Текст книги "Семнадцатилетние"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Смирнова Е. – Когда староста нарушает школьные правила и на уроках переговаривается или переписывается, – это называется злоупотреблением должностным положением. В следующий раз мы будем публиковать твои записочки.

Крылова М. – Сообщаем тебе самый лучший рецепт «Секрета молодости»: берется обыкновенное мыло, ежедневно утром и вечером намыливаются лицо и руки, затем смываются, но не спиртом, а обыкновенной, лучше холодной, водой, и насухо вытираются полотенцем. Кожа от этого способа делается гладкой, эластичной, а главное, чистой и здоровой.

Девочки! Не забывайте про новогодний вечер! Клара и Лида внесли очень ценные предложения. Думайте, спрашивайте, ищите и вносите предложения!

Сделаем наш вечер самым интересным, веселым и содержательным. Оставим школе о себе хорошее воспоминание.

ТРОЙКА

Девятый номер понравился всем. Особенно приятным было то, что в сводке оказались Женя и Катя. Это говорило о том, что в «тройке» здоровые, взыскательные отношения не только к другим, но и к себе.

После каждой заметки всегда оставлялось свободное место, куда «виновница» могла что-нибудь написать.

Под первой заметкой Нина Косинская написала.

«Никакой помощи мне не надо. Я справлюсь. Таня просила передать всем привет. Температура у нее нормальная».

Лариса Тихонова написала коротко:

«Я и сама не сомневалась».

Катя написала раньше, чем повесили сводку:

«Я виновата, девочки, но Конст. Сем. советовал нам воспитывать в себе чувство времени. Это важно и интересно. Потом я расскажу, как».

Надя долго думала, советовалась с Аней и, наконец, написала:

«Если я одна во всей школе верю некоторым приметам, то, значит, я какая-то особенная. В другой раз воздержусь».

Женя написала так:

«Я не оправдываюсь, но иногда очень трудно удержаться».

Ответила на этот раз и Крылова: «Спасибо за совет».

Прочитавшие сводку первым делом хвалили Тамару, но она сидела надутая и делала вид, что занята повторением урока. Никто не знал, что она поспорила с Катей и Женей и осталась при особом мнении по поводу двух заметок: о Ерофеевой и Крыловой. В первоначальном виде они были написаны так:

«Ерофеева Н. – Сообщаем тебе еще две приметы, которые ты, наверно, не знаешь. 1. Если ты идешь по делу и тебя перегоняет темная машина, это плохо, а если светлая, то хорошо. Встречных машин не считают. Представляешь?.. 2. Если ты надела утром ботинки задом наперед, то это хорошо, а если забыла дома голову, то еще лучше. Представляешь?

Крылова М. – К сведению! Сообщаем еще один рецепт. Резиновым клеем густо намазывается совершенно сухая кожа на лице и по высыхании раскрашивается любыми красками, по желанию. При данном способе кожа не стягивается, а клей легко смывается бензином».

В таком виде заметки не понравились ни Кате, ни Жене, и они решительно запротестовали.

– Нет. Это нехорошо получилось, Тамара. Грубо, да и не остроумно. Нельзя так со своими товарищами, – сказала Катя.

– Правильно! По-топорному! – поддержала Женя.

Тамара горячо спорила, доказывала, что это настоящая, чуть ли не щедринская сатира, но, в конце концов, ей пришлось уступить.

Сейчас Тамара бездумно смотрела в открытый учебник и прислушивалась к тому, что говорят подруги о сводке. Ей, конечно, были приятны похвалы, но авторское самолюбие еще не примирилось с переделками, и она злилась, представляя, как бы все смеялись над Ерофеевой и Крыловой, если бы заметки были помещены в первоначальном виде.

Сразу после звонка в класс вбежали запыхавшиеся и взволнованные Надя и Катя.

– Девочки! Внимание! Потрясающая новость! Вы себе даже представить не можете! – крикнула Надя, но Катя не дала договорить и, отстранив ее, встала за учительский стол.

– Тише! Василиса Антоновна вышла из учительской, – предупредила она. – Интересная новость. Константина Семеновича выбрали секретарем...

Надя думала, что это сообщение вызовет бурную реакцию, но ничего не случилось. Все оставались на своих местах и спокойно ждали, что они скажут еще.

– И это вся твоя новость? – спросила Клара.

– Да как вы не понимаете?! – прижав к груди руки, начала Надя.

– А что ты кричишь? – прервала ее Нина. – Ну выбрали – выбрали. Хорошо сделали.

– Да как вы не понимаете! Он же наш классный руководитель!

– Ну, так что? – спросила Клара.

– Как что? Скажи им, Катя. Они не понимают...

– Девочки! Ахать и охать, конечно, незачем, но если Константин Семенович стал секретарем школьной партийной организации, это для нас имеет значение. Он же теперь во всем должен быть образцом и примером. Уж будьте уверены, что теперь он к нам, ох, как повысит требования. Будет добиваться всеми силами, чтобы класс наш стал образцовым.

– Не понимаю, чего вы обрадовались? – возмутилась Аня. – Теперь он будет много занят, и нам же хуже.

– Да мы вовсе не обрадовались. Мы удивились... – начала оправдываться Надя, но снова Катя не дала ей договорить:

– Девочки, я вас и хотела предупредить. Он будет занят, и нам теперь придется все самим... Во-первых, вечер...

В этот момент открылась дверь и вошла Василиса Антоновна. Она подождала, пока Иванова и Ерофеева встали за свои парты и установилась полная тишина.

– Здравствуйте, девочки! – необычно весело сказала она. – Садитесь, пожалуйста!

Привычным движением она вытянула из бокового кармана пенсне, раскрыла журнал и села за стол. На лице у нее играла несвойственная ей, чуть заметная улыбка.

Катя переглянулась с Женей, и обе одновременно пожали плечами.

– Холопова! Мне кажется, я давно вас не спрашивала. Идите к доске. Остальные возьмите тетради. Решать будете все. Кто решит первый, – сообщит.

Она продиктовала сложную задачу и подошла к сводке. Пока девушки решали, Василиса Антоновна успела ее прочитать и вернулась на место.

– Василиса Антоновна, я решила, – сказала вскоре Тихонова, боясь, чтобы ее не опередили.

– Дайте сюда.

Получив тетрадь, учительница пробежала глазами написанное, затем взглянула на доску. Отвечающая решала задачу другим способом, но где-то сделала ошибку и, спохватившись, искала ее. Василиса Антоновна откинулась на спинку стула, чего тоже никогда не делала, и ждала. Наконец, Клара нашла ошибку, быстро стерла и принялась писать снова. – Давно бы так... Кто еще решил?

– Я, – ответила Светлана.

– Ну-ка, покажите.

Светлана решила задачу тем же способом, что и Холопова. Через пять-шесть минут задачу решили все, и Василиса Антоновна продиктовала новую. Лариса опять опередила всех, причем решила задачу иным способом, чем большинство.

Несмотря на то, что в жизни Лариса не блистала ни умом, ни сообразительностью, математика ей давалась легко. Раньше это казалось странным, но сейчас уже все привыкли к этому и не удивлялись.

– Ну, хорошо. Довольно, Холопова, – сказала учительница, когда Клара решила задачу. – Я вам поставлю пять, Тихоновой тоже пять.

Возвращаясь на место и проходя мимо склонившейся над столом учительницы, Клара сделала жест над ее головой, как бы погладив Василису Антоновну по волосам.

– Смирнова!

Женя направилась к доске, но Василиса Антоновна остановила ее.

– Нет, нет, оставайтесь на месте... Скажите мне, пожалуйста, почему под вашим «Обещанием» нет подписи Беловой?

– Василиса Антоновна, вы лучше спросите ее, – смущенно сказала Женя.

– У нее я тоже спрошу. Но сейчас меня интересует ваше мнение. Мнение коллектива.

– А мы это не обсуждали...

– Почему?

– Обещание мы дали добровольно, Василиса Антоновна, ну, а если она не хочет... Мы же не можем ее заставить!

– Хорошо. Садитесь. Белова! Мне бы очень хотелось знать, почему вы не подписали коллективное обещание.

– Я в этом не нуждаюсь, Василиса Антоновна, – ответила Валя, глядя прямо в глаза учительнице.

– Ничего не понимаю. Что это за ответ? Нуждаюсь, не нуждаюсь, – недовольно сказала Василиса Антоновна. – Нельзя ли выразить свою мысль ясней?

– Пожалуйста! Я считаю, что это детская игра. Когда я была маленькой, то часто обещала маме хорошо учиться, не шалить... Теперь я достаточно взрослая и могу обойтись без всяких обещаний.

– Теперь я поняла, – сказала математичка и нахмурилась. – Ну, что ж, дело это добровольное, смотрите сами. А сейчас попрошу вас к доске.

Василиса Антоновна подумала и продиктовала, на первый взгляд, простую задачу.

– Решайте все, и, пока не решите, меня не спрашивайте ни о чем.

Белова уверенно начала решать задачу привычным для нее способом. Она исписала полдоски, когда вдруг ей показалось, что кто-то из девушек иронически кашлянул.

В голове мелькнула мысль: «А верно ли я решаю?» Она проверила ход решения сначала, но сомнение не исчезло, и почему-то ей казалось, что она где-то допустила ошибку.

Валя оглянулась. Раньше она могла мгновенно определить по лицам учениц, по выражению их глаз, правильно ли она решает задачу. Но сейчас она встретила полное равнодушие. Тот, кто решал, не подымал от тетрадей глаз, а те, кто уже кончил работать, не обращали внимания на Белову, видимо, не интересуясь результатами ее единоборства с задачей. Валя растерялась и повернулась снова к доске. Сосредоточиться и думать она уже не могла. Теперь она сама себя убедила, что решение неправильно. Не найдя ошибки, она все стерла и начала снова.

«Укрощение строптивой», – услышала она позади себя шепот.

Василиса Антоновна встала и, заглядывая в тетради, пошла между партами.

Потеряв уверенность и не чувствуя за спиной доброжелательности коллектива, Валя сделала ошибку и скоро совсем запуталась. Она бросила решать задачу и, опустив голову, стояла без движения. Вид ее был жалок.

В классе стояла напряженная тишина.

– Ну, что, как у вас дела, Белова? – спросила учительница, возвращаясь к столу.

– Я не могу решить, Василиса Антоновна... Я...

Учительница взглянула на доску и увидела путаное решение задачи.

– Белова, я поражена... Мне очень неприятно, но придется поставить вам двойку. Садитесь.

И она поставила ей, первую за много лет, двойку.

В этот урок Василиса Антоновна спросила еще четверых и всем поставила пятерки. Когда у доски была Рая Логинова, с ней произошло что-то очень похожее на случай с Беловой. Решая задачу правильно, она вдруг остановилась...

– Что, там у вас? – спросила Василиса Антоновна, но Рая, оглянувшись, успела увидеть одобрительный кивок Ларисы.

– Нет... я просто проверяла, – ответила она и уверенно застучала мелом по доске.

Незадолго до конца урока Василиса Антоновна взглянула на часы и заторопилась. Продиктовав несколько задач на дом, она захлопнула журнал и, показав пальцем на сводку, одобрительно сказала:

– Это хорошо, Иванова, что вы и о себе не забываете!

– Мы думаем, что к себе надо быть строже, чем к другим, Василиса Антоновна.

– Это верно!

В большую перемену Катя встретила Константина Семеновича.

– Иванова, вы мне нужны, – сказал он девушке. – Пройдемте куда-нибудь.

Катя оставила своих подруг, с которыми прогуливалась в коридоре, и пошла рядом с учителем.

– Что такое произошло у вас сегодня?

– На тригонометрии? – догадалась Катя.

– Да. Мне Василиса Антоновна рассказывала, но признаться, я не разобрался. Что случилось с Беловой?

– Мы и сами не понимаем, Константин Семенович. Решала она правильно, а потом все стерла и запуталась. Мы даже думали сначала, что она это нарочно. Она ведь такая... Может назло что-нибудь сделать.

– Назло себе? – недоверчиво спросил учитель. – Ну, а что она сама говорит?

– В том-то и дело, что ничего не говорит. Последнее время она совсем нас сторонится...

Они спустились во второй этаж и зашли в пионерскую комнату. Здесь было оживленно, но сравнительно тихо. Сели за свободный столик у окна.

– Что же все-таки происходит с Беловой? – вернулся к прерванному разговору учитель.

– По-моему, с ней все хуже и хуже, Константин Семенович. Никто с Валей теперь не дружит, и вообще она словно чужая.

– Надо что-то делать, Катюша... – задумчиво произнес Константин Семенович.

Катюшей он назвал ее впервые. От удовольствия Иванова покраснела и «расплылась до ушей», как любила выражаться Женя. Она сочувственно вздохнула, достала из кармана платок и вытерла зачем-то губы.

– Мы думали, Константин Семенович, – сказала она. – Есть такое предложение... Сходить к ней домой и поговорить, как ни в чем не бывало. Дать ей какое-нибудь общественное поручение... Что-нибудь для вечера или с кем-нибудь позаниматься. Мы сейчас делаем так: если кто-нибудь получил тройку, то прикрепляем общественного помощника до тех пор, пока девочка не исправит эту тройку. Тамара, например, целый экзамен устраивает на дому. Гоняет по всему предмету... А кроме того, выясняет у родителей: что, почему и как? Рассказывает про «Обещание» и берет слово, что родители будут содействовать.

– Так вы хотите Белову прикрепить к отстающей? – спросил он. -

– Да. Прикрепить... или как-нибудь по-другому...

– Мысль правильная. Это будет выражением доверия коллектива... А что, если предложить ей шефство? В восьмом классе есть две девочки. Отцы их погибли на войне. Они отстают по всем предметам, и им нужно помочь...

– Есть! Так мы и сделаем! – почти по-военному ответила Катя. – Ну, а если и это не поможет?

– Тогда надо поставить вопрос на собрании. Когда вы намечали собрание по поводу вечера?

– В субботу. А что мы можем с ней сделать, Константин Семенович. Она не комсомолка, и вообще...

– А вот собрание и решит.

– Собрание? – удивилась Катя. – Ну, не знаю... Проработают ее, конечно, с песочком.

– На собрании, Катюша, люди ведут себя совсем иначе, чем в другое время... Будут серьезные предложения, и я уверен, что вы найдете правильный выход... Теперь второй вопрос. В конце января исполняется сорок лет работы в школе Василия Васильевича. Официальный юбилей состоится в конце учебного года, и пока об этом никто ничего не знает. Я просил Наталью Захаровну никому не говорить...

– А почему?

– Мне казалось, что, может быть, вы сами захотите что-нибудь сделать?

– Константин Семенович! – обрадовалась Катя. – Конечно, мы сами сделаем! Как это вы хорошо придумали! По нашей инициативе и неожиданно... Значит, можно? Вы передаете в наши руки юбилей...

– А по силам ли вам и организация вечера и юбилей? Не отразится ли это на учении? Давайте-ка условимся так: ни я, ни Наталья Захаровна вмешиваться не будем до тех пор, пока... вы сами понимаете до каких пор! Берите на себя инициативу и действуйте. Свяжитесь с девятым и восьмым классами. Выберите комиссию и дружно принимайтесь за подготовку. Но!.. – сказал он и поднял палец кверху: – Никаких подарков!

– Как же без подарков? – разочарованно протянула Катя. – Сорок лет работы! Только подумать...

– Никаких подарков по подписным листам, – повторил Константин Семенович. – Если вы сумеете сами, своими силами что-нибудь заработать, – это другое дело.

– Как своими силами? Где? А как же уроки?.. Разве на каникулах... да?

– Пускай так, – согласился учитель.

– А что мы можем? Снег разгребать, катки чистить...

– Вот, вот. Снег – это хорошо. Здоровая, приятная работа.

– А будут платить?

– Немного, но будут... Дорог не подарок, а дорога память, – ответил учитель. – Теперь, Катюша, я вам скажу вот что... Подготовка к юбилею поможет вам объединить старшие классы одной целью, общей задачей. Это очень и очень важно. Не забывайте об этом. Вы комсомольцы, а живете оторванно друг от друга. Только на собраниях и встречаетесь. С Мельниковой я поговорю обо всем сам.

Лена Мельникова – секретарь комсомольской организации школы – училась в девятом классе.

– Я понимаю, Константин Семенович... Но только пускай это будет секрет. Хорошо? Вы представляете, как это интересно! Никто ничего не знает и вдруг... бах! юбилей.

– Согласен. Пускай будет секрет, – с улыбкой сказал классный воспитатель.

Взволнованная интересной новостью, Катя торопливо вышла из пионерской комнаты и отправилась на розыски Тамары и Жени.

В коридоре к Константину Семеновичу подошла Вера Гавриловна, дежурившая во втором этаже. Эта пожилая, опытная преподавательница географии пользовалась уважением всех учителей. Руководила она пятым «б» классом.

– Константин Семенович, я хотела бы с вами поговорить, – обратилась она с добродушной улыбкой.

– Я слушаю вас, Вера Гавриловна.

– Здесь?.. А, впрочем, можно и здесь. Разговор небольшой, – согласилась учительница. – Вы сейчас наш политический руководитель... А кроме того, среди учителей ходит слух, что вы обладаете волшебной палочкой...

– Первый раз слышу о такой...

– Упорный слух! – со смехом подтвердила она. – Ну как же... Получил трудный класс, а трудностей не оказалось... Разве это не странно? Вот и говорят, что вы свои трудности с помощью волшебной палочки устраняете.

– Вера Гавриловна, я еще не совсем уяснил, что называют учителя трудностями. Нет ли тут путаницы. Одно дело – конфликты. Конфликты неизбежны всегда и везде. Без конфликтов нет жизни. А трудности?.. Это совсем другое... У вас что-нибудь случилось? – спросил Константин Семенович и, видя, что улыбка сошла с лица учительницы, прибавил: – Вы в затруднении?

– Да. У меня случился довольно неприятный конфликт, как вы говорите... И, честно говоря, я не знаю, как мне поступить.

В конце коридора они повернули и, тем же прогулочным шагом, пошли назад.

– Класс у меня намного больше вашего... Сорок два человека, – начала Вера Гавриловна. – И возраст самый беспокойный. Пятые, шестые классы – самые трудные. Но я не жалуюсь. Я с ними справляюсь, и дисциплина у меня неплохая... Но есть у меня одна девчонка. Ужасно избалована родителями, дерзкая... Три дня тому назад она мне что-то нагрубила, и я не сдержалась. Я сказала ей примерно так: «Уходи из школы, и можешь больше не приходить»... И вот, представьте... Она с вызывающим видом мне ответила: «Хорошо... Но теперь вы за мной придете»... И ушла. Ушла и вот уже третий день не приходит, – рассказала учительница и, немного помолчав, продолжала: – Не знаю теперь, что и делать. Вызвать родителей – бесполезно. Передать это дело Наталье Захаровне?.. Что вы скажете, Константин Семенович?

– Скажу, что эта девочка очень хорошо знает закон об обязательном обучении, а вы о нем забыли.

– Да, да... Это верно. Дети все знают и понимают. Ставишь ей двойку, она заявляет: «Пожалуйста... вам же хуже. Процент снижаете»...

Гуляющие впереди девочки оглянулись, и Вера Гавриловна замолчала. Некоторое время шли молча.

– Положение создалось нелепое, – снова заговорила учительница, когда девочки свернули на лестницу. – Похоже, что мне и в самом деле придется идти к ней просить прощения и уговаривать вернуться в школу...

Константин Семенович продолжал молчать. Разговор о «волшебной палочке» неприятно поразил его. Было досадно, что в учительском коллективе многие не понимают и не хотят разобраться, почему у него нет тех трудностей, на которые жалуются другие учителя. А разве дело только в том, что в классе пятнадцать человек? Ему удалось быстро организовать коллектив класса и дать ему нужное направление. Он не кричит на детей, не уговаривает... Он руководит. Неужели опыт Макаренко не достаточно убедителен? Неужели так трудно осмыслить основу его принципов и творчески применять в работе? А ведь все дело в этом. Опыт Макаренко – это и есть та «волшебная палочка», которая может оказаться в руках любого советского учителя.

– Вера Гавриловна, я думаю, что такие конфликты в разных вариантах будут повторяться, – заговорил Константин Семенович, видя, что Вера Гавриловна сказала все и ждет его совета. – Причина простая. Право на образование у нас превратили в принудительную обязанность. А если обязанность, – значит, надо заставить. В этом наши трудности. Трудности учителей. Мы должны найти какие-то формы работы, чтобы преодолеть сопротивление детей... Но это вопрос особый. Что касается волшебной палочки, то можно применить ее и в вашем случае. Коллектив детей вашего класса как отнесся к этому?

– Не знаю. Я им не даю отчета в своих поступках...

– Тогда я советую вам обратиться к директору и принять административные меры... Простите, мне нужно идти...

С последними словами Константин Семенович ускорил шаги и направился в учительскую.

ПОСЕЩЕНИЕ

Дед сидел у стола с книгой и, держа наготове палец, сосредоточенно сопел. Очки он опустил на кончик носа, и со стороны трудно было понять, спит старик или читает. Недавно он медленно листал страницы, разглядывая картинки, но вдруг остановился. Его заинтересовала случайно прочитанная фраза, и он хотел понять ее смысл.

«Вычислить предельный угол полного внутреннего отражения для кварца; скипидара; льда?»

Отец в одежде молча лежал на кровати, глядя в потолок. Ему предстояло вскоре идти на дежурство, и он отдыхал. Валя ходила по комнате, разыскивая учебник. Она уже несколько раз перекладывала лежавшую на полу стопку книг, заглядывала под кровать, под стол. По пути включила громкоговоритель. Передавали концерт симфонической музыки.

Из приоткрытых ящиков комода торчали какие-то вещи. Машинально выдвинув один из ящиков, она взглянула на помятое белье и с досадой подумала: «Очумела! Как он сюда может попасть?.. Хотя у нас все возможно!»

Как всегда, в отсутствии уюта и порядка Валя винила мать, считая совершенно естественным, что она сама палец о палец не ударила, чтобы как-то это изменить.

Случайно взгляд ее упал на страницу раскрытой перед дедом книги.

– Дедушка, кто тебе позволил взять! – с раздражением сказала она, отбирая учебник. – Я ищу, ищу...

Дед повернул голову и с минуту молча смотрел поверх очков на разгневанную внучку. Он был туговат на ухо и не всегда слышал, что говорят. Сообразив, что книгу ему не вернут, он взял со стола другую и углубился в рассматривание карт.

Облокотившись о рояль, Валя раскрыла учебник. Она боялась, что завтра ее спросят, и решила освежить в памяти урок. Теперь придется много заниматься. Ей казалось, что после сегодняшней двойки и тройки по литературе слава первой ученицы может пошатнуться, и пока не поздно, пока она не скатилась на «посредственную», нужно готовить уроки.

Сегодня после урока тригонометрии был момент, когда в душе ее появилось отчаяние, и Валя почувствовала свое одиночество. Захотелось обратиться ко всем девочкам, попросить извинения и снова почувствовать себя в классе уверенно и спокойно. Ведь не побоялась же Аня признать тогда свою ошибку, и это было совсем не стыдно, не унизительно. Девочки одобрили ее поступок и стали относиться к ней не хуже, а даже лучше, чем прежде.

Может быть, Валя и поборола бы свою гордость, если бы не встретила Марину Леопольдовну. Узнав о двойке, преподавательница пожала плечами и не без возмущения пообещала все выяснить и поговорить с директором.

Матери Валя ничего не сказала о двойке, зная, что придется выслушать много жалостливых слов. Сочувствие матери раздражало и было ей неприятно. О чем бы ни говорила мать, она обязательно кончала разговор слезливыми попреками, жалобами на разные трудности, и, в конце концов, получалось, что сочувствовать нужно ей, а не Вале.

Вернувшись сейчас из кухни, мать вытерла руки, сердито взглянула на дочь и лежащего мужа и села к столу готовиться к завтрашним урокам.

– Валя, ты не брала атлас?

– Нет.

– Куда он делся? – спросила она, оглядываясь по сторонам, и увидела его перед стариком. – Папа, ну зачем ты берешь! Дай сюда!

Муж захохотал и закашлялся,

Не понимая причины его смеха, она рассердилась:

– Что тебя разбирает! Трезвый, кажется?!

Тот махнул рукой, встал и, захватив папиросы, вышел в коридор курить.

Дед, шаркая ногами, отправился в угол комнаты, где лежали книги, и, взяв первую попавшуюся под руку, поплелся обратно.

Некоторое время сидели неподвижно. Вернулся отец и снова лег, положив ноги на спинку кровати. Звуки симфонического оркестра все усиливались, мешали сосредоточиться, и Валя уже хотела выключить репродуктор, но в это время мать сказала:

– Валя, выключи радио.

– А мне оно не мешает! – сейчас же ответила та.

– А мне мешает.

С этими словами мать встала, выдернула вилку и вернулась обратно. Проводив ее глазами до стола, Валя включила радио.

– Так! Нашла коса на камень! – пробормотал отец.

– Валентина! – громко и строго сказала мать. – Выключи сейчас же!

– Я хочу слушать музыку.

– Она мне мешает заниматься!

Мать снова подошла к репродуктору и резко выдернула вилку.

– Я тебе всю жизнь отдала! Кормила, поила, одевала, а ты со мной так обращаешься!..

– А что ты кричишь? Разве нельзя разговаривать спокойно, – невозмутимо заметила Валя.

В такие минуты она держала себя, как никогда, спокойно, голоса не повышала, тогда как мать выходила из себя и, не выбирая выражений, начинала выкрикивать обычные упреки:

– Как ты смеешь издеваться надо мной! Я должна заниматься... Для тебя же работаю...

– Никто не заставляет.

– Дрянь! Я последние деньги на тебя трачу. Все здоровье на тебя...

Не в силах удержать слезы, мать выбежала в коридор и, хлопнув дверью, ушла в кухню.

– Валя, как тебе не совестно! – укоризненно покачав головой, сказал дед. – Она же тебе родная мать...

– Вы бы, папаша, не лезли, где вас не спрашивают, – вмешался отец. – Разберемся сами.

Он всегда брал сторону Вали и хотя не поддакивал ей в таких случаях, но в душе был доволен. С женой у него были особые счеты. Частенько он приходил подвыпив, и тогда жена обрушивалась на него, называя «пьяницей», «проходимцем». Этого он ей не мог простить, как не мог простить нетерпимое отношение к его друзьям-собутыльникам.

В коридоре раздался звонок.

– Валя, звонят, – сказал отец.

– Слышу. Не глухая.

– Кажется, к нам.

– Судя по количеству звонков – да, – спокойно подтвердила девушка.

– Папаша, к нам звонят! – крикнул отец.

Дед пошел открывать. Из коридора донеслись девичьи голоса. Отец вскочил и начал застегивать гимнастерку. Валя насторожилась. Услышав свое имя, она подошла к двери и выглянула. В коридоре стояли Катя Иванова, Женя Смирнова и Тамара Кравченко. Это было так неожиданно, что в первый момент Валя растерялась.

– Входите, девочки! – крикнула она, гостеприимно распахивая дверь в комнату. – Раздевайтесь.

– Мы на минуту, – пояснила Тамара, входя вместе с другими в комнату.

– Чего там на минуту... Посидите, чаю попьем, – сказал отец и, наклонясь к уху старика, крикнул: – Папаша, вы бы насчет чаю... или скажите ей...

Тот понимающе закивал головой и, шаркая ногами, направился в коридор.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, мы ненадолго, – остановила Катя старика, но он не услышал.

– А меня извините, я на дежурство собираюсь, – поклонился отец и, захватив шинель, вышел.

Наступил момент неловкого молчания. Валя вопросительно смотрела на одноклассниц, не понимая, зачем они пришли, а девушки не знали, как начать разговор.

– Валя, у нас к тебе предложение или просьба, не знаю, как назвать... – сказала Катя.

– Поручение, – вставила Тамара.

– Видишь ли, в чем дело... В восьмом классе есть две девочки. Они отстают, и обидно, если останутся на второй год. Репетиторов они не могут пригласить. Они без отцов. Понимаешь? Отцы их погибли на войне. И вот... Мы решили им помочь. Хотим тебя просить взять над ними шефство и позаниматься в свободное время. Вот и все.

– А почему именно я? – удивилась Валя.

– Тебе легче всех. Учишься Ты хорошо, – сказала Женя.

– А двойка, – напомнила Валя.

– Ну, это пустяк! Недоразумение, – успокоила ее Катя. – В следующий раз выправишь.

– Поручений общественных у тебя нет, – прибавила Тамара.

Валя задумалась. Предложение ей показалось заманчивым. Работы не так уж много, но зато класс будет ей благодарен, и это поможет наладить прежние, хорошие отношения с девочками. Однако не кроется ли за этим предложением что-нибудь другое? Почему они вдруг обратились к ней после того, что произошло за последнее время? И почему пришли домой, а не сказали об этом в школе? Может быть, это какой-то хитрый ход или, скорей всего, директор обязала их помириться. Если так, то не следует соглашаться сразу. Надо дать им понять, что она в них не нуждается.

– Не знаю, девочки... – неопределенно ответила Валя. – Надо подумать... с мамой посоветоваться. Вы подождите минутку, я скажу ей. – С этими словами она вышла из комнаты.

– Ну вот... – промолвила Тамара. – «Пришли, понюхали – и пошли прочь».

– Не торопись. Она с мамой посоветуется.

Женя обвела глазами комнату и поморщилась:

– Неуютно как... Все разбросано... По-моему, ни о чем мы здесь не договоримся. Позовем ее гулять. Погода хорошая! – предложила она.

– Тоже идея! – согласилась Тамара.

Скоро вернулась Валя, и сразу же за ней в комнату вошла мать. Она успела умыться и привести себя в порядок.

– Здравствуйте, девочки! Что же вы стоите? Раздевайтесь, посидите! – приветливо сказала она.

– Спасибо. Мы на минуту зашли по делу, а потом хотели прогуляться. Погода хорошая... Валя, ты не пойдешь с нами? – спросила Женя.

– Поздно уж. Какая сейчас прогулка! Валя только недавно за уроки села, – мягко возразила мать и с гордой улыбкой посмотрела на дочь.

Как-никак, а Валя была первой ученицей в классе. Мать считала это своей заслугой и при всяком удобном случае подчеркивала, с каким трудом ей удается создать необходимые условия для дочери.

Как только до Вали дошло, что мать против ее прогулки, она сейчас же потянулась за пальто.

– Знаете, девочки... Я, пожалуй, пойду. Подождите минутку, – сказала Валя и торопливо начала одеваться.

– Валя, куда ты ночью пойдешь?.. А впрочем, как хочешь! – согласилась мать и села к столу.

– Валя, а как вы насчет шефства решили? —спросила Катя, пользуясь присутствием матери.

– Я ничего не имею против, но мама возражает.

– Это что? Относительно шефства? – спросила мать. – Нет, нет! Я категорически против! Какое может быть шефство сейчас? Что вы! Десятый класс! Скоро экзамены на аттестат зрелости. У нее самой столько работы! Я вас очень прошу, девочки, если можно, обойдитесь без Вали. Ей очень трудно. Не думайте, что пятерки даются даром. Я, конечно, со своей стороны помогаю, создаю условия, хотя она этого и не ценит...

– Ну, довольно, мама! – с раздражением остановила ее Валя.

– Мы думали, что Вале самой будет приятно, – сказала Катя. – А желающих у нас найдется сколько угодно. Я думаю, что любая из нашего класса...

– Одним словом, мы не уговариваем, – вмешалась Тамара. – Не хочет – не надо!

– Ну идемте, что ли, – заторопила их Валя.

– Не сердитесь на нее, – сказала мать, провожая уходивших. – Она ни в чем не виновата, но вы сами должны понять...

Девушки спустились по лестнице и вышли на воздух. Переулок был слабо освещен, и в черном небе ярко блестели звезды.

– Пригожая погодка! – сказала Катя, вздохнув всей грудью.

Поравнявшись с Тамарой, она умышленно скользнула ногой и чуть не подшибла ее. Потеряв равновесие, Тамара взмахнула руками, но вывернулась и устояла на ногах.

– Ты это что! – с притворной угрозой сказала она. Катя согнулась, выставила вперед руки и начала отступать.