Текст книги "Бледная графиня"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)

XII. АРЕСТ

Губерт сидел в лодке у берега и ждал возвращения Гагена. Вода казалась совершенно черной, берег был пуст и неприветлив, только вдали сквозь туман кое-где светились огоньки. Нашел ли Гаген негра? Губерт раскаивался, что не пошел с доктором. Из всего города место это представлялось ему самым опасным. Какое-то предчувствие говорило ему, что тут не все в порядке и что было бы лучше, если бы Гаген не ходил на свидание с Бобом.

Беспокойство Губерта увеличивалось с каждой минутой, а Гаген все не возвращался. Конечно, визит к Кингбурну мог занять немало времени, но Губерту очень подозрительным казался провожатый доктора – негр Боб. Внутренний голос говорил ему, что с негром надо держать ухо востро. И чувство недоверия продолжало расти. Но, увы, предостерегать было поздно – Гаген ушел в неизвестном направлении. Нашел ли он дом номер сто семнадцать? Встретились ли они с Бобом?..

Наконец терпение Губерта иссякло. Он выскочил на берег, осмотрелся, прислушался. Кругом было по-прежнему тихо и пустынно, что лишь усугубило его тревогу.

Шел девятый час, и Губерт решился-таки начать поиски своего спутника.

Убедившись, что лодка надежно привязана, он пошел по берегу, поминутно оглядываясь. Ему очень мешал туман. Довольно скоро он подошел к тому двору, через который прежде него Гаген прошел с Бобом. Толкнув калитку, Губерт очутился на пятачке перед маленьким грязным домиком.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Губерт в глубину грязного двора, протянувшегося до самой реки, и не получил ответа.

Дверь в домик была не заперта. Губерт собрался было перешагнуть порог, но наступил на какой-то твердый предмет. В ту же секунду под ногами грянул выстрел. Губерт отпрыгнул.

Что же это такое? Губерт не был трусом и с юности привык обращаться с оружием, но слишком уж неожиданным оказался выстрел. Бывший лесничий наклонился. У порога лежал револьвер, из ствола которого еще вился пороховой дымок. Губерт поднял оружие и узнал револьвер Гагена.

Может быть, Гагена обокрали в этой западне? Что еще можно подумать, когда дом пуст и темен, дверь открыта, а на полу – брошенный револьвер Гагена…

Хотя Губерт и не принадлежал к числу людей боязливых, тем не менее в эту минуту и в этом мрачном месте он почувствовал себя очень неуютно. Да, без сомнения, Гагена заманили сюда. Он стал защищаться. У него вырвали револьвер, отбросили, а потом забыли о нем… Ничего удивительного, если дом этот – ловушка, попав в которую, крайне трудно обороняться.

Правда, Губерт почти не сомневался, что Гаген находится где-то здесь, поблизости. Наверное, внутри дома.

И Губерт быстро решился. Во что бы то ни стало он должен освободить доктора. Крепко сжав рукоять револьвера, он переступил через порог.

– Эй! – закричал он. – Кто бы тут ни скрывался, не вздумайте напасть на меня, иначе я без разговора выстрелю в любого.

Ответа не последовало.

Ах, если бы у него был огонь! В доме стояла такая тьма, что Губерт почти ничего не мог различить. Наконец он разглядел в глубине очаг и лестницу, ведущую, вероятно, на чердак. Здесь же, внизу, по обеим сторонам входной двери виднелось несколько дверей. Губерт по очереди открыл их, осмотрел комнаты, ища Гагена, однако на соломе, валявшейся на полу, никого не было. Он хотел уже было подняться наверх, как вдруг послышались голоса снаружи. Несколько человек вполголоса разговаривали.

Может быть, возвращались обитатели дома? Что если они унесли куда-то Гагена?

Губерт стал прислушиваться, но слов он не мог различить. Люди эти ходили туда и сюда, что-то искали. Вдруг снаружи мелькнул свет фонаря.

Губерт решил выждать. Положение его было незавидное. У дома находилось человек пять-шесть – не меньше. У него был револьвер, но ведь и они могли быть вооружены.

– Все входы и выходы заняли? – услышал Губерт.

– Да! – откликнулся кто-то в темноте.

Что бы это значило? Неужели, узнав, что он здесь, окружили дом?

– Теперь заходите в дом и забирайте всех, кого найдете в этом логовище, – раздался приказ.

Губерт вздрогнул – несомненно, это была полиция.

В дом вошли четверо с фонарями в руках. Это была тайная полиция. Именно ее люди окружили дом, давно пользовавшийся дурной репутацией, и устроили засаду.

Губерт хотел подойти к полицейским, но его уже заметили.

– Бросайте оружие! – крикнули ему. – Всякое сопротивление бесполезно, вы окружены!

– Это недоразумение, – попытался объяснить Губерт, отдавая револьвер. – Я тут не живу. Я ищу своего спутника, доктора Гагена. А револьвер я обнаружил здесь, на пороге…

Но полицейские не слушали его.

– Объясните на допросе, а сейчас вы арестованы. И не вздумайте бежать! – пригрозили ему.

– Что это значит? – вскипел Губерт. – Это переходит всякие границы!

– Стойте спокойно. Разберемся, когда доставим вас в участок, а сейчас разговаривать бесполезно, – сказали ему тоном, не предвещавшим ничего хорошего, и Губерт понял, что влип в скверную историю.

Он готов был сквозь землю провалиться. Вместо того чтобы найти Гагена с Бобом, он сам попался в сети, и теперь его считали одним из тех негодяев, на которых охотилась полиция. Правда, он без особого труда мог опровергнуть ложное обвинение, но тогда придется раскрыть свое настоящее имя, в результате чего выяснится, что он беглец, обвиняемый в убийстве, и его снова отправят в Европу и там упрячут обратно в тюрьму. Одна только мысль об этом казалась ему ужасной.

Полицейские между тем обыскали дом и, не найдя там больше никого, доложили старшему офицеру, что Губерт единственная их добыча. Офицер приказал двум полицейским посадить его в лодку и доставить в город, в полицию. Оставшиеся участники операции притаились, и дом снова стал казаться пустым и необитаемым.

Ловушка сработала, и к утру были выловлены почти все его обитатели, кроме негра Боба, который, словно предчувствуя ожидавшие его неприятности, бесследно исчез. Может быть, и в самом деле отправился в Новый Орлеан…

По дороге Губерт попытался рассказать своим сопровождающим о случившемся, о пропавшем Гагене, чтобы его поскорее принялись искать, но они не слушали его. Повторил он свой рассказ и в полиции, но и тут ему не поверили, хотя уже была найдена лодка, в которой они с Гагеном прибыли на остров, и возвращена ее владельцу.

Посчитав рассказанное Губертом выдумкой, его взяли под стражу и отправили в маленькую камеру с крохотным решетчатым отверстием под потолком вместо окна, где уже томились помимо него десять человек. Воздух в помещении был до того тяжел, что Губерт боялся задохнуться. А ночью не давали сомкнуть глаза легионы крыс.

Но куда сильнее мучила мысль об отсутствии документов. Губерт, конечно, мог назваться фальшивым именем, но сильно опасался, что это не поможет сохранить ему свободу.

Утром Губерта вызвали на допрос.

Его привели в комнату, где за столом, заваленным бумагами, сидел некий господин, который и начал задавать ему вопросы.

– Что вы делали на Блэквеле? – спросил он.

Губерт повторил свою историю.

– Действительно, примерно в том же месте из воды вытащили полуживого человека. Но есть подозрение, что это вы сами и сбросили его в воду.

– Это доктор Гаген?

– Он иностранец, как и вы. Как имя найденного? – спросил господин одного из писарей.

Писарь подал красивый бумажник. Господин бросил на него взгляд.

– Да, верно, доктор Гаген, – подтвердил он.

– Слава Богу, он жив! В таком случае прошу расспросить его.

– Сейчас его невозможно расспрашивать. Он без сознания. А вот вы сделайте милость, скажите ваше имя, звание и – что привело вас в Нью-Йорк?

– Мое имя Губерт, я отправляюсь в глубь страны, чтобы подыскать работу где-нибудь на ферме.

– Мистер Ватерфильд, – обратился полицейский чиновник к одному из своих помощников. – Дайте-ка мне досье на господина с этим именем.

Губерт вздрогнул – случилось то, чего он боялся больше всего.

– Ваши документы! – потребовал чиновник, протянув к нему руку.

– У меня их нет с собой.

– На месте, где вас арестовали, тоже не нашли никаких бумаг, касающихся вас.

Губерт ничего не мог на это ответить. В эту минуту полицейскому чиновнику подали запрошенные им сведения. Губерт побледнел, глаза его остановились. Это была ужасная для него минута.

– Губерт Бухгардт, – стал читать полицейский чиновник, – двадцати шести лет… так… сходится… Обвиняется в убийстве…

Губерт пошатнулся. Это страшное обвинение преследовало его как проклятие.

– Итак, сознайтесь, что вы – Губерт Бухгардт, – сказал полицейский чиновник.

– Да, – глухо подтвердил Губерт.

– Сообщите о поимке консулу, Ватерфильд, и скажите, что впредь, до особого распоряжения, лесничий Губерт Бухгардт будет содержаться здесь, – приказал полицейский чиновник.

Все погибло! В мгновение ока желанная свобода рассеялась, как мираж, и теперь его снова ждала тюрьма. А виною всему было желание Губерта помочь доктору Гагену. Что ждало его дальше? Высылка обратно в Европу.

Напрасно избегал он опасностей, старался обходить препятствия. Все его планы и надежды рухнули.

«Уж лучше смерть, – горько подумал он, – чем незаслуженная тюрьма».

Губерта отвели обратно в камеру. Теперь у него было достаточно времени подумать о превратностях своей судьбы.

Желание умереть все возрастало в нем. Он был близок к полному отчаянию. День проходил за днем, а о Губерте, казалось, совсем забыли. Два раза в день ему приносили еду, но что ему предстоит, было пока неясно.

Наконец однажды вечером в сопровождении полицейских к нему вошел консул, который и должен был решить его судьбу.

– Вы лесничий Губерт Бухгардт? – спросил он и сообщил: – Вы должны отправиться обратно в Европу. Я передам вас комиссару, который доставит вас туда.

Итак, для Губерта не оставалось надежды на спасение.

– Но я не в состоянии ждать здесь отправки, – показал Губерт на тесное, душное помещение, набитое людьми.

– Что ж, ваше требование справедливо, – согласился консул и приказал: – Отправьте арестованного на пароход «Бремен», который отходит через две недели в Европу. Пусть он там ожидает комиссара. Пароход стоит далеко от берега, так что нет нужды опасаться побега.

Наконец-то Губерт сможет оставить эту ужасную арестантскую. Одно это уже казалось ему благодеянием.

Он поблагодарил консула и последовал за полицейскими. Жаль только, что он так больше ничего и не узнал о Гагене. Поправился ли он?

Когда Губерта на лодке доставили к пароходу, навстречу вышел офицер, которому полицейские сообщили, что за пассажира они привезли.

– Хорошо, – согласился офицер. – Только я предупреждаю, что мы здесь не намерены быть в роли тюремщиков. Пусть он остается на пароходе, каюта свободная у нас есть, но кто-то из вас должен его охранять.

Такой поворот дела явно смутил полицейских. Они вопросительно переглянулись и стали вполголоса совещаться. Наконец один из них сказал:

– Раз, господин офицер, нельзя иначе, я остаюсь стеречь арестованного.

– Хорошо, идемте, я покажу вам каюту, – сказал офицер.

Губерт с полицейским последовали за ним. Они спустились вниз, и в конце длинного коридора офицер открыл одну из дверей. В небольшой каюте было две койки. Чистое, прибранное помещение понравилось Губерту, и он, войдя, впервые за много дней вздохнул свободно.

– Вот, – показал офицер, – каждому по койке.

Он удалился, а Губерт и его сторож стали располагаться.

Видя подавленное состояние своего подопечного, полицейский участливо заговорил с ним, и Губерт, растрогавшись, рассказал ему о своей странной, исковерканной судьбе.

Когда он закончил, сторож его покачал головой:

– Да, чего только на свете не бывает. Каких чудес с людьми не случается. Но, – тут же сказал он, – чудеса чудесами, а служба службой, вы – арестант, и я должен вас охранять.

Услышав эти слова, вполне, впрочем, естественные для исполняющего свои обязанности полицейского, Губерт еще острее почувствовал безысходность своего положения и совершенно впал в отчаяние.

ХIII. ВАЖНОЕ ИЗВЕСТИЕ

Графиня, употребив все свои усилия, послала через один из банков Гамбурга требуемые Митнахтом деньги. Однако, не получив пока миллиона Лили, она смогла собрать всего сто тысяч.

Митнахт был сильно разочарован, получив гораздо меньше, чем ожидал, но, имея хотя бы часть, он мог уже более терпеливо ожидать остального. А нужно ему было много, поскольку жил он по-княжески: имел отличные экипажи с четверкой лошадей, любовницу – прекрасную испанку, стоившую ему страшно дорого. Кроме того, был он страстный игрок, часто проигрывавший по нескольку тысяч в одну ночь.

Здесь, в Нью-Йорке, фон Митнахт на всякий случай взял себе новое имя – фон Арно – и был в городе известен только под ним. Его лошадям удивлялись. Его богатству завидовали. Любовница ласкала его, стараясь вытянуть из него как можно больше. Что же касается его самого, то он, не жалея, разбрасывался преступными деньгами, надеясь, что графиня, даже и уплатив причитающиеся ему по уговору деньги, все-таки останется для него верным источником дохода. Не напрасно же он служил ей столько времени.

Графиня, в свою очередь, начала понимать, насколько неудобен и разорителен для нее этот сообщник. Последнее письмо Митнахта красноречиво доказывало ей, чего она может ожидать от него, если не захочет или будет не в состоянии выполнять его требования, а им, чувствовалось, не будет конца. Во всяком случае, хорошо зная своего бывшего управляющего, графиня была уверена, что даже сполна расплатившись с ним, она не сможет спать спокойно, и ей придется ожидать от него новых притязаний.

Графиня боялась Митнахта, сама себе в этом до сих пор не сознаваясь. Если подобная мысль когда и приходила ей в голову, она немедленно отгоняла ее прочь, убеждая себя, что Митнахт в ее руках. Чем он мог навредить ей? Если его требования станут чрезмерными, она просто-напросто откажет ему.

Однако пока она не делала этого. Надо было дождаться, чем закончится дело с миллионом Лили. Ей самой не терпелось разбогатеть. Все ее помыслы были направлены на это. Получив его, она достигнет, наконец, цели, к которой стремилась с той минуты, когда познакомилась с покойными графом и графиней и узнала об их богатстве. Ну, а став богатой, она ни минуты не останется на холодном севере. Она продаст Варбург, получит за него большие деньги и, прибавив их к миллиону Лили, отправится жить в южные страны. Со своим богатством она сможет вести беззаботную жизнь, и все мужчины будут у ее ног.

Таковы были тайные планы Камиллы.

Однако оставался еще Гаген, которого она остерегалась гораздо больше Митнахта. Он всегда становился ей поперек дороги. Казалось, он не успокоится до тех пор, пока не достигнет своей тайной цели. Графиня боялась и его. Иногда его образ вдруг являлся ей, и внутренний голос предупреждал: берегись!

Зачем поселился он в соседнем городке? Почему проживает под чужим именем и ни словом не вспомнил о прошлом? Зачем взял Лили к себе в дом? Что хочет найти он в Америке?

«Нет, это все не случайно, – говорила она себе. – Но чего мне бояться? Пусть он преследует свои планы, для меня же он – чужой. Но отчего же тогда он глядел на меня таким испытующим взглядом? Даже больше – дерзок был его взгляд, и я удивляюсь, как я не оборвала его. Но ничего, скоро он не в состоянии будет мне помешать, скоро он будет в моих руках, сам не подозревая этого. У него есть сын, которого я найду, и тогда больше не буду бояться его отца. Вот тогда нам придется поменяться ролями. Ему нельзя будет угрожать мне. Ведь в случае чего сын его погибнет прежде меня. Да, – продолжала она говорить сама себе с демонической улыбкой, – одним ударом я изменю все, Этьен! Я знаю тебя. Знаю, что ты любишь своего сына, любишь, как, может быть, немногие. А он будет в моих руках орудием против тебя. Берегись тронуть меня. Я без колебаний разобью твое родительское сердце».

В дверь постучали, и вошел камердинер.

– Что такое? – спросила графиня.

– Господин директор больницы Святой Марии для умалишенных просит принять его.

Графиня велела пригласить посетителя. «А! – торжествующе сказала она себе. – Вот все и кончено. Он для того и приехал, чтобы сообщить мне об этом…»

Камердинер отворил дверь и впустил директора сумасшедшего дома.

– Простите, графиня, – сказал он взволнованно, – что беспокою вас, но я привез важное известие.

– Наверное, о мнимой графине? – спросила Камилла, жестом приглашая директора садиться.

– Да, о ней. – Директор кивнул в знак благодарности, но не сел.

– И что же с ней? Она умерла?

– Умерла? – с удивлением переспросил директор и тут же странно засмеялся. – Нет, графиня, я совсем о другом хотел сказать…

– Вы возбуждаете мое любопытство.

– Я приехал, чтобы сообщить вам о похищении.

– О похищении?

– Да. И это, действительно, заслуживает удивления, потому что подобного в нашем заведении еще не случалось, – все больше волнуясь, продолжал директор.

– Кто же похищен?

– Мнимая графиня.

Камилла сразу же подумала о Бруно.

– Это неслыханно, – сказала она.

– Вот именно, – подхватил директор. – Совершенно неслыханно!

– Но как же это могло случиться? Неужели надзор за больными до такой степени плох?

– Нет-нет, графиня! – Директор умоляюще сложил руки на груди. – Наше заведение хорошо охраняется.

– Тогда почему такое могло случиться? И, представьте только, какие ужасные последствия может иметь это происшествие.

– Я вне себя, графиня.

– Когда это случилось?

– Прошлой ночью.

– Похищение удалось?

– Совершенно.

– Сумасшедшей не нашли, не вернули обратно?

– Нет.

– Должна вам признаться, что все это для меня совершенно непонятно. И, хочу заметить, случившееся бросает на ваше заведение тень и сильно вредит его репутации, господин директор.

– Понимаю, сударыня, и абсолютно с вами согласен. Я и сам этого очень боюсь.

– Но все-таки как мог попасть ночью в больницу чужой?

– Чужой? – удивился директор. – Ах, да. Я ведь не сказал вам, графиня, самого главного: к прискорбию, похитителем оказался мой помощник, доктор Гедеон Самсон, – молодой человек, иностранец…

– Похититель – доктор?

– Увы! Я взял Гедеона Самсона после внезапной смерти моего прежнего врача. И принял потому, что он хороший специалист. Изучал лечение душевных болезней в Вене.

– Значит, похититель – этот молодой человек? Боюсь, что за его действиями скрывается совсем другая личность, – многозначительно заметила графиня.

– Простите, графиня, если я не соглашусь с вами, – возразил директор. – Ничего тут больше не скрывается, кроме страстной любви. Гедеон Самсон до такой степени влюбился в эту сумасшедшую, что раз уже пробирался к ней в палату, чтобы объясниться в любви, как донесла мне сиделка. Это – затмение, графиня, непредсказуемое сердечное увлечение. Поэтому – и похищение, которое не удалось бы больше никому.

– Я удивляюсь молодому человеку.

– Что делать, любовь.

– Тем не менее это крайне серьезно. Надо употребить все средства, чтобы найти и сумасшедшую, и ее похитителя и водворить их обратно.

– Мне бы только сумасшедшую найти, а доктора я не могу больше оставлять у себя, – объявил директор. – Я уже пригласил на его место другого. А Гедеон Самсон может оставаться, где ему угодно. Мне нужна только больная. Я уже потихоньку отправил на розыски нескольких сторожей и старшую сиделку Дору Вальдбергер и надеюсь, что через несколько дней все будет в порядке.

– Если вы так уверены, то я буду надеяться.

В эту минуту дверь отворилась, и в комнату вошел Филибер. На лице его было написано любопытство. Увидев постороннего, он почтительно поклонился.

– Капеллан замка, – представила его директору графиня.

Филибер снова поклонился. Директор между тем стал прощаться.

– Желаю успеха и прошу употребить все старания, чтобы поправить случившееся, – напутствовала его графиня. – Подумайте о чести вашего заведения.

Директор ушел, оставив графиню в самом мрачном расположении духа. Она обернулась к капеллану.

– Откуда вы, Филибер?

– От француженки Рейнеты. У меня интересные новости, Камилла. Но я вижу, что и вам уже кое-что известно. Однако, конечно, не все.

– Неужели нашли Леона Брассара?

– Да, он найден.

– Найден? Но не ошибка ли это опять?

– У меня есть прекрасная помощница – брошенная возлюбленная Леона. Ей удалось напасть на его след.

– И где же он? – поспешно спросила графиня.

– Вы не поверите мне, Камилла. Удивительно, как иногда судьба сводит людей. Он жил в десяти милях отсюда, и ни вы, ни его светлость даже не подозревали…

– Здесь, поблизости? Леон Брассар?

– Разумеется, не под этим именем.

– А под каким?

– Гедеон Самсон.

– Доктор из сумасшедшего дома?

– Да, это и есть Леон Брассар.

Несколько мгновений графиня не могла произнести ни слова.

– Доктор Гедеон Самсон – не кто иной, как Леон Брассар, – продолжал капеллан. – Это положительно доказано, Камилла. Рейнета убедилась в этом.

– И не нашла его.

– Вы уже знаете – почему. Его она не нашла, но в комнате у него среди других обнаружила и свою карточку, что и уничтожило последние сомнения.

– А где теперь эта Рейнета?

– Ищет Леона. Его побег с сумасшедшей довел гнев Рейнеты до последних пределов. Поэтому, я убежден, Леон Брассар не скроется от нее.

– Хочу лично переговорить с этой парижанкой. Вы знаете, Филибер, как мне нужен Леон. Я не хочу более терять его из вида, поэтому сейчас же поезжайте за Рейнетой.

Филибер поцеловал руку графине и поспешил исполнить ее приказание…

«Странная игра случая, – подумала бледная графиня. – Леон и Лили… Их надо вернуть».

XIV. СПАСЕНИЕ

Когда негр Боб столкнул в воду ограбленного Гагена, ему не случайно послышались всплеск и вскрик его жертвы. Гаген действительно вскрикнул. Но Боб не придал этому значения, так как знал, что река здесь глубока, быстра, берега ее обрывисты и круты, и сброшенному вряд ли удастся выбраться, да еще при таком тумане.

Но случилось иное. Попав в холодную воду, Гаген очнулся. И, хотя сильная головная боль мешала ему отчетливо припомнить, что же с ним произошло, он тем не менее настолько пришел в себя, что хорошо осознал грозившую ему опасность. Собрав все силы, Гаген смог доплыть до берега, но сил взобраться на него не хватило, тем более что течение было мощным даже под берегом.

Гаген понимал, что долго бороться он не в состоянии. Силы оставляли его, и он снова погрузился под воду. И снова чудом вынырнул…

По счастливой случайности одна из лодок с полицейскими, возвращавшимися из Блэквеля, плыла как раз мимо него, и Гагена, заметив, подобрали. Он тут же потерял сознание, и полицейские подумали было, что выловили мертвеца.

Спасенного Гагена отправили в госпиталь и там сделали все, чтобы вернуть его к жизни. Опасность смерти миновала, но от долгого пребывания в холодной воде у него началась горячка.

Обыскав вытащенного из воды Гагена и не найдя у него ничего, кроме небольшой записной книжки в виде бумажника с разными заметками и вложенными в нее несколькими письмами, полицейские решили, что потерпевшего обокрали. По записной книжке и письмам узнали личность спасенного.

Через несколько дней больному стало, наконец, легче. Он пришел в себя и сразу же спросил, где он, как его спасли и что с Губертом. В госпитале на последний вопрос ему не смогли дать ответа, но врач, узнав, как сильно о Губерте беспокоится его больной, сам навел справки и разузнал все, что было возможно.

Услышав о том, что приключилось с Губертом, Гаген сильно разволновался. Шутка ли – из-за него невезучий Губерт попал в такое трудное положение. Узнав, что Губерт находится на пароходе «Бремен», Гаген спросил, когда тот отплывает, и немного успокоился, когда ему сказали, что судно простоит еще две недели. Оставалось время немного поправиться и что-нибудь придумать.

К удивлению наблюдавшего за его здоровьем врача, Гаген стал быстро поправляться и скоро уже мог встать с постели, а еще через несколько дней – ходить.

В больнице Гагена полюбили. Он был щедр – жертвовал деньги и поставившим его на ноги врачам, и больным.

Когда полицейские попросили его рассказать, что за причина привела его в Америку, Гаген все рассказал. Боба тотчас же начали разыскивать, но безуспешно – его следы успели затеряться на просторах Америки. Но из хода этого странного дела Гаген сделал для себя вывод, что за негром скрывается кто-то совсем другой.

Непонятно было одно: откуда Боб знал о намерениях Гагена? И хотя он припомнил, что, по рассказам Губерта, вместе с бывшим лесничим в Америку прибыл фон Митнахт, тем не менее вопрос оставался открытым. Хотя бы потому, что Нейман тоже сообщил ему, что Мария Рихтер найдена, но самого Неймана в Нью-Йорке не оказалось. Уехал ли он обратно? Знает ли Митнахт, что Марию Рихтер разыскивают? Был ли в Нью-Йорке Кингбурн?.. В общем, вопросов оставалось немало, и Гаген пока не мог найти на них ответов. Только вот относительно Губерта, безвинно страдавшего из-за него, Гаген принял твердое решение.

Губерт томился на «Бремене» уже больше недели. О дальнейшей судьбе Гагена он ничего не знал. Комиссар из Европы все еще не приезжал. Но Губерт, покорившись своей участи, отрешенно и безразлично ждал того момента, когда начнется его неблизкий путь в Европу.

Как-то вечером Губерт задумчиво сидел на своей койке, в то время как сторож уже лег спать. В маленькой каюте было темно.

Сторож вынул ключ из замка, чтобы его подопечный не смог отворить ее изнутри, хотя снаружи это вполне можно было сделать. Наверху на палубе тоже было тихо, матросы спали, бодрствовали лишь вахтенные. Сторож Губерта громко храпел.

Пробило десять часов. Стояла тишина. Ее нарушал только плеск воды за бортом. Губерт сидел у самой стены каюты и ясно слышал этот ритмичный плеск. Ему даже почудились удары весел о воду. Может быть, это офицеры парохода возвращались из города или же просто какая-то лодка проплывала мимо. Но вот и всплески замолкли. Губерт снова погрузился в невеселые размышления о потерянной свободе, об ожидающем его тюремном заточении.

Вдруг Губерт различил шаги в коридоре – возле их каюты. Потом ему показалось, что дверь тихо открывается. Сторож продолжал как ни в чем не бывало спать. Ошибался ли Губерт, или кто-то действительно вошел в каюту?

Неожиданно он ощутил на своем плече чью-то ладонь.

– Молчите, Губерт! – чуть слышно прошептал голос, который он тотчас узнал.

Губерт вскочил. Словно луч надежды мелькнул перед ним.

Его взяли за руку и повели к двери. Тут полицейский шевельнулся и… перевернулся на другой бок, так и не проснувшись.

Губерт осторожно последовал за своим освободителем из каюты. Дверь за ними неслышно закрылась.

В коридоре тоже было темно, но когда они подошли к трапу на палубу, слабый свет от фонаря упал на них.

И здесь Губерт разглядел своего спасителя. Он не ошибся: это действительно был Гаген.

– Ни слова, – одними губами приказал тот, видя, что Губерт порывается поблагодарить его.

Они поднялись на неосвещенную палубу. Пройдя несколько шагов, Губерт вздрогнул – в двух шагах от него стоял на вахте матрос. Гаген поспешно схватил своего спутника за руку и провел мимо вахтенного, который, не заметив или притворившись, спокойно пропустил их.

Беглецы подошли к трапу, спущенному с борта на воду. Здесь была пришвартована лодка с четырьмя гребцами. Губерт спускался первым. Гаген – за ним.

До прибытия на берег они не проронили ни слова.

– Теперь мы можем спокойно поговорить, – сказал наконец Гаген, расплатившись с гребцами и отпустив их. – По моей милости вы оказались в ужасном положении.

И он рассказал все, что произошло в тот вечер с ним, когда бывший лесничий оказался в руках полиции.

– Негодяй негр, – пробормотал Губерт. – Он мне сразу не понравился. Но мы должны найти этого разбойника.

– Вряд ли это нам удастся. Он вовремя скрылся со своей добычей, – возразил Гаген. – Его нет больше в Нью-Йорке.

– Ясно, что за ним скрывается кто-то другой, – заметил Губерт. – Выяснить бы – кто? Но мне сдается, что это не кто иной как фон Митнахт.

– Я и сам склонен так думать.

– А таинственный мистер Кингбурн еще не нашелся?

– Нет.

– Мне кажется, что и он тоже выдумка.

– Едва ли. Кингбурн прошлым летом действительно приехал сюда из Гамбурга. Его имя записано в пароходной книге.

– В таком случае надо поискать его имя в книгах для приезжающих. И его немки-гувернантки – тоже.

– Мы завтра же этим займемся.

Они отправились в гостиницу.

Только теперь, обдумывая перипетии удачного бегства, Губерт не переставал удивляться, как легко и четко все у них получилось. И это наводило на мысль, что доктор – не совсем обычный человек. Располагая громадными денежными средствами, которые, конечно же, снимают многие его затруднения, он обладает еще и мощным психологическим воздействием на людей.

На другое утро они пошли в бюро для приезжающих, где обратились к одному из клерков. Едва Гаген показал ему свои бумаги, как чиновник с поспешностью пообещал сообщить все, что он желает. Гаген назвал пароход и приблизительное время прибытия мистера Кингбурна с семейством и гувернанткой. Клерк открыл одну из книг и начал просматривать списки.

Минуту спустя он жестом попросил Гагена взглянуть лично. Гаген прочел то, на что указывал клерк, и, видимо, был удивлен. Словно не веря своим глазам, подозвал Губерта. Тот, в свою очередь, прочитал следующую запись:

«Мистер Кингбурн с супругой, двумя дочерьми, одиннадцати и восьми лет, Анной и Гарьетой, и гувернанткой мисс М. Рихтер…»

Ошибки не было: в журнале регистраций действительно значилось – мисс Рихтер.

Итак, молочная сестра Лили не умерла, как та утверждала, и это делало загадку еще более трудноразрешимой. Мария Рихтер действительно уехала в Америку, как извещал об этом Нейман.

– Стало быть, мое путешествие не напрасно, – сказал Гаген Губерту. – Теперь мы имеем доказательства, что Мария Рихтер жива. Непонятно лишь, как могла Лили принять найденный в пропасти труп девушки за труп своей молочной сестры. И как мог потом обследовавший ее доктор найти на плече покойницы указанный графинею знак? Хотя вот доказательство, что Нейман оказался прав, что Мария Рихтер жива. Тогда чей же труп был найден в пропасти? Отчего его сходство с графиней было столь велико, что даже люди, хорошо знавшие ее, обманулись?

– Да, судя по этим записям, Мария Рихтер должна быть жива, – согласился Губерт.

Гаген снова обратился к клерку:

– Еще один вопрос, – сказал он, незаметно подсовывая тому деньги «за труды». – Вы, наверное, можете сказать нам также, куда отправился из Нью-Йорка мистер Кингбурн?

– О, да, – охотно согласился клерк и ткнул пальцем на запись против имени: – Мистер Кингбурн, сенатор. В Вашингтон.

– Ну вот. Теперь мы узнали все, что надо, – удовлетворенно сказал Гаген и повернулся к клерку: – Благодарю вас, сударь.

Тот низко поклонился.

Гаген и Губерт оставили бюро.

– Скоро мы будем у цели, – сказал Гаген. – Завтра поедем в Вашингтон и там найдем молочную сестру графини. Если все окажется так, как мы предполагаем, я сейчас же увезу ее обратно в Европу, чтобы она стала свидетельницей в пользу