Текст книги "Бесславные дни (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

   – Я и есть моряк. И как моряк, я хочу знать, что это за установка.

   – Мне нечего вам о ней рассказать. Не думаю, что и инженеры что-то знают.

   Коммандер Футида начал злиться.

   – А должны уже знать, Гэнда-сан. В их распоряжении было несколько месяцев. Они нашли какие-нибудь документы?

   – Вряд ли. – Гэнда пожал плечами.

   – Они должны быть! – воскликнул Футида. – Если документов нет, значит, американцы их уничтожили. А зачем американцам их уничтожать? Значит, устройство в Опане для них очень важно. Для чего им ещё так поступать?

   – Вам следует вести себя осторожнее. Иначе, скоро с вами вообще перестанут разговаривать.

   – Значит, думаете, я сошел с ума? – прорычал Футида. – Знаете, кого я хочу послушать? Американцев, которые работали над этой штукой. Они знают, что это и мы из них это знание вытащим. Некоторые – наверное, большинство – всего лишь призывники. Им нет никакого дела до того, с чем они работают.

   – Тогда, вперед. Найдите их. Допросите. Пока вы этого не сделаете, счастья вам не видать. Очиститесь. И вам станет лучше. – Говорил Гэнда так, словно рекомендовал слабительное.

   – Так и сделаю. А вам точно говорю – там что-то важное.

   Гэнда снова пожал плечами и сказал:

   – Возможно. Я не уверен, но такое возможно. Надеюсь, вы правы.

   – Я всё выясню, – сказал Мицуо Футида.

   Джим Петерсон был напуган. Как и все в лагере военнопленных в Опане. Они практически не видели самолеты, что бомбили Оаху. И Петерсон понимал, почему. Опана находилась чёрте где. Над ней даже просто пролетать было бессмысленно.

   И поделать он ничего не мог. Никто ничего не мог сделать. Заключенные лагеря могли лишь сидеть за забором из колючей проволоки, смотреть на зеленеющие окрестности и синюю полосу океана на севере, и умирать с голоду.

   Джиму даже хотелось, чтобы япошки совсем перестали их кормить. Тогда всё закончится. Ему казалось, с каждым днем он постепенно сходил с ума. Думать он мог лишь о скудном завтраке и ужине.

   – Знаешь, я совсем перестал думать о женщинах, – сказал он как-то Презу МакКинли через несколько дней после налета.

   Сержант что-то пробурчал. Петерсон решил, что так он выражал удивление.

   – Я тоже, – сказал МакКинли. – Поверь, девок я люблю, хоть на что можно поспорить, но мой болт сейчас и краном не поднять.

   – Та же херня, – сказал Петерсон. – По девкам хорошо, когда живот полон. А, когда нет... о них сразу забываешь. – Он оттянул пояс. С каждым днём его талия становилась всё тоньше. Когда он только здесь появился, то застегивал пояс всего на несколько дырок. Но вскоре дырки закончились и он выменял пояс на что-то более ценное, а для поддержания штанов он раздобыл веревку. "Скоро длины концов хватит, чтобы самому повеситься", – подумал он. Несколько человек уже покончили с собой. Может, решили не давать такой возможности япошкам.

   МакКинли посмотрел на северо-восток, туда, откуда прилетели В-25, туда, где располагался материк.

   – Интересно, попробуют ли они отвоевать Гавайи у япошек.

   – Не если, а когда. О нас не забыли. Поэтому и прилетели бомбардировщики.

   – И смогут ли? – не унимался МакКинли.

   Настала очередь Петерсона ворчать. Японцы не должны были застать американские войска врасплох. Но им это удалось. Джим и представить не мог, чтобы американцам удалось провернуть тот же маневр. Сколько всего япошки успели уничтожить, прежде чем высадить наземный десант? Даже если американцы высадятся, японцы будут драться как бешеные хорьки, защищая то, что сумели завоевать.

   На утреннем построении, после переклички, они не отпустили всех на завтрак, как раньше. Стоя в строю, Петерсон с подозрением оглядывал охранников. Что ещё они там задумали?

   В лагере в сопровождении коменданта и нескольких охранников появился нервный азиат, одетый в западный костюм, вероятно гавайский японец. Японский офицер произнес фразу на своём языке. Местный перевёл её на английский:

   – Следующим заключенным выйти из строя... – Комендант передал ему листок бумаги. Японец зачитал вслух несколько имен.

   Вперед вышел озадаченный лейтенант и несколько рядовых. Петерсон задумался, что же они натворили и что японцы собирались с ними делать. За прошедшее время он уже стал свидетелем такого количества публичных казней в назидание другим, что хватило бы на всю эту жизнь и несколько следующих.

   Но, к его удивлению и облегчению, ничего ужасного не произошло. К вышедшим подошли охранники и куда-то увели. Их не били, не пинали, ничего подобного. Вежливо с ними, конечно, тоже не обращались, Петерсон с трудом мог представить вежливого японца. Они были очень напряжены, что само по себе подозрительно.

   Когда пленных увели, восстановился обычный распорядок. Оставшиеся выстроились на завтрак. Появилась свежая тема для разговоров. Кто-то рядом с Петерсоном сказал:

   – Эти парни, ведь, не так уж и далеко от дома.

   – Ты это к чему? – спросил кто-то ещё.

   – Они работали на какой-то установке неподалеку, там их и взяли, – ответил первый. – Мир тесен, не так ли?

   – Да ну нахер, – тихо проговорил Петерсон.

   – В чём дело? – поинтересовался МакКинли. Услышанное не имело для него никакого смысла.

   Тихим голосом Петерсон спросил:

   – Слыхал когда-нибудь о радаре?

   – Не знаю. Наверное. – МакКинли задумчиво нахмурился. – Какая-то штука для дальнего обнаружения?

   – Ага. – Будучи пехотинцем, большего МакКинли знать и не мог. Но пилоты палубной авиации, вроде Джима Петерсона, знали чуточку больше. Среди прочего, они знали, что... – Одна из таких установок расположена в Опане.

   – Да ну? – МакКинли снова задумался. – Думаешь, япошки решили этих ребят допросить?

   – Не удивлюсь, – ответил ему Петерсон. Сам он с легкостью поставил на это собственный дом. – Они же о ней почти ничего не знают. – Насколько он слышал, японцы вообще не знали про существование радара. Всё было похоже на то, что они вдруг именно это и выяснили – чего-то не знали.

   – Ну, блин. Я-то решил, что этим козлам просто повезло, что япошки не отделали их прямо на месте. Им, что понадобилась консультация специалистов?

   – Не уверен, но склонен думать, что так оно и есть, – мрачно сказал Петерсон и огляделся. – О таких вещах лучше вслух не говорить. И слово "радар" не употреблять. Иначе, япошки захотят узнать, что ты об этом знаешь.

   – Ну, блин, – повторил МакКинли, но уже другим тоном. Он обернулся, словно ожидая увидеть за спиной подслушивающего охранника. Петерсон на его месте переживал бы за других заключенных. Здесь трудно определить, кому можно доверять, а кому нет. МакКинли кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями. – Ясно.

   – Вот и умничка, През.

   Очередь на завтрак медленно ползла вперед. Еды, как всегда оказалось очень мало и она была ужасной. И, опять же, как и всегда, все тарелки и чашки были дочиста вылизаны. Хуже недостатка еды было только полное её отсутствие. Лагерный рацион был близок к нулевому, но это всё же хоть что-то.

   В небе пролетели истребители. После авианалета япошки стали намного серьезнее относиться к охране неба. Петерсон взглянул на самолеты и вмиг посерьезнел.

   – Да ёпт! – воскликнул он.

   – А теперь-то что? – поинтересовался През МакКинли.

   Петерсон указал на истребители.

   – Это не "Зеро", – авторитетно заявил он. Говорить так он имел полное право. Не только потому что разучивал силуэты вражеских самолетов, а прежде всего потому, что именно такой сбил его "Уайлдкэт". – Это какая-то армейская модель.

   – Да? И чего? – През не улавливал смысла в его словах. Он парень смышленый, но кругозор у него насквозь сержантский. А ещё он пехотинец. Всё, что происходило в небе и на море не имело для него никакого значения.

   Петерсон пояснил мысль:

   – Хрена с два они сюда сами прилетели. Эти узкоглазые твари их сюда отдельно привезли. Этот остров, по сути – один огромный авианосец посреди Тихого океана и япошки используют его на полную катушку.

   – Они привозят самолеты. Привозят для них топливо и боеприпасы. Даже жратву для солдат привозят. – МакКинли указал на охранника. Тот определенно от недостатка еды не страдал. – А остальным что? Хер с маслом.

   – Ага, – согласился Петерсон. Сам он думал о том, насколько ещё сможет похудеть, прежде чем упасть без сил. Точного ответа он не знал, но не сомневался, что скоро выяснит.

   На этот раз возвращение Оскара ван дер Кёрка на пляж Ваикики сопровождалось более продолжительными возгласами зависти. Он был не единственным, кто переделал свою доску под парус. К нему присоединились ещё несколько человек, включая Чарли Каапу. Но он не обращал на них внимания. Рыбы всем хватит. Некоторые ходили на досках под парусом скорее ради забавы, нежели за рыбой. Оскару доводилось видеть, как они выполняют довольно причудливые пируэты. Чем дольше он за ними наблюдал, тем сильнее ему хотелось повторить то же самое самому. Он как-то попробовал, но те ребята оказались намного мастеровитее него.

   Рядом с Оскаром Чарли Каапу устанавливал парус на доску.

   – Ты – тот самый хитрый хоули, который это придумал, – сказал ему Чарли. – Когда ты об этом только заговорил, я решил, у тебя ничего не выйдет. Я ошибался.

   Оскар пожал плечами.

   – Что с того, что это придумал хоули? Сёрфинг-то придумали гавайцы.

   – Это было уже давно, – сказал Чарли. Для него, казалось, это имело очень большое значение, в отличие от Оскара. – Всё было нормально, пока мы соревновались сами с собой, понимаешь? Но потом пришли вы, хоули. Вы знали и умели то, чего не знали и не умели мы, поэтому мы и перестали придумывать что-то новое.

   Неужели поэтому гавайцы были теми, кем были? Оскар не знал. Большинство из них просто плыли по течению жизни, ни о чём не задумываясь.

   Так как Оскар и сам, переехав на Гавайи, лишь плыл по течению жизни, винить местных за это он не мог. Он проверил крепление мачты и сказал:

   – Поехали.

   Рыбаки расступились в стороны. Оскар задумался, остался ли на Оаху хоть один пляж, не облепленный рыбаками. Если он не ошибся в расчетах, таковых остаться не должно. Рыбалка нынче – не просто спорт. Море, как и разбитые повсюду огороды, отныне кормило местное население. Если нет доступа к рыбе или овощам, чем же тогда питаться? Рисом, если только, да и то, его будет явно недостаточно.

   Он соскользнул в воду. Как всегда, вода Тихого океана не была ни слишком холодной, ни слишком горячей.

   – Самое-то, – пробормотал он. Не в первый раз он подумал о Златовласке и трёх медведях.

   Вместе с Чарли он скользил по волнам до тех пор, пока не появилась возможность развернуть парус.

   – А ты, в натуре, смышленый сучонок, – крикнул ему Чарли. – Мог бы делать лодки под парусом и заработать миллионы!

   Если бы эта мысль пришла Оскару в другое время, в его словах мог бы быть резон. Но пока...

   – Тут вокруг немного война идёт.

   – А, да. Я помню. – Судя по тому, как он сказал, до того как Оскар ему напомнил, Чарли об этом совсем забыл. Оскар рассмеялся, подумав, что это могло быть правдой. Сам он никогда бы не смог забыть ужас, который обуял его на пляже Ваимеа, когда они оказались под огнем наступавших японских войск с одной стороны и американцев с другой. Помнил он и о том, как обмочился от страха.

   Об этом не знал никто, даже Чарли. Оскара внезапно посетила одна мысль. Он взглянул на приятеля. А вдруг с Чарли случилось нечто подобное? Возможно, подобные мысли были следствием желания найти товарища по несчастью, но если Чарли тогда не перепугался до смерти, то он – не человек.

   "Правду я никогда не узнаю, – думал он. – И спросить не могу. И он не может спросить у меня. Такие дела".

   Чарли управлял доской под парусом так, будто он придумал эту конструкцию, а не Оскар. Ничего удивительного: любой профессиональный сёрфер быстро осваивал хождение под парусом. Однако Чарли словно наслаждался движением, благодаря силе ветра. Чарли вообще умел наслаждаться чем угодно. Если он от чего-то не получал удовольствия, он этим не занимался.

   – Ты больше не встречал ту беленькую? – поинтересовался он.

   – Сьюзи? Нет, не встречал. – Оскар помотал головой и пожал плечами. – В постели она – огонь, но во всём остальном с ней тяжело.

   – Ага, бывают такие дамочки. – Чарли всё ловил на лету. – Пока можешь, наслаждайся ими, затем целуй и прощайся. – Сам он поцеловал уже немало женщин на прощание. Но, в отличие от Оскара, он никогда об этом не переживал. – Никаких хуху, – сказал он. Эта фраза могла стать его девизом.

   Оскар обернулся через плечо. За спиной отдалялся берег Оаху. Он исчезал намного быстрее, чем, когда Оскар ходил на одной доске.

   – Нужно разделиться, – сказал он. – И это не потому, что я тебя не люблю, а потому, что так мы поймаем больше рыбы. – Чарли разразился хохотом и послал Оскару воздушный поцелуй.

   – Ага. – Чарли не стал спорить. К возможному голоду он относился очень серьезно. – Увидимся, аллигатор. – Он повернул к западу, гладко скользя по воде.

   "Так ли я хорош, как он?" – подумал Оскар и пожал плечами. Возможно, он ходил по волнам не так стильно, но всё же довольно неплохо. Он повернул на восток, стараясь разойтись с Чарли Каапу как можно дальше.

   Улов в этот день выдался неплохим. Не идеальным, но всё же неплохим. Удалось поймать рыбы для себя, для Эйдзо Дои и на продажу. Японцам не удавалось взять под контроль парусные доски также, как они контролировали сампаны. Всё, что не доставалось слесарю, он мог либо съесть сам либо продать на стихийном рынке. Немного наличности никогда не помешает. Поесть что-нибудь помимо рыбы и скромной порции риса, тоже было бы неплохо.

   Когда Оскар явился с рыбой в захламленную мастерскую Дои, тот поклонился.

   – Ты хорошо парень, платить хорошо, – сказал японец на языке, отдаленно похожим на английский.

   – Само собой, – ответил ему Оскар. – Я всегда плачу по счетам. – Он говорил правду. Иногда время оплаты затягивалось – он и до войны не шиковал – но о своих обязательствах Оскар никогда не забывал. Когда у него появлялись деньги (или, в данном случае, рыба), он всегда платил.

   – Хорошо, хорошо – сказал Дои. – Некоторый японцы, не весь японцы, ставить парус и забыть платить. – Его лицо искривилось, будто он нюхнул тухлятины.

   После Дои, Оскар отправился на открытую площадку, которые после начала войны во множестве появились на месте продуктовых лавок и супермаркетов. Почти все они находились к западу от Нууану-авеню, в азиатских кварталах. Хоули приходили сюда за покупками, или, как Оскар, чтобы что-нибудь продать, но в их районах рынков практически не было. Складывалось впечатление, будто они до сих пор считали, что торговля лучше подходит японцам и китайцам. Либо азиаты проще относились к подобному занятию.

   Рыба всегда расходилась быстро. Оскар разжился наличностью и фруктами. Диетолог, возможно, заметил бы, что он питается несбалансированной пищей, но ему не было до этого никакого дела. Он был готов убить за сочный гамбургер и порцию картошки-фри, но, кроме нескольких миллионеров, мясо позволить себе никто не мог.

   С деньгами в кармане и свежими фруктами в сумке, он направился обратно на Ваикики. Автобусы не ходили – топлива не было. Некоторые предприимчивые азиаты выкатили велосипеды и рикши, но ехать на них Оскар позволить себе не мог. Сама мысль о том, чтобы ехать в повозке, запряженной человеком, пусть этот человек впрягся в неё добровольно, была ему противна. Но некоторых зажиточных хоули и японских офицеров это не останавливало. Если бы они вели себя с животными так же, как ведут себя с людьми, на них бы обрушилось общество по защите животных от насилия. И это, не говоря о том, что они делали с американскими военнопленными.

   – Оскар! Эй, Оскар! – на противоположной стороне улицы ему махала Сьюзи Хиггинс. На ней было ярко-голубое шелковое платье, которого на ней определенно не было, когда она уходила из его квартиры.

   – Ёлки зелёные, – тихо проговорил он, затем уже громче: – Привет, Сьюзи! – Что говорить дальше он не знал. Как правило, ему не приходилось встречаться с бывшими подружками после расставания. Они садились на лайнер компании "Пан Ам", следовавший на материк и всё. Если бы не японское вторжение, Сьюзи поступила бы точно так же. Оскар перешёл на другую сторону улицы. Уклониться от запряженной лошадью повозки с зеленью было гораздо проще, чем избежать грузовика.

   – Как оно? – спросил он и добавил: – Отлично выглядишь.

   Она всегда выглядела отлично. А сегодня даже лучше. Она приобрела настоящий гавайский загар, который синее платье только подчеркивало. Сьюзи склонила голову и задорно улыбнулась.

   – А ты... еды тебе хватает.

   – Возможно, возможно, – сказал он. Девушка громко рассмеялась. Оскар понял, что можно расслабиться. Если он не расслабиться, то может сорваться, пойдут слухи. – Как поживаешь? Чем занимаешься?

   – Преподаю, и ударение не на "даю", похабник, – Она шмыгнула носом и подмигнула Оскару. – Кажется, я тут самый востребованный секретарь. Несмотря на то, что все мои рекомендации остались на материке, мистер Андерхилл убедился в моих навыках.

   – Не сомневаюсь, – спокойно сказал Оскар. Она сделала вид, что уколола его. Он сделал вид, что поражен. Оба рассмеялись. Оскар бы совсем не удивился, если бы она на самом деле была первоклассным секретарем. За что бы она ни бралась, у неё всё получалось. Она за всё бралась так страстно, словно эту деятельность на следующий день должны объявить вне закона.

   – А ты как? – спросила она.

   – Учу сёрфить. Сам учусь ходить под парусом. Слышала про парусные доски? – Он дождался, пока она кивнет, затем принял героическую позу и заявил: – Это я их изобрел. Ловлю рыбу, продаю её или меняю на всякие вещи.

   – Ты изобрел парус для доски? – переспросила она. Оскар кивнул, Сьюзи ухмыльнулась. – Круто. Я видела, как люди под ними ходили. Может, и тебя видела, кто знает?

   – Как будто тебе было какое-то дело. – Оскар изо всех сил постарался сказать это так, чтобы это не звучало как издёвка.

   – Возможно. Пока не проверишь, не узнаешь.

   – Чтобы меня потом укоряли в моих ошибках? Нет, уж.

   – Нам же было весело. – Сьюзи, возможно, хотела, чтобы он принялся отрицать её слова, но Оскар не стал. Она продолжила: – Может, и снова будет.

   – Снова начнем ругаться. – Теперь уже Оскару хотелось, чтобы она отрицала его слова.

   – Или не начнем, – заметила она. Если она имела в виду, что он неправ, то неправ не до конца.

   Он думал, что начнет злорадствовать, но не стал. Он сказал:

   – А что не так с тем парнем, с которым ты работала?

   Сказав это, он подумал, что Сьюзи разозлится. Но он ошибся. Она говорила совершенно спокойно, словно констатировала факты:

   – Андерхилл? У него жена-китаянка и трое детей, он в них души не чает. Бывает. – Она пожала плечами, давая понять своё отношение к этой истории.

   В койке им было неплохо. Всё прочее? Как он и сказал, со всем прочим были проблемы. Компенсировало ли одно другое? Возможно. Она ничего у него не украла, хотя возможности были. Оскар решил, что всё закончилось.

   – Ты заходи, если что, – сказал он, понимая, что может и пожалеть о своих словах.

   – Ты живешь там же, в Ваикики? – спросила Сьюзи. Когда Оскар кивнул, она продолжила: – Может, ко мне будешь приходить? Это ближе.

   – Ладно, – ответ Оскара был чем угодно, но не согласием.

   Подобное поведение разозлило Сьюзи.

   – Слышь, умник. Знаешь, сколько парней готовы отдать левую руку за подобное приглашение? Знаешь? – полушутя, полувоинственно спросила она.

   – Много, наверное, – ответил Оскар. – Если они начнут ломиться в дверь, можно, я выпрыгну в окно?

   – Ты ужасен, – нахмурилась Сьюзи Хиггинс. – Идём, пока я не передумала.

   Её квартира была больше, чем у Оскара и явно дороже. Он задумался, чем она за неё расплачивался, и помотал головой. Какими бы ни были её развлечения, она ими не зарабатывала. Зато она сумела избежать тех проблем, с которыми сталкивались те, кто жил тут постоянно.

   Как только за ними закрылась входная дверь, Сьюзи стянула через голову платье и спросила:

   – Ну, что, веселиться будем?

   Оскар прижал её к себе.

   – Ага, – ответил он.

   Капитан Киити Хасэгава мрачно посмотрел на Минору Гэнду.

   – С армией всегда сложности, – сказал командующий гавайским флотом.

   – Так точно, господин, – сказал Гэнда. Это был единственно возможный ответ на гнев начальства.

   – Здесь, в своей каюте на "Акаги" я могу не скрывать своего мнения об этих людях, – продолжал капитан. – А вы не станете об этом распространяться.

   – Не стану, господин, – ответил Гэнда. Такой ответ также был единственным из возможных.

   Хасэгава наклонился к тумбочке и вытащил оттуда бутылку виски. Он порылся в тумбочке ещё немного и извлек два бокала. Капитан разлил виски по бокалам, один взял себе, а другой передал Гэнде.

   – Kampai! – воскликнул он.

   Гэнда ответил тем же. Виски прошел по пищеводу, попал в желудок и зажег там небольшой огонь.

   – Что вы можете сделать? – спросил коммандер.

   – Нихрена я не могу, – ответил Хасэгава. – Генерал Ямасита повсюду меня опережает. Он упрямый как баран и не на много умнее.

   – Господин, – осторожно заговорил Гэнда. – Армия и флот должны действовать сообща. Нужно защищать остров, поэтому все должны делать то, что нужно и знать, что делают другие.

   – Да-да, – сказал Хасэгава, давая понять, что говорил он не об этом.

   Чувствуя это, Гэнда заговорил ещё осторожнее:

   – Американцы, когда здесь стояли, тоже разделяли обязанности. Это им не очень-то помогло. Именно поэтому Гавайи теперь у нас. Хотите поступать, как они?

   Его слова заставили капитана Хасэгаву задуматься. Он медленно отпил из бокала, затем произнес:

   – По крайней мере, американцам хватило ума поставить во главе островов моряка.

   "Так, вот, что тебя гложет", – догадался Гэнда. Вслух он сказал:

   – С этим никто ничего поделать не может, господин. Те, кто способны изменить командную цепочку, находятся в Токио.

   – А то я не знаю! – с горечью ответил Хасэгава. – Меня даже не желают слушать. Особенно они не хотят меня слушать после американского авианалета. Они хотят лишь побольше прислать сюда солдат и армейских самолетов. Как будто армию нужно сюда пинками загонять! – Он допил виски и долил себе ещё.

   Пытаясь сохранить внешнее спокойствие, Гэнда сказал:

   – Теперь-то в армии понимают, насколько важно было захватить острова.

   – Возможно, – сказал Хасэгава. – А, может, и нет. В армии сказали: "Захватим всё от Японии до Гонолулу". Просто сказали. А делал всё флот. А, когда здесь оказались и люди и самолеты, в армии хоть на секунду задумались над тем, каких трудов стоит поставлять сюда еду и топливо в достаточных количествах? Вряд ли! В армии считают, что мы можем привезти всё, что угодно, по щелчку пальцев.

   – Я просмотрел данные по ситуации с едой, господин. Всё не так уж и плохо. Гораздо лучше, чем было сразу после капитуляции.

   – Да, я в курсе, – согласился Хасэгава. – Выращивание еды здесь помогает мало. Толк будет, когда мы вырубим все плантации сахарного тростника и ананасов и засеем землю рисом и другими культурами, культурами, которые можно есть. Но бензин на деревьях не растет!

   За поставками топлива Гэнда тоже следил. Он следил вообще за поставками всего, что только можно – такой уж он был человек.

   – У нас его... достаточно, – наиболее осторожно сказал он.

   – Да, для ежедневных нужд топлива хватает, – согласился Хасэгава. – А, что если придется сражаться? От меня не дождешься доброго слова об американцах. Мы их разгромили, как и должны были. Но на длинной дистанции нам с ними не тягаться, так как у них просто больше ресурсов. Можем ли мы то же самое сказать о себе?

   Гэнде очень бы хотелось, чтобы Япония обладала ресурсами Америки. Но он знал, что это не так. Война велась именно за них. Японской Империи была нужна нефть, резина, олово – всё то, что поддерживало бы её величие.

   – Когда победим, тогда и сможем говорить об этом уверенно, – сказал Гэнда.

   – Потом, да. А сейчас? – Хасэгава посмотрел в сторону. – Премьер-министр может позволить себе думать о том, что будет потом. А меня волнует сегодняшний день. Я понимаю, что я всего лишь невежественный моряк, но в моем представлении, всё выглядит так: если не добиться своих целей сейчас, потом добиться их будет невозможно.

   Гэнда считал так же. Так он и сказал, добавив:

   – Если нам здесь больше не нужны солдаты и самолеты, мы можем больше поставлять припасов для тех, кто уже тут. Это поможет нам дольше продержаться.

   – Разве мы не должны везти всё? – поинтересовался Хасэгава.

   – Должны, – не стал спорить Гэнда. Как и Хасэгава, он знал, что грузоподъемности японского флота было недостаточно, чтобы своевременно поставлять и подкрепления и припасы для них. – Если бы мы точно знали, что американские подлодки не станут нам помехой...

   Хасэгава выглядел таким же грустным, как и Гэнда. Когда американцы впервые потопили японский транспортник, эту новость обсуждали все. Можно было смело обвинять янки в бесчеловечности. С тех пор подобное произошло ещё несколько раз, а японское правительство хранило молчание. Признаться в этом означало примерно то же, что признаться в том, что вы носили слишком узкую обувь. Бомбардировщики с материка Гавайям не мешали. Подлодки с западного побережья тоже особых проблем не доставляли.

   – В армии утверждают, что мы не будем топить подлодки до тех пор, пока они не начнут мешать нам всерьез, – сказал Хасэгава.

   – Пусть сами попробуют! – взорвался Гэнда. – Мы делаем всё, что можем. Снаряжаем конвои, маневрируем. Высылаем в патрулирование эсминцы. Используем все навыки, полученные в ходе последней войны в Средиземном море и в Индийском океане.

   – Да, я в курсе, – с грустью ответил Хасэгава. – Но этого недостаточно.

   – Это потому, что и тогда, и сейчас, мы действуем, отталкиваясь от действий американцев.

   Капитан Хасэгава пристально посмотрел на Гэнду.

   – Коммандер, вся эта операция в большей степени ваше детище, чем чьё-либо ещё, включая адмирала Ямамото. Мы сделали всё, чтобы захватить эти острова. Честно говоря, мы сделали даже больше, чем могли. Почему же вы всё ещё недовольны?

   – Две причины, господин, – ответил Гэнда. – Во-первых, я полагал, что потеря Гавайев выбьет из американцев весь дух, и они выйдут из войны раньше, чем она начнется в полную силу. Как видим, этого не произошло. Они всё ещё сражаются. Они пока ещё не разобрались, что намерены делать и как именно. Мы можем лишь надеяться, что эти раздумья займут у них как можно больше времени. Поэтому, я перехожу ко второй причине. Захватить острова – это одна задача. Удержать их – совсем другая.

   – Ах, да, – со сталью в голосе произнес Хасэгава. – Ах, да. Именно из-за того, что эти острова нужно удерживать, мы и имеем дело с этой армейской деревенщиной.

   Гэнда позволил себе улыбнуться.

   – Они говорят: "Захват Гавайев – единственная причина, почему мы заодно с этими флотскими снобами".

   – Мне похер, что там говорят в армии. – Сейчас Хасэгава сам говорил, скорее как деревенщина, нежели как сноб. – Мне нужна замена. Я уже известил об этом Токио. Здесь нужен флотский офицер того же ранга, что и Ямасита. До тех пор у меня нет никакой уверенности в том, что мы сумеем удержать острова, так как армия делает всё возможное, чтобы это не допустить.

   Гэнда не мог высказать вслух то, что думал. По крайней мере, не в присутствии непосредственного командира. Своими мыслями Гэнда мог поделиться только с Мицуо Футидой, а тот, он был уверен, мог поделиться своими мыслями с ним. С капитаном Хасэгавой подобная откровенность невозможна, учитывая, что Гэнда считал, что командующий Императорским флотом на Гавайях допустил фатальную ошибку. Гэнда был уверен, что Хасэгаву освободят от занимаемой должности. Он сделал всё, чтобы его нахождение на этом посту стало невозможным. Однако Гэнда не думал, что флот пришлет сюда адмирала, дабы уравновесить армейского коменданта. Подобные решения принимались в правительстве, а глава кабинета Хидеки Тодзио сам когда-то был генералом.

   Когда Гэнда ничего не ответил Хасэгаве, тот очень захотел узнать, что же именно он скрывал. Но командир "Акаги" не стал давить на Гэнду, он лишь сказал:

   – Мы закончили, коммандер.

   – Есть, господин. – Гэнда поднялся, отсалютовал и покинул капитанскую каюту. Как и всё остальное на корабле, каюта капитана имела массивную водонепроницаемую дверь. Гэнда прикрыл её максимально осторожно, но она всё равно громыхнула. Грохот металла о металл лучше всего характеризовал близившийся конец.

   Когда майор Хирабаяси внезапно созывал местных жителей, Джейн Армитидж всегда начинала волноваться. После того, как мистер Мёрфи в буквальном смысле лишился головы, она боялась, что главный в этой части острова японец решит преподать местным ещё один урок. Даже одного такого урока было слишком много.

   Ёс Накаяма стоял рядом с Хирабаяси и переводил. Когда он превращал взволнованную японскую речь майора в английскую, его лицо оставалось бесстрастным.

   – Правительство Японской Империи с радостью объявляет о том, что войска генерала Хоммы захватили остров Коррехидор. Также сообщается о капитуляции Порт-Морсби в Новой Гвинее. – Он постоянно останавливался и ждал, пока договорит Хирабаяси.

   Джейн знала, где находится Новая Гвинея, но даже если бы Хирабаяси прижал к её горлу лезвие меча, она бы не сказала, где искать этот Порт-Морсби. Она помнила, что Новая Гвинея располагается неподалеку от Австралии. Если японцы её захватили, значит ли это, что они готовы вторгнуться и на южный континент?

   Кто способен их остановить? Всё время, до того самого дня как Джейн выставила Флетча за дверь, тот утверждал, что США, случись что, наголову разобьют японскую армию. Тогда ей казалось, что он знал, о чём говорил. Но последующие события доказали, что солдатом он был таким же никчемным, как и мужем.

   – Banzai! Слава Японской Империи! – воскликнул Накаяма.

   – Banzai! – воскликнули жители Вахиавы. Джейн возненавидела себя за то, что присоединилась к этим крикам. Но не кричать было нельзя. С теми, кто отказывался, случалось всякое нехорошее. Опасно было даже просто беззвучно открывать рот. За вами могли следить. Вас могли подслушивать. Ни с кем нельзя делиться своими мыслями, если это не мысли, одобренные японскими властями.

   Джейн осмотрела толпу. Немало людей радостно приветствовало появление в небе над Вахиавой американские бомбардировщики, летевшие громить японские самолеты на аэродроме Уиллера. С того времени многие исчезли. Что случилось с ними? Те, кто знал, не говорили. Незнание того, что произошло с теми людьми, пугало остальных ещё сильнее.