Текст книги "Бледная графиня"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

– Это он! Бей его, собаку, черного дьявола!

Шум стал громче, и уже ничего невозможно стало разобрать.

Губерт вскочил.

– Речь идет о негре. Так и есть. Вон летит его шляпа. Его изобьют в кровь.

– Есть здесь другой выход? – спросил Гаген сидевшего неподалеку посетителя.

– Да, там, в соседней комнате.

Гаген тоже встал.

– Это мистер Боб! – вскричал он, узнав негра.

– Мистер Боб? Его убьют! – Губерт бросился в соседнюю комнату в сопровождении Гагена.

Здесь толпа зевак глазела, как двое били негра. Ему приходилось туго. Вид его был ужасен. Кровь текла у него из рассеченного лба. Боб упал между стулом и столом.

Губерт пробился сквозь толпу.

– Что же вы не поможете? Двое против одного! – вскричал он и, повинуясь внутреннему побуждению защищать слабую сторону, бросился ему на помощь.

Противники Боба, увидев, что к нему подоспела помощь, тут же бросились на Губерта, крича ему что-то, чего он не мог понять.

Толпа с еще большим вниманием следила за новым актом драки. Губерт, отличавшийся большой силой, мгновенно схватил ближайшего из нападающих и так сильно саданул его кулаком в лицо, что тот без чувств растянулся на полу. Одолеть другого один на один было уже гораздо проще. Но в тот момент, когда Губерт был готов окончательно отделаться от него, из толпы отделился вдруг матрос громадного роста и с непонятными выкриками бросился на защитника Боба.

Казалось, что на сей раз Губерту придется очень плохо, поскольку матрос смотрелся настоящим Геркулесом. Но тут случилось нечто непредвиденное…

Пока Губерт храбро сражался с противниками Боба, Гаген поспешно вышел из таверны и, пройдя два дома, встретил полисмена. Узнав, в чем дело, полисмен сейчас же поспешил к ближайшему полицейскому посту и, взяв там на подмогу несколько человек, отправился вместе с Гагеном в таверну.

Появление полиции мгновенно обратило в бегство матроса, и не прошло двух минут, как порядок восстановился.

Рана Боба оказалась легкой, и, поблагодарив полисменов, слегка удивленных участием, какое иностранцы приняли в судьбе негра, Гаген вышел вместе с Бобом и Губертом из таверны.

Боб позволил довести себя до реки, где смыл кровь, после чего принялся жаловаться на свои несчастья.

– Наверное, меня приняли за другого, – говорил он, – или же попались заклятые враги всякого цветного. Что вы скажете по этому поводу, сэр? Я вхожу, ничего не подозревая, и вдруг на меня кидаются двое. В таком виде я никак не могу показаться мистеру Кингбурну.

– Скажите мне только его адрес, – попросил Гаген, – больше мне ничего не нужно. Завтра утром я буду у него.

Боб сделал вид, что не расслышал просьбы Гагена и продолжал сокрушаться.

– Адрес мистера Кингбурна, – уже настойчивее повторил Гаген.

– Я вас провожу к нему завтра утром, сэр. Иностранцу самому будет трудно найти его.

– На это есть экипажи и проводники, – возразил Гаген.

– Придется плыть в лодке. Приходите завтра, я вас провожу. В четыре там садятся за стол, – сказал негр задумчиво. – …Это неслыханно, – перебил он сам себя, – такое нападение!

– В четыре часа садятся за стол, – теряя терпение, напомнил Гаген.

– Ах, да. А в семь заканчивают обед. Приходите в семь часов ко мне на Блэквель, сто семнадцать.

– Блэквель, сто семнадцать, – повторил Гаген, глядя на Губерта, чтобы и тот запомнил адрес негра.

– Этот господин ваш знакомый? – поинтересовался Боб.

– Да, мой соотечественник. Он путешествует по стране.

– Так, так… – пробормотал Боб. – Ну, в общем, приходите завтра в семь вечера, я буду вас ждать. Спокойной ночи. Боже мой, моя шляпа! И кровь – я никуда не могу показаться…

Охая и жалуясь, он удалился.

– Губерт, – сказал тогда Гаген, – завтра вы пойдете со мной в Блэквель.

VII. КАПЕЛЛАН

Среди ночи по замку вдруг разнесся сильный стук.

Что случилось?

Слуги спали. Разбуженный стуком, лакей Макс подошел к окну, стараясь разглядеть, кто стучит.

– Кто тут? – сердито крикнул он.

– Это я, ночной сторож.

– Что вам надо? Чего вы стучитесь так поздно?

– Отворите, Макс, я должен сообщить вам кое-что важное.

От звука их голосов начала просыпаться и остальная прислуга. Женщины одевались, отворяли двери и тоже начинали переговариваться со сторожем.

– …Как – в склепе? – почти в голос удивились они.

– Человек это или дух, – отвечал сторож, – но я видел его, и он показался мне нашим новым лесничим, хоть и страшно изменился.

– В склепе? – в свою очередь поразился Макс. – Вы, наверное, видели привидение. Как мог лесничий попасть ночью в склеп?

– В склепе есть человек, и я должен сказать об этом, – настаивал сторож.

Женщины невольно почувствовали страх.

– Есть ли у вас ключ от склепа? – спросил Макс у служанок.

– Нет. Он есть только у графини. Но сейчас она почивает, и ее нельзя беспокоить.

– Но мы должны обязательно попасть в склеп, – не отступал от своего сторож. – Я не могу оставить дело так. Ключ надо достать во что бы то ни стало.

– Сторож прав. Пойдемте наверх и доложим о происшедшем, – поддержал Макс.

Служанки все еще колебались. Наконец одна из них решилась разбудить графиню. Она тихонечко постучала в дверь спальни. Графиня, вероятно, еще не спала.

– Кто там? – откликнулась она недовольно.

– Простите, ваше сиятельство, но я пришла просить у вас ключ от склепа.

– О каком ключе ты говоришь? – Графиня вышла из спальни в белом пеньюаре.

– Я прошу прощения, я не хотела вас беспокоить, но пришел ночной сторож и говорит, что ему срочно нужен ключ от склепа – там он видел свет и человека.

– Какие глупости! – рассердилась графиня. – Как мог живой человек попасть в склеп?

– Не знаю. Может быть, это какой-нибудь вор, ваше сиятельство. Правда, сторож говорит, что он узнал в человеке нового лесничего.

– Нового лесничего? В склепе? – изумилась графиня. – Да, случай… необычайный, – после некоторого раздумья сказала графиня. – Надо, и в самом деле, осмотреть склеп и привести в замок того, кто там обнаружится. Но я не верю, чтобы это была правда. – С этими словами графиня подала служанке ключ. – И сразу же доложи мне, если кого-нибудь там найдут, – приказала она.

Пока служанка ходила за ключом, Макс успел разбудить садовника и его помощника, которые присоединились к остальным, и процессия направилась к склепу.

Когда сторож открыл дверь и первым вошел в склеп, он в ужасе отшатнулся при виде представившегося ему зрелища. Да, он не ошибся. На полу лежал подсвечник, а рядом с ним – лесничий. Возле двери валялись обгорелые головешки.

Макс и садовник подошли к лежащему и осветили его лицо. Действительно, это был лесничий Милош. Но в каком ужасном виде! Мужчины молча обменялись взглядами.

В эту минуту Милош пришел в себя и широко открыл глаза.

– Воды! – вскричал он. – Дайте мне напиться.

– Мы отнесем его в замок, – сказал садовник. – Как давно вы здесь?

– Я сам не знаю. Дайте воды! Я умираю от жажды.

– Как вы попали сюда? – спросил Макс.

– Воды! Сжальтесь, воды! Хоть один глоток.

– Пошли, унесем его в замок! – скомандовал Макс.

Четверо мужчин подхватили Милоша, который был так слаб, что не мог сам передвигаться. Когда они подошли к замку, женщины выбежали навстречу – посмотреть на чудо. Это, в самом деле, был Милош. Его внесли в людскую и прежде всего напоили. А горничная отправилась к графине доложить.

На следующий день, когда Милош оправился настолько, что мог стоять, его позвали к графине.

– Что вам нужно было в склепе? – строго спросила она. – Вы знаете, что я могу отдать вас под суд? – Графиня выдержала паузу, но Милош молчал. – Однако я не хочу губить вашей молодости и довольствуюсь тем, что увольняю вас. Вы сегодня же должны оставить замок.

Милошу нечего было возразить, да и был он слишком горд, чтобы униженно просить о снисхождении. Он молча вышел от графини. А во дворе уже стояла телега, чтобы отвезти его в город.

В ту минуту, когда Милош выезжал со двора, туда въезжал почтовый экипаж, в котором сидел человек, казалось, узнавший Милоша. Это был мужчина с неприятным, неподвижным лицом, с большими беспокойными глазами, острый взгляд которых будто пронизывал человека насквозь.

Выйдя из экипажа, он спросил, дома ли графиня, и велел доложить о себе.

– Передайте графине мою карточку, – протянул он лакею визитку, на которой тот прочитал: «Филибер, капеллан».

– Будьте так добры, поднимитесь, – пригласил лакей, – а я пойду доложу о вас.

Медленными шагами поднялся приезжий по лестнице и вошел в приемную, внимательно осматривая старинное, но богатое убранство. Лакей вскоре вернулся и сказал, что графиня сейчас выйдет.

Когда графиня появилась в приемной, на губах ее играла легкая презрительная усмешка.

– Вы здесь, Филибер, – вместо приветствия сказала она. – Я ничего не знала о вашем приезде. В последнем письме вы не говорили о вашем намерении оставить Париж.

Приезжий поклонился и поднес к губам руку графини.

– О графиня, разве найдется такой человек, кто, хоть однажды узнав вас, в состоянии перенести долгую разлуку с вами.

– Оставьте! – перебила его графиня. – Довольно. Я все это прекрасно знаю. Скажите лучше, что привело вас сюда, Филибер?

– Извините меня, Камилла, – ответил Филибер, – если я вместо ответа предложу встречный вопрос: произошло ли со времени смерти графа какое-нибудь сближение?

– Сближение? С кем?

– С его светлостью.

– О чем вы говорите! Между ним и мною невозможно никакое сближение.

– Видите ли, подъезжая сюда, я видел егеря его светлости. Я не думаю, что ошибся, хотя вид у него был очень нездоровый.

– Да, он навсегда оставил замок. Его приставили, чтобы наблюдать за мной.

– Вот как. Значит, его светлость живет где-то поблизости?

– Говорят… Но вы так и не сказали, Филибер, какими судьбами здесь?

– Я приехал остаться с вами, Камилла, быть вашим защитником, советником, капелланом здешнего замка. Кто больше всего заслужил этот пост, как не тот, кто знает, что было в прошлом, кому вы можете открыть ваше сердце?

– Мне кажется, сначала вам не мешало бы спросить моего согласия, – раздраженно сказала графиня.

– Неужели это столь необходимо для меня, так давно пользующегося вашим доверием? Я приехал из Парижа и привез вам некоторые интересные для вас известия, Камилла. О той особе, которая, несмотря на все обстоятельства, если судить по вашим письмам, не забыта вами и не будет забыта, поскольку трогает ваше материнское сердце, – понизил голос Филибер, пристально глядя, какое впечатление произведут его слова.

– Вы имеете в виду Леона?

– Да, Леона, которого вы не видели с малолетства. Но я его видел вместо вас. Не хотел доверить бумаге свои впечатления, ибо не мог быть уверенным, что письмо не попадет в чужие руки.

– Где же он?

– Имею счастливую возможность успокоить ваше материнское сердце: Леон жив.

– Тогда он должен стать орудием моей мести, – с угрозой прошептала графиня.

– Его светлость поместили Леона под надзор своего бывшего доверенного камердинера, – продолжал Филибер, пропустив мимо ушей замечание графини. – Старый Брассар воспитал его.

– Значит, он в Париже, у Брассара?

– Нет. Леона у него нет, он уехал в Вену… В Париже он изучал медицину.

– И тоже медицину…

– Да, как и его светлейший отец, который, оправившись от тяжелой болезни, занялся медициной и естественной историей.

– Как вы узнали, что Леон в Вене?

– От старого Брассара.

– Вы его нашли, Филибер?

– Он почти ослеп и не узнал меня, а я выдал себя за товарища Леона.

– Брассар дал вам его адрес?

– Нет, он сам его не знал. Леон давно не подавал о себе вестей. Старик был очень сдержан и ничего больше не сказал.

– Значит, Леона надо найти в Вене, – сказала графиня. – Конечно, так, чтобы он сам ничего не подозревал. Вы понимаете меня, Филибер? Леон не должен знать о наших с ним родственных связях.

– Он считает старого Брассара своим отцом.

– Тем лучше. Когда вы едете? – отрывисто спросила графиня.

– Когда прикажете, моя госпожа, – ответил Филибер.

– Как можно скорее, Филибер. Мне очень нужно найти Леона и завлечь его сюда. Но все это должно быть покрыто глубокой тайной. Никто не должен…

– Какой напрасный страх, Камилла, – перебил Филибер. – Разве я когда-нибудь проговаривался? Разве я не был всегда верным рабом вашего очарования? Вы же знаете, что никто не может устоять против вашего прямо-таки мистического воздействия на людей.

– Вам еще представится случай доказать свою преданность на деле, – сказала графиня. – Отдохните несколько дней, а потом поезжайте в Вену. Вас там не знают, и вам легко удастся найти Леона. Займите комнаты возле капеллы. Завтра после обедни я познакомлю вас со всеми обитателями замка.

Графиня позвонила в колокольчик. На пороге возник камердинер.

– Проводите господина капеллана в комнаты рядом с капеллой, – распорядилась она. – С сегодняшнего дня вы состоите при нем.

Филибер поклонился графине и последовал за слугой.

«Леон Брассар… – подумала графиня, оставшись одна. – Леон Брассар. Филибер невольно навел меня на новую идею: использовать сына, чтобы уничтожить отца, которого он не знает. Я превращу Леона в орудие моей ненависти и мести. Очень неплохая мысль. Ничем другим я не могу поразить этого ненавистного мне человека, как его же собственным сыном…»

А в это время Милош уже приехал в город и стучался в двери дома Гагена.

Когда старая служанка открыла дверь, она всплеснула руками от ужаса и удивления.

– Боже мой! Вы ли это? – вскричала старушка. – Какой у вас вид! Я едва вас узнала. Идите и садитесь скорее. Я сейчас подам вина и мяса.

– Где господин доктор? – спросил Милош.

– Разве вы не знаете?

– Нет. А что случилось? – взволновался Милош.

– Доктор уже два дня как уехал в Америку.

– В Америку?

– И я не знаю, когда он вернется.

После такой новости Милош не стал больше задерживаться в доме Гагена.

Он снял маленький рыбачий домик на берегу моря, чтобы подлечиться и прийти в себя на морском воздухе.

Между тем в деревне пронесся слух, что новый графский лесничий сейчас выглядит точно так же, как выглядел некогда старый Вит. Мужчины предостерегали Милоша от участи бесследно исчезнувшего Вита.

VIII. СУМАСШЕДШАЯ

Под впечатлением разговора с Лили, свидетелями которого мы были, Бруно решил во что бы то ни стало освободить свою невесту.

Гаген уехал, и рядом с Бруно не осталось ни одного человека, которому можно было бы довериться. Бруно вскоре пришел к выводу, что ни ночью, ни вечером пробраться в больницу невозможно, не подкупив сиделку. Да и то он не был уверен, что у нее есть ключи от всех дверей и ворот.

Бруно не сомневался, что ему удастся подкупить Дору Вальдбергер, но само это средство было ему противно, и он стал думать, нет ли лучшего способа.

Что если попробовать освободить ее во время прогулки? Если поставить поблизости экипаж, а Лили удастся перебраться через решетку беседки, то план этот может успешно осуществиться. Тем более что ничего другого в голову и не приходило.

Бруно сначала хотел дать знать Лили о своем плане, для чего написал ей письмо. Из предосторожности оно было без обращения и подписи.

«Прежде всего, тысячу раз заочно целую тебя. Завтра в это время ты будешь свободна. Приходи в известное тебе место, я буду ждать тебя. С моей помощью ты перелезешь через решетку. Лошади будут ждать нас. Ты хорошая наездница. Я с нетерпением считаю часы. До скорого свидания».

Бруно сложил письмо и отправился к железной дороге, по которой надо было проехать большую часть пути до сумасшедшего дома.

Войдя в вагон, Бруно увидел сидевшего там ландрата, направлявшегося в окрестности города. Он раскланялся с Бруно и пригласил сесть рядом.

– Вы, вероятно, едете в сумасшедший дом? – спросил ландрат. – Там все по-старому? Я слышал, его светлость весьма интересуется этим делом и для уточнения некоторых обстоятельств уехал в Америку.

– Его светлость? – удивился Бруно. Тогда ландрат сделал вывод, что, несмотря на свою близость к доктору, тот не знает его тайны.

– Извините, я хотел сказать – доктор Гаген, – поспешно поправился ландрат.

– Да, доктор – человек самоотверженный, – сказал Бруно.

– Никто не знает этого лучше меня, – перебил его ландрат. – Если бы вы видели, какие суммы он втихомолку раздает бедным. Но об этом никто не ведает, и доктор не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о его благотворительности. Вы, вероятно, слышали, что к весне неподалеку от города откроется новый госпиталь для больных и престарелых? Между нами говоря, строит его доктор Гаген. Он с моей помощью купил это место. Такие поступки не часты, любезный фон Вильденфельс, и заслуживают всеобщего восхищения. Но я сообщаю вам все это по большому секрету. А теперь доктор в Америке. В такое ужасное время года. С его-то не очень крепким здоровьем. И, как мне говорили, он уехал искать молочную сестру графини.

– Совершенно верно, фон Эйзенберг.

– И есть какие-то успехи?

– Я еще не получал от него никаких известий.

Беседуя, они доехали до нужной ландрату станции.

Бруно поехал дальше. Когда он остался один, ему вспомнились странные слова ландрата, который назвал Гагена «его светлостью». Разве Гаген не тот, за кого он себя выдает? Бруно давно уже заметил, что доктора окружала некая таинственность – но «светлость»?.. Или ландрат просто оговорился? Кем же он все-таки был – доктор Гаген, которого он считал другом? Да и в прошлом этого человека было немало загадочного. Верно было и то, что Гаген и раньше знал графиню, мачеху Лили, но какого рода были их отношения – этого Бруно не знал и пока понять не мог.

Погруженный в такого рода размышления, Бруно подъехал к поселку, неподалеку от которого и стоял сумасшедший дом. Покидая станцию, Бруно подумал, что для бегства будет очень удобно воспользоваться железной дорогой, и решил вместо верховых лошадей взять карету, чтобы в ней потом беспрепятственно добраться до станции. Наняв экипаж, он остановился в ста шагах от сумасшедшего дома на месте, уже известном кучеру, с которым он ездил сюда не в первый раз.

Когда Бруно подошел к сумасшедшему дому, час прогулки больных еще не наступил. Бруно незаметно дошел до решетки, у которой стояла беседка, и положил письмо на условленное место. Он решил не ждать прихода Лили, поскольку боялся возбудить подозрения, способные повредить исполнению намеченного плана.

Положив письмо, Бруно сейчас же вернулся в карету и поехал обратно в город, где до следующего дня остановился в отеле.

Побег он наметил на другой день, на четыре часа вечера. В это время уже начинает смеркаться и, по всей вероятности, бегство Лили не будет замечено до шести, то есть до ужина больных.

Бруно решил ехать с Лили до ближайшей дороги на Вену, где сразу же обвенчается с ней, надеясь, что этот факт круто изменит все, – во всяком случае, избавит Лили от пристанища умалишенных. Он намеревался отправиться путешествовать с молодой женой, и этим спасти ее от преследований графини. Конечно, при этом он должен будет бросить службу, но ради спасения Лили он готов на любые жертвы.

Вечером и поутру Бруно сделал последние приготовления к отъезду. Своей матери он уже написал, что вскоре отправится с Лили в далекий путь. Своим планом Бруно был доволен и считал, что он должен удасться. Только бы получилось вырвать Лили из этого ужасного места, а там все пойдет хорошо.

Наконец наступило время ехать, и Бруно сел в карету.

Было около половины четвертого, когда Бруно подъехал к цели. Кучер остановился невдалеке и должен был, как только они сядут с Лили в карету, что есть духу мчаться на станцию.

Бруно пошел к решетке. Он сильно волновался. Через какие-нибудь четверть часа все должно решиться.

Больные еще гуляли. Погода стояла великолепная.

Бруно подошел к беседке, но она была пуста. Лили еще не появилась. Это показалось ему странным, но он говорил себе, что, вероятно, она уже заметила его и скоро подойдет.

Он встал таким образом, чтобы его было лучше видно со двора. Сам же он в толпе больных никак не мог ее высмотреть. Его начала охватывать тревога. Неужели письмо попало кому-нибудь в руки? А может быть, Лили захворала и не смогла выйти? Бруно в нетерпении стоял у решетки и искал Лили глазами. Она не появлялась. Скоро пробьет четыре, и больные должны будут идти в дом. К тому же пора было ехать на станцию, чтобы не опоздать на поезд.

Бруно напрасно ждал – время шло, а Лили не являлась. Что с ней случилось? Только что-нибудь особенное могло удержать девушку. Пробило четыре часа. Прогулка закончилась. Больные возвращались в свои палаты. В большинстве они шли сами. Некоторых уводили сторожа и сиделки.

Итак, попытка бегства сорвалась. Терпение Бруно лопнуло. Он задумал узнать, что случилось с Лили.

Бруно решительно подошел к воротам и позвонил.

– Мне нужно видеть директора, – сказал он привратнику, отворившему ворота.

– Директор уехал в город по важному делу, – ответил тот.

– Тогда – его помощника.

– Этого я тоже не могу пригласить, – таинственно улыбнулся привратник. – Господина Самсона в заведении больше нет.

– Нет? С какого времени? – крайне удивился Бруно.

– С прошедшей ночи.

– Что же произошло?

– О, это уже не тайна. Господин Самсон убежал с одной сумасшедшей.

– С сумасшедшей? В прошлую ночь?

– Он увез ее, и они пропали бесследно.

– Кто эта сумасшедшая?! – в страшном смятении закричал Бруно.

– Хорошенькая молодая девушка, выдававшая себя за графиню…

От услышанного у Бруно потемнело в глазах.

– Вы не ошиблись? – все еще не веря своим ушам, переспросил он. – Пропала именно эта девушка?

– Будьте уверены – она. Господин Гедеон Самсон увез мнимую графиню, и никто не знает, где теперь они. По всей вероятности, они уехали утром по железной дороге.

Лили – с доктором? Перед Бруно возникла новая загадка.

– Их, наверное, не станут особенно преследовать, поскольку сумасшедшая эта была из тихих, и господин доктор может теперь ухаживать за ней сам – ха-ха-ха! Прощайте, сударь.

Сторож запер ворота.

Бруно не в состоянии был пошевелиться. Неожиданный удар поразил его со страшной силой. Лили бежала с доктором. Но разве Бруно мог допустить мысль, чтобы она изменила ему?

IX. В ГОСТИ К КИНГБУРНУ

– Это вы, Губерт? Вы очень аккуратны, – сказал Гаген бывшему лесничему, когда тот вошел в номер доктора ровно в шесть вечера. – Вы хотите отвезти меня на лодке в Блэквель? Вы знаете, где это?

– Да, доктор. Остров Блэквель лежит как раз напротив города, – ответил Губерт. – Я вчера специально побывал там.

– Отлично, идемте, – сказал Гаген, беря шляпу и перчатки.

В этот вечер над Нью-Йорком висел густой туман, который, казалось, только усиливался, отчего свет фонарей едва пробивался сквозь него.

– Значит, вы были на острове, Губерт? – спросил Гаген.

– Он довольно велик и по большей части каменист. Арестанты откалывают от него иногда целые глыбы.

– Арестанты? – удивился Гаген.

– Да. В Блэквеле есть рабочий дом, госпиталь и ночлежка для бедных.

– Неужели остров настолько большой, что на нем есть все эти учреждения да еще и много домов?

– Он и в самом деле не мал, но домов, и особенно домов хороших, я почти не видел.

– Гм, значит, мистер Кингбурн живет не тут?

– Вероятно. Но я обошел не весь остров. Я только хотел получше узнать его местоположение, чтобы наверняка знать, куда везти вас сегодня вечером.

– Какой густой туман, – заметил Гаген. – Смотрите, чтобы на воде не случилось какого-нибудь несчастья.

– Об этом не беспокойтесь, доктор. Мы доберемся до места благополучно.

В это время они подошли к берегу, где стояло множество лодок, которые можно было взять напрокат.

Через несколько минут Гаген и Губерт плыли по реке. Губерт греб, а Гаген сидел на руле.

– Мне очень приятно, что я могу сопровождать вас, – сказал Губерт. – Все-таки нас теперь двое. Мне кажется, иностранцы здесь должны сами себя защищать. И, по правде говоря, мне здесь не очень-то понравилось.

– Я тоже рад, что вы со мной, Губерт, – дружески ответил Гаген. – Мы не чужие и всегда можем друг другу помочь. Тем более что вдали от родных мест не всегда всё можно предвидеть. Однажды в Париже я случайно попал в кабак, где собирались отъявленные подонки. На меня сейчас же обратили внимание. Когда я вышел, радуясь, что, наконец, выбрался оттуда, на меня напали двое молодцов. К счастью, у меня с собой оказался револьвер.

– Здесь тоже необходимо носить оружие, – сказал Губерт.

– Да… И револьвер тогда спас меня. Нападавшие оставили меня, приняв за полицейского, и мне удалось счастливо выбраться из этого квартала. Однако видите ли вы что-нибудь в таком тумане, Губерт? Кажется, навстречу плывет лодка?

– У меня хорошее зрение. Но туман действительно ужасный.

Мимо них проплывало много лодок, но чем ближе подходили они к острову, тем тише и пустыннее становилось вокруг. Вдали, на городской набережной, слабо светились фонари. Кое-где на острове тоже мелькали одинокие огоньки.

Вода кругом казалась черной, и над ней висел густой белесый покров тумана. В глубоком молчании и тишине слышался только всплеск лодочных весел.

Постепенно очертания острова стали проясняться, и вскоре наши спутники подошли к нему.

Там и сям поблескивали огоньки, говорившие о существовании жилья.

– Остановитесь здесь, Губерт. Где-то неподалеку номер сто семнадцать – дом мистера Боба.

– Мне пойти с вами? – спросил Губерт.

– Нет, ждите меня в лодке, я пойду один, – сказал Гаген.

Он вышел на берег, оставив Губерта в лодке. Местность казалась заброшенной и пустынной. В некотором отдалении виднелся полуразрушенный дом.

Гаген несколько мгновений осматривался, но ему мешал туман. Если бы он не получил депеши Неймана и письма Кингбурна, то наверняка подумал бы, что оказался здесь вследствие чьей-то мистификации. Тем более что негр Боб произвел на него странное впечатление. Да и, честно сказать, все затеянное казалось ему в эту минуту сомнительным. Он уже хотел вернуться и сначала разыскать полицейского инспектора, как вдруг кто-то направился к нему навстречу.

– А, это вы, сэр, – раздался глуховатый голос, и перед Гагеном вырос из тумана негр Боб. – Я ждал вас. Мистер Кингбурн уже извещен и ожидает вас. Мы выбрали удачный день. Сегодня он в отличном расположении духа, что, признаться, не часто с ним случается…

– Но скажите мне, мистер Боб, – перебил его доктор Гаген, не трогаясь с места. – Разве может в этой убогой местности жить человек, имеющий, как мистер Кингбурн, большое состояние?

Негр засмеялся.

– Все это ко всеобщему удовольствию скоро объяснится, сэр, – сказал он. – Только прошу вас следовать за мной.

– Должен сознаться, что мне здесь не особенно нравится, но я не боюсь, поскольку у меня с собой заряженный револьвер.

– О, не беспокойтесь, здесь совершенно безопасно, – успокоил Боб, – иначе бы я не стал тут жить.

– Так вы и в самом деле здесь живете?

– Я же говорил – мой номер сто семнадцать.

– А мистер Кингбурн?

– Мы сейчас к нему придем.

Но несмотря на все старания разглядеть дом Кингбурна, Гаген не видел ничего, кроме приземистых хижин.

Вдруг негр повернул направо и, толкнув ногой калитку, пригласил Гагена в грязный двор. Однако терпению доктора пришел конец.

– Что я буду делать в этом дворе? – сердито спросил он.

– Здесь нас ждет лодка, сэр.

– Но ведь я уже говорил вам, что у меня есть своя лодка.

– Ничего, сэр, она подождет, пока вы вернетесь обратно. И неужели вы полагаете, что мистер Кингбурн может жить здесь?! Ха-ха-ха! Вы его не знаете, сэр. Мистер Кингбурн – миллионер. Он и живет по-королевски.

– Значит, мы направляемся к нему?

– Да, сэр, прошу вас, – сказал Боб и повел Гагена к воде. – Сегодня туман и темновато, поэтому все и кажется несколько иным, более мрачным, чем обычно. И почти таинственным, не правда ли? Будь я иностранцем, мне именно так бы и казалось, но я здесь живу и каждый день навещаю мистера Кингбурна, который жить без меня не может. Все идет через мои руки, и ни один иностранец не попадет в дом, не будучи представлен мною. Он большой оригинал. Но что против этого можно возразить? Впрочем, надо заметить, что недоверчивости мистера Кингбурна научил его собственный опыт, поэтому и живет он как в крепости. Однако скоро вы все увидите сами. А знаете причину такого его образа жизни? Его хорошенькая жена. Ха-ха-ха! У мистера Кингбурна хорошенькая жена, и он страшно боится, что она изменит ему. Он сторожит и запирает ее с детьми, как в монастыре. Только я, негр, кажусь ему безопасным. Поэтому он безгранично доверяет мне.

Словоизлияния Боба немного успокоили Гагена. Во всяком случае, как-то объяснялась странная таинственность человека, к которому они сейчас направлялись.

– Но ведь мистер Кингбурн наезжает со своей женой в Европу. А там куда больше поводов для ревности.

– О, он очень редко выезжает, а когда покидает дом, наказывает охранять жену еще пуще прежнего, – охотно пояснил Боб, но вдруг остановился. – Видите мостки?

– Вижу, – подтвердил Гаген.

– У них моя лодка. Вперед, сэр!

– Нет, вперед пойдете вы, – спокойно, но решительно сказал Гаген. – У мостков, наверное, нет перил, а сейчас не так светло, чтобы идти по ним без опаски. Я пойду за вами, мистер Боб.

– Как вам угодно, сэр, – сейчас же согласился негр. – Хотя, уверяю вас, опасности ровно никакой – мостки проложены до воды по земле.

Боб первым взошел на мостки. Гаген последовал за ним. Мостки состояли из двух рядов сколоченных досок, прогибавшихся под ногами. Но под ними чувствовалась земля, так что, действительно, особого повода для беспокойства пока не было. Негр шел впереди, и опасаться неожиданного нападения тоже не приходилось. Тем не менее Гаген решил оставаться крайне осторожным.

Боб, хорошо ориентировавшийся в знакомой местности, быстро дошел до конца мостков и спрыгнул в лодку. Гаген шел за ним почти по пятам, едва поспевая за длинноногим негром. Как только он добрался до края мостков, одна из досок у него под ногами неожиданно провалилась. Он хотел переступить на другую, но и она пошла куда-то вниз. Гаген, потеряв равновесие, сорвался в воду.

И тут же получил сильный удар по голове чем-то вроде весла или доски.

Словно гиена, негр выскочил из лодки на прибрежное мелководье и потащил Гагена из воды на сухое место. Он взвалил его себе на плечи, перенес обратно в грязный двор, из которого они недавно вышли, к грязной хижине, внутри которой не было ничего, кроме голых стен. Положив бесчувственного Гагена, негр нырнул на минуту в хижину и появился оттуда с маленькой зажженной лампой в руках. Опустившись на колени перед жертвой, Боб принялся обыскивать карманы.

Ужасное зрелище представлял сейчас этот негодяй. Когда он нашел полный кошелек, его круглое черное лицо выразило адскую радость.

Ему послышался шум на воде. Он поспешно вскочил, прислушался. Глаза беспокойно забегали, но ничего подозрительного он не обнаружил.

Тогда Боб снова наклонился над Гагеном. Снял с него часы, цепочку и другие ценные вещи, отнес их вместе с лампой в дом, затем, вернувшись, снова поволок Гагена к воде, бросил в реку и ногой оттолкнул тело от берега. Послышался всплеск, раздался слабый крик о помощи, но течение уже относило Гагена дальше, и все стихло.