Текст книги "Семнадцатилетние"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Задумавшись, Светлана чуть не наступила на сидевшего посреди тротуара и жалобно скулившего щенка,

– Ты что тут делаешь, маленький? – сказала она нагибаясь.

Было еще достаточно светло, и девушка разглядела болтавшийся обрывок веревочки, привязанной к ошейнику. Щенок был серого цвета, с черной забавной мордой и с поднятым, чуть, загнутым хвостом. Одно ухо у него стояло, а кончик другого висел.

– Какой ты славный... – сказала девушка и погладила его по мокрой спине.

Щенок обрадовался ласке, несколько раз торопливо лизнул руку, но, не довольствуясь этим, подпрыгнул, намереваясь лизнуть девушку прямо в лицо.

– Ну, вот еще! Какие нежности, – выпрямляясь, сказала она и, раздумывая, как ей поступить, вслух спросила: – Что же с тобой делать?.. Знаешь что, если хочешь, пойдем со мной! – Почмокав, Светлана направилась к дому.

Щенок приветливо помахал хвостиком-закорючкой и побежал за ней.

Светлана решила, что если щенок не отстанет и не встретит своего хозяина, то она подарит его брату, и пускай тот делает с ним, что хочет. Петя много раз мечтал об умной собаке, которую бы он воспитал...

Екатерина Андреевна, обметывая петли на рубашке сына, изредка поглядывала то на ходики, то на подоконник. Там в беспорядке были разложены инструменты, винтики, шурупчики, всевозможные детали, моточки проволоки. Опять Петя мастерит радиоприемник и выбрал для работы неподходящее место. «Что с ним делать? – думала она, – Запретить нельзя. Это хорошее увлечение. Но как приучить его к порядку, к чистоте?» Этот вопрос давно волновал мать, и она терпеливо, настойчиво внушала мальчику, что порядок и чистота рабочего места – это первый признак умелого, любящего свой труд человека. Но ничто не помогало. Насколько Игорь и Светлана с детства были аккуратны, настолько Петя оказался неряхой. «Неужели это от природы? – думала она. – Но в кого же он уродился?..»

В прихожей послышалась возня, хлопанье дверей и голос дочери.

– Я задержалась, мамочка. Ходила навестить Таню Аксенову. Ты знаешь, какое несчастье! Она упала и серьезно повредила себе ногу... – говорила Светлана, раздеваясь.

– Бедная! Это надолго.

– Врач говорит, что месяц надо лежать.

– Как же с ученьем? В десятом классе трудно...

– Ничего, мы поможем. У нас теперь такой боевой актив... Ты посмотри, кого я привела! – сказала Светлана, входя в комнату и оглядываясь по сторонам. – Где же он? Только что вертелся под ногами...

Щенка она увидела в углу комнаты, обнюхивающим ножки Петиной кровати и ящик для радиоприемника.

– Вон он!.. Смотри, мама, правда, симпатичный? Екатерина Андреевна посмотрела на щенка, потом на разрумянившуюся от ветра дочь.

– Где ты его взяла?

– На улице нашла. Наверно, потерялся.

– Для Пети?

– Да. Только ты не говори, что приблудный...

– А кто за ним ухаживать будет? – спросила Екатерина Андреевна и сейчас же прибавила: – Ну ладно. Мы поставим такое условие... Садись, обедай, Света. Надо бы и его покормить...

Щенок чувствовал себя как дома. Пока девушка ходила на кухню, он самым тщательным образом обследовал всю комнату, вытащил из-под кровати шлепанцы и собрался ими закусить.

– Э-э, нет! – сказала Светлана. – Если ты, милый мой, будешь так себя вести, нам с тобой не по пути...

Она отобрала у щенка свои туфли и поставила их на стул.

– С полгода придется потерпеть, Света, – предупредила мать. – Пока он не подрастет, ума не наберется, неприятностей будет много.

– Мамочка, так, может быть, лучше выпустить, пока Петя не видел?

– А почему? Щенок, по-моему, хороший... – А как мы его назовем?

– Это пускай уж сам Петя придумывает. Девушка поставила в угол миску с накрошенным в суп хлебом, и щенок начал жадно есть. Во время еды он упирался передними ногами в пол, а задние в это время почему-то скользили вперед, словно кто-то тянул его в чашку.

– Ты посмотри, как он смешно ест!

– Голодный, бедняжка!

Поев и тщательно облизав всю чашку, щенок отошел в сторону, но сейчас же вернулся назад и снова облизал ее.

– Понравилось! – смеясь, заметила Светлана.

Так он, возвращался раза три, пока, наконец, не убедился, что в чашке ничего, даже запаха, не осталось. Тогда он забрался под кровать и сразу заснул.

– Ты хорошо сделала, что взяла его, – сказала мать, когда Светлана села обедать.

– А что?

– Петя тоже тебе подарок приготовил.

– Неужели? По какому случаю?

Вместо ответа Екатерина Андреевна встала из-за стола, прошла к шкафу и достала сверток.

– Вот. Это тебе подарок от меня и от Пети.

В пакете был отрез на платье. Светлана плохо разбиралась в материалах, но сразу поняла, что ткань не только красивая, но и дорогая. – Ну зачем это, мама!..

– Сделаем платье для выпускных экзаменов. – Такое дорогое...

– Это меня премировали на работе... Светлана бережно прижала сверток к груди и тихо сказала:

– Спасибо, мамочка!.. Просто мне даже неудобно, ведь это же тебя премировали, а получается, что я у тебя забрала...

В это время вернулся Петя. Он долго возился в прихожей, бормотал что-то себе под нос и, войдя в комнату, сразу направился к своему ящику.

– Ты чем недоволен, Петруша? – спросила Светлана.

– Мало ли чем... – пробурчал он, не глядя на сестру.

– Подожди минутку, – остановила она мальчика, удержав за рукав. – Сейчас я тебя развеселю.

– Очень мне надо...

– Да подожди ты... Скажи мне, пожалуйста, если бы я тебе подарила хорошего щенка, как бы ты его назвал?

Петя недоверчиво посмотрел на сестру и шмыгнул носом.

– Откуда у тебя щенок?

– Ну, это не твое дело. Есть у знакомого... – А какой породы?

– Породы? Не знаю... Хорошей породы! Ты скажи, как бы ты его назвал?

– Трюк!

– Почему Трюк? – удивилась Светлана.

– Ну, была такая знаменитая собака, которая героически погибла... Вот я бы в честь ее и назвал, – охотно ответил Петя, подозревая, что этот разговор сестра затеяла неспроста.

– Трюк! Слышала, мама? Ну, пускай Трюк, – согласилась девушка, видя, что мать не протестует и с улыбкой ждет, что будет дальше.

– Трюк! Трюк! – громко позвала Светлана и почмокала.

Щенок услышал знакомый голос, выскочил из-под кровати и подбежал к девушке.

Петя замер. С минуту он стоял неподвижно, затем положил принесенную коробку на стол и присел.

– Ой какой!.. Светка, ты знаешь, это породистый! – с восторгом сказал он и посвистел: – Трюк! Иди сюда!

Услышав свист, щенок насторожился и начал оглядываться по сторонам.

– Видали! – крикнул Петя. – Он уже знает все... Ох, мировой! Трюк! Трюк!

Петя взял щенка на руки, и он бесцеремонно лизнул мальчика в лицо.

– Ну, мировой! Прямо мировой! Где ты его взяла, Света?

– Это не важно.

– Видишь... Света думает о тебе, – заметила мать. А я, что ли, не думаю? Я, может быть, ей приемник сделаю...

Мальчик возился со щенком до тех пор, пока тот не оставил мокрое место на полу.

– Так! – твердо сказала мать и положила шитье на стол. – Теперь садись сюда и будем договариваться...

– А что! Я сейчас возьму тряпку...

– Сейчас – да. А потом?

– И потом тоже.

– Подожди, не торопись. Твою аккуратность мы знаем, – сказала Екатерина Андреевна и показала рукой на захламленный подоконник. – Не спорь и не возражай. Щенка я позволю держать, если ты дашь мне слово, что убирать за ним будешь сам.

– Ну ясно...

– Не ясно, а дай слово.

– Даю!

– Так... Второе... На уроках это не отразится?

– Ясно, нет.

– Ничего еще не ясно. Дай слово.

– Даю!

– Так вот, имей в виду. Ни я, ни Света тебе ничего напоминать не будем. Как только я увижу, что щенок начинает вмешиваться в твои школьные дела или нам из-за него прибавляется работы, он исчезнет так же неожиданно, как и появился. Понял?

– Понял.

– Я рассчитываю на то, что Трюк будет приучать тебя к порядку в доме и поможет учиться...

– Как это он поможет? – удивился Петя. – Задачки, что ли, за меня будет решать?

– Раньше ты целыми днями пропадал у товарищей, а сейчас будешь больше сидеть дома и лучше заниматься.

– А-а-а! Ну это, конечно, да... Теперь они ко мне ходить будут, – согласился он.

На этом разговор о щенке был окончен, и Трюк стал полноправным членом семьи.

СЕКРЕТ МОЛОДОСТИ

Нина Кузьминична Крылова работала управхозом большого дома, была много занята, и Рита видела мать только по утрам. Утром они вставали вместе, но Нине Кузьминичне было некогда беседовать с дочерью на серьезные темы. Она тщательно уничтожала следы годов и восстанавливала увядающую красоту. И сейчас, завиваясь, она рассказывала не то зеркалу, не то Рите:

– У нас есть один жилец, врач. Совсем молодой, но известный. Вчера он пришел в контору насчет прописки сестры и по секрету сообщил мне очень интересный способ, как сделать красивой кожу. Говорил что-то научное насчет белков и жиров, какие-то клетки... Это я не поняла, а в общем все дело сводится к тому, что нужно на ночь натереть кожу белком обыкновенного яйца, а утром смыть спиртом. Просто и недорого. Говорит, это верное средство называется «Секрет молодости».

Рита уже готовилась уходить в школу, но задержалась:

– Мама, к Новому году ты обещала мне платье...

– Я обещала? Когда? Не выдумывай, пожалуйста. Как я могла обещать...

– У тебя плохая память, – обиделась Рита.

– Давно ли я тебе делала платье?

– Так это же школьная форма! А ты обещала выходное.

– Да где я возьму столько денег? Красть я для тебя не буду!

– А для кого будешь? Для себя?

– Маргарита, не дерзи! Нового платья не жди. Можно переделать из моего.

– Из синего, – подсказала Рита.

– Ух ты!.. Не жирно ли будет? Это же креп-сатин!

– Оно тебя старит, мама. Ты все равно носить его не будешь.

Нина Кузьминична оглянулась и внимательно посмотрела на дочь, но та была совершенно серьезна.

– Ты со мной, пожалуйста, не хитри. «Старит!..» Кто это тебе сказал такую глупость?

– Никто мне не говорил, но это сразу бросается в глаза. В синем платье ты сразу же становишься очень пожилой, солидной дамой.

– Вот новости! – уже не так уверенно возразила Нина Кузьминична. – Солидная дама! Я и должна быть солидной.

– Но не пожилой...

– Довольно, Рита! Не зли меня, пожалуйста. Ну, а зачем тебе синее платье к Новому году?

– Я буду петь... У меня вообще ничего нет для выступлений.

– Для выступлений у тебя есть голубое... Очень красивое платье и тебе идет, – сказала мать и неожиданно сдалась: – Ну, хорошо. Я подумаю...

Рита чуть не подпрыгнула от радости. Синее креп-сатиновое платье она могла считать уже своим!

По дороге в школу она вспомнила о «Секрете молодости» и задумалась. Пожалуй, следовало бы попробовать это средство. А может быть, это чепуха и врач просто подшутил над матерью?..

Рита решила проверить «Секрет молодости» на легковерной Ларисе Тихоновой.

В перемену она подвела ее к окну в коридоре и долго рассматривала лицо подруги.

Никаких морщинок, никаких прыщиков и даже веснушек у Ларисы не было, но Рита с сожалением покачала головой.

– Ты знаешь, Лара, у тебя нехорошая кожа на лице, – сказала она. – Тебе бы надо заняться леченьем.

– А что такое? – испугалась девушка.

– Какая-то дряблая, неровная, и цвет нехороший. Я знаю один замечательный способ, как сделать кожу красивой.

– Скажи, Рита!

– Это же секрет, а ты разболтаешь!

– Вот честное слово!

– Ну, ладно. Только чур – никому!.. Один врач маме посоветовал по секрету. Я тоже собираюсь попробовать. Это совсем просто и недорого. Взять яйцо, отделить желток, а белком на ночь натереть кожу. Утром смыть спиртом... Кожа сразу делается красивая, гладкая, эластичная.

– А где взять спирт?

– Если нет спирта, можно смыть водой с мылом, – сразу нашлась Рита.

Этот разговор взбудоражил Ларису. Она решила попробовать «Секрет молодости», но прежде обратилась к Светлане и Нине, спросила их мнение о своей коже. Обе девушки ответили, что кожа у нее обыкновенная и ничего плохого они не видят. Как ни странно, но это еще больше укрепило решение Ларисы. Она почувствовала в их словах неискренность и заподозрила в том, что они не хотят ее огорчать.

В тот же вечер перед сном, когда все уроки были сделаны, она взяла яйцо, разбила его и отделила белок на блюдце. Никто ей не мешал. Мать была на работе, а с бабушкой она не считалась.

– Луша, это что у тебя? – заинтересовалась старуха, отложив свое вязанье и подходя к столу.

– Разве не видишь? Яйцо.

– Стряпать, что ли, задумала?

– Нет. Это опыт. Мы по химии проходили белок, ну и вот, надо сделать опыт.

– Вот оно что! Какой же это опыт?

– Не мешай, пожалуйста!

– Яйцо-то свежее?

– Свежее, – ответила Лариса, но на всякий случай понюхала.

– Ну, учись, учись. Набирайся ума-разума, – добродушно сказала бабушка, возвращаясь к вязанью. – Я, когда в девках жила, страсть какая дотошная была. Все-то мне знать надо... что да почему. И до сей поры думаю... Скажем, к примеру, часы. Люди будильники придумали с колесиками, а вот почему петухи без будильника знают? Как придет время, враз закричат. Ни ране, ни после, а в аккурат, когда время подоспеет. Ты не знаешь, Луша?

– Нет, не мешай!

– Ну-ну. Не буду.

Бабушка замолчала. Спицы быстро мелькали в проворных пальцах. Заметив, что внучка начала старательно натирать белком щеки, она подняла с удивлением голову:

– Зачем же ты лицо-то портишь?

– Ничего ты, бабушка, не понимаешь! – с раздражением ответила Лариса. – Я же тебе сказала, что это опыт.

– Ты бы хоть для первого раза на кошке попробовала.

– У кошки кожи нет.

– Как же нет! Под шерсткой-то кожа.

Лариса не стала слушать «дотошную», как она про себя называла, бабушку.

Натерев лицо, намазала оставшимся белком руки и легла спать. Чтобы не перепачкать подушку, пришлось лежать на спине...

Рано утром Лариса проснулась от боли и с трудом открыла глаза.

Белок высох и стянул кожу. Руки еще ничего, но на лице толстый слой затвердевшего белка образовал крепкую корку, склеил кожу и не позволял шевельнуть ни одним мускулом.

Лариса вскочила и принялась скоблить лицо. Но не тут-то было. Белок въелся в поры и держался крепко.

Наскоро накинув халат и чуть не плача, она побежала к водопроводу. Мылась мылом, терла золой, но все это не помогло. Холодная вода не могла смыть плотно приставший белок. Лицо стягивало, и, чем больше она мылась, тем крепче, как ей казалось, становилась корка. Пришлось разводить примус и срочно греть воду.

«Это она нарочно! Поймала дуру!» – думала про Риту Лариса, поджидая, когда закипит вода. По лицу ее обильно текли слезы.

Было больно, обидно и некому пожаловаться на свою глупость.

Горячая вода помогла, но ощущение стянутой кожи и плотной пленки на лице не покидало ее целый день...

В школу собирались веселые, раскрасневшиеся. Вчера ударил мороз и высушил асфальт Ленинграда.

Всем казалось, что наступила зима, и не хотелось думать о теплых ветрах, которые могут снова принести сырость. Если такая погода удержится, то скоро откроют катки.

– Светлана, куда ты пойдешь в воскресенье? – спросила Лида, встретив ее в раздевалке.

– Еще не знаю.

– Пойдем на каток?

– А думаешь, откроют? – с радостной надеждой спросила Светлана.

– Откроют! – уверенно подтвердила Лида. – Бюро погоды предсказывает устойчивый мороз до минус пятнадцати. Знаешь, что! Пойдем в воскресенье утром. Лед будет еще не изрезан... Приходи ко мне и вместе пойдем.

– Если я пойду, то не одна. Лучше встретимся на катке.

Лида чуть прищурила глаза, и щеки ее слегка порозовели.

– А с кем ты собираешься? Большая компания? – равнодушно спросила она.

– С братом. Может быть, Алеша придет.

– Хорошо. Условимся в субботу.

На пути в школу Лариса встретила Катю и, забыв о честном слове, рассказала ей про «Секрет молодости» и свои мучения. Всю дорогу Катя смеялась.

– Смейся, смейся... – обиженно говорила Лариса. – Намазалась бы сама, так не очень бы смеялась. А Ритке от меня плохо будет...

– Что ты! – остановила ее Катя. – Наоборот! Ты ей скажи, что все прекрасно! Понимаешь? Сделай вид, что тебе понравилось и хвали. Улыбайся, хвали и даже скажи спасибо. Тогда она обязательно на себе попробует.

– По-твоему, она намажется? – недоверчиво спросила Лариса.

– Конечно, намажется! Ты думаешь, она над тобой подшутила? Ничего подобного. Она хотела испытать. Поверь мне! Что я, ее не знаю?

И Катя звонко расхохоталась, представив, как хитрая Крылова проснется утром со стянутой физиономией и не сможет выговорить ни одного слова. Засмеялась и Лариса.

От усиленного массажа чисто вымытая кожа на лице Ларисы приобрела приятный розовый оттенок. Когда Крылова вошла в класс и увидела подругу, то сразу обратила на это внимание,

– Ты уже делала, Лариса?

– Ясно, делала! – с довольной улыбкой ответила девушка. – Разве ты не видишь? И сегодня сделаю!

– Ну-ка, пойдем к свету.

Они подошли к окну. Крылова внимательно разглядела лицо, провела пальцем по щеке и осталась довольна.

– Ну что? – спросила Лариса.

– По-моему, здорово подействовало. А смывалось легко?

– Да-а... Даже холодной водой и то моментально отмылось! – как можно убедительней ответила Лариса. – Я даже бабушке посоветовала так сделать...

Весь день Катя переглядывалась с Ларисой, и обе с трудом сдерживались, чтобы не расхохотаться.

После уроков Катя задержала Тамару и Женю для совещания. В конце каждой недели они готовили и обсуждали «очередной номер сводки.

– Ну, девочки, сводка у нас нынче будет смешная... У меня есть два таких факта... – потирая руки, сказала Катя.

– Это хорошо, а то мы выдохлись, – заметила Тамара. – Выкладывай!

– Мы не выдохлись, Тамара, а просто наблюдательность у нас хромает, – укоризненно сказала Катя. – Если как следует покопаться, то в каждой ученице можно найти материал на целый «Крокодил». Просто мы не умеем видеть, наблюдать и замечать. Присмотрелись, привыкли. Скажи мне, пожалуйста, отчего, например, расплакалась Надя? Ты будущая журналистка и, если не инженер, то хотя бы техник человеческих душ. Объясни!

Тамара пожала плечами, подумала, посмотрела на лукаво улыбающуюся Катю и снова пожала плечами:

– Я знаю, что она поругалась с Алексеевой, и все.

– Ну вот. Это называется формальный подход к теме. Поделом ты тройку по сочинению получила. Что значит поругались? Была же причина какая-то?.. Надо глубже разбираться...

И Катя рассказала о причине ссоры.

– Это не типично, – возразила Тамара, чтобы как-то отвести от себя упреки в отсутствии наблюдательности.

– Что значит не типично? – возмутилась Женя. – Суеверие не типично? Сколько угодно! Даже взрослые... даже мужчины в приметы верят!

– А при чем тут мужчины?

– Ну вот... Ты еще раз доказываешь, что будешь плохой журналисткой, – сказала Женя. – Как ты не понимаешь, что если взрослые верят в приметы, то их дети – тем более. У кого они учатся?

– Девочки, я думаю, спорить нечего. Раз такие факты имеются, то надо по ним бить! – сказала Катя.

– А почему ты считаешь, что это надо в сводку? Сводка называется «Будем учиться красиво», и вдруг о суеверии, – из упрямства не сдавалась Тамара. – И какое это имеет отношение к ученью?

– Фу ты какая! – рассердилась Женя. – Вот ж действительно... Ну ладно! Так и быть, я тебе объясню. Ты знаешь, что у маленьких есть такая примета: чтобы получить пятерку, надо положить в ботинок пятачок или проехать на пятом номере трамвая. А это что значит? Значит, они на свою голову не надеются, а надеются на пятачок, и уроки учат хуже. Имеет это отношение к ученью? Да и вообще, мы же говорили, что моральные качества комсомольца влияют на учебу. Отрицательные качества отрицательно и влияют. Неужели опять все сначала...

– Ну, довольно спорить, – остановила Катя. – В чем дело, Тамара? Тебя словно кто-то укусил! Второй номер будет у нас еще смешнее. – И Катя рассказала о «Секрете молодости».

Девушки долго смеялись, представляя, как бедная Лариса скоблила лицо... «Песком», «щеткой», а Тамара даже придумала – «наждачной бумагой».

– Это я буду писать! – заявила она. – Это сатира, и я что-нибудь такое придумаю...

– Не возражаю, – пиши, но про кого ты будешь писать? – прищурившись, спросила Катя.

– Что значит про кого? Про Ларису, конечно!

– Нет, девочки! – вмешалась Женя. – Не надо высмеивать Ларису. Вы смотрите, как она тянется по всем предметам. Мы ей всякую охоту отобьем.

– Да про Ларису и не нужно писать, – сказала Катя. – Этот рецепт сообщила ей Крылова...

– Согласна. Крылову – так Крылову! – хлопнув ладонью по парте, сказала Тамара и вздохнула. – Эх, карикатуру бы еще...

– Девочки, а почему мы про Белову никогда не пишем? – спросила Женя. – По-моему, о ней есть что рассказать...

– Она же не подписала «Обещание»! – возразила Тамара.

– Не в этом дело! С Беловой надо быть осторожнее. Константин Семенович советовал ее пока не трогать, – сказала Катя. – Пускай еще подумает, посмотрит. Не надо ее озлоблять. Может быть, она одумается.

– Но положение, девочки, создалось странное, – с сожалением сказала Женя. – Она все время в стороне, критикует, посмеивается.

– Ну и пусть! – сказала Тамара.

– Нет, не пусть! – возразила Катя. – Надо попробовать с ней поговорить по-хорошему. Она не хочет признавать свою ошибку из-за самолюбия, а надо ей помочь. Дать возможность исправить ошибку...

– Это правильно! – согласилась Женя. – Знаете, что? Давайте сходим к ней домой и, как ни в чем не бывало, поговорим по душам.

– Неплохое предложение, – присоединилась Катя. – Только нужно найти предлог...

– Дальше, дальше, – заторопила Тамара.

– Подожди ты! Вопрос серьезный, – остановила ее Женя. – Знаешь, Катя, надо дать ей какое-нибудь общественное поручение...

– Девочки, довольно о Беловой, – сказала Тамара. – Мы же сводку обсуждаем.

– Ну, хорошо, – согласилась Катя. – Поговорим потом. Две темы есть. Дальше?

– Дальше нужно отметить тебя, – сказала Женя, направив палец, как пистолет, на Катю.

– Меня? За что?

– За то, что ты изволила во вторник опоздать в райком комсомола на двадцать минут. Что, не правда?

– Я не оправдываюсь, – сказала Катя. – Можете писать.

– Правильно! – обрадовалась Тамара. – Самокритика – так самокритика. К себе мы должны относиться еще требовательней, чем к другим!

– Все отрицательное... – со вздохом сказала Женя. – Надо больше положительного. Первым делом предлагаю похвалить Аню и Светлану. Ах, девочки, если бы вы знали, как мне хочется, чтобы они получили золотые медали! Особенно Светлана. Вот это было бы справедливо.

– Да, она заслуживает, – согласилась Катя. – Относительно Тани нужно написать. Она больна, но занимается, не отстает от нас, и это надо отметить.

– Правильно! – присоединилась Женя. – И обязательно нужно Ларису похвалить. Вы смотрите, как она стала хорошо учиться! Наступил какой-то перелом.

– Значит, и Крылову, – сказала Тамара. – У нее тоже определенный сдвиг. Но если мы будем их отмечать, то нужно и «буксиры» хвалить.

– Вопрос о «буксирах» особый. У нас есть «буксиры» не только обязательные, но и добровольные. Многие девочки помогают друг другу, – сказала Катя.

– Например? – спросила Тамара.

– Ну что ты, сама не знаешь! – недовольно сказала Катя. – Аня помогает Наде, ты – Лиде...

– Это не помощь, а взаимодействие частей, – шутливо возразила Тамара. – Я предлагаю подработать вопрос о «буксирах» и выделить его в отдельную сводку.

Предложение приняли.

Через полчаса сводка была составлена, но прежде чем покинуть класс, Катя сообщила еще одну интересную новость.

– Вчера педагогический совет постановил закрепить школьные вечера за классами постоянно, навечно. За десятым классом новогодний, за девятым октябрьский, а за восьмым – первомайский. Вы понимаете, что это значит? – многозначительно спросила она и сейчас же ответила: – Это значит – традиция! Девочки начнут готовиться к своему вечеру с седьмого класса.

– Постой, Катя... Но это выходит, что мы начинаем; первый вечер – наш? – спросила Женя.

– Да.

Тамара даже свистнула от удивления.

– Здорово! Времени-то осталось всего ничего. Что же мы успеем сделать?

– Не беспокойся, сделаем! Мы обязаны сделать такой вечер, чтобы он был всем вечерам вечер!

НА КАТКЕ

Бюро погоды не обмануло. Мороз хотя и не окреп, но держался устойчиво ниже пяти градусов.

В воскресенье Лида проснулась с приятным сознанием, что сегодня она свободна, уроки сделаны, и предстояло еще что-то такое, отчего она вся была наполнена удивительно радостным ощущением. Вчера Лида условилась со Светланой встретиться на катке в одиннадцать часов.

Угадывая за спущенными шторами темноту, девушка долго лежала в постели, собравшись в уютный комочек.

Спокойно и солидно постукивали стенные часы. За стеной гремела посудой Паша.

С ноябрьского вечера в школе Лида не переставала думать об Алеше. Она и сама не понимала, почему такой глубокий след оставила в памяти эта короткая встреча, чем поразил ее этот немножко хмурый, неразговорчивый и, как ей показалось, даже неуклюжий юноша? Какая-то большая, сдержанная, покоряющая сила чувствовалась во всем, что он делал, что говорил, и, когда он первый раз внимательно взглянул на девушку, сердце ее на мгновение сжалось. Потом она овладела собой и даже внутренне потешалась над такой впечатлительностью.

Константин Семенович говорил, что каждый новый человек всегда напоминает непрочитанную книгу. Эту «книгу» ей особенно хотелось «прочитать». С каждым днем интерес к Алеше рос, и Лида почти физически ощущала, как в душе ее рождалось незнакомое чувство, захватывало все больше и больше, и она шла к нему навстречу бесстрашно, с любопытством. Последние дни ее будоражило какое-то необыкновенное состояние, – тревожное, слегка настороженное. Ничего похожего до сих пор она не ощущала.

«А вдруг это любовь? И любовь настоящая? – спрашивала она себя и, блаженно улыбаясь, отвечала: – Ну и хорошо!.. Ну и пусть».

Она пробовала вызвать в памяти образ Алеши, и губы шептали прочитанные в книгах слова: «милый», «родной», «единственный», но сейчас же ей делалось как-то не по себе. Чужие слова. Они никак не вязались с ее чувствами. «Не то, не то, – с горечью думала она, – Господи, какая я глупая!»

Лида никак не могла понять, почему это происходит. Почему она не находила нужных и ласково-теплых слов, которые полагались в таких случаях? Ведь не выдумали же их писатели? Хотелось с кем-нибудь поделиться, поговорить. Но с кем? С Константином Семеновичем? О-о, нет! Теперь – нет! Лида ясно понимала, что если в тот раз она могла говорить легко и почти свободно, то сейчас ей не произнести ни одного слова. Язык прилипнет. В поисках ответа, фразу за фразой, перебирала она в памяти тот разговор и вдруг вспомнила: «Любовь придет сама. Не ищите ее и не торопитесь. Не забегайте вперед жизни. Всему свой час».

«Да... да! Я тороплюсь. Забегаю вперед. А может быть, ничего и нет? Просто так...»

От этой мысли стало жалко себя:

«Неужели ничего нет, и мне только показалось?»

За дверью послышалось шарканье ног.

– Ты еще спишь, Лида? – вполголоса спросила Паша, останавливаясь в дверях.

– Нет.

– Тебя к телефону.

– Кто?

– Не знаю. Мужской голос.

«Алеша!» – мелькнуло в голове, и она вскочила.

– Сейчас иду!

Надев халат, туфли, она выскочила из комнаты. Взяв телефонную трубку, Лида заметила, как дрожит от волнения ее рука.

– Я слушаю!

– Это Лидочка? – услышала она незнакомый мужской голос.

– Да. Кто это говорит?

– Один из ваших поклонников. Узнаете?

– Нет.

– Значит, у вас их слишком много. Это говорит поклонник номер две тысячи триста второй!

– Если вы не назовете себя, я повешу трубку! – холодно сказала Лида.

– Не сердитесь, Лидочка, за шутку. С вами говорит Игорь Иванов. Вероятно, вы меня уже забыли?

– Почему же? Нет. Здравствуйте!

– С добрым утром! С хорошей летной погодой!

– Почему летной?

– Ну как же, вы сегодня собираетесь порхать на коньках?

– Да. А вы?

– Мы тоже в мотыльки записались. Вчера срочно раздобыл коньки, когда узнал, что это единственный способ увидеть вас... Но с условием – не смеяться. Я как корова на льду! Ноги в сторону, хвост трубой...

– Вы не умеете кататься?

– Я вообще ненавижу все скользкое.

– Хорошо, я буду вас учить.

– Конечно! Значит, к вечеру я побью любого чемпиона!

Лиде очень хотелось спросить про Алешу, но какое-то стыдливое чувство удерживало ее.

– Откуда вы узнали мой телефон?

– При желании это не так сложно. На свете есть справочное бюро, а еще проще – телефонная книжка. Оказывается, в Ленинграде Вершининых не так много.

– Откуда вы говорите?

– Из автомата. К сожалению, нужно закругляться. Тут какой-то дядя так свирепо смотрит на меня, что, пожалуй, стекло лопнет... Лидочка, значит, мы увидимся в одиннадцать?

– Да.

– Превосходно! До скорой встречи!

Лида повесила трубку и пошла одеваться. Настроение было прекрасное. Через час Лида вошла в столовую свежая, улыбающаяся, с весело блестевшими глазами. Темно-голубого цвета с белой опушкой шерстяной вязаный костюм для катка очень к ней шел.

Отец в пижаме сидел за столом, пил чай и читал газету.

– Папа, я на каток.

– Да разве катки открыты Лидуся? – удивился он.

– Ну конечно.

– Вот что... Ну, ну, желаю удачи... то есть, как это? Что желают в этом случае?

– Ничего... Можешь пожелать – ни пуха ни пера! – смеясь, ответила она.

– Это ты хорошо придумала. Подыши свежим воздухом немного, а то заучилась. Ты одна идешь?

– Нет. Меня там подруга ждет.

Лида поцеловала отца в щеку, взглянула на часы и отправилась.

Было без четверти одиннадцать. Какое-то подсознательное чувство удерживало ее и убеждало, что лучше немного опоздать. И она умышленно не торопилась.

Вот и каток! Как это все хорошо и как все приятно знакомо! Та же касса, что и в прошлом году, и даже, кажется, старая кассирша. Раздевалка. Шкафчик номер двадцать два. Знакомые восклицания конькобежцев. Стук Коньков по деревянному полу.

Светланы в раздевалке не оказалось. «Значит, они уже на льду». Лида неторопливо зашнуровала ботинки и встала. Ноги, еще слабые, нетренированные, слегка подворачивались в щиколотке. «Завтра будут болеть».

Народу на катке оказалось много. Главным образом – школьники. Лед был гладкий, чистый. Катающиеся бегали в разных направлениях, и только несколько мужчин на беговых коньках, согнувшись почти под прямым углом, плавно раскачиваясь из стороны в сторону, шли по кругу.

Лида спустилась на лед, пропустила бегунов и, пробежав несколько шагов на носках, плавно направилась в сторону, где было меньше народу. Она любила фигурное катанье и каталась хорошо.

Светлана издали увидела подругу, показала ее Игорю, и через несколько секунд, с полного хода, перед Лидой как вкопанный остановился моряк.

– Караул! Держите меня! – крикнул Игорь, и сейчас же ноги его замелькали в воздухе, словно скользили помимо воли, а руками он стал хвататься за воздух.

Это было смешно и требовало большого искусства. Лида невольно засмеялась.

– Вот вы, оказывается, какая корова на льду!

– Лидочка, я очень рад вас видеть! – сказал он, выпрямляясь. – Хотя и немного обижен...

– Почему? – притворно удивилась она, протягивая руку.