Текст книги "Pavor Nocturnus (СИ)"

Автор книги: Игорь Мельн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 45 страниц)

Армани Коллин

28.09.199 X г., 03:31 PM

Парк в Центральной части города

Мне кажется обещания созданы, чтобы их нарушать, особенно красивые фразы в категорической форме, вроде «Я больше никогда не…», – это всегда лапша на уши, да и только, от такого сразу надо бежать! Кому я только чего ни обещал в жизни, так-с, посмотрим в мысленном блокноте, который уже к двадцати был весь разукрашен чернилами, пухлый от кучи вклеенных листочков, и с трудом влезал в карман памяти. Допустим, вот парочка из этого списка-миллионника:

1) Купить отцу бутылочку вина какой-то там сущей давности, не иначе как родом из Древней Греции (не выполнено);

2) Порадовать мамулю дипломом не похоронного цвета, а хотя бы синим и с какой-нибудь грамоткой, мол, ваш сын – гений, можете гордиться им (провалено с треском);

3) Не ругаться с Олей из-за чего-то крупнее выбора занавесок в спальню и быть рядом, в радости, грусти – до конца жизни… (даже не хочу обсуждать)

Одна из записей-старожилов десятилетней давности, то бишь никогда не связываться с сопляками, и та перечеркнута сегодня, а под ней уже красуется такая же слово в слово, но с тремя восклицательными знаками. Так это даже не другим, а себе любимому, и будет здорово, если продержусь хотя бы денек-другой, хотя куда там.

Я вышел из школы злой, как тысяча собак, да и выглядел не лучше, весь нахохленный, лицо набухшее кровью, кулаки сжаты, а плечи расставлены на километр, и хотелось кого-нибудь укусить. Повезло же соплякам, что разбежались по домам, а то пнул бы или случайно наступил на ногу раз двадцать, совсем слепой, что поделать! Пришлось вымещать на себе – вроде как наука говорит, что старый добрый бег, наш самый древний вид спорта, растворяет гнев, уныние, скуку, а вдобавок наращивает мышцы и улучшает потенцию, прямо-таки панацея в чистом виде. И тут как раз одним махом двух зайцев, я имею в виду, и выплеснуть кучу энергии, и вырвать сорняк негатива с корнем, вот и ломанулся от самых школьных ворот навстречу горизонту.

И плевать, что хватило меня всего на пару минут, я бежал таким галопом, что прохожие пугались и озадаченно гадали, мол, от какого такого конца света я пытаюсь смыться. Сам не заметил, как поднимал пыль уже в местном парке, и то ли эндорфины в кровь стукнули, то ли аллейки и правда были жгуче-красиво залиты солнцем, а свежий ветерок в лицо упорно выдувал всю жизненно-проблемную муть из головы. В общем, я грохнулся на скамейку, отдышался и отсмотрелся – конечно, всю злость как рукой сняло, но глотка высушилась до состояния финика, ноги горели и гудели, а вдобавок к этому от меня теперь воняло. Правда, приятная слабость в мышцах мне нравилась, самое то, чтобы расслабить шею, закрыть глаза и размечтаться о хорошем.

Солнечный пляж Сицилии, соленый воздух и жар раскаленного песка, а перед глазами только Оля и море, первая в купальнике с тропическими фруктами, а второе в ослепительном платье из бликов. Шум волн и перекрики чаек успокаивают, а где-то далеко слышится нежный голос тонконогой подружки ДеВи… СТОП-кран! Во-первых, ни черта не нежный, а взволнованный, а во-вторых, это тут еще откуда? Мой мозг – мои правила и картинки, но дело в том, что кошмар был не внутри, а снаружи, во плоти… сопливой, мелкой и писклявой.

– Армани! Мистер Армани…

Слишком поздно заметил это, а притвориться мертвым с улыбкой на всю рожу выйдет неубедительно, да и стать им по желанию тоже, что за напасть. На словах легко, мол, буддийские монахи могут не обращать внимания на жужжащих насекомых под ухом, но эта назойливая муха подлетала все ближе и чуть ли не на нос уселась, по крайней мере, раздражающе дышала напротив него, а нервы у меня не железные и даже не резиновые. Я сверкнул убийственным взглядом и оскалился разбуженным в феврале медведем, да и сам видок у меня, как у забитой курицы, ощипанной, грязной и вонючей. И до нее явно не дошло, что ей могут голову откусить, она не развернулась и не потопала в обратном направлении, а со всем бесстрашием Геракла заговорила со мной:

– Пожалуйста, можешь помочь найти Виктима?

– Нет. А теперь проваливай отсюда, – буркнул я так хрипло, раздраженно и противно, как вообще умел.

– Н-но…

Вот вроде на родной язык не переходил, то бишь вполне прозрачно и понятно звучало, но Тонконожка не унималась.

– Никакие «но» не прокатят! Он умирает?

– Что? Нет…

– Уже в желудке у монстра?

– Да нет же, просто…

– Тогда удачи, буду держать кулачки, а не отцепишься – кулачки превратятся в пару подзатыльников.

Она прикусила язык, проковыляла к скамейке и сбросила рюкзачный панцирь, который скорее походил на мешок из-под картошки. Я даже не останавливал долгое нудное рытье в каждом кармане – интересно, что ценного откопает у себя соплячка, и если не алмазы, так хоть бы бутерброд размером со слона, но там все куда плачевнее, просто лимонные леденцы и наполовину пустая бутылка с водой. Зря на съестное понадеялся, в животе сразу же заскребло от непитательной пустоты, и я достал бумажник, но купюры там волшебным образом не появились, а той горстки мелочи хватило бы на целое спасибо от нищего. И повезло ей, что пить тоже хотелось жутко, а то давно бы уже пинками под зад прогнал, она еще и нагло надавила на эту слабость.

– Я плохо город знаю. Давай я дам тебе что-нибудь, а взамен ты проведешь меня в магазин игрушек.

– За воду, может, и подумаю подумать насчет этого.

Без калорий, как показывает невольная практика, я могу протянуть хоть весь день на чистом энтузиазме, а вот за глоток воды сейчас готов был почку продать, ни о чем больше не мог думать – в общем, выхватил бутылку, как только она протянула мне ее на миллиметр, и высосал все до последней капли, как голодный бесстыдный клещ. Засохшие извилины расправились, и я забормотал:

– Что ж, слушай и запоминай, отсюда на автобусе ты доедешь до…

– Нет, – перебила Тонконожка мою словесную щедрость, – мне нужно, чтобы с нами был взрослый! Ты обещал провести…

– Во-первых, я сказал, что подумаю, и вроде бы нигде свою подпись не ставил, а во-вторых, за такую трату времени парой глотков воды ты точно не откупишься. – Я прикинул, чего бы такого ей ляпнуть, чтобы точно отстала; с этим паршивцем не хотелось видеться даже за кусок золота, тут дело принципа. – Вот притащишь мне какой-нибудь чизбургер, да пожирнее, тогда подобрею и соглашусь на многое.

– Но у меня нет денег, – объяснила она, будто я и сам не догадывался об этом.

– А это уже не мои проблемы! Такие варианты предлагает суровая взрослая жизнь – придется расшибиться в лепешку, если хочешь что-то получить.

Какая же гадость упорная, она оставила рюкзак и с серьезной миной поперлась к фургончику уличной еды на перекрестке. Я стал ждать представление, аж любопытно, что та придумает ради возлюбленного, за которым, видимо, уже охотится целая орава монстров, иначе и не представляю, почему мое участие ей срочно необходимо. Ростом она и не доставала до окошка, пистолета для ограбления не нашлось, а все люди вокруг вымерли – вот и пришлось ей идти ва-банк, плести ниточки лапши про меня, мол, я, такой противный старший братец, зажабился на обед для этой худющей деточки, небось, еще и отличницы, гордости школы и вообще лауреата Нобелевской премии. Парень в фартуке презренно нахмурился и чуть ли не в слезы ударился, заставляют тут бедного ребеночка из кожи вон лезть, а для жалостливого нокаута Тонконожка выдернула заколку из волос и предложила в обмен на еду, если так не захочет. Хорошо хоть, что он не согласился, а то на свободе кучеряшки смотрелись бы совсем дико, сдался на доброе дело в карму, но получил урок подлой детской сути – конечно, она не стала сразу же уплетать блюдо за обе щеки, будто с голодного края приехала, а пискнула благодарность и потащилась ко мне.

Этот город точно лишит меня итальянского гражданства, потому как это был один из самых паршивых чизбургеров в моей жизни – булки не первой свежести, котлета высушена в подошву и далека от родства с мраморной говядиной, а соус настолько бесхитростный, что хотелось пойти и показать мастер-класс, за такое у нас в академии отчисляли с потрохами! И все равно не было ничего вкуснее этой манны фастфудной в ту голодную минуту, а разве что единственный плюсик в виде размера, будто повар хотел накормить малявку до конца жизни, отменял все претензии. Назло ей, я даже не думал ставить рекорды по скорости, а чавкал так медленно, как мог, чтоб по количеству зубов, выжать из комка еды все соки и не уронить ни одной крошки на радость птицам. Только когда вытер салфетками каждый палец и губы, вспомнил, что Тонконожка все еще тут и надо выполнять уговор, который якобы дороже денег.

Я и правда думал, что наемся и будет плевать на все, но свое я получил, а ни с какими паршивцами встречаться так и не захотелось, вдобавок на сон разморило.

– Пойдем скорее, а то уже скоро темнеть начнет.

– А знаешь что… нет уж, спасибо!

– Что… Ах ты врун! – совсем запищала она от злости и раскраснелась.

– Это моральная компенсация за то, что возился с вами днем и вынес второе крещение.

– Ах так!..

Тонконожка вдруг посмотрела мне за спину и сказала, мол, пожалуется тем полицейским, что я ее преследую, хотя все, черт возьми, как раз наоборот. Да я и сам уже хотел сдаться в руки закона, пусть везут меня хоть в Алькатрас, только отцепите эту пиявку молокососную и выбросите куда-нибудь в Мертвое море. Моя тупость оказалась безгранична – мало того, что повелся на такой детский трюк, так еще и выставил торчащий карман всем на совесть, и понятное дело, сзади никто не стоял с дубинками. Одним движением, как вор-пройдоха с тридцатилетним стажем, эта невинная хитрая мерзость вытянула кошелек и затарахтела автоматной очередью шагов подальше от меня. Я не сразу понял, что вообще произошло, и пару секунд пепелил ей спину, пока не прочувствовал пустоту в кармане, такая дерзость мне и не снилась.

На самом деле, не только продавец фастфуда здесь наивный дурак, а мне тоже еще учиться и учиться – это с виду Тонконожка была слабым дохлым созданием, а ноги-спички выдавали скорость гепарда на пенсии, звучит не очень, но для нее почти что комплимент. Мы срезали путь по аллеям, через клумбы роз, скамейки, беседки, будто в сцене боевика, не хватало только толкания людей и всего вокруг, чтобы меня замедлить. По бокам зрения все размыто, как на скорости в триста шестьдесят, я видел только гадкую цель, но не догонял от слова совсем – набитое брюхо тяготило к земле, у нее отличная фора получилась, да и сама, небось, наловчилась убегать от хулиганов. Хоть кричи, мол, люди добрые, ловите бандитку, но те и так все видели, оказались злыми и плевали на правосудие. И что-то сомневаюсь, что это было похоже на спешку к автобусу на остановке – паршивка то и дело опасливо оборачивалась, как если бы за ней гналась стая львов, а мое лицо натурально подходило под это описание, даже клыки от злости торчали и слюна пенилась.

Водитель уже собирался отчаливать, но паршивка махала рукой, стучала в стекло и чуть ли не якорем вцепилась в двери – да едь ты уже быстрее, чтоб тебя! Я мчался на красное пятно автобуса, как здоровенный бык на тряпочку, предвкушал, как дам оплеуху, а то и вообще в полицию поведу, аж руки чесались проучить эту наглость вселенского масштаба. Моя тень накрывала соплячку с ног до головы и под конец погасила всю надежду на морде, но тут проклятая створка смялась и мы почти одновременно затащились внутрь. Так и стояли у входа первое время, ситуация и правда непонятная, можно даже сказать, отвратительная, а веселая музыка из динамика прямо-таки издевалась надо мной.

Мужской бас за рулем не попал в тональность, еще и грозно потребовал купить билет или выметаться – мне стало до того лениво что-то выдумывать, да и вообще говорить, что я откопал в кармане смятый тысячу раз проездной и молча ткнул водителю.

Ершик усов над верхней губой недовольно подскочил и под ним раздались звуки:

– Это за одного. Девочка с вами? Эй, девочка, ты с ним?

Тонконожка закричала на весь автобус, как сирена, я тоже, но у нас получились самые противоположные в мире слова, то бишь да и нет. На нас смотрели, как на полоумных, уже не только водитель, но и старушки в первых рядах, мол, странно, подозрительно, сюда бы вызвать вагон полиции и лучше вместе с психиатром на всякий случай. А старушек же вообще опасаться надо, они сплетничают обо всем, что видят, а в последнее время все на взводе, обвинят меня во всех грехах человеческих и даже не заметят. Что ж, пришлось сыграть в этом спектакле.

– Ты же сама хотела заплатить, – выдавил я из себя всю каплю нарочитого актерского мастерства. – Да, Коралина?

– Ой, дядя Армани, я все в буфете потратила – там было тако-о-ое вкусное пирожное с кремом. Простите меня, пожа-а-алуйста! – заскулила Тонконожка жалобным голоском, посмотрите все, какой невинный ангелочек, а сама еле сдерживается от хихиканья. На меня тут же полилась тонна неодобрения в воздухе.

Людей в автобусе по пальцам рук пересчитать можно, но слезливые женщины мигом проглотили порцию вранья – вот сами бы и заплатили, раз я такой жадный родственничек (и смех и грех, кстати, – мы похожи, как курица и динозавр). Представление затянулось, готово было сорваться в любой момент, поэтому ничего не оставалось, кроме как вырвать кошелек у нее из рук, наскрести последнюю мелочь на проезд и оторвать ее от сердца, а в перспективе и от желудка. Ничего, когда-нибудь мы выйдем из автобуса, и я потребую все обратно – они с ДеВи и так сегодня отняли у меня кучу времени и в сто раз больше нервов, а еще и жертвовать ужином я не собирался. Сопливая худющая змея размечталась проползти на царское место у окна, но я пролез первым, слишком много чести и радости после всех уколов в спину.

Я сразу же проверил каждый карман кошелька, а то мало ли что в довесок она могла украсть и какую свинью мне подложить. Правда, из ценного там только наши с Олей счастливые лица на фото – у нас даже нажатие на кнопку не обойдется без приключений, я держал камеру задом-наперед на вытянутой руке, пытался навести, а та, как назло, выскользнула из рук, аж подпрыгнула. Вот и получилось, что ракурс кривой, небо и жгуче-зеленая смазанная листва занимают полснимка, а моя прокаженная рожа карикатурно вытянута, зато Оля и глазом не моргнула, улыбалась по-модельски красиво. Я вообще не любил это занятие, соглашался после тонны уговоров и кривлялся изо всех сил, чтоб не так скучно было, но этот образец сомнительного искусства так ей понравился, что даже распечатала. В конце концов, я смирился и храню фото, как икону, закрываю себя большим пальцем и оставляю только ее, божественную в любом моменте.

– Девушка твоя? Красивая, – сказала Тонконожка, целую минуту молчком держалась и теперь язык чесался от бездействия. Еще и прижалась ко мне, аж горячо стало от такого нарушения личного пространства, почти носом уперлась в снимок, слепая, небось, ко всему прочему.

– Не твое дело.

– Хватим уже злиться. Ты вынудил меня…

– Да-да, я всегда виноват во всех грехах человечества. Вы, сопляки, только и умете, что на других все сваливать.

– Ты должен был помочь нам!

– С какой это такой интересной стати, а?! – чуть не закричал я на весь автобус от возмущения.

– Да потому что… он о тебе все утро говорил, какой ты хороший и как рад, что познакомился с тобой.

Невзаимность всегда тяжело принять, понимаю, но такое случается, ничем не могу помочь – лавочка закрыта!

– Ты лучше скажи, какого черта с ним случилось, что нужно было срывать мои еще не придуманные планы на вечер?

– Так значит теперь тебе уже интересно? – Она сложила руки на груди и даже чуть отвернулась с хитрой мордой.

– Мда, вывод явно из машины[1]… Просто хочу убедиться, что это мелочный пустяк, как я и думал. Да и твое трещание будет всяко лучше скрипучих старух впереди.

Девчонка резко обернулась и пододвинулась ко мне уже безо всяких обид, прямо-таки готовая крепко сесть на уши.

– Вот и хорошо. Тогда начну с предыстории.

– Боже милостивый…

Черт, у меня как-то вылетело из головы, что ее не нужно уговаривать на болтовню, а я по сути сейчас это и сделал, за что получил щедрую двойную порцию. Если коротко, то недавно Тонконожка сшила для них с паршивцем зайчиков из тряпок, набитых соломой (жуть какая), и все бы ничего, но они как-то шлялись в парке, стояли на мостике над прудом, и растяпа выронила поделку, то бишь буквально утопила шанс на спокойные ночи. Ее это мало волновало, свою не жалко да и наделала бы новых при желании, а вот ДеВи распереживался, защитничек, жертвенно предлагал своего, но девчонка не взяла, подарок все-таки. Собственно, вчера он именно поэтому и притопал на фабрику. Не знаю, зачем я это все слушал, потому как плевать мне на их подарки друг другу – важнее то, что сегодня после кружка монстроведов за углом школы их поджидала известная мерзкая шайка. На этот раз глупого и ужасного Армани рядом не было, и мой медведь пропал в неизвестном направлении, а Тонконожка снова без оберега.

– Почему вы не взяли из тех игрушек, которые я принес?

– Элиза оставила их в своем кабинете и уже ушла. Нас вряд ли бы пустили туда.

– Так наплели бы, что забыли у нее какую-нибудь тетрадку или миллион долларов, вам не в новинку сочинять.

– Он не захотел, сказал, что ему нужно наверняка и скоро вернется. Дурачина!.. Но это не самое страшное, и я пошла за тобой не из-за этого. Он только ушел, а Алисия написала всем по телефону, чтоб быстро шли домой и ни в коем случае не гуляли одни. А что случилось, не сказала, но что-то серьезное – она никогда такое не писала. Если в городе опасно, с тобой нам будет нечего бояться. Кстати, ты же знаешь, где находится магазин?

Я знал, отлично знал, тем более в этой части города их даже не два для капли надежды, а целый один, и уж лучше на кладбище ночью при красной луне, от которой воет и рычит все живое и неживое в округе. Ко встрече с тамошним самым дорогим для меня человеком я был готов на ноль из десяти тысяч процентов – знаю, что прошло уже два дня, но я не нашел ни времени, ни смелости, ни грамма мозгов набросать речь и разложить все зерна-слова в дырявом мешке под названием голова. Даю слово (еще одно обещание), что сегодня точно свяжусь с Олей – если не в живую, так хоть по телефону, и не позволю снова захватить пульт управления тараканам в мозгу!

В окне между домами разного калибра мелькал апельсиновый закат, а это значит, что очень скоро я буду шляться с полузнакомой девчонкой в запретный час, не лучшее развлечение, я так скажу. Слава тишине, что хотя бы Тонконожка затихла после долгого рассказа – видимо, переживание за этого засранца разрядило батарейки во всех местах разом, она даже откинулась на спинку сидения и задремала. Автобус плелся медленно, как если бы мотор сдыхал прямо на ходу, огибал центр по квадрату, как раз к углу неподалеку от магазина Оли – повезло же наугад выбрать нужный маршрут, тут сама Вселенная намекает, а в следующий раз просто столкнет лбами, причем вовсе не в переносном смысле. Я задумался обо всем понемножку, и это оказалось вредно, чуть не проехали остановку, а мелкая еще и вскочила от резкого толчка в бок, прогорланила на весь автобус не иначе как известие о ядерной войне.

На улице было прохладно после душного автобуса и уже гораздо темнее, чем врало окно, но фонари с лихвой компенсировали это, щедро заливали все вокруг, как в новогоднюю ночь – понятное дело, времена такие нынче. И опять же все в мире относительно, темнота вообще-то заклятый враг человека еще со времен саблезубых тигров, но сейчас я бы не отказался от такой маскировки, а то мы как на ладони были, причем и для монстров, и для парней в погонах. Оказалось, законы не галочки ради штампуются – в городе ни души, как после апокалипсиса, а как быть, если кому-то приспичит в магазин за полуночным тортом, жуть какая! Даже Тонконожка ни слова не обронила за пять минут и старалась поспевать за мной, а когда в переулке что-то зашуршало и звякнуло, пулей вырвалась вперед и вцепилась мне в штаны. Это какая-то бродячая мохнатая тварь смахнула крышку мусорного бака в поисках объедков, вот и все. Я надеюсь…

– Деньги когда собираешься вернуть? – сказал я полушепотом, чтоб разбавить вакуум, а сам оглядывался по сторонам.

– Какой же ты жадина…

– Прошу любить и жаловать!

– Нет у меня денег, слышишь? Нет. Вообще.

– Ага, и родители, конечно же, не дают тебе на проезд, обеды и прочие развлекательства.

– Они умерли, – выдала соплячка так легко и просто, что от неожиданности звучало шуткой, хотя к черту такие хохмы. Хм, а ДеВи и правда упоминал что-то такое про тетку.

– Подожди, это все грустно, прости, но… а как ты собралась добираться домой? У меня уже точно ничего не осталось, как бы я ни хотел, а не хочу я сильно.

Тонконожка прозрела, забегала глазами и глупо выставила кривые зубки напоказ.

– Ой, я как-то не подумала… Можно с тобой на фабрику?

– Это вам не гостиница! Там и одного нахлебника, я имею в виду себя, достаточно.

– Тогда переночую у Виктима, если родители разрешат. Я думаю, что нравлюсь миссис Фирдан и она не будет против, а вот его папа… – И характеристику Жадному Слону каждому придется додумать самому по степени культуры, потому как она тут же запищала: – Ой, смотри! Виктим, вон там!

Я проследил за направлением костлявого пальца, прищурился, аж все лицо сморщил, но зрение не подводило – никого там не было! Вот кто так неумело меняет тему, я уже хотел научить, как правильно, но она и правда рванулась по улице впереди планеты всей. Ох уж эти дети, ни тебе забот, ни головных болей, ни даже спинных, а энергии хоть на ядерный реактор хватит, а мне уже не шестнадцать и набегался я сегодня на месяц вперед!

Тонконожка заглянула в переулок раньше меня, но я как сердцем чуял найти ДеВи примерно в третьем по счету. Гаденыш стоял к нам спиной, дышал, как табун лошадей после скачек, и, будто вентилятор, вертел головой во все стороны, кроме зада, очень даже целый и невредимый – к счастью или к сожалению, я так и не определился. И тут я уже хотел оставить сопливых, мол, нашли друг друга эти отпрыски Ромео и Джульетты, а теперь пусть сами разбираются, но задумался, а чего это он тут бегает, трясется, как в минус тридцать и кого там высматривает. Мне сразу что-то не понравилось в переулке напротив нашего, была там такая неприятная тень, в которой могла прятаться любая нежить, и именно туда уставился ДеВи.

Писклявый рупор с двумя косичками уже набрал воздуха для мощного оклика, но я вовремя заткнул ее пробкой ладони и нырнул вместе с ней за мусорные баки. И без ледяной стены за спиной волосы дыбом повставали, как-то подсознательно я понял, что лучше вообще не дышать, авось пронесет. Поэтому замер и держал соплячкин рот в узде, а та не стеснялась слюнявить ладонь – в другой ситуации скривился бы от гадости, но не до этого было.

В фильмах ужастиках все по-другому, потому что мало кто проживал нападение потусторонних тварей, вот и снимают всякую чушь. ДеВи не кричал, как девчонка, и первое время даже не двигался, то ли искал в себе талант гипнотизера, то ли сам попал под влияние какой-нибудь дряни, а нужно было рвать когти. Второе отличие в чудовище – оно не пряталось на стене или потолке в ожидании жертвы, а нагло и бесстыдно выползло на свет с чавканьем, хлюпаньем, хихиканьем, рычанием, причем всем сразу. Путевку в чужой желудок паршивец все-таки не хотел, очнулся и помчался на всех парах по переулку – мало того, что нас не заметил, это нужно еще постараться, так и притащил что-то уродливое за собой, просто молодец, герой! И вряд ли монстр будет таким же слепым, хотя шут его знает, сколько у него там глаз, один, два или пару десятков, каждому на вкус и цвет, но я лучше останусь в догадках.

Я опрокинул мусорный бак, прямо-таки оттолкнулся от него, чем придал нам скорости и в который раз всех спас – дело в том, что из контейнера вывалилась куча пакетов на весь переулок, и это нечто споткнулось о них, развалилось и барахталось, как каракатица. Сначала я не трогал мелких, тем более Тонконожка у нас мастер по бегу, но страх превратил меня в олимпийского чемпиона, я забыл про усталость, боли в мышцах и прочее нытье на жизнь, все это заглушал старый-добрый инстинкт самосохранения. Левой-правой (черт возьми, оно гонится за нами), левой-правой (только не смотреть, его видок мне ничем не поможет, а то и убьет всю надежду), левой, мать его, правой, и хватит уже думать о всякой ерунде! В общем, я тянул тонкую ручонку за собой, все боялся оторвать, и мы повторяли все петли за ДеВи – не то чтобы я доверял ему выбор безопасного пути, но от шока голова была забита совсем другим. Когда его уже можно было схватить за шиворот, он обернулся и скорчил такую смешную рожу, как если бы увидел что-то пострашнее всех монстров, то бишь меня, и только сильнее стал перебирать ногами. На такой ноте мы далеко не уехали бы, вот и пришлось взять их в подмышки, как собачонок – девчонка легкая, почти невесомая, а вот с паршивцем вышло труднее, тот весил заметно приличнее подружки, еще и брыкался, как если бы я ему тумаков собирался надавать, вот же… слов нет, в смысле приличных, других-то навалом.

Чуть не засмеялся от ситуации – где вообще эту полицию носит, когда она так нужна, хоть полюбовалась бы на акробатический номер, я выдался вперед и думал только про ноги, больше всего похож был на страуса с крыльями-сопляками по бокам. Все казалось, что слюнявая зубастая пасть с запашком гнили, уже готовится к прыжку, а щупальца тянутся к лодыжкам, и эта мысль придавала сил лучше всяких энергетиков. Я бежал переулками без разбору, чтобы запутать его (а для этого и себя тоже), оторваться нам, а не моему сердцу, которое уже предательски кололо в надежде на отдых. И подсознание опять сыграло со мной если не злую, так точно не приятную шутку – корочки глаз заметили свет в ближайшем магазинчике, прямо-таки маяк в нынешней ситуации, и подошвы заскрипели на резком повороте, аж задымились. Кто-то из малявок подцепил длиннющую ручку двери, а я ногой дооткрыл, прямо как цельный многоклеточный организм сработали.

Можно выдохнуть, мол, победа, справились, выжили и даже не потеряли ни одной ноги на троих!

И тут я услышал знакомые противные колокольчики над входом, карикатурно расслабил руки от удивления, и балласт из сопляков грохнулся на пол со звуком мешков с картошкой.

Первым делом в глаз попал мой любимый зад, который я узнаю из тысячи, он был чуть выше кассового столика, идеальный по всем законам математики, как два золотых сечения. Оля соблюдала писанные, но мало кем читанные правила магазинчика, и всегда носила брюки под белую блузу, что отлично подчеркивало все выпуклости. Я уставился на не самое романтичное место моей мадонны по паре причин – во-первых, просто любил задницы, это же искусство, а природа лучший скульптор, тем более на любимого человека заглядываться вообще ежедневная обязанность, а во-вторых, только это и было видно. Она приставила лестницу между кассой и стеной и беспардонно вертела ягодками, пока копошилась на верхних полках, а все, что выше, закрывал огромный, как тарелка НЛО, плафон лампы. Видимо, переучет товара или что-то вроде, да и перед кем тут стесняться, в такое время шляются разве что полоумные парни, неадекватные дети и что-то уродливое у них на хвосте.

На самом деле, все было куда быстрее и уже через секунду я увидел родное лицо с чертами северных широт, даже выхватил себе улыбку – это надо же натянуть ее для такого позднего клиента в конце рабочего дня, другая бы крикнула гнусаво, мол, закрыто, не видно, что ли! И как же я скучал по всему этому, почему-то всерьез подумал, что она это для меня, но очень быстро уголки губ подбежали друг к другу, ямочки на щеках разгладились, а взгляд поплыл к берегам злости. Оля моргала, как если бы оценивала мою призрачность, то бишь что никакой я не фрукт воображения. Конечно же, из миллиона здешних магазинчиков угораздило работать до сих пор именно этому, именно в ее смену и когда я в таком дурацком виде.

– Оль, все потом, здесь опасно, – затарахтел я, – нужно выключить свет и срочно закрыться, а потом уйдем по-тихому. И есть что-нибудь железное и тяжелое, вроде ломика, так, на всякий случай?

Беспокойные детские рожи, страшные в своей натуральности, подскочили и сразу же прилипли лбами к витрине, чтобы высмотреть ту мерзость, которая будет тут с минуты на минуту. Это не убедило, но заметно смягчило Олю, а то без разговора вышвырнула бы меня отсюда с криком на всю округу, мол, налетайте, монстры, кушать подано – это я шучу, конечно, хотя и не уверен, ее аккуратная густая бровка дергалась в моменты раздражения, а сейчас прямо-таки танцевала.

Ох, не время, солнце мое светловолосое, для перепалок – давай сначала выживем, а потом уже ты меня убьешь!

– Тебя кто-то преследует? Вас точнее… Армани, кто эти дети? – засыпала она вопросами, но я не знал, как упаковать столько слов в короткий ответ, поэтому просто молчал. – Не важно… я лучше вызову полицию.

Оля запорхала к трубке хвостатого телефона, уже набрала бледной рукой пару цифр, и этот писк вывел меня из ступора, пришлось закричать:

– Стой! Оно… я хотел сказать, он, конечно же, он, страшный мо… мужланище уже ушел, небось. Просто рожа у него подозрительная и недобрая, но мне вообще мало кто нравится, зря только вызов сделаем. Хотя запереться не будет лишним, причем как можно скорее!

– Вам нужно рассказать, кого вы видели. Даже примерное описание и место может чем-то помочь.

Полиция и правда решала проблемы от самого монстра до развоза сопляков по домам, да и я могу выставить себя героем (так и есть вообще-то), но сказать мне им натурально нечего. Улица непойми-какая-мне-было-страшно-вот-и-не-запомнил, приметы точно такие же, ах да, еще в подвале школы на меня напал какой-то потусторонний бегемот – парни спишут это на помутнение сознания, а по-простому, совсем тю-тю, вот вам талончик в желтый дом, только не ешьте его, пожалуйста! И если это чудище из школы, то мы вроде как в самом безопасном месте города после нашей фабрики.

– Нам вряд ли поверят, – мягко сказал я. – Там что-то очень… нестандартное.

– Нестандартное?

– Очень.

– Армани Коллин! – проголосила Оля от возмущения, и на этот раз меня контузило не от любви. Ох не нравилось мне слышать свое полное имя, это сразу черный флаг и объявление войны, а тут и акцент на рычащую «р» пробивался. В общем, она облаяла меня на родном языке и вернулась на общепонятный: – Ты совсем страх потерял так издеваться надо мной?! Я понимаю, что тебе все равно, насколько сильно я переживаю за тебя и как долго не могу уснуть по ночам, но теперь тебе хватило наглости посреди вечера ворваться в магазин с детьми в подмышках и вместо объяснений, извинений – или хотя бы приветствия! – заговаривать меня каким-то бредом! Если все это шутка или способ помириться, будто ничего не было, знай: ты ботинок бесчувственный.