Текст книги "Иди и не греши. Сборник (СИ)"

Автор книги: Игорь Винниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

11

Когда шли по селу, женщина с сомнением поглядывала на мирское облачение монастырского библиотекаря и все сокрушалась о том, что искусила монаха на общение с сомнительной девицей. Дима ей старался не перечить, лишь тяжко вздыхал, и это могло значить, что он всю величину твоего подвига осознает вполне. У женщины это могло вызвать только благоговейное уважение.

– Она бесноватая, что ли? – осторожно поинтересовалась она.

– Не совсем, – уточнил Дима. – Но ее преследуют типичные представители нечистой силы.

– Господи, помилуй, – перепугалась женщина и принялась креститься.

– Да ты не пугайся, матушка, – сказал Дима. – Чай, батюшка Ксенофонт в обиде не оставит.

– И то верно, – воспряла она духом.

Дом ее оказался неподалеку и в то же время на окраине, что представляло известные удобства. Когда входили, дворовая собака тявкнула, но больше для того, чтобы продемонстрировать хозяйке свою бдительность. В качестве защиты от нежелательных гостей тварь эта могла быть использована лишь в весьма ограниченных пределах. Дима поймал себя на том, что уже мыслит в плане батальных перспектив, что было вовсе не обязательно.

Натали Мишене поднялась из-за стола, растерянная и испуганная, и, узнав Диму в светском обличии, внезапно расплакалась и упала к нему на грудь. При этом ответное чувство было достаточно далеко от смиренного сочувствия. Дима даже испытал некоторое раздражение, но сдержал его, успокаивая девушку:

– Все, все, успокойтесь, Наташа… Серьезной опасности нет, можете мне поверить.

– Вот бедняжка-то, – охала хозяйка.

Дима посмотрел на нее, благодарно ей улыбнулся и попросил:

– Мы не могли бы с ней поговорить?

– Исповедать будете? – догадалась хозяйка. – Так ничего, я во дворе подожду…

Дима опять не стал ее поправлять, и она вышла во двор. Дима усадил рыдающую иностранку на стул и сам сел рядом.

– Все, – сказал он. – Вы уже начали успокаиваться, не так ли?

Она смущенно улыбнулась, продолжая всхлипывать.

– Вы можете себе представить, что я испытала, – проговорила она. – Одна в чужой стране, а тут еще эти ассасины…

– Эти, кто?

– Гангстеры, – сказала она. – Я была в отчаянии.

– Как вы узнали о смерти Сергея Захаровича?

Она шмыгнула носом.

– Я видела его… Понимаете, после того, что вы мне вчера высказали, я пошла искать его на почту…

– Вы хотели получить объяснения?

– Разумеется! В условиях нашего соглашения не предусматривались никакие экстремальные ситуации. Я хотела немедленно возвращаться в Москву.

– И вы не нашли его?

– В том-то и дело, что нашла.

– Убитого?

– Живого! Случайно встретила его в скверике, недалеко от почтового отделения. Кажется, он беседовал с каким-то человеком, но когда заметил меня, то поспешил мне навстречу.

– Он вам что-то объяснил? Про Валерию?

– Он сказал, что это глупейшее недоразумение. Умолял меня поскорее успокоиться и утверждал, что в нашем плане ничего не изменилось.

– И что было потом?

– Просил меня подождать его на лавочке в скверике, ему предстоял какой-то серьезный разговор. Он сказал, что все идет по плану и беспокоиться нечего.

– И вы успокоились?

– Во всяком случае, сделала вид. Я присела на лавочку в скверике, стала ждать. Я видела, как Серж ходил вокруг памятника, дожидаясь кого-то, но потом ко мне подсел какой-то местный хам…

– Кто?

– Какой-то развязный молодой человек. Он стал со мной знакомиться, и мне пришлось подняться и уйти. Когда я снова посмотрела в сторону памятника, Сержа там уже не было.

– Понятно, – кивнул Дима.

– Я отделалась от своего воздыхателя…

– Каким образом?

– Пригрозила ему полицией…

– Полицией? И он испугался?

– Во всяком случае оставил меня. Я вернулась на лавочку и стала ждать. Потом ко мне подбежал какой-то местный гаврош и сказал, что меня зовут за магазин.

– Вы его запомнили?

– Не уверена, может быть, я его узнаю. Я пошла туда, за магазин…

– Что вы подумали при этом?

– Я решила, что дело подошло к решающему моменту и там понадобилось мое участие. Я представить не могла…

– Вы сразу его увидели?

Она судорожно вздохнула и кивнула головой.

– У него ноги торчали из-за ящиков, – сказала она, всхлипнув. – Я сама там чуть в обморок не свалилась, не помню, как выбралась оттуда.

– А что потом?

– Даже не помню… Кажется, со мной была истерика, и, эта добрая женщина привела меня сюда.

– Почему вы не вернулись в гостиницу?

– Я не смогла, – произнесла она дрожащим голосом. – Вы же должны меня понять, Дима, мне всюду мерещились убийцы.

– Ничего, – сказал Дима. – Успокойтесь. Сейчас мы вместе с вами пойдем в гостиницу, и никто вас не тронет.

– Я хочу поскорее вернуться в Москву.

– Я понимаю, – сказал Дима. – Но и вы должны понять, что здесь совершено преступление, а вы являетесь важным свидетелем.

– Боже, что я могу им рассказать?

– Например, зачем вы сюда приехали?

Она раздраженно качнула головой.

– Вы же прекрасно все знаете.

– Я только догадываюсь, – поправил ее Дима. – Он сам нашел вас в Париже? Или это ваша инициатива?

– Нет, это его инициатива, – вздохнула Натали. – Я сама не до конца поняла, как он хочет меня использовать. Но он посулил мне хорошие деньги.

– Значит, вы знаете, о чем речь?

– Конечно. Коллекция монет моего прадеда. В Париже мы оформили все документы, чтобы заявить свои права на эти монеты. Но, насколько я понимаю, это все равно было очень сомнительно, не так ли?

– Нынче мы проживаем в чрезвычайно мутной водице, – вздохнув, сказал Дима. – Сейчас нет никаких законов, так что все может пройти, если знать, как.

– Значит, я еще сохраняю свои права? – спросила она с интересом.

– Возможно, – сказал Дима, покосившись на нее. – Вероятно, эти гангстеры тоже захотят вас использовать.

– Нет! – воскликнула Натали. – Ни за что!.. Я не собираюсь с ними сотрудничать!..

– А зачем, по-вашему, они устроили эту демонстрацию?

– Какую демонстрацию?

– Зачем они позвали вас полюбоваться на труп Сергея Захаровича? Это ведь прямое психологическое давление.

У Натали стала мелко дрожать губа, и Дима поспешил ее успокоить:

– Но вы можете не волноваться. В наших краях беспредел не набрал тех оборотов, что в столицах, и в условиях села бандиты будут легко выявлены. Но в милицию вам явиться надо.

Она кивнула головой.

– Да, я понимаю. Эта гостиница, она охраняется?

– Рядом с вами будет находиться следователь прокуратуры, – улыбнулся Дима. – Молодой Рэмбо, жаждущий подвигов. Вы можете на него положиться.

Она слабо улыбнулась.

– Расскажите, что произошло в поезде? – спросил Дима.

Она пожала плечами.

– Я ведь не слишком вникала в ситуацию. Знаю, что Лера пришла взволнованная, и, чтобы дать им поговорить, я вышла в коридор. Потом Серж предложил сойти с поезда и продолжить путешествие на машине.

– Он никак это не объяснил?

– Он объяснил это прекрасными пейзажами, – сказала Натали. – Какие могут быть пейзажи в ноябре? Но я не стала спорить.

– Как предполагалось действовать здесь? – спросил Дима. – Что вы знаете о том, с кем контачил Сергей Захарович, у кого находится коллекция?

Некоторое время она размышляла.

– Он не посвящал меня в подробности, – сказала она задумчиво. – Из того, что он говорил, я поняла, что коллекция находится у какого-то человека из монастыря. Когда я удивилась тому, что монах торгует монетами, он рассмеялся и ответил, что монахи тоже жить хотят.

– Значит, это монах?

Натали помолчала.

– Я не уверена. Был случай, когда я высказалась в том духе, что только плохой монах может участвовать в таком деле, и он ответил, что в монастыре живут не одни только монахи. Я даже грешным делом подумала на вас, Дима…

Она улыбнулась.

– Спасибо, я тронут, – кивнул Дима.

– Не обижайтесь, – попросила она ласково. – Теперь я думаю, что из вас получится исключительно ортодоксальный монах.

Дима кивнул и стал подниматься.

– Так что, – спросил он. – Пойдемте?

Натали тоже поднялась.

– Я еще боюсь, – призналась она. – Можно, я буду держать вас под руку?

– Можно, – сказал Дима. – Пока из меня не получился исключительно ортодоксальный монах, это не возбраняется. Вы ничего не оставили?

Они вышли во двор, и Натали тепло поблагодарила приютившую ее женщину. Она хотела заплатить ей, но Дима дал ей понять, что в этих местах так не принято. Сошлись на том, что Натали оставила хозяйке в подарок свой кулон с изображением зодиакального знака Льва.

– Чего мне с ним делать-то? – тихо поинтересовалась хозяйка у Димы.

– Прими с благодарностью, – ответил Дима также тихо, – а потом спрячь подальше.

Хозяйка так и сделала, доставив тем много радости Натали.

Когда они шли по селу и Натали крепко держалась за руку Димы, вздрагивая от резких звуков, Дима невольно замечал, что некоторые прихожане монастыря, знавшие библиотекаря и учителя, посматривали на них озадаченно. Дима смиренно сокрушался, но разговор с перепуганной Натали поддерживал вполне беззаботным тоном. Когда проходили мимо памятника в центре, Натали указала Диме на лавочку.

– Я вон там сидела.

Дима кивнул и подумал о том, что через некоторое время ему тоже придется здесь сидеть и ждать человека, связанного с этими убийствами.

На пороге гостиницы они натолкнулись на следователя Женю Дружинина, и тот воскликнул:

– Никитский! Я вас с самого утра ищу, знаете ли… Пойдемте, подпишите показания.

– Дружище, – сказал ему Дима. – Вам следовало бы проявить такт и почтение в присутствии иностранных граждан. Позвольте мне представить вам нашу гостью из Франции Натали Мишене.

У стажера рот раскрылся от удивления.

– Это… вы? А мы вас по всему селу ищем!..

– Плохо ищете, – усмехнулась Натали. – С кем имею часть?

Женя вытянулся, разве что каблуками не щелкнул.

– Стажер районной прокуратуры Евгений Дружинин.

Натали улыбнулась ему и протянула руку. Женя пожал ее, потом подумал, наклонился и поцеловал. Натали рассмеялась.

– Какая прелесть!..

– Имейте в виду, Женя, – сказал Дима наставительно. – Натали была подвергнута психологическому давлению со стороны преступников и потому находится в стрессовом состоянии. Она надеется, что вы сможете организовать для нее охрану.

– Разумеется, – кивнул Дружинин. – Можете не сомневаться. Я сам займусь этим.

– Вот видите, – сказал Дима. – Я же говорил, что наши органы охраны правопорядка – все еще действующая сила. Я оставляю вас на попечение этого молодого человека, уверенный в том, что до своего возвращения вы найдете время зайти ко мне.

– Конечно, я зайду к вам, – кивнула Натали.

– Показания, Никитский, – несмело напомнил Дружинин, видя, что Дима намерен уйти.

Дима вместе с ними вошел в гостиницу, в номер, предоставленный для Натали, расписался в протоколе и, распрощавшись, поспешил вернуться в монастырь.

Дело шло к обеду, и он, несмотря на различные переживания, начинал ощущать чувство голода. К тому же перспектива встречи с представителями преступного мира виделась ему теперь в самых мрачных тонах. И для того, чтобы провести ее на нужном уровне, следовало внутренне сосредоточиться. Он понимал, что следует сообщить об этом контакте хотя бы Володе Левшину, но предполагал сделать это уже после встречи.

На трапезе он встретил отца Феодосия и потом подошел к нему.

– Отче, благословите.

Отец Феодосий тепло благословил его, потом заметил:

– Ты что-то нервничаешь, Димитрий. Опять расследованием увлекся, да?

– Еще одного человека убили, отче, – со вздохом поведал Дима. – По тому же делу. Вот какие страсти из-за наших монет разворачиваются.

Отец Феодосий скорбно покачал головой.

– А ты что же?

– Я пытаюсь разобраться, – сказал Дима. – Тут столько уже всего наворочено…

– Ну, а когда разберешься? – спросил отец Феодосий. – Успокоишься?

– Не знаю, отче, – вздохнул Дима. – Советуете бросить, да?

– Бросить, не бросить, – сказал отец Феодосий, – а все же не слишком увлекайся. Знаешь, коли затянуло тебя в водоворот, так не барахтайся, а набери воздуху побольше и ныряй. Само наверх вытянет.

Дима улыбнулся.

– Образно, – сказал он. – Помолитесь обо мне, отче!

– И без того молюсь, – сказал старец, – а нынче сугубо помолюсь. Да хранит тебя Господь.

– Аминь, – сказал Дима.

Он уже пережил то время, когда каждое слово старца воспринималось им, как пророчество и откровение, но сознавал, что тому открыто больше, чем им всем, и потому неожиданное замечание отца Феодосия о водовороте заставило его задуматься о происходящем по-новому. Действительно, события увлекали его, подобно водовороту, и хоть он мнил себя активным участником происходящего, от его воли пока что ничего не зависело.

Засев после обеда в библиотеке, он попытался прикинуть план происходящего, делая записи на бумаге. Итак, кто-то, или Никон, или Зосима, или еще кто, овладел коллекцией Консовского. Выждал некоторое время, потом дал знать в Москву, обратился прямо к Вольпину. Тот, видимо, приезжал, общался с Зосимой, взял у него визитную карточку. Привлек к делу француженку, чтобы получить все сразу, поехал в монастырь для совершения сделки. Неужто в том чемоданчике был миллион долларов? Оказалось, что о сделке пронюхали конкуренты или просто бандиты, – тот самый Смидович, давний приятель отца Флавиана. По неизвестной причине они убили Леру Метлицкую в поезде, а потом, когда запаниковавший Вольпин попытался с ними договориться, убили и его. Похоже, у этого Смидовича какой-то мясник в помощниках. Но каналы связи были в руках у Вольпина, и убивать его было глупо! Неужели же разговор Смидовича с отцом Флавианом оказался причиной? Они решили, что сами найдут выход на обладателя коллекции, и попросту устранили конкурента. А француженку напугали, чтобы она поскорее уматывала и не путалась под ногами. Но возникал вопрос, что будут делать бандиты, когда выяснят, что Дима Никитский является просто подставным лицом?

12

К трем часам Дима уже минут пятнадцать сидел и мерз на лавочке в скверике и рассматривал стоявший перед ним памятник. Монумент этот был сам по себе достаточно примечателен, потому что изображал борьбу за мир в том виде, как ее представляли в пятидесятые годы. Некая абстрактная мать испуганно закрывала своего ребенка от некоей абстрактной беды, а трое могучих парней в комбинезонах, изображавшие представителей пролетариата Европы, Азии и Африки, мужественно защищали ее, взявшись за руки. Некий столичный скульптор делал этот памятник для какого-то конкурса, но там он не прошел, и потому отливку сплавили в провинцию. Теперь он нашел свое место в самом центре села Ксенофонтово, и уж во всяком случае не слишком давил людей идеологической нагрузкой, тем более, что в народе давно уже переосмыслили идейную основу скульптурной группы и называли ее просто – «На троих». Дима вспомнил об этом, когда пытался отвлечься от своего напряженного ожидания.

Мужчина, который подсел на лавочку в самом начале четвертого, выглядел мирно и располагающе. Он неторопливо развернул газету, надел очки и принялся читать, что было воспринято Димой, как необходимая конспиративная прелюдия. Дима даже заметно приободрился, решив, что это именно и есть Смидович, но тут его похлопали по плечу и спросили из-за спины:

– Юноша, закурить не найдется?

Дима вздрогнул, испуганно обернулся и увидел худого, коротко стриженного мужчину в темных очках, одетого просто, но изысканно. Он посматривал на Диму чуть насмешливо, и это выбивало его из колеи.

– Да, да, – пробормотал он. – Курить вредно, я хотел сказать.

– Тогда я непременно брошу, – сказал мужчина. – Пойдем, прогуляемся.

Дима неохотно поднялся, и Смидович дождался его. Они пошли по аллее сквера.

– Чего ты мандражируешь, сердечный мой? – усмехнулся Смидович. – Мы еще ни о чем не договариваемся, а ты уже зажат, как пацан на первом свидании.

– Да, действительно, – хмыкнул Дима, пытаясь прийти в себя. – Значит, вы и есть Смидович Леонид Евгеньевич?

– А ты кого-нибудь другого ждал?

– Ну, если говорить по существу, – сказал Дима, – то вас я точно не ждал. О чем вы хотели со мной поговорить?

– А ты и не знаешь, да? – хихикнул Смидович. – О монетках хотел поговорить, о кругленьких таких.

– Да? – сказал Дима. – Ну, валяйте.

– Чего тебе валять? – не понял Смидович.

– Говорите, – сказал Дима. – Мне будет интересно про монетки послушать.

Смидович что-то прошипел и улыбнулся змеиной улыбкой.

– Слушай, котенок, ты со мной так не говори… Я ведь могу в угол поставить.

Дима располагающе рассмеялся.

– Дружище, а вы со мной почему так разговариваете? Я с вами на нарах не сидел, уголовный мир мне сугубо противен, а если вы просто хотели меня попутать, то не следовало приезжать сюда. Вы ведь на моей территории, понимаете? Вот, посмотрите вокруг, все эти люди меня более или менее знают, и ваша феня здесь никак не проходит. Я вовсе не собирался вести с вами никаких переговоров и если пришел сюда, то только из уважения к нашему общему знакомому.

– Короче, – прервал его Смидович. – Монеты принесешь вечером сюда же. Бабки будут, понял?

Дима посмотрел на него чуть удивленно, и тот отвел взгляд. Потом неожиданно схватил его за руку и прижал к стене, зашипев прямо в лицо:

– И нечего мне тут кипиш затевать, понял? Я таких чайников на дух не выношу, по стенке размажу.

Дима улыбнулся.

– Вы, что же, драться со мной будете?

– Нарываешься? – захрипел Смидович, и Дима почувствовал, как нервно задрожала его рука.

– Отец Димитрий, – услышали они.

Мимо проезжал на санях толстый сельский фельдшер Гена Драгунов и, заметив конфликтную ситуацию, остановился.

– Чего он от вас хочет? – спросил Гена.

– Да вот я тоже думаю, чего он от меня хочет? – сказал Дима.

– Проваливай, ты, бацилла!.. – рявкнул Смидович в сторону фельдшера.

Гена закрепил поводья и стал спускаться. На другой стороне улицы остановились двое парней из старших классов той самой школы, где учительствовал Дима, и тоже смотрели в их сторону. Из окна выглянула бабка.

Смидович понял, что у него нет шансов диктовать свои условия, и отпустил Диму.

– Мы еще поговорим, – сказал он, ткнув в него пальцем, а сам резко шагнул навстречу фельдшеру.

Тот приближался, тяжело переваливаясь с ноги на ногу и пыхтя.

– Ты чего хотел, – двинулся на него Смидович, сжимая кулаки.

– О! – сказал фельдшер, усмехнувшись. – Он больной, что ли?

Они были приблизительно одного роста, но Гена был раза в два, а то и два с половиной толще. Дима знал, что он занимался тяжелой атлетикой и борьбой, но Смидович этого знать не мог. Он резко выбросил вперед руку и разбил нос добродушному фельдшеру. Тот растерянно хлюпнул носом.

– Еще хочешь? – рявкнул Смидович, сообразив наконец, что у них слишком разные весовые категории.

– Ага, хочу, – прорычал Гена, наступая.

Смидович снова попытался его ударить, но тот перехватил его руку и совершил бросок через бедро. Смидович совершил сальто в воздухе и грузно ударился об землю.

– Ты ж убьешь его, Геннадий! – закричала бабка из окна.

Старшеклассники рассмеялись.

– Чего с ним делать, отец Димитрий? – спросил Гена, придерживая лежащего за руку.

– Тащи-ка ты его к Володе Левшину, – предложил неожиданно Дима. – Там разберемся, что это за фрукт.

Они связали бандита его собственный ремнем, бросили на сани и повезли к милицейскому участку. Смидович сначала только плевался и хрипел, потом пришел в себя.

– Вы, козлы вонючие! – стал он ругаться. – Куда вы меня тащите?

– У нас тут нравы простые, – сказал Дима, улыбаясь. – Камень на шею и в прорубь.

– Пусти, зараза! – дернулся Смидович.

– Отпустим, – пообещал Гена, управляющий лошадью. – Насовсем отпустим.

Смидович дернулся еще, потом понял, что вырваться не удастся.

– Слушай, ты, попенок, – заговорил он с угрозой. – Ты понимаешь, что за меня тебе кишки выпустят? И борову твоему тоже!..

– Какой крутой! – подивился фельдшер Гена.

– Ты, Геннадий, не смейся, – сказал Дима. – Если мои подозрения верны, то человека за магазином эти друзья прирезали.

Гена даже лошадей остановил, чтобы внимательнее присмотреться к задержанному.

– Этот? – переспросил он.

– Может, и этот, – вздохнул Дима.

– Чего лепишь, козел! – заорал Смидович. – В глаза я не видел твоего жмурика, и знать ничего не знаю!.. Пустите меня, хуже ведь будет!..

По счастью Володя Левшин оказался в райотделе, да еще и вместе со стажером Женей Дружининым. Они не без недоумения встретили новых гостей, но, будучи опытным работником милиции, Володя Левшин первым делом потребовал документы. Когда Гена принялся искать документы, то из нагрудного кармана пальто был извлечен пружинный нож фирменной выделки.

– Не мой, суки, – рычал совсем осатаневший Смидович. – Подкинули!..

– Чего он натворил? – спросил с опаской Дружинин.

– Так это же ваш клиент, господин стажер, – сказал Дима. – Вы на нож посмотрите!

Левшин осторожно осмотрел нож и кивнул головой.

– Похож, – убедился он.

Гена достал наконец документы, и Левшин прочитал:

– Сеньков Борис Юрьевич. Москвич. Какими судьбами в наших краях оказались?

– Отвечать буду только в присутствии адвоката, – заявил Смидович-Сеньков решительно.

– Вяжи его, Володя, – сказал Дима. – Наверняка он участвовал в убийстве.

– Ах, падла, – прошипел Сеньков. – Ну, все, сучара, тебе конец!..

Сенькова упрятали в камеру предварительного заключения, которая располагалась в подвале, и тот еще долго ругался и грозился. Поднялись в кабинет, и Левшин спросил:

– Как это ты на него вышел, отец Димитрий?

– Случайно, – ответил тот.

– А откуда у вас такая уверенность, что он связан с убийством? – удивлялся Дружинин.

– Сейчас расскажу, – сказал Дима. – Записывайте.

Слишком много он рассказывать не стал, объяснил дело так, что бандиты вышли на него, потому что он общался с Вольпиным. Дружинин уже многое знал от Натали, и для него такая версия оказалась вполне приемлемой. Он был в восторге от того, что в отсутствие прокурора Воробьева, который уехал в Москву, сумел так основательно продвинуться в работе, и потому, захлебываясь, благодарил Диму за содействие и обещал лично оберегать его от возможных угроз.

– Я только не пойму, – сказал Володя Левшин, – монеты эти теперь чьи? Государственные или французихи этой?

– Монеты эти того, кто их увел, – сказал со вздохом Дима. – А вот кому они в конце концов принадлежать будут, это от нас с вами зависит, господа хорошие.

Возвращаясь в монастырь, Дима размышлял о том, в какую сторону могут повернуться события после ареста Сенькова. Он уже сообразил, что это вовсе не Смидович, не выглядел этот мелкий уголовник солидным московским дельцом, и теперь строил предположения о том, что предпримет Смидович, который наверняка наблюдал за развитием событий со стороны. Дело было еще в том, что задержанный Сеньков не походил ни на одного из тех парней, кого Дима видел в вагоне-ресторане. Трудно было понять, зачем Смидович послал на встречу этого истеричного типа, чего он этим добивался?

На воротах оказался Григорий, он хмыкнул, увидев Диму в мирском облачении, и заботливо поинтересовался:

– Ты благословение брал, чтоб подрясник снять?

Дима остановился и спросил в ответ:

– А ты брал благословение, чтобы меня об этом спрашивать?

Григорий глянул на Диму с негодованием, отвернулся и стал выразительно молиться, перебирая четки и крестясь через каждые полминуты. Он смирялся.

Дима прошел прямо к отцу Флавиану и застал у него в келье послушника Михаила, который кротко штопал шерстяные носки в углу, и отца-келаря Галактиона, с которым архимандрит попивал чай. Вошедший Дима выглядел негодующе, и потому отец Флавиан позволил себе особое благодушие.

– А вот еще гость пожаловал, – произнес он ласково. – Присаживайся, Димитрий, угостись чаем-то… Вот, отец Галактион угостил, какой-то китайский сорт. Душевный чай, можно сказать…

– С чаем мы потом разберемся, – сказал Дима. – У меня к вам разговор, отец Флавиан. Кое-что произошло…

Флавиан неторопливо отпил глоток чаю, посмаковал его.

– Благодарю за заботу, отец Галактион, – сказал он. – Не буду тебя задерживать, у тебя дел много.

Галактион, не допивший чаю, понимающе хихикнул и поднялся.

– Конспиратор ты, отец Димитрий, – он похлопал Диму по плечу.

– И ты, Миша, погуляй, – сказал Флавиан.

Михаил без слов поднялся и вышел вместе с Галактионом.

Дима сел на оставленный Галактионом стул и сказал:

– Был я там.

– Поговорили?

– Не получилось, – сказал Дима. – Этот ваш Смидович подослал какого-то шпанистого типа, который наехал на меня со своими уголовными штучками.

– То есть, как? – Флавиан даже чай отставил.

– Стал мне угрожать, – сказал Дима. – Прижал к стене, драться хотел…

– Ты ему нагрубил, что ли?

– Это он мне стал грубить с самого начала, – возразил Дима. – Нервный он был какой-то, вот что.

– И чем кончилось?

– Сдали мы его в участок, – сообщил Дима.

– Что? – ахнул Флавиан. – В милицию?

Дима кивнул.

– Володя Левшин уже нож у него нашел, – дополнил он свое сообщение. – Есть подозрение, что он и есть тот убийца, что Вольпина зарезал. Я не очень удивлюсь, если так оно и окажется.

– Я ничего не понимаю, – задумался Флавиан. – Как он выглядел?

– Худой, узколицый тип, – сказал Дима. – С меня ростом, в черных очках. Волосы короткие, одет франтово.

– Это не Смидович, конечно, – покачал головой Флариан. – Смидович человек резкий, но вполне интеллигентный, респектабельный.

– Чего не было, того не было, – сказал Дима.

– Ты в милиции про меня ничего не говорил? – спросил с подозрением Флавиан.

– Нет, – сказал Дима. – Не нравится мне все это, отче. Втравили вы меня в уголовную историю. Теперь, глядишь, они на меня охоту начнут.

– Ты сам втравился, – буркнул Флавиан. – Зачем было его в милицию тянуть? Ну, набили бы морду, да и бросили бы.

– А вдруг он и есть убийца?

– А вдруг – нет?

– Ну, знаете, отче, – протянул Дима. – Вы что-то слишком уж благодушны к этим бандитам.

– Я об обители нашей думаю, – заявил отец Флавиан с пафосом. – Что подумают люди? Ведь этот подонок, которого вы взяли, на допросе непременно укажет на монастырь.

– И что?

– Думаешь, Фотий это не использует против твоего Дионисия?

Дима пожал плечами.

– Не знаю, что он там использует, а про монеты я уже рассказал, – вздохнул он.

– Где? – ахнул Флавиан.

– В участке, у Левшина, – уточнил Дима. – Иначе мне было трудно объяснить, что меня свело с этим несимпатичным типом.

– Ах ты, напасть какая, – покачал он головой. – Ну, теперь начнется…

– Зато теперь продать монеты будет значительно труднее, – сказал Дима. – Скорее всего, тот, у кого эти монеты находятся, спрячется.

– В том-то и дело, – огорчился отец Фотий. – Теперь мы его точно не достанем.

– На все воля Божия, – сказал Дима. – Может, так и правильно. Закрутились мы опять с монетами этими, не монашеское это дело.

– Ну вот, – скривился язвительно Флавиан. – И ты о монашеском деле заговорил. Не иначе, к постригу готовишься, а?

Дима усмехнулся.

– Отец Елеазар сказал, что у меня еще волосы не выросли для пострига.

– В общем, подождем, – решил Фотий. – Раз уж так повернулось, то подождем. Только боюсь, не успокоются они. Смотри, как они решительны, одну убили, другого зарезали… Ничего не боятся.

– Честно говоря, – сказал Дима. – Этот босяк, что меня запугивал, не представляет собой ничего значительного. Так, мелочь всякая. Что называется, шестерка.

– Но все же, ты поосторожнее. В село без нужды не хаживай, посторонних не принимай…

– Спаси вас Господи, отче, – улыбнулся Дима. – За заботу, за беспокойство. Я так и поступлю.

– Ну, ступай, – кивнул отец Флавиан, осеняя его крестом. Дима ему вежливо поклонился и вышел.