Текст книги "Семнадцатилетние"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Товарищи! Обратите внимание! – крикнула Женя, забегая вперед. – Смотрите сюда! Еще один.

Увидев торт, присутствующие засмеялись и зааплодировали. Игорь, не понимая причины такой шумной встречи, оглядел себя и друга.

– Алеша, я не перемазался? Что они хлопают? Затем он театрально раскланялся.

– Девочки! Вы случайно не ошиблись? Я ведь не Лемешев.

– Игорек! Четвертый торт! – пояснила Светлана.

– Ах, вот в чем дело! Ну ничего, этот удар судьбы мы встретим мужественно! А пока что, поздравляю тебя, восемнадцатилетняя! От всей души поздравляю... Ты самая лучшая в мире сестренка!.. А насчет подарка – извини: как говорил Хлестаков, – «поиздержался в трамвае»...

– Ну вот еще... Спасибо, Игорек!

Игорь начал здороваться с девушками, а к Светлане приблизился Алеша. В руках он держал пакетик.

В каком-то счастливо-восторженном состоянии они стояли друг перед другом, забыв обо всем на свете, смотрели в глаза и не в силах были произнести ни одного слова.

Первой опомнилась Светлана и сделала движение. Алеша понял, и они отошли в сторону, к тому столику, где она делала уроки.

– Вот... – с трудом промолвил Алеша и протянул завернутую чашку. – Это на память. – Он набрал полную грудь воздуха и продолжал: – Поздравляю. Желаю счастья... – И вдруг горячим шепотом сказал: – Света... Если от меня зависит сделать тебя хоть немного счастливой, то я… я... я тебе уже написал. Верь, что это так...

– Я верю, Алеша, – опустив голову, тихо сказала Светлана.

Она чувствовала, что глаза ее наполнились слезами, и, чтобы скрыть свое волнение, ушла за ширму.

Занятые Игорем, девушки не видели этой встречи, и только мать, не спускавшая со Светланы глаз, лишний раз убедилась в том, что ее предположения верны.

– Машина приехала! – сообщил Петя, стоявший, у окна.

– Наверно, Лида, – сказала Тамара.

Скоро раздался звонок, и Женя выбежала в прихожую. В комнате установилась тишина. Все прислушивались. Вот засмеялась Женя и, заглянув в комнату, крикнула:

– Света, иди сюда! Приготовьтесь смеяться!

– А что? – спросила Катя, но Женя уже скрылась.

– Торт! Держу пари! – сказала Тамара. Светлана быстро прошла в прихожую и здесь, при тусклом свете маленькой лампочки, попала в объятия уже раздевшейся подруги. Щеки Лиды приятно холодили разгоряченное лицо. Женя держала в руках громадный торт.

– Светка... Поздравляю и желаю тебе так много, что и сказать не могу... – говорила Лида, целуя подругу. – Надень что-нибудь и выйди к машине. Там папа хотел тебя поздравить. Он меня завез и торопится.

Светлана накинула пальто и выбежала на улицу. Заметив ее, Сергей Иванович широко распахнул дверцу машины.

– Залезайте, Светланочка... а то простудитесь. Светлана забралась внутрь и села рядом. Сергей Иванович взял руку девушки и поцеловал.

– Светланочка! Я случайно узнал, что вам исполнилось сегодня восемнадцать лет... – Он сделал паузу, улыбнулся и торжественно повторил: – Уже восемнадцать лет! В такой день желают счастья... А в чем счастье?.. Однажды Лида задала такой вопрос. Поверьте мне, Светланочка, что по-настоящему счастлив может быть только тот человек, которого все уважают. И я нисколько не сомневаюсь, что вы будете счастливы... Должен вам признаться, что и я вас тоже очень люблю... Но я заболтался. Вы замерзли...

– Нет, нет... что вы!

Не выпуская руки девушки, академик достал из кармана что-то вроде браслета и надел его Светлане на запястье.

– Это вам от старика на память.

– Ну зачем, Сергей Иванович!

– Не спорьте... Для меня это радость гораздо большая, чем для вас. Но поймете вы это через много-много лет.

– Мне так неудобно, Сергей Иванович... право... как же это...

– Прения объявляю закрытыми! – произнес деревянным голосом академик, и Светлана не могла удержаться от улыбки.

– А вы никак не можете?.. У нас пельмени сегодня... – нерешительно пригласила она.

– Очень соблазнительно, но, к сожалению, я занят.

– Большое вам спасибо, Сергей Иванович. Ваши слова я буду помнить всю жизнь...

– Ну-ну!

Он еще раз поцеловал ее руку и открыл дверцу. Светлана выскочила на тротуар, поднялась на крыльцо, помахала рукой и исчезла за дверью.

– Домой! – буркнул Сергей Иванович и откинулся на спинку сиденья.

Молодость и обаяние Светланы, какое-то особенное, восторженное выражение глаз неожиданно навеяли на ученого грусть. Он ясно представил веселые, жизнерадостные лица собравшихся, их звонкие голоса, смех, и ему вдруг до боли в сердце стало обидно. Давно ли он сам был молод, необузданно шумлив, восторжен. Все это теперь осталось позади... «Но разве молодость определяется годами? – мысленно попробовал он запротестовать, но сейчас же отступил: – Не надо обманывать себя. Всему свой час».

Машина развернулась и плавно пошла по асфальту проспекта.

«Тебе там делать нечего, – прошептал Сергей Иванович, передвигаясь в самый угол. – В твоем присутствии они будут стесняться, и ты испортишь им праздник. Отправляйся к своей чернильнице...»

Светлана вернулась домой взволнованная встречей с академиком. Только здесь, в прихожей, сняв пальто, она могла рассмотреть его подарок. Это были крошечные часики, прикрепленные к изящному браслету. В первый момент Светлана испугалась: имеет ли она право принять такой дорогой подарок?

Из комнаты доносились взрывы смеха.

«Для меня это радость гораздо большая, чем для вас», – вспомнила она слова Сергея Ивановича и приложила часики к уху. Приятный, торопливый, чуть звенящий ход напомнил, что ей исполнилось восемнадцать лет, что она сегодня счастлива, как никогда, и что впереди ее ждет еще много таких радостных дней.

Светлана открыла дверь в комнату. Все были заняты собакой. Игорь спрятал в разных местах комнаты кусочки сыра, и Трюк их разыскивал. Светлана подошла к брату.

– Игорек! Я пойду в кухню, а ты командуй. Усаживай за стол, – шепнула она и вышла.

– Ну, гости дорогие! Хозяйка просит вас пожаловать к столу! – громко сказал Игорь. – Мама, ты сегодня тоже на положении гостьи. Кому где нравится! Лидочка, Женя, Катя, Тамара... Весь цвет у нас! Школьницы, не заставляйте себя ждать... Алеша... Петя, ты рядом со мной...

Пока гости усаживались, Светлана опустила пельмени в кипящий бульон и вернулась назад.

– Водка только мужчинам... Женечка, и не подмигивайте и не просите. Вам будет красное, – шутил Игорь.

– Игорь! Вы с ума сошли! – возмутилась Женя. – Я никогда даже и не пробовала...

– А я для опыта выпью полрюмки! – заявила вдруг Тамара.

– Для какого опыта? – спросила Катя.

– Хочу проверить, действительно ли она согревает организм?

– Тебе холодно? – удивилась Женя.

– Нет. Просто хочу проверить. В будущем буду знать.

– Мама, ты разрешаешь? – спросил Игорь, прежде чем налить водки в рюмку Тамары.

– Уж если я на положении гостьи, то считайте, что мне тоже семнадцать лет, – ответила она с улыбкой.

– Насчет «тоже» я не согласен, – возразил Игорь. – Мы с Алешей чуть постарше. Имей в виду, мама, что семнадцатилетние девушки своих ровесников презирают. Считают их мальчишками. Их интересует возраст от двадцати и старше. Правда, Женечка? Честно?

– Ну что он ко мне пристал?! Светка, воздействуй на него, – обратилась она к подруге, стоявшей рядом с братом.

– Лидочка, вы согласны? – спросил Игорь.

Лида, прищурив глаза, взглянула на него и спокойно ответила:

– С умным человеком, конечно, интересней, но, к сожалению, не у всех возраст определяет эту особенность.

Присутствующие засмеялись, а Игорь громко сказал:

– Два ноль в вашу пользу! Но за нами не пропадет, – отыграемся!

Светлана снова вышла и скоро вернулась с громадным блюдом пельменей, от которых шел густой пар.

– Вот это закуска! – восторженно произнес Игорь. – Мама, твоя работа?

– Нет, нет... Я палец о палец не ударила. Все Светлана.

Когда пельмени были разложены и Светлана села к столу, наступила тишина.

– Игорь, первый тост за тобой, – сказала Екатерина Андреевна. – Ты «глава семьи».

Игорь встал, взял рюмку и, взглянув на сестру, погрозил ей пальцем.

– Друзья мои! – патетически начал он. – Я знаю, что вы ждете от меня... Но я скажу о другом. Нет никакого сомнения, что вот этот, дорогой мой Светлячок, стоит первого тоста. Надо быть ее братом, чтобы понять, какая она сестра! Но не думайте, пожалуйста, что эта роза без шипов! Правда, Петя? У нее есть крепкие острые колючки, и она себя в обиду не даст. И это очень хорошо, Свечка! Так и надо! Но первую рюмку я все-таки поднимаю не за тебя. В другом климате, в других условиях, в руках другого садовника этот цветок был бы не тот... Поэтому я предлагаю выпить за матерей, которые воспитывают таких вот замечательных сестренок! – закончил он и протянул рюмку.

Екатерина Андреевна встала и с улыбкой чокнулась сначала с Игорем, затем со Светланой. Она была счастлива вполне. Для матери нет выше награды, чем любовь детей. Ради этого она готова была пережить вдвойне большие трудности и жертвы. Без всякого жеманства, без ложной скромности охотно приняла она этот Тост и с достоинством чокалась с гостями.

Петя не сводил глаз с Тамары, словно она собиралась выпить взрывчатую жидкость. Девушка сделала глоток, поморщилась, удивленно подняла брови и неторопливо принялась за еду.

– Тамара, как опыт? Вы согрелись? – спросил Игорь.

– Извините за выражение... нормальный человек такую гадость пить не должен, – серьезно ответила Тамара, и все рассмеялись.

Игорь взял бутылку портвейна и, обойдя стол, остановился позади Лиды, чтобы долить ее рюмку.

– Игорь! Я не подозревала, что вы способны на высокие чувства, – заметила она, имея в виду тост.

– Вы же меня совсем не знаете, Лидочка; Я даже на лирические чувства способен, – тихо и многозначительно ответил Игорь, – Алеша, передай Катину рюмку, – сказал он, видя, что Катя услышала последнюю фразу и с удивлением подняла голову. – Ты плохо ухаживаешь за соседками.

– Они заняты пельменями, я не хочу мешать, – ответил Алеша.

– Ну ясно! Я в жизни не едала такого кушанья! – похвалила Женя. – Светка, неужели ты сама делала?

– А что тут особенного! – ответила Светлана, взглянув на мать и сильно покраснев. – Любая сделает.

– Не скромничай, – сказала Катя. – Я, например, не сделаю, Тамара тоже...

– Не знаю... – промычала та.

Пельмени быстро исчезали, и Светлана, разложив на тарелки остатки, взяла пустое блюдо и пошла на кухню за второй порцией. Здесь ее догнал Игорь и обнял за плечи:

– Золушка моя дорогая!.. Ты довольна своим праздником?

– Игорек, неужели ты пьян? – спросила Светлана. – С двух-то рюмок? Вот так моряк!

– Я не от вина пьян, Свечка. Я от нее пьян...

– А я тебе не верю.

– Почему?

– Потому что настоящую любовь всегда скрывают от посторонних глаз.

– Откуда ты знаешь... Стоп! Что это? – спросил он, заметив часики.

– Подарок.

– От кого?

– Угадай!

– Неужели Алешка?! Да нет, откуда у него такие деньги... Ну, от кого?

– От Сергея Ивановича.

– Неужели! Вот хороший старик... А я для нее пустое место, – с искренним огорчением сказал он. – В глазах мороз до сорока градусов.

Светлана наполнила блюдо пельменями и.вручила его брату.

– Неси!

Тамара с удивлением поглядывала по сторонам. Когда Игорь внес блюдо с возгласом: «Есть еще порох в пороховницах!» – она громко спросила его:

– Игорь, а почему в глазах у меня все плывет?

– Потому, уважаемый экспериментатор, что глоток водки и рюмка вина в отдельности сравнительно безопасны, а вместе бунтуют.

– Что же теперь делать?

– Наблюдайте, что будет дальше. Со временем из вас выработается хороший дегустатор. Вот прекрасная профессия! Из вашего класса никто не догадался ее выбрать?

– Прочитайте лекцию, Игорь, – сказала Катя. – У нас еще многие не выбрали профессии.

– Как! До сих пор? Мама, ты слышишь?

– У. девочек это сложнее, чем у вас, – заметила Екатерина Андреевна.

– Мы более тонкие и чуткие, – прибавила Лида.

– А если точнее, то более нерешительные и разборчивые, – притворно добродушным тоном возразил Игорь. – Посмотрел я, как вы материал на платье выбираете. Всю полку вверх ногами перевернете, все куски развернете – и ничего не купите... Так вы и профессию выбираете... Да и не только профессию.

– А что? – спросила Катя.

– Не стоит говорить.

– Игорь! Это на вас не похоже, – упрекнула Женя.

– Женихов! покосившись на Лиду, сказал Игорь, и все засмеялись.

– Женихов, к сожалению, не мы выбираем, а они нас, – заметила Лида.

– Вот это да! – оживился Игорь. – Алеша, мотай на ус!

Весь вечер Светлана находилась в каком-то блаженном состоянии. Сердце ее было переполнено счастьем, и улыбка не сходила с лица. Она любила мать, любила братьев, любила своих славных подруг. Она была рада, что в день ее скромного праздника все довольны и веселы. Изредка украдкой она бросала взгляд на Алешу, но сейчас же отводила глаза. Почему-то ей было неловко и даже немного страшно оттого, что он так близко. Казалось, что стоит ей встретиться с ним взглядом – иона непременно выдаст себя. Нет, об Алеше она будет думать только наедине с собой, когда ее никто не видит.

КОМСОМОЛЬСКОЕ СОБРАНИЕ

Школьный зал наполнялся детьми. Девочки предъявляли регистраторам и дежурным у дверей свои комсомольские билеты и чинно проходили в зал. Вторая смена уже начала заниматься, и в коридорах было пустынно.

Константин Семенович сидел в учительской и, прислушиваясь к доносившемуся гулу голосов, смотрел на медленно жующую Марину Леопольдовну. Такой «обед» не редкость для сильно загруженных учителей, особенно живущих далеко от школы.

Марина Леопольдовна проглотила последний кусок бутерброда и взглянула на часы.

– Константин Семенович, долго нас задержат сегодня? – спросила она.

– Я думаю, часов до семи, – ответил он, поднимаясь. – Марина Леопольдовна, у меня к вам есть вопрос... Что вы можете сказать о Наташе Поспеловой и Вере Булановой из восьмого «Б» класса? Вы их помните?

– Конечно, помню... А вас с какой стороны они интересуют?

– Со всех сторон,

Марина Леопольдовна задумалась. Обеих девочек она знала сравнительно недавно.

– Что я могу сказать? – медленно повторила она. – Обыкновенные девочки. Вера Буланова способная, бойкая, очень прямая, невоздержанная на язык... Наташа Поспелова – та более уравновешенная, любознательная, пытливая. В общем, девочки хорошие...

Вошла одетая Анна Васильевна.

– А вы и домой не ходили? – спросила она, торопливо снимая шубу.

– Вот Анна Васильевна их больше знает, – сказала Марина Леопольдовна и, не дожидаясь с ее стороны вопроса, пояснила: – Мы говорили о Поспеловой и Булановой из восьмого «Б».

– А что? – насторожилась Анна Васильевна.

– Константин Семенович спрашивал о них.

– А-а! – протянула учительница истории, и в глазах ее появилось какое-то новое выражение. – Что же вы сказали?

– Сказала свое личное мнение... Девочки хорошие, способные. Во всяком случае, мне жаловаться не приходится.

– Не спорю. У меня тоже нет повода для жалобы. Лично я люблю таких беспокойных девчонок... А что случилось, Константин Семенович? Набедокурили?

– Нет, ничего. Сегодня был один разговор, и вот я поинтересовался.

– Но вы же сами занимаетесь в восьмом «Б».

– Да, но мне хотелось узнать мнение и других... знающих девочек давно.

– По-нят-но, – раздельно произнесла Анна Васильевна. – А вы уже в зал?

– Да, – ответил Константин Семенович и вышел из учительской.

Медленным шагом прошел он по коридору и остановился в дверях заполненного комсомолками зала.

– Константин Семенович! – раздался сзади просящий голос. – Они меня не пускают. Скажите им...

Оглянувшись, он увидел ученицу восьмого «А» класса.

– Что сказать?

– Они меня не пускают, – пожаловалась та, кивнув головой на дежурных. – Я забыла дома билет.

– Вы забыли, а я при чем?

– Скажите, чтобы они меня пустили. Я же комсомолка.

– Плохая вы комсомолка, Суханова, – строго сказал Константин Семенович, вспомнив фамилию девочки. – Сами устанавливаете правила и сами же хотите их нарушать... Да еще и меня толкаете на этот путь. Какое же я имею право тут приказывать? Дежурные меня не послушают... И правильно сделают, если не послушают.

– Вы же секретарь, Константин Семенович...

– Ну так что! Есть правила, и этим правилам должны подчиняться все. В том числе и я. С этими словами он прошел вперед.

– Что! Получила? – радостно сказала дежурная. – Иди, пока не поздно, за билетом. Все равно не пущу. Пускай хоть Наталья Захаровна приказывает.

– Ну да… уж и Наталья Захаровна!

– А вот увидишь! Правило так правило. Слышала, что сказал Константин Семенович?

В этот момент в коридоре появилась запыхавшаяся ОТ быстрой ходьбы Тамара.

– Я не опоздала? – спросила она, приближаясь к двери.

– Тамарочка! – обрадовалась Суханова, загораживая ей дорогу. – Я тебя очень прошу! Скажи им, чтобы они меня пустили. Они тебя послушают.

Узнав, в чем дело, Тамара возмутилась: бездушные чиновники!

– Сейчас уладим, – успокоила она Суханову. Тамара ни на минуту не сомневалась в том, что ее

послушают. В школе она известна и популярна, как никто другой. Многие девочки стараются ей подражать. Совсем недавно, после выпуска юбилейной стенгазеты, слава ее поднялась еще выше.

– Девочки! В чем дело? – обратилась она к дежурным и, не дожидаясь ответа, небрежно бросила: – Пропустите ее!

– А ты, Тамара, пожалуйста, не лезь не в свое дело! Все должны подчиняться правилам! – твердо сказала сидевшая за столиком дежурная. – Предъявляй свой билет и иди. Скоро начнут.

Это было неожиданно, обидно, и Тамара решила добиться своего.

– Что значит – не мое дело! Вы разводите бюрократизм, а я должна молчать. Какие вы после этого комсомолки!

– Бюрократизм! – вспылила одна из дежурных. – Подцепила словечко и суешь его куда надо и не надо...

– Уж не ты ли меня будешь учить?! Сейчас пойду к Мельниковой, и все равно она даст команду...

– Девочки, не слушайте ее, – перебила Тамару вторая дежурная. – Никакой команды Мельникова не даст. Константин Семенович и то не стал вмешиваться.

Упоминание имени Константина Семеновича заставило Тамару насторожиться.

– А при чем тут Константин Семенович? – спросила она.

– Я просила Константина Семеновича, – простодушно пояснила Суханова. – А он сказал, что не может вмешиваться, что дежурные его не послушают...

Тамара нахмурила брови и шагнула к двери.

– Предъяви свой билет! – остановила ее дежурная. Тамара машинально сунула руку в карман, но сейчас же вспомнила, что билет остался дома. Она вообще не имела привычки носить его с собой. Взглянув на дежурных, Тамара поняла, что доказывать им что-нибудь или просить бесполезно. Сделав энергичный жест Сухановой, она повернулась и направилась к лестнице, бросив на ходу:

– Идем со мной!

Они молча спустились вниз, молча оделись и вышли на улицу.

– Ну, вот что, милое дитя! Надеюсь, ты знаешь теперь, что нужно делать? – спросила Тамара.

– А что?

– Бегом домой, за билетом! Понятно? Бегом, без отдыха, стометровкой, – сказала она и, оставив девочку с открытым от удивления ртом, со всех ног помчалась к дому.

Марина Леопольдовна была необычайно любопытна. Вопрос Константина Семеновича не мог быть случайным, и за ним стояло что-то такое, чего она не знала, и поэтому сразу после его ухода она обратилась к преподавательнице истории:

– Анна Васильевна, что случилось с Поспеловой и Булановой?

– Об этом я тоже хотела спросить вас.

– Анна Васильевна, я чувствую, что вы что-то знаете, – почти умоляюще сказала Марина Леопольдовна. – Даю вам слово, что это останется между нами.

– Боюсь, что скоро это станет достоянием всей школы, если не больше, – с усмешкой заметила Анна Васильевна.

– Тем более... А что именно?

Анна Васильевна пересела на диван, взглянула на сгоравшую от нетерпения учительницу и сжалилась:

– Я не знаю, почему этими девочками заинтересовался Константин Семенович, и молу только догадываться. Я слышала, что между Булановой и Поспеловой, с одной стороны, и их воспитательницей, с другой, установились ненормальные, будем говорить прямо, нездоровые отношения, – сообщила Анна Васильевна. – Подробности мне неизвестны, но наша уважаемая Лидия Андреевна за что-то не взлюбила этих девчонок и мстит... Между ними идет скрытая, глухая борьба, если, конечно, можно назвать это борьбой. Силы слишком неравные. Думаю, что Константин Семенович услышал об этом и по долгу секретаря партийной организации выясняет.

– И давно это началось?

– С осени.

– Почему же мы до сих пор ничего не знали? Анна Васильевна с удивлением посмотрела на старую учительницу и засмеялась.

– Марина Леопольдовна, что с вами? С каких пор вы стали такой наивной? Да разве Лидия Андреевна допустит, чтобы выносили сор из ее избы! Что вы, что вы! Если мы что-то и знаем, то только в порядке непроверенных слухов, недоказанных сплетен. Можете быть уверены, что придраться к Лидии Андреевне невозможно...

В учительскую вошла преподавательница физкультуры. Услышав последнюю фразу, Валентина Викентьевна утвердительно закивала головой:

– Правильно! Лидия Андреевна – это... как бы сказать... это любимая учительница! – подтвердила она

– Ну вот, слышали? – спросила Анна Васильевна и расхохоталась.

Марине Леопольдовне было не до смеха. К Лидии Андреевне она относилась безразлично, но ее возмутило непрошеное вмешательство молодой учительницы, ее самоуверенный тон.

– Послушайте, Валя! – начала Марина Леопольдовна. – Вы еще девочка... Да знаете ли вы, каких учителей называют любимыми? Я за всю свою практику могу их по пальцам пересчитать в нашем районе. Никогда не бросайтесь такими словами. Любимый учитель!.. Это не звание, не ученая степень. Затем, второе: советую вам не вмешиваться в разговор, пока не поймете, о чем идет речь... И последнее, о чем я вам хочу сказать... Скромность – это не пережиток капитализма, и напрасно вы подавляете ее в себе!

Нотация нисколько не смутила физкультурницу. Она спокойно слушала Марину Леопольдовну и, когда та замолчала и полезла в карман за платком, с презрительной улыбкой спросила:

– Все?

– Все.

– Благодарю вас за материнскую заботу. Я в ней как раз очень нуждаюсь! – сказала она и, тряхнув головой, вышла из учительской.

Некоторое время Марина Леопольдовна смотрела на дверь, не в силах произнести ни одного слова. На щеках ее медленно выступали красные пятна. Затем она повернулась всем корпусом к Анне Васильевне, которая стояла к ней спиной и с интересом разглядывала что-то за окном.

– Ну вот... ну вот... как это назвать? На каждом совете нам твердят, что мы должны помогать молодым учителям, воспитывать их, поправлять... Вот и помогай... вот и воспитывай... – задыхаясь от возмущения, говорила Марина Леопольдовна. – Ну, что это такое, Анна Васильевна?

– Марина Леопольдовна, вы совершенно напрасно возмущаетесь. Валя – чемпионка по бегу на месте или по чему-то другому... Про нее где-то в газете писали, и поэтому она очень высокого мнения о себе. Где уж ей думать об уважении к старшим!

– Товарищи, пожалуйста, в зал! Сейчас начинаем! – сказала заглянувшая в учительскую Наталья Захаровна.

Появление в зале директора было сигналом к открытию собрания. Это уже становилось какой-то традицией, и Наталья Захаровна приходила всегда в точно назначенное время.

Вдоль боковой стены стояли стулья для учителей. Не успела она сесть на свободное место рядом с Варварой Тимофеевной, как на подмостки поднялась Лена Мельникова, прошла за стол, постучала карандашом по графину и, когда гул прекратился, звонким голосом начала:

– Товарищи! Общее собрание комсомольцев школы имени Ушинского считаю открытым. Для ведения собрания нам нужно избрать председателя и секретаря. У кого есть какие предложения?

Поднялась ученица восьмого «А» класса член комитета комсомола Шура Погорелова.

– Девочки, я предлагаю выбрать председателем Женю Смирнову: она хорошо ведет собрание. А секретарем Вику Коркину из девятого «А» класса!

Других предложений не оказалось, и после голосования Жене пришлось покинуть «тепленькое», как она выразилась, «насиженное местечко» между Светланой и Катей.

– Женя, смелее! – вполголоса сказал ей Константин Семенович, когда она проходила мимо. – Заставьте всех думать и решать, развяжите инициативу у народа.

Женя не могла знать, как развернется собрание, но почувствовала в словах воспитателя, что на нее возложили серьезную ответственность и ждут, что она сделает собрание интересным, значительным. Раньше ей приходилось председательствовать на школьных собраниях, но рядом всегда сидела Наталья Захаровна и в затруднительных случаях приходила на помощь. Сегодня все по-другому. «Без пузырей», – вспомнила Женя Катино выражение, поднимаясь на подмостки.

– Что это вы выдумали! – проворчала она, обращаясь к поджидавшей ее Мельниковой. – Другого председателя не нашли...

– Вот... тут все, – не слушая ее, сказала Лена, перекладывая бумаги на середину стола. Ей предстояло делать доклад, и она волновалась не меньше председателя. – Вот повестка... Начинай, пожалуйста, и дай мне слово для сообщения. Не говори «доклад», а сообщение. Слышишь, Женя?

– Слышу, слышу.

Сбоку деловито устроилась Вика и сразу принялась за протокол.

– А где звонок? – спросила Женя.

– Вот звонок, – сказала Лена, передвигая к ней старинный колокольчик, укрепленный на длинной деревянной рукоятке.

Звонок в руках Жени издавал короткие, отрывистые трели, и она быстро установила в зале тишину.

– Девочки, благодарю вас за доверие! – с достоинством и громко начала она. – Попрошу прекратить все посторонние разговоры. Первый вопрос на повестке собрания – знаменательный день нашей школы. Второй – ненормальное положение с успевающими. Третий – наши студенты. Ну, а четвертый – прием в комсомол. Какие есть возражения, дополнения, поправки? – Она сделала короткую остановку и продолжала: – Нет? Будем считать, что повестка принята. Голосовать, я думаю, не стоит. Ваше молчание принимаю за согласие. Слово для сообщения по первому вопросу имеет Лена Мельникова! – объявила Женя и, повернувшись к ней, тихо прибавила: – Давай, Лена, кроши!

Заведующая школьным отделом райкома комсомола Тоня Зуева сидела среди учениц в первом ряду. Это была среднего роста, с большими серыми глазами, вздернутым носом девушка лет двадцати трех. Светлые волосы ее, заплетенные в косы, были уложены на голове короной. Прическа, так же как и строгое выражение, не шли к миловидному лицу, и она знала об этом, но ей хотелось быть старше, солидней, и она упорно носила прическу и старалась не улыбаться.

С первых слов председателя заведующая отделом школ насторожилась: «Зачем это она благодарит за доверие? Что это за новости? Депутат она, что ли?» Повестка дня вызвала на ее лице еще большее недоумение. «Что это за формулировки? Никакой ясности, – с возмущением думала она. – «Ненормальное положение с успевающими». Что это такое? В чем ненормальность? Можно подумать все, что угодно. «Наши студенты?»... С каких это пор они завели у себя студентов?»

Вытащив из туго набитого портфеля блокнот и авторучку, Зуева сделала какую-то запись.

– Девочки! – начала между тем взволнованно Лена Мельникова. – Сегодня девятнадцатое февраля. Это не простой день для нас, комсомольцев школы имени Ушинского. Многие из вас забыли или даже не знают, что девятнадцатого февраля тысяча восемьсот двадцать четвертого года в городе Туле родился великий русский педагог Константин Дмитриевич Ушинский. Мы, комсомольцы, можем гордиться тем, что нашей школе присвоено его имя. Константин Дмитриевич был замечательным человеком...

Мария Михайловна – преподавательница биологии – слушала доклад и волновалась не меньше Лены. Она руководила девятым «А» классом и знала, как готовилась к этому собранию ее воспитанница. Рассказать об Ушинском просто и увлекательно было очень трудно. Ушинский не герой, в обычном понимании этого слова. В его биографии нет ярких военных подвигов, из ряда вон выходящих событий. Это был ученый с громадным умом, с большими знаниями, с острой наблюдательностью, с чистой душой педагога. Он жил в трудное время и не мог развернуть свой талант во всю широту, но и то, что он сделал для Родины, это очень много. Воспоминания современников Ушинского дали Лене много интересных, запоминающихся примеров.

Женя сидела неподвижно, держа наготове звонок, но содержательный доклад нравился всем, и в зале стояла прочная тишина. Не поворачивая головы, Женя покосилась на учителей.

Наталья Захаровна слушала секретаря комсомола, слегка склонив набок голову. Брови ее были приподняты, а на губах застыла улыбка. На лицах остальных учителей было выражено сосредоточенное внимание.

Но вот Лена закончила доклад и, что называется не переводя дыхания, заговорила о другом:

– Девочки, комитет комсомола считает, что мы должны ежегодно отмечать день рождения Ушинского. Сегодня надо решить... Мы выносим на ваше усмотрение такое предложение... – Она взяла лежащий на столе листок бумаги и начала читать: – «Установить ежегодно для старших классов двадцать восемь премий имени Ушинского за лучшую учебную работу. Работы на соискание этих премий, – продолжала она читать, – выдвигаются преподавателями, премии присуждаются жюри и окончательно утверждаются директором».

– Почему двадцать восемь? – крикнула одна из девочек, и сейчас же из разных концов зала посыпались вопросы:

– За какие работы? По каким предметам?

– Кто может участвовать?

– Кто будет в жюри?

Женя взялась за звонок и встала.

– Тише, девочки! Сначала выслушайте все до конца, а потом задавайте вопросы. Продолжай, Мельникова!

– Сейчас я вам все объясню по порядку, – сказала Лена, подняв руку. – Ну, вот представьте, что идет учебная работа. Обыкновенная, как всегда, как каждый день. В восьмом или в девятом классе по литературе пишут сочинение или письменную работу по математике, или контрольную какую-нибудь... Все написали. Кто на тройку, кто на четверку или на пятерку, как обычно, а какая-нибудь девочка вдруг написала очень хорошо. Пятерку она, конечно, получит, но учительница считает, что пятерки мало, что такая работа стоит больше... Ну и вот... учительница передает эту работу в жюри для премирования. Понимаете?.. Таких работ к девятнадцатому февраля наберется, наверно, немало. Я думаю, что до сотни наберется. И вот лучшим из лучших жюри присудит премию имени Ушинского. Премии, мы думаем, нужно распределить так... По литературе и русскому языку пять премий. По математике – пять. По истории – три. Иностранному языку – три. Биологии – три. Химии – три. Физике – три. Географии – три. Всего получается двадцать восемь.

Лена замолчала. Чтобы предупредить наиболее нетерпеливых и избежать шума, заговорила Женя:

– Прошу соблюдать порядок. У кого есть вопросы, поднимайте руки. Девочки! Не переговаривайтесь там в углу!

Начались вопросы.

– А если раньше у ученицы были средние отметки, она может получить премию?