Текст книги "Бледная графиня"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

На сей раз Губерт ложиться не стал. Он решил прямо поговорить с управляющим.

Блэк был крайне удивлен, найдя своего соседа на ногах.

– Еще два часа ночи, чего вы встали?

– А вы?

– У меня было дело.

– Послушайте, Блэк, – сказал Губерт, – бросьте это нечестное и позорное дело. Я хочу вас предостеречь…

– Ах, вот как! Отлично, мистер Губерт, отлично! – Блэк развалился на кровати, словно ничего не произошло. – Но не переживайте. Сколько бы мы ни взяли у мистера Артизана нефти, ее меньше не станет, он не разорится.

– Я вас предупредил, Блэк. Не вынуждайте меня быть доносчиком, – еще раз сказал Губерт. – Вы берете то, что вам не принадлежит, и я не могу молчать, иначе окажусь вашим соучастником.

– В таком случае, самое лучшее – ничего не видеть и не слышать, – нагло ухмыльнулся Блэк. – Спокойной ночи, мистер Губерт, и право же, не стоит так много разговаривать о таких пустяках…

Блэк посчитал, что инцидент исчерпан, и на этом дело закончится, однако Губерт, заметив, что воровство продолжается, в один прекрасный день отправился к Артизану. «Нефтяной король» принял его очень дружелюбно.

– Какие-нибудь жалобы, претензии, мистер Губерт? Может быть, вам наливают неполные бочки?

– Нет, что касается лично меня и моего хозяина, то тут пока все в порядке. Но я обязан сообщить вам, что у вас совершаются вещи, которые следует пресечь. Потери для вашего богатства, возможно, и незаметны…

– Потери? Какие потери? – встрепенулся Артизан.

– А вы поднимитесь ближайшей ночью и выгляньте на улицу, и тогда, уверен, застанете вора, который тайно торгует вашей нефтью.

– Вор? Ночью? – продолжал Артизан.

– Именно. И я бы, может, закрыл на это глаза, но не хочу быть замешанным в грязное дело.

– Но кто же этот вор?

– Вы сами увидите, мистер Артизан, – ответил Губерт. – Надо поймать его с поличным. Я предупреждал его, но он не захотел прислушаться к моим словам. Тогда пусть винит себя сам.

Артизан благодарно пожал Губерту руку и признался, что с каждым днем все больше уважает его.

На следующую ночь Артизан с одним из работников решил подстеречь вора. Около часу ночи к сараям осторожно подъехала телега, затем раздался свист, и почти тотчас же появился Блэк. В первую минуту Артизан подумал было, что его управляющий тоже явился ловить вора и хотел уже позвать его, чтобы тот не спугнул чужаков, но вдруг увидел, как они, сойдясь в кружок, доверительно разговаривают, шелестят купюрами.

И тут мистера Артизана проняло. Он все понял и буквально взбесился. Схватив ружье, он поспешил к телеге, которую незнакомые люди нагружали бочками с его нефтью.

– Что здесь делается, мистер Блэк?! Что за ночная погрузка? – неожиданно явившись перед ними, заорал Артизан. – А ну, снимайте бочки обратно!

Все трое были крайне изумлены, однако приказание выполнять не торопились, угрюмо и враждебно глядя на Артизана. Только когда из дома вышел работник – и кто его знает, сколько еще народу могло появиться на месте преступления! – они быстренько сняли бочки и поспешно укатили, оставив Блэка один на один с хозяином.

– Славненькая история, мистер Блэк, – сказал Артизан. – Ей-богу, славненькая! Так, значит, вы оправдываете мое доверие…

Блэк молчал, мрачно и с угрозой глядя на хозяина.

– Давненько, видно, вы таким образом промышляете, на кругленькую сумму, поди, успели украсть, – продолжал Артизан. – А я вам верил, ничего дурного за вами не подозревал. А вы, оказывается, все это время бессовестно обкрадывали меня. Ну, что ж, пришла пора держать ответ.

– Нечего мне отвечать, – грубо буркнул Блэк.

– Верно, нечего. Что вы можете сказать в свое оправдание, если я вас поймал за руку?.. В общем, так. Даю вам неделю, чтобы вы убрались от меня. И скажите спасибо, что я не сдаю вас полиции.

– Не обеднели бы вы из-за нескольких бочек нефти, которая бьет буквально из-под земли. Вы и так успели нажиться, можно было и другим дать… – нахально сказал Блэк.

– Какая наглость! – воскликнул Артизан. – Итак, Блэк, через неделю. Запомните – через неделю и духу вашего здесь не должно быть. За неделю я кого-нибудь подыщу вам на замену, но в это время попробуйте только приняться за старое. Уж тогда я точно отдам вас в руки полиции.

Блэк задыхался от ярости. Он, конечно, знал, кто донес хозяину, но злился все-таки не столько на своего соседа, сколько на Артизана, который перекрыл ему источник дохода.

Артизан повернулся и пошел прочь.

Блэк тоже вернулся в свою комнату. Губерт не спал, зная, что что-то должно произойти сегодня.

– Старый негодяй, – раздраженно сказал Блэк, относя гнев свой к хозяину.

– Я же предупреждал вас, а вы не захотели слушать.

На следующее утро Блэк был вне себя от злости, но Губерт не обращал на это никакого внимания, занятый обычной работой.

– Погоди, старый негодяй, – ворчал Блэк. – Раз ты жалеешь крохи от своего богатства, я возьму себе его все. Я уйду, но прежде постараюсь вознаградить себя. Берегись, старый скряга, о тебе плакать никто не станет!

XXIV. ОТКРЫТИЕ ПЕЩЕР

Там, где волны вечно бьются о камни, за белой полосой прибоя, у подножия меловых скал, рыбаки давно уже не видели знакомого призрака. В течение нескольких недель не раз поднимались бури, но старый Вит, неизменно прежде предупреждавший об опасности, не появлялся.

Старая нищая Лина Трунц говорила, что, наверное, закончился срок его странствований, и на смену ему скоро должна явиться новая жертва вампира.

Рыбаки молча покачивали головами. Как бы там ни было, но они чувствовали, что теперь в их жизни чего-то недостает.

Волны по-прежнему яростно бились о прибрежные камни и по-прежнему никто не осмеливался приблизиться к загадочному берегу.

На кучке тростника в знакомой нам пещере лежал в это время старик с длинной седой бородой и в ветхой одежде. Возле него стояла кружка с водой.

Старый Вит не шевелился, только слегка вздымавшаяся грудь его говорила о том, что он еще жив. Но был он, как видно, тяжело болен. Его стало трудно узнать: глаза ввалились, сам он весь высох, остались только кожа да кости.

Уже несколько недель лежал он здесь, одинокий и беспомощный. Но до сих пор мог он, по крайней мере, дотащиться до ручья, впадавшего в море, чтобы набрать свежей воды.

Теперь же не хватало сил даже подняться с тростника, служившего ему постелью. Собранные им небольшие запасы пищи тоже истощились, и он с часу на час ждал смерти.

Старый Вит никому в жизни не делал зла, его не мучили угрызения совести, но тем не менее что-то мешало ему умереть спокойно. Его душу тяготила тайна, которую он должен был унести с собой в могилу. Раскрыть эту тайну было единственным желанием старика. Но никто не шел в пещеру старика, потому что никто, кроме него, не знал путь в пропасть.

Рядом с его ложем, на скале, виднелись буквы, написанные куском угля. Видимо, чувствуя близкую кончину, Вит хотел записать суть своей тайны, чтобы хоть таким образом она стала кому-нибудь известна, но силы его иссякли, и он успел нацарапать всего несколько слов. Здесь же на земле валялся кусок угля, выпавший из его ослабевшей руки.

На стене было написано:

«Ты, который найдешь мой труп, знай, что я – старый графский слуга Вит. Я долго жил в этой пещере, моя смерть близка, и я хочу облегчить свою душу. Я видел, как здравствующая ныне графиня Варбург, однажды в воскресенье войдя в покои, где лежал больной граф…»

На этом месте запись обрывалась. Сил продолжать ее не было и, казалось, тайна, до конца так и не раскрытая, умрет вместе со стариком.

Наступали последние дни единственного человека, которому природа открыла загадку меловых пещер. Быть может, останки его обнаружат только через столетия, когда волны наконец разрушат скалы…

Но нет! Провидение решило иначе…

Смутные воспоминания Лили о днях, проведенных ею в меловой пещере, побудили ее защитников пойти по новому следу, предпринять новые поиски.

Несмотря на неудачу первых своих попыток, Бруно не пал духом и не потерял надежды отыскать старика Вита.

Со стороны моря проникнуть на берег было невозможно – Бруно уже убедился в этом. Оставалось попытать счастья на суше. Но найти охотников совершить это смелое предприятие было трудно. Тем более что Бруно не хотел до поры разглашать свои замыслы. Поэтому он сам решил обследовать обрыв, надеясь отыскать место, удобное для спуска.

Как-то, стоя на самом краю пропасти, он вдруг услышал, что кто-то неподалеку от него насвистывает песенку. Одновременно послышался звон коровьего колокольчика.

Из лесу, в нескольких шагах от Бруно, вышел подросток лет пятнадцати, босоногий, в простой холщовой рубахе. Не замечая Бруно, он подошел к краю обрыва и, засучив штаны до колен, приготовился преспокойно спускаться вниз.

– Эй, любезный, что ты хочешь делать? – спросил его Бруно.

Мальчик поспешно обернулся.

– Хочу спуститься и достать вон той травы для коровы, она ее очень любит, – ответил он.

– Как тебя звать?

– Михель.

– А разве это не опасно, Михель?

Парнишка лишь насмешливо улыбнулся в ответ.

– Я слышал, что никто не может спуститься вниз, – сказал Бруно.

– Я уже там не раз был, – ответил Михель. – В других местах и в самом деле невозможно, а тут – другое дело.

– А я смогу спуститься?

– Почему же нет? Очень даже легко… Надо только держаться за кусты… видите, вон там… – И мальчик показал на явственные отпечатки босых ног между кустами. – Ступайте за мной, я покажу вам дорогу, – сказал он, начиная осторожно спускаться, цепляясь за кусты.

– Это твои следы? – спросил по пути Бруно.

– Нет, они давно уже здесь.

– Но кто же тут мог ходить?

– Старик с большой седой бородой. Я раз видел, как он спускался вниз. У него был такой странный вид.

– И ты его не знаешь?

– Нет. Я испугался, его увидев. Он, заметив меня, тоже спрятался за дерево. Он не был похож на обыкновенного человека.

Рассказ мальчика, пусть и косвенно, но подтверждал, что старый Вит действительно живет в скалах и знает дорогу в пропасть. К тому же описание наружности, сделанное мальчиком, тоже вполне сходилось с внешностью бывшего графского слуги и того призрака, которого часто видели рыбаки.

– Я хорошо его разглядел, – продолжал Михель. – Он был весь седой и босой, как я. Сначала я принял его за нищего, потому что на плече у него висел старый мешок.

– И старик спускался вниз?

– Да, в этом же самом месте. Ну, – предупредил он, – теперь держитесь крепче, здесь очень трудное место, как бы в сапогах вам не оступиться.

– Послушай, Михель, если мы благополучно спустимся, получишь талер.

У Михеля обрадованно сверкнули глаза.

– А корова твоя за это время никуда не уйдет?

– Я услышу, на ней колокольчик.

– А еще ты видел старика? – продолжал допытываться Бруно, едва поспевая за парнишкой.

– Нет, – помотал головой Михель, – больше ни разу.

– Ты кому-нибудь рассказывал о том, что видел?

– Только отцу дома, но он не поверил, сказал, что мне, наверное, приснилось. А я вовсе не спал и в самом деле его видел. Еще я подполз тогда к самому краю обрыва и увидел, как старик спускался, а потом пропал.

Следуя шаг за шагом за своим юным проводником, Бруно наконец достиг дна обрыва.

– Вот мы и внизу, – сказал Михель.

– А ты ходил здесь, Михель? – спросил Бруно, разглядывая отвесные скалы, в которых не то что пещеры, а даже и расщелины никакой не было видно. Вряд ли тут можно было укрыться человеку. Доступ к морю был также прегражден скалами. – Может быть, ты видел поблизости какую-нибудь пещеру?

– Нет, пещеры никакой я здесь не находил.

– Странно, – пробормотал Бруно. – Куда же мог скрыться тот старик? А в каком месте он пропал, Михель, ты помнишь?

– А вот здесь. – Михель подвел Бруно к протекавшему по дну ручью.

– Куда же течет ручей?

– Он уходит в трещину, а по ней, должно быть, до моря.

Бруно наклонился, раздвинул кусты и в самом деле увидел, что ручей исчезает в довольно большой трещине, в которую мог, согнувшись, войти человек. В это время года воды в ручье было так мало, что она совершенно не могла помешать проникнуть внутрь скалы.

Конечно, далеко не каждый решится пойти по этому узкому, мрачному проходу, ведущему Бог весть куда.

– Ты не пытался пройти туда, Михель?

– Нет, я и не видел, что трещина такая большая.

– Интересно, нельзя ли через нее пробраться на берег моря?

– Можно попробовать, – ответил смелый парнишка. – Я пойду вперед. Я меньше вас, и мне легче будет пройти.

Не колеблясь ни минуты, Михель вошел в ручей, раздвинул кусты и углубился в мрачный проход. Бруно последовал за ним, не обращая внимания на тотчас же промокшие сапоги.

Внутри расщелины царил полный мрак.

– Ну что, Михель, а дальше можно пройти? – спросил Бруно.

– Наверное, можно, – отозвался мальчик, – только љже становится.

«Кажется, мы на верном пути», – обрадованно подумал Бруно, продолжая двигаться вслед за Михелем.

– Ага! Вот уже и светлее становится! – крикнул Михель, довольно далеко опередивший Бруно. – Да тут целая пещера: и широко, и высоко!

Бруно прибавил шагу и вскоре оказался рядом с Михелем в пещере, в которую проникал свет из другой, значительно большей.

Пройдя сквозь большую пещеру, Бруно с Михелем вышли на берег моря как раз в том месте, где он так неудачно пытался высадиться с моря, когда утонул рыбак Франц.

Сон Лили сбывался. Оставалось только найти пещеру старого Вита.

Желая сохранить свои цели втайне, Бруно велел Михелю оставаться ждать его на берегу, а сам возвратился в пещеры. Войдя в большую, он повернул не в сторону ручья, а в противоположную, где он еще раньше заметил широкую трещину.

И он не ошибся: трещина вела в еще одну пещеру, где царил полумрак.

– Вит! – тихо позвал Бруно, войдя в пещеру. – Вит! Вы здесь?

Никто не ответил. Но Бруно разглядел у дальней стены кучу тростника, на которой неподвижно лежал старик с седой длинной бородой. Это был старый Вит. Бруно узнал его с первого взгляда.

– Вит, – сказал Бруно, подходя и трогая старика за руку.

Тот не пошевелился. Казалось, в нем угасла последняя искра жизни.

– Не умер ли он? – испугался Бруно. – Неужели опоздал? Вит! Вит! – вскричал он. – Слышите ли вы меня?

Старик по-прежнему лежал неподвижно.

Бруно наклонился над ним. Страх его сменился надеждой, когда он заметил, что Вит подает еще признаки жизни.

Надо было как-то унести несчастного отсюда, показать его доктору. Бруно поспешно вышел из пещеры и, ни слова не говоря о своей находке, стал подниматься вверх по обрыву.

– Никому не говори, что мы с тобой были внизу, – сказал он Михелю, отдавая сияющему от радости парнишке талер.

– О, не беспокойтесь, – обещал парнишка.

– Если будешь нем, как рыба, получишь еще талер, – пообещал Бруно.

Мальчик обещал уподобиться могиле и побежал искать свою корову, а Бруно поспешил вернуться в город. Здесь он нанял карету, собрал несколько одеял, чтобы было чем укутать больного, захватил два фонаря, ибо время близилось к вечеру.

Закончив приготовления, Бруно из предосторожности взял только своего самого верного слугу, на которого мог всецело положиться.

Солнце уже село. Начало быстро темнеть. В сумраке карета подкатила к обрыву. Конечно, вечером путь вниз гораздо опаснее, но медлить было нельзя, так как старый Вит мог умереть с минуты на минуту. А пока, может быть, еще удастся вернуть его к жизни.

Оставив карету недалеко от обрыва, Бруно со слугой взяли фонари с одеялами и начали спускаться. Они успешно спустились вниз, а потом сумели вынести наверх старика Вита. Они осторожно уложили несчастного старика на заднее сиденье кареты, сами сели напротив, чтобы поддерживать его, и экипаж тронулся.

Бруно радовался, что все прошло благополучно. Даже если Вит и умрет, не успев ничего сказать, уже сам факт его существования в пропасти и путь туда могут очень многое прояснить. Во всяком случае, теперь уже совершенно очевидно, что рассказанный Лили сон – не болезненный бред, а действительность.

Но пока надо было, чтобы всё открывшееся оставалось в тайне. Тем сильнее будет впоследствии эффект. Поэтому Бруно приказал слуге и кучеру молчать, подкрепив свое требование еще и денежным вознаграждением.

Уже ночью они приехали в город и остановились перед домом Гагена. Доктор был дома, и уже спустя минуту Бруно входил в его кабинет.

– Я привез вам нового пациента, доктор, – сказал он. – Причем тяжелобольного, близкого к смерти. Боюсь даже, как бы он по дороге не умер.

– Мы это сейчас узнаем. Где он?

Бруно открыл дверь, и слуга внес старика Вита в кабинет и положил его на софу. Гаген в изумлении уставился на него, но тут же догадался, в чем дело.

– Вы нашли дорогу к тем пещерам у моря? – спросил он. – И это, если не ошибаюсь, не кто иной, как старый Вит?

– Да, это он. Только вот жив ли он еще? Можем ли мы от него чего-нибудь добиться?

Гаген подошел к Виту и принялся его осматривать.

– Он пока жив, – сказал он. – Будем надеяться на лучшее. Предоставьте мне заботу о нем.

Бруно позвал слугу и велел перенести старика в отведенную Гагеном комнату, в ту самую, кстати, где некогда помещалась и больная Лили.

– Мне кажется, – сказал Бруно Гагену, когда они вышли из комнаты больного, – что лучше бы пока не распространяться об этой находке. Слугу с кучером я уже предупредил.

– Конечно. Это первое непременное условие, если мы хотим побыстрее достичь нашей цели, – согласился Гаген. – Надо надеяться, что старик останется жив. Это очень важно для нас. А теперь отдохните, вы очень устали. Надеюсь, в следующий раз, когда вы зайдете ко мне, я уже буду иметь возможность сказать вам, что наконец-то судьба наших врагов у нас в руках и решительная минута близка. А пока – прощайте.

XXV. ЛИЛИ И ГРАФИНЯ

Лили лишилась остатков мужества. Она уже ни на что не надеялась. Нескончаемая борьба за существование надломила ее. Она видела себя беззащитной перед той, которую давно стала считать своим смертельным врагом.

Все попытки освобождения оказались напрасными. Лили, как и была, осталась пленницей, зависящей от произвола своего тюремщика.

Однажды, когда она, тихо плача, стояла на коленях у своей постели, уткнув лицо в подушку, ей вдруг послышались приближающиеся шаги.

Это были графиня и капеллан замка.

– …Я вполне отвечаю за справедливость своих слов, – говорил капеллан графине. – Его светлость принял какое-то энергичное решение, и оно явно не в пользу его сына.

– Вы сами были в доме доктора Гагена? – спросила графиня.

– Нет, но мне удалось добыть некоторые сведения… В доме его светлости происходит опять что-то необычное, но что именно, узнать я не смог.

– С чего это вы взяли?

– Мне намекнул на это один из знакомых доктора Гагена, который его часто видит. Да я и сам нутром чувствую, что наступает решительная минута. Я, правда, не знаю, в чем состоит опасность, но Леону Брассару вряд ли стоит надеяться на примирение с отцом…

– Тс-с! – приложила графиня к губам палец. – В этой башне находится сумасшедшая из больницы Святой Марии.

– Вы хотите, графиня, чтобы я сопровождал вас?

– Да, конечно. Вы должны мне помочь победить упорство этой девушки, которая либо помешанная, либо обманщица. Я хочу наконец добраться до истины. Вы ведь, кажется, уже исповедовали ее.

– Да. Она много рассказывала о перенесенных несчастьях…

– Вот я и хочу иметь в этом деле полную ясность.

Увидев входящих, Лили поспешно вскочила, вытирая струившиеся по щекам слезы.

– Вы видите, девушка плакала, – сказала графиня капеллану. – Может быть, мы пришли как раз вовремя? Дитя мое, мы пришли, чтобы еще раз попытаться убедить тебя рассказать о себе всю правду, – ласково обратилась она теперь уже к Лили. Незнакомый с графиней человек наверняка был бы покорен ее мягкостью и добросердечием, но Лили ее ложная доброта не обманула. – Ваши прежние утверждения совершенно безосновательны. Бесчисленные свидетели показывают обратное: вы или умалишенная, или ловкая обманщица. Но я больше склонна думать, что вы скорее стали жертвой других, каких-то неизвестных мне людей.

– Да, это вполне возможно, – подтвердил капеллан и вздохнул притворно: – Бедняжка сделалась жертвой злых людей.

– Мне жаль вас, – продолжала графиня, – но я обещаю ничего не предпринимать против вас, если вы в присутствии свидетелей решительно заявите, что вы не графиня Варбург и что вас принудили играть эту роль другие люди. И обещаю полностью вас за все простить, а впредь – позаботиться о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.

– О, Боже мой! – простонала Лили, ломая руки. – Вы не были моей матерью, хотя я вас так называла, вы пытались показать, что любите меня, хотя никогда меня не любили, но я никогда не могла подумать, что вы дойдете до такой жестокости.

Филибер покачал головой, делая вид, что его поражает такая испорченность молодой девушки, которую не трогает беспримерная доброта графини.

– Да, я всегда буду заботиться о вас, – повторила графиня. – И ставлю всего одно условие: чтобы вы больше не пытались увидеть тех людей, которые толкнули вас на путь преступления. Если вы чистосердечным признанием и раскаянием докажете, что умственного расстройства у вас больше нет, я возьмусь устроить ваше будущее.

– Какое благородное великодушие! – благоговейно закатил глаза капеллан. – Заклинаю вас, несчастная, откройтесь наконец, кто вы?

Лили отвернулась, закрыв лицо руками.

– Послушайте моего совета, – продолжал Филибер мягким, вкрадчивым голосом, – опомнитесь. Не отталкивайте протянутую вам руку помощи…

– Если я правильно поняла, вы остаетесь при ваших прежних утверждениях, – сказала графиня. – Ну, что ж, не моя вина будет, когда вы за них пострадаете. Ваша участь теперь зависит от вас самой.

– Молитесь и просите Бога, чтобы он внушил вам благоразумие, – вставил Филибер.

– Я остаюсь при своем решении, – твердо ответила Лили. – И не старайтесь понапрасну убедить, что я – это не я. Не надейтесь, что я скажу заведомую ложь ради того, чтобы получить видимость свободы. Я была и остаюсь дочерью графа Варбурга, и все ваши усилия заставить меня отказаться от этого имени, принадлежащего мне по праву, будут напрасными. Пусть мне не будет отсюда никакого спасения, но до последнего вздоха я буду отстаивать свои права на мое настоящее имя.

– Какая черствость души! Какое глупое упрямство! – притворно вздохнул капеллан.

– Хорошо, раз вы так упорно стоите на своем, пусть с вами будет то, что вы заслужили. Видит Бог, я сделала все, чтобы смягчить вашу участь. Пойдемте, господин капеллан.

– Как грустно, когда все добрые намерения разбиваются о такую закоснелость! – воскликнул напоследок Филибер, выходя вслед за графиней.

Дверь в комнату Лили закрылась.

Что ей еще предстояло? Но одно она понимала совершенно отчетливо: враги ее не остановятся ни перед чем, чтобы погубить ее. Страх и отчаяние наполнили душу Лили. Она чувствовала, что отныне каждый новый день ее жизни может стать последним. Все зависит от того, насколько быстро графиня найдет способ убить ее, не возбуждая подозрений.

Наступил вечер. В коридоре снова послышались шаги. Пришла полуслепая старая служанка. Она принесла ужин. Но только она принялась накрывать на стол, как кто-то громко позвал ее с улицы у входа в башню. Поспешно и кое-как расставив посуду, служанка бросилась на зов, второпях забыв запереть дверь на ключ. Лили заметила это, и луч надежды промелькнул в ее сердце: не воспользоваться ли удобным случаем для бегства, не дожидаясь помощи извне.

Темнота близкой ночи тоже этому покровительствовала. И она была бы спасена, если бы только ей удалось выйти из башни. Сам зЂмок оставить было уже гораздо проще, поскольку ключи от наружных дверей зЂмка никогда не вынимались из замк¦в. Надо бежать. Лили в этом больше ни секунды не сомневалась. Думала она лишь о том, дожидаться ли ей наступления ночи, или же выйти из башни сейчас? Последнее было опасно, так как в это время по замку еще могли ходить слуги. Позднее можно было надеяться проскользнуть незамеченной.

С лихорадочным волнением прислушивалась Лили, не возвращается ли служанка. Но время проходило, а служанка не появлялась, забыв, по-видимому, что оставила дверь незапертой.

Наступила ночь, и в замке все успокоилось. Ни малейшего шума не достигало слуха узницы. Потом ей вдруг почудились странные звуки. Накануне ночью, проснувшись, она слышала отдаленный шорох, невнятное бормотание. Теперь это повторилось. Но откуда доносились эти звуки? Только не из замка. Башня была отделена от остальной его части, поэтому то, что творилось в других помещениях, сюда совершенно не доносилось.

Скоро, однако, всё стихло. Лили осторожно подошла к двери и прислушалась. Тихо. Пора!

Сердце Лили лихорадочно забилось, когда она переступила порог своей комнаты и вышла в сводчатый коридор башни.

Расположение замка было знакомо ей до мельчайших подробностей. Она знала здесь каждый поворот, каждый закуток и теперь, несмотря на мрак, была уверена, что не собьется с дороги. Но каково же было ее отчаяние, когда, дойдя до конца коридора, она наткнулась на запертую железную дверь, которая обычно всегда была открыта. Это значило, что служанка, забыв запереть дверь ее комнаты, закрыла на ключ вход в башню, что делало всякую попытку к бегству невозможной.

Горе Лили было тем сильнее, что она совсем не ожидала возникшего препятствия.

В эту минуту до слуха Лили снова донесся звук шагов и голоса, которые раздавались в другом конце коридора. Очевидно, кроме нее в башне был кто-то еще, может быть, тоже пленник графини, которого, наверное, мучила бессонница, и он, вышагивая по своей комнате, разговаривал сам с собой.

Но кто же это мог быть? Слышно было плохо, и Лили не могла узнать голоса. А может быть, это и была таинственная личность, которая мелькнула в парке в ту самую ночь, когда Бруно хотел освободить ее?

XXVI. ИСКУСИТЕЛЬ

Мистер Артизан имел обыкновение в конце каждого месяца ездить в город производить расчеты. И тогда, как это было всем известно, он привозил в Артизан-Рокс значительные суммы, которые держал в своем деревянном доме, где кроме него жила только старая глухая служанка Лалла Яне.

В доме были кабинет, столовая, спальня, просто, даже бедно убранные, и помимо них – большое помещение для бочек с нефтью, рядом с которым размещалась небольшая комнатка, где Артизан держал свои конторские книги.

Блэк навсегда должен был покинуть Артизан-Рокс как раз в конце месяца.

Уезжая в город, мистер Артизан позвал к себе Губерта.

– Вы, конечно, знаете, что мистер Блэк уходит, и мне необходим управляющий, на которого я мог бы положиться. Я хотел бы пригласить вас, Губерт, на это место. Как вы на это смотрите?

– С удовольствием, мистер Артизан, но ведь я на службе у мистера Викета, – напомнил Губерт.

– Я беру на себя переговоры с мистером Викетом, и если вы согласны, то с этой минуты вы служите у меня, а не у него.

– Очень вам благодарен, мистер Артизан! Я не хотел бы только, чтобы мистер Викет счел бы меня за неблагодарного человека.

Через четверть часа после этого короткого разговора Губерт уже был управляющим Артизана, а «нефтяной король» с легким сердцем уехал на своем двухколесном шарабане в город, как всегда, один.

Это Блэк знал лучше, чем кто-либо, и на том основывал свой план, решив попользоваться деньгами своего бывшего хозяина – махом загрести большую сумму.

Вскоре после отъезда Артизана Блэк взял охотничье ружье и сделал вид, что идет в ближний лес на охоту. Это многие здесь делали в свободное время. Новый управляющий уже вступил в должность, поэтому Блэк не считал себя обязанным присутствовать на работе. За месяц накапливалось много дел, поэтому мистер Артизан задерживался в городе обычно до вечера. Блэк решил подстеречь его на обратном пути, когда он будет проезжать через лес, и, подпустив на близкое расстояние, всадить ему пулю в лоб. А затем он рассчитывал спрятать тело где-нибудь в лесу и на хозяйском шарабане с добычей доехать до ближайшей железнодорожной станции.

Зайдя в лес, Блэк выбрал удобное место, где он мог бы хорошо видеть дорогу, сам оставаясь незамеченным, и стал спокойно ждать вечера. Заряженное ружье лежало рядом с ним, и он время от времени поглядывал на дорогу. Охотник подстерегает дичь с б¦льшим волнением, чем Блэк ждал той роковой минуты, когда бывший хозяин подъедет на расстояние выстрела его ружья.

Вокруг стояла тишина. «Нефтяной король» не спешил с возвращением. Наконец до слуха Блэка донесся стук колес приближающегося экипажа. Блэк схватил ружье и с нетерпением ждал, когда шарабан мистера Артизана поравняется с ним.

Но что это? Он ясно различил два голоса. Неужели Артизан возвращается не один? И действительно, когда шарабан подкатил совсем близко, Блэк разглядел в нем кроме бывшего своего хозяина еще и мистера Викета. Оба оживленно разговаривали. Блэк поспешил оставить засаду и вернуться назад в Артизан-Рокс лесной тропой напрямик, чтобы успеть раньше Артизана и его спутника.

Мистер Викет приехал, чтобы совершить торговую сделку с «нефтяным королем», а заодно сказать Губерту, что охотно его отпускает. И на следующий день возвратился в город.

Зато Блэк не спешил с отъездом. Это, видимо, не входило в его планы. И хотя хозяин уже прозрачно намекнул ему, что пора убираться отсюда, Блэк все тянул, каждый раз откладывая на завтра.

Вечером, закончив свой первый рабочий день в качестве управляющего, Губерт вернулся к себе в комнату и застал там Блэка, который явно ждал его.

– Хорошо, что вы пришли. Мне надо с вами переговорить, Губерт.

– Почему бы и нет?

– Так вот. Ни у вас, ни у меня за душой ни гроша…

– Но мы здоровы и сильны, Блэк, а это что-нибудь да значит.

– Но почему мы должны тратить свои силу и здоровье на службу богатым? Пока мы здоровы, мы вынуждены работать за гроши, а когда силы наши истощатся и здоровье иссякнет, мы никому не будем нужны и нас станут гнать отовсюду, как собак.

– Печально, но как тогда быть? Надо надеяться на лучшее.

– Вот именно – на лучшее. И его, лучшее, мы только сами можем для себя создать. Вот скажите: кто дал право Артизану быть нашим хозяином и господином?

– Не знаю. Но он хозяин, и для меня этого достаточно.

– Но почему он хозяин и богат, а мы бедны и должны работать на него? Чем мы хуже Артизана? Почему мы не можем стать такими же богатыми?

– Можем, конечно. Никто нам не мешает разбогатеть.

– В том-то и дело, что мешают. Мне лично мешает Артизан, для обогащения которого я гнул спину. Поэтому я хочу пойти к нему и потребовать свою долю.

– Как вы сказали? – с изумлением спросил Губерт.

– Я хочу потребовать у Артизана мою долю, – упрямо повторил Блэк, – и если он не отдаст добровольно, заберу силой. И вы тоже должны иметь свою долю, Губерт. Отбросьте глупые предрассудки. Пойдемте сегодня же вечером к Артизану, потребуем от него денег и разделим между собой.

– Что вы такое говорите, Блэк! Это же вымогательство, если не просто грабеж.