Текст книги "Иди и не греши. Сборник (СИ)"

Автор книги: Игорь Винниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

9

Хоть Ксенофонтово было всего лишь большим селом, здесь проживало тысяч пять человек, но гордо числилось районным центром, и потому здесь располагался свой отдел милиции. Начальника райотдела капитана Левшина в монастыре знали хорошо, он был из числа если не верных прихожан, то сочувствующих. Теперь в кабинете у отца Дионисия капитан Левшин был строг и официален, наверное, потому, что давно не сталкивался с убийствами.

Когда Дима вошел, отец Дионисий разговаривал по телефону с областным начальством, объясняя тем, кто такой этот самый Вольпин и как он здесь оказался.

– Привет, Володя, – сказал Дима капитану Левшину.

Тот, хоть и сидел на краешке стула этаким фараоном, все же кивнул в ответ головой, внимательно вслушиваясь в ход разговора.

– Никакой он не церковный, – пояснял по телефону отец Дионисий. – Просто любитель старины, да… Привез француженку какую-то, сопровождал ее. Нет, я не знаю, где она теперь… Может, Володя знает?

Левшин поднялся и осторожно взял трубку.

– Так точно, товарищ полковник, – сказал он. – Они в церковной гостинице остановились, я уже проверил… Но ее на месте нет. Я распорядился, чтоб меня, если что, предупредили… Понимаю, конечно… Только не знаю, как я буду без переводчика… Да, да, я буду иметь в виду, товарищ полковник. Есть, докладывать…

Он положил трубку, и вид у него при этом был почему-то виноватый.

– Дима, ты этого раба Божия видел? – спросил отец Дионисий.

– Конечно, – сказал Дима. – И француженку видел. Мы с ними провели предварительную беседу и собирались после обеда провести экскурсию, но они не пришли на обед.

– Почему не пришли? – спросил Левшин с интересом.

– Ты, что ли, будешь дело вести? – спросил Дима.

– Придется пока, – вздохнул тот.

– И как его?

– Ножом в сердце, – сказал Левшин, и все почувствовали, что голос его дрогнул.

– Среди бела дня? – удивился Дима. – Где же?

– Не поверишь, – фыркнул Левшин. – Во дворе магазина!.. Закуток там, алкаши присмотрели, так в закутке и лежал.

– И никто ничего не видел?

– Так я еще и не опрашивал, – вздохнул Левшин. – Бригаду ждем из области… Его только-только идентифицировали. Районный прокурор, Коля Воробьев, сам будет следствие вести.

Дима кивнул головой.

– Есть у меня что этому следователю рассказать, – сказал он.

Капитан посмотрел на него заискивающе.

– А мне не скажешь?

– Да почему не скажу, – улыбнулся Дима. – Просто это дело напрямую связано с убийством в поезде, которому я был свидетелем.

Он вкратце изложил Левшину историю убийства Валерии Метлицкой, особенно упирая на кейс, который он обнаружил потом в вещах Вольпина.

– А когда я ему задал прямой вопрос, – сказал он еще, – то Сергей Захарович перепугался и побежал звонить в Москву или куда еще, не знаю. Видать, там они его и словили.

– Значит, заезжие, – с некоторым облегчением отметил Левшин. – Надо дружинников поднимать, выходы из села сторожить.

– Думаешь, они еще не уехали? – спросил отец Дионисий.

– Кто знает, – сказал Левшин, поднимаясь. – Если они на поезде приехали, то, может, и здесь еще… Дима, ты потом прокурору все расскажешь, ага?

– Ага, – кивнул Дима.

Милицейский начальник ушел, покачивая головой и охая, а отец-наместник, проводив его задумчивым взглядом, вздохнул.

– Опять пятно на обитель, – сказал он. – Отец Фотий это все непременно обыграет, вот увидишь.

Дима усмехнулся.

– Прекрати, отец, – сказал он требовательно. – Ты совсем уже чиновником заделался, честное слово. О чем ты думаешь? Человек убит, ты вникаешь? Грех смертный совершен.

– Представь себе, я об этом и думаю, – сказал отец Дионисий. – Почему ты мне не рассказал сразу, что этот гость связан с убийством?

– Да я сам только сейчас разобрался, – оправдывался Дима.

– Нашел ты еще чего-нибудь? – спросил Дионисий.

Дима кивнул.

– Отец Флавиан ко мне заходил, – вспомнил он. – Знаешь, с чем?

Дионисий поднял на него вопросительный взгляд. Дима усмехнулся.

– Он на Никона грешит. Дескать, тот активно под тебя роет, хочет наместником стать. Он говорит, что монеты он, отец эконом, прибрал.

Отец Дионисий покачал головой.

– Серьезно? Чего это он разоткровенничался?

– Опять плетет чего-то, – сказал Дима. – Предлагает руку помощи. Он Никона еще больше, чем тебя, боится.

– Это возможно? – спросил отец Дионисий. – С монетами?

– Не знаю, – сказал Дима.

– Впрочем, – предположил Дионисий, – когда он про убийство услышит, так руку свою наверняка уберет. Тоже ведь понимает, где жареным запахло. Нет, отец, что ни говори, а не будет нам добра от этого клада. Одни искушения.

Зазвонили к вечерней службе, и Дима поспешил к себе, облачиться в приличный подрясник, чтобы занять свое место на клиросе. Хоть и не был он в сане, а службу знал досконально и потому на клиросе исполнял роль почти уставщика. Распределял, кому что читать, и давал указания регенту, какие стихиры надлежало исполнять, а какие прочесть поскору.

Уже в восьмом часу, когда вечерняя служба была в самом разгаре и Дима Никитский на пару с Леонтием на клиросе читал канон, за ним явился Григорий, зловеще усмехнулся и сообщил:

– Эй, ты, отец-библиотекарь!.. Тебя там милиция ищет, иди теперь.

Дима кивнул и сказал в ответ:

– Седьмую песнь только закончили, скажи, путь подождут минут десять.

Григорий что-то невразумительно пробормотал и ушел.

По окончании канона Дима вышел из храма служебным выходом, обошел его кругом и на паперти обнаружил капитана Левшина с прокурором Воробьевым и незнакомым молодым человеком.

– Вот он, – сказал Левшин.

С районным прокурором Дима был знаком плохо, тот был принципиально нейтрален в религиозном отношении, видя в этом залог юридической объективности. Спутником его оказался молодой практикант Женя Дружинин, студент юрфака. Они прошли в библиотеку, расположились там, и Дима, угощая их чаем, рассказал почти все, что знал об этом деле. Он промолчал только про визитку и про подозрения отца Флавиана в отношении Никона. Прокурор Воробьев внимательно слушал и кивал головой, а практикант Дружинин все активно фиксировал в своем служебном блокноте.

– Так, – подвел итог следователь. – Похоже, дела это столичные, надо будет в Москву ехать, там разбираться…

– Там разберешься, – хмыкнул практикант.

– Составь протокол, – сказал ему следователь, – и пусть святой отец распишется. Положено у нас так, – с извинениями объяснил он Диме.

Дима, тронутый тем, что был назван «святым отцом», не стал разочаровывать следователя и важно в ответ кивнул головой, хоть, и заметил, как усмехнулся сквозь свое нервное напряжение Володя Левшин.

– Я дома составлю, – сказал Женя, – и потом вам занесу, хорошо?

– Как вам угодно, – отвечал Дима с сановитой солидностью.

Он проводил гостей до ворот, продолжая предположительную беседу о возможном характере совершенного преступления, и они расстались с ним, исполненные благоговейного уважения к насельникам обители.

Возвращаясь в храм, Дима увидел, как оттуда выходит сопровождаемый послушником Михаилом сам отец Флавиан. Дима ускорил шаг, чтоб догнать почтенного архимандрита.

– Отче, – позвал он. – Можно мне вас проводить?

Тот глянул на него холодно и недружелюбно.

– Чего надо, раб Божий?

– Слышали, что творится? – спросил Дима доверительным тоном.

– Мне слухи слушать некогда, – буркнул Флавиан. – О душе думать надо…

– Человека убили, – сказал Дима, уверенный в том, что архимандрит знает об этом событии достаточно.

– Покой, Господи, его душу, – перекрестился Флавиан, и послушник Михаил немедленно перекрестился тоже. – И что?

– Выходит так, – сказал Дима, понижая тон, – что человек этот за нашими монетами сюда приезжал.

Лицо Флавиана обрело высшую степень аскетической строгости.

– Какие еще монеты, – произнес он почти брезгливо. – Не знаю я ни про какие монеты… Что еще за монеты, а?

– Вот и я говорю, – поддержал его Дима. – Что еще за монеты? А следователь все интересовался, кто ему может какую информацию дать…

– Нет у меня для него никакой информации, – заявил решительно Флавиан, явно нервничая. – И ты там тоже ничего такого не придумывай, понял?

– Что же мне придумывать? – пожал плечами Дима. – Мне придумывать нечего. Спаси вас, Господи, батюшка. Простите за беспокойство.

– Бог простит, – буркнул Флавиан и удалился, сопровождаемый послушником.

Было ясно, что архимандрит перепугался, это Дима отметил даже с каким-то внутренним удовлетворением. Если перепугался, значит, знает гораздо больше, чем сказал. Значит, его еще можно раскрутить на некоторые полезные сведения, если правильно надавить.

Он вернулся в храм, где уже заканчивалась вечерняя служба, вместе с чредой монахов подошел приложиться к иконам, после чего отправился в трапезную на ужин. Совместной молитвой день закончился, и братия расходилась по кельям. Диму в коридоре поймал эконом отец Никон, снова оказавшийся на вечерней трапезе.

– Димитрий, – остановил он Диму. – Ты завтра намерен в школу идти, к детям?

Дима на мгновение замешкался, в суете последних событий он позабыл о своей учительской миссии.

– Да, конечно, – сказал он.

Никон тоже вел в школе какие-то предметы и по сану был своего рода монастырским завучем: распределял уроки, следил за посещаемостью, интересовался успеваемостью и вел контакты с дирекцией.

– Мне доложили, что ты детям что-то такое про Атлантиду втолковываешь, – заметил он еще. – Что это еще за Атлантида, а? Ты где про нее прочитал?

– У Платона, – ответил Дима.

– Платон к почитаемым отцам не относится, – сказал Никон. – Хорошо бы воздержаться от знаний суетных и спорных. Дети так восприимчивы…

– Я учту, – кивнул Дима, не желая с ним спорить. – Еще что?

– Больше ничего, – сказал Никон. – Не опаздывай с утра.

Он собрался уходить, но Дима окликнул его:

– Отец-эконом!.. Ты не знаешь, чего это к нам владыка собрался?

Тот надменно дернул плечом.

– Он мне не докладывается.

– Я понимаю, – кивнул Дима. – Я подумал, может, тебе отец Фотий докладывается? Говорят, у вас с ним особые отношения.

– Наши с ним отношения никого не касаются, – произнес Никон сухо.

– Если бы так, – вздохнул Дима. – По-моему, они нас всех касаются непосредственно. Вы уж там полегче.

Никон не ответил и ушел.

У самой кельи Диму поджидал послушник Михаил, юноша смиренный и кроткий. Несмотря на свою близость к отцу Флавиану, он никогда прямо не выступал против библиотеки и библиотекаря, потому и Дима относился к нему с уважением.

– Ты почто пришел еси? – спросил его Дима фразой из чинопоследования пострижения в иноки.

– Отец Зосима велел напомнить, – тихо произнес Михаил, потупя взор, – что тебе нынче с полуночи псалтырь читать.

– Он, что, приехал – отец Зосима? – спросил Дима.

– Да, приехал, – проговорил Михаил и поклонился Диме. – Прости, отец, я пойду уж.

– Ступай, чадо, – сказал ему Дима со вздохом.

Монахом он не был, но молитвенное правило по благословению отца Феодосия соблюдал неукоснительно, во всяком случае в то время, пока проживал в монастыре. Вот и теперь в те полтора часа, что оставались до полуночи, он успел прочесть положенные каноны, да еще из Евангелия три главы. Когда ближе к полуночи он шел по монастырскому двору к церкви Ксенофонта Мокшанского, небольшой церквушке в башне у ворот, то благость тихой осенней ночи показалась ему насыщенной братской молитвой.

Монах Агафангел, монастырский истопник, читал псалтырь до полуночи, и он дождался Диму, чтобы растолковать ему, что и как. Диме и до того доводилось читать неусыпающую псалтырь, но он смиренно выслушал указания Агафангела, поклонившись ему на прощание. Конечно, до того уже дошла весть о предстоящем рукоположении, и он уже почти ощущал на себе благодать священного сана, от того и в тоне его появились учительские интонации.

После каждого раздела псалтыри следовало читать монастырские поминальные книги, толстенные гроссбухи, где хранились записи еще прошлого века, а также новые списки, составленные уже после возрождения обители. Было много споров о том, следует ли им читать помянники дореволюционной эпохи, извлеченные из архивов, ведь речь шла о людях, которых никто из ныне живущих и знать не мог, но собор старцев решил чтение это возобновить, дабы в том вернуть преемственность монастыря нынешнего обители прежней. Хоть Дима и опасался, что его потянет ко сну в церковном полумраке, слабо освещенном свечами, но все два часа положенного чтения он провел, как на едином дыхании, и когда на ступенях послушалось кряхтение схимонаха Вассиана, который шел ему на смену, то Дима даже удивился тому, что его время прошло.

– Димитрий, ты, что ли? – спросил скрипящим голосом Вассиан. – А Елеазар, что же, уехал?

– Уехал, – сказал Дима. – Чти, отче, далее, и обо мне помолись.

– А я вот уже восемь лет отпуска не знаю, – со вздохом сказал Вассиан. – Да и не положено мне.

Сказано это было с чувством, не украшающим схимника, но Дима знал, что отец Вассиан помалу юродствует, дабы не возгордиться схимой своей. Они раскланялись на прощанье, и Дима пошел спать.

Однако заботы прошедшего дня на этом не кончились. Не успел он разложить постель, как услышал стук в дверь, и глухой голос произнес:

– Боже наш, помилуй нас…

– Аминь, – отозвался удивленно Дима и невольно глянул на часы.

Было уже четверть третьего, и гости в такое время обычно его не посещали. Он открыл дверь, и еще больше удивился, увидев перед собой мрачного Григория, смиренно склонившегося, но даже в этом своем смирении не скрывавшего недоброжелательности.

– Чего тебе, брат-вратарник? – спросил Дима устало.

– Прости, брат, – пробормотал Григорий, глядя в пол. – Отец архимандрит просит тебя, если можешь, заглянуть к нему для беседы.

– Чего это ему не спится? – пробормотал Дима, не испытывая желания идти среди ночи к Флавиану, чтобы выслушивать очередную порцию лицемерного благочестия.

– Молимся мы, – отвечал Григорий.

Дима вздохнул и пошел с ним.

10

Отец Флавиан проживал в соседнем корпусе, на втором этаже, и когда Дима с Григорием проходили по двору, их окликнул молодой послушник, стоявший на дежурстве у святого колодца. Григорий посоветовал ему читать Иисусову молитву и не вмешиваться в дела монахов.

Флавиан в келье был не один, здесь же находились бригадир Алексей и отец Зосима. Это сильно походило на какое-то конспиративное совещание, и Дима невольно усмехнулся этому сходству.

– Мир вам, отцы честные, – поздоровался он. – Почто подняли меня, отец архимандрит?

– Садись, – сказал ему Флавиан строго.

Дима оглянулся, Григорий остался стоять у дверей, и это выглядело зловеще. Он сел на предложенный стул и скрестил руки на груди.

– Что-нибудь важное?

– Эти люди, – спросил Флавиан, глядя на него пристально. – Ты их знаешь?

– Кого? – переспросил Дима.

– Убитого, – сказал Флавиан. – И эту девицу, что с ним была.

– Да знаеть, батюшко, знаеть, – встрял Зосима. – Вин з нымы знайомый, я ж говору…

– Помолчи, – оборвал его Флавиан, и отец Зосима испуганно осекся.

– Вы что же, следствие ведете? – спросил с усмешкой Дима.

– Это правда, что ты был замешан еще в одном убийстве? – спросил Флавиан. – В поезде?

– Вы меня зачем подняли? – спросил Дима устало. – Все эти вопросы могли бы и завтра задать?

– Завтра? – усмехнулся Флавиан. – А ты уверен, что завтра не появится еще один покойник?

– Или покойница, – добавил, хихикнув, Алексей.

Флавиан бросил на него злобный взгляд, и тот примолк. Дима отметил про себя, что отец архимандрит не очень-то владеет ситуацией, его подручные проговоривались раз за разом.

– Вас это сильно беспокоит? – спросил он. – Или вы о чем другом заботитесь?

– Я о тебе беспокоюсь, – сказал Флавиан. – Похоже, ты слишком много знаешь.

– Это мои проблемы, – усмехнулся Дима. – Да и вы, отче, знаете немало.

– Это жестокие люди, Димитрий, – сказал Флавиан. – Они не станут церемониться, если почувствуют для себя угрозу.

– Вы их так хорошо знаете? – удивленно спросил Дима.

– Да, – сказал Флавиан. – Я их знаю. Полагаю, и ты с ними знаком, не так ли?

Дима на мгновение задумался. Он вспомнил тех парней, что мелькнули в вагоне-ресторане, представил себе всю меру их опасности и никак не мог предположить, что их могло связывать с отцом Флавианом.

– Вы с ними разговаривали? – спросил Дима.

– Да, – сказал отец Флавиан. – Вчера утром один из них подходил ко мне. Мы некоторым образом знакомы.

– И после этого вы направились ко мне в библиотеку? – вспомнил Дима.

Флавиан промолчал.

– Зараз воны до мэнэ пытають, – пожаловался с досадой Зосима, – де ти гроши, шоб воны сказылысь…

– Кстати, а вы как в этой истории оказались, отец Зосима? – спросил Дима.

– Я же тебе говорил, его подставляют, – попытался объяснить отец Флавиан.

– Вы об этом как-то неясно рассказали, – сказал Дима. – Зачем его подставляют, и каким образом его визитка оказалась у преступников?

– Визитка? – удивленно спросил Флавиан.

– Яка визитка? – не понял Зосима.

– Визитная карточка, – сказал Дима, глянув на него с интересом. – Я нашел ее зажатой в руке у убитой девушки в поезде.

Флавиан шумно вздохнул и покачал головой.

– Вот оно что…

– Что?

– Почему они Зосимой интересовались, – сказал Флавиан. – Я ничего не знал о визитке.

– Так тож я тому хлопцу давав, – стал объяснять Зосима, явно взволновавшись. – Я ж тоби говорив, батько…

– Помолчи, – сказал Флавиан.

– Если вы знаете этих парней, – сказал Дима, – то не лучше ли сдать их в милицию. Скажем Володе Левшину, он их тепленькими возьмет.

– Я знаю только того, что подходил ко мне, – со вздохом сказал Флавиан. – А что он от вас хотел?

– Тебе это знать незачем, – буркнул Флавиан. – Это ведь по твоим стараниям на обитель туча надвинулась, раб Божий. Теперь ты понимаешь, почему я всегда был против твоего проживания здесь?

– И теперь не понимаю, – сказал Дима. – Но раз вы так говорите, отче, то я подумаю.

– Идет от тебя дух мирской суетности, – проговорил Флавиан, глядя на Диму с видимым сочувствием. – Погряз ты, братец, в делах светских, вот и чудотворишь почем зря… Но уж коли ты на нас эту беду навел, тебе в ней и подвизаться. Понимаешь?

– Не понимаю, – сказал Дима.

Флавиан помолчал.

– Пойдешь на контакт со сволочью этой, – сказал он. – Поторгуешься с ними, а потом сдашь в милицию. Подставишься, понял?

Дима поднял голову и посмотрел на него удивленно.

– Это зачем еще? – спросил он. – Почему бы вам не сдать их самим?

– Потому что не выявлены они, – сказал Флавиан нравоучительно. – Ты с ними пообщаешься, вот и выявишь.

– А почему я?

– Потому что фигура подходящая, – буркнул Флавиан. – Суетный ты, и мирянин к тому же.

Дима хмыкнул.

– Да вот же, – ткнул он в Алексея, – такой же мирянин, как я, да и суетный, как широко известно, не менее.

– Ты меня не трожь, – буркнул бригадир. – Ты за свои грехи отвечай.

– Не справится он, – сказал Флавиан, поморщившись.

– Погодите, погодите, – насторожился Дима. – А монеты эти где? Кого это я прикрывать-то буду?

Флавиан усмехнулся и покачал головой.

– Я же говорил тебе про монеты, у Никона они. А где, этого никто не знает.

– Так, может, надо этих парней сразу на Никона вывести, – предположил Дима. – И убийц разоблачим, и монеты вернем. А?

Судя по тому, как промолчал на это Флавиан и как судорожно вздохнул Алексей, этот вариант предполагался изначально. Просто отец архимандрит хотел, чтобы такое решение шло именно от Димы, и он этого добился.

– Мысль интересная, – сказал он. – Только как нам это сделать?

Дима уже почувствовал, что попал в ловушку, хитроумно расставленную Флавианом, но, раз сыграв малого простого и бесхитростного, он решил продолжить игру в той же роли.

– Надо подумать, – сказал он. – Вы умнеее меня, отче, может, вы чего предложите?

– Может, и предложим, – пробормотал Флавиан. – В любом случае завтра тебе придется идти на встречу с этим негодяем.

Дима тяжко вздохнул.

– Я, конечно, пойду, если надо, – сказал он. – Но, может, вы мне объясните, что это за человек? Что вы про него знаете?

– Крупный фарцовщик, – неохотно проговорил Флавиан. – Имеет широкие связи с уголовным миром. Последние лет пять сидел и потому пропустил, можно сказать, самое интересное время. Теперь спешно наверстывает и потому не церемонится. Очень опасен.

– Как его зовут?

– Я знаю его под фамилией Смидович. Леонид Евгеньевич Смидович. Но я не уверен, что это его настоящее имя.

– Где я с ним должен буду встретиться?

– В селе, в центре. Оденешься в мирское, сядешь на лавочку у памятника и будешь ждать. Он подсядет и спросит закурить.

Дима хмыкнул.

– Это пароль такой? Тут и проколоться можно. Знаете, сколько сейчас желающих закурить на халяву?

– Ты ответишь, что курение вредит здоровью, и он скажет, что бросает.

– Это вы сами придумали?

– Не придирайся, не это главное.

– Да? А что главное?

– Главное то, что ты там будешь представителем тех, у кого монеты.

– Представителем отца эконома, да?

– Сам решай, открывать тебе это или не надо.

– А куда мне вести все это дело?

– В торговлю. Монеты не у тебя, но ты представитель, и потому должен поторговаться. Знаешь, сколько они стоят?

– Ну, приблизительно…

– Вот и торгуйся. Только не зарывайся, он человек импульсивный. Ссылайся на то, что тебе надо все обсудить с главным.

– Я вижу, вы тут все уже продумали, – отметил Дима. – И какой финал у этой пьесы?

– Счастливый, – буркнул Флавиан.

Дима пожал плечами.

– Ладно, я попробую. Но сначала вы мне объясните, как тут замешан отец Зосима? Я должен это знать. Ведь у них его карточка!

– Да ничого я тут не замешан, – горячо заговорил отец Зосима. – Мий квиток йому мабудь Вольпин дав.

– А Вольпину – кто? – спросил Дима.

– Так я ж и дав, – сокрушенно признался Зосима. – Вин був в монастыри тры мисяци назад, говорыв зи мною…

– Ага, – сказал Дима. – Значит, вы с ним были знакомы. Что-то я не заметил этого, когда вы теперь встретились.

Отец Зосима смущенно поник, и тут же поспешил вмешаться Флавиан.

– Так было нужно, – пояснил он. – В прошлый раз Вольпин вел разговор о монетах, и отец Зосима как бы представлял похитителя.

Дима посмотрел на него пристально.

– Кажется, в прошлый раз вы говорили, что его подставляет отец Никон?

– Так оно и есть, – подтвердил Флавиан.

– Почему бы ему и теперь не выступить в той же роли?

– Ты не понимаешь? – доверительно заговорил Флавиан. – Теперь, после этих убийств, ситуация резко изменилась. Мы не можем подставлять монаха!

– Да, но ведь они знают, что разговор надо вести с Зосимой, – напомнил я. – У них и карточка есть.

– Правильно, – кивнул Флавиан. – И когда Смидович утром говорил со мной, он интересовался именно Зосимой. Но я перевел контакт на третье лицо, мотивируя тем, что отец Зосима занят приготовлениями к приезду владыки.

– А какие были планы у Вольпина? – спросил Дима.

– Очень простые, – вздохнул Флавиан. – Заплатить деньги и забрать монеты.

– А зачем тогда он привез француженку?

– Для легализации. Это должно было быть представлено так, что француженка приехала и откопала клад своего прадеда.

– И на какой сумме они сошлись? – спросил Дима из любопытства.

Флавиан промолчал, а отец Зосима вздохнул и буркнул:

– Мильон.

– Миллион долларов? – присвистнул Дима.

– Неслабо, да? – хмыкнул Алексей. – Новый монастырь построить можно.

– Да, – сказал Дима. – Но в случае легализации они бы получили гораздо больше, вы знаете?

– Это уже их проблемы, – сказал Флавиан. – Нам об этих деньгах и думать не должно. У тебя еще есть вопросы?

– Во сколько назначена встреча? – спросил Дима.

– В три у памятника.

Дима вздохнул.

– Ну что ж… Благословите, отче.

Отец Флавиан хмыкнул и поднялся для благословения.

Дима не считал себя простаком и потому не слишком-то доверился планам и рассказам отца Флавиана и его команды. Он чувствовал, что «архиманадарин» хочет использовать его в своих интригах, но понять суть происходящего он мог, только внедрясь во все эти переживания. Он долго не мог заснуть, снова и снова вспоминая подробности ночной беседы, так что на побудку в пять часов к братскому молебну его поднять не удалось. Поднялся он, да и то с трудом, только к восьми, когда уже звонили к поздней литургии, помолился наскоро и пошел в трапезную позавтракать с послушниками.

Занятия в школе начинались в половине девятого, так что к первому уроку он успел во-время. Дети его любили за красочность рассказов и неформальные отношения и потому встретили его радостно. Был урок истории в седьмом классе, и Дима легко и охотно вошел в эту атмосферу, живописуя картины раннего феодализма в Европе, с его рыцарством, невежеством и особой раннекатолической святостью.

– Обратите внимание, – говорил он увлеченно детям. – Слово «царь» восходит к имени Цезаря. Точно также слово «король» восходит к имени Карла Великого. Я хочу еще раз подчеркнуть, что русская культура наследует древнейшей византийской традиции, тогда как запад вырос на варварской культуре диких германцев.

Он это подчеркивал так часто, что уже и сам начал сомневаться, есть ли смысл в этом утверждении. Он понимал, что корни русской культуры тянутся и к диким германцам, и к диким монголам, и еще ко многим племенам и народам, но лучшее, что было в ней, все же восходило вовсе не к Византии, а скорее к Голгофе. Но толковать об этом детям седьмого класса Дима считал преждевременным, и потому с легкой душой трактовал историю в популярном славянофильском духе, лишь в глубине сознания оставляя место для сноски с поправкой на будущее. Это было легко оправдать необходимостью решительного противостояния волне вульгарного и невежественного западничества.

Он провел подряд три урока, охватив тем широкий период от реформ Карла Великого в седьмом классе до реформ Петра Великого в девятом, после чего вернулся в монастырь, направляясь в свою библиотеку. У крыльца на лавочке сидела женщина, одна из прихожанок монастыря, жительница села Ксенофонтова. Увидев приближающегося Диму, она нерешительно поднялась и шагнула к нему.

– Благословите, батюшка, – склонилась она.

Из-за скуфьи и подрясника его то и дело принимали за иеромонаха и постоянно необоснованно требовали благословения.

– Бог благословит, – сказал Дима, пребывая в добром настроении после школьных лекций. – Я ведь не священник, чтоб благословлять, матушка. Вы смотрите, у кого крест на груди, тот и благословит. А я недостоин.

– Вы ведь Димитрий, батюшка? – спросила женщина чуть испуганно.

– Димитрий, – кивнул Дима.

– В библиотеке работаете, нет?

– В библиотеке, – кивнул Дима. – Вы книжку какую ищете, что ли?

Женщина судорожно вздохнула.

– Да нет, я вас ищу, батюшка… Уж и не знаю, прямо…

– Что такое? – насторожился Дима.

– Дело у меня к вам, – призналась женщина. – Да я не знаю, как и начать… Не искусить, чтобы…

– Ничего, – сказал Дима. – Вы не бойтесь, я уже немножко закаленный. Что за дело-то?

– Да девица одна вами интересуется, – проговорила женщина. – Вовсе даже и не церковная девица-то… Я ей говорю, что монастырским с женщинами не с под руки толковать-то, а она все о своем…

– Что за девица-то? – совсем заинтересовался Дима. – Чего ей надо?

– Да вот и я не знаю, чего ей надо, – сокрушенно призналась женщина. – Я ее вчера в селе подобрала, плакала она и пряталась. А нынче стала молить меня, чтоб я вас нашла и к ней привела.

– А как ее зовут? – спросил Дима. – Не Наталья-ли?

– Именно, Наталья, – подтвердила женщина. – Вы ее знаете, что ли?

Последнее предположение вызвало у нее отношение настороженное.

– Знаю, – сказал Дима. – Ты подожди, я в мирское переоденусь и с тобой пойду.

– Зачем это? – с подозрением спросила женщина.

– Спасать ее надо, – сказал Дима со вздохом. – Жди, я сейчас…