Текст книги "Иди и не греши. Сборник (СИ)"

Автор книги: Игорь Винниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Накануне шоу

1

День рождения у меня приходился на апрель месяц, и я никогда не праздновал его особенно пышно, даже когда в прошлом году мне стукнуло сорок лет. Конечно, кто-то прознал, зашли, позвали в ресторан, посидели, но и не более. Прошли те времена, когда я радовался каждому приличному поводу для застолья, пришла наконец мудрая зрелость, и я начал ощущать свое одиночество. И потом так вышло, что мои самые близкие друзья оказались в отъезде, и делить радость своего юбилея было не с кем.

И вот, спустя без малого год после того, как я уже отметил исполнение своего сорокалетия, пришлось неожиданно к этому событию вернуться. Генеральный директор Максим Иванович Глушко вызвал меня из дому, где я, привольно разлегшись на тахте, редактировал поступившие новые сценарии, и даже прислал за мной свою машину. Конечно, я мог бы вызвать и свою, поскольку сам уже числился одним из директоров областной системы телевизионного вещания, но у меня была серая «Волга», а Максим Иванович с некоторых пор разъезжал на «Мерседесе». Я не упустил случая прокатиться в директорском лимузине, и от того наполнился чувством собственного достоинства.

– Садись, Павел Николаевич, – протянул мне руку генеральный, как только я вошел.

– Что за срочность? – чуть капризно поинтересовался я.

Директор многозначительно усмехнулся.

– Скажи-ка мне, хлопец, тебе сколько лет?

Я его веселости не понял и потому лишь пожал плечами.

– Сорок, – сказал я. – А в чем дело?

– Уже сорок? – уточнил директор, – или только будет сорок?

– Уже сорок, – сказал я. – В прошлом году, в апреле стукнуло. Если хотите поздравить, то я не против.

Директор сразу заметно потускнел.

– Надо же, – протянул он разочарованно, – а по нашим документам, понимаешь, тебе только должно стукнуть сорок…

– Я не сержусь, – сказал я с улыбкой. – А к чему это вам понадобилось?

– Это понадобилось не только мне, – со вздохом произнес директор, не скрывая своего огорчения. – Это уже, понимаешь, инициатива сверху идет. Отметить сорокалетний юбилей популярного ведущего особенной телевизионной передачей.

– У них что, тоже ошибка в документах? – не понял я.

– Да нет, – сказал директор уныло. – Это я им доложил. Теперь мы с тобой оба в заднице.

– Спасибо большое, – сказал я. – А вы что, собственно, затевали? Юбилейный детектив, что ли? В качестве убийцы – Паша Жемчужников?

– Нет, – сказал директор. – Но согласись, идея не такая уж плохая, а? Твой рейтинг популярности в последнее время вырос, теперь ты в области самая известная фигура после губернатора и певицы Марины Рокши. Можно было на этом поиграть, сделать передачу, концерт, если угодно…

– А певице Марине Рокше сколько лет исполнилось? – спросил я с интересом.

– Певица свой возраст скрывает, – буркнул Глушко.

– Ну, а губернатор? – спросил я.

– Ты издеваешься, что ли? – взорвался он. – Я думаю о том, как нам выбираться из глупого положения, а ты балагуришь. Они там, понимаешь, подарки тебе приготовили, чуть ли не квартиру хотели предоставить новую…

Я пожал плечами.

– В конце концов, – сказал я беззаботно, – мы можем отметить мой сорокалетний юбилей, так сказать, постаприорно.

– Как, как? – не понял директор.

– Во второй раз, – объяснил я доступно. – О моем сорокалетии в городе практически никто не знает, почему бы нам не повторить это славное событие.

В глазах директора загорелся слабый интерес.

– Так, так, – сказал он. – И все остается, как задумывалось, да?

– Особенно по части новой квартиры? – подхватил я.

Директор ухмыльнулся.

– А и хитер же ты, Паша, – сказал он, помахивая пальчиком.

– Максим Иванович, – ответил я, разведя руками, – я же все-таки уже три года детективы сочиняю, тут особая хитрость требуется.

Он рассмеялся и протянул руку, по которой мне следовало дружески хлопнуть. Это был знак особого доверия генерального директора, и я не посмел пренебречь его расположением.

Идея была изначально абсурдна, как и многое остальное в нашей развивающейся демократии. Они решили набрать очков на поощрении всенародных любимцев, а одним из таких любимцев в силу целого ряда удачных совпадений оказался я, вот на меня и свалились все эти блага. Разумеется, я мог бы стать в позу и пренебречь чиновничьими инициативами, но ничего, кроме проблем в будущей творческой жизни, это создать не могло.

К этому времени из моей регулярной программы «Детектив-шоу» выросло целое творческое объединение, занятое исключительно развлекательными программами, и во главе его стоял я, мамонт развлекательного жанра на нашем телевидении. Творческая молодежь меня ценила высоко, потому что молодые таланты всегда могли прийти ко мне со своими идеями и как минимум иметь о них серьезный разговор. Другое дело, что наша чиновничья братия посматривала на меня снисходительно, потому что я не мог похвастаться ни сверхприбылями, хотя рекламодатели буквально осаждали нас, ни положением в высшем свете, ни условиями проживания. Проживал я по-прежнему в скромной однокомнатной квартирке старого панельного дома, которому давно пора было на пенсию, и, когда за мной приезжала служебная машина, соседи выглядывали из окон, чтобы полюбоваться ею. Я был во всяком случае первой звездой собственного дома.

Может, именно потому я клюнул на предложение Глушко, что мечты о расширении жилплощади нередко тешили меня, когда в угаре творческого вдохновения я ходил по своей комнате из угла в угол, наталкиваясь то на кровать, то на диван, то на письменный стол. Я был уверен, что заслужил для себя некоторые жилищные блага, хотя убедительному развитию этой уверенности серьезно мешала совесть. В окружающем мире, и в частности, в нашем родном городе, наверняка были семьи, чьи жилищные условия были много хуже моих, но человек, уже много лет проживающий в одиночестве, имеет некоторое оправдание для того, чтобы немножко заклиниться на собственных проблемах. Так я оправдывал сам себя, обдумывая предложение генерального директора в столовой во время обеда.

Лера Веневитина, все еще работавшая у меня редактором, села за мой столик, приведя с собой тощего и высокого юношу с копной нечесаных волос на голове.

– Можно, Павел Николаевич? – спросила она.

– Можно, Валерия Игнатьевна, – отвечал я столь же официально.

Они сели ко мне за столик, и Лера представила своего спутника:

– Вот, Павел Николаевич, познакомьтесь. Мой тезка, можно сказать, Валера Хабаров.

Я, занятый пережевыванием котлеты, кивнул тезке.

– К нам его прислали помрежем, – сообщила Лера.

Я прожевал котлету и спросил:

– Кто прислал?

– Абдуллин, – сказала Лера. – Вы же сами искали человека на «Детектив».

Я попытался вернуться к делам и вспомнил, что, действительно, озабоченный плачевным состоянием нашей старейшей программы, я подыскивал кого-нибудь в помощь моим зашивающимся режиссерам. Но я предполагал фигуру посолиднее, с творческими идеями и весом в общественном мнении. Мне был нужен как минимум новый автор, а не помреж.

– Вы кем работали доселе? – спросил я, посмотрев на юношу волком.

– Студентом я работал, – буркнул тот.

– Пед, или мед? – уточнил я.

– ВГИК, – отвечал он угрюмо.

– О! – сказал я, – да мы с вами однокашники, юноша! Что кончали?

– Я не кончал, – отвечал Валера со вздохом. – Ушел с третьего курса сценарного факультета.

– Да? – удивился я. – А у кого вы учились?

– У Арабова, – сказал он не слишком охотно.

– У Юры? – удивился я. – Он уже мастерскую ведет? Приятно слышать.

– Вы его знаете? – без радости спросил Валера.

– Не слишком близко, – сказал я. – Но ведь варились в одной каше… По какой причине вы бросили учебу?

– По принципиальной, – ответил Валера.

Я пожал плечами и вернулся к котлете. На некоторое время мы сосредоточились на еде.

– У Валеры есть свежие идеи, – сообщила Лера.

Я кивнул.

– Он даже сценарий принес, – добавила Лера.

– Это очень интересно, – проговорил я с набитым ртом.

– Может, мы подключим его к Люсе? – предложила Лера. – В качестве испытательного срока?

Я смотрел на нее и жевал. Это означало, что Лера вторгается за пределы своей компетенции, и она это сразу поняла.

– Как решите сами, – сказала она. – Просто у Люси сроки горят, и я подумала…

Валера уже понял, что он неосторожным замечанием порвал нить моего слабого интереса к его персоне, но не спешил исправить свою ошибку, и этим показался мне достойным внимания. Мы покончили с обедом, поднялись, и я был приятно удивлен, когда он, перед тем как отнести посуду в мойку, украдкой осенил себя крестным знамением.

– Он что, – спросил я Леру пока он относил посуду, – сильно верующий?

– Понятия не имею, – ответила та, пожав плечами. – У нас этот вопрос не поднимался.

– Ладно, – сказдл я. – У меня есть полчаса, я с ним потолкую.

Мы поднялись в мой кабинет, и Женя Наволоцкая сообщила, что мне следует совершить ряд дел, которые записаны в блокноте на моем столе. В кабинете я предложил Валере сесть, просмотрел записи и, не найдя в них ничего срочного, откинулся на спинку кресла.

– Курите? – спросил я.

Он покачал головой.

– Прекрасно, – сказал я. – Тогда расскажите мне, что за принципы развели вас с Юрой Арабовым.

– Дело не в Арабове, – вздохнул Валера. – Я Юрия Михайловича очень даже уважаю и ничего против него не имею. Меня не устраивает само направление творчества…

– Но вы пришли на телевидение, – заметил я. – В редакцию, где направление достаточно далеко от глобальных творческих проблем.

– Да, – сказал он. – Я смиряюсь.

– Чего? – удивленно переспросил я.

– Смиряюсь, – пояснил он терпеливо. – Борюсь с собственными помыслами. Мне говорили, что вы человек церковный, значит, вы должны знать, что это такое.

Я покачал головой.

– А почему вы не захотели смиряться в Москве, в стенах ВГИКа? Там для этого больше возможностей.

– Духовник не благословил, – сказал он.

– А к нам, сюда, благословил? – подивился я.

Валера пожал плечами.

– А почему нет?

– Чем же у нас лучше? – спросил я с нарастающим интересом.

Валера неуверенно улыбнулся.

– У вас славы меньше.

Я буквально осел. Этот молодой наглец выбрал мою компанию, чтобы ненароком не прославиться во ВГИКе! Право же, ему долго придется смиряться, подумал я.

– Ладно, – сказал я. – Я вас беру с испытательным сроком. Вы имеете понятие о детективах?

– Не очень, – признался он. – Но я уже прочитал две ваши книги, так что приблизительное представление у меня есть.

– Прекрасно, – сказал я. – А о чем у вас есть понятие?

– Я универсал, – сообщил он скромно. – Мне все интересно. Кроме, конечно, порнографии и разврата.

Я понимающе улыбнулся.

– Ну почему же, – сказал я. – В порнографии и разврате тоже можно найти много поучительного.

Он очень серьезно покачал головой.

– Я еще слишком молод для этого, – сообщил он доверительно. – У меня в связи с этим во ВГИКе были страшные искушения. Потому я и ушел.

– Ага, – сказал я. – Так вот ваш принципиальный вопрос, да?

Он промолчал, угрюмо засопев.

– Нет, нет, – сказал я. – Исповедоваться мне не надо… Но у меня есть для вас одно дело. Очень полезное для смирения.

Он поднял голову.

– Да?

– Да, – сказал я. – Надо организовать юбилейное шоу.

– Шоу? – переспросил он.

– Да, – кивнул я. – Мне исполняется сорок лет, и руководство решило отметить это событие роскошной передачей.

Он кивнул.

– Предполагается собрать лучшие творческие силы города и области, – продолжал я развивать свою мысль. – Веселое представление с танцами, музыкальными номерами и юмором. Минимум порнографии и разврата.

– Но ведь это, – он осекся и смущенно кашлянул. – Это же…

– Что? – переспросил я. – Вас смущают танцы или песни?

– Меня смущает общее настроение, – сказал он. – С чего веселиться-то?

Я вздохнул.

– Дорогой мой, тут речь идет о карнавальном эффекте, – заговорил я глубокомысленно. – Как бы тяжко ни было людям, они нуждаются в разрядке. Мы должны нашим смехом породить чувство надежды, понимаете? Смех над собой рождает мудрость, а в мудрости проявляется чувство собственного достоинства.

– Вы так полагаете? – он смотрел на меня с уважением.

– Я в этом уверен, – заявил я решительно. – Именно в этом я нахожу оправдание для своей работы. И надеюсь, что и вы в этом поучаствуете.

Валера смущенно хмыкнул, сомнения не оставляли его, но я смотрел на него и ждал ответа. Он вздохнул и решился.

– Я попытаюсь, – сказал он. – А в качестве кого вы предполагаете меня использовать?

– В качестве помощника режиссера, – сказал я, – как и предполагалось. Но это будет не просто работа помрежа, это будет творчество в полном объеме. Общее руководство будет, разумеется, на мне, но я не из тех, кто подрезает крылья молодым талантам. Я предоставляю вам карт-бланш и жду от вас онтологической емкости.

Он неуверенно хмыкнул.

– Онтологической емкости в развлекательном шоу?

– Да! – воскликнул я. – Пусть это будет для вас семь дней творения! Разверните перед зрителями модель Творения, и пусть это будет иметь видимость легкомысленного шоу.

Он поднял голову и посмотрел на меня горящими глазами.

– Это интересно, – признался он. – Я подумаю.

– Завтра утром, – сказал я, переходя на деловой тон, – я жду от вас реальных предложений. Сейчас можете отправляться домой, валяться на диване, ходить из угла в угол, бегать трусцой – делать все, что вам угодно. Меня всегда интересует результат, а не творческий процесс.

– Да, – кивнул Валера. – Я уже понял.

Он поднялся и шагнул к выходу, но остановился и посмотрел на меня.

– Вы не боитесь впасть в гордыню? – спросил он серьезно.

– Страшно боюсь, – признался я. – Потому и прошу помочь вас, Валера. Я уверен, что вы не позволите мне это сделать.

Он опять кивнул. Он был предельно серьезен, и потому я мог на него надеяться.

2

Идея праздничного телевизионного шоу привела в восторг Максима Ивановича Глушко, это было именно то, о чем он мечтал.

– Как ты себе это видишь? – потирая руки, интересовался он.

Я пожал плечами. Я никак себе это пока не видел.

– Большой праздничный стол, – сказал я. – Масса гостей. Шутки, анекдоты, выступления… В общем, «Голубой огонек».

– Точно! – воскликнул он. – Это то, чего нам уже давно не хватает. И непременно надо пригласить на съемку руководство, пусть скажут пару слов.

– Да, – кивнул головой я. – Они это любят.

– Паша! – вскочил из-за стола Глушко. – Займись этим серьезно, а? У тебя опыт, у тебя умение ладить с людьми…

– Да, конечно, – согласился я, но без энтузиазма. – Я только не знаю, много ли у нас творческих сил, а? Хватит на программу?

– Хватит, конечно! – поспешил уверить меня Глушко. – Еще лишние будут!.. Ты только брось клич, они сами к тебе сбегутся. А я сообщу наверх, если ты не против, ага?

– Ага, – сказал я уныло. – Так кто там, как вы говорили, сравним со мною по рейтингу?

– Губернатор, – сказал Максим Иванович, – и Марина Рокша.

– Что ж, начнем с губернатора.

Глушко даже лицом изменился.

– Ты эти шутки свои брось! – заявил он решительно. – С Иваном Максимовичем я сам разговаривать буду. Да и то, если ему будет угодно…

– Кстати, – заметил я. – Вы с ним не родственники? Вы у нас Максим Иванович, а он – Иван Максимович.

– Не родственники, – буркнул он. – Умный какой!.. Не ты первый это приметил. В общем, все разговоры с администрацией только через меня.

– Это почему же? – заинтересовался я. – Они что, на каком-то другом языке разговаривают, и вы у них за переводчика идете?

Максим Иванович хмыкнул и покачал головой.

– Чудила!.. Они же с тобой и разговаривать не станут, будь ты хоть трижды популярный. А я ходы знаю, у меня отношения налажецы.

Конечно, эти отношения составляли основной административный капитал нашего генерального директора, и он пуще огня боялся, что кто-то сможет в этом деле обойтись без него. Если бы у меня наладились отношения с губернатором без его посредничества, то вопрос о его генеральстве решился бы в самый короткий срок, он это понимал и потому стоял насмерть.

– Ладно, – вздохнул я. – Тогда начнем с Марины Рокши. Тут у вас тоже особые отношения, или вы мне доверяете?

– Доверяю, – буркнул он. – Ты с ней знаком?

– Отдаленно.

– Та еще штучка… Мы ей концерт снимали, так она такой скандал закатила!..

– Истеричка?

– Звезда, – сказал Максим Иванович и вздохнул. – Но ты с ней поладишь, ведь она из этих, из современных…

Мне бы очень хотелось узнать, что подразумевал Глушко под «этими современными», но вряд ли бы он смог ответить на это ясно и членораздельно. Больше слов говорила гримаса на его лице.

– Но звезда стоит денег, – заметил я. – В каких пределах я могу быть расточителен?

– Ты накидай план своего шоу, – сказал Глушко. – А я пойду в администрацию, пробивать смету. Для всего города мероприятие, пусть отстегивают.

– Разумно, – согласился я.

Я отправился на рабочее место, уже сокрушаясь о том, что взялся за эту безумную затею. Дело было в том, что культурной жизни города я почти не знал, потому что ею интересовался очень мало. Конечно, мы часто приглашали на свои программы ведущих исполнителей области, но я в этих съемках участвовал очень редко, предоставляя все хлопоты молодым режиссерам. Кто там сейчас был в моде, кем народ интересовался – все это было для меня темным лесом, куда я сунулся наперекор здравому смыслу. Ведь я, вопреки тому, что сам был вождем телевизионной развлекаловки, современную культуру не признавал на дух.

В тот день сдавали очередной «Детектив», и на обсуждении я заметил присутствие Валеры Хабарова, которого отправил домой думать над нашим шоу. Выступать он не стал, просидел, насупившись, и в конце, когда все поднялись, я даже спросил:

– Валера! Ты чего здесь?

Он помялся и признался:

– Мне сказали, что я должен быть на рабочем месте.

– Кто сказал? – удивился я.

– Валерия Игнатьевна.

Так, понял я. Лера Веневитина или собралась соблазнять молодое дарование, или просто компенсировала на нем свою творческую неполноценность.

– Ладно, если так, – сказал я. – Только на будущее учти, если я сказал отправляться домой, то можешь больше никого не слушать.

Он понуро кивнул.

– Ты знаешь певицу Марину Рокшу? – спросил я у него.

– Знаю, конечно, – сказал он.

– Она тебе сильно не нравится?

Он удивленно вскинул брови.

– Почему не нравится? Она поет искренне, это главное.

– Я потому, что она не часто бывает на клиросе, – сказал я.

– Это ее проблемы, – мгновенно насупился он.

– Значит, садись на телефон и найди мне певицу Марину Рокшу, ага?

– Прямо здесь? – переспросил он, кивнув на мой телефон.

– В приемной, – сказал я, – попроси Женечку, она тебе поможет.

– А что ей сказать?

– Что Павел Николаевич Жемчужников мечтает о встрече с нею, – сказал я. – На предмет совместного творчества. Чем туманнее будет сформулирован предлог, тем вернее она клюнет. Действуй!..

Я же вызвал по внутреннему телефону нашего музыкального редактора Юру Малыгина и изложил ему диспозицию вкратце. Юра был известным меломаном, сам когда-то играл в каком-то ансамбле и по сию пору протежировал музыкальную молодежь. Услышав мое предложение, он взвился.

– Паша, это же блеск! Парни сидят без копейки, а таланты ведь явные!.. Конечно, мы скатаем тебе такую программу, что толпа потухнет!..

– Спокойно, – сказал я. – Не надо никого тушить. Хотя я альтруист в душе, но речь идет не о благотворительности. Мне нужны яркие фигуры, и как можно больше разнообразия.

– Я все понял, – заявил он. – Джаз, попса, рок…

– Еще романсы, и народные песни, – добавил я.

– Есть и это, – кивнул Юра, хмыкнув.

– Понимаешь, – сказал я. – Этим шоу я словно демонстрирую свой вкус. А у меня, как ты знаешь, очень тонкий вкус. Пошлятину я не приемлю.

– Обижаешь, Паша, – сказал Юра. – Все будет в точку, у меня тоже тонкий вкус.

– И еще, – добавил я. – Ты знаком с Мариной Рокшей?

– Немного знаком, – кивнул Юра.

– Она сейчас в городе?

– Кажется, да. Ты хочешь ее поиметь?

– Я хочу ее пригласить, – сказал я, скривившись. – У нее рейтинг выше, чем у меня, это надо уважать. Что ты можешь про нее сказать?

Он пожал плечами.

– Голос у нее природный, – сказал он, – но она его не жалеет. Конечно, это, пожалуй, самая крутая наша певица, но в последнее время она начала выдыхаться. Ее раскручивает некий Вадик Симонян, и он ее, как мне кажется, подзагнал. Имей в виду, он потребует очень крутые бабки.

Я пожал плечами.

– Крутой певице – крутые бабки!.. Передачу должен спонсировать город, так что пусть это у них болит голова. Ты с ней общался?

– Да, конечно, – смущенно пробормотал Юра. – Она когда-то даже пела одну мою песню… Но мы разошлись.

– Ты был в нее влюблен? – догадался я.

Он раздраженно вскинул голову.

– Это к делу относится?

– В первую очередь, – сказал я. – Ты не знаешь, от каких мелочей подчас зависит успех передачи.

– Это было давно, – сказал Юра. – Теперь мы даже не близкие друзья. Не смей меня в этом использовать, понял!..

– Ага, – заключил я. – Старые чувства еще тлеют в его сердце!.. Тогда я при случае передам от тебя привет, ага?

– Передавай, – буркнул он.

Он ушел от меня с растревоженными воспоминаниями, а я вскоре отправился домой, прихватив с собою целую папку со сценариями будущих передач. Я терпеть не мог читать рукописи за служебным столом, и потому мой рабочий день продолжался в домашней обстановке. Все сотрудники это знали и старались провернуть все от меня зависящие дела в первой половине рабочего дня.

Не успел я перешагнуть порог квартиры, как раздался телефонный звонок. Я отключил автоответчик и взял трубку. Это оказался Валера Хабаров.

– Павел Николаевич, – несколько обиженно проговорил он, – что же вы, приказали мне организовать встречу с Рокшей, а сами исчезли.

– Не понимаю, – сказал я. – Чем я могу помочь тебе организовать встречу с Рокшей?

– Но я ее уже организовал, – сказал Валера.

– О! – удивился я. – И когда же нас ждет наша звезда?

– Сегодня в восемь, – сказал Валера.

– М-м-м… – проговорил я с сомнением. – Это будет уже не очень-то деловое свидание.

– Она сама так назначила, – сказал Валера.

– Чем ты ее купил?

– Участием в «Детективе». А что?

– Ничего, – сказал я. – Мудро.

– У меня в связи с этим появились кое-какие мысли относительно вашей передачи…

– Не торопись, – прервал его я. – Прежде все обдумай, а потом говори. Ты отправишься со мной, и мы все обсудим. Где проживает наша дива?

– На Староникольской. Это которая раньше была Героев Октября.

– Прекрасно, – сказал я. – Встречаемся на троллейбусной остановке «Площадь Мира» в половине восьмого. Форма парадная, цветы и шампанское.

– Зачем шампанское? – испугался Валера.

– Для колорита, юноша, – сказал я веско. – Ладно, шампанское беру я. За тобой цветы.

– Сделаем, – буркнул он.

До назначенного срока я успел поваляться на диване с новыми рукописями и этим совсем испортил себе настроение. Теперь, когда моя собственная (относительно, конечно) независимая телекомпания наконец набрала солидности и авторитета, когда решились основные вопросы ее безбедного существования, мои ребята начали позволять себе халтурить. Начались повторы, заимствования, просто плохая и слабая работа. Конечно, исчез элемент новизны, началась рутина, но лично я всегда считал, что рутина начинается не вне нас, а в нас самих, когда мы охладеваем к собственному делу. Можно сделать интересной любую работу, которой вы вынуждены заниматься, а уж на телевидении, где я открыл всем широкий простор для инициатив, можно было наслаждаться творчеством в полный рост. Назревала насущная необходимость драконовых мер, следовало провести показательную карательную акцию, чтобы тем раскачать людей. Предстояло готовиться к роли жестокого диктатора, что мне всегда было противно.

Так что, когда я появился на троллейбусной остановке «Площадь мира» и не застал там Валеру Хабарова, вопрос о его немедленном увольнении показался мне наиболее актуальным. Но он появился через три минуты, и вопрос не успел разрастись до стадии окончательного решения. В руках у него был букет роз, подобранных со вкусом, и я невольно поинтересовался:

– И сколько все это стоило?

– Нисколько, – буркнул он. – У меня тетка работает в теплицах силикатного завода, она мне их бесплатно предоставила, когда узнала, что я иду к Марине Рокше.

Я хотел произнести небольшую лекцию о разрушительной сущности всяких опозданий, но тут подошел троллейбус, и мы втолкались в него, чтобы ехать к Марине Рокше. Меня, конечно, узнавали, но от этого толкали не менее агрессивно, и я в очередной раз поскорбел о собственной либеральности, которая не позволяла мне заставить водителя моей служебной машины работать сверхурочно.

– Павел Николаевич, – заговорил Валера, когда мы вышли на своей остановке. – Я обо всем подумал и пришел к единственно верному решению.

– Это любопытно, – буркнул я без интереса.

– Чтобы сделать это шоу без ощутимых потерь собственного достоинства, – начал он заготовленной заранее фразой, – мы должны делать пародию.

– Пародию? – переспросил я. – На что?

– Пародию на ваш «Детектив», – пояснил Валера. – В смысле, дружеский шарж. На схеме вашего «Детектива», с вашими героями, развернуть комедию абсурда, на фоне которой и пройдет ваш концерт искусств.

Я остановился и задумался.

– Мысль хороша, – сказал я. – Но уж слишком отстраненная, я бы сказал. Ты хоть представляешь себе, кого и как надо вписывать в это шоу?

– Ну, это уже текущая сценарная работа, – сказал он.

Я пошел дальше.

– Хорошо, я понимаю, что артистов, певцов и прочую шушеру мы впишем, у них в принципе такая работа. Но как ты предъявишь в своей пародии, скажем, губернатора, или мэра города, или советника по культуре?

– Так в том-то и дело! – воскликнул Валера. – Представить их в дежурном виде слуг народа было бы пошло и скучно. А если подать их в развивающейся драматургии, причем снять так, чтоб они ничего не заподозрили, а потом дружески над ними посмеяться – без злобы, разумеется, – то от этого мы только выиграем.

Я покачал головой.

– М-да… Не видать мне тогда новой квартиры.

Валера некоторое время молча шел рядом, потом произнес сухо:

– Вы не сказали, что все дело упирается в новую квартиру.

Я покосился на него с усмешкой.

– Тебе это знать не обязательно, ты еще слишком молод. Ладно, развивай свою бредовую идею, она мне нравится.

– Правда? – обрадовался он.

– Правда. Далеко еще идти?

– Да вот ее дом, – сказал он.

Мы пришли.