Текст книги "Бесславные дни (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

   Они поднялись по лестнице из дерева коа в библиотеку короля Кауакала. Когда Гэнда был здесь последний раз, в компании Мицуо Футиды и двух армейских офицеров, они пытались убедить принцессу Эбигейл Кавананакоа стать королевой Гавайев. Насколько Гэнда знал, с её отказом, планы восстановить на островах монархию дальнейшего развития не получили. Кто-то должен этим заняться. Были и другие претенденты.

   Но монархическому проекту придется подождать. В библиотеке за массивным столом сидел генерал-майор Томоюки Ямасита. Генерал и сам был крупным человеком, а на фоне такой огромной мебели казался ещё больше. Перед столом стоял одинокий стул, видимо генерал хотел разобраться с капитаном Каку один на один.

   Ямасита мрачно посмотрел на Гэнду. Коммандер подумал, что генерал станет делать: выдворит его из комнаты или оставит стоять. Судя по хмурому лицу Ямаситы, размышлял он именно об этом. Видимо, выбор из этих двух вариантов генерала не удовлетворил. Нехотя он указал на один из стоявших у стены стульев. Гэнда взял стул и поставил рядом со стулом капитана Каку. Присели офицеры вместе.

   – Ну? – прорычал Ямасита. – Что скажете в своё оправдание, болваны?

   – Если бы не такие "болваны", как мы, господин, вы бы сейчас здесь не сидели, – сказал Гэнда.

   Теперь генерал смотрел на коммандера, как на жука, попавшего в его чашку с рисом.

   – Если бы та подлодка целилась по этому зданию, меня бы убило прямо на этом месте.

   – Я сожалею о случившемся, господин генерал, – заговорил капитан Каку. – Подлодки трудно обнаружить и тяжело потопить. Они очень удобны для беспокоящих обстрелов, вроде вчерашнего. Я очень рад, что та лодка не направила своё орудие в эту сторону.

   Гэнда по генералу Ямасите не промахнулся бы. И Каку, скорее всего, тоже. Но правила приличия нужно соблюдать. Слишком откровенные речи плохо влияли на дисциплину.

   – Что вы намерены предпринять, чтобы избежать подобного впредь? – спросил Ямасита. – Помимо материального ущерба, это нападение играет на руку американской пропаганде.

   – Сожалею, господин генерал, – повторил Каку. Американцы вручили Ямасите палку, которой он мог бить весь флот.

   – Мы усилили патрули, господин, – снова заговорил Гэнда. – Новые гидросамолеты "Каваниси Н8К" отлично для этого подойдут. У них более широкий радиус действия и прочность выше, чем у модели Н6К. Они будут взлетать с базы в Перл Сити, оттуда же летали на материк пассажирские самолеты-амфибии "ПанАм".

   – Никаких гарантий мы дать не можем, – добавил Каку. – Но возможности этих самолетов намного шире.

   – И вооружение у них мощнее, – сказал Гэнда. – Если они заметят подлодку, шансов потопить её у них больше. – Он помолчал, производя в голове некоторые подсчеты, и добавил: – Возможно, они даже могут долететь до американского материка и наказать янки за содеянное. Например, разбомбить Сан-Франциско...

   Гэнда овладел вниманием Ямаситы. По крайней мере, он на это надеялся.

   – Они смогут долететь туда и вернуться? – поинтересовался генерал.

   – Если самолеты будут взлетать отсюда, это будет на грани их радиуса действия, – ответил Гэнда. – Задачу может упростить наша подлодка, на которой они смогут дозаправиться.

   – А из Токио они могут долететь? – с внезапно проснувшейся жадностью спросил генерал.

   Гэнда и Каку переглянулись. Никто из них не улыбнулся.

   – Это возможно, – сказал Каку. – Командование придется уговаривать, но это вполне возможно. Ваш голос в поддержку этого плана, Ямасита-сан, здорово поможет принятию положительного решения. – Гэнде к собственному огромному удивлению, удавалось сдерживать улыбку. После всего того, что американцы тут устроили, в Токио ухватятся за любую возможность нанести ответный удар. В этом он не сомневался. И армия и флот могли восстановить потерянное лицо.

   Генерал-майор Ямасита кивнул.

   – Будьте уверены, так я и поступлю.

   Когда капитан Каку и коммандер Гэнда оказались на лужайке около дворца, новый командир "Акаги" расслабленно улыбнулся.

   – Всё прошло лучше, чем я мог даже надеяться, – сказал он. – Благодарю вас, коммандер.

   – Рад был услужить, господин, – ответил Гэнда и вежливо поклонился.

   Джиму Петерсону не потребовалось много времени, чтобы понять, что решение вызваться добровольцем на работу за пределами лагеря оказалось ошибкой. А он-то думал, что хуже лагеря военнопленных в Опане ничего быть не может. Это лишний раз доказывало, что с воображением у него туго.

   Вместе с другими такими же неудачниками он работал на восстановлении участка шоссе Камеамеа. У япошек были экскаваторы и бульдозеры. Если они не притащили их с собой, то, наверняка, нашли уже здесь. Но пользоваться ими они не хотели. Может, топливо пожалели. А, может, просто искали другой способ задолбать военнопленных. Причины неважны. Важны факты.

   Пленным выдали кирки, лопаты, мотыги, ломы и прочий инструмент. С их помощью они ломали и таскали камни. Эти камни они обтесывали так, чтобы уложить их на дорожное полотно. Поначалу, все хотели показать япошкам, на что они способны. Надолго их не хватило. Вскоре здравый смысл взял верх и они принялись всеми возможными способами делать как можно меньше.

   Это не означало, что пленные совсем прекратили работать. Отнюдь. Японская охрана обращалась с ними жёстче, чем надсмотрщики с рабами в "Унесенных ветром". И Петерсон понимал, почему так. Смерть раба означала для хозяина финансовые убытки. Если умирал военнопленный... то, что с того? Их тут ещё полно.

   Кормили на работах лучше. На том пайке, которым кормили в лагере, нормально работать бы никто не смог. Проблема в том, что даже усиленного пайка не хватало на то, чтобы восстановить силы после той работы, что выполняли пленные. С каждым новым днем Петерсону казалось, что его ребра видны ещё сильнее.

   К тому же нужно было присматривать за остальными в своем отряде. Япошка, придумавший эту схему, вероятно, был самим дьяволом, который каждое утро вместо того, чтобы бриться, как все нормальные люди, точил рога. Если хоть один начинал чудить, отдувался за него весь отряд. Шутить япошки явно не собирались. Из-за побега одного они расстреливали девятерых. Чёрт, они даже смеялись при этом.

   Особенно сильно Петерсон переживал за парня по имени Уолтер Лондон. Когда Петерсон впервые увидел его в лагере, этот Лондон уже был тощим. И, в отличие от других пленных, тоньше не стал. Он мог достать разные вещи, например, курево или аспирин... небесплатно, конечно же. В списке людей, о которых он беспокоился, под первым номером значилась его фамилия... а номера два просто не было. Если бы он исчез из вида, ему не было никакого дела до остального отряда.

   За ним приглядывали все. Все следили друг за другом, но за ним особенно пристально. Разумеется, он это заметил. Не заметил бы только дурак. Может, Уолт Лондон и был законченной сукой, но дураком он точно не являлся. Как-то утром он спросил:

   – Как мне срать-то ходить, когда только присядешь, кто-нибудь тут же протягивает лопух, чтобы подтереться?

   Отряд переглянулся. Несколько секунд никто не желал хватать быка за рога. Наконец, Петерсон сказал:

   – Мы просто хотим быть уверены, что ты вновь к нам присоединишься, когда натянешь штаны обратно, Уолтер.

   Лондон изобразил оскорбленную невинность. Должно быть, специально перед зеркалом тренировался.

   – Я вообще не понимаю, о чём ты.

   Речь Петерсона стала холодной и спокойной.

   – Брешешь, как сивый мерин. Любой дебил с зачатками мозга сообразит, о чём я толкую. Ты, может, и тварь, но не дебил. Думаешь, твоим ужимкам кто-нибудь поверит?

   – Не, парни, я от вас не сбегу, – сказал Лондон.

   – Видишь? Всё ты понимаешь, – с сарказмом заметил Петерсон. Лицо Уолтера Лондона покраснело. Но Петерсону было на это плевать. Он продолжил мысль: – И, да, ты прав. Никуда ты не сбежишь, потому что мы не позволим. Если свалишь, то убьешь сразу девятерых. Но если попробуешь уйти, и мы тебя схватим, поверь, о япошках можешь больше не переживать. Мы тебя сами грохнем. Так ведь, парни?

   Остальные закивали. На его рукавах были капральские нашивки, которые он получил незадолго до капитуляции Оаху, но говорил Петерсон, как офицер. Он умел руководить. Остальные это чувствовали, хотя не до конца понимали, что именно.

   В глазах Уолта Лондона блеснула искра ненависти. Петерсон равнодушно смотрел на него в ответ. Лондон смяк – за ненавистью в этих глазах читался страх.

   – Богом клянусь, никуда я не сбегу, – сказал он.

   Если на него сейчас надавить, рассуждал Петерсон, он на всё плюнет и сбежит. И пусть остальных потом расстреливают. Петерсон улыбнулся и сказал:

   – Ладно. Без проблем.

   Чуть позже, к нему подошел другой работник их отряда, рядовой по имени Горди Брэддон, и сказал:

   – Этот мудень всё ещё хочет свалить.

   – Ага, я в курсе. Будем за ним следить. Попытается свалить, хлопнем. Мне что-то совсем не хочется, чтобы это говно свело меня в могилу.

   У Брэддона были рыжие волосы, вытянутое скуластое лицо и акцент жителя Кентукки или Теннеси. Он невесело усмехнулся.

   – Готов спорить, что, если он всё-таки свалит на юг, япошки разделаются не только с тобой.

   – Это ещё одна причина, почему нельзя дать ему уйти, – ответил ему Петерсон. Брэддон снова усмехнулся и отошел.

   Ночью ситуация усложнялась. Весь отряд должен был следить за Уолтером Лондоном. Это означало, что, несмотря на смертельную усталость, им приходилось жертвовать собственным временем на сон. Лондон оказался очень проницательным парнем. Если бы он продолжил жаловаться и нарываться, парни бы поняли, что поступали правильно. Но он ничего этого не делал. Он вообще ничего не делал. Он просто спал сном младенца. Наверное, сам он думал: "Хотите тратить время впустую – в полный рост. Тратьте. Моё мне дорого". Весьма эффективный способ мести.

   Петерсон ненавидел его за это. Он лежал, борясь со сном и слушая, как храпят остальные. Если Лондон достаточно упорен, он так и продолжит над ними издеваться. "Если бы, да кабы, то во рту росли б грибы".

   Ночью усталость чувствовалась не так сильно, как на следующий день. Утром, когда Петерсон выглядел особенно измотанным, Брэддон передал ему горсть каких-то зеленоватых плодов размером не больше ногтя на большом пальце.

   – На. Пожуй.

   Петерсон так и поступил. Эта штука оказалась настолько горькой, что он поморщился.

   – Что это за хрень? – спросил он, решив, что рядовой над ним подшутил.

   – Кофейные зёрна, – ответил Брэддон. – Растут тут повсюду.

   – Да, ну? – Петерсон сглотнул горькую слюну. И действительно, сердце начало биться сильнее, а глаза открылись. Поблагодарив солдата, он спросил: – Откуда ты знаешь, как они выглядят?

   – Мамка пыталась их выращивать, когда мы жили в Мемфисе, – сказал Брэддон. – Ничего не вышло. Зимой там тепло, но не так, как здесь. Иногда выпадал снег и убивал все побеги. Но мамка не сдается. Блин, она вроде до сих пор пытается их выращивать.

   – Ё-моё, – расслабленно произнес Петерсон. Он уже и забыл, когда последний раз пил кофе. Незадолго до 7 декабря. С непривычки зерна так сильно ударили в голову, словно он принял бензедрин. Он почувствовал себя новым человеком, настолько новым, что он был готов пойти и порвать жопу кому угодно. Петерсон понимал, что долго это ощущение не продлится, но пока оно было, он сделает всё, что сможет.

   Коммандер Мицуо Футида летел на борту одного из трех «Каваниси Н8К» на северо-восток. Его переполнял благоговейный страх. Частично это было связано с предстоящим заданием. Американцы посмели напасть на Гавайи с воздуха. Теперь настала очередь Японии нанести ответный визит на материк.

   Наверное, разумом коммандера Минору Гэнды управлял какой-то добрый ками, раз он предложил генералу Ямасите устроить налет. Это был идеальный способ наказать янки за наглость. Как только Футида услышал об этом плане, то тут же вызвался его исполнять. И, вот он движется в сторону Северной Америки.

   Оставшаяся часть этого благоговения была связана с самолетом, которым он управлял совместно с другим пилотом. Н8К был самым лучшим гидросамолетом в мире. Все остальные даже рядом не стояли. Размером он был примерно в три четверти длины чайных клиперов, которые ходили от восточного побережья США в Гонконг и Макао, но обладал почти такой же скоростью. Крейсерская скорость этого самолета составляла 320 км/ч, а максимальная достигала 460 км/ч.

   Ещё этот самолет обладал повышенной огневой мощью. Помимо бомб, он был оснащен пятью 20мм пушками и таким же количеством пулеметов. Если на него решит позариться американский истребитель, его ждал неприятный сюрприз. Помимо этого, самолет, в отличие от всех остальных японских самолетов, было отлично бронирован, имел самоуплотняющиеся топливные баки и отличную систему пожаротушения. Насколько Футида мог судить, разработчики позаботились обо всём.

   Именно это он сказал сидевшему слева напарнику. Лейтенант Кинсуке Мато понимающе ухмыльнулся.

   – Так и есть, Футида-сан. Беда только в том, что его пустили в серию слишком поздно.

   – Я слышал об этой разработке примерно год назад. Но я был слишком занят подготовкой к Гавайской операции. Расскажите о ней поподробнее, пожалуйста.

   – Заняты? Уверен, что были, господин. – Мато громко рассмеялся, затем продолжил: – Вы в курсе, что нам было нужно что-то получше Н6К. Что-то более быстрое, с большим радиусом полета, то, что не загорится от единственного попадания. – Он снова рассмеялся, хотя тема была совсем не смешная. Бои в небе Голландской Ост-Индии и Новой Гвинеи показали, что Н6К горели как спички.

   Футида наклонился вперед и осторожно коснулся приборной панели.

   – И мы получили желаемое, – сказал он.

   – Да, теперь получили, – ответил лейтенант Мато, сделав ударение на слове "теперь". – Но далось нам это с трудом. Первые летные испытания показали, что этот зверь нестабилен при взлете, а на воду садится просто ужасно. Нижнюю часть корпуса пришлось полностью переделывать. Это заняло несколько месяцев.

   – А, так вот в чём было дело. Я слышал, что выпуск отложили, но не знал, почему. Впрочем, ожидание оказалось оправдано – с воды он взлетает идеально. Сам это понял, когда мы взлетали из Перл Сити.

   Мато хмыкнул.

   – То была не самая жесткая проверка, господин. Вода в заливе Перл Харбора всегда спокойна, что бы ни происходило. Когда придется садиться или взлетать в открытом море, сами увидите, как эта малышка себя ведет.

   – Вам лучше знать, – ответил на это Футида. Перед полетом он едва успел ознакомиться с этой машиной – все его мысли были заняты предстоящим заданием, но ему совсем не хотелось оставаться на борту самолета бесполезным балластом.

   Пришел радист и принес чай для Мато и Футиды. Какое-то время он стоял, замерев, так как не знал, кого обслужить первым: старшим по званию здесь был Футида, но Мато сидел в командирском кресле. Оба офицера указали друг на друга и рассмеялись.

   – Пусть первым будет Мато-сан, – сказал Футида. – Он здесь командир. Я просто пассажир.

   Мато взял чашку с чаем. Мгновение спустя свою чашку взял Футида. Он выглянул в иллюминатор. Смотреть было особо не на что: лишь черная гладь океана и тёмно-синее небо. Два других самолета разглядеть ему не удалось. Он находился на борту ведущего, значит, остальные должны идти по бокам и чуть позади.

   Футида отпил чая и спросил:

   – Сколько ещё лететь до материка?

   – Пару часов, – ответил лейтенант Мато. – Ещё раньше мы сможем уловить радиосигналы американцев и наводиться уже по ним.

   – А, да. Разумеется. – Футида кивнул. – Когда мы атаковали Перл Харбор, я наводился по станциям Гонолулу. Мне даже сообщили о хорошей погоде.

   – Удобно, наверное. Вы говорите по-английски?

   – Говорю немного. И да, было удобно. Важно было узнать, какая там была облачность. От этого зависела высота полета. Но американцы сами мне всё рассказали.

   – Надеюсь, в этот раз будет то же самое. Я слышал, в Сан-Франциско бывает облачно, – сказал Мато. – Не хочу, чтобы бомбы ушли куда-нибудь не туда. Хочу разбомбить что-нибудь важное в порту.

   – Не переживайте. Американцев будет не заткнуть, – заверил его Футида. – У них нет ничего, что могло бы без остановок долететь от материка до Гавайев, поэтому они уверены, что и к ним ничего прилететь не может.

   Лейтенант Мато ухмыльнулся.

   – Сюрприз!

   – Hai. – Мицуо Футида улыбнулся в ответ.

   Они летели дальше. Тряска, которую создавали четыре 14-цилиндровых радиальных двигателя "Митцубиси", пробирала Футиду до костей. Когда Мате понадобилось отойти по нужде, он на какое-то время взял управление на себя. Он помнил, что на обратном пути вдоволь насидится за штурвалом. Даже для скоростного Н8К Сан-Франциско находился в десяти часах от Гонолулу. Коммандер держал заданную скорость и высоту. Иного от него и не требовалось и со своей задачей он справлялся неплохо. Ему совершенно не хотелось оказаться за штурвалом в момент нападения американских истребителей или уронить самолет в воду.

   Вернулся Мато и взял управление на себя. Футида откинулся в кресле. Если бы он хотел, то мог бы даже вздремнуть. Так он и поступил, чтобы сохранить заряд бодрости на обратный путь. В кабину забежал радист с листом бумаги. Записанные на этом листе цифры означали новый курс на Сан-Франциско. Мато глянул в записи, кивнул и тихо сказал: "Arigato", затем повернул нос самолета чуть севернее.

   – Штурман у нас хороший, – сказал Футида, заметив какую небольшую поправку сделал пилот.

   – Неплохой, – согласился Мато и указал вперед. – Чтоб меня демоны сожрали, если это не побережье Калифорнии.

   Сон тут же спал с лица Футиды подобно завесе. Он наклонился вперед и уставился во тьму. И правда, впереди виднелись огни континента, который думал, что война где-то там далеко. Коммандер тихо рассмеялся.

   – Вот, что такое светомаскировка по-американски.

   – Полагаю, если бы мы сюда прилетали раньше, она была бы лучше. – Мато тоже засмеялся. – Уверен, потом так и будет.

   Футида слышал, что немецким подлодкам удалось потопить много американских судов, ориентируясь по яркому освещению восточного побережья. Тогда он не очень-то верил этим рассказам. Теперь, верил.

   Через несколько минут гидросамолеты появились в небе на южной окраине Сан-Франциско. На ум Футиде пришло английское выражение: "яркий как рождественская ёлка". Город, может, сиял не так ярко, как в мирное время, но всё равно был достаточно хорошо заметен.

   – Порт на восточной стороне, со стороны гавани, а не у океана, – сказал коммандер.

   – Я помню, – ответил Мато, затем по внутренней связи обратился к бомбардирам: – Все готовы? Заходим на бомбёжку.

   – Так точно, господин. Готовы, – услышал в наушниках Футида.

   На земле никто не обратил внимания на три летящих гидросамолета. Не зажегся ни один прожектор. Не стреляла ни одна зенитка. Если кто-то и додумался посмотреть в небо, он, вероятно, решил, что самолеты были американскими. Пересекавшая по диагонали весь город улица, вела их прямо в порт.

   Даже боевые корабли в порту оказались не прикрыты светомаскировкой. Футида ухмыльнулся. "Мы снова застали их врасплох", – подумал он. Но ухмылка тут же слетела с его лица. Два очка всё-таки остались за американцами: налет В-25 и всплывшая у берегов Гавайев подлодка.

   – Бомбы ушли! – доложил бомбардир. Н8К стал легче и маневреннее, когда избавился от груза, но не настолько, как В5N1 Футиды в небе над Перл Харбором. Гидросамолет был намного тяжелее сам по себе. Футида надеялся, что два других самолета тоже отбомбились по своим целям. Наблюдать за этим лично он не мог. У него был отличный обзор впереди, но, что творилось сбоку и позади, он не знал.

   Лейтенант Мато заложил крутой вираж, разворачивая самолет в сторону Гавайев.

   – Полагаю, Футида-сан, мы только что злоупотребили гостеприимством, – сказал он.

   – Hai. Honto, – согласился коммандер.

   – Есть! Есть попадание! – Закричали в наушниках. Это был не бомбардир, а хвостовой стрелок, который управлял 20мм пушкой. Из всего экипажа у него был самый лучший обзор того, что происходило позади Н8К. Через несколько секунд он добавил: – Два других самолета продолжают бомбить. Они бьют прямо по городу.

   – Хорошо. Очень хорошо, – сказал Мато. – Американцы думают, что война до них не достанет. Пусть знают, что ошибаются.

   Уже после того, как гидросамолеты выбросили свой смертоносный груз, начали стрелять зенитки. Но ни одна из них даже близко не подобралась к самолетам. Лейтенант Мато восторженно закричал. Следом за ним закричал радист. Когда Калифорния скрылась за хвостом Н8К, он сказал:

   – Американцам теперь нас ни в жизнь не догнать!

   Мицуо Футида не был столь уверен в этом, как его товарищи. Они ничего не знали о допросах американских военных по поводу неизвестной установки неподалеку от Опаны. Американцы обладали электронными устройствами, позволявшими отслеживать любые самолеты. Футиде удалось убедить руководство своей страны заняться собственными разработками, но далеко в этом направлении Япония пока не продвинулась. Если рядом с Сан-Франциско работала хоть одна такая штука, она быстро укажет американским истребителям местоположение японских самолетов.

   Коммандер пожал плечами. Будь, что будет. Даже если их засекли, найти самолеты в темноте истребителям будет непросто. К тому же Н8К, хоть и были медленнее американских самолетов и не обладали такой маневренностью, им хватало зубов, чтобы постоять за себя.

   Вероятность преследования снижалась с каждой минутой. Радиус действия истребителей ограничен. Если они хотели потом вернуться на базу, далеко отлетать от берега они не могли. С другой стороны, гидросамолеты...

   Мато откинулся в кресле.

   – Второй пилот, не желаете взять управление на себя, пока я немного вздремну?

   – Разумеется, с удовольствием. – Футида не без восхищения отметил, как Мато изящно отдал приказ вышестоящему офицеру.

   – Хорошо. Domo arigato, – сказал лейтенант. – Разбудите, если возникнут проблемы, или, когда радист получит сигнал с I-25.

   – Сделаю, – искренне пообещал Футида. И в самом деле, сажать Н8К на воду самостоятельно Футида хотел меньше всего. Мато закрыл глаза и через несколько минут начал тихо посапывать. И снова Футида с восхищением отметил его спокойствие.

   Коммандер внимательно следил за компасом, спидометром и альтиметром. Он вел самолет тем курсом, который задал Мато. С каждой минутой они оказывались на 5,5 километров дальше от Сан-Франциско и на 5,5 километров ближе к Гонолулу. Жаль, что лететь ещё очень долго.

   Футида был рад тому, что полет до материка прошел без проблем. Днём всё могло оказаться значительно сложнее, чем ночью. Футида рассмеялся. Если бы японские самолеты появились в небе Сан-Франциско в разгар дня, им был бы оказан более теплый приём.

   В любом случае, путь до Сан-Франциско и обратно занимал около двадцати часов. Без остановок – что маловероятно – большая его часть должна пройти ночью.

   Примерно через три с половиной часа, лейтенант Мато зевнул, потянулся и открыл глаза. Он посмотрел на Футиду и спросил:

   – Ну, как дела?

   – Нормально, – ответил коммандер. – Мы же идем из Сан-Франциско к Панамскому каналу, так ведь?

   – К Панамскому каналу? – Мато взглянул на компас. Убедившись в верности выбранного курса, он рассмеялся. – О, вы знаете, как быстро разбудить, господин коммандер.

   – Стараюсь, – ответил Футида. Лейтенант Мато тихо хмыкнул и помотал головой. Несмотря на то, что Футида пошутил, он продолжал смотреть на юго-восток, в сторону Панамского канала. Если бы Япония смогла вывести его из строя, это стало бы оглушительным ударом по Америке. После этого американцам придется вести свои корабли вокруг Южной Америки...

   Он с сожалением помотал головой. Панамский канал находился в два раза дальше от Гонолулу, чем Сан-Франциско. Даже для Н8К это слишком далеко. К тому же канал был хорошо защищен и, случись что, американцы горы свернут, чтобы его починить. О нападении на него можно было только мечтать. Примерно, как мечтать о сексе с красивой киноактрисой. В реальности, осуществить подобное было нереально.

   Небо постепенно светлело. Они летели в противоположную от рассвета сторону, но тот их всё равно догонял. Но даже при свете солнца, кроме неба и бескрайнего океана, смотреть было особо не на что. Футида проверил датчик топлива. Перед взлетом они заправились под завязку, но до Гонолулу этого всё равно бы не хватило.

   Через полчаса в наушниках обоих пилотов раздался голос радиста:

   – Есть сигнал с I-25!

   – Отлично! – воскликнул Мато и облегченно выдохнул. Всё это время он тоже пристально следил за опускающейся стрелкой топливного датчика. – Направление?

   – Пять градусов южнее, господин, – ответил радист. – Надо будет смотреть в оба. Судя по мощности сигнала, они должны быть недалеко.

   – Передайте эти данные остальным экипажам по низкочастотной связи. Вряд ли кто-то сможет нас запеленговать, но даже если так, сделать они всё равно ничего не смогут.

   – Есть, – ответил радист.

   Первым всплывшую подлодку заметил пилот другого самолета. Их радист тут же сообщил об этом Мате с Футидой и третьему экипажу. Коммандер с лейтенантом дружно прильнули к стеклу кабины. Мато направил самолет на снижение. Из-под корпуса взлетел фонтан воды и Н8К сел. Внезапно, его движение приняло иной характер. В небе он двигался просто отлично, но на воде... Футида сглотнул. "Я хороший моряк", – предупредил он себя.

   Мато подвёл самолет к I-25. Матросы на палубе подводной лодки замахали им руками.

   – Ну, как прошло? – выкрикнул кто-то. Мато и Футида замахали в ответ и улыбнулись. Матросы захлопали в ладоши. Послышались выкрики: – Banzai!

   Затем они занялись делом. Подлодка I-25 была заправлена топливом, на котором они полетят до самого Гонолулу. Два матроса вытащили топливный шланг и подсоединили его к Н8К. Футида прислушался к звуку льющегося горючего. Заправив самолет, матросы отсоединили шланг.

   Мато отвел машину в сторону. На его место тут же встал другой экипаж. Когда с заправкой всех трех самолетов было покончено, подлодка отчалила. Самолет поднялся в небо и Футида облегченно выдохнул. Взлет с воды напомнил ему стаю уток, разбегавшихся по поверхности озера. При взлете гидросамолеты были очень уязвимы. Оказавшись в небе, они уже могли о себе позаботиться.

   В порт клиперов "Пан Американ" они вернулись в районе четырех пополудни. Выстроившиеся на причале японские офицеры были похожи на прибывших на Гавайи туристов с американского материка. Под аплодисменты и выкрики "Banzai!" пилоты выбрались из самолетов.

   – Все американские станции, будто с ума сошли! – выкрикнул офицер-связист. – Янки говорят, что подобного унижения они не испытывали со времен Перл Харбора!

   Футида и Мато поклонились друг другу. После чего оба зевнули и рассмеялись.

   Джо Кросетти меньше всего хотел получить отпуск с формулировкой «по семейным обстоятельствам». Но он всё равно, мчал через страну на всех парах в самом быстром поезде на свете. Большая часть бомб, выпущенных японцами, упала на порт и районы возле него. Но на обратном пути они опустошили люки над жилыми кварталами и одна из бомб упала на дом, где жили дядя Тони с тётей Марией и четырьмя детьми. Один ребенок выжил, но лишился ноги. Взрывной волной его швырнуло в заросли через дорогу. Без всяких сомнений, именно это и спасло ему жизнь. Но вся остальная семья погибла.

   В порту япошкам удалось повредить крейсер, эсминец и два транспорта, ещё один транспорт они утопили. Их никто не ждал. Японцы явились посреди ночи, нагадили и испарились.

   Судьба кораблей не так волновала Джо, как судьба собственной семьи. Если бы дом его дяди и тёти не был разрушен, он бы по достоинству оценил элегантную работу вражеских летчиков. Но не в этом случае. Война для него стала делом личным. Ему хотелось надавать по шее командованию силами гражданской обороны Сан-Франциско за то, что проспали японский авианалет. Был ли у них радар? Если был, почему он не сработал? Судя по случившемуся, ничего у них не работало.

   Пока он ехал домой, на него никто особого внимания не обращал. Вокруг было много военных. Солдат было больше, чем моряков, а моряков больше, чем офицеров, так что и сам Джо внимания не привлекал. И его это устраивало. Ему хотелось побыть наедине со своими мыслями.

   Его семья жила в нескольких кварталах от того места, где раньше стоял дом дяди Тони. Бомба с тем же успехом могла убить его родителей, как убила дядю и тётю. Ничего, кроме слепой удачи на ум не приходило, и эта мысль Джо совершенно не радовала.

   Поезд прибыл на станцию Саузерн Пасифик, что на углу Первой и Бродвея в Окленде в два часа пополуночи в день похорон. На перроне его уже ждал отец. Одет он был в старую рыбацкую робу, в костюм он так и не переоделся.

   Они обнялись. Отец не то, чтобы усох, но выглядел гораздо слабее, чем, когда Джо отправлялся в летное училище. Сам Джо с тех пор набрал немалую мышечную массу, он уже не был похож на среднего инфилдера.

   Отец поцеловал его в щеку и сказал:

   – Рад тебя видеть сынок. Жаль, что при таких обстоятельствах.

   – Я тоже, папа! – воскликнул Джо. – Грязные вонючие твари. Я им...

   – Ты им отплатишь, – оборвал его отец. Другие пилоты пусть кричат "За Перл Харбор!". Ты же будешь кричать: "За Тони! За Марию, за Лу, за Тину, за Джину!.." И за Пола, конечно.

   – Так и сделают. У меня в бумажнике их фотография. Куда бы меня ни направили, она всегда будет со мной. – Ему очень хотелось сесть в кабину самолета получше, чем те, на которых он летал в Пенсаколе. Перед тем, как начать ходить, нужно научиться ползать. Перед тем как побежать, нужно научиться ходить. Сейчас ему хотелось бежать, как Джесси Оуэнс, бежать и обогнать япошек.

   – Ладно, Джоуи, идём, – сказал отец и положил руку ему на плечо. – Отвезу тебя домой. Это все твои вещи?

   – Ага. – Джо закинул за спину сумку. – Нас учат путешествовать налегке. – Он зевнул. – Думал, приеду домой, спать буду неделю.

   – Похороны в десять, – предупредил отец.

   – Знаю. Надо ещё в душ сходить. – После скоростного путешествия на поезде он чувствовал себя грязным. – Лучше даже в ванне полежать, для разнообразия. На востоке у нас только душ и был.

   На парковке в этот час было практически пусто. Соответственно и пробок не было. В Сан-Франциско они возвращались по мосту Бэй-Бридж. Джо вспомнил, с какой помпой его открывали в 1936. Мост этот был гораздо удобнее парома, который соединял Сан-Франциско с заливом. Был бы, если бы они ехали, а не ползли, ограниченные новыми строжайшими правилами светомаскировки.