Текст книги "Иллюзия обмана (СИ)"

Автор книги: Илона Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 53 страниц)

– Рассказывайте, – впервые за всё время он усмехнулся. – Победители!

…ИМЕНЕМ И ПО ПРИКАЗУ…

I

Что-то тяжёлое остро впилось в грудь. Нащупав дюковский медальон и облегчённо вздохнув, Художник проснулся и со стоном перевернулся на спину. Постель была жёсткая, а одеяло – тонким. Впрочем, в комнате было жарко. Даже душно. Судя по солнцу за окном, стояла середина дня, однако в комнате царил полумрак. Тёмный, расписанный нелепыми цветами, потолок резко уходил вверх. Помещение явно отличалось от светлой студии в "Неудавшемся гладиолусе".

"Интересно… где это я… и долго ли нахожусь в таком состоянии?" – подумал брат Мренд, с трудом приподнимаясь на локтях. Голова немилосердно болела и кружилась. В горле пересохло от застоявшегося дурманящего запаха трав. Наконец Художнику удалось сесть и оглядеться. Он определённо здесь бывал. Только если раньше обстановка выглядела излишне напыщенной, то теперь отдавала тюремным аскетизмом. Ну, конечно, это были те же покои, где его держал в заточении Арнит…

"Странно… Мне говорили, что Император взялся за ум… Жаль, если он примется за старое… Впрочем, стоит ли доверять Его Величеству, развязавшему ветки? – мысли путались, явно не давая брату Мренду сосредоточиться на каком-то важном воспоминании. – Хорошо бы всё-таки понять, как и почему я оказался в плену, а так же кто и чего от меня хочет на этот раз".

Преодолевая дурноту, Художник заставил себя встать. Слегка пошатываясь, прошёлся по комнате. Подошёл к запертой двери. Прислушался. В коридоре стояла тишина. Значит, тюремщики совершенно уверены, что он не попытается сбежать. Пленник решил обследовать место, которое, по-видимому, предстояло обживать. Надолго.

На глаза Мренду попалась календарная табличка. Судя по дате, он пробыл здесь почти полтора месяца. Художник даже присвистнул. Этого просто не могло быть… Или могло? Зелья-то бывают разные… " Разберёмся!" – подумал он и продолжил изучать комнату. Все его вещи были презрительно свалены в одну груду. Кряхтя, Художник начал рыться в завале. Прежде всего, он достал чудом уцелевший синий флакон. "Последний подарок Сиэл… Она как чувствовала, что ей осталось недолго – всем по такому выдала. Говорила, что помогает от любой отравы и чёрного волшебства…" – грустно улыбнулся брат Мренд. Он огляделся в поисках воды. На столе стоял кувшин. И даже, кажется, с вином. Понюхав содержимое, Художник ругнулся на мэнигских виноделов. Однако выбора не было, и он почти до краёв наполнил стоявший рядом кубок. Потом открыл флакон и отмерил туда несколько капель. Усевшись на край кровати, медленно выпил получившееся снадобье. Немножко подождал, пока подействует. Стряхнул остатки многодневного морока и продолжил рыться в бесформенной куче.

Всё его немудрёное барахлишко оказалось на месте. В самом дальнем углу тюрьмы брат Мренд обнаружил свой походный мольберт и инструменты. Холст был слегка запылён, а кисти сухи. Значит, пока никто не нуждался в его ремесле. Заветную папку тоже вроде не трогали.

Художник сел прямо на пол и лихорадочно стал перебирать эскизы в поисках сколько-нибудь внятного объяснения произошедшего. Вот последние зарисовки дюков. Кайниол – набросок был сделан дня за три ухода мальчика в Мэнигу. Один из видов довоенного Тильецада, написанный по просьбе Хаймера, но почему-то так и не отданный. Робко улыбающаяся Римэ – сразу после исцеления. Пылающее лицо Таситра. Портрет Лекарки, начатый сразу после её гибели…

II

Так… Сразу после похорон он заперся в своей комнате и почти сутки не выходил, пытаясь запечатлеть ещё не стёршиеся в памяти черты Сиэл. Он постарался вернуть печальным чертам этой сильной женщины радость, всю недолгую жизнь тихо теплившуюся в её душу. Работа шла легко и вдохновенно. Поэтому, когда к нему зашёл Кинранст с сообщением, что в "Гладиолус" пришли Отэп и Арнит, Художник лишь отмахнулся. Вот уж кого он хотел видеть меньше всего, так это Императора. Не то чтобы Мренд держал на него личную обиду… Просто этот человек за недолгое время своего правления натворил столько нелепостей, что доверять ему уже не было никакой возможности. Кроме того, Художник втайне боялся, что Арнит сперва начнёт извиняться, а потом возьмёт да и попросит о какой-нибудь услуге… Не отказывать же при всех Государю! Наутро, пока обитатели гостиницы ещё спали, он собрал походный этюдник и отправился на развалины Тильецада.

Замок, сметённый колдовским огнём, казалось, начинал пробуждаться. Безжизненные камни были укрыты пёстрым цветочным покрывалом. Руины сами собой стали очищаться от копоти. Непроходимых завалов стало меньше. Даже стены как будто залечили выбоины. Побродив ещё немного, он решил, что не век же шататься по окрестностям – нужно возвращаться, пока в "Гладиолусе" не запаниковали по поводу его отсутствия… Да и встречи с Арнитом он больше не опасался. К тому же пейзаж вокруг был достаточно унылый, если не считать небольшого озерца, лежавшего почти на середине луга, на который вышел брат Мренд. Рисовать было абсолютно нечего, а по правде говоря, и не хотелось. Парило так, что к вечеру непременно должна была собраться гроза. Нужно было поторапливаться, но Художник решил попить, перед дальней дорогой. Неспешно сняв с плеча достаточно тяжёлую сумку, он наклонился над водой… И тут за его спиной выросли две фигуры, в которых он узнал – солдат Развесёлой Четвёрки, доставивших опоённого Таситра "Гладиолус". Хотя они были решительно несимпатичны Мренду, тот улыбнулся:

– Вода здесь просто замечательная, – спокойно сказал он, утирая губы тыльной стороной ладони.

Вояки странно переглянулись. В воздухе повисла короткая, но опасная пауза. Художник молчал. Равнодушно переводил взгляд с одного солдата на другого и обратно.

"Вот примерно так несколько сотен лет назад Оделонар стоял перед своими убийцами! – промелькнула в голове совершенно неуместная мысль. – Его история закончилась так… Чем же закончится моя?"

– И-именем и п-по при-иказу зак-конного Им-мператора Ц-цервемзы… – начал Заика.

"Тоже неплохо! Переворота нам только не хватало… Оказывается, бывают встречи более неприятные, чем с Арнитом. Допрятался, в общем… Ладно, по крайней мере, ясно, на чьей они стороне. Если не блефуют, то не худо было бы наших предупредить!" – подумал Художник. Вслух же он произнёс максимально язвительным тоном, как будто давным-давно ожидал от них именно этого:

– Простите, именем кого? Я полагал, что с позавчерашнего дня Сударбом правят Его Величество истинный Император Арнит и его Высочество…

Он не успел произнести имени Кайниола, и осел, от сильного удара. На Художника обрушилась глухая слепящая темнота. Потом память сохранила какие-то невнятные обрывки… Кажется, Заика и Коренастый бурно переругивались… Темнота… Почти бесчувственного Художника куда-то поволокли… Снова глубокий провал… Вероятно, притащили в его нынешнее обиталище… Швырнули на застеленную жёстким покрывалом постель и поспешно исчезли.

"Значит, ни убивать меня, ни калечить в их обязанности не входило. Это хорошо! – решил брат Мренд и снова напряг память. – Выходит, я пока им нужен. Опять кому-то внешность менять придётся… Ох, тоска!.."

Наверное, Коренастый не рассчитал и нанёс слишком сильный удар… Во всяком случае, получалось, что Художник пробыл без сознания не меньше недели. Один из двоих солдат, неотлучно находился около постели больного. Время от времени они сменялись. Иногда заходил ещё какой-то древний старик. Лицо его тогда казалось брату Мренду неуловимо знакомым, а потом как-то совершенно изгладилось из памяти. Пару раз появлялся Цервемза. Молча стоял в изголовье. Свирепо глядел на больного, явно борясь с искушением прикончить того прямо сейчас. Не стесняясь в выражениях, орал на подчинённых, требуя от них, чтобы поторопились… После его посещений Заика и Коренастый брались за свои лекарские хлопоты с удвоенной энергией. Вроде бы лили в рот какую-то приторную гадость – то ли отпоить пытались, то ли опоить…

"Забавно, это они меня так лечили, да? Выходит, дело-то у них секретное, а то зачем бы им со мной возиться – слугам это сподручнее и привычнее, – невесело усмехнулся Мренд. – Сколько раз себе, старому дураку, говорил, что вылазки в одиночку и тому подобные увеселения не для моей персоны. Возраст, знаете ли, не тот… Понадеялся на собственные силы – вот и влип! Похоже, засосало меня в эту трясину почти по… так скажем, горло… Ладно… Что же было дальше? Это непременно нужно вспомнить. Непременно! Если опоили, надеюсь, я не наболтал лишнего… Да и не наделал тоже… Очень надеюсь!"

Его истязатели, в отличие от Отэпа или, скажем, Арнита, были не очень сильны в зельях. Будь эти двое чуть поумнее и поосведомлённее, они не стали бы тратить свои силы и вообще пачкать руки. Просто воспользовались бы чем-нибудь из арсенала Квадры. В любом случае – вряд ли стали бы его бить. А били Художника крепко. Со вкусом. И пониманием процесса. День за днём. Неделю за неделей.

Странное дело, медальон у него не отобрали. Уж кто-кто, а Цервемза точно знал о его действии и не преминул бы лишить своего врага последней защиты и оружия. Палачи будто даже не заметили тяжёлый пятиугольный щит, висевший у Мренда на груди. Конечно, Кинранст когда-то обещал замаскировать дюковские обереги под обычные амулеты, но когда он успел это сделать – оставалось загадкой.

Художник внимательно осмотрел себя. Синяков не было, однако всё тело болело. "Мастера!" – буркнул Художник и прибавил к этому несколько весьма выразительных слов.

III

Он и сам не заметил, что давно уселся за стол, достал из папки чистый лист, карандаш и начал рисовать Тийнерета. Мохнатая чёрная шкурка выглядела только что вылизанной. Глаза загадочно сверкали. Усы воинственно топорщились.

– Вот ведь какое дело, кот… – помедлив, обратился Художник к рисунку. – Как же тебя здесь не хватает! Где ты теперь бродишь?..

– Мя-ау! – раздалось позади него.

Брат Мренд подумал, что ему мерещится, и даже не обернулся. Тогда, уставший привлекать внимание непонятливого человека, Тийнерет увесисто запрыгнул ему на колени. Художник онемел от неожиданности. Потом подумал, что сходит с ума. Протёр глаза. Встряхнул головой. Кот не исчезал. Наоборот, он перебрался на стол, преудобнейшим образом уселся на папке с эскизами и начал скептически рассматривать свой портрет. Вполне удовлетворённый изображением, кот шагнул к человеку и покровительственно замурлыкал.

– Откуда… ты… здесь?.. – только и смог вымолвить Художник.

Пока он приходил в себя, кот усердно нализывал спинку.

– А впрочем, чему тут удивляться? – брат Мренд помедлил. – Кайниол рассказывал о чём-то подобном… Как знать… как знать, не правда ли это?

Кот осуждающе посмотрел на него.

– Ну, уж прости меня, дурня этакого! – он осторожно протянул руку и примирительно запустил пальцы в нежную шубку. – Неужели ты, мудрая душа, услышал меня и пришёл на помощь?

Тийнерет галантно склонил голову.

– Эх, жаль, я не владею безмолвной речью, а то мы бы славно побеседовали. Ты ведь знаешь, что творится в Сударбе? – Художник глубоко задумался и долго молчал, потом с надеждой произнёс. – Ну, рассказать ты мне ничего не сможешь… – он опасливо покосился, не обидел ли своего пушистого собеседника. – Точнее говоря, я не пойму… Но на вопросы ты ответить сумеешь?

Кот устроился поудобнее, нетерпеливо выпустил и убрал когти и выжидающе уставился на человека.

– Значит так… В стране переворот?

Кот мрачно сощурил глаза.

– Угу… Власть захватил Цервемза?

Тийнерет зашипел, выказывая абсолютнейшее презрение к новому сударбскому Правителю.

– Печально… Я-то надеялся, что это был лишь горячечный бред. Террор разводит?

Мохнатый рыцарь повторил свой предыдущий ответ, присовокупив к нему ещё и выпущенные когти.

– Ясно. Из наших-то никто пока не пострадал?

Кот обнадёживающе замурлыкал и потёрся об руку брата Мренда.

– Это хорошо… Они всё так же в "Гладиолусе"?

Зверь отрицательно помотал хвостом и что-то часто-часто замяукал.

Художник не сразу понял, потом неуверенно спросил:

– Их успели предупредить?.. Они нашли безопасные укрытия и, как год назад, связываются через котов?

Кот принялся мурлыкать, выражая глубочайшее почтение к человеческой сообразительности.

Брат Мренд оглядел стол в поисках угощения для своего друга. На том же столе, где был кувшин с дрянным мэнигским вином, он обнаружил тарелку с небольшим куском холодного мяса и ломтём хлеба. По-братски разделив трапезу, они сидели молча, соображая, что делать дальше.

– Вот что, кот… Найди кого-нибудь из наших. Скажи, где я. Похоже, что как только Цервемза получит от меня желаемое… Хорошо бы только вспомнить, чего он хочет! В общем… живым отсюда мне не выбраться…

Тийнерет понимающе облизнул усы. Потянул передние лапы. Потом задние. И исчез…

IV

– Запомни, я ничего и никогда не забываю. И не прощаю! – процедил Цервемза, даже не удостоив брата Мренда взглядом.

– Я – тоже! – парировал Художник, как будто не сознавая опасности.

И тут же получил увесистый тумак от Коренастого.

– Почтеннейший господин… Император! – превозмогая боль, хмыкнул пленник. – Если вы хотите от меня чего-то добиться, стоит ли таким образом?

Вместо ответа Цервемза слегка кивнул своим сатрапам. Двумя короткими, но точными ударами они поставили брата Мренда на колени. Он попытался подняться и что-то сказать, но слегка дрожащий кулак Лопцеда лишил его дара речи.

– Вот так-то лучше… – пробормотал Самозванец. – Теперь ты сделаешь всё, что я скажу… Иначе… – он покосился на стол, где стоял кубок, по-видимому, с огненным зельем, и повторил: – Иначе… я сделаю так, что умирать ты будешь не день, не месяц, а целый год… Это будет самой малой оплатой тех любезностей, которые ты оказывал мне в бытность свою Мастером Придворного Портрета.

Художника передёрнуло… Он всё-таки поднялся и заговорил:

– Почтеннейший господин! Как я могу выполнить вашу просьбу, если я даже не знаю, в чём она заключается…

– Во-первых, это не просьба, а приказ! – холодно отрезал Цервемза, сопровождая свои слова пощёчиной. – Во-вторых, с каких это пор к Императору обращаются "почтеннейший господин", а не "сир"? – вторая оплеуха чуть снова не свалила обессилевшего пленника.

Он, пошатываясь на подламывающихся ногах, ухватился за край стола и спокойно ответил:

– Я не присягал ни вам, ни Императору Йокещу, ни Арниту, ни даже Его Высочеству Кайниолу, но их власть я, по крайней мере, признаю! А по какому праву ты, бывший Императорский Советник, требуешь почестей, достойных лишь Государя, я не знаю.

– Я! Ты слышишь? Я – единственный Законный Император Сударба! – завопил Цервемза, – И ты, мазила несчастный, должен подтвердить это!

Художник глотнул воздуха и медленно произнёс:

– Это каким же образом? Нарисовать тебя в образе Арнита, Кайниола или их обоих?

Доур не стал дожидаться приказа и снова ударил пленника. Тот грузно опустился на стоявший рядом стул.

Цервемза остановил солдата и, усевшись напротив, едва ли не примирительным тоном сказал:

– Нет, господин Художник, мне нужно нечто другое! Как только ты согласишься… А ты это сделаешь непременно! Я официально объявлю Арнита низложенным и взойду на престол. Ты же подтвердишь, что помогал Кридонскому Наместнику обманом превратиться в Йокеща.

– Нет!

– Так! – хлопнул себя по колену Узурпатор. – Мне это надоело! Я слышу одно и то же уже второй месяц… Ты точно не будешь мне помогать?

– Точно…

– Ну, как хочешь… Напоите его!

Доур отработанным движением запрокинул голову брата Мренда. Лопцед схватил кубок и начал вливать жидкость в рот пленника. Тот не сопротивлялся, надеясь лишь на собственное мужество да на быстрый конец…

…Однако, вместо ожидаемого пламени, по жилам потекло приятное мягкое тепло. Художник высвободился из державших его рук. Взял кубок и выпил до дна, медленно смакуя каждую каплю, настолько приятен был напиток.

Вроде бы ничего не изменилось, однако брат Мренд удивился, отчего же ему раньше был так неприятен нынешний Император? Старик выглядел весьма.

– Если бы я знал, что всё так, сир, то не стал бы сопротивляться… – слегка заплетающимся языком вымолвил брат Мренд. – Я, безусловно, засвидетельствую законность ваших прав на престол…

V

"Вот значит как… Они всё-таки вспомнили про подчиняющее зелье и с его помощью заставили помогать. Правда действует оно почему-то слабее, чем в руках Арнита. Тот умудрился превратить своего Советника в раба на несколько месяцев, я очухался на второй день. А, может быть им и не нужно больше – добились своего и теперь на сутки оставили меня в покое. Значит, скоро придут опять. Та-ак… а ведь мы с Цервемзой ещё и ветки связали… Вроде бы он обещал сохранить мне жизнь в обмен на предательство… Интересно, на что этот, с позволения сказать, Император рассчитывает? Насколько я помню, клятва, данная по принуждению – недействительна… Ну, вот этим-то я и воспользуюсь!"

Не успел Художник закончить свою мысль, как в комнату вошёл пожилой слуга с кувшином воды для умывания и стопкой одежды:

– Его Величество просит вас, почтеннейший господин, переодеться и проследовать на официальную церемонию восшествия на Престол, – угодливо сказал придворный, кланяясь ниже некуда.

– Хорошо. Оставь всё. Я обслужу себя сам.

– Простите, господин Придворный Живописец, Его Величество приказал мне помочь вам с туалетом, а затем лично препроводить на место.

Тихо выругавшись, брат Мренд начал приводить себя в порядок. Слуга неотступно следовал за ним. Когда сборы были окончены, царедворец вытащил из кармана своего бесформенного балахона небольшую бутыль и огляделся, ища, куда бы налить её содержимое.

– Его Величество также поручил мне проследить, чтобы вы выпили это снадобье. Он сказал, что вы ещё слишком слабы после болезни…

Художник мельком глянул на жидкость, с ленивым бульканьем наполнявшую его кубок.

– Хорошо. Выпью. А ты пока собери мои бумаги. Да все до единой, слышишь? Не то Его Величество весьма рассердится!

Воспользовавшись моментом, брат Мренд влил в пойло изрядную часть флакона Сиэл. Затем подошёл к слуге и насмешливо произнёс:

– За тебя! А точнее, за твою мудрость и верность! Пью у тебя на глазах, чтобы не сомневался!.. – медленно осушил кубок и добавил: – Пойдём! Где моя шляпа?

– Почтеннейший господин, Его Величество велел проследить, чтобы на вас не было ничего из старой одежды!

– Ну так я не пойду тогда вовсе! А у тебя будут неприятности…

– Помилосердствуйте, почтеннейший господин, нельзя вам шляпу-то брать!

– Да пойми ты, премудрая голова! Мне сейчас нужно будет к людям выйти и рассказать, как я портреты всяких самозванцев писал. Кто же меня без шляпы-то признает?

Тут он был прав. Слуга замялся, потом махнул рукой и проворчал:

– Делайте, что хотите… Только вот влетит не мне, а вам… почтеннейший господин.

VI

– Долгие годы нашей многострадальной страной правила нечистоплотная клика волшебников, называвшая себя Конвентусом. Эти обманщики время от времени меняли на сударбском престоле правителей, скрывая их под маской Бессмертного Императора Йокеща. Последним из них был, именовавший себя истинным, Император Арнит. Увы, мой бывший ученик… Зачем, жители прекрасной Мэниги, я рассказываю вам о том, что вам и так хорошо известно? Раньше вы говорили об этом втайне, теперь сможете делать это открыто! Почему? – Цервемза сделал, как ему казалось, эффектную паузу. – Долгие годы, опасаясь гнева Арнита, я хранил в своём кабинете завещание достопамятнейшего Императора Хопула, где говорится следующее: "Опасаюсь, что по старости и немощи своим, я не смогу противостоять козням Конвентуса и Йокеща, поэтому объявляю любые их притязания на Престол бесчестными, а Наследником Короны завещаю признать лишь того, кто положит конец беззаконной власти узурпаторов. Вне зависимости от того, из какой провинции, рода и сословия придёт этот безымянный пока избавитель". Вот это завещание! – он потряс перед толпой листком. – Долгие годы я собирался с духом, и вот наконец, я, Цервемза из Кридона, полностью выполнил это завещание: Конвентус уничтожен, а самозванца-Арнита и его бастарда, я на правах законного Наследника Престола объявляю низложенными. Засим принимаю императорскую Корону – не как награду за свои заслуги, а лишь как тяжкое бремя, ниспосланное мне судьбой!

– Нет уж! – раздался толпы дрожащий тенорок. – Хватит с нас и одного обманщика. К Арниту мы, по крайней мере, привыкли!

По толпе кругами разошёлся недоумённый ропот. В замешательстве никто и не заметил, что за спиной у выскочки мгновенно выросли четыре солдата. Они что-то сказали и тот, побледнев, засеменил в их окружении к выходу с площади. Цервемза, меж тем продолжал:

– Я ожидал, что мои слова вызовут у вас законные сомнения, поэтому Мастер Придворного Портрета лично удостоверит, что он находился в тайном сговоре с Конвентусом и, перемещаясь при помощи запрещённой магии в прошлое и обратно в будущее, помогал ставленникам злокозненного Магического Совета принимать облик Йокеща, создавая таким образом, иллюзию императорского бессмертия.

Брат Мренд, скучавший за спиной Старика, явно метившего в Императорские Советники, покорно вышел к балюстраде. Поправил шляпу. Прокашлялся и спокойно заявил:

– Действительно Конвентус перемещал меня из времени во время. Также я подтверждаю, что регулярно рисовал портреты Императора Йокеща, которого, как и большинство сударбцев считал бессмертным. Изредка, правда, мне приходилось писать и некоторых высокопоставленных вельмож. Однако я никоим образом не связывал между собой работу над одними портретами и другими. Я всего лишь выполнял заказы, за которые мне платили. А уж для чего там мои работы были нужны Конвентусу – не знаю, и если честно и знать не хочу. Единственный раз я поступил не по совести, изменив в угоду Императору Арниту облик его ныне покойной супруги, – а потом, гордо расправив плечи, закончил. – А теперь я, Мренд из Шаракома, бывший Мастер Придворного Портрета хочу заявить, что Конвентус действительно пытался превратить Арнита из Кридона в Йокеща. Однако Его Величество вовремя разгадал коварные планы Тайного Магического Совета. Именно поэтому он уничтожил Конвентус. Потом сверг последнего Йокеща и воцарился под своим настоящим именем и в истинном обличии. Таким образом, Император Арнит исполнил завещание достопамятного Императора Хопула и является единственно законным его преемником, а юный Кайниол из Дросвоскра – его прямым потомком и Наследником. Что касается почтеннейшего господина Цервемзы, бывшего Императорского Советника и Наместника Дросвоскра, то все его притязания на Сударбскую Корону являются абсолютно беспочвенными и необоснованными.

Художник и сам не ожидал, что станет на сторону Арнита. Но что он мог поделать, если сейчас творилась несправедливость гораздо бóльшая, чем та, которую совершал сам Император?

Додумать до конца Художник не смог, потому что над площадью раздался рёв Цервемзы:

– Этот человек лжёт! Он был в сговоре с моим бывшим учеником и прекрасно знал, что последним Йокещем был именно Арнит, которого сверг я, его бывший Советник! – Узурпатор взял себя в руки и обернулся к брату Мренду. – Ну что же, господин Художник, ты сам выбрал свою судьбу. Ты предал Законного Императора, а следовательно, Сударбскую Корону тоже и должен за это расплатиться! Собственным именем я приказываю подать этому человеку огненное зелье.

– Сейчас неудачное время для сведения счётов! – насмешливо шепнул ему пленник.

Новоявленный владыка Сударба пропустил эти слова мимо ушей, и обернулся к маячившим невдалеке Доуру и Лопцеду:

– Приготовьте всё для казни! – увидев, что они замешкались, он прикрикнул. – Да поживее!

VII

Последние минуты тянулись бесконечно долго. В конце концов, он прожил неплохую жизнь. Смерти давно не боялся. Он стоял и смотрел на то, как предзакатное солнце жидким огнём растекается по жилам мэнигских улиц, медленно подбираясь к главной площади и превращая всё вокруг в живое тягучее пламя. "Так будет и со мной, – думал брат Мренд. – Когда закончится боль, я стану огнём такого замечательного оттенка, что все скажут – он был настоящий Художник!" Ирония иронией, а умирать всё-таки не хотелось. Поэтому вопреки обстоятельствам и здравому смыслу в его душе теплилась надежда если не на спасение, то на отмщение.

Публичных казней в Сударбе не было уже давно. Люди привыкли к тому, что если оно и происходит, то втайне. Зачем смущать покой мирных граждан? Ходили, правда, слухи, что в одной из провинций взбунтовавшегося солдата Квадры и ещё нескольких других казнили принародно. С другой стороны, официально огненное зелье не считалось инструментом казни, а так – чем-то необходимым для вразумления несогласных. Так или иначе, но на площади воцарилась гробовая тишина.

– Два месяца! – коротко бросил Цервемза Лопцеду.

– В-выдержит ли? Он с-слишком с-стар! – переспросил Заика не из жалости к брату Мренду, а из опасения, что приговор окажется невыполнимым.

Однако, увидев гневное сверкание в глазах господина, солдат поклонился и начал суетиться у стола. Народ во все глаза смотрел, как палач налил в кубок вина. Потом оранжевой жидкости, которой никто из них ещё не видел, но все боялись. Затем он достал из своей поясной сумки несколько скляночек и пузырьков. Начал добавлять в кубок по щепотке то из одних, то из других. Осторожно взболтал, тщательно следя за тем, чтобы ни одна капля не упала на стол или на руки… Коренастый стоял на некотором расстоянии и с некоторой опаской наблюдал за действиями Заики.

Цервемза подошёл к столу:

– Итак… Я последний раз спрашиваю тебя, Мренд из Шаракома, был ли ты в сговоре с Конвентусом и превращал ли Арнита из Кридона в Бессмертного Императора Йокеща?

Художнику надоело ломать комедию, поэтому он промолчал, стараясь запомнить вид вечереющей Мэниги, которая сейчас казалась ему не давящей, а летящей и прекрасной.

– Чудно! – Цервемза даже не сдерживал своей ярости. – Тогда ты сам слышал свой приговор. Раз не одумался – я ничем не смогу тебе помочь. Пусть огонь истребит твою вину! Напоите его!

Доур и Лопцед обошли стол с двух сторон и двинулись к пленнику.

– Погодите! Твои солдаты, почтеннейший господин, всегда успеют сделать своё дело. Прошу о последнем одолжении. Если хочешь, могу даже назвать тебя Император и сир! – спокойно и ясно сказал брат Мренд. – Я достаточно стар…

– Снисхождения не будет! Ни к кому! Даже к беременным женщинам, – отрезал Цервемза.

– А мне, сир Император, и не нужно снисхождение. К тому же из твоих рук. И всё-таки… Я пожилой человек, который привык, получать причитающееся мне за труды без посредников. Так же я хочу получить плату за верность Короне и Соправителям. Ты принуждением заставил меня отречься от них – теперь пришло время исправить мою ошибку. По доброй воле.

Он подошёл к столу, стараясь шагать размеренно и свободно. Расстегнул ворот камзола. Достал из-под него, подаренный Илсой медальон, и крепко зажал в правой руке, чувствуя живое тепло и поддержку. Левой – взял кубок. Улыбнулся и, уставившись своими светлыми глазами прямо в глаза Самозванца, добавил:

– Прежде, чем превратиться в пламя, вот что я скажу тебе Цервемза… Ты можешь отобрать у Арнита и Кайниола – Корону, у Сударба – свободу, у меня – жизнь. Поэтому за тебя я пить не буду… – он слегка помедлил. – Так что выпью-ка я за истинного Императора Арнита, его Наследника Кайниола, за многострадальный Сударб, за друзей своих да ещё за дюков, которых ты изгнал из этого мира. Имей в виду – они вернутся и возвратят отобранное!

С этими словами он поднял кубок, приветствуя всех, кого видел вокруг себя.

– Погоди же и ты… – Узурпатор несколько мгновений колебался, потом сказал. – Я хочу, чтобы ты видел мой триумф ясными глазами. Раз этот безумец не желает признавать меня Законным Императором, я попрошу подтвердить мои права господина Императорского Секретаря.

Мгновенно на балконе появился Анактар с пресловутым бюваром. Он удостоверил подлинность завещания Хопула. Затем произнёс формулировку возведения на Престол. Народ был настолько потрясён, что не заметил странного багрово-сизого сполоха, четырежды вспыхнувшего, когда четверо солдат из свиты подтверждали истинность документа. Когда всё было кончено, Цервемза снова обернулся к приговорённому…

И тут… на парапете появился громадный чёрный кот. Он шёл, выискивая взглядом кого-то из стоявших на балконе. Вид у Тийнерета был крайне грозный.

"Проститься со мной пришёл… – печально подумал Художник, не поняв его намерений. – И не знает, что мне уже ничем не помочь…"

Цервемза онемел от ужаса, узнав своего мучителя, и поспешно спрятался за спины телохранителей.

Кот пару раз профланировал туда-сюда по балюстраде, и спрыгнул на брусчатку.

А в это время из слегка оживившейся толпы раздался старушечий голос, по которому брат Мренд, к удивлению своему узнал бабушку Дьевму:

– А скажи-ка мне, господин Император, кем ты приходишься старому Пекарю, убитому по твоему приказу в том году? Если ты его родственник, то какой же ты Государь, если своих уничтожаешь?

– Правильно говоришь, бабка! Каков бы там ни был Император Арнит, но разве учеников предают? – поддержал её густой солидный голос.

Секундная пауза, показалась брату Мренду длиннее многих бесцельных лет в юности. Потом Цервемза коротко бросил:

– Взять их! И поступить так же, как и с этим…

Доур и Лопцед, прихватив на подмогу ещё четверых, кинулись выполнять приказ. Пока солдаты протискивались сквозь толпу, Дьевмы и Тийнерета уже и след простыл. Пришлось палачам довольствоваться безвестным мужичком, который не успел скрыться. Он попытался вырваться, но его схватили… Что случилось дальше, брат Мренд не понял, лишь увидел, как бунтарь обвис на руках солдат.

Всё это время Художник стоял с кубком в руках. Вдруг он ощутил сильный толчок под локоть. Кубок упал, расплескав своё смертоносное содержимое. Одновременно с этим, брат Мренд услышал тихий голос Таситра:

– Не оборачивайтесь! Считать нужно до…

…Последним, что видел Художник, уходя в туман сударбских просторов, были каменные плиты дворцового балкона насквозь прожжённые огненным зельем…

ИЗГНАННИКИ

I

Почти месяц после переворота Арнит и Отэп плутали по Сударбу, чтобы сбить со следа цервемзиных ищеек. В конце концов, беглецы осели в Стевосе. Лучшего места для убежища и придумать было трудно. Дом, ставший их временным пристанищем, стоял на окраине поселения в дельте Песонельта. Жилище оказалось простым и неказистым, но изгнанники быстро привыкли к скромному быту. Зато здесь было спокойно. И вот уже почти две недели друзья отдыхали и наслаждались тишиной.

Хозяйка, как и все местные жители смурная на вид старуха, давным-давно заплатила дань морю двумя мужьями и несколькими сыновьями, поэтому стосковалась по людям и приняла скитальцев, как родных. Вопросов она не задавала. Соседи – тоже. Кому какое дело. Мало ли почему двое братьев явно знатного рода решили поселиться вдали от крупных полисов. Времена нынче не простые – многие вынуждены скрываться.