Текст книги "Бесславные дни (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

   – Здравствуй, Кен. Входи. Элси скоро будет готова. – Улыбка казалась искренней. Если это было не так, то женщина неплохо её имитировала. Обратилась она к нему по американскому имени, чего в прошлый раз не было.

   – Благодарю, миссис Сандберг, – сказал Кензо и вошел. Так много места! Он сразу это заметил. Квартира, в которой вырос он, была едва ли в половину меньше этой. О палатке, в которой они жили сейчас, он вообще старался не думать.

   – Не желаешь лимонаду? – поинтересовалась миссис Сандберг.

   – Да, если не затруднит, – сказал он. Кензо сомневался, что стакан лимонада вызовет у них какие-то трудности. Заводы по производству сахара продолжали работать, но всем было понятно, что переправить продукцию на материк не получится. Переработка лимонов в сок ещё была возможна, но, чтобы есть их, требовалось немалое мужество.

   Лимонад оказался превосходен: сладкий, но с кислинкой и холодный. Кензо успел сделать всего пару глотков, когда из своей комнаты вышла Элси.

   – Привет! – сказал он.

   – Привет, Кен. – Девушка улыбнулась.

   – Хорошо выглядишь, – сказал Кензо. На ней было надето летнее платье, но не слишком откровенное. Он даже немного пожалел об этом. Но в основном, он считал, что так правильнее: зачем привлекать к себе взгляды солдат, особенно, тех, кто хотел не только на неё смотреть? Он принюхался. – И запах тоже приятный. – Она побрызгалась духами. Парень чувствовал их запах сквозь пелену аромата собственного лосьона.

   Элси наморщила носик.

   – Всяко приятнее, чем запах рыбы.

   Кензо улыбнулся.

   – Ну, идём? – спросил он. Девушка кивнула. Кензо допил лимонад и поставил его на салфетку, чтобы дно стакана не оставило следа на столике. – Спасибо большое, – сказал он миссис Сандберг.

   – Пожалуйста, Кен. Хорошего вам дня, – ответила женщина. Если в её голосе и звучала тревога, он сделал вид, что не заметил её.

   Когда они вышли из дома, с неба начали капать редкие капли дождя. Они не обратили на них никакого внимания, так как точно знали, что скоро дождь закончится. Какой-нибудь рекламщик, должно быть, заработал неплохую премию за изобретение фразы "жидкое солнце". Рекламная, или нет, но эта фраза содержала изрядную долю истины. Солнце продолжало светить даже, несмотря на дождь, который не столько раздражал, сколько, наоборот, освежал.

   Когда тучи разошлись, Элси посмотрела на небо.

   – Если бы я сделала укладку, то сошла бы с ума, – сказала она и рассмеялась. – Не думаю, что нынче её где-то можно сделать. Так, что переживать не из-за чего.

   – Об этом я как-то не думал, – заметил Кензо.

   – Мужчины, – коротко выразила Элси свое отношение к доброй половине человечества. Девушка снова рассмеялась.

   – Эй! – наигранно оскорбился Кензо. – Единственное, о чём я думал последнее время, так это о рыбе. Ей укладка не нужна. А всё свободное время пытался удержать отца от... ну, понимаешь. – Он не сказал вслух "от превращения в квислинга", хотя именно это и имел в виду.

   – Ты ничем помочь не можешь. Не можешь прожить его жизнь за него. Я рада, что сам ты так себя не ведешь.

   – Я же американец. – Прежде чем это сказать, Кензо огляделся и убедился, что никто не мог их услышать. Он доверял Элси и был уверен, что они на одной стороне. Что же до незнакомцев, то любой, будь то японец или подлиза-хоули, могли на него доложить. Кензо не нравилось, что приходилось соблюдать такую осторожность, но иного пути он не видел.

   – Надеюсь, – тихо сказала Элси и тоже огляделась. Её лицо вдруг стало грустным. – Мы как будто живем во Франции, или в России, или в любом другом месте, занятом нацистами.

   – Всё так, – сказал Кензо. Родина его отца была союзницей Адольфа Гитлера. Если уж этого оказалось недостаточно, чтобы отец передумал... Впрочем, в японских газетах, которые читал отец, о Гитлере писали намного больше хорошего, чем в англоязычных. "Ну и что теперь делать?", – подумал Кензо.

   В ближайшем кинотеатре показывали вестерн с Гэри Купером. "Ну и что теперь делать?", – вновь подумал Кензо. Он отдал билетеру два четвертака. Сами билеты уже давно перестали печатать. Парень и девушка протянули ладони, на тыльной стороне которых билетер поставил печать "Оплачено". Эти печати они предъявили человеку у входа, который в прежние времена проверил бы их билеты. Человек отошел в сторону и пустил их внутрь.

   Со стороны буфета тянулся знакомый запах хот-догов и попкорна. Но продавали там только лимонад и солены орехи макадамии – ещё одна местная особенность. Кензо купил порцию себе и Элси. Стоили они гораздо больше, чем заслуживали.

   Все лучшие места заняли японские матросы. Кензо и Элси смогли усесться только с краю. Они не хотели привлекать излишнего внимания. Когда они принялись за орехи, то быстро выяснилось, что они хрустели гораздо громче, чем попкорн. Хрустя кожурой, они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

   Без предупреждения погас свет и загорелся экран. Кинотеатры на Оаху постоянно обменивались фильмами друг с другом, но даже их руководители понимали, что зрителям это ничуть не понравится. Киномеханик сразу же запустил хронику новостей.

   Хроника оказалась японской. Она было очень похожа на американскую, но всё в ней отражалось, будто в зеркале: войска Союзников там изображались злодеями, а армии стран Оси героями. По аккомпанемент грохочущей пафосной музыки японские солдаты захватывали Китай и Бирму, японские самолеты равняли с землей города Австралии и Цейлона. Им даже удалось потопить в Индийском океане английский авианосец. Когда на экране появился объятый пламенем тонущий корабль, японские матросы закричали "Banzai!".

   Каким-то образом, видимо, на подлодке, японцам удалось раздобыть немецкую кинохронику. На экране под прикрытием артиллерии вперед бежали люди в черных касках. Видимо, дело происходило на Восточном фронте. Следом показали других немецких солдат, конвоировавших английских пленных в Северной Африке. Далее зрители увидели, как немецкие подлодки один за другим топили американские транспорты у восточного побережья США. Тонущие суда вызвали очередной хор восторженных криков со стороны матросов, которые, без сомнений, могли по достоинству оценить мастерство своих союзников.

   Когда выпуск новостей закончился, лишь законченный оптимист мог рассчитывать, что у Союзных войск оставались хоть какие-то шансы.

   – Это всё пропагандистская чушь, – прошептал Кензо в ухо Элси. Та кивнула, но при этом быстро заморгала, стараясь сдержать слезы.

   Затем начался вестерн и наступило долгожданное облегчение. Было ясно, что Гэри Купер победит индейцев, спасет красавицу и они будут жить долго и счастливо. Субтитров к фильму не оказалось, но понять происходящее на экране японские матросы могли без особого труда.

   Они оказались очень шумными зрителями. До войны, всех крикунов без разговоров выставляли за дверь. Японцев выгонять, очевидно, никто не станет. Кензо полагал, что они станут болеть за апачей или команчей, или кем там были эти индейцы. Но выяснилось, что они все поддерживали высокого белокожего Гэри Купера. "Вали дикарей! – кричали они. – Мочи их всех!". Купер получил больше выкриков "Banzai!", чем немецкие подлодки.

   Элси не понимала, что они кричали. На особо громкие вопли она хмурилась, но не более того. Через некоторое время Кензо взял её за руку. Она крепко сжала его ладонь и каждый раз сжимала сильнее, когда раздавались особо яростные выкрики.

   – Давай уйдём до того, как загорится свет, – сказал Кензо, когда вестерн подходил к концу.

   Когда они оказались в фойе, он уже не был столь уверен в правильности принятого решения. С полдюжины человек в форме солдат японской армии закупались лимонадом и орешками. Однако ему удалось вывести Элси до того, как их заметили.

   На улице они принялись часто моргать от яркого света.

   – Спасибо, Кен, – сказала девушка. – Приятно выйти из дома ради чего-то ещё, помимо поисков еды.

   – Может, как-нибудь повторим? – спросил Кензо, и когда она кивнула, чуть не подпрыгнул от радости. Он повёл её прочь от кинотеатра, подальше от неприятностей. По пути к её дому он спросил: – Неужели, всё так плохо?

   Девушка посмотрела на него.

   – Ты рыбак. И даже не понимаешь, как же тебе повезло. Поверь, не понимаешь. Все, кто держит кур, больше не отпускают их на выгул. Их крадут.

   Кензо предполагал, что до 7 декабря она не знала никого, кто разводил кур. Впрочем, он признавал, что мог быть неправ. Кажется, в некоторых семьях хоули не забыли о своем крестьянском прошлом в какой-нибудь Айове. Он сказал:

   – Сейчас всем непросто.

   Элси набрала воздуха в грудь. Он мог бы сказать ей что-нибудь вроде: "А ты бы, что делала, если бы твой отец лизал ботинки консулу Ките?!". Но её гнев угас, едва родившись. Она вдруг сказала:

   – Прости, я совсем забыла о твоей маме.

   Там, в кинотеатре, она сжимала его ладонь. Теперь настала его очередь сжать её руку.

   – Спасибо, что помнишь, – сказал он.

   Они дошли до её дома и остановились у крыльца. Элси произнесла традиционную фразу:

   – Благодарю за приятный вечер.

   Кензо её поцеловал. При свете дня это был очень кроткий поцелуй. Если за ними наблюдали её родители, а они наблюдали, ему совершенно не улыбалось, чтобы они запретили им встречаться. Но он её действительно поцеловал, и на всём пути в ботанический сад с его лица не сходила счастливая ухмылка.

   Коммандер Минору Гэнда и коммандер Мицуо Футида встретились у входа во дворец Иолани. При встрече они вежливо поклонились друг другу. Гэнда скупо улыбнулся.

   – Ну, вот, опять, – сказал он.

   – Да, – задумчиво ответил Футида. – Может, в этот раз повезет.

   – Хуже-то уже не будет.

   Над дворцом развевались японский и гавайский флаги, офицеры поднялись по ступенькам. Стоявшие у входа часовые поприветствовали их, и отошли в сторону, освобождая путь. Офицеры поднялись по лестнице из дерева-коа и прошли в библиотеку. Коллеги из армии, подполковники Минами и Мураками уже ждали их за громадиной викторианского стола. Армейские офицеры выказывали ещё меньше воодушевления относительно предстоящего разговора, чем сам Гэнда.

   – Попробуем ещё раз и всё, – произнес Мураками.

   Следом в библиотеку вбежал Идзуми Сиракава. Как всегда, местный японец выглядел нервным и очень недовольным тем, что приходилось переводить для оккупантов. Ходили слухи, что он симпатизировал врагу. Но так как он добросовестно делал свою работу и молчал, расспрашивать его никому и в голову не приходило. Он был действительно отличным переводчиком. Гэнда достаточно хорошо знал английский, чтобы понимать это.

   В комнату сунулся солдат, отсалютовал и сказал:

   – Принц пришёл.

   – Давай его сюда, – приказал Гэнда.

   Как только Минору Гэнда увидел человека, называвшего себя принц Стэнли Ована Лаануи, он приободрился. Объемный живот, двойной подбородок, сощуренные, постоянно бегающие черные глаза – всё это говорило о том, что собственное благополучие заботило этого человека больше всего на свете, а всё остальное – дело десятое. Именно в таком типаже Япония сейчас и нуждалась.

   Гэнда обратился к переводчику:

   – Скажи его высочеству, что мы счастливы знакомству с ним и рады встрече.

   Когда Сиракава перевел его слова на английский, принц пробормотал:

   – Слишком долго вы до меня добирались. – Сиракава перевел гораздо мягче, но Гэнда всё понял, как надо.

   Несмотря на невежливый тон, принц Стэнли Ована Лаануи был не так уж и неправ. Добирались до него японцы действительно долго. Причина тому проста: он находился в слишком дальнем родстве с гавайской королевской семьей, чем принцесса Эбигейл Кавананакоа и ещё несколько человек. Однако все прежние кандидаты отказались от участия в восстановлении монархии. Он оказался лучшим из оставшихся.

   – Мы убеждены, что вы – тот человек, который, прежде всего, думает о благе страны, а уж потом о своём собственном, – произнес подполковник Мураками. Гэнда был убежден в строго противоположном, но лицемерие являлось частью этой игры.

   – Да, разумеется, – ответил гавайский аристократ и даже немного приосанился. На самом деле, англо-саксонской крови в нём было больше, чем гавайской. Но препятствием это не стало – так можно было сказать о большинстве гавайцев. Некоторые, так называемые, американцы, включая наиболее известных, имели частичку гавайской крови. Межнациональные браки были здесь самым обычным делом.

   А, вот, с самим Лаануи могли возникнуть трудности. Если его ставили в обмен на нефть, он мог бы восполнить многое из того, что японцы уничтожили во время третьей атаки на Перл Харбор 8 декабря (местные жители те события относили к 7 декабря, но Гэнда и другие офицеры жили по токийскому времени). Коммандер взглянул на фотопортреты гавайских правителей XIX века, висевшие на стенах библиотеки. Судя по Стэнли Лаануи, межрасовые браки не пошли ему на пользу.

   Однако, как бы то ни было, нужно было выполнять указ Императора. Гэнда произнес:

   – Вам, вероятно, должно быть неприятно, ваше высочество, что Соединенные Штаты так долго владели этими островами, лишив их независимости.

   – Да, это было неприятно, – согласился Лаануи. Когда американцы сдавали Гавайи, он, скорее всего, рылся в своих нарядах и с тех пор, не потерял ни минуты сна.

   – Вы можете помочь восстановить историческую справедливость, – сказал подполковник Мураками. Он выражался гораздо осторожнее и приличнее, чем второй армейский офицер.

   Подполковник Минами, в свойственной ему манере добавил:

   – Вы можете отвесить американцам добротный подсрачник.

   Идзуми Сиракава скривился, словно от боли.

   – И как мне это переводить? – с горечью спросил он.

   – Слово в слово, – отрезал Минами. Сиракава вздохнул и подчинился.

   Пухлое лицо Стэнли Ована Лаануи озарила широкая улыбка.

   – Господи, именно этого я и хотел! – сказал он. Гэнда и Футида обменялись преисполненными отвращения взглядами. До прихода японцев единственным желанием этого бестолкового аристократа было доить Большую Пятерку.

   – Вы можете сделать эти острова символом обретенной свободы, – сказал Гэнда. "Надеюсь, я разберусь с этим делом и не подхвачу какую-нибудь заразу. Здесь хуже, чем в северной Атлантике в январе", – думал он при этом.

   – Было бы неплохо. Меня всегда привлекала идея Всеобщей азиатской сферы сопроцветания, – сказал Лаануи.

   Теперь Гэнда рассматривал его с удивлением. То, что этот человек знал о Всеобщей азиатской сфере сопроцветания, говорило о том, что он не так уж глуп, как кажется. Но, раз уж он так о ней отзывается...

   – Уверяю вас, Гавайи займут в ней достойное место, – сказал Мураками. Это обещание, на самом деле, ничего не значило. Место Гавайев будет там, где укажет Япония. Понимал ли это Стэнли Лаануи?

   Если понимал, то вида не показывал.

   – Слишком долго американцы топтали нашу землю. Настало время перемен", – сказал он. "Настало время меня короновать", – на самом деле, имел в виду принц. Другой смысл в его словах найти было невозможно.

   – Вы же понимаете, ваше высочество, что восстановленное Гавайское королевство должно будет тесно сотрудничать с Японской Империей? – спросил Футида. Это означало: "Ты же понимаешь, что ты – марионетка?". Гэнде захотелось зааплодировать. Более деликатно сформулировать он бы не смог.

   Стэнли Ована Лаануи кивнул.

   – О, да, – ответил он так, словно речь шла о погоде. – В конце концов, вы проделали весь этот путь, чтобы освободить нас.

   Он, что, правда, дебил или просто циничный лицемер? Гэнда готов был спорить, что последнее, но кому какое дело? В любом случае, он всего лишь инструмент, крайне необходимый Японии.

   – Тогда, ваше высочество, до начала исполнения вами своих обязанностей, к вам стоит обращаться "ваше величество".

   – Да, – прошептал принц, обращаясь к самому себе, но Гэнда явственно расслышал в его голосе неприкрытую алчность. Дебил он или лицемер, но этот человек станет делать всё, что скажут.

   Подполковник Мураками, видимо, подумал о том же самом.

   – Мы организуем коронацию в любое удобное для вас и Японской Империи время. Вы согласны? – сказал он.

   – О, да, – повторил Лаануи и кивнул. Затем, видимо, набрался мужества и добавил: – Её можно было бы устроить и раньше, обратись вы ко мне в первую очередь. Раньше других людей.

   "Людей с большими правами", – слышалось в его словах, хотя, вероятно, сам он думал иначе. Он явно хотел войти в историю. А кто бы не хотел? Минору Гэнде стало его жаль. Даже с короной на голове, он будет влиять на историю меньше, чем кто бы то ни было.

   Впрочем, никому, кроме самого Лаануи, не было до этого никакого дела. Япония будет обращаться с ним, как пожелает и сделает с ним, всё, что захочет. Возможно, ему, как и другим претендентам, стоило бы отказаться от этой чести. Возможно... Только, отказаться он не мог, как форель не могла отказаться от заглатывания наживки. Знает ли форель о крючках? Нет. Ничего она не знает.

   – Полагаю, мы договорились... ваше величество, – сказал Гэнда. Не вставая с места, он поклонился Стэнли Лаануи. Футида, Мураками и Минами последовали его примеру. Вероятно, гаваец решил, что такие же почести они оказывают своему Императору. Если так, то он ничем не отличался от той невежественной форели. Император был окружен такими сложными церемониями, до которых не способен добраться ни один смертный.

   Впрочем, пусть думает, что хочет. Пока он сидит на троне и делает, что прикажут, он выполняет свою задачу.

XIV

После захвата Гавайев, при помощи гидросамолетов Н8К и подлодок, которые могли их заправлять, японцы начали следить за западным побережьем США. Громоздкие самолеты не всегда могли нести бомбы. Однако они могли следить за тем, что делали американцы.

   Коммандеру Футиде очень хотелось снова полетать на этих машинах. Но у него имелся целый ворох других дел, а одного полета оказалось вполне достаточно. Он присутствовал на каждом предполетном совещании с пилотами в гавани Перл Сити.

   – С последнего нашего налета американцы постоянно настороже, – доложил лейтенант Кинсуке Мато. Он сделал паузу, чтобы зевнуть. – Прошу простить. Виноват.

   Никто из присутствующих офицеров даже не подумал оскорбиться. Даже полет на Н8К занимал очень много времени. Пилот, который летал на них больше всех, заслужил выглядеть уставшим.

   – Продолжайте, Мато-сан, – сказал Футида. – Скоро пойдете отдыхать.

   – Есть. Да, они настороже. Светомаскировка организована лучше, чем раньше. Не идеально, конечно, но гораздо лучше. В небе повсюду снуют истребители. Ночное патрулирование – дело непростое, но им удалось обнаружить один из наших самолетов.

   Присутствовавшие на брифинге офицеры переглянулись, но ничего не сказали. Как и Футида, многие из них были в курсе наличия у американцев устройства дальнего оповещения. До тех пор, пока не будут выработаны контрмеры, Мато о нём знать не стоило.

   – Произошло боестолкновение, – продолжал Мато. – Один Н8К получил несколько пробоин в хвостовой части, но ничего серьезного. Пилот вышел из боя и скрылся. Следом сразу заработали все зенитки вокруг Лос-Анджелеса. Их трассеры нам здорово помогли, они помогли определить, где именно находится порт, и что там происходит.

   – И что же вы увидели? – одновременно спросили сразу трое.

   – Ещё больше транспортников и ещё больше боевых кораблей, чем две недели назад, – ответил лейтенант Мато. – Они накапливают силы. А для чего ещё нужны эти силы, кроме как для вторжения на Гавайи?

   – Вы обнаружили авианосцы? – опередив остальных, спросил Футида.

   – Никак нет, господин. – Мато снова зевнул. – Уверен, что нет. Из-за своих габаритов авианосцы там просто не поместятся. Корабли поменьше, да. Транспортные и десантные корабли, тоже. Но, не авианосцы.

   – Если их нет в Лос-Анджелесе, значит, они в Сан-Франциско, в Сан-Диего или в Сиэтле, – уверенно произнес Футида. – Вопрос в том, сколько именно авианосцев американцы выставят против нас? Так мы сможем понять, в каком ключе пройдет дальнейшая война.

   – Hai. Honto. Союз с Германией сослужил нам хорошую службу. – Как всегда точно выразился Минору Гэнда. Футида восхищался тем, как его товарищу удавалось видеть не только всю картину целиком, но и отдельные её детали. Гэнда продолжал: – Если бы Германия и США не находились в состоянии войны, последние смогли бы перевести свои авианосцы из Атлантики и использовать их против нас.

   – Мы находимся в лучшей ситуации, – вставил Футида.

   – Преимущество было изначально на нашей стороне, – ответил на это Гэнда. – Во время вторжения нам повезло, что мы не встретили серьезного сопротивления. Если бы одна из тех торпед не дала осечку, им бы удалось потопить "Акаги", либо серьезно его повредить. Я услышал только стук и всё. И я был рад этому.

   – Получение преимущества накануне битвы и есть лучшая ситуация, – не сдавался Футида. – Наши пилоты лучше. "Зеро" лучше "Уайлдкэтов". Мы и сами всё видели.

   – С хорошими пилотами за штурвалом "Уайлдкэты" тоже очень опасны, – сказал Гэнда.

   Футида хмыкнул.

   – Хорошему пилоту без разницы, на чём летать. Но наши пилоты, всё равно, лучшие. Что же касается "Уайлдкэтов", они крепче и лучше ведут себя во время пикирования. С другой стороны, "Зеро" превосходят их в маневренности.

   Заговорил майор Каро Хорикава, который был армейским лётчиком:

   – В войне с американцами, у вас будут армейские истребители и бомбардировщики.

   Ни Футида, ни Гэнда ничего ему не ответили. Майор Хорикава всё понял. Если бы они принялись объяснять ему, что его самолеты не имели такого значения, как он сам считал, то офицер мог потерять лицо.

   – До сих пор, ни одной из сторон не удалось нанести какого-либо существенного вреда с помощью самолетов наземного базирования, – осторожно подбирая слова, произнес коммандер Гэнда.

   – Ваши самолеты отлично послужат, если американцы рискнут высадиться на Оаху, – добавил Футида. – Но основные бои, всё же, пройдут за пределами дальности армейских самолетов и истребителей. Наша цель – как можно дольше защищать Гавайи.

   – Но ваши бомбардировщики G4М воюют. – Хорикаве с трудом удавалось скрыть негодование. – Они взлетают с земли, хотя считаются палубными самолетами.

   – Их конструкция позволяет совершать дальние полеты, – сказал Футида. – К тому же, где и когда они вступят в бой, пока окончательно не решено. – Модель G4М могла летать очень далеко, благодаря гигантским запасам топлива на борту. Для этого пришлось пожертвовать защитой экипажа, самоуплотняющимися топливными баками и броней каркаса... авианалеты на Австралию, Бирму и Индию показали их крайне высокую возгораемость. Об этом Футида говорить не хотел. Флот не развешивал своё грязное белье перед армией, а те, в свою очередь, не развешивали своё.

   – Нужно выяснить, где американские авианосцы, – обратился Гэнда к лейтенанту Мато. Для последнего это было самое важное и значимое указание. Любой здравомыслящий моряк понимал, что важнее авианосцев ничего не было. "Ямато" и "Мусаси" были самыми большими линкорами на свете. Но, какой в них толк, если, взлетевшие с палубы авианосца бомбардировщики и истребители могли с легкостью их потопить?

   Футида был убежден, что флот должен делать упор на строительстве авианосцев, а не супердредноутов. Впрочем, более распространенным считалось обратное мнение. Кроме как сожалеть, ничего поделать он не мог.

   – Сделаем всё, чтобы их обнаружить, господин, – пообещал лейтенант Мато.

   – Хорошо, – сказал Футида. – Здесь на нашей стороне был фактор внезапности. Им этого сделать мы позволить не можем.

   – Не позволим, – сказал Гэнда. – Если они захотят отбить острова обратно, им придется прорываться сквозь всё, что у нас есть.

   Джо Кросетти сбросил газ и гул двигателя «Стирмана» стал ниже. Впереди и внизу простиралась взлётно-посадочная полоса. Он проверил скорость и угол наклона. Джо чуть-чуть подтянул штурвал на себя и нос немного приподнялся. Скорость была нормальной, но он ещё раз проверил, опущены ли закрылки. Опущены. И были опущены, когда он проверял их предыдущие три раза.

   Вот и полоса. На раздумья времени не осталось. Нужно просто сделать всё, как надо. "Девяносто процентов ошибаются на последних двадцати метрах...". Эту мысль летный инструктор вбил в него намертво.

   Вниз! "Стирман" качнулся. Джо клацнул зубами. Получилось далеко не идеально, но он всё-таки сел. Самолет качнуло только однажды. Он принялся рулить бипланом, чтобы остановиться. Джо выпустил протяжный выдох и заглушил двигатель, затем отстегнул парашют и снял ремни безопасности.

   Неподалеку стоял лейтенант Ральф Гудвин.

   – Неплохо, мистер Кросетти, – произнес он. – Очень ровно практически до самого последнего момента.

   – Благодарю, сэр. Сожалею.

   – Видал я сольные полеты и похуже. Как ощущения?

   На Джо нахлынуло осмысление произошедшего.

   – Волнуюсь, сэр! – Он был не первым в учебной эскадрилье, кто начал летать самостоятельно, но и далеко не последним.

   – Ладненько, – произнес инструктор. – Давайте-ка, отойдем в сторонку.

   Джо отошел от "Желтого психа", но перед этим похлопал самолет по крылу.

   – Когда я снова полечу?

   – О, довольно скоро, – ответил Гудвин. – Вас переведут в другую эскадрилью. Возможно, даже, переведут на другую базу. Здесь нужно освобождать места.

   Как и Чапел Хилл, Пенсакола практически стала для Джо родным домом.

   – Надеюсь, не переведут, – сказал он.

   – В этом нет ничего страшного, – заверил его Гудвин. – Летать придется в разных местах, не только в знакомых. И с каждым разом вы будете расти. С этой штукой вы, вроде, справились. Посмотрим, как будете управляться с "Техасцем".

   – Ага, – менее воодушевленно, чем должен был, отозвался Джо. Ему совершенно не хотелось садиться в очередной учебный самолет, пусть и более продвинутый. Он хотел летать на "Уайлдкэте" и сбивать япошек.

   Видимо, мысли Джо отразились на его лице. Гудвин рассмеялся и хлопнул его по спине.

   – Не надо воротить нос от "Техасца". Австралийцы используют его для наземных штурмовок и как легкие бомбардировщики. У них он называется "Уиррауэй". Поговаривают, что они создали модель с улучшенной аэродинамикой и более мощным движком.

   Джо эта новость показалась мерой отчаяния. Австралийцы нынче находились в тяжелом положении. С потерей Гавайев американцам приходилось идти на разные ухищрения, чтобы доставить туда припасы. Японская авиация контролировала небо над всей северной частью материка. Все ждали вторжения, но оно так и не начиналось.

   – Идём, – сказал Гудвин. – Угощу вас пивом. Вы его заслужили. Главное помните, прежде чем научиться бегать, нужно научиться ходить. После первого самостоятельного полета, ваши первые шаги остались позади.

   – Так точно, сэр. – Инструктор говорил правду, и Джо это прекрасно понимал. Но его всё равно заботило, где сейчас велись бои. Его заботило, где он будет сражаться сам.

   – Сэр, а когда мы отобьём Гавайи у япошек?

   – Я знаю не больше вашего, – ответил Гудвин. – Понятия не имею, но, даже, если бы знал, то трепаться об этом не стал бы. А вам хотелось бы поучаствовать?

   – Ещё бы. Сильнее всего на свете. Поэтому я и записался в палубную авиацию. А после того, что эти твари сделали с моей семьей...

   – Скажу так: у вас ещё будет возможность. Пойдем, выпьем по пиву.

   – Хорошо. – В отличие от большинства своих сокурсников, Джо много не пил. И причина одна: возраст не позволял. К тому же, ему не нравился вкус того пойла, которое здесь подавали. Но сейчас случай особый.

   Гудвин привел его в бар для офицеров и заказал "Будвайзер". Неподалеку пара лейтенант-коммандеров обсуждала недавнюю охоту на аллигаторов. Несколько офицеров хлебнули лишнего и отправились на ближайшее к базе болото добывать аллигатора. Вскоре они вернулись с дохлой черепахой, которую привязали к длинной палке. Они толкнули её на рынке Пенсаколы по цене 22 цента за кило, плюс им достался целый ворох бесконечных шуток и подколок.

   – За вас, Джо. – Гудвин чокнулся с ним своей бутылкой. – Чтоб япошкам пусто было.

   – Благодарю. – Джо осторожно отхлебнул пива. Как-то раз, когда он ещё был ребенком, отец дал ему попробовать пива. Вкус тогда показался ему отвратительным. "Я отравился?", – кричал он тогда. Отец хохотал, как сумасшедший. С тех пор, Джо никогда не приходил в восторг от возможности выпить, однако желудок перестал подступать к горлу от одной только мысли о пиве.

   Чернокожий мужчина за барной стойкой спросил:

   – У этого молодого человека сегодня был первый самостоятельный полет?

   – Совершенно верно, – ответил Гудвин.

   Бармен вернул уплаченные 10 центов.

   – За счёт заведения.

   – Спасибо. – Инструктор спрятал серебряную монету в карман. – Видите, мистер Кросетти? Летая, вы защищаете не только страну, но и мой бюджет. Так, что вы – настоящий герой.

   – Точно, – тихо ответил Джо. Частично он понимал, что всё это являлось частью всё того же ритуала. Но его это смущало. Он старательно допил бутылку пива. Джо решил, что одной будет достаточно. Если он выпьет ещё, то вряд ли будет в состоянии идти на вечерние занятия. И без этого, навигация давалась ему с большим трудом.

   Когда он пришел в столовую на обед, на него набросился Орсон Шарп.

   – Ну, как прошло? – поинтересовался он.

   – Я взлетел. Я приземлился. Я всё ещё здесь. Немного качнуло при посадке, но я всё ещё здесь, – ответил Джо.

   – Ясно! – Шарп крепко схватил его за руку и принялся трясти. Как и у всех мормонов, его восхищение было искренним. Сам он летал неделю назад и полностью подтвердил свои высокие умения. Он радовался за него, хотя Джо был его прямым конкурентом за место на авианосце. – Мы с тобой, наверное, первые соседи по комнате, оба отлетавшие самостоятельно.

   – Да? – Об этом Джо не подумал. – Наверное. Занятно. Может, нас распределят в одну эскадрилью.

   – Думаю, мы связаны, – сказал Орсон. – Может, и в бой пойдем вместе.

   – Да! – На эту мысль Джо отозвался со всем энтузиазмом. – Ты, когда отлетал, твой инструктор предложил тебе пиво?

   – Конечно, – без тени смущения ответил Орсон.

   – И что ты сделал?

   – Попросил вместо этого стакан яблочного сока, – спокойно сказал Шарп. – Он сказал, что с виду сок похож на пиво. Но я заказал его не поэтому.

   – А почему? – спросил Джо, восхищенный способностью соседа по комнате придерживаться собственных правил, не оглядываясь ни на чьё мнение. Он даже подумал, смог бы сам вести себя так же. Сомнительно.

   Шарп внимательно посмотрел на Джо.

   – Мне нравится яблочный сок.