Текст книги "Pavor Nocturnus (СИ)"

Автор книги: Игорь Мельн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 45 страниц)

Армани Коллин

29.09.199 X г., 05:36 PM

Окраины города, неподалеку от лесопилки

Сначала мы неслись под двести лошадиных сил, пикировали между стволами, как ястребы, пока ветки царапали щеки, а корни ставили нам подножки, но это последнее, что меня волновало. Я гипнотизировал взглядом тропинку, полицейских на ней, и раздумывал, как на мне будет смотреться оранжевая роба – не знаю, как следы и клочки одежды, а по лужам пота и запаху страха меня можно было вычислить за километр. Между прочим, мне ничуть не стыдно, потому что шесть синих пятен бежали к лесопилке так, будто за это им грозила тройная премия, еще и с оружием наготове, а остальные плелись шагом и тщательно светили по сторонам, как маяки. Иногда полоса света пилила деревья вокруг, и мы прижимались к деревьям, как индейцы в засаде, или падали наземь. Сердце колотилось, как никогда до этого, я даже забыл, как молиться и кому, да и вообще память решила подтереть ту долгую минуту жизни – мне до сих пор не верится, как нас могли не заметить, не ночь же все-таки.

Мы прошмыгнули через дыру в заборе, будто та сама засосала нас, и я растерялся, мол, лучше гнать на его черно-бандитской машине или притвориться не при делах. Джованни все решил за меня, потащил за шкирку, буквально засунул на переднее сидение и появился с другой стороны за рулем. И все это с жуткой математической точностью и спокойствием, как если бы каждый день сбегал от полиции всех стран мира и там уже рука набита, а может, просто случалось что-то похуже. Кто-то из парней в форме должен был остаться у ворот лесопилки, но мы двинулись слишком резко, чтобы те увидели номера – вид мигалок в боковом зеркале успокаивал, они быстро уменьшались до игрушечных размеров, то бишь нестрашных.

И вот едем по трассе, хвоста вроде нет, я смотрю на проплывающие холмы и фермы за окном, пытаюсь отделаться от воспоминаний обо всем этом. Салон тут просторный, но молчание давило со всех сторон, заставляло съеживаться и вариться в духоте собственных мыслей, как тушенку в банке. Джованни следил за дорогой, хотя взгляд то и дело стекленел, как у мертвых, и ему приходилось рассматривать машины по встречке, небо и даже билборды – какая-то техника, чтобы держать связь с реальностью и не потонуть в трясине мыслей. Наконец-то послышался длинный выдох слева, это стрелка манометра чуть опустилась.

– Может…

– Закрой рот!

Крепкое тут лобовое стекло, я думал, треснет от звуковой волны и напряжения, но в ушах все равно звенело ближайшие пять минут. Он еще больше напрягся, сжимал руль до белых костяшек, того гляди и вырвет с мясом – для меня, него и машины и правда лучше будет помолчать. Я уже плесенью начал покрываться, пока мы не выехали в центр города и на очередном мучительном светофоре он не сказал:

– Шесть лет… Мы не виделись шесть лет, а такое ощущение, что несколько дней.

– Видимо, в разных часовых поясах жили, потому что мне кажется, что это было где-то в другой жизни… И я все еще жду объяснений, если непонятно. Можешь даже начать с самого начала – какого черта одним прекрасным весенним днем тебя вдруг и след простыл?

– Хочешь знать почему? Хорошо. Я был нужнее в другом месте.

– Больше, чем своему лучшему другу?

– Да, – вот так просто сказал он и даже не покраснел от наглости. – Особенно когда этот друг вспоминает о тебе пару раз в месяц, а сам все чаще проводит время с девчонками. Ты даже не предупредил меня о переезде, и я узнал это через чужие губы. Мне порядком надоела твоя безалаберность, и я послал тебя к черту.

– Чушь какая-то!

– Нет, почему же – частично правда. Я всего лишь упростил.

– Слушай, мне плевать, кто завязал тебе язык – спецслужбы, мафия или секты. Просто скажи, почему не попрощался, не оставил записки, не написал мне, а просто исчез… Мог хотя бы позвонить и послать меня куда подальше.

– Не мог.

– Мог!

Он посмеялся, но как-то неприятно, потер переносицу и снова опустил руку на руль.

– Ты так и остался эгоистичным ребенком, который не может принять данное.

– Ага, до последнего не верю, что ты такой урод, каким выставляешься. Знаешь, сколько я думал о тебе, о причинах, перебирал все, что приходило на ум, от своей вины до похищения инопланетянами. И как скучал по тебе, рыдал девчонкой в подушку от тоски и страха за такого идиота, как ты.

– Просто пойми, что иногда жизнь предлагает выбор, и если я урод, потому что выбрал многих других, а не одного тебя, то повзрослей уже наконец.

Мне кажется, не будь мы в машине, точно подрались бы, потому как премудрыми словами и такой же рожей он напоминал мне отца. А от этих повзрослей да повзрослей хотелось высунуть язык, но я сдержался – много чести, его видят только близкие, а я все больше убеждаюсь, что он далекий, а то и недалекий вовсе. Я отвернулся к окну на добрую минуту и долго переваривал все это, выбирал, что сказать такое, чтоб мгновенный шах и мат и уже не отвертелся. Все спешили по домам до комендантского часа, хотя в такое время будут просто вопросы от полиции, но машин на дорогах немерено, и мы плелись то улиткой, то антилопой от нервов.

– Почему ты не позвал меня? – сказал я, когда мы долгое время ехали более-менее быстро. – Колесить по миру с лучшим другом и драться с монстрами – да шикарнее жизни и не придумать, я бы даже не раздумывал!

– Поэтому и не сказал. Ты думаешь только о себе, суешь нос, куда не надо, и вечно попадаешь в неприятности. И сегодня я убедился, что поступил правильно и ничего не изменилось. Я уверен, что у тебя все так же проблемы на работе, с семьей и с девушкой или женой, если есть, – он поводил по мне взглядом, будто считывал все отпечатки поцелуев, – да, есть, – и с друзьями тоже…

– Разве что с одним только!

– А еще ты прячешься за шутками и отговорками вместо серьезного отношения к вещам. Для тебя наша работа была бы очередным фильмом, где добро, в конце концов, побеждает – нет, в жизни все ровно наоборот. Это очень опасно и не для таких беспечных, как ты. Кому-то из нас нужно было повзрослеть, а для начала понять, что у всего есть последствия…

– Ты на что это намекаешь? Кто из нас прикинулся дурачком в баре?

– Потому что мы не должны были обсуждать за пивом жизнь, учебу, работу, девушек и родителей – делать вид, что мы те же друзья с одинаковыми жизнями и что понимаем друг друга. Потому что это ни черта не так! И тебя никто не просил идти за нами и тем более мешать операции.

– Вы следили за детьми, а потом вообще заперли их в сарае и хотели подорвать какой-то бомбой вместе с якобы охранником. Что мне было думать и делать?

– Послушать меня, заткнуться и не вмешиваться!

– Я бы не делал этого, если бы ты сразу рассказал, мол, мы тут охотимся на монстра, все в порядке, ничего необычного, встретимся как-нибудь позже. Уж не знаю, что с тобой случилось, но это не тот Джованни, которого я знал. Как по мне, лучше ничуть не измениться, чем в худшую сторону. И по-моему, ты понабрался этой гадости у той девушки, она изменила тебя до неузн…

Не успел я договорить, как он выкрутил руль на манер капитана корабля перед айсбергом, и все закружилось, будто на каруселях в день города. К счастью, рядом оказалось пустое парковочное место возле магазина, а не толпа людей, мы отделались разве что испугом какой-то дамы с собачкой и моим сердечным полуприступом.

– Не смей говорить так о ней, понял?! – кричал он, прямо-таки задыхался от злости. – Ты испортил нам все, что только мог, а она спасла тебя! Будь безмерно благодарен ей, потому что для тебя это было бы все равно что смерть.

– А для нее?

Джованни и сам не знал, наверное, поэтому просто уставился вдаль на вывеску магазина, а на деле еще дальше, то бишь внутрь головы.

– Пожелай ей удачи. Это все, что у нее осталось.

Я бы хотел засыпать его вопросами, выудить ответы на всю эту неразбериху и кое-как поддержать, если все совсем плохо, но решил не трогать какое-то время, пусть остынет. Сам не заметил, как в окне появлялись больно знакомые пейзажи, и аж крякнул от удивления при виде родного здания фабрики. И нет, не совпадение – машина двигалась ровно на стоянку, проехала поднятый шлагбаум и заглохла аккурат перед коморкой Три Полоски. Что ж, спасибо за бесплатное такси на работу и домой одновременно (это была моя шутка вслух), Джованни переспросил, я переответил. Не знаю, что он там себе понял, но чуть ли не пинком под зад побежал ко входу, а наш охранничек уже в дверях на манер швейцара, даже не удивился, то бишь все это намекало на очень даже званый визит! Если что, я уже всю руку себе исщипал, но это не сон, и попробуй пойми, какого черта мы тут забыли и почему все дороги ведут в «Тедди’с Хоум»?

Ни здрасьте, ни можно войти – черное пальто просвистело мимо старика, а тот заскрипел суставами следом. Я догнал их уже возле лестницы к кабинету Мудрого Филина, где горел свет – эх, да тут собрались все действующие лица этой странной пьесы, а под рукой, как назло, нет попкорна. Еще и Три Полоски добровольно-принудительно предложил пропустить все самое интересное:

– Вам будет лучше остаться внизу, мистер Коллин!

– Нет, не лучше, – сказал Джованни в другое ухо и толкнул меня на ступеньки, а сам пошел следом, наступал мне на пятки.

Мудрый Филин преспокойно сидел в гнезде стола и даже после нашего набега еще какое-то время что-то черкал на листке бумаги, пока мы не нависли над ним двумя коршунами. Кофейные пары клубились в воздухе, коптили потолок, и давление сразу же подскочило за двести, хотя сердце стучало галопом и без посторонней помощи. Кто, кто, а Джованни научился производить первое впечатление, поэтому с ходу крикнул:

– Figlio d'un cane[1]!

– Джованни Мерицци, я не позволю вам хамить мистеру Савве…

Три Полоски напрягся, будто у него в ухе был переводчик, хотя там все понятно по интонации, я бы посмотрел на эту битву титанов, но Мудрый Филин выставил руку, мол, переживет оскорбление и не стоит горячиться раньше времени. Вместо этого впалые совиные глаза скакали с него на меня – и по-моему, он все понял, но решил для начала выслушать детали, потому как такая переменная, как я, могла перевернуть все с ног на голову. Джованни рассказал про того психа, эту их операцию, проблему в виде меня, и опять слово кошмар встречалось в каждом предложении, еще и куча каких-то терминов, аббревиатур – в общем, они не стеснялись болтать о своем, как если бы меня здесь и не было, хотя я все равно ничего не понял.

Кто-нибудь может мне объяснить, что у них тут за кружок паранормальщины?! Желательно все до последней капли, подробно, по пунктам и полочкам, с пометкой для особо одаренных чайников.

– Итак, Армани, слушай сюда, – сказал Джованни, будто прочитал мои мысли, – твой начальник, как и я, состоит в организации, охотящейся на монстров, которых мы называем…

– Прекратите немедленно! – закричал Мудрый Филин. – Что вы делаете?

– Вашу работу – за вас! Месяц назад у вас произошло ЧП, а вы до сих пор не ликвидировали его и даже не ввели в курс дела Армани. Или в письме вы говорили не о нем?

– Не вам критиковать то, каким образом я его обучаю.

– Вы должны были знать, что он вечно лезет, куда его не просят. Почему тогда он ни хрена не знает о нас… Знал бы – не мешал! Не сорвал бы весь план, а теперь… хронометр у него! А она…

Внутри у Джованни пылал генератор энергии, и нужно было ее передать, иначе разорвало бы в клочья – он схватился за край стола, костяшки побелели, плечи задрожали, и крышка заскрипела, будто вот-вот оторвется. Я почти видел разряды искр, да и Мудрый Филин вдруг отошел от стола, будто тот был под напряжением, и как раз вовремя, потому что здоровая рука смела с него чуть ли не все добро на пол. Канцелярия и стопки бумажек пролетели в угол кабинета, а его хозяин и глазом не моргнул, только взглянул на Три Полоски, чтоб не вмешивался. У Джованни выплеснулось все нужное и ненужное до отметки в ноль, потому как еще секунду назад в нем кипела ярость (я молился, как бы дело не пошло дальше), а теперь он скрючился, как от тяжелой болячки, и будто бы даже похудел, пальто как-то непонятно повисло на нем. Одна рука так и осталась опорной, а вторая легла на стол, и на нее он опустил лицо, спрятал глаза, но там не нужно было гадать, что в них происходило.

– Мне жаль, что все так вышло…

– Мне не нужна жалость. Я пришел за хронометром, – прошептал он хрипло, будто при смерти. – Я верну утерянный и… найду ее.

– Вы же знаете, что я не могу допустить этого. Во-первых, ваш план подобен самоубийству, поскольку перемещение непредсказуемо, и на поиски потребуется не один земной час – вы должны понимать, что вернетесь в глубокой старости, и это лишь в лучшем случае. В худшем же…

– Я осознаю риск!

– Во-вторых, сейчас противник представляет наибольшую опасность для города, и неизвестно, что он предпримет. В сложившейся ситуации хронометр может понадобиться в любую минуту.

– Просто отдай чертов прибор, старик.

– Мне жаль…

На самом деле, все понимали, что рано или поздно случится, и не осталось ничего, кроме последней надежды отобрать медальон силой. Три Полоски метнулся к ним с самурайским захватом наготове, руки склеились в замок, так что ни вырваться, ни пошевелиться. Коротенькая вспышка бодрости погасла, и Джованни обмяк в руках охранника, чуть ли не валился с ног, и тому пришлось тащить его наружу, как проигравшего боксера. Не тут-то было, на ринге появился второй оппонент – мне жутко надоел этот суп из пропаж детей, игрушек-оберегов, монстров в телах монстров, да и в телах психов тоже, а теперь еще и каких-то охотников с медальонами и зеленых смертельных пузырей. Мой старый новый друг, конечно, перегнул палку, скрутил ее в бараний рог, я бы сказал, но в чем-то он прав – сколько можно собирать мозаику по детали в день, я так все и сказал Мудрому Филину!

Мы остались вдвоем, и он плюхнулся в свое начальственное кресло, посмотрел на кучу хлама на полу, потом на полную луну в окне, отхлебнул кофе и сказал:

– Ответь, Армани Коллин, как бы ты воспринял ситуацию, если бы однажды я пригласил тебя в свой кабинет и начал рассказывать об удивительных явлениях, словно сошедших со страниц фантастических книг? Разве не счел бы меня лишенным здравого ума? И это было бы совершенно естественной реакцией каждого человека… Вначале нашего знакомства, признаться, я твердо решил, что ты не подойдешь для нашего трудного дела, но в массе недостатков в тебе виднелось нечто особенное, светлое и добродушное, скрытое за покрывалом юности, как семя внутри грубой косточки. К тому же, я твердо уверен, что недостатки – это достоинства, примененные неправильным образом в неправильном месте. И тогда я решил, что буду наставлять тебя и способствовать тому, чтобы ты узнавал обо всем самостоятельно и как бы постепенно. Я поручил тебе продать игрушку, припугнув увольнением, оставлял кабинет незапертым, а журнал отчетности на видном месте, позволил оставаться на фабрике в надежде на то, что ты рано или поздно станешь изучать ее тайны…

– Так вы знали?!

– Неужто ты полагал, Армани Коллин, что я настолько глуп? Мне известно все, что происходит на моей фабрике, равно как и то, что здесь ночевал мой внук.

Я уже готов поверить в то, что Земля – выдумка, спагетти придумали в Японии, а человек произошел от водорослей, но только не в это, какой-то абсурд и полное нарушение законов биологии! Вы хотите сказать, что у Мудрого Филина родился Жадный Слон, а у того, если подумать… Застенчивый Тигренок?

– И это тоже вы подстроили?

– Нет, разумеется, нет. Детям не подобает проводить ночи на прохладном диване в компании едва знакомого человека, однако… мне посчиталось это хорошим случаем показать тебе, что не всякие дети столь ужасны. Конечно, бывают и неприятные, невоспитанные, грубые, разбалованные жизнью и даже преступники, но правда в том, что все из них нуждаются в нас. Эти перечисленные, быть может, даже больше. И как ты думаешь теперь: Виктим – хороший мальчик?

Толстенные линзы усиливали лучи зрения, он смотрел даже не в глаза, а прямо в центр души. Я кивнул, тут уже не отвертишься.

– Итак, Армани Коллин, ты просишь рассказать о тайнах, которые знают очень немногие люди. Мне дозволено открывать их лишь при условии, что в будущем ты присоединишься к нам и внесешь вклад в наше общее дело. Нужно сказать, что для этого тебе придется прекратить общение со всеми, кто тебе дорог, поскольку это будет… затруднительно как для тебя, так и для них. Родители, друзья и спутница жизни в том числе. Звучит тяжело, не так ли? И это лишь часть трудностей. Другая заключается в том, что нужно будет рисковать жизнью, как всей, так и самым ценным, что в ней есть – временем. Готов ли ты, выслушав все это, поклясться посвятить свою жизнь детям?

– Нет, – сказал я сразу.

– Ты всегда принимаешь решения крайне опрометчиво!

– Да тут и думать нечего – мне такое ни даром не сдалось, ни за деньги, хоть выгоняйте с фабрики. Лишиться всего хорошего в жизни и рисковать шкурой не пойми для кого? Я почти не сомневался, что вы хороший человек, альтруист до мозга костей и в таком духе, но я не такой. Мне много не надо, просто быть с любимой и радоваться жизни, а за эти два дня я устал даже от самого слова дети. Так что, извините, но нет, нет и еще раз нет.

– Что ж, это твой выбор, и я его принимаю. В таком случае и мне стоит попросить прощения за то, что подвигал тебя к нашим тайнам задолго до этого разговора. Задам последний вопрос: удалось ли тебе продать игрушку Питеру Фирдану? Можешь не страшиться увольнения, однако это крайне важно для меня. И сделаю немаловажное уточнение – именно нашу игрушку, поскольку только наши игрушки защищают детей от монстров…

Только. Наши. Игрушки. Защищают. Детей. От. М… монстров. Елки-мать-вашу-палки…

Вот что я мог сказать Мудрому Филину – извините, у вашего внука не Тедди, а самодельное нечто из тряпок и соломы, вы ж ничего не говорили и поэтому сами виноваты?! Понятное дело, пришлось надеть ему ведро лапши на голову, мол, ДеВи в полной безопасности, его папаша купил игрушку, раскаялся, и в конце мы все вместе станцевали. Ладно-ладно, без перебора, конечно, полуправду, что есть у того игрушка, но не уточнил, прямо сейчас или через ближайший час и знает ли он об этом, а сам уже тянулся всем телом к выходу, как если бы срочно приспичило по своим делам. В общем, пробежался по всей фабрике, нашел какого-то медведя, кинул в рюкзак и мигом на улицу мимо Джованни с Три Полоски.

Ни с другом не попрощался, ни по шапке ему не надавал, зато засверкал пятками на автопилоте, как бешеный, спотыкался о каждую кочку, целовался с асфальтом, а пару раз меня чуть не переехали машины. Сейчас объясню, глаза видят самое нужное, ноги чувствуют асфальт, а голова витает где-то на астероиде Переживаний, в Беспокойной системе галактики Тревожный путь. Я отвлекался на солнце яично-всмяточного цвета и кусочки облачного белка, но периодически меня засасывало в мысленное болото – у ДеВи же и правда по магниту на неприятности в каждой кроссовке, вдруг к нему пристала вся гадость города, а то и вообще его уже проглотили с потрохами… Какой кошмар, да не это, а то, что я как типичная мамочка, которая уверена, что ее сынишка нужен каждому маньяку в городе – кому скажи, засмеют, не поверят и опять засмеют, хотя пару дней назад я бы и сам себя за такое засмеял!

Хоп – и я уже на нужной улице, как если бы просто сменили картинку перед глазами, вот только чувствовал, как сжег все драгоценные калории от утренних пирожных, а ведь на этом топливе можно было прожить еще очень долго. И уже издалека видно, что с их домом что-то не то, ничего не изменилось, но глаз резало, и наконец дошло, что ни одно окно не горело. Так, отставить панику, может, Жадный Слон неожиданно взял всю семью в кино, на прогулку, в ресторан, да хоть в кругосветное путешествие, но аж самому смешно. В любом случае думать о плохом еще рано – вот подождем, убедимся и будем думать об этом наверняка и вдвойне.

Я стоял перед их забором, как новый фонарный столб, но с одним важным отличием – у меня не было ни одной лампочки-идеи в голове, и я усердно пыхтел в попытке сообразить, что мне вообще делать. Нельзя же завалиться к ним, закинуть игрушку и смыться, потому как толку в этом ноль, да и позвонить ДеВи не могу, чтоб как-нибудь тайком передать медведя – мда уж, мы целых три дня знакомы, почти что родные люди, а до сих пор не обменялись номерами! Какой-то далекой извилиной я догадывался, что есть один способ, и он, как назло, все маячил передо мной, точнее, я перед ним, коричневым, невысоким таким, перепрыгнуть этот карликовый заборчик в два счета можно. Чтоб тебя, засранец мелкий – за такой риск я жду не спасибо для галочки, а с десяток тортов и сотню шоколадок, хоть что-то радостное будет за решеткой!

Была не была, сейчас или никогда, примерно в таком духе успокаивал себя, а потом еще всю дорогу через лужайку сыпал проклятиями, злость же главный враг страха. Я порылся в поисках запасного ключа под ковриком, в горшочках с цветами, все углы обыскал, но тщетно, то бишь выход один, точнее вход, и это окно ДеВи. Нет, так все равно не пойдет, я хотел убедиться, что этот паршивец получит игрушку, прямо-таки озарится защитным светом, только потому буду спать спокойно. И не придумал ничего лучше, чем спрятаться в сарае, пыльном, как угольная шахта, но идеальном для убежища, дождаться его, а там уже выманить камешком по стеклу или вроде того.

Первые полчаса шли как надо, не быстро и не медленно, я исследовал местную кучу хлама в виде газонокосилки, поленьев на зиму и гор инструментов всех размеров и расцветок, хотя что-то не видно, чтобы Жадный Слон чем-то занимался на заднем дворе. Мне все это быстро надоело, и я развалился на ящиках у окошка, грязно, твердо, холодно, но как наблюдательный пункт сойдет. Рука нащупала рядом стопку старых газет, а под ними тетради ДеВи из начальной школы с корявыми буквами и счетом – ух ты, даже я проникся отвратным чувством умиления от первых двоек и пятерок, такое грешно палить, память как-никак! На этом все интересное и закончилось, и время стало тянуться до ужаса медленно, я тут от силы час пробыл, а по ощущениям с начала времен. Еще и веки прилипали друг к другу, как клеем намазанные, а вокруг противная тишина и такая же темнота, хотя вру, очень даже приятные, так и заснуть можно, но я не поддавался. Да не сплю я, не…

Клянусь, магия и чертовщина в одном лице, кто-то нагло промотал время, и все бы ничего, но на пороге сарая уже шумел горящий ураган, как если бы вулкан стошнило в торнадо, по опасности один в один. Я чуть не дернулся от страха при виде Жадного Слона, который прошел в паре метров от меня, пыхтел жаром, плевался кипятком слюны с глазами цвета лавы, злостными и бешеными. На всякий случай я зажмурился и искренне представил себя мертвым, хотя тот мало что видел в темноте, да и не смотрел по сторонам, просто взял что-то с полки по памяти и вылетел обратно.

Я сразу же прилип к пыльно-паутинному окну – наш горе-папаша перся к какой-то железной бочке с двумя игрушками в руке, нашей и подарком Тонконожки, а ДеВи стучал в окно своей комнаты, перепуганный и бледный, как тысяча смертей… Закрыл глаза на пять минут, называется, а все уже успело покатиться в тартарары.

Что тут вообще происходит, мне кто-нибудь скажет?!

И самое главное, что прикажете делать – не раскрывать же себя, это значит спустить весь план в унитаз, но и сидеть в засаде перед этой шекспировской трагедией как-то тоже не хотелось.

Жадный Слон швырнул игрушки в бочку, щедро полил их горючим из бутылки и даже не заметил, что паршивец уже открыл окно, встал на подоконник, а потом и того лучше – вцепился в водосточный слив и спустился по нему, будто всю жизнь готовился стать пожарником… Так и так, уже было поздно, столб огня вспыхнул от спички под метра три в высоту, но ДеВи и в огонь бросился бы, не схвати его папаша за руку. И я много всякой гадости ожидал, потому как мелкий извивался змеей и готов был чуть ли не плечо себе отгрызть, но не такого, чтоб толкнуть сына со всей дури и тот прокувырвался по газону пару раз!

Адреналин прыснул в кровь, терпение лопнуло, полилось изо всех щелей, и я выбежал из сарая на скорости трехсот километров в час. Дело в том, что злость заразительна, это научный факт, и как же мне хотелось врезать ему и по первое число, и по второе с третьим – детей тут он бить вздумал, причем не Слизняков даже и не легким подзатыльником, пусть со мной потягается, тюфяк жирный, я не Джованни, но тоже кое-что умею! Эх, а сам же недавно плел, мол, драться плохо и лучше убежать, хотя тут другой случай, руки чесались страшно. Так мы и стояли, картина маслом, они оба удивились, вот только ДеВи улыбнулся мне, а брови Жадного Слона повисли двумя мочалками на глазах и такие набухшие двинулись ко мне. Заманчиво, но слово надо держать, поэтому я бросил медведя, как будто всю жизнь играл в регби (хотя даже не знаю, что это), а ДеВи ловко принял пас, и мы одновременно рванулись на передний двор.

Вроде как ситуация под контролем, мы вырвались вперед, но я все равно схватил мелкого под мышку и незаметно сунул свои ключи с брелоком тому в карман – мой запасной план, потому как большой медведь полетит на свалку первым рейсом, а до этого Жадный Слон ни в жизни не додумается!

Не спроста я не люблю, когда все без запиночек, без шероховатостей выходит, так не бывает, и это значит, что все запиночки где-то впереди, сливаются в одну большую стену, чтоб вылезти тупиком в самый неподходящий момент. И вот мы забегали за угол на крыльцо, как вдруг на нас выскочило с десяток человек, я согласился бы хоть на всех маньяков города, а то у этих ребят оружие посолиднее, да и дерутся по учебнику. Полиция. Мда уж, нет слов! Хотя нет, есть – то есть когда психи по городу шастают, как у себя дома, так от них ни слуху ни духу, а сейчас слетелись мухами на свеженькое, еще и когда на вид ситуация самая паршивая, какую можно придумать только в кошмарном сне!

Конечно, у меня вырвали ДеВи, а взамен ударили в живот, повалили мордой в пол и завели руку за спину – все как в фильмах, хотел же когда-то актером стать, вот. Так и закончилась лента под названием «Свободная жизнь Армани». Конец.

И лучше бы на месте пристрелили, но это слишком просто, и надо же меня помучить, чтоб я прочувствовал весь цирк вокруг. ДеВи сразу же кинулся ко мне, но его оттянули, будто я был обмотан взрывчаткой, тогда он давай лепетать, что я его друг, не очень разборчиво от страха, но все же. А этим хоть бы что – один голосил у меня над ухом банальщину про молчание и суд, а мелкого никто и не слушал, да и то решили бы, что я промыл ему мозги. К нам подошел их главный детектив, видок гордый и важный, а улыбка как у лисы перед содержимым курятника, и в глазах все уже решено, там мысли о славе и повышении.

– Как вы вовремя, господа полицейские! – кричал Жадный Слон, когда догнал нас, прямо-таки от счастья подпрыгивал и решил подлить желчи в костер: – Он преступник! Он хотел украсть моего сына, он…

– Извините, что перебиваю, но мы знаем, – сказала эта Важная Шишка как бы виновато, хотя раздражался до жути. И все-таки прошел мимо меня к этому единственному очевидцу, так сказать. – После утреннего происшествия мы решили проследить за вашим домом на случай, если похититель попробует напасть снова. И это случилось – все, как я и рассчитывал. Скажите, этот человек напал на вашу жену утром?

– Нет, нет… Но это явно его сообщник!

– Видели ли вы этого человека раньше?

– Да! Позавчера, кажется… Он крайне настойчиво пытался продать нам свои игрушки. И как я сразу не догадался, что это было лишь разведкой местности! Он из «Тедди'с Хоум» – крайне ловкий способ похищать детей под видом благодетели. Вы бы всю их фабрику проверили на предмет странностей…

Вот же гад, мало ему меня, так еще и на Мудрого Филина наговаривает. На отца родного, между прочим!

– Мы все учтем. Благодарим за сведения, вы честно исполнили свой гражданский долг, – закончил детектив заученной фразочкой. Сразу понятно, он даже не слушал, ему не нужна правда, а только премия и медаль.

Меня приподняли и повели к машине, грубо швырнули на заднее сидение, а я и не сопротивлялся, а то хуже будет – мы не в кино, чтобы толкнуть кого-то плечом, увернуться от выстрелов других, и пошло-поехало под бодрую музыку. Здесь все очень даже реалистично, передо мной стальная сетка, по бокам два шкафа в форме, мне еле удалось глянуть в окно на ликующего Жадного Слона и заплаканного ДеВи. Во взгляде у мелкого тонна эмоций, так бы и рванулся ко мне за порцией объятий, я даже попытался натянуть хоть какое-то подобие улыбки. Мысль, что хоть с ним все в порядке и это было не напрасно, грела душу, но только чуть-чуть, просто не давала окончательно разрыдаться от безысходности.

Машина тронулась, мы уезжали все дальше и дальше, а вместе с этим испарялись последние капли надежды, и вся жизнь проносилась перед глазами. Почему-то вспомнился громкий дом с кучей братьев и сестер, беспокойная, суетная, но теплая жизнь. Дело в том, что мама долго не хотела отпускать меня в другую страну, переживала, как за птенца, мол, далеко, дорого, одиноко и еще куча слезливых наречий, и что городская жизнь сожрет с потрохами. И это она еще не знает, что меня давным-давно исключили из академии, хотя теперь тут новость поинтереснее – здравствуйте, родители, вы только не волнуйтесь, ваш сын самый опасный в мире преступник, можете гордиться, что ли… Ой, им-то на свободе тосковать, а не за решеткой – мне же влепят лет тридцать в лучшем случае, вся жизнь на помойку, а я столько всего не успел сделать! Вру, конечно, ничего особенного, просто прожечь молодость, зрелость и старость рядом с самым прекрасным человечком, а для начала спросить у нее согласия. И вот ни тебе свадьбы, ни совместной жизни, бытовой скуки, ага, куда там – хоть бы еще разок увидеть ее, поцеловать. Интересно, придет ли повидаться…

И тут меня жахнул разряд в двести двадцать, я аж подпрыгнул на сиденье, и все решили, что сбежать надумал.

Черт бы меня побрал, да не нужен я ему такой, серьезно! Это не Оля должна прийти, а я, причем сегодня – и не просто сегодня, а пару часов назад… И оправдание, что я тут за паршивца беспокоился, вряд ли пройдет, но у меня сегодня и правда одни дети на уме, вот к чему это приводит! Почему она не позвонила, не наорала, что я перегнул с идиотизмом, а это хуже, если даже без ругани, это уже последняя стадия. А может, и к лучшему, обидится окончательно, подумает, что я сбежал насовсем, проклянет меня и забудет навсегда, зато переживать не будет…