Текст книги "Pavor Nocturnus (СИ)"

Автор книги: Игорь Мельн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

– Ух ты, хоть раз в жизни в День защиты детей и правда будут защищать детей!

Армани Коллин

30.09.199 X г., 06:44 PM

Парк аттракционов

Бесполезно строить планы дальше чем на день вперед, даже те, что на ближайший вечер сбываются с вероятностью пятьдесят на пятьдесят – вот захочешь пойти в кино, а тут труба протечет, родители с другого конца света нагрянут или скрутит живот, хотя ничего подозрительного не ел. Месяц назад я был свято уверен, что сейчас буду идти под руку с Олей, уплетать огромный моток сахарной ваты и пытаться не эвакуировать желудок на чудовищном аттракционе, а еще выиграю в тире какую-нибудь игрушку для нее. И надо сказать, план держался достойно, целых три недели, но в итоге мы с Олей в непонятном состоянии, а я в компании капитана и детектива полиции мчусь на всех парах навалять по шапке кучке монстров – такое мне не могло присниться даже после самого сытного ужина!

Поэтому пока план такой, спасти всех мальчишек и девчонок, а также их родителей, сохранить любимый парк аттракционов и, самое сложное, найти в такое время магазин цветов, чтоб вернуться к Оле не с пустыми руками.

Я-то думал, мы сейчас в стиле героев боевиков ворвемся в самую кофейную гущу событий, под крики и беготню детей от кошмаров, но ничего подобного – ворота соблазнительно открыты для всех желающих, прямо-таки проходите, монстры, на наш шведский стол. Оттуда беспечно льется музыка, все пестрит лампочками и веселыми лицами, будто в городе не происходит тотальный трындец. Видимо, на машине мы долетели быстрее, чем новости, а это что-то да значит, удобная вещь, особенно на случай родов – вдруг ребенок надумает рожаться ночью, а ведь назло так и сделает, насолит с самого первого момента. Не повезло тебе, Оля, с бедным мужем, повелась на красивые глаза, а вот думать надо было!

Орлиный Нос поговорил с охраной у входа и, оказалось, всем все известно, но те не хотят волновать народ, а, если приспичит, мигом законсервируются и в боевые стойки. По-хорошему надо было распустить всех, как можно скорее, и план кошмаров сошел бы на нет сам по себе, но это знатно испортит малышне вечер, точнее ночь, да и непонятно еще, где безопаснее. В общем, ситуация титаниковая, мы решили не верить в силу айсберга, пока тот по башке не треснет, и прочесать парк аттракционов по-тихому, а для этого умножиться, то бишь разделиться.

– Алисия, ты со мной, Армани к Роучу, – скомандовал Орлиный Нос.

– Нет, пап. Мы с Армани почти одного возраста и будем выглядеть как пара. Это менее подозрительно.

На самом деле, я бы и сам не против пойти с тем, у кого есть пистолет, это так, к слову, но с вежливостью у этой семейки туго и меня никто не спрашивал. Огневласка вцепилась мне в локоть и повела по ближайшей дорожке, я даже не успел ничего понять, только увидел красноречивый взгляд детектива напоследок, мол, он свернет мне шею, если с ней что-то случится. Полицейские же пошли вместе на манер обычной охраны парка, а Жадный Слон остался в одиночестве, так ему и надо, он мне до сих пор не нравился.

Мы с Огневлаской выглядели, как парочка старперов, то бишь сцепились в локтях, молча смотрели вдаль и якобы обсуждали звезды. Вот же гадство вселенского масштаба, ни тебе Оли, ни аттракционов, так еще куча палаток вкусных вредностей и вредных вкусностей, в разных пропорциях – повезло, что поели перед выходом, живот и так остро реагировал на море запахов, а то свернулся бы трубочкой навсегда! Очень сомнительно, что монстры сядут на диету из сосисок на гриле и бананов в шоколаде, поэтому туда я даже не смотрел, а никого странного и не было – самые странные здесь мы, которые крутили шеями, как маяки, но упорно делали вид, что то тем, то этим заинтересовались. Может, это один из тех финалов, где все кончается хорошо, тихий и скучный такой, без взрывов и смертей – почему-то в это не верится от слова совсем!

– Так что у тебя с Олей? – сказала Огневласка, когда глаза у нас окончательно выдохлись и высохли.

– Я погляжу, лезть в чужие дела – это у вас с детективом не только профессия, но и семейное. Откуда ты вообще про нее знаешь?

– Ты кричал в мире кошмаров, что тебе нужно вернуться и извиниться. И всю дорогу шепчешь: Оля, машина, роды, витамины…

Вот так новости, меня и правда вдруг резко замучили мысли о ребенке и все с этим связанное, но чтоб вслух – мда, в разведку мне лучше не отправляться, а то я все тайны выболтаю еще до начала первой пытки. Я напомнил, что мы вообще-то на боевом задании и надо быть в оба, а не в никого, но через полминуты она опять заговорила:

– У нас с… молодым человеком была разница в четыре года, но теперь я стала примерно его возраста…

– И-и-и?.. Пазл сошелся, и жили они долго и счастливо, – сказал я и подтолкнул ее локтем, а то опустила глаза и даже приуныла. – Так это замечательно, разве нет?

– Я не знаю… Но я ведь изменилась. Что, если он любил ту меня, пусть и младшую? Вот скажи, ты бы любил Олю, если бы она вдруг стала старше?

– Она и так старше на два года, а еще у нее есть седые волоски и пара морщинок (только не говори ей!) Послушай, у парней все не так, мы гораздо скупее на все эти любовные штучки, но если такое случается, то раз и навсегда, до одурения и развязывания войн со всем миром, лишь бы любимая была рядом. А раз это все развлечение и ради того самого (думаю, ты поняла, о чем я), то и скатертью дорожка ему. Вот и шанс проверить, любит твой парень тебя за тело или за то, что внутри него – в идеале, конечно, и то, и другое.

Она уставилась на меня, как баран на новые ворота, будто я сделал невообразимое открытие, хотя просто по себе от души говорил.

– Неожиданно мудрая мысль от тебя.

– Эй, на что это ты намекаешь!

Эх, так бы и собачиться в шутку, но край глаза бдил как не в себя, давно уже приметил что-то странное – я пытался игнорировать это, как боль в животе, не сразу же бежишь в больницу, ждешь, пока невтерпеж будет, и вот с каждой секундой зудело все сильнее.

– Насколько странно, – я кивнул в нужную сторону, – что вон той старушке страсть как захотелось в пристройку со значком электричества и надписью, вроде, осторожно, опасно, не входить?

– Бежим! – крикнула Огневласка и даже не посмеялась.

У кошмаров два в четверти по скрытности, но и охрана в парке не лучше – дело в том, что старушка со всей дури дернула железную дверь, так что аж замок посыпался в крошку, и спокойно себе вошла внутрь, а это видели только мы. Я понимаю, что место на отшибе, людей тут особо нет, но в такое время синяя форма должна сиять на каждой клумбе. Как всегда, хочешь сделать хорошо – милости просим взять молоток в руки, вот мы и пустились галопом за ней, а у самой пристройки снизили скорость до мышиной. Какие-то самонадеянные монстры пошли, дверь нараспашку, входи, кто хочет, но ничего, сейчас мы развеем полную уверенность в победе… или нет, тут уже как пойдет.

Местечко оказалось целой трансформаторной будкой, хотя по размерам скорее дом, а то и дворец, по-над стеночками и в несколько рядов поперек тянулись к потолку щитки с кнопками, рубильниками и проводами. Пыльно-паутинные лампочки тут тусклые, и толку от них мало, но хоть можно обойтись без фонарика, и на том спасибо. Мы подкрадывались в конец помещения, где за последним рядом щитков ходил, рычал и хрюкал кошмар, и тут я понял, что нам придется драться с невинной старушкой, которая еще и, небось, выглядит как божий одуванчик, если не наоборот, что от полоумной улыбки во все лицо можно инфаркт схватить. Я не упустил возможности посетовать на жизнь, мол, да за что мне все это, и чуть не подавился, когда входная дверь скрипнула, как в фильме ужасов, а потом еще сильнее хлопнула, и послышались нескромные шаги в нашу сторону. Так беспардонно мог войти только кошмар, причем явно знал о нас, смысла и дальше ломать комедию не было, вот мы с Огневлаской и выбежали из укрытия в проход – пора расчехлять кулаки, дамы и господа!

На секунду меня покинул дар речи, да и все остальные дары тела…

Сначала лицо по цвету и эмоциям пародировало чистый лист бумаги, но при виде нас мигом стало красным, жутким, злым, вполне себе в стиле монстров. И все бы ничего, но это от кончиков ногтей и до последней прядки волос была моя Оля! Я не переживу, если она… если в нее…

– Армани Коллин! Ты козел, скотина, животное!

Как гора с плеч – я, наверное, даже очень странно лыбился, и ни слова не слышал, радый, что она жива и не кошмарная. Хотя улыбка быстро улетучилась, и я уже хотел вернуть билет на драку с монстрами, чем с разъяренной Олей.

– Отправил мне какую-то чушь в сообщении, не отвечал на звонки, а теперь на празднике с новой подружкой обжимаешься?!

– Фу, ей же семнадцать!..

Или двадцать с чем-то, в последнее время с числами вообще беда, но важно не это, а то, что зубы нужны не только для еды, но еще и чтобы держать за ними язык. Оля сфальцетила и того выше, последней октавой в мире:

– Ах семнадцать! Помоложе захотел, урод! – И давай на своем языке поливать проклятиями меня и весь мой будущий род, то бишь вообще-то наш общий, вот этого, я попрошу, не надо.

– Ты немного не так поняла. Хотя нет, много, очень много – вообще все!

Кострище уже полыхало до небес, выбраться из него живым вряд ли получилось бы, и тут Огневласка вдруг подливает даже не масло в огонь, а целую взрывчатку. (На случай, Оля, если ты нашла этот дневник и тебе хватило наглости его читать, заявляю, что мне не понравился поцелуй и, напомню, я сразу вытер губы, а мыла под рукой просто не было, и вообще я чувствую себя использованным!) В общем, эта рыжая бестия страстно поцеловала меня в духе лучших мелодрам, и нагло шепчет еще, мол, отвлеки ее, а сама бежит за щитки на спарринг с кошмаром – тот, как назло, вел себя предельно тихо все это время, будто подслушивал, чтоб потом посплетничать со своими дружками-монстрами.

– Что бы ты сейчас ни подумала, прошу, уходи!

– Ох, только после того как ты получишь, говнюк!

Никогда не понимал романтику тореадоров, ждешь, пока на тебя несется рогатая смерть, тут похожее чувство, вот только красной тряпочкой был весь я. По законам жанра и логики я должен был бежать или хотя бы увернуться в последний момент, но неожиданный запах алкоголя от нее напрочь вывел меня из строя. И стало ясно, почему Оля говорила медленнее и не все звуки членораздельно, я-то думал, просто от возмущения. А еще она ничуть не шутила – я получил не пощечину, не ладошкой по плечу или толчок в грудь, а самый настоящий кулак в плечо со всей силы, это вернуло меня с небес на землю:

– Ты что, пила? А как же ребенок, Оля!

– К черту тебя и твоего ребенка!

То ли монстр хилый попался, то ли у Огневласки черный пояс по каратэ – мне пришлось импровизировать, когда кошмар кубарем выкатился в проход, повернуть Олю и поцеловать. На нас он не обратил никакого внимания и двинулся отхватывать очередную порцию люлей, хотя я, кстати говоря, тоже, на этот раз пощечину – да у нас тут полноценное два на два, я на такое не подписывался!

Задачка не из легких, отвести Олю как можно дальше и по возможности уберечь ее глаза от ходячей новости, что монстры существуют. За последнее я не переживал, она нацелилась только на меня и пыталась лупасить всеми частями тела, брыкалась диким мустангом, не оставалось ничего, кроме как начать игру в кошки-мышки. На самом деле, план прост и надежен, как дубинка в руках неандертальца, я рванулся к ряду щитков, первому от входа и издевательски бегал от нее по кругу, как мы любили баловаться дома – Оля и без того не спортсменка, а нетрезвость заносила ее на поворотах, и она быстро вымоталась. И вроде победа в кармане, моя мадонна села на пол и прижалась спиной к металлу, лицо в тени, ни шиша не видно, но я подхожу медленно, на случай, если это ловушка.

– Я не беременна, – говорит она и поднимает на меня полные стаканы слез, те сразу проливаются по щекам.

Я стоял, смотрел на нее, наверное, в первый раз в жизни серьезно и без шуток.

– Ты что, соврала?

– О даже не смей винить меня! Я сказала так, чтобы удержать тебя, но и это не помогло. Зато я поняла, что у нас за отношения. История древняя, как мир, – так было с моим отцом, так было бы и с тобой. Теперь тебя ничего не держит, слышишь, можешь идти и обжиматься с кем хочешь и где хочешь!

– Ты ошибаешься, кое-что меня все-таки держит, одно ревнивое обстоятельство женского рода, метр шестьдесят восемь, с глазами цвета осеннего неба и пшеничными волосами, а еще голосом, каким поются колыбельные. Но что важнее, мне хочется быть лучше рядом с этой девушкой, потому что она лучше всех, кого я знал, знаю и буду знать, и достойна того же. Поэтому не выдумывай глупостей, Оля, я всегда буду с тобой, хоть с ребенком, хоть с двойней.

– Кто она тогда?

– Никто. Я потом тебе все объясню, – сказал я, а сам вспомнил Джованни, который так же бесил меня завтраками.

– Как я могу верить тебе после всего?

На такой случай я припас одну вещицу в малюсеньком кармане штанов – вообще я хранил ее на конец декабря, мол, войдем в новый год совсем уже другими людьми друг другу и с планами на свадьбу, романтика же. Смешно, что я хотел накопить на что-то посолиднее, но это колечко подблеснуло из-за угла в торговом центре, прямо-таки въелось в глаза, а дальше по нервам в память, любовь с первого взгляда, что называется. Не удивлюсь, если это я из неудачного будущего сделал его на заказ и направил себя, чтоб точно околдовать Олю – да, оно не самое шикарное в мире, но аккуратное, с какой-то ковкой, вроде веточек дуба, золото и горсть ее любимого янтаря, микроскопического за такую цену, но все же. Я карикатурно встал на колено, и (кошмар с Огневлаской, видимо, заигрались с кнопками и рубильниками) одна из ламп за спиной зажужжала, взорвалась от напряжения.

Эй там, за кулисами, а можно минуту без спецэффектов, пожалуйста?!

И вот я уже на обоих коленях, то бишь вдвойне искренне, а перед ней блестит предложение руки и сердца, без бордовой коробочки, просто зажатое между кончиками пальцев. На лице черным по белому написано, мол, мы же не десять лет вместе, к чему такая спешка – я считаю, если вытерпел человека пару лет, то и целую жизнь получится, а у нас, может, и не душа в душу, но что-то близкое к этому.

– Оля, ты для меня как хлеб…

– Армани, ты совсем уже с ума сошел?

– Не перебивай, пожалуйста, а то я и так волнуюсь… Ты для меня как хлеб – даже самую вкусную в мире колбасу невкусно будет есть без тебя. Будь моим хлебом, во веки веков, пока смерть не разлучит нас и так далее, что там еще говорят обычно…

Она переводила взгляд с моих искренне-слезливых глаз на колечко и обратно, будто не понимала, розыгрыш это или нет. Прошу, родная, думай быстрее – это все еще может стать самой короткой помолвкой в мире, а если помирать не твоим мужем, то хотя бы претендентом на него! И вдруг она бросается обниматься (или душить – сначала непонятно было), молчание не всегда знак согласия, а вот это уже больше похоже на правду.

– Так… да? – шепчу ей на ухо.

– Боже, разве я найду еще одного такого идиота в целом мире?

Я растворился, растекся, рассыпался на атомы – эти шелковые губы и так обезоруживали и обездвиживали, а после ссор поцелуи самые теплые, как лучики света после серой холодины зимы. Хотелось укутаться в это чувство и послать всех к черту, но я и так оставил Огневласку одну, не помочь вообще – это подло даже по моим меркам, совесть у меня мелкая, худобедная, но все-таки есть. Так и живем, парк аттракционов висит на волоске, вокруг стуки, крики и рычание, а я свечу зубами, окольцевал любимую и не могу нарадоваться ее волшебным пальцам. В конце концов, мы посмотрели друг другу в глаза, в такой позе врать невозможно, я попросил отпустить меня на пару минут и не смотреть, то бишь довериться, иначе какая уж тут любовь. И даже не чмокнул в щеку – это на прощание, а я сегодня расставаться больше не собирался. Когда девушка соглашается терпеть тебя остаток жизни, на топливе из гормонов горы свернешь и перебьешь хоть дюжину врагов, но вернешься.

В два прыжка я оказался на месте драки, как раз вовремя, так разогнался, что навалился на старушку, сбил с ног и сам чуть не поседел от испуга – я и забыл, с кем мы имеем дело, неловко ее и пальцем тронуть, к пожилым надо с теплом и терпением, даже если они те еще монстры. Огневласка уже была уставшая, мокрая, как боксер после грандиозного боя, руки выставлены в том же стиле, а кошмару хоть бы хны, будто вечный двигатель в заднице. Ничего, не силой, так количеством задавим, и было бы неплохо, но Огневласка тяжело дышала и сразу прислонилась к щитку с объявлением тайм-аута. Ладно, ей и так уже порядочно досталось, пусть передохнет.

Тем временем старушка подскочила в полный рост, тыкала кнопки и опускала рубильники, я кричу что-то вроде, фу, нельзя, плохой кошмар, и делаю все наоборот. Ей это не понравилось, и началось шоу талантов, попробуй победи монстра без рук и не попадись сам, мог разве что толкать к проводам на полу, но та не споткнулась и ни один не оказался оголенным, хоть бассейн тут ставь. Ох, говорили же в детстве не рыть другому яму, особенно когда вокруг дефицит света, а времени смотреть под ноги нет, вот я и грохнулся быстрее кошмара.

Огневласка бежит на помощь, натыкается на удар, вроде успела подставить руку, но отлетела будь здоров – ценю попытку, на том свете замолвлю за нее словечко! Я отполз на локтях и схватил первое, что попалось под руку, а это оказалась швабра, не худший вариант, но кому вообще придет в голову мыть полы в трансформаторной будке? Не знаю, как для уборки, а против кошмара сойдет – я выставил швабру перед собой, хотя ситуация лучше не стала, на меня напирают с силой танка, хоть бы ручка не треснула. И тут из темноты вылетает что-то такое же по цвету, у шеи старушки вспыхивает и жужжит синяя искорка, а сама она дергается и падает.

– Почему не подготовились? – кричит Джованни.

Я отвечаю невозмутимо, будто мы и договаривались встретиться здесь:

– Знаешь, как-то времени не было – то на курорте в другом мире, то спасать город спешили… Чертовски рад тебя видеть, дружище!

Джованни хотел что-то сказать, но запнулся на полуслове и отпрыгнул – дело в том, что одного раза кошмару не хватило, тот зашевелился и весьма бодро поднялся за электродобавкой. Я видел, как забегали глаза старушки при виде шокера (и конечно же, швабры!), но крошечный инопланетный мозг нашел-таки единственный выход, кроме дверного. Она ни с того ни с сего сорвалась куда-то, занесла кулак и как жахнула со всей дури по щитку, что аж пробила его насквозь. Все вокруг вспыхнуло и заискрилось, лампочки наверху тут же потухли, поберегли наши глаза от картины на полу, хотя запах все равно тошнотворный – главное не думать об этом, срочно переключить мысли на щеночков, миленьких и не кошмарных.

Две новости, за монстра можно не переживать, это хорошая, а вот света, похоже что, нет нигде – тут как посмотреть, аттракционы зависли на половине, без фонарей неуютно будет, зато никаких тебе перемещений всего парка в другие миры!

Джованни включил фонарик, подергал рубильники и подошел ко мне, дружески подал руку, а то я все еще отдыхал на полу.

– Спасибо, что вернул Иргу…

Я завис наглухо, все полторы извилины мозга пытались переварить этот набор звуков. Ирга…

И как теперь прикажете думать и называть ее? Имена – это для очень близких людей или очень незнакомых, когда на одну сценку в жизни, а то, что она кто-то там для моего лучшего друга, это еще ничего не значит. Не имя, а издевательство над языком какое-то, как будто порычать захотелось – Ир-р-р-га! – мда уж, Хорица и то приятнее звучит, царица хорьков, они же милые, а это как волчья ягода, хотя по характеру тоже кисло-горькая! В общем, я слышал, что любовь бывает зла, жестока и вообще срывает крышу вместе с гвоздями, но не до такой же степени, чтоб ее имечко стояло перед мелодичной фамилией Джованни – дружище, у тебя самый настоящий диагноз, сердечное клеймо на всю жизнь, даже пятновыводитель не поможет! Ирга…

Мне понравилось лежать, впервые за день, кстати, так еще и массаж лопаток проводами, но я схватил его клешню, не смог устоять, точнее улежать.

Питер Фирдан ​

30.09.199 X г., 07:19 PM

Парк аттракционов

В одно мгновение веселый, яркий парк аттракционов погрузился во тьму, лишившись вместе со светом последней, пусть и мнимой, надежды на безопасность. Казалось, все вокруг замерло, как поставленный на паузу фильм, – так каменеют беззащитные животные, перед тем как пуститься во всю прыть. Какое слово точнее всего опишет то, что происходило далее: пожалуй, паника… Дети спрашивали у матерей, почему потухли фонари, со всех сторон стали раздаваться крики, и женщины тотчас же интуитивно бросились к охране или на выход: слышались обрывки фраз, полные волнения вздохи, мольбы юных голосов вернуть празднование, телефонные гудки, шаги, плач. Аттракцион-маятник все еще качался огромной тенью на фоне звездного неба, а механизмы с переворотом застыли, оставив пассажиров в положении вниз головой. Кто-то вызвался им на помощь, пытаясь раздвинуть стальные клешни страховки, пока не подоспели технические рабочие с инструментами. Мужчины выпрыгивали из кабин колеса обозрения с высоты первого и второго этажей, ловили детей и жен, а заточенные на вершине – которым, впрочем, грозила наименьшая беда – громогласно кричали нам.

Если принять наше противостояние монстрам за шахматную партию, мы однозначно получили шах. Я надеялся, что вскоре придет мистер Рей и авторитетно объявит закрытие парка, заверит всех о необходимости покинуть это наиопаснейшее ныне место в городе. К тому же, скрывать истинный ход вещей более не было смысла: мероприятие неминуемо испорчено, монстры, вне каких-либо сомнений, проникли сюда, а вычислить и обезвредить их во тьме не представлялось возможным. Однако, продолжая метафору, ферзь находился на другой части доски, и похоже что, слону впервые предстояло действовать самостоятельно.

Многие, полагаю, уже знали о происшествиях в городе и не решались покинуть наполненный полицией парк развлечений, а те, кто все же хотел выбраться, обнаружили, что автоматические ворота задвинуты и неподвижны. Напуганные возмущенные семьи, в особенности мужская их половина, настойчиво, едва ли не кулаками требовала проложить путь на выход. Одинокий молодой офицер встал поодаль от всех и взволновано заговорил в рацию:

– Люди толпятся у ворот, хотят покинуть парк. Кто на посту, нажмите кнопку аварийного открытия, иначе может дойти до драки… – И спустя секунды тишины он взглянул на двухэтажное здание, примыкающее к подвижной створке ворот. В окне по-прежнему не горели карманные фонари. В тот момент у нас возникла схожая мысль: если не отключение света, то шум внизу должен был подвигнуть охрану выбраться наружу. – Повторяю: открыть ворота!.. Чтоб тебя, Джим! Повторяю…

Все притихли, пытаясь расслышать ответ, но это было не под силу даже обладателю чуткого кошачьего слуха: ни одно слово (я случайный тому свидетель, удачно скрытый пышным кустом) не вырвалось из динамика.

– У меня приказ, – сказал офицер по возвращении к толпе, – защищать всех, кто сейчас находится в парке. В нескольких кварталах отсюда происходят беспорядки, и полиция настоятельно рекомендует переждать их здесь, под нашей защитой. Просим не волноваться – электричество никак не связано с этим! Скоро все восстановят.

В большей мере меня возмутила чистая ложь вместо стремлений пробраться к пульту управления, да пусть и перебраться через ворота по лестнице, аттракционам, друг на друге, – но выбраться! И я размышлял о том, что можно придумать страшнее потухшего света: пожар увидят еще с момента всполоха искр и в скором времени потушат, а в рассказы о чудовищах мало кто поверит. К тому же, это вызовет еще больший страх, а ловкая речь офицера, хотя и породила слабую волну неодобрения, все же подвигла всех направиться по центральной аллее, тянувшейся от входа через весь парк. Посетители разместились семьями на каждой доступной скамье, словно бездомные во время ночлега.

Я уже хотел выбраться из своего укрытия, как вдруг офицер заговорил вновь:

– Крис! Тайлер! Рори… Где вы? Отзовитесь хоть кто-нибудь! Черт…

Загадочным образом, возможно от того, что мы оба направляли потуги разума на решение одной задачи, нам открылись одни и те же мысли. Мы осмотрели привыкшими глазами толпу и поняли странность: по меньшей мере, на треть территории парка не приходилось других полицейских.

– Тайлер пошел к лабиринту, – раздался вдруг прерывистый голос в рации.

– Боже, Генри, как я рад слышать тебя, засранец! Нужно, чтобы кто-то проверил генераторную – я должен остаться с людьми.

– Блин, а больше никого нет на примете?

– Да все как будто вымерли!

– Хреново… Я сейчас в лабиринте, за остальных не знаю.

– Какого черта ты там делаешь?

– Искал Тайлера и наткнулся на женщину у входа. Кажись, ее малой внутри, а прикинь, как страшно бродить там по темноте. Не мог же я отказать – ты б видел эти пустые глаза, только и делает, что бормочет от страха: «Ребенок, ребенок!»

Лишь пять человек в целом парке развлечений догадались бы: это капкан, умело усыпанный осенней листвой, и когтистая лапа вот-вот наступит в самый центр механизма. Клянусь, мне хотелось помочь ему, однако предупреждение звучало бы крайне подозрительно и стало бы скорее силками вопросов для меня, чем помощью для него. И все же нужно было дать человеку шанс на спасение… ах, поздно: связь оборвалась.

– Генри! Генри, ответь!.. Я убью тебя при встрече, засранец. – И как горько было слышать эти слова, зная, что им не суждено сбыться. – Ладно… Пара минут ничего не изменит.

После этих слов офицер направился, судя по всему, в генераторную, а я – вначале к стенду с картой парка, где потратил немало сил и времени, чтобы найти в полумраке нужный аттракцион. Со скоростью ветра я мелькал возле немых нависающих грудами металла каруселей, затем позади пустующих шатров предсказаний, рядов с тирами и кривыми зеркалами, в проходе между ними и железными листами ограды.

Вслед за криками и суетой в парке наступила ужасающая тишина. Вслушиваясь в шепот ветвей, скрипы и шорохи вокруг, я различил полосы света в траве за очередным поворотом – быть может, вид ночного освещения или же… Как только я прошел к источнику и присмотрелся, то обнаружил черный продолговатый фонарь. Не имея ни мысли о том, как он – и даже не один – здесь оказался, я схватил корпус и вдруг ощутил тылом ладони нечто холодное рядом на земле… Я вздрогнул и резко навел луч света на человека в траве: Господи, это ведь… золотой жетон полиции и… лужица темной крови вокруг головы, которая так походила на жуткий окровавленный нимб… Не в силах более видеть застывший ужас в молодых глазах, переступать десятки бездыханных тел впереди, я тотчас же выбрался из прохода и побежал прямым путем.

Наконец появились очертания автодрома, рядом с которым должен был находиться лабиринт. К несчастью, одновременно со мной к нему подступали четыре неясных силуэта. Будучи на расстоянии десятка-другого шагов, я присел за кабиной контроллера и, решив, что это монстры, мысленно готовил себя к неравной схватке, набираясь мужества.

– Может, не надо, ребята? – послышался нежный высокий от страха голос совсем еще юной девушки.

– Что, боишься при-и-израков, Нэнси-ссыкушка?

– Все призраки разбегутся от твоей рожи, Джош, – защитила ее другая девушка, однако, тоном, какой намекал на близость с этим молодым человеком. – Нэнс права: я не хочу, чтобы меня поймали копы и запороли личное дело.

– Плевал я на них, малышка! В правилах написано: если нам обламывают кайф, все аттракционы халявные.

– И где ты вычитал такие правила – я сомневаюсь, что ты вообще умеешь читать!

– Вот тут, – сказал Джош, поставив палец к виску. Затем указал на пах. – Пойдем внутрь, малышка, и я покажу тебе, что еще умею.

Несмотря на удар в плечо в ответ от девушки, та рассмеялась и посмотрела на него с характерной подросткам пеленой влюбленности. Нэнси же, единственная разумная душа, неизвестно каким несчастьем затесавшаяся в столь неподобающую компанию, продолжала настаивать на своем:

– Нам влетит от родителей, если нас поймают…

– Можешь стоять здесь и развлекаться тишиной. А мы пошли искать приключения на наши бесстрашные задницы!

Даже в полумраке было отчетливо видно, как зарделись в смущении уши и щеки Нэнси. Тем временем грубиян переступил тонкую цепь, преграждавшую вход на высоте полуметра.

– Черт, мужик, там же темно, – сказал второй юноша.

– Я вижу, болван!.. Я не такой тупой, чтобы соваться туда без ничего. – Спустя миг фонарь в руке Джоша вспыхнул перед вывеской «Сокровище Флинта» и кратким рассказом о пирате, который спрятал невыносимые богатства в сердце этого лабиринта. – Я рассчитываю хотя бы на пять баксов, а то совсем туфта будет…

– Стойте, вам туда нельзя! – крикнул вдруг я, лишившись последних сомнений в том, что они намереваются войти.

Однако я не представлял, что слова – как часто и бывает в их возрасте – возымеют обратный эффект: юноша направился внутрь с еще большим, особым рвением. Остальные, видимо, также сочли меня за охранника и стали в спешке переступать цепь. Разумеется, я пустился за ними и, несмотря на фонарь в руке, вскоре наткнулся на прозрачную, точно сам воздух, стеклянную перегородку в центре коридора. Не понимая случившегося, я ощупал ее и обнаружил, что далее проход мешкообразно расширялся и делился надвое. В отчаянии выбора я прислушался, но стены не пропускали ни звука, и я различил лишь трепетание собственного сердца. Подобные преграды, едва уловимые и случайные, значительно замедляли продвижение, добавляя лабиринту сложности. И хотя меня от подростков отделяло всего несколько секунд, у них было явное преимущество: вчетверо больше рук и возможностей памяти.

Трудно сосчитать, сколько раз мне попадались тупиковые места и приходилось возвращаться, стараясь составлять карту в памяти, а потому, когда я упирался вытянутой ладонью в стекло, защищая хотя бы лицо от удара, гневно стучал и проклинал создателя лабиринта. К тому же, коридоры были крайне извилистыми – порой я шел по широкой дуге, зигзагом или почти что спиралью. Мне приходилось не только освещать путь перед собой, но и часто оборачиваться, опасаясь преследования монстров. Тревога медленно, но упорно охватывала разум, что случалось с каждым, кто долгое время бродил извилистыми тропами лабиринтов. Узкое замкнутое пространство давило со всех сторон, порождая мысль повернуть вспять и бежать. Бежать, лишь бы увидеть звездное небо, вдохнуть полной грудью и широко расставить руки… В то же время надежда найти подростков живыми угасала, и я прикладывал немало усилий, чтобы идти дальше по этому нескончаемому пути, приближаясь (оставалось надеяться…) к центру.