Текст книги "Pavor Nocturnus (СИ)"

Автор книги: Игорь Мельн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 45 страниц)

Алек Рей

29.09.199 X г., 08:24 AM

Комната в неизвестном месте…

Вентилятор на потолке. Лопасти смазываются, в глазах рябит. Я задерживаю взгляд на одной из них: первый круг, второй… Тошнит. Лежу неподвижно, но голова кружится, как на карусели. Нащупываю под собой сетчатое покрывало, трещины в обивке дивана. Узкая кровать с розовым покрывалом в углу комнаты. Чья-то детская? У приоткрытого окна стоит силуэт. Рука с сигаретой тянется сквозь раму наружу, приближается для затяжки и обратно. Усердно выпускает дым в окно. Бесполезно, Роуч: табачный запах стал неотъемлемой частью тебя.

Почему мы здесь? И где – здесь? Это не дом Роуча. Ничего не помню, кроме…

Луч света мелькнул сквозь жалюзи, и я застонал от боли: глаза и голова. Прилив тошноты скрутил желудок. Нужно сесть, откинуться на спинку дивана, отбросить мысли… Что-то зашипело перед лицом. Стакан с водой, на дне растворялись 2 таблетки. Надеюсь, аспирин.

– Пей, полегчает. Сам пользуюсь таким.

Вид жидкости сводил с ума. Я выхватил стакан и жадно выпил все 220 мл.

– Меня вырубили? Сотрясение?

– Прости, Алек, но я бы очень хотел, чтобы все было именно так. – Он поставил стул напротив и сел, сложив руки на груди. – Совсем ничего не помнишь? Что ж, тогда слушай… Твои парни нашли тебя на втором этаже, где ты заливался горем на полу. Они пытались помочь тебе подняться, но ты не слышал их, отпирался, а потом и вовсе рванулся на кухню и приложился к бутылке красного полусладкого. Серьезно, Алек? Откуда у тебя в доме вино?

Человеческий мозг мыслит контрастами: черные пятна ярче видны на белом фоне. Ничего странного, если убийца употребит наркотик, но священник, предавшийся похоти… Я вспомнил. Вчера мне хотелось не осознавать настоящее и не думать о будущем. Забыться.

– В общем, – продолжил Роуч, – в этом бреду ты залпом выпил все, что было. Более 700 мл… Ребята надеялись, что на этом все закончится, но тебя потянуло наружу. Кто-то из подчиненных попытался остановить тебя, но ты повалил его и вырвался наружу. Дальше будут одни лишь догадки… Полагаю, ты бродил по городу и громко шумел, потому что в участок поступило пару звонков от тревожных родителей. К счастью, ничего серьезнее. Последней твоей остановкой стало кладбище. Ты перелез через ворота и двинулся к могилам… Несмотря на твои угрозы полицией, старик-сторож все же позвонил в офис. Благо, это мгновенно передали мне и выше не пошло. Там, у надгробия Марины, я тебя и нашел, после чего уговорил поехать домой. Сейчас около 8:30 утра.

Я бы не поверил ему, но с сильным похмельем не поспоришь. Я ждал выговор. И должностной, и словесный. Вместо этого молчание: 15 секунд, 40, 2 минуты… Лицо Роуча немое, ни одна мышца не сократилась. Он откинул голову на спинку стула, оставив меня наедине с мыслями. Самобичевание хуже всего в моем случае.

– Ее забрали…

– Я знаю, Алек, знаю.

– Тогда ты должен меня понять.

– Более чем кто-либо другой… И все же это не оправдание. Знаешь, я всегда считал, что ты объективно во многом лучше меня. Но вместо того чтобы рвануться вслед за дочерью, ты напился до состояния последней свиньи и вконец испортил себе репутацию.

Меня передернуло: что-то такое я говорил вчера Алексе.

– Мне нужно осмотреть дом. Может…

– Это уже сделал другой офис. К сожалению, как обычно, ничего.

– Кто разрешил?

– Шеф. Он приезжал и лично отстранил нас обоих, посчитав, что лучше отдать это дело другому офису. Капитан допускает побег опасного преступника. Детектив бессилен, к тому же, напивается и тревожит граждан. Звучит и правда дерьмово, Алек… Что ж, теперь твоя очередь объяснять. Как четыре офицера и детектив полиции не справились с охраной одного человека?

– Я… не знаю… Ни как он оказался в доме, ни как сбежал. Ни даже кто – он!

– Это был не Мэд Кэптив?

– Нет. Вчетверо крупнее, тяжелее. Возможно, сообщник.

Я рассказал про вчерашний вечер, опустив разве что драку с Пятым. Он тщательно анализировал мои слова, отражая каждый момент на лице. Поведение, обида Алисии – веки расширились, брови опустились; описание маньяка – углы губ дрогнули, будто в подтверждении мыслей.

История явно оживила Роуча, и он сказал:

– Чтоб меня! И правда сходится… Все как сказала миссис Веритас. Сам дьявол явился к нам, чтобы уничтожить, и весьма мудро начал с детей.

– Роуч…

– Нет, Алек, послушай. За вчерашние сутки я перебрал множество вариантов. Я тоже не верю в гадалок, магов и прочих шарлатанов, и ты это знаешь. Но эта женщина – другое… Я понятия не имею, как у нее это получается, но каким-то образом она предсказывает будущее детей: кого могут забрать, а кого нет… Количество клиентов тому подтверждение. Я привез тебя сюда несколько часов назад, потому что иначе мы бы не попали на прием. Люди буквально окружают дом, все хотят увидеться с ней.

– Любящие родители в отчаянии готовы верить во что угодно.

– А я, Алек? Нам обоим уже нечего терять… Теперь это исключительно ради блага остальных детей. И почему мне больше верится в дьявола, чем в то, что на это способен Мэд Кэптив, равно как и любой другой… человек? Да потому что, если везде творится необъяснимая чертовщина, почему бы этому не быть делом рук черта? Кто знает… Но эта женщина явно говорит меньше, чем есть на самом деле. Выслушай ее, и ты тоже изменишь свое мнение, а может, и выудишь из нее что-нибудь полезное. Хотя бы ради Алисии…

Роуч вернул стул на место, сказал, что ему нужно закончить дела в офисе, и покинул комнату.

Тишина, полумрак, одиночество. Я прислушался к звукам за стеной: обрывки фраз, несколько голосов. Семья на приеме? Нужно подслушать, разобраться. Логика должна быть. Нельзя терять рассудок и перекладывать вину на дьявола… Я вижу здесь 2 варианта: либо этот человек лжец и шарлатан, либо что-то знает о преступниках. Последнее действительно мотивирует на разговор.

Мэд Кэптив, Роуч, теперь я… Безумие и правда заразительно, если я вообще соглашаюсь на такое.

Я вышел в коридор и крался, пока не встал у края сквозного прохода в гостиную, соединенную с кухней. Шариковая ручка царапает бумагу за стеной, в остальном тихо… Пришлось заглянуть за угол: не дольше 2-х секунд, чтобы не заметили. Старая женщина сидела в глубоком кресле, мне были видны только кучерявые пепельные волосы и полы черного платья. Мать с сыном сидели на диване напротив, глубоко дышали от напряжения.

– Вот заговор на удачу, будете повторять утром по пробуждении и перед сном. Вам ничего не грозит, – сказала она мягко матери, – но от сглазу все-таки купите ему какого-нибудь плюшевого мишку в кровать. Обереги издревле защищают людей от злых духов. А новые времена – новые обереги…

– Спасибо, миссис Веритас, большое вам спасибо!

– Всего доброго!.. А, и передайте там: перерыв двадцать минут.

Сиплый скрипящий голос женщины резал слух. Напряжение на голосовые связки? Или возрастное? Несмотря на серьезный тон, в нем чувствовалась теплота, располагающая к доверию. Клиенты попрощались и аккуратно закрыли за собой дверь.

Раздраженный вздох – интонация кардинально изменилась:

– Долго еще будешь обои мне протирать?

Я не видел смысла скрываться. Прошел к дивану, сел на край и рассмотрел миссис Веритас. Без пестрого макияжа, золотых украшений и экстравагантной одежды она не выглядела обычной гадалкой, и это раздражало: казалось правдоподобным. Ни хрустального шара, ни карт таро на столе… Водянистые серые глаза мечутся по мне, оценивают. Верхняя губа приподнята с одной стороны, подрагивает, из-за чего выражение лица враждебное. Пальцы нервно стучат по подлокотнику кресла. Недолюбливает полицию? Боится штрафа, ареста? Вряд ли. Скорее что-то личное… Правая ладонь сжимает трость – зеленый камень, инкрустированный в дерево, блестит на конце. Единственный странный элемент ее образа.

– Предсказали мое появление?

– Не льсти мне: это сделает любой, у кого есть нос. От тебя смердит, как от кучи навоза. И твой дружок, небось, прокурил мне комнату, хотя я ему запретила курить в доме… Так зачем пришел?

– Я детектив. Нам предстоит серьезный разговор, от которого зависит будущее вашей… самодеятельности.

– Будущего не существует.

– Странно слышать это от гадалки.

– Странно, что два самодовольных скептика-полицейских просят помощи у ведьмы. Жалость, да и только! Странно, что я днями напролет повторяю всем одно и то же, и – о удивительно! – это помогает. Но ты у нас великий сыщик, а я всего лишь полоумная старуха. Так ты думаешь, да? Вот только эта старуха за свою жизнь сберегла больше детей, чем все пустоголовые детективы и капитаны вместе взятые!

– Прошу вас не оскорблять полицию, мэм! Ведите себя вежливо.

Шея хрустнула на резком повороте. Миссис Веритас посмотрела в окно, приложив ладонь к подбородку. Сначала взгляд метался по пасмурному небу, а ступня нервно притоптывала, потом замерла в задумчивости, испытывая мое терпение. Я глубоко дышал от злости, и затхлый запах старости въедался в нос. Бесполезно. Здесь явная спекуляция на чужом горе. Так почему я до сих пор не забрал ее в участок и не ушел? Почему надеюсь на что-то вразумительное?

Странное чувство… Капля симпатии в море антипатии.

– Я жду, миссис Веритас.

– Ты сам сказал не оскорблять полицейских. Вот я и молчу.

– Хорошо. Сколько? Я заплачу втрое больше, если узнаю что-нибудь полезное о похищениях.

– О милостивые боги… Если это умнейший человек в городе, нам всем кранты… Мистер – гркхм! – Рей, если бы все эти несчастные платили мне, я бы принимала золотые ванны и давно уже купила домишко поновее… У меня лишь одно условие: приходить с ребенком. Что непонятного и какого черта ты один?

Трудно подбирать слова. Я просто не мог сказать, что Алисию похитили. Сказать – значит признать. А это тянуло за собой остальные слова: убили и… съели. Поэтому легче молчать, легче думать, что она… просто далеко. Надежда еще есть. К сожалению, она выглядит как сумасшедшая старая женщина.

– А, значит, поздно… – сказала миссис Веритас, опустив скорбный взгляд в пол. – Что ж, давай-ка я расскажу, что надо было делать, чтобы этого не допустить. Во-первых, прислушаться к дочке своей – она, небось, все пыталась тебе растолковать, да вот только ты ее не слушал. Во-вторых, приложить пару извилин и послушать, что говорят все дети города. Я хоть и старуха, но в состоянии это сделать. Все дети города обсуждают монстра и способы защиты от него – дети!.. Дети оказались умнее большинства взрослых.

– Монстр? Моему коллеге вы сказали о дьяволе.

– Монстр. Дьявол. Черт. Зло. Бес. Демон… Всего лишь словечки – а суть-то одна!

– Хорошо. Причем тут Мэд Кэптив?

– В эти дебри ты пока что вообще не лезь – тебе сначала нужно уяснить самое простое… А Мэд Кэптив всего лишь несчастная жертва обстоятельств.

– Вы хотите сказать, он не виновен?

– Нет, я такого не говорила.

– Хватит увиливать – говорите четко и по существу! – крикнул я, раздражаясь все сильнее. – Какие будут доказательства?! Без них все ваши слова не более чем просто сказки.

– Сказки! – крикнула она возмущенно, выдавшись вперед из кресла. И вдруг застыла, прислушалась. – О как… Похоже, сейчас сам все увидишь. Господи помоги нам!

Похмелье ухудшало работу органов чувств. Я услышал звонкие шаги на пике громкости, за 2 секунды до открытия двери. Женщина с мальчиком 6-7 лет остановилась на пороге, тяжело дыша. Крайняя степень испуга, нездоровый румянец и блеск в глазах. Паника охватила ее полностью. Она тянула за собой сына, который сопротивлялся и морщился от боли в запястье. Пальцы мальчика медленно синели.

– Я видела его! – Она захлопнула дверь, и недовольный гул толпы стал тише. – Дьявол! Настоящий! Как вы и говорили! Вы же поможете? Прошу вас… умоляю!

– Тише-тише, милая, – начала миссис Веритас и поняла: бесполезно.

Женщина ходила по прямой, будто не замечая нас, дважды с опаской приседала, вставала и продолжала ходить. Руки тянули волосы, чесали голову, шею.

– Господи, прости нам наши грехи, покарай нас, но не детей наших… – повторяла она. – Нельзя медлить! Это срочно… Срочно!

– Мам, пошли домой! – говорил мальчик, потирая ладонь. – Я хочу домой…

Глухой стук о дощатый пол – женщина рухнула на колени перед сыном. Второй – дернула мальчика, и он упал вслед за ней. Детские ладони насильно приставлены друг к другу, прижаты снаружи материнскими.

– Нужно молиться… Только это спасет от дьявола. Давай, как я учила, сложи руки…

Мальчик вырывался, задыхаясь от плача:

– Не надо, м-мам…

– Ты что, хочешь, чтобы Оно нас всех убило? Ты этого хочешь?! – вопила она и трясла мальчика за плечи, как тряпичную куклу. – Нет? Тогда быстро повторяй. Отче наш, во имя Тебя и Сына…

– М-мне страшно.

Трость уперлась в пол одновременно с появлением черно-белых полос в комнате. Снова эти помехи. Прямо как… вчера. Даже хуже: они витали в пространстве, стягиваясь за спиной женщины с мальчиком. Что это? Я сидел вполоборота, не зная, что делать… Я боялся. Ни перестрелки, ни запутанные дела психопатов и маньяков не пугали меня, как это. Неизвестность.

Миссис Веритас поднялась и ловко двинулась к молящимся, озираясь вокруг, будто в ожидании нападения. Сгусток помех редел, и что-то черное появлялось из глубины… Длинный тонкий отросток, похожий на изломанную ветку дерева. Нет, больше на… руку? Я чувствовал: живое, материальное… оно тянулось к ним – к миссис Веритас, матери или… мальчику? Время замедлилось, разбилось на доли секунд. Мать обернулась, вскрикнула. Миссис Веритас напряглась… Успею добежать? Что. Мне. Делать… У меня нет пистолета, нет электрошокера. Поздно…

Взмах трости, свист в воздухе, удар… Верхушка с зеленым камнем коснулась отростка, и все исчезло. Комната стала прежней.

Мы замерли на 3 секунды. Женщина не выдержала: подхватила сына на руки и рванулась к выходу. Сначала люди на крыльце стали кричать за то, что она ворвалась без очереди, но расступились, а некоторые пятились следом от ужаса на ее лице. Паника, чувство опасности… Миссис Веритас встала в дверном проеме, успокоила всех и попросила не шуметь. Дверь хлопнула.

Недовольный шепот на обратном пути. Странно, что не опирается на трость, будто та была не нужна ей.

– Что за…

– Что, что! Сказка твоя пожаловала. – Миссис Веритас звучно села в кресло, поправила платье и вернула трость на то же место. – Я ж надеюсь, со зрением у тебя все в порядке, раз с мозгами туго.

– То есть это…

– Да, он самый. Собственной персоной.

– А вы…

– Нет. Я не ясновидящая и не ведьма. Я психолог. Кто ж знал, что на старости лет вернусь к этой работе. Уясни одно, полицейский: страх и грусть. Монстр чует это, как медведь – пчелиный улей… А дети, они ж еще не привыкли к проблемам жизни. То родители-остолопы, то школа, товарищи, первая влюбленность и еще куча всего. Вот и попробуй все это выяснить, как-нибудь проработать за двадцать минут и дать парочку советов, чтоб монстр не сожрал. Никто бы в жизни не пошел к психологу. Гадалка миссис Веритас – другое дело. Вот и приходится нести чушь про заговоры и давать рецепты отваров ромашки для виду.

Последние слова сказаны медленно, по слогам. Взгляд опустился мне на грудь. Лицо плавно менялось: раздражение – удивление – легкая улыбка. Что-то теплое, приятное появилось в глазах. Совсем другой человек.

– Алек, – прошептала она. – Это ты! Какая ирония… Слушай внимательно. Если хочешь разобраться во всем и… попытаться спасти дочь, иди в приют «Лост чайлд».

– Зачем? – насторожился я.

– Потому что иногда нужно вернуться в детство, чтобы многое понять о себе.

– Откуда вы знаете… Не помню, чтобы вы там работали.

– Конечно, не помнишь: столько лет… Так, все вопросы – там. И все ответы – тоже там. Твое и мое время прошло, а у меня тут клиентов, если ты не заметил, непочатый край!

Странное дело, странное явление, странная женщина… Это слово преследует меня. И я уверен: далеко не предел. Казалось, как только я приближаюсь к разгадке, с каждым днем, часом все становится только запутаннее и туманнее. Но… Я чувствовал, что начинаю верить в существование сверхъестественного. Во что угодно готов – если это поможет. Алисия, я найду тебя, чего бы мне это ни стоило! Клянусь.

Я остановился перед дверью, обернулся и спросил:

– У меня есть шанс вернуть ее?

– Это зависит от твоей веры, – сказала миссис Веритас.

Армани Коллин

29.09.199 X г., 03:10 AM

Неподалеку от музыкального бара «Ром и Табак»

Я обожаю музыку, ни дня не могу без звуков, да и покажите мне того, кто ее не любит, это же волшебство в чистом виде. Она усиливает хорошее настроение, высасывает всю гадость из души, когда грустно, ею хоть болячки лечи – музыкотерапия, я уверен, есть и такое! Самое главное, что она сближает – мы с Джованни так и познакомились в школе, сидел я, значит, один на подоконнике, никого не трогал, а в наушниках играл любимый рок-н-ролл. Все как обычно, закрыл глаза, дергаю ногой в такт, барабаню пальцами, и тут кто-то оглушает меня на одно ухо, нагло сует правый наушник себе. Я уже поворачиваю голову с боевым недовольством, но тут заиграл самый интересный момент песни, и мы оба стоим в трансе полминуты, только и можем, что качать головами. Это и правда единение какое-то, все вокруг испарилось, только я, моя голова, он, его голова, и все это соединяет провод.

– Класс, – бросил Джованни.

– А то!

И он пошел дальше по своим делам, как если бы ничего и не было – вот первое, что мы сказали друг другу, да и самое важное, а имена всегда успеются.

Сопляки остались в школе, им там что-то еще нужно было сделать, а после Жадный Слон даже соизволит забрать ДеВи, какая честь! Я пообещал прийти на концерт и свинтил в сторону фабрики, хватит с меня на сегодня – времени до встречи с Олей еще полно, на помыться и причесаться точно хватит, но морально готовиться дольше. В общем, иду по улице, никого не трогаю, и тут вижу ниточку звуков из музыкального бара, прямо-таки вереница нот на асфальте, как тропинка, ноги замирают, как вкопанные, а все, что выше пояса выпало вперед от такого тормоза. Сам не знаю, что произошло, меня потащило вниз по ступенькам, будто силками, чуть не грохнулся пару раз, но самое странное, что я с порога увидел его, как если бы у нас была запланирована встреча, а тогда и не удивился, хотя шанс такого ноль целых ноль тысячных. И вот уже тянусь по пропитанной табачным дымом комнате, как железка на магнит, мимо столиков с бородатыми мужиками разной степени нетрезвости, чаще третьей и четвертой.

Джованни сидел на высоком стуле у барной стойки и завороженно смотрел на сцену, не шевелился, даже не моргал. Без подсказки я бы и не узнал его в толпе, все-таки почти шесть лет не виделись – вот вроде то же лицо, но оно вытянулось, челюсти стали шире, а часть густой шевелюры сползла на подбородок в виде чернющей бородки, густой и ухоженной, аж зависть берет с моими тремя волосками! И сам он покрупнел, как на дрожжах в спортзале, пальтишко облегало широкие плечи, зато я все равно выше – ха! – и красивее, конечно же.

Потихоньку мозг спускался с небес на землю, я притормозил, не знал, что сказать – нам не под пятьдесят, чтоб кричать на весь бар, мол, привет-сколько-лет, дружище, а удар по плечу бессовестно отвлечет от песни и, авось, прилетит еще ответный от неожиданности. Поэтому я стоял перед ним и тоже слушал, текст там умом не блистал, а вот музыка уносила прямо в солнечную юность, где вода вкуснее, трава зеленее и так далее по списку.

– Помнишь, мы хотели играть в группе? – сказал я под конец песни, а сам еще смотрел на сцену. – Один раз откопали гитару, и пошло-поехало – я хаотично бил по струнам, ты хлопал по всему, что было рядом. Мы даже пытались найти девчонку, чтоб красивый голос хоть как-то подправил этот ужас…

– Ты, наверное, обознался, парень.

Я завис, как старый компьютер, и челюсть отвисла так карикатурно, что я бы даже посмотрел со стороны. Ума, может, у меня на порядок и не хватало, но зрение отменное – я каждой диоптрией глаза видел, как он отреагировал мой голос, зрачок даже запульсировал, шире, уже, шире, уже. На деле же он не пошевелился, но взгляд пустой, стеклянный, потому что мыслями в нашей школе, в комнатах кампуса и на кровати с гитарой, аж глаза помокрели, хотя и сразу высохли, как если бы слезы всосались обратно. Зуб даю, пальцы, да хоть голову на отсечение – таких живых роботов еще не научились делать, и передо мной сидел если не тот же самый человек, а то все мы меняемся со временем, но в программном коде ДНК там черным по белому написано: Джо-ван-ни. И как ему хватило наглости сказать такое безобразие, язык бы наждачкой отполировать да мылом сверху для верности!

– Джованни, какого сыра ты мелешь…

– Я же сказал: ты ошибся. Проваливай!

Он повернулся к бармену, что-то буркнул ему и получил в ответ порцию крепкой зеленой гадости, одним глотком осушил стакан. А вот мастерства заядлого пьяницы я в нем не узнавал, да и не было там ничего, театральщина это, причем гнилая, и с каждой секундой я закипал все сильнее. Я попытался найти оправдание, мол, а вдруг ему и правда в какой-нибудь уличной драке по голове настучали, так я с другой стороны врежу по самое не хочу, чтоб память на место встала. До последнего надеялся на глупую шутку – с чувством юмора у него всегда были большие проблемы!

К нему подошла девушка наших лет, длинная и худая, как хорь-переросток, волосы черные, глаза недалеко ушли от них, еще и хищно сверкнули на меня, как на мелкую землеройку, а редкие брови удивленно-раздраженно сползли на переносицу. От нее воняло грубостью и дерзостью за километр – знаем мы таких, ведут себя отвратно, выглядят не лучше, а как в душе начнешь копаться, выясняется какая-то печальная гадость родом из детства. Но что-то их объединяло, это сразу видно, и не только одежда, хотя на ней тоже пальто, только серое с черным мехом на воротнике – они казались парочкой, не знаю пока, какой именно, но точно уж выделялись из местной фауны.

– Я отошла пописать на две минуты. Кто это? – сказала она недовольно нашему не-Джованни.

– Никто.

Я упал через пару стульев от них, даже не знал, что делают в таких случаях, мог разве что заткнуть правое ухо и приложить лодочку ладони к левому – куда там, они шушукались, как мыши! Даже бармен встал напротив с видом увлеченного затирания стакана до дыр, но то и дело косил взгляд, по губам-то лучше улавливается. По ним и так понятно, что они уже заканчивали тайные дела, потихоньку глядели в сторону выхода, а тут еще входная дверь хлопнула, зазвенела, как сигнал, мол, пора уходить. Передо мной выбор не из простых – хотелось послать его, такого забывчивого, далеко и навсегда, вот только тут очевидно, что он встрял во что-то мутное по самые зубы мудрости, разобраться бы для начала!

Проще всего было выведать хоть что-нибудь из их разговорчика у бармена, но мой радар уловил чей-то прицел взгляда на спине, да и шаги сзади все ближе и ближе. Я обернулся, честно надеялся на Джованни, что совесть его загрызла и он приполз на коленях, мол, не хотел знакомить с девушкой, долго и нудно рассказывать, то бишь портить свиданочку друзьями из детства! Ан нет, даже этого не случилось – на меня смотрело по большей части пузо, похожее на пивной бочонок в кожаной куртке, раскрытой, потому как молния не сходилась на пупке, да уж, кто чем питается…

– Эй, пацан, дай-ка дядям отдохнуть с дороги, – забасил шарик головы, крохотный спутник этой планеты-брюха, лысый с одного полюса, сально-бородатый с другого.

За ним двое из ларца, будто их смастерили по одному чертежу и приправили тем же парфюмом с пирамидой пота, бензина, спирта и ноткой кариеса вместо зубов – жирные вонючие во всех смыслах байкеры, встречали и пострашнее. Я клацнул зубами, заскрипел так, что услышали на другом конце бара – вокруг же полно мест, выбирай не хочу, хоть всю семью приводи, нет же, они прицепились именно ко мне, еще и в самый неподходящий момент. Я так и сказал, возмущенно, но с долькой вежливости, а покореженные сигаретами связки опять завибрировали:

– Ты не понял, итальяшка, ты в нашем баре, на нашем месте. Даю тебе пять секунд, чтоб свалить отсюда по-хорошему. Один… два…

На счет три что-то стукнуло сбоку, и мы все обернулись, точнее я, тот пузатый и один его дружок, потому как второй и впечатался лбом в барную стойку. Бармен ахнул, побелел до цвета муки, но Джованни сделал все аккуратно – бокалы подпрыгнули, звякнули, но ни один не разбился. После глухого звука, как будто внутри пустота, мужик сполз на пол, держался за голову и все пытался понять, что вообще произошло. Вдвоем у байкеров был шанс, но человек-пузо выдался вперед и своей шириной заслонил и напрочь отрезал путь дружку, тому было не подступиться. Движения резкие, точные, будто от кучи тренировок, мне аж страшно за него стало – не у жирдяя, понятное дело, я имею в виду Джованни, который схватил руку-окорок так, что тот сам развернулся спиной, чтоб меньше боли было, и толкнул его пинком в ближайший столик.

– Как в старые добрые? – вырвалось у меня в порыве эмоций, на секунду я почувствовал дух того самого Джованни. Он промолчал и отвел взгляд. Я хотел стукнуть третьего по уху уже без энтузиазма, но тот вообще поджал хвост и рванулся на выход – смех да жалость!

Девушка-хорек ждала возле двери с пудрой недовольства на лице, ковыряла и рассматривала ногти, даже не сомневалась в своем любовничке или кто он там ей. Черное пальто стрелой просвистело через весь бар, и под какую-то колкую фразочку оба вышли. С виду кажется, будто Джованни выручил меня, но на деле оставил с кучей вопросов и двумя разозленными байкерами, я стоял и не мог вот понять, что хуже. Верзилы потихоньку приходили в себя, оба краснощекие от стыда, а тут рядом не обидчик, но тоже итальянец, с которого все и началось – в общем, выбора уже и не было, только бежать вслед за таинственной парочкой.

На улице я бешено крутил головой и глазами, пока не заметил черное пятно, которое тем временем уже исчезло в салоне машины, приличной такой, стоит как вся моя жизнь умножить на тысячу. Я аж растерялся, в смысле, на такси денег нет, просить кого-то подвести тоже не вариант, а бежать так быстро у меня вряд ли получится. И тут прямо-таки комедийно в двух шагах останавливается дедуля на велосипеде, собирается привязать его к поручню. Ох, я и забыл, что рядом с Джованни я соглашался на любую безрассудную глупость – вот никогда бы не подумал, что ограблю старика на велосипед, хотя я и клялся во все жилы на шее, мол, верну с процентами. Из трубы машины повалили выхлопные газы, и я как раз помчался следом, крутил педали до нагрева металла и ног, очень боялся упустить их из виду – давным-давно уже потерял этого идиота, и вот результат!

Светофоры изрядно подсобили мне, но все равно приходилось сворачивать в переулки, чтоб скосить путь и не мелькать в боковых зеркалах. Мы уезжали от многоэтажек, а потом и от всех других домиков, в смысле, двигались к окраине города – удивительно, как мои ляжки все это выдержали, на топливе чистого стресса и дружеского желания наподдать ему по башке! Наконец-то они остановились на обочине у заброшенной лесопилки, если верить табличке и тишине вокруг, теперь огороженной сеткой, чтоб не шастал кто попало. Мне пришлось завернуть на ближайшую заправку в ста метрах от них, и я выглядел полным идиотом среди машин, делал вид, мол, еду на велосипеде вокруг света и решил вот чуток передохнуть, по ощущениям так и было.

Минута, другая, а двери все не открывались, и непонятно чего ждала эта парочка, чтоб им долго жилось, боялся на нервах, как бы не заметили мою клетчатую рубашку. Я уже хотел постучаться к ним в окно, а то мало ли заснули там, но на горизонте замаячили три фигуры, даже фигурки, я бы сказал – мальчишки прошмыгнули через дорогу и заговорщицки тихо на цыпочках крались к воротам этой лесопилки. Вот у кого совсем мозгов нет, в городе такое творится, а они плюют на все правила и цепь с замком на воротах, уже перелазят в самое лакомое место всех маньяков – столько фильмов сняли, целое многотомное руководство, как не надо делать! Что хуже, у Джованни тоже проснулся дух ребячества, он дал задний ход и проехал по боковой стороне металлической сетки подальше от трассы, выбрался с инструментом вроде кусачек в руках, раз, два – и в защите брешь.

Нет, нет, я ни за какие деньги не поверю, что все ради этого… У них просто свидание с адреналином в глухой чаще, хотя ни подстилки, ни сумочки с вином не видно как-то, а с сопляками просто совпадение! Ага, а конспирация-то зачем, еще и дорогое пальтишко, машинка, техники борьбы и амнезия вишенкой на торте – что-то слишком много пазлов сходятся, а картинка получается уродливой донельзя!

Во что же ты вляпался, дружище…

И плевать уже на все и всех, я бросаю велосипед, бегу за ними через дорогу и в дырку ограды, а то еще затеряются, потом ищи свищи их. Я переживал, что нас заметят, потому как ни они, ни я особо не скрытничали, но никто и взглядом не повел в нашу сторону. Вот так сначала всем все равно на происходящее вокруг, а потом детей не досчитываются эдак на сотню-другую.

Сам лес вроде бы небольшой, но густой до ужаса, будто деревья в страхе вырубки жались друг к другу, чуть ли не сплетались в неприличных жестах и изрядно так закрывали небо. В общем, темень тут, как поздним вечером, да и атмосферка что надо, гнетущая, даже воздух плохо проводил звуки – у меня как будто уши заложило, то бишь и под ногами ничего не хрустело, и я никого не слышал, птицы и те все вымерли здесь. Пару раз Джованни все-таки оборачивался, и мне приходилось прятаться за деревом, точно повторять изгибы и втягивать живот, хотя он смотрел не на детей, а куда-то в начало тропинки. Так вот и двигались, мелкие по протоптанному, а мы друг за другом между деревьями, причем медленно, но верно в самую глубь леса.

Я не сразу понял, что впереди светлело, в смысле чаща редела до состояния поляны, куда уже вышли горе-искатели приключений, обходили стопки трухлявых бревен, тыкали пальцами и смеялись с ржавых пил и брошенных инструментов. Когда один из них пошел к воротам громадного цеха лесопилки, гнилого от сотен дождей, у других проблеснула мысль дать заднюю – я бы и сам не рискнул ходить туда не из-за призраков или что там у них на уме, а по шепоту здравого смысла на пару с шестым чувством. Мда, с инстинктом самосохранения у них туго, а вот стадный выкручен на максимум, то бишь мелкие сдались под натиском, мол, трусы, фу такими быть, и очень скоро вспыхнул фонарик, а все три спины поперлись внутрь.

Джованни с девушкой кивнули друг другу, как в шпионском кино, и зашевелились – он прилип к боковой стене цеха, тихо огибал его прямо к воротам, а та засеменила к тропинке и спряталась за широким деревом, вся такая настороже, будто высматривала кого-то. Я вот до последнего не верил во всю эту чушь, но ржавые петли спародировали скрипку, створки ворот схлопнулись, а за этим вступила партия детского визга с барабанами кулачков изнутри. Тут мой шарик терпения лопнул, я понесся к воротам на всех парах, навалился плечом на Джованни, который как раз опустил засов и двинул по нему сверху, вцепился в деревяшку, но та заклинила намертво от удара.