Текст книги "Бледная графиня"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц)

– Ничего, моя дорогая, все пройдет. Когда мы увидимся в следующий раз, у меня будет другое настроение.

– Ты уже уходишь?

– Да, мне нужно идти.

– Когда ты снова придешь? Скоро?

– Да, надеюсь. А теперь я должен проститься с тобой.

– Проститься? Боже мой, что это значит?

– Ничего особенного. Я просто прощаюсь с тобой.

– Ты сказал это таким тоном, будто намереваешься уехать – надолго.

– Как знать…

– Не понимаю. Ты куда-нибудь собираешься?

– Пока не собираюсь, но все может случиться. Вполне возможно, мне и придется выехать куда-нибудь по делам службы или что-нибудь в этом роде. Но довольно. Прощай, Лили. Только бы Гаген побыстрей выздоровел.

Девушка долго смотрела вслед своему жениху. Она не знала, что его ожидает, но чувствовала, что сегодня он был совсем не таким, как всегда, и рассталась с ним с тяжелым чувством.

На следующее утро, когда фон Ильменау зашел к Бруно, он застал его уже на ногах. Асессор вручил своему другу письма к матери и доктору Гагену, которые написал ночью, и попросил переслать их по адресам, если с ним что-нибудь случится.

Обменявшись несколькими словами, они вышли и сели в стоявшую перед домом карету, где их ожидал лейтенант фон Блюм с парой пистолетов для предстоящей дуэли.

Через некоторое время они прибыли в назначенное для поединка место.

Карета остановилась, свернув на просторную поляну. Там уже стоял экипаж противной стороны. Неподалеку прогуливались в ожидании Брандт с секундантами и доктор Мюллер.

После обычных приветствий барон Альгейм вышел на середину поляны и обратился к обоим противникам со следующими словами:

– Господа! Прежде чем предоставить оружию решить спор, я считаю своим долгом спросить вас, не сочтете ли вы возможным покончить дело каким-нибудь другим способом?

– Я буду считать себя удовлетворенным, – заносчивым тоном произнес Брандт, – если господин асессор публично извинится передо мной на том же самом месте, где оскорбил меня.

– Я отвечу за своего друга, так как он не считает возможным принять эти условия, – сказал Ильменау. – Предлагаю прекратить бесполезные разговоры и приступить к делу безотлагательно.

Бруно не обратил внимания на дерзкие слова Брандта. Он был спокоен и сосредоточен.

Ильменау и Альгейм внимательно осмотрели пистолеты и зарядили их, в то время как Валкер и Блюм отмеря на поляне шестьдесят шагов и кончиком сабли провели по черте в тех местах, где должны были стоять противники.

Вскоре приготовления были окончены. Бруно и Брандт заняли предназначенные им места.

– Господа, – снова раздался голос Альгейма, который вместе с Ильменау отошел на несколько шагов в сторону. – Напоминаю порядок дуэли. Первому стрелять фон Вильденфельсу. В случае, если его выстрел останется без последствий, стреляет лейтенант Брандт.

Последовала короткая тягостная пауза.

– Господа! Начали! – объявил фон Альгейм.

Бруно медленно поднял руку с пистолетом и прицелился.

По лицу своего противника он видел, что ему нечего ждать пощады, и благоразумие подсказывало предупредить возможную угрозу. В то же время он чувствовал, что не в состоянии хладнокровно целить в человека, если даже тот и враг.

Поэтому он поднял дуло пистолета вверх и выстрелил в воздух.

– Подобное великодушие может слишком дорого обойтись этому асессору, – сказал вполголоса Блюм второму секунданту Валкеру.

Настал черед Брандта. Он метил в грудь Бруно, но от волнения рука его дрогнула в момент выстрела, и пуля пролетела мимо.

По условиям дуэль должна продолжаться до тех пор, пока один из противников не будет ранен или убит. Бруно видел, что противник его шутить не намерен, поэтому решил положить конец дуэли, слегка ранив лейтенанта. Для него это не представляло труда, так как еще в университете он отличался своим умением стрелять.

Он прицелился в левую руку Брандта и нажал курок. Лейтенант пошатнулся. Альгейм и Блюм кинулись к нему.

– Вы ранены! – воскликнул барон, увидев на рукаве кровь.

– Пустяки, царапина, – презрительным тоном отвечал лейтенант. – Я настаиваю, чтобы дуэль продолжалась.

Он прицелился в Бруно еще раз. Брандт понимал, что полученная им рана – суровое предостережение и что новый промах будет для него губителен.

Медленно поднял он руку с пистолетом и тщательно прицелился в голову Бруно. Тот, не шевелясь, спокойно смотрел на направленное на него дуло.

Блеснула вспышка, ударил выстрел.

Бруно сделал шаг назад и, прежде чем Ильменау успел добежать до него, рухнул на песок. Быстро подошел доктор.

Тем временем Брандт в сопровождении барона с гордым видом победителя оставил место дуэли.

Бруно был без сознания. Пуля пробила ему голову возле виска. Из раны сочилась кровь.

– Боюсь, что дела плохи, – сказал доктор, накладывая на голову временную повязку.

Валкер, Блюм и Ильменау осторожно перенесли раненого в карету. Лошадь тронули шагом, чтобы толчки не беспокоили Бруно.

Лейтенант Брандт, узнав о тяжелом состоянии противника, по совету опытного в подобных делах Альгейма сообщил обо всем случившемся своему командиру.

ХХII. ОКОНЧАНИЕ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА

Через некоторое время после событий, описанных нами в предыдущей главе, мы встречаем доктора Гагена, уже выздоровевшего, в здании суда, куда он был приглашен для дачи показаний. Пригласили в то же время и графиню.

В назначенный час свидетели заняли свои места. Рядом с Лили сели доктор Гаген и его экономка.

На скамье подсудимых по-прежнему сидел лесничий Губерт Бухгардт. Предметом разбирательства оставалось, главным образом, тяготевшее над ним обвинение. Признание личности молодой графини оказалось лишь побочным актом в этой ужасной драме.

Председатель открыл заседание и предоставил слово графине Варбург.

Повторив сказанное ею на предыдущем заседании, она добавила следующее:

– Взгляните на эту девушку. Пусть все, кто знал мою несчастную дочь, обратят внимание на то, что я сейчас скажу. Где белокурые волосы моей дочери? Где свежий цвет ее нежного девичьего лица? Неужели вы допускаете возможность ошибки с моей стороны? Как я могла не узнать мою дорогую дочь, потерю которой оплакиваю до сих пор?.. – Она повернулась к Лили и заговорила мягким, ласковым голосом: – Дитя мое, кто бы вы ни были, заклинаю вас памятью незабвенной Лили сказать нам всю правду. Я убеждена, что не одна вы виноваты, что вас принудили к этому обману другие люди – назовите же их. Раскайтесь! Еще не поздно избежать грозящего вам наказания…

Лили, бледная и дрожащая, едва не лишилась чувств при этих словах графини.

Встал доктор Гаген.

– Как врач, – сказал он, обращаясь к суду, – я вынужден протестовать против такого обращения с молодой особой, которая еще не вполне оправилась после тяжелой болезни.

– Суд принимает ваше замечание, – сказал председатель и обратился к графине: – Вы должны адресовать свои показания и пожелания только суду.

Графиня отвернулась от Лили и сказала прежним холодным и высокомерным тоном:

– Я не признаю эту девушку моей дочерью. Более того, я считаю ее мошенницей или помешанной. Очень сожалею, что не удалось отыскать Марию Рихтер, молочную сестру моей дочери. Ее показания рассеяли бы все недоразумения.

Лили бессильно опустилась на стул, услышав эти слова, и закрыла руками мокрое от слез лицо.

Глаза лесничего мрачно и угрожающе устремились на графиню, кулаки невольно сжались при виде столь глубокой испорченности.

Председатель взял лежавшую на столе бумагу.

– Вашему показанию, графиня, прямо противоречит письменное показание асессора Вильденфельса. Он положительно утверждает, что эта молодая особа не кто иная, как графиня Варбург.

– Господин Вильденфельс долгое время отсутствовал и по возвращении видел мою дочь только один раз и то вечером. Поэтому ему легко было впасть в ошибку…

– Доктор Гаген, – спросил председатель, – объясните суду, может ли человек вследствие опасного для жизни падения несколько недель находиться в бесчувственном состоянии?

– Может, – отвечал доктор. – И не только четыре недели, как в данном случае, но и дольше.

– Возможно ли, чтобы человек в таком состоянии мог лежать две недели без всякой помощи и не умереть?

– И это возможно.

– И в-третьих, возможно и объяснимо ли, чтобы человек в таком состоянии мог преодолеть расстояние, отделяющее замок Варбург от города, и затем снова упасть без чувств?

– Нет, это невозможно.

– Вдова Вильгельмина Андерс, вы являетесь экономкой доктора Гагена, – обратился председатель к старой женщине. – Помните ли вы обстоятельства, при которых нашли эту молодую особу?

– Да, помню.

– Расскажите суду, как было дело.

– Ночью, около двух часов пополуночи, я услышала, как в дверь кто-то отрывисто позвонил. Я подошла к окну и увидела, что на скамье у дверей лежит молодая девушка.

– Заметили ли вы в ней признаки жизни? – спросил председатель.

– Нет, она лежала как мертвая. Вышел доктор, мы внесли ее в дом и положили на постель. Еще много дней после этого она оставалась неподвижной.

– Принимала ли она лекарство?

– Да, я вливала ей в рот понемногу целебную микстуру и питательный бульон.

– Как произошло пробуждение?

– Очень медленно и постепенно. Сначала она лишь слегка двинула рукой, потом, через день, открыла глаза, но еще не могла пошевелиться.

– Какими были ее первые слова?

– Она испуганно обвела взглядом комнату и чуть слышно спросила: «Где я?» Потом сказала, что комната ей незнакома, и стала спрашивать, в какой части замка она находится.

– Вы хорошо расслышали, что она говорила именно о замке?

– Да, про замок она упоминала часто. Я вначале не знала, что отвечать, и звала доктора. Она спрашивала про какую-то «маман», потом потребовала, чтобы позвали графиню. Мало-помалу она стала припоминать, что с ней произошло до момента падения в пропасть. Когда доктор начинал расспрашивать, как это случилось, она испуганно умолкала. И только позже, поняв, что она не в замке, призналась, что ее столкнул управляющий графини фон Митнахт…

– Скажите, доктор, – обратился к Гагену председатель, – не может ли быть следствием падения поражение мозга, расстройство умственных способностей?

– Да, это возможно.

– Не замечали ли вы у молодой особы, о которой идет речь, какие-нибудь признаки такого расстройства?

– Нет, я считаю ее выздоровление полным.

– Свидетельница Андерс, по ее словам, нашла девушку на скамейке, лежащую без чувств. Следовательно, ее кто-то принес. Вы никого не заметили?

– Нет, никого. Я не могу дать этому никакого объяснения. Впрочем, не только этому. Молодая графиня Варбург, да будет позволено мне так называть эту особу, пока суд не докажет обратного, кем-то принесена, это очевидно. На голове ее была рана, нанесенная, судя по всему, чем-то острым. Откуда взялась эта рана? При падении ее невозможно было получить. Остается предположить, что молодая графиня не упала на самое дно пропасти, а задержалась на каком-нибудь уступе. Убийца, чтобы добить свою жертву, спустился следом за ней и нанес острым предметом эту рану. Впоследствии некто нашел бездыханное тело и, обнаружив в нем признаки жизни, доставил в город и подбросил мне под дверь, а сам, боясь быть обвиненным в убийстве молодой графини, скрылся. Это единственное возможное объяснение.

– О чем говорила больная, когда очнулась? – спросил председатель. – Может быть, с момента падения какие-нибудь проблески памяти сохранились в ее мозгу?

– Нет, она ничего не помнила с того момента, как ее столкнули в пропасть.

– Свидетельница Андерс, – снова обратился председатель к экономке, – вы снимали платье с больной. Была ли какая-нибудь метка на белье?

– Графская корона над буквой «W».

– Да, метка была, – подтвердил доктор. – Самое удивительное, что в тот вечер, когда господин Митнахт пришел ко мне взглянуть на больную, вывешенное для просушки постиранное белье бесследно исчезло с моего двора.

– Не хотите ли вы сказать, что мой управляющий, дворянин, украл это белье? – надменно произнесла графиня.

– Белье исчезло не долее чем через полчаса после ухода фон Митнахта, и все поиски оказались безрезультатными, – продолжал Гаген, не обращая внимания на слова графини.

Сообщение доктора произвело сильное впечатление на всех присутствующих.

– К этому я должен добавить, – продолжал Гаген, спокойно глядя в глаза графине, – что господин Митнахт несколько лет тому назад, будучи в Париже, уже доказал свою способность к убийству. Его поступок можно расценивать как покушение на убийство, – да, графиня, на убийство – с согласия и одобрения своей соучастницы. Он вонзил кинжал в грудь безоружного, и тот лишь чудом избежал смерти. Человек, способный на такое дело исключительно из алчности, так как у него тогда не было другой побудительной причины, – такой человек способен на все. Молодая девушка, которой судьба послала такие тяжкие испытания, очень богата, она является наследницей миллионного капитала. Графиня Камилла Варбург уверяет, что девушка, в которой она никак не желает признать свою падчерицу, пустилась на обман с целью завладеть этим богатством. Но неужели не видно, что за несчастной девушкой никто не скрывается? Неужели же она сама, узнав о своем сходстве с молодой графиней, явилась сюда неизвестно откуда, чтобы сыграть роль погибшей и завладеть ее наследством? Это абсурд. Но тем не менее я прошу суд наложить запрет на этот миллион, пока молодая графиня не сможет убедить суд в подлинности ее личности или же не будут представлены веские доказательства ее гибели.

Графиня увидела, какое впечатление на суд произвело выступление доктора, и поняла, что надо действовать решительно, – иначе все пропало.

– Господин председатель! – гордо заявила она, поднимаясь со своего места. – Я горячо желаю скорейшего разрешения этого запутанного дела. Полагаю, что существует единственный способ узнать, наконец, истину. Этот способ – достать из пропасти тело моей дочери, которое наверняка покоится там до сих пор. Я берусь сделать невозможное, берусь поднять тело из пропасти, чего бы мне это ни стоило, лишь бы пролить свет истины. Через неделю прошу господ судей собраться в том месте, где упала в пропасть моя несчастная дочь.

После короткого совещания судьи согласились на предложение графини, и заседание было закрыто.

XXIII. ПРОЩАНИЕ

К тяжким ударам судьбы, которые обрушились на несчастную Лили, прибавился еще один – известие о тяжелой ране, угрожающей жизни ее дорогого Бруно.

Этот удар был, пожалуй, самым ужасным. Она чувствовала себя одинокой и беззащитной. Доктор Гаген старался всеми силами утешить и ободрить ее, но он все-таки был для нее чужим человеком, хоть и выходил ее после тяжелой болезни. Разве могла она постоянно рассчитывать на его заботу и гостеприимство?

С каким беспокойством и страхом ожидала она известий о состоянии здоровья Бруно!

Его рана была очень опасной, так что доктор Мюллер, не доверяя своим силам, пригласил на консилиум Гагена. С тех пор доктор Гаген ежедневно бывал в лечебнице, где находился асессор.

Однажды он возвратился домой мрачнее и озабоченней обычного.

Лили с тревогой спросила:

– Ему хуже?

Доктор Гаген пожал плечами.

– Не хуже, но и не лучше. Неопределенное состояние между жизнью и смертью, в котором и вы недавно находились.

– Боже мой! – воскликнула Лили, заламывая руки. – Неужели он умрет? Что будет тогда со мной? Я не переживу этого.

– Успокойтесь, графиня, прошу вас, – сказал доктор. – Не надо отчаиваться. Ведь я около вас.

– О, вы так добры! Я это чувствую. Но Бруно…

– …вам ближе, – докончил за нее доктор. – Понимаю и не смею обижаться на вас. Знаю, что вас связывают узы чистой, глубокой любви, и тем не менее возьмите себя в руки.

– Вы принесли мне печальные новости? Неужели…

– Нет-нет, пока еще ничего непоправимого не произошло. Я даже могу отвести вас к нему, тем более что он тоже этого хочет, но должен просить вас быть как можно хладнокровнее. Всякое волнение опасно для его жизни.

– Что бы ни случилось, обещаю вам, что ничем не выдам своих переживаний. Видите, я уже спокойна…

– В таком случае, пойдемте прямо сейчас, – сказал Гаген.

Спустя некоторое время они уже были в палате раненого.

Лили чувствовала, что ее привели проститься. Сердце девушки готово было разорваться от боли, но она всеми силами сдерживалась, помня свое обещание доктору.

– Лили, дорогая моя… – раздался слабый голос Бруно.

Он лежал один в палате – с перебинтованной головой, бледный, худой, истощенный. Куда подевались его сила и здоровье!

– Как ты страдаешь, мой Бруно, – прошептала Лили, беря его за руку. Больше она не могла говорить, слезы градом хлынули из ее глаз.

– Мне хотелось увидеть тебя, – проговорил он. – Боюсь, что еще долго придется пролежать здесь, если…

Он не договорил, но это «если» наполнило ужасом и горем душу Лили.

– Ты хочешь меня покинуть? – воскликнула она, падая перед ним на колени. – О, зачем ты не берешь меня с собой!

– Успокойся, Лили, не убивайся так. Нам нужно переговорить о деле, а силы мои на исходе, – сказал Бруно. – Меня беспокоит, что я не могу защитить тебя теперь, когда помощь особенно необходима. Мой друг Гаген обещал сделать для тебя все возможное, но все-таки мне тяжело быть прикованным к постели в то время, когда в определенной степени решается твоя судьба… Ты сама много страдала… Не вини меня в случившемся. Не в моей власти было перебороть судьбу… Смерть страшна мне только потому, что я должен оставить тебя одну на всем белом свете… Но успокойся же, ради Бога, успокойся…

– Нет! Не хочу. Этого не может быть! – в отчаянии восклицала Лили, забыв о своем обещании доктору держать себя в руках. – Небо не должно быть к нам так жестоко. Заклинаю вас, – обратилась она к Гагену, – скажите мне правду, ведь спасенье еще возможно, не так ли? Не отнимайте у меня последней надежды.

– Конечно, возможно, – ответил Гаген. – Пока в человеке теплится хоть искорка жизни, отчаиваться нельзя. Я часто видел, как Бог спасал тех, кто был уже приговорен людьми.

– Слышишь, Бруно? – сказала Лили с печальной улыбкой. – Я буду день и ночь молить Бога, чтобы он не отнимал у меня последнюю опору в жизни, мое счастье.

– Послушай и ты меня, Лили, – через силу произнес Бруно. – Я должен многое сказать тебе и доктору Гагену. Я знаю, в каком положении дело, знаю, что графиня по-прежнему не желает признавать тебя. Понимаю, что мое отсутствие было для тебя большой потерей. Единственное, что меня утешало, это мысль о том, что ты находишься под защитой этого благородного человека, – продолжал он, протягивая руку доктору. – В замке ты была бы обречена. Не зря ведь этот Митнахт столкнул тебя в пропасть.

– Все очень просто объяснить, – заметил Гаген, – если вспомнить, что графиня была особенным образом связана с Митнахтом задолго до своего появления в замке.

– Это очень важно для нас? – спросила Лили.

– Не так важно, как это может показаться вначале, – сказал Гаген. – Мы можем делать предположения, кому-то верить, кому-то не верить, но нужны веские доказательства. Только они имеют ценность в суде.

– Теперь все дело в том, – сказал Бруно, обращаясь к Лили, – чтобы отыскать твою молочную сестру Марию Рихтер. Ее показания для нас важнее всего. Именно она должна быть решающим свидетелем. Если ее не удастся разыскать и привезти, мы проиграем, и тогда произойдет самое невероятное: слово графини лишит тебя не только твоих прав, но и твоего имени.

– Да, вы правы, – подтвердил доктор. – Именно так и произойдет. В этом не приходится сомневаться.

– Я понимаю, милый Бруно, показания Марии были бы очень важны, но где же ее найти? Она, как говорят, уехала более четырех недель назад. О, если бы она оказалась здесь!..

– Может быть, удастся ее отыскать и привезти сюда, – сказал Бруно слабеющим голосом. – Боже мой, и я ничего не могу сделать, ничем не могу помочь. Мне остается только мучиться, сознавая собственное бессилие.

– Предоставьте это мне, – сказал Гаген. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы отвести опасность от головы молодой графини. Послужить правому делу – мой священный долг.

– Благодарю вас… – прошептал Бруно. – Теперь я могу спокойно умереть…

– Бруно, Бруно! – воскликнула Лили. – Твои слова разбивают мне сердце!

– Я не хочу обманывать тебя, Лили. Мои силы с каждым днем слабеют, и скоро, наверное, наступит конец… Храни тебя Господь, моя бедная, дорогая Лили… Я написал моей матери… обещай, что уедешь к ней… Скажешь, как тяжело мне было умирать… скажешь, что мои последние мысли о ней… и о тебе… проси ее… молиться за меня… и сама помолись…

Прерывистый голос Бруно стал чуть слышным и совсем умолк.

Лили содрогалась от сдерживаемых рыданий, спрятав лицо в платок.

Гаген взял ее за руку и вывел из палаты Бруно, впавшего в забытье.

– Не пугайтесь, – шепнул он. – Он очень переутомился и попросту уснул. Не отчаивайтесь. Будем надеяться на лучшее.

XXIV. ТЫСЯЧА ТАЛЕРОВ НАГРАДЫ

Во всех местных газетах появилось объявление следующего содержания:

«Тысячу талеров награды обещаю тому, кто сумеет спуститься в пропасть, находящуюся на берегу моря в моем поместье.

Графиня Камилла Варбург».

Объявление это наделало много шума. Только и разговоров было, что о пропавшей молодой графине и о тысяче талеров награды тому, кто сумеет спуститься в пропасть и найти ее тело.

Сумма была очень большая, и со всех сторон съезжались охотники заработать эти деньги. Стечение народа было столь велико, что графине пришлось принять особые меры для наведения порядка.

У ворот замка постоянно дежурил садовник и объяснял всем желающим, как пройти к пропасти. На самом месте происшествия постоянно дежурил Макс и следил, чтобы до назначенного дня никто не делал попыток спуститься в пропасть.

Работы обоим хватало.

Однажды кучка жителей деревни Варбург стояла на дороге недалеко от известковых скал и обсуждала шансы соискателей награды. Среди них находились и наши знакомые – рыбак Енс, ночной сторож и его приятель каменщик.

– Если бы это было так просто – спуститься в пропасть, мы бы давно это сделали, – уверял каменщик, – хотя нам никто не предлагал и тысячи грошей.

– В эту пропасть никто не сможет спуститься, – уверял ночной сторож. – В другие – сколько угодно, я сам в молодости лазил туда за ягодами, а в эту – никому не под силу.

– Да, здесь уже перебывало немало людей, но все уходили ни с чем, оставив надежду заработать тысячу талеров.

Лакей Макс, которому стало скучно после того, как очередной наплыв посетителей схлынул, приблизился к разговаривающим.

– Ну, а вы что же, – спросил он, – так и не решитесь попытать счастья и спуститься в пропасть?

– Клянусь душой, нет, – ответил за всех рыбак Енс. – Бог с ней, с тысячей талеров, своя голова дороже.

– Никто оттуда живым не выберется, – подтвердил ночной сторож. – Вы уж нам поверьте, мы родились и выросли здесь.

– А если все-таки найдется смельчак, который сделает такую попытку? – подзадоривал их Макс. – Уведут награду у вас из-под носа.

– Пусть их! – махнул рукой каменщик. – Енс прав, голова дороже. Тысяча талеров – большие деньги, очень большие, но рисковать из-за них жизнью я, к примеру, не собираюсь.

– Не все так думают, – отвечал Макс. – Не решитесь вы – решатся другие.

– И что, уже есть желающие? – поинтересовался сторож.

– Прямо еще никто не говорил, но, мне кажется, желающие уже есть. Видите? Вон идут двое. Они приходят уже в третий раз и все смотрят, прикидывают. Наверное, они и будут теми смельчаками, кто решится рискнуть.

– Не Грант ли это и Цильке из соседней деревни? – спросил сторож.

– Да, это они, – подтвердил дальнозоркий Енс, набивая свою трубку.

Те, о ком шла речь, приблизились. Цильке был рослым молодым человеком, белокурым, с виду очень сильным и ловким. Спутник его, Грант, – пониже ростом, но тоже выглядел крепышом.

– Значит, падчерица графини все еще там? – спросил Грант, кивком указывая в сторону пропасти. – И никому из вас тысяча талеров не нужна?

– Представьте себе, не нужна, – сказал каменщик, и остальные кивками подтвердили то же самое.

– Ну, а мы вот решили попытаться, – объявил Цильке и подмигнул своему приятелю.

– Хотите спуститься туда? – с удивлением и недоверием спросил Енс.

– Хотим заработать тысячу талеров, – ответил Грант. – Цильке и я. Мы поделим эти деньги поровну. Верно, дружище?

– Конечно, – отвечал Цильке. – А раз мы решили, то своего добьемся. Деньги будут наши.

– В этом не может быть сомнений, – спокойно добавил Грант.

– Я гляжу – вы лихие ребята, – заметил Енс. – Что ж, спускайтесь, а мы поглядим…

– Вы хоть место-то осмотрели? – спросил смельчаков сторож.

– Чего тут смотреть, – беззаботно отозвался Цильке. – Полезем – и все.

– Надеюсь, нас никто не собирается опередить? – спросил Грант, обращаясь к Максу.

– Желающих было много, но пока никто не решился окончательно.

– Прекрасно, значит мы – первые! – воскликнул Цильке. – На когда намечен спуск?

– На понедельник.

– Имейте в виду, что мы – первые, – подтвердил Грант. – Так и передайте вашей госпоже.

– Можете быть спокойны! – усмехнулся Енс. – Больше таких сумасшедших не сыщется.

– Вам прежде стоило бы хорошо осмотреть место, – посоветовал сторож. – Мы знаем здесь каждый кустик и то не можем решиться.

– Поэтому и не можете, что всего боитесь, – заметил Грант. – Ничего, в понедельник мы покажем вам, как это делается.

С этими словами оба приятеля удалились.

– Эта затея может для них плохо кончиться, – сказал сторож своему дружку каменщику. – Они ведь совсем не знают местности.

Тем временем начал накрапывать дождик, и все вскоре разошлись. Только Макс остался на своем посту. Движимый непонятным, смутным чувством, он вернулся на место происшествия и подошел к самому краю пропасти, туда, где были найдены шляпка и заколка графини и где в ту роковую ночь ее столкнули вниз.

Он долго стоял на самом краю, прислушиваясь. Из пропасти тянуло холодом, хотя стояли теплые дни.

Внезапно сзади послышался шорох, и Макс оглянулся. Он увидел вышедшего из-за деревьев человека. Лицо его было скрыто надвинутой на лоб широкополой шляпой и поднятым воротником черного сюртука.

– Хороший вечер, не правда ли? – сказал незнакомец, словно не замечая дождя, и оглядел Макса с ног до головы. – Не здесь ли находится пропасть, о которой было написано в объявлении?

– Здесь, – ответил изумленный Макс. – Но сейчас уже поздно и вы ничего не сможете разглядеть. Не подходите близко к краю.

– О, вы напрасно беспокоитесь, – со странным смехом произнес незнакомец, и Макс насторожился.

Он знал всех окрестных жителей, но этот явно не отсюда, а, скорее всего, городской. Еще один соискатель большого вознаграждения?

– Ну как, нашлось много желающих заработать тысячу талеров? – спросил незнакомец.

– Да, в понедельник несколько человек придут попытать счастье, – сообщил Макс. – Приходите и вы, если имеете такое намерение. А сейчас простите, час уже поздний, темнеет. Мне пора возвращаться в замок.

– Подождите минутку. Одно только слово! Скажите, что означает вся эта история с наградой и лазаньем вниз? К чему все это?

– Как, разве вы не знаете? Молодая графиня упала в пропасть, и ее тело хотят достать оттуда в присутствии судей. Это будет в понедельник.

– Молодая графиня? – спросил недоверчивым тоном незнакомец. – Вы, наверное, шутите. Вы ведь графский слуга, я вижу это по ливрее.

– Да, ну и что из этого?

– А то, что никакой графини там нет. – Незнакомец кивком указал в пропасть. – Нет и никогда не было. То есть, если вы захотите найти кого-то, то эта попытка будет обречена на полную неудачу.

– Вы хотите сказать, что тело графини унесли волны? Но тогда ее уже нашли бы. Море все возвращает берегам.

– Но разве вы не знаете, что молодая графиня жива? Она теперь в городе. Перед судом вы не признали ее, так же как и ваша госпожа. Однако вы говорили не то, что думали. Графиня подкупила вас, не правда ли?

– Подкупила меня? Но зачем?!

– Чтобы вы дали такое показание, какое ей выгодно.

– Вы с ума сошли… – начал было Макс, но слова замерли у него на языке.

У незнакомца в руках оказались золотые монеты, и он принялся пересыпать их из одной ладони в другую.

– А если я заплачу вам лучше, чем графиня, что тогда? – спросил незнакомец. – Сколько вы получили от графини, чтобы солгать на суде?

– Нисколько! – вскричал Макс. – Я вовсе не лгал на суде, когда говорил, что та девушка – не молодая графиня.

Незнакомец тихо засмеялся.

– Я заплачу вам в сто раз больше, если вы скажете истину и, кроме того, признаетесь на суде, что графиня вас подкупила. Я дам вам столько, что вам не потребуется больше служить. Вы сможете жить в свое удовольствие.

– Как? Вы предлагаете мне такие деньги? – вскричал Макс изумленно.

– Я заплачу вам золотом, если вы признаетесь на суде, что были подкуплены графиней, – повторил незнакомец.

– Ну, за такие деньги я что угодно скажу.

– Нет, я готов заплатить вам только за истину. Если вас подкупила графиня, сознайтесь в этом, и я награжу вас так щедро, что вам более не придется опасаться ее гнева.

– Нет, господин, графиня не подкупала меня.

– Значит, вы на самом деле не признали в той девушке молодую графиню?

– Тогда не признал, а теперь – другое дело. За такие деньги я хоть кого признаю.

– Такое свидетельство не поможет молодой графине, – строго сказал незнакомец и в ту же минуту растворился в вечернем сумраке.

Макс невольно поежился.

– Тут дело нечисто, – пробормотал он испуганно. – Наверняка это был… сам искуситель.

Постояв еще немного и видя, что никто больше сегодня не придет, он пошел домой, в замок.

XXV. ГДЕ МАРИЯ РИХТЕР

После свидания с Лили Бруно не умер, как ему показалось было, а, напротив, начал подавать надежды на то, что сильная его натура переборет смерть.

Тем временем доктор Гаген продолжал дело своего занемогшего друга. Он искал объяснение тому, каким образом Лили, упавшая в пропасть, оказалась на скамье у его дома. Несмотря на все его старания, человек, который доставил ее сюда, так и не нашелся.

Тайно от всех Гаген нашел себе помощника в этом деле – опытного инспектора сыскной полиции Неймана, который тоже приложил все усилия, чтобы объяснить загадочное спасение Лили. Оба понимали, что если им удастся разыскать человека, спасшего Лили из пропасти, и тот сможет доказать это в суде, исчезнут все сомнения по поводу ее личности.

Как-то вечером Гаген сказал своей экономке, что уезжает на несколько дней, и отправился на станцию к вечернему поезду. Не входя в зал ожидания, он купил в кассе билет первого класса и сразу же сел в вагон, так что никто его и не заметил.

Вскоре на платформе появился и Нейман. Одетый не в привычный полицейский мундир, а в штатское платье, он походил на отставного кавалериста.

Увидев его, Гаген открыл дверь купе. Нейман тотчас же вошел и по-военному отдал честь.

– Садитесь, Нейман, и заприте дверь, – сказал Гаген. – Мне нужно с вами переговорить. Вы знаете о моем намерении?