Текст книги "Бледная графиня"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)

Неожиданное появление Лили и последовавшая за этим сцена спустя несколько минут стали известны всем обитателям замка и вызвали жаркие споры. Часть слуг с Максом во главе, в том числе кучер и садовник, никак не могли согласиться, что молодая дама, приехавшая с господином асессором, и есть графиня Лили. Другие же, возглавляемые молодой горничной, были иного мнения.

– Неужели вы думаете, что это может быть графиня? – восклицал Макс. – Они же совершенно непохожи.

– Это Мария Рихтер, – заметил садовник.

– Что-то они подозрительно быстро убрались из замка, – добавил кучер.

– Что за глупости вы говорите? – возражала служанка, первой встретившая Лили. – Это молодая графиня, говорю я вам. Кто-кто, а уж я-то ее знаю.

– Пусть ее говорит, – махнул рукой Макс, обращаясь к кучеру. – Я не хуже ее знал молодую графиню. А теперь я был наверху вместе с Францем и сам слышал, как госпожа сказала этой девушке, что не знает ее.

– А я уверяю, что это она, – стояла на своем служанка. – Только похудела и побледнела после болезни, но все-таки она.

Конюхи поддержали это мнение, уверяя, что узнали молодую графиню с первого взгляда.

– Погодите! – воскликнул Макс. – Давайте я задам вам один вопрос. Вы, конечно, помните, что тогда, в тот июльский вечер, на молодой графине было светлое летнее платье. Я как сейчас его вижу.

– Помним, помним! – послышались голоса.

– Ну вот, – продолжал Макс, – графиня тогда была в белом платье, а сегодня?

– А сегодня она надела другое. Что же, ей теперь все время в одном платье ходить? – возразила горничная. – Это лишь новое доказательство того, что я права. В новом платье она и выглядит по-новому, малость иначе, чем прежде. Только и всего.

– А я утверждаю, что если бы это была графиня, она надела бы белое платье, – настаивал Макс. – Да и госпожа сама назвала ее обманщицей и пригрозила судом. Она, видите ли, уверяет, что Губерт невиновен, а в пропасть ее столкнул господин Митнахт…

Во время этого спора Митнахт как раз находился в покоях графини. Он застал ее в необычайном волнении.

– Она была здесь, – вполголоса сообщила графиня.

– Ну и что? Я видел ее, – отвечал фон Митнахт с полнейшим спокойствием.

– Вильденфельс привел ее сюда. Она тебя обвиняет.

– У нее не все в порядке с головой, – проворчал Митнахт.

– Я так ей и сказала. Но она стояла на своем и пообещала, что пожалуется в суд.

– Ну, а ты что?

– Назвала ее обманщицей.

– Совершенно верно, и это скоро будет доказано, – сказал фон Митнахт с угрожающим и решительным видом. – Все должны знать, что она обманщица, самозванка и хочет завладеть миллионом молодой графини. К сожалению, покойной.

– Теперь ты видишь, что мой план был хорош, – с торжествующим видом сказала графиня. – А ты считал его бесполезным. Только одно еще необходимо, чтобы наша победа была полной… Ты догадываешься, что я имею в виду?

– Ты говоришь о докторе Гагене?

– Да, и он должен умереть. Чем скорее, тем лучше. Нечего тянуть. Когда его не станет на нашем пути, все опасности будут устранены.

– Это очень трудное дело, – мрачно заметил фон Митнахт. – Ты сама не представляешь, насколько трудное. Он очень осторожен и всегда начеку.

– Меня это не касается, – произнесла графиня, и металл прозвенел в ее голосе. – Он должен замолчать навсегда!

Эта женщина дивной, редкой красы в душе своей была хладнокровной и бессердечной злодейкой, которая без тени колебаний приносила в жертву своим корыстолюбивым планам человеческую жизнь.

Она подошла к письменному столу, достала из потайного ящичка тщательно завернутый в бумагу порошок и подала его своему сообщнику.

– Возьми это, – тихо сказала она. – Для него больше чем достаточно. Пришло время последней, решительной схватки – или мы его, или он нас. Третьего не дано!

– Если бы этот порошок можно было всыпать ему в пищу, – пробормотал фон Митнахт. – Хотя доктор – человек опытный. Надо придумать что-нибудь получше. Напрасно ты хранишь такие вещи в столе. Следует быть более осторожной.

– О своей безопасности я сама позабочусь, – довольно резко перебила его графиня. – Ты должен думать сейчас о том, как подсыпать это снадобье господину доктору.

Фон Митнахт повертел пакетик с порошком в руках и сунул его в карман.

– Когда ты собираешься в город? – спросила графиня, пристально глядя на него.

– Прямо сейчас. Может быть, сегодня вечером удастся поужинать в одной компании с доктором.

– В таком случае, желаю удачи, – сказала графиня с непроницаемым лицом.

«Она желает мне удачи, – думал фон Митнахт, направляясь к себе, чтобы переодеться для поездки в город. – Мне всегда достается самая грязная и опасная часть дела, а она оказывается в стороне и, в случае чего, может выйти сухой из воды».

Около девяти вечера в отдельной комнате небольшой уютной таверны, что находилась на рыночной площади, сидели несколько человек. Перед каждым стояло вино – бутылка или стакан. Уже не первый раз собирались они здесь скоротать часок-другой и были хорошо знакомы меж собой.

С недавнего времени к этой компании присоединился и доктор Гаген, которого привел сюда асессор Вильденфельс. Очень скоро доктор сделался своим человеком в этом небольшом, избранном обществе, так как каждый раз умел позабавить присутствующих очередным рассказом о своих многочисленных путешествиях.

Он и сегодня находился здесь и рассказывал о своих приключениях в Париже. Доктор сидел спиной к отворенной двери, ведущей в общий зал, и время от времени подносил к губам стакан с красным вином.

Тем временем в общем зале появился новый посетитель – фон Митнахт. Удостоверившись, что доктор Гаген сидит на своем обычном месте, управляющий занял столик неподалеку от открытой двери и заказал бутылку вина. Митнахта хорошо знали здесь и немедленно выполнили его заказ.

Вскоре пришел лейтенант Брандт, родственник Митнахта, дружески поздоровался с ним и представил находившейся здесь же компании офицеров. Завязался оживленный разговор, темой которого, как и следовало ожидать, было чудесное спасение молодой графини, которую все считали погибшей.

Фон Митнахт старался уверить новых знакомых, что найденная девушка вовсе не графиня. Впрочем, необъяснимое, чудесное спасение девушки и без того многим казалось невероятным.

В это время в таверну вошел какой-то человек и спросил доктора Гагена. Он сказал, что жена его опасно заболела, и просил помощи.

Гаген, как мы знаем, всегда был готов оказывать помощь больным. Поэтому он тотчас же вышел, сказав своим собеседникам, что не прощается. Время еще не позднее и он надеется скоро вернуться.

Проходя через зал, доктор не заметил Митнахта, а тот слышал его слова и обратил внимание, что стакан доктора, почти полный, остался на столе. Это было очень кстати.

В голове фон Митнахта немедленно созрел план, для исполнения которого нужно было только улучить подходящую минуту.

Вскоре после ухода доктора появился асессор фон Вильденфельс. Оглядевшись, он увидел компанию офицеров и направился к их столику, так как был знаком с некоторыми из них.

Один из офицеров, поздоровавшись с асессором, хотел было представить ему своих товарищей и назвал уже имя лейтенанта Брандта, как вдруг Бруно, увидев Митнахта, схватил свою шляпу и направился к выходу.

Лейтенант Брандт был оскорблен таким странным поведением асессора и потребовал от него объяснений.

– О каком желании оскорбить вас может идти речь, если я вас совершенно не знаю, – отвечал Бруно, останавливаясь. – Мне просто неприятно было находиться в обществе этого господина. – Последовал кивок в сторону фон Митнахта.

Тот оскорбленно вскочил.

Поднялся шум. Часть офицеров приняла сторону асессора, часть – графского управляющего.

– Это мой родственник! – вскричал лейтенант Брандт. – Оскорбляя его, вы тем самым оскорбили и меня. Вот моя визитная карточка…

– Повторяю, что я и не думал оскорблять вас, – отвечал Бруно спокойным тоном, хотя ему стоило немалых трудов сдержаться.

Фон Ильменау, один из знакомых Бруно офицеров, вмешался, стараясь примирить стороны, но все усилия его оказались тщетными. Брандт все более и более распалялся.

– Что ж, если вы считаете себя оскорбленным, я готов обменяться с вами визитками, – сказал наконец Бруно, теряя терпение. – Я не могу допустить, чтобы вы оскорбляли меня в присутствии этих господ. Я принимаю ваш вызов. Господин Ильменау, надеюсь, окажет мне услугу и завтра условится обо всем с вашими секундантами.

С этими словами Бруно, отвесив общий поклон, удалился.

Брандт тоже хотел идти, но приятели, зная его горячий нрав, задержали лейтенанта на некоторое время. Весьма естественно, что эта шумная сцена привлекла внимание остальных посетителей. Собеседники доктора, дожидавшиеся его возвращения, не захотели быть свидетелями скандала, взялись за шляпы и поспешили уйти.

Фон Митнахт еще в самом начале ссоры быстро отошел в дальний угол зала, говоря, что не желает быть причиной публичного скандала. Он даже отвернулся, давая понять, что не собирается вмешиваться в бурный разговор, происходивший между Вильденфельсом и Брандтом.

Когда собеседники доктора оставили заднюю комнату и ушли, Митнахт осторожно заглянул туда. В комнате никого не было. На столе стояли пустые стаканы и бутылки. Лишь стакан доктора оказался почти полон, а рядом стояла початая бутылка.

Более удобный случай трудно было представить.

Убедившись, что его никто не видит, фон Митнахт поспешно подошел к столу, вынул из кармана пакетик, данный ему графиней, и высыпал белый порошок в стакан доктора. Порошок мгновенно растворился в вине, не изменив его цвета и не дав ни малейшего осадка.

Скомкав бумажку и сунув ее в карман, фон Митнахт внимательно осмотрел стол, убедился, что не просыпал ни крупицы, и быстро вышел в зал, где продолжали выяснять отношения лейтенант и асессор.

Когда Бруно ушел, Митнахт как ни в чем не бывало вернулся к столику офицеров.

– Не думай, что я испугался этого наглеца, – сказал он, обращаясь к Брандту. – Не хотелось заводить ссору в обществе твоих товарищей.

Брандт поспешил уверить, что и не думал считать его трусом, и сообщил о предстоящей дуэли с Вильденфельсом.

Это известие, казалось, очень обеспокоило Митнахта.

– К чему такая горячность, – сказал он. – Я сам должен был вызвать его, но ты меня опередил.

– Если мне не удастся рассчитаться с ним, тогда ты пошлешь ему вызов. Надо хорошенько проучить наглеца.

– Прошу вас, лейтенант Брандт, не отзываться так о Вильденфельсе в моем присутствии, – заметил Ильменау. – Он мне друг, и я не потерплю, чтобы его оскорбляли.

Брандт и Митнахт поднялись со своих мест.

– Я думаю, нам пора расходиться, – сказал Брандт и обратился к своему другу барону Альгейму: – Прошу вас, барон, условиться обо всем с фон Ильменау. Прощайте, господа.

Выйдя из таверны, они, пока было по пути, шли вместе, а потом распрощались. Митнахт пообещал молодому офицеру заменить его, если тому не удастся убить асессора.

– До сих пор мне на дуэлях везло, – сказал Митнахт, – потому-то и досадно, что ты подвергаешь себя опасности из-за меня. Впрочем, теперь уже ничего не переменишь.

– Все равно, – возразил Брандт, – мне рано или поздно пришлось бы с ним драться. Я давно его знаю и питаю к нему необъяснимую неприязнь. Сегодня просто представился удобный случай. Ну, и кроме того, я и сам неплохо стреляю.

– Ты выберешь пистолеты?

– Конечно. В загородном лесу можно найти удобное место для нашей встречи. Ну, прощай. Спокойной ночи. Надеюсь, ты скоро обо мне услышишь.

С этими словами они расстались. Храбрый офицер и не подозревал, чью руку он пожимает и чьим защитником собирается стать.

Когда Брандт отошел довольно далеко, фон Митнахт вернулся к таверне и, укрывшись в тени стоящего напротив дома, стал наблюдать за входом в таверну.

Спустя несколько минут вернулись двое из собеседников доктора, которые уходили, опасаясь скандала.

Наконец через четверть часа показался и сам доктор. Он побывал у больной и теперь возвращался к друзьям.

На это и рассчитывал фон Митнахт.

Когда доктор скрылся в дверях таверны, управляющий оставил свой наблюдательный пост и поспешил к тому месту, где его ждал экипаж, чтобы отвезти в Варбург.

XX. СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО

Новый поворот дела Губерта Бухгардта получил в городе широкую огласку. Пронесся слух, что, по словам спасенной девушки, называющей себя молодой графиней, преступление против нее совершил не лесничий. Многие, в том числе и фон Эйзенберг, считали это вымыслом, тем более что владелица Варбурга отказалась признать в найденной девушке свою падчерицу.

Самые разноречивые толки вызвало и заявление графини в суд. Она просила ускорить рассмотрение дела по обвинению Губерта в убийстве и попутно выяснить, что за личность некая молодая девица, выдающая себя за ее падчерицу, и кто за ней стоит, ибо, по мнению графини, девушка слишком молода и неопытна, чтобы самостоятельно решиться на столь подлый обман, и является всего лишь орудием в чьих-то руках.

Вскоре в суд поступил встречный иск и от самой девушки – о признании ее молодой графиней Варбург.

Вследствие этого двойного иска назначено было новое судебное разбирательство.

Для восстановления истины в суд было вызвано большое число свидетелей, знавших молодую графиню с детства.

В назначенный день и час открылось заседание суда.

– Итак, вы утверждаете, что являетесь графиней Варбург, дочерью покойных графа и графини Варбург? – обратился председатель к Лили.

– Да, утверждаю, – ответила Лили голосом, изобличавшим сильное внутреннее волнение.

– Лесничий Губерт Бухгардт обвиняется в том, что он ночью столкнул в пропасть молодую графиню Варбург. Вы же, напротив, утверждаете, что истинный преступник – другое лицо. Повторите суду ваше показание.

– Лесничий невиновен. Меня столкнул в пропасть управляющий замком Варбург. Его имя Курт фон Митнахт.

– Расскажите нам, как было дело.

– Во время грозы я шла по дороге в замок. Дорога в одном месте пролегает над самой пропастью. По пути я встретила лесничего Губерта. Он хотел проводить меня, но я не позволила ему этого. Было очень темно, но я помню каждый свой шаг, всю дорогу. Когда я подошла к известковым скалам, где дорога проходит над пропастью, кто-то схватил меня сзади и потащил к обрыву. Я прилагала усилия, чтобы освободиться. Как могла, боролась с напавшим на меня человеком, но мои усилия были слишком слабыми, я не смогла противостоять ему…

– Вы говорите, что было очень темно, – заметил председатель, – как же вы могли разглядеть лицо преступника?

– В тот миг, как он толкнул меня в пропасть, вспышка молнии осветила его лицо, и я узнала своего губителя. Это был фон Митнахт. Дальше я ничего не помню…

Этот короткий безыскусный рассказ произвел впечатление на слушателей.

– Дело происходило в воскресенье, двадцать третьего июля, – сказал председатель. – Только седьмого августа вы были найдены на скамейке у дома доктора Гагена. Можете ли вы объяснить, что произошло с вами в этот промежуток времени?

– Нет, этого я не могу сделать, – отвечала Лили.

– Можете ли вы объяснить суду, каким образом вы оказались в городе?

– Нет.

– Приведите обвиняемого, – приказал председатель.

Губерт еще не виделся с Лили, только слышал, что она жива. От их встречи ожидали многого.

Когда Губерт в своей арестантской одежде появился в зале суда, Лили со слезами на глазах пошла ему навстречу и протянула руку.

– Губерт, – сказала она дрожащим голосом, – ну вот мы и свиделись. Вы пострадали из-за меня.

– Графиня жива! – воскликнул Губерт. – Она спасена. О, тогда все хорошо! Я прошу вас, графиня, простить те слова, которые вырвались у меня той злополучной ночью.

– Я уже давно простила, Губерт, и больше не сержусь на вас.

– Вот и хорошо! – воскликнул он с сияющим от счастья лицом. – Я прощен, и это главное, а остальное – будь что будет.

Видно было, что слова эти вырвались из самой глубины его сердца.

Лили поспешила ободрить лесничего.

– Вы невинно пострадали из-за меня, Губерт, но теперь вас оправдают.

– Признаете ли вы, что стоящая перед вами особа не кто иная, как графиня Варбург? – спросил обвиняемого председатель.

– Конечно. Кто же это может быть, как не графиня? Слава Богу, я ее хорошо знаю.

– Вы уверены, что человек, который столкнул вас в пропасть и лицо которого вы разглядели при вспышке молнии, не был лесничим? – спросил председатель, обращаясь к Лили.

– Это был не Губерт, – последовал ответ. – Я готова поклясться.

Губерта увели. Следующими свидетелями были вызваны его мать и сестра.

– Признаете ли вы, что эта особа – графиня Варбург? – спросил их председатель.

– Господи, благодарю тебя! – вскричала старая женщина, обливаясь слезами и целуя руки Лили. – Наша графиня спасена. Да, это наша молодая графиня.

Сестра Губерта также признала Лили, не колеблясь ни одной секунды.

– Как же вы узнали графиню, когда едва видите? – спросил ее один из присяжных.

– Я узнала графиню по голосу. Да, это не кто иная, как наша графиня.

Показания Бухгардтов явственно свидетельствовали в пользу Лили и многих уверили в ее правоте, но для суда большой ценности не имели, так как Губерту и его родным выгодно было признать графиню и тем самым опровергнуть выдвинутое против лесничего обвинение.

После графини, решительно не признавшей Лили, главной свидетельницей должна была быть Мария Рихтер, молочная сестра молодой графини. Но стало известно, что некоторое время назад Мария уехала в Англию или Америку и, следовательно, на суд явиться не имеет возможности.

Вызвана была прислуга замка, но ее показания, как мы знаем, разделились. Слуга Макс, кучер и садовник не признали графиню, тогда как горничная Минни, кухарка и конюхи утверждали обратное. Причем обе стороны доказывали свое с убежденностью в собственной правоте.

Председатель заметил, что продолжительная болезнь могла изменить черты девушки, но Макс, кучер и садовник настаивали на своем.

– Но Макс! – воскликнула в отчаянии Лили. – Неужели вы меня не узнаете? Даже если болезнь сделала меня неузнаваемой, то вы должны узнать мой голос. В конце концов, спросите меня о чем-нибудь таком, чего никто, кроме меня, не может знать.

– Если вы действительно графиня, – сказал Макс, слегка поколебленный ее настойчивостью, – значит, вы должны хорошо знать все, что происходило в замке. Когда умер наш господин и молодая графиня пришла ночью в зал, где стоял гроб с покойным, кого она там застала?

– Вас, одних только вас, – тотчас же ответила Лили.

Макс с удивлением взглянул на нее.

– Да, это так, – сказал он. – Но это могла знать и Мария Рихтер, за которую я скорее готов вас признать. И садовник согласен со мной. Но вот еще случай. В прошлом году заболела старая охотничья собака графа по кличке Нерон. Знаете ли вы, что с ней случилось? Этого никто не может знать, кроме молодой графини.

Взгляды всех присутствующих устремились на Лили. Этот экзамен взволновал многих.

Лили, как и на первый вопрос, ответила без малейшей заминки:

– Бывший помощник садовника Яков хотел бросить собаку в воду с камнем на шее, так как считал, что Нерон уже не поправится. Я увидела это и позвала вас, Макс, чтобы вы отняли у Якова бедное животное и привели ко мне.

– Это верно, – должен был сознаться Макс.

– Но ведь графиня и это могла рассказать Марии Рихтер, – заметил садовник.

– Тоже верно, – со вздохом сказал Макс.

– Итак, вы остаетесь при своем убеждении, что это не графиня Варбург? – спросил председатель.

– Да, остаюсь, – отвечал Макс.

– И я, – подтвердил кучер.

– И я, – заключил садовник.

Допрос этой группы свидетелей был окончен. Их показания произвели большое впечатление, особенно на Лили. Она находилась в неописуемом волнении. Такой поворот событий явился для нее полнейшей неожиданностью. Если эти люди, среди которых прошло ее детство, не верили ей, то как можно было ожидать, что ей смогут поверить другие, посторонние люди?

Ею овладело отчаяние. Ее не хотят признать. Кто же она тогда? Неужели она до такой степени изменилась, что ее стало невозможно узнать?

И вот, наконец, в качестве свидетеля выступил фон Митнахт.

При виде этого человека Лили вздрогнула всем телом. Все ужасы той роковой ночи вновь предстали перед ней во всей своей страшной действительности. Это был тот человек, который столкнул ее в пропасть, чье лицо в последний миг озарило вспышкой молнии…

Фон Митнахт по обыкновению был элегантно одет и всем своим видом старался показать, что он выше подобных обвинений.

Поклонившись суду, он принял спокойную позу человека, готового отвечать на любые вопросы.

– Вы управляющий замком Варбург? – спросил его председатель после обычных вопросов об имени, возрасте и других формальностей. – Как давно вы живете в замке?

– Уже пять лет. Пять лет назад покойный граф назначил меня на эту должность и дал мне тысячу талеров жалованья и квартиру. Покойный граф питал ко мне полное доверие.

– Вы женаты?

– Нет, и никогда не был.

– До получения места графского управляющего вы вели довольно подвижную жизнь. Расскажите нам о ней – вкратце.

– Не знаю, чем суду может быть полезна история моей жизни, – отвечал Митнахт, – но я охотно исполню ваше требование. Мои родители умерли очень рано, оставив меня без всяких средств к существованию. Я служил тогда офицером и, не в состоянии содержать себя, как того требовало мое положение, вынужден был подать в отставку.

– Давно это произошло?

Фон Митнахт на минуту задумался.

– Около двадцати пяти лет назад, – сказал он наконец.

– И чем вы жили, оказавшись без средств к существованию?

– Принимал участие в роли наемника во многих войнах. Был в чине капитана в иностранном легионе, который сформировали англичане на Гельголанде во время Крымской кампании. Сражался в Мексике за несчастного императора Максимилиана. Служил в папских войсках.

– Вам пришлось скрываться лет десять назад. Что послужило причиной тому?

– Это было в Париже. Во время ссоры я неосторожно применил оружие и был вынужден скрыться, чтобы избежать преследования.

– Где вы жили после этого?

– В Лондоне, затем в Вене – до тех пор, пока не поступил управляющим в Варбург, где, смею надеяться, заслужил доверие владельцев.

– Вы показали на следствии, что не можете признать эту особу за графиню Варбург. Остаетесь ли вы при своем мнении?

– Милостивые государи, – сказал, повысив голос, Митнахт. – Моя честь, на которой раньше не было ни малейшего пятнышка, затронута легкомысленным или умышленно ложным обвинением, которое предъявляет мне эта девушка. Со мной подобное случается первый раз в жизни, поэтому-то я и потребовал, чтобы суд разъяснил это дело. Когда в городе пронесся слух, что найдена некая особа, называющая себя молодой графиней, моя госпожа, графиня Варбург, несмотря на всю нелепость этого слуха, ухватилась за него, как за последнюю надежду. И что же она нашла? Всего лишь постыдный обман. Я могу только повторить слова графини: эта девушка мне совершенно незнакома.

– Где вы находились в воскресенье вечером, когда было совершено преступление?

– В своей комнате, в замке. Это может засвидетельствовать конюх, приходивший ко мне за распоряжениями наутро, как раз перед началом грозы. На следующий день графиня чуть свет послала за мной и поручила отыскать ее падчерицу. Я сам принимал участие в поисках, о результатах которых вы уже знаете.

Председатель обратился к Лили.

– Вы по-прежнему утверждаете, что узнали в ту ночь господина Митнахта?

– Да, – отвечала Лили. – Губерт невиновен. Чтобы фон Митнахт ни говорил, настоящий преступник – он. Я хорошо видела его лицо?

– Знаете ли вы какой-нибудь повод к преступлению? Имел ли фон Митнахт причины ненавидеть вас или что-нибудь подобное?

– Нет, я не знаю таких причин. Он всегда был внимателен со мной и любезен.

– Я хорошо знал молодую графиню, – сказал Митнахт на очередной вопрос председателя, – и все более и более убеждаюсь, что это – обман. Говоря, что эта девушка мне незнакома, я был не совсем точен. Это не графиня Лили, но ее молочная сестра Мария Рихтер. Ее внезапный отъезд был лишь отводом глаз. Желая завладеть богатым наследством покойной, она решила разыграть роль воскресшей Лили, тем более что некоторое сходство между ними всегда наблюдалось. Посудите сами, может ли быть, чтобы человек, упавший в пропасть и пролежавший там без чувств две недели, смог добраться до города, позвонить у дверей доктора и тут же полумертвым свалиться на скамью? Во всем этом нет и намека на правдоподобие.

– Но кто же я тогда?! – вскричала в отчаянии девушка, видя, что слова Митнахта произвели впечатление на присяжных. – Почему же мне никто не хочет поверить? Я прошу, по крайней мере, чтобы были вызваны в качестве свидетелей доктор Гаген и асессор Вильденфельс.

Председательствующий сказал, что суд удовлетворит просьбу истицы-ответчицы, и объявил перерыв.

Разбирательство дела было отложено до появления новых свидетелей: доктора, асессора и молочной сестры Марии Рихтер.

XXI. ДУЭЛЬ

Бруно возвратился домой в сильном волнении. Всю ночь он не сомкнул глаз. Нанесенное ему оскорбление требовало отпора, и в то же время он думал о Лили, которой так необходимы сейчас его помощь и поддержка.

Что будет с ней, если его убьют? Конечно, останется еще один верный друг – доктор Гаген, но Бруно был уверен, что его смерть разобьет сердце молодой девушки.

Он решил не говорить ни слова о предстоящей дуэли ни Лили, что было бы с его стороны безумием при ее неокрепшем здоровье, ни доктору. Но при этом он не учел, что Гаген все равно узнает о предстоящем поединке, тем более что они в тот вечер лишь разминулись, и доктор, побывав у больной, после его ухода возвратился в таверну и присоединился к ожидавшим его друзьям.

Первым делом ему сообщили о случившейся ссоре и предстоящей дуэли. Новости эти чрезвычайно удивили Гагена. Он знал спокойный характер и хладнокровие Вильденфельса и был убежден, что того не так-то легко вывести из равновесия.

– Вы не ошибаетесь? – переспросил он. – Неужели асессор Вильденфельс собирается драться на дуэли?

– Именно так, – отвечали ему, – асессор и лейтенант Брандт. Они обменялись визитными карточками, а всякий знает, что это значит.

– Гм. Странно… – пробормотал он, поднеся ко рту свой недопитый стакан вина.

После первого же глотка он вдруг выплеснул вино в открытое окно и потребовал другую бутылку, так как вино в стакане имело странный, неприятный привкус.

Налив себе из новой бутылки, он продолжил разговор со своими собеседниками, но видно было, что мысли его заняты предстоящей дуэлью своего друга. Против обыкновения, он не стал ничего рассказывать и, выпивши всего лишь стакан вина, распрощался.

Едва вернувшись домой, Гаген почувствовал недомогание. Он не обратил на это внимания и лег в постель, думая, что просто переутомился. Однако ночью ему стало настолько плохо, что он даже потерял сознание. Перепуганная экономка сбегала за первым попавшимся доктором. Осмотрев коллегу, тот пришел к выводу, что у него приступ лихорадки, и дал необходимые предписания. Таким образом, доктор Гаген вынужден был несколько дней провести в постели.

Тем временем события развивались своим чередом.

На следующее утро после ссоры к Бруно явился его друг фон Ильменау.

– Ну что, вы обо всем условились? – спросил асессор, усаживая Ильменау в кресло.

– Все устроено, друг мой. Секундантами Брандта будут барон Альгейм и лейтенант Валкер, вашими – фон Блюм и я. Встреча завтра в семь утра в пригородном лесу. Оружие – пистолеты. Вам стрелять первому. На всякий случай с нами будет еще доктор Мюллер.

– Значит, все решилось… Хорошо. Но я хотел бы пригласить еще доктора Гагена.

– К сожалению, это невозможно.

– Почему же?

– У вашего доктора приступ лихорадки.

– Гаген болен?! – изумился Бруно. – Вчера вечером с ним все было в порядке.

– Так мне говорили. Подробностей я не знаю.

– Очень жаль, – огорченно проговорил Бруно.

– Будем надеяться, что до врачебной помощи дело не дойдет, – сказал фон Ильменау, по-своему истолковав огорчение Бруно. – Но в любом случае для беспокойства нет оснований. Господин Мюллер, говорят, тоже неплохой врач, к тому же специалист по огнестрельным ранениям…

– Я не о том, – возразил Бруно. – Гаген – мой близкий друг.

– А-а, тогда другое дело.

– Хотелось бы знать, как его здоровье.

– Пойдемте, я провожу вас. Мне это по дороге.

Экономка Гагена встретила Бруно с заплаканным лицом и опухшими от бессонницы веками. Она сказала, что к больному пока не велено никого пускать, так как он еще не оправился после тяжелого приступа.

Тогда Бруно решил повидать Лили. Он нашел ее в одной из задних комнат дома. Девушка очень обрадовалась, увидев его. Она ничего не знала о происшедшей ссоре, о предстоящей дуэли и даже не подозревала, что Бруно зашел к ней проститься, – может быть, навсегда.

Мысли о том, что будет с ней, если его убьют, тяжелым камнем лежали на сердце Бруно, но он старался не подавать виду. Тем не менее чуткая Лили увидела, что он чем-то сильно озабочен, и отнесла это на счет прошедшего судебного заседания.

– Не беспокойся, – сказала она. – Все скоро объяснится, и я смогу вступить в свои права. Теперь я лишний раз убедилась, что кроме тебя и доктора Гагена у меня нет никого из близких. Но поверь: все, что ни делается – к лучшему.

– Будем надеяться, что так и произойдет и что упрямство графини, которое я никак не могу объяснить, не повлияет на решение суда. Жаль только, что доктор Гаген так некстати заболел.

– Болеют всегда некстати, – улыбнулась Лили. – Но доктор скоро поправится. И потом, у меня ведь есть ты, главная моя надежда и опора.

У Бруно едва не сорвалось с языка, что как раз его-то бедная девушка и может лишиться завтра утром, но он промолчал, дабы не усугублять беспокойство Лили.

А та, позабыв о собственных тревогах, принялась утешать его:

– Не беспокойся, мой милый, все будет хорошо. На днях состоится новое судебное заседание, и все разъяснится. Губерта освободят. Вина управляющего будет доказана. И я смогу уехать к твоей маме, как ты того и хотел. В замок я больше не вернусь – после всего, что произошло.

– Это вполне естественно, Лили. Я очень рад твоему решению. Мне только не дает покоя один вопрос: действительно ли графиня не узнаёт тебя или же делает это умышленно? Трудно поверить подобной испорченности.

– Меня эта мысль тоже мучает, милый Бруно. Я всегда считала, что маман искренне любит меня, хотя Мария очень сомневалась в этом. А теперь я не знаю, что и думать. Наверное, все-таки на маман нашло какое-то помрачение, и она действительно не узнает меня.

– Дай Бог, чтобы тебе не пришлось пережить худших испытаний! – воскликнул Бруно. – А что касается твоей маман, то мы заставим ее признать тебя.

– Что с тобой, Бруно? – встревожилась Лили, уловив в голосе своего жениха какие-то новые, встревожившие ее нотки. – Ты чем-то взволнован? Что случилось?