Текст книги "Pavor Nocturnus (СИ)"

Автор книги: Игорь Мельн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 45 страниц)

И вдруг случилось что-то невероятное, подозрительное, неприличное, я бы сказал, такое даже в фантастических книгах не встретишь. Абсолютное. Блаженное… Ничего! Тот псих НЕ выскочил из-за угла, монстры НЕ повылезали изо всех щелей, а мы просто взяли и прошли через эти странные столбы, это где такое видано, будет, что внукам рассказать!

На другой стороне нас встретил проход, в котором мое искусствоведское чутье сразу унюхало пару странностей. Шут с ней с высотой в пять-семь метров, тут везде габариты нехилые, а вот верхушка в виде арки смотрелась слишком цивилизованно, это сразу плюс десять баллов в архитектурности. Еще и стены отличались странными каракулями разной степени угловатости и загогуленности, ясно, с кого брали пример древние египтяне, хотя до высокой культуры тут, конечно, еще далеко – ни тебе осмысленных рисунков, ни барельефов, ни скульптур, в конце концов.

Медленный спуск все ниже и ниже, и ниже мне не нравился, я бы даже не удивился, покажись вдруг рогатый швейцар перед дверью с табличкой «здесь вам рАДы». Вместо этого развилка – да что ж такое, у меня уже условный рефлекс, почти что развилкофобия!

– Чего встали? – сказал я, сразу пошел по пути, зеркальному нашему, то бишь куда-то наверх, а не по накатанной в самое пекло.

– Ты уверен, что сюда?

И снизу как раз послышались выстрелы – оружейное дело у монстров развито на кол с минусом, поэтому сомнений на счет детектива не было.

– На все сто!

Хорица закатила глаза, прямо-таки прокрутила их вокруг оси несколько раз, и рванулась на звуки, а вместе с ней и наш худо-бедный свет. ДеВи растерялся, стоит, смотрит на меня, а я показываю вслед нашей бесстрашной, мол, прошу, подыхать – так уж всем скопом, чего мелочиться!

Первый пункт ПИБ (правил инопланетной безопасности) – это не бежать в незнакомом месте, как будто за тобой гонятся все монстры мира, особенно если они действительно не гонятся, спешить вообще нужно как можно медленнее. Я материл Хорицу за плевок на правила и здравый смысл, так еще и нас вынудила, но сама же взвизгнула впереди, карикатурно так, по-девчачьи, будто паука в туалете увидела – надеюсь, это монстр ужалил ее прямо в задницу, чтоб знала, как нестись сломя голову! Она присела на корточки в конце тоннеля и рассматривала что-то явно далекое от жизнерадостного на полу, потому как выдала вслух заключение, всего пару слов трехэтажной ругани, зато каких, хоть уши ДеВи затыкай.

Хорица подскочила, замерла, как вкопанная, на секунду-другую, но очень скоро двинулась к нам сначала медленным задним ходом, а потом и скоростным передним.

– Мальчику лучше остаться здесь, – говорит она, лицо бледное, как если бы поздоровалась со смертью, глаза выпученные, дикие, и руки аж трусятся.

– Ага, чтобы какая-нибудь гадость его утащила, пока мы спасаем остальных! Что там такого, чего он еще не видел?

– Такого никто из нас не видел… Иди сам посмотри.

А сразу сказать язык, конечно же, перетрудится – одно интриганство пугало больше, чем все, что там могло быть, за дело же бралась фантазия, и тут размах от детеныша монстра до разбросанных всюду кишок. Ладно, после сражений и беготни уже не было сил бояться, вот я и прошел как-то механически, даже не сразу понял, что на полу лежит… РЕБЕНОК?

Я подбежал к нему, как врач для искусственного дыхания, но со спасением мы опоздали, причем лет эдак на пять тысяч. Что за черт, из тела будто все соки разом высосали – кожа тонкая, как папирус, желтая и сухая, в перегибах суставов аж трескается. Степень в археологии у меня нулевая, но вид мальчика напоминал мумий, и хорошо сохранился, волосы на месте, черты лица почти не изменились, просто исхудали донельзя и все кости можно было пересчитать. Еще и лежал на боку с выставленной рукой, как если бы защищался от чего-то, а по напряженным мышцам и приоткрытому рту примерно понятно, что он видел перед собой, то бишь ничего хорошего. Кстати, о глазах – не знаю, есть ли они у мумий, но у этой были, тусклые, высохшие, как разрисованные резиновые мячики, и вкупе с выражением лица дозиметр жути зашкаливал. Как тут выключить жанр ужасов, а?!

В общем, я вернулся в таком же состоянии, как и Хорица, да и с похожими выводами, мол, лучше лишний раз не испытывать детскую психику на прочность, и не придумал ничего лучше, чем закрыть глаза ДеВи ладонью. Так мы и двинулись вперед, и все зрячие из нас в сотый раз в жизни убедились, что незнание – счастье, я повторил нецензурный комментарий Хорицы слово в слово, а то и хуже, мне бы самому не помешала рука помощи на глаза!

Тот мальчик был всего лишь частью всей картины, может, даже одной миллионной – куда ни посмотри, всюду разбросаны мумии детей, иногда свалены кучами друг на друге и в таком количестве, что трудно было даже навскидку сказать, здесь их сотни, тысячи или сотни тысяч. Многие одеты в пижамы, которые теперь им на размер-другой больше, но я видел и девочек в пышных платьях, что-то вроде рыцарских лат, античных тог и даже шкур животных – мда уж, прямо-таки вся история человечества как на ладони. И все застывали в скорченных позах, тянули руки вверх, как стебли странных растений, или в разные стороны, будто пытались коснуться нас, бр-р! Как назло, кристаллов здесь хоть отбавляй, то тут, то там натыканы между телами, чтоб мы ни одной детали не упустили, и в виде громадных люстр на потолке – спасибо, конечно, но у этих цветовая гамма почему-то красно-оранжевая, и все вокруг еще больше напоминало постановку не лучшего дня жизни Помпеев, я имею в виду, последнего!

Впереди маячила какая-то каменная башня высотой почти до потолка, а это метров в сто, на минуточку, и оттуда периодически доносился грохот, как намек, мол, да-да, вам сюда, если хотите убиться наверняка. Что ж, вот и наш ориентир, но идти было непросто и морально, и физически – мы прокладывали путь по проплешинам, где дети лежали по одному, я говорил ДеВи, когда поднимать ногу, а он делал шаг. И чем ближе к башне, тем труднее было поставить ногу, чтоб в прямом смысле не начать идти по головам, а некоторые горы тел были похожи на сооружения туземцев для отпугивания чужаков.

На полпути ДеВи вдруг вскрикнул, затанцевал на месте – видимо, одна из рук коснулась его лодыжки. Я не виноват, они же тут везде, хоть в страшную пародию на твистер играй.

– Армани, отпусти меня. Я хочу увидеть, – говорит он.

Мне-то по барабану, хочет как хочет, тем более что сохранение его зрительной невинности прилично замедляло нас, а нам бы бежать на помощь, да и моя рука не будет вечно пришита к нему. Ладно, он уже взрослый, чтоб самому решать, но я переспросил на всякий случай:

– Точно? Развидеть это будет трудно…

– Да.

Не знаю, на что он там рассчитывал, но глаза-монеты красноречиво выдали, что реальность оказалась хуже, такое ни один здоровый мозг не сможет представить. Я снова закрыл глаза, почти зарядил ему в лобешник, хотя теперь уже бесполезно, но ДеВи сразу же опустил ладонь и начал как-то насильно всматриваться. Сам дышит, как астматик, сердце слышно на расстоянии, прямо-таки воздух сотрясает, а глаза бегают туда-сюда, как будто он решил побояться конкретно так, чтоб за один раз – по-моему, это так не работает.

– Все нормально, у меня самого поджилки трусятся.

– С тобой не так страшно, – прозаикался он, вот и славно.

Дело пошло быстрее, мы ставили ноги между телами и переступали их на цыпочках, как цапли. Жить можно, главное не рассматривать ничего, но пару раз нам встречались такие баррикады, что приходилось расчищать себе путь, и тут уже не отвертишься. ДеВи воспринимал это даже как-то спокойнее нас – что за дети пошли, насмотрятся ужастиков, и потом их уже ничем не испугаешь! Хотя ему и не приходилось поднимать этих мумий, ледяных, твердых, шершавых и легких, будто из сена, хоть не вонючих, и на том спасибо!

На Хорицу это давило и того сильнее, от нее ни слова, ни звука за все время, лица тоже нет, вместо него что-то хладнокровно-немое, но я такие вещи за километр чую.

– Ты в порядке?

– Да, – сказала она так, что ни у кого не осталось бы сомнений, что нет. – Я… Я просто не думала, что… мы стольких потеряли.

И опять молчок, мне что, удочкой из нее вытягивать – на самом деле, неплохо бы, а то нервы устают одну и ту же мысль крутить по кругу, расшатаются, кожа зашелушится, прыщи полезут, и в таком духе.

Сеанс психотерапии как-нибудь в другой раз устроим, потому как мы уже обходили башню, и за ней грохотало все сильнее. На другой стороне нас встретил Мудрый Филин, хотя и не шибко радушно, вообще не заметил – он в одиночку тягался с точно такой же махиной, и перевес был явно не в его сторону, все лицо в поту, пиджак местами изорван, а в руках самый что ни на есть меч, только и успевает отбиваться им из последних сил. Хорица сорвалась с места и помчалась с плеткой наготове, как метеор, по-моему, даже под ноги не смотрела, и так яростно кромсала монстра, что кусочки панциря и ошметки невесть чего полетели в разные стороны.

Я решил, что вдвоем они и без сапог справятся и занялся другими вопросами, то бишь где детектив и что это за исполинская башня с воротами. Первый остался висеть в воздухе, потому как Орлиного Носа я не нашел, а вот среди мумий лежал в неловкой позе тот псих, и выглядел уродец еще хуже, чем раньше, кожа вся в трещинах, как у вазы, оттуда текут ручейки крови, а вместо руки какой-то обугленный обрубок. И шут с ним – больше всего меня волновали ворота, черно-каменные, пыльные, и уж точно не из нашей вселенной, аж живот скручивало от одного вида. Понятное дело, что и дверные проемы делают чуть выше человеческого роста, но эти размером во всю башню, перебор даже для монстров, это ж какое уродство может оттуда вылезти! Перед ними с десяток ступенек более-менее человеческого размера, а сбоку огромное колесо-рычаг, похожее на штурвал корабля, с цепями, чтобы открывать и закрывать.

По моей команде ДеВи остался внизу, а я поднялся по ступенькам – одна створка ворот приоткрыта, издалека щель казалась узкой, но на деле там запросто пройдет одна из тех тварей, а в проходе липкая и влажная темень. Не удивлюсь если за ними родина монстров и именно туда поперся детектив, у него инстинкт самосохранения не особо-то развит. И вот смотрю я, значит, на это чудо архитектурной мысли, а сам думаю, чего это я вообще разгеройствовался – по ту сторону либо все секреты мироздания, либо верная смерть, а скорее всего, и то и другое по порядку. Я уже собирался дать заднюю, потому как в гробу я такое видал (точнее поэтому-то и не видал), как вдруг оттуда вырвалась рука и заскребла ногтями по краю каменной плиты.

Тьфу ты, я аж отпрыгнул от страха и чуть со ступенек не упал, а это был Орлиный Нос, почти незаметный в своем черном пальто, но главное, живой и здоровый. Хотя на счет второго я не уверен – он еле волочил ноги, взгляд пустой, как если бы сильно задумался и еще не понял, где находится, а на лице картина ужаса от понимания чего-то, что никому адекватному знать не хотелось бы. Я помахал рукой перед лицом, пощелкал пальцами, мол, прием, прием, вызываем детектива на базу, и это сработало, он очнулся и тут же рванулся по ступенькам с криком помочь ему.

Мы прилипли к механизму сбоку ворот, причем тот был весь каменный и весил целую тонну, даже вдвоем без шансов сдвинуть, какие-то отсталые инопланетяне. А значит что – правильно, время крушить законы физики чудо-сапожками, гарантии нет никакой, но всяко лучше, чем надрывать поясницу почем зря. Свою руку насиловать не хотелось, и я отобрал у Орлиного Носа пальто, перекинул его через одну из ручек этого штурвала, а дальше по старой схеме. Пальто, конечно, затрещало по швам, но не разошлось (вот это я понимаю, знак качества), а колесо со скрипом поехало по часовой. И сразу же цепь поползла куда-то вверх, расшевелила створку ворот, но не так резво, как хотелось бы, мы все равно толкали. Я уже думал еще раз дернуть колесо, но створка наконец захлопнулась и такой ураган многовековой пыли подняла, хоть кино снимай, на спецэффекты тратиться не придется. Вишенкой на торте детектив пристроил на механизме бомбу, как у Хорицы, и подорвал все это к чертям собачьим – понятия не имею, что мы этим добились, но как от сердца отлегло, такие плиты без рычага не сдвинет уже ничто.

Можно выдохнуть – хоть какая-то история в жизни с хорошим концом, всем спасибо, все свободны! А что, ДеВи мы отбили, причем с его башки ни волоска не упало, да и психа вроде как обезвредили, то бишь детям теперь грозит разве что поступление в колледжи и нелюбимая работа до конца жизни. Орлиный Нос выглядел паршиво, но в пределах допустимого, а Мудрый Филин еще хуже, хотя с ученым интересом рассматривал тело психа, как будто ему статью по монстроведению писать. Бонусом очистили вселенную от парочки чудищ, Хорица до сих пор мутузила уже давным-давно дохлые остатки панциря, прямо-таки в муку превращала… Кстати, Хорица – мы даже перевыполнили план, вернем ее Джованни молодой и все такой же злой, идилия для голубков, не иначе.

– Дело сделано, – сказал я, когда в круг собрались все, кроме командира. – Самое время вернуться домой, завалиться в бар и выпить по бокальчику крепкого полусладкого, – я посмотрел на ДеВи, а тот развесил уши наравне со всеми, – капучино…

Зачем, вот зачем я сказал это так рано – нужно было уже дома, а лучше через месяц после всего, чтоб наверняка!

В ту же секунду застрекотало, зашелестело, затрещало и еще куча неприятных глаголов, а десятки черных точек замелькали между кристальными люстрами на потолке. Весь этот рой насекомых, не трудно догадаться, какого рода и вида, двигался со стороны комнаты с паутинными столбами и стягивался сюда, будто там дихлофос распылили, а у нас им медом намазано. Я истошно верещал, мол, Мудрый Филин, тьфу ты, Бенедикт Савва, любимый, родненький, нужно сию же минуту, а лучше быстрее, делать ноги, причем не только ваши, но и кучу наших.

И тут мне в ответ прилетает чавкающе-хлюпающий звук, ни на что не похожий и сразу же вскрик от боли.

Дело в том, что кожа того психа разошлась пополам, как резиновый костюм, и оттуда вылезло что-то мерзостное, как если бы монстра замесили в тесто и кое-как слепили из него человека. Овальная голова чем-то напоминала баклажан, тело непонятной формы, зато в панцире, волосатом, шипастом и склизком, а еще ему явно понравилось прямохождение, потому как он стоял на двух ногах, тонких, как у птиц. И можно отнестись с терпением даже к такому уродцу, если бы не следующая картина – Мудрый Филин упал на одно колено, а в его живот уперлась со всей дури острая культя, пока вторая рука с чем-то похожим на пальцы шарила во внутреннем кармане пиджака. Тварь вытащила прибор для перемещения и как будто помахала нам, а потом провернула культю и под новые порции боли оттолкнула быстро слабеющего Мудрого Филина в сторону. Я выпал из реальности, щипал себя, но хоть даже кусай, а результат один – еще минуту назад все было прекрасно, а теперь хуже некуда, как так-то?!

Орлиный Нос первым отошел от шока, выстрелил трижды – на этом патроны кончились, но не особо помогло, а уши у нас с ДеВи заложило знатно. С первобытными воплями, совсем чуть-чуть медленнее пуль, бросилась на него Хорица – хлыст извивался коброй со всех сторон, вот только ловкости у того заметно прибавилось, и град ударов всего лишь отогнал его. Нам этого хватило, чтобы подбежать к Мудрому Филину и оценить масштаб трагедии от девяносто девяти до ста – крови там не было, а черная жижа, как та, которую ввел ему детектив, полностью залепила огромную дыру. Не оставалось ничего, кроме как потащить его по ступенькам к воротам, то бишь отдалить смерть на целых полторы секунды, какое счастье!

С потолка полетели паутинные тросы, и по ним с паучьей скоростью спускались многоножки в количестве, равном убийственному. Хорице пришлось бежать уже мимо жирных склизких тел, но, в конце концов, та прижалась спиной к створке вместе со всеми. Орлиный Нос наколдовал какой-то щит, похожий на игрушечный, и выдался вперед, хотя тут как ни старайся, а всем все равно не спрятаться за ним. Мы сбились в кучу, чтоб хотя бы Мудрому Филину и ДеВи внутри досталось последними, но тут детектив напрягся, и железка стала расширяться во все стороны, как скалкой раскатанная. Края щита изогнулись, накрыли нас и герметично подстроились под все щели – беру свои слова назад, погорячился, с такими технологиями у нас есть шансы.

Многоножки набросились на нас всем скопом, пытались просунуть лапы и вскрыть щит, как консервную банку. Мечтайте, жуки навозные, – волшебная вещица выдерживала вес парочки этих махин, а еще отлично гасила удары, хотя и грохот стоял вокруг адский. Рядом с детективом вдруг появилась какая-то женщина, и я испугался, мол, только фантомов нам тут не хватало, но та даже обняла его, зашептала что-то на ухо, и это придало ему сил. Ух ты, все резко затихло, будто монстры взяли передышку или только сделали вид, что ушли, а сами готовятся к рывку. Поначалу мы не поддавались и просидели бы так еще очень долго, но те не затихли, а вполне себе топотали, просто подальше от нас – больно хитрая западня для их ореховых мозгов.

Мы не выдержали и приспустили щит, чтоб только по глазу высунуть, но на площадке у ворот ни души, ни ноги. Детектив рванулся к краю ступенек, я повторил за ним – оказалось, что мы тысячу лет не сдались монстрам, и те спокойным строем заползали в портал. Главный уродец даже глянул на нас баклажанной башкой напоследок, и я уверен, где-то там у него заиграла злорадная ухмылка, мол, убивать вас нет смысла, вы на краю вселенной, дорога домой вам не светит, а если и получится, то лет на триста вперед. С какой-то глыбой кристалла под мышкой он шагнул в зеленый пузырь последним, и тот схлопнулся.

Finita la commedia, как говорится!

Гробовая тишина идеально дополняла ситуацию. Мы в полной ж…

[1] Армани имеет в виду фразу «Оставь надежду, всяк сюда входящий», которая размещена надписью над вратами ада в «Божественной комедии» Данте Альгьери.

Питер Фирдан

30.09.199 X г., 01:12 PM

Психиатрическая лечебница города

Признаться, я уже не знаю, кому можно верить: себе или окружающим. Мне казалось, что, когда поддаешься безумию, сам начинаешь убеждать других в немыслимых явлениях, но мой случай ведь был совершенно обратным! Вначале я думал, что, спрашивая о монстрах, мужчина в свитере имеет в виду похитителя детей, однако вскоре стало понятно, что речь идет о ком-то – или, вернее, даже о чем-то – ином. Страшнее всего, что мисс Рей, последний оплот разума во всеобщем хаосе, не удивилась ни единому слову, и янтарь ее глаз засиял, как бывает, когда спустя долгое время наконец находишь единомышленника. Позже, после рассказа о фантастических вещах и часового разговора с врачом, мы с ней спускались лифтом на первый этаж. Она поддерживала локти ладонями, погруженная в мысли на ступень выше вопроса веры. Подобно заключенному в преддверии казни, я осмелился попытать удачу в надежде на смягчение приговора и услышать ответ, каким бы он ни был.

– Мисс Рей, прошу, молю вас, скажите: все, что он говорил в кабинете – это правда?

– Да.

Черты ее лица вдруг налились зрелостью, столь не подходящей возрасту: бремя знания, а значит, ответственности. Не нужно было более свидетелей, фотографий, слов – достаточно прочувствовать, сколько волнения, страха и горя таилось в том коротком взгляде.

Время завтрака прошло, и в столовой, куда мы спустились, между рядами ходили, в основном, уборщики: один заметал пол, а другой протирал пустующие столики. Каждый искоса поглядывал на единственную фигуру в зале, к которой нам и предстояло присоединиться. Вскоре я понял, что вызывало у них удивление: три крупных шницеля лежали на тарелке, точно коржи торта. Нож с хрустом вонзался в жареные сухари, выдавливая из них масло, а из мяса – соки. От вида блюда и массы чудесных запахов вокруг у меня заурчало в желудке – впрочем, я все еще пребывал в крайнем потрясении и едва ли смог бы что-нибудь съесть.

Мужчина в свитере трапезничал уникальным образом. Он держал широкую спину прямо, элегантно накалывал три куска мяса разом и посылал их в рот, едва касаясь вилки губами. Мощные челюсти медленно и ритмично, словно заведенный механизм, пережевывали пищу множество раз. Создавалось впечатление, что он дегустирует изысканное блюдо в ресторане. Порой его брови вздымались, уголки рта расплывались в улыбке, и звучал негромкий стон наслаждения. При всем этом он сидел с закрытыми глазами и не взглянул на нас – ни когда мы заняли места напротив, ни когда мисс Рей вежливо прочистила горло. В тот момент он походил на дикого зверя, всецело поглощенного добычей, но уже счастье, что не набросился на нас при попытке его отвлечь.

Наконец, последний кусок шницеля канул в бездонный желудок, и он, открыв глаза, сказал:

– Можно начинать. А, нет, нельзя…

Неизвестно откуда в его руке появилась металлическая фляга, из тех, которые обычно предназначены совсем не для воды. Сначала горлышко направилось в мою сторону, а после того как я покачал головой, к мисс Рей.

– Думаю, нам всем сегодня нужна ясная голова, – ответила она.

– Невежливо отказываться.

– Я не хочу вас обидеть, но не нуж…

– Пей, говорю!

Он стукнул флягой по столу и замер, пристально глядя на девушку. В тишине столовой звук был подобен выстрелу. Я не мог терпеть сцены, где передо мной спаивают ребенка, который, к тому же, упорно сопротивлялся этому, и хотел было вступиться, но ладонь мисс Рей вдруг коснулась моей ноги под столом. Их взгляды складывались в одну линию: его настойчивый, неподвижный, и ее, робкий, но вмиг сделавшийся смелым и стойким – все это походило на стычку двух хищников одной территории. На фляге был выгравирован череп, точно в обозначении яда, и мисс Рей, сделав резкий глоток, сильно удивилась.

– Гранатовый сок?

– Еще бы я делился с тобой элитным виски, красавица. – Он вернул флягу, отпил и задержал жидкость во рту, словно давая деснам пропитаться. – Говорят, помогает от кровоточивости… Ага, преждевременный вывод на основе стереотипа. Проверка еще не началась, а вы уже оба огорчили меня. Особенно ты, дочь самого, мать его, Шерлока Холмса. Пока у каждого минус один балл.

– Ради всего святого, какая еще проверка?! – воскликнул я, не понимая фарса, который здесь происходил. – Не могли бы вы для начала представиться…

И без того (по тому, как он смотрел преимущественно на мисс Рей), казалось, само мое существование невыносимо раздражало его. Теперь же, не поворачивая шеи, он взглянул на меня с неприкрытой долей злобы.

– Зовите меня Алфавит. Я проверяю, годитесь ли вы, чтобы вступить в наши ряды.

– Прошу прощения, но я не выказываю такого желания.

– Кажется, я не спрашивал.

К счастью, потянувшись в карман, он достал не нож и не пистолет, а всего лишь игральную колоду. И не стесняясь соседства в виде уборщиков, раздал каждому по шесть карт, определив главенствующую масть, и на примере наскоро объяснил правила.

Игра казалась нетрудной: старшая карта побеждает младшую, а выигрывает тот, кто лишится всех в финале. По требованию А. (буду называть его так, поскольку мне неловко писать его полное прозвище) ходы двигались по часовой стрелке, и я более чем уверен лишь для того, чтобы унизить меня. Он посылал мне пары и тройки карт, словно нарочно скапливал их и знал масти, какие были мне невыгодными. Под этим натиском я быстро лишился козырей, а к середине игры держал в руках едва ли не треть колоды. Когда мы с мисс Рей остались друг против друга, заведомо известный финал никого не удивил. Как бы в утешение мне подумалось, что это неплохо: кто знает, какая судьба ждала проигравшего, и лучше это буду я, чем она.

Я заметил, что А. пристально наблюдал за нами, но его лицо сохраняло такую немоту, что трудно было представить содержание мыслей. Единственный раз его глаза вспыхнули в конце второй партии, когда мисс Рей, имея не лучшие масти, пошла на риск. И удача благоволила ей…

– Не спеши, – сказал он, едва не нависнув над девушкой. – И запоминай сброшенные карты… Так, теперь со мной, один на один!

Все это время А. не прилагал ни йоты усилий и почти не смотрел на карты, не продумывал ходы. Уж не знаю, имела ли мисс Рей опыт в азартных играх или же ей передался недюжинный ум отца, но она смогла заставить этого бандита поднапрячься. А виной всему стремление: она жаждала проявить себя, чтобы, быть может, получить приглашение в это тайное Общество и спасать детей. И пусть первый поединок вышел неудачным, уже в следующем девушка так яростно метала карты, что А. опустил глаза и протяжении десяти секунд (невозможное ранее промедление!) задумчиво стучал пальцем по столу. Самодовольная ухмылка исчезла, хищный змеиный взгляд все сильнее впивался в нее. Было видно, что этот человек не терпит проигрыша даже в таких мелочах.

Сердце радостно сжалось, когда мисс Рей выложила две последние карты. Вот только мне бы стоило внимательнее следить за игрой А., который будто магическим образом достал вдруг нужные масти. Вышла ничья.

– Ха, уже что-то! – воскликнула она не без тени ребяческого бахвальства: пылким у нее был не только цвет волос…

– Повезло.

С каким же жутким удовольствием он складывал карты в картонную коробку. Мисс Рей тоже выглядела столь счастливой, что я невольно поддержал это настроение.

– Игра называется «Дурак», – начал А., сложив пальцы в замок на столе, – а придумали ее русские, которые отнюдь не дураки. Что, что, а в стратегии эти ублюдки знают толк. Наш покер – хрень собачья! Удача на 90%. Здесь же можно вырулить, даже если тебе досталась одна мелочь. Шахматы тоже ничего, но долго, зависит от знания тактик и нельзя играть в несколько человек. А это очень важно, безумно важно… Короче, не знаю, как там у них, но я всегда устраиваю проверку этой игрой. За пару партий можно узнать о человеке все вплоть до личных качеств и его паршивого детства. Ум, хитрость, дальновидность, использование сил врага. Риск и удача тоже, не без этого.

– Что ж, полагаю, я полностью не соответствую требованиям вашего так называемого Общества и могу идти? – спросил я с некоторой долей иронии.

– Не задерживаю.

– Простите, мистер, но этим утром я решительно не понимаю шуток.

– Я похож на клоуна?

– Нет, но… я ведь теперь посвящен в вашу тайну. Где гарантии, что за мной не будет преследования и ни мне, ни моей семье не навредят?

– Ты пересмотрел боевиков, дружочек. Если попробуешь рассказать кому-то, сам закажешь себе койку в местной палате.

– Дайте слово…

– Свободен! – крикнул он на всю столовую. – Вот мое слово! Ты думаешь, что Обществу нужен тупой медлительный тюфяк с низкой самооценкой и неумением контролировать эмоции? Ах да, еще и хреновый папаша, который угробил жизнь сыну. Да и женушке за одно. Себя спаси сначала, убожество! Меня блевать тянет от тебя…

В одном А. был совершенно прав: чувства не позволяли мне терпеть оскорбления и уж тем более слышать что-либо в адрес моей семьи от него. Я взревел в желании подняться и, быть может, даже вступить в драку, несмотря на неравенство в боевой подготовке. Однако тот со змеиной скоростью выдвинулся через стол и крепко обхватил меня за шею сзади, не позволяя пошевелиться. Его кончик носа неприятно упирался, давил на мой, и я чувствовал кислый запах гранатового сока изо рта.

– Есть возражения?

Мне пришлось промолчать, чтобы он скорее отпустил меня. Клянусь, когда он вернулся на мест, вытер руку о свитер с таким омерзением, будто та была испачкана испражнениями.

– Чего не сказать о тебе, – обратился он вдруг к мисс Рей. – Ты впитала лучшее от родителей, даже, прости господи, от рода Реев. Умная, энергичная, целеустремленная и везучая в придачу. Еще папаша, небось, научил кое-как драться и обращаться с пистолетом. Короче, аж руки чешутся забрать тебя в мой отряд и натренировать как следует. Загвоздка только в том, что ты пока еще слишком мелкая.

– Я могу путешествовать!

– Может и восьмилетний пацан. А тебе рано еще спускать жизнь в унитаз.

– Я сама решу, как мне распоряжаться своей жизнью.

– Сиськи еще не отрастила, чтоб такие решения принимать. – Он, несомненно, посмотрел… именно на то место девушки, мерзавец! – И вряд ли уже вырастут. Это у вас с матерью семейное…

В тот же миг раздался мощный хлопок. Голова А. несколько повернулась от удара, а на щеке стало наливаться горячее красное пятно, растекаясь по краям и пульсируя, подобно укусу огромного насекомого. Мисс Рей стояла, выпрямившись струной, и тяжело дышала от возмущения, а он лишь закрыл глаза и отдался болезненным ощущениям, точно наслаждению.

Рация на поясе мужчины зашумела, доктор передал по ней, что самые трудные пациенты необычайно возбуждены. Выражение лица А. вмиг переменилось на далекое от расслабленного, и он приказал двум подчиненным спуститься на нулевой этаж, после чего направился к лифту сам. Разумеется, я не имел ни малейшего желания сталкиваться со сверхъестественным, однако некая сила велела мне идти и в последний момент поставить ногу между дверей лифта. И зовется эта сила совестью: разве можно оставить девушку наедине с мерзавцем, рядом с которым монстры вызывают намного меньше беспокойства.

– Это кошмары? – спросила мисс Рей за те недолгие секунды спуска.

– Сейчас посмотрим, – мрачно ответил А. и, когда лифт издал короткий писк, вырвался вперед, добавив с радостью возвращения домой: – А вот и наше отделение для буйных!

По правую руку располагался пост медсестры, состоящий из столика и шкафчика с лекарствами у стены. Лампы над потолком следовали одна за одной, а все безобразие подвального помещения скрывал новенький ремонт: искусная отделка стен в успокаивающих тонах и кафельный пол, на котором шаги слышались задолго до входа в палату. Но как бы ласково ни называли это место отделением, стоило лишь пройти дальше по коридору, и крупные металлические двери палат, выкрашенные темно-зеленым, развеивали мнимый уют. За ними слышались шорохи, стоны, голоса, порой похожие на бессмысленное мычание, а узкое окошко на уровне груди создавало схожесть с тюремными камерами. В нос ударял запах сырости и железа, отовсюду веяло холодом и гнетущим ощущением, какое бывает при спуске под землю. Разум мгновенно угадывал непривычное отсутствие окон, и оставалось надеяться, что в палатах, пусть даже над самым потолком, полузакрытый решеткой, находился этот путь в окружающий мир. Мир, отличный от монотонных стен и гнета собственного сознания. С горечью мне подумалось, что нас от животных отличает душа, и насколько же стремительно меняется отношение к человеку, который утратил это отличие.