Текст книги "Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 47 страниц)

12

Большая журнальная иллюстрация была прикреплена на самодельной сцене армейского лагеря. Это была увеличенная известная цветная фотография с обложки «Лайфа». Гладя на нее, Дженни вспомнила, как фотограф взобрался на стремянку под самый потолок, чтобы оттуда делать снимки.

С этой точки ее длинные ноги не влезали в кадр, поэтому фотограф велел ей лечь в другую сторону и положить ноги на изголовье кровати, обтянутое белым сатином. Затем засверкала вспышка, которая всегда ослепляла ее, и дело было сделано. На ней был строгий облегающий халат с черными кружевами, закрывавший тело от горла до щиколоток. Черные кружева подчеркивали белизну кожи. Сквозь халат угадывались соски, вздымавшие материю над выпуклыми грудями, и выступающий лобок, подчеркивавшийся положением ног. Длинные белокурые волосы спадали на край кровати, она улыбалась невидимому наблюдателю, и отблески фотовспышки в ее глазах манили.

«Лайф» опубликовал эту фотографию, сопроводив ее одним единственным словом, написанным внизу, – ДЕНТОН.

Это было почти год назад, в октябре сорок первого, как раз в то время, когда в Нью-Йорке шла премьера «Грешницы». Она вспомнила, какое испытала удивление, проходя рядом с Джонасом через вестибюль отеля «Уолдорф» сквозь толпу репортеров и фотографов и разглядывая собственное изображение на обложке журнала, висевшего на стенде.

– Смотри, – сказала она, останавливаясь. Джонас улыбнулся. Она уже знала, что такая улыбка означает, что он особенно чем-то доволен. Он подошел к стенду и, положив монету, взял журнал. Когда они вошли в лифт, он протянул ей журнал. Она раскрыла его. Заголовок «Духовное начало в сексе» предварял текст статьи:

"Джонас Корд, преуспевающий молодой человек, который делает самолеты, взрывчатые вещества, пластмассы и деньги (см. журнал «Лайф», октябрь 1939), а иногда, когда его посещает вдохновение, и художественные фильмы («Предатель», 1930, «Дьяволы в небе», 1932), предложил глубоко самобытный, в духе Де Милля, вариант истории Марии Магдалины, назвав его со своей обычной откровенностью «Грешница».

Безусловно, главным фактором, обуславливающим влияние картины на зрителя, является выразительная игра молодой леди по имени Дженни Дентон, которую мистер Корд выбрал для исполнения главной роли.

Не имея опыта работы в кино или в театре, мисс Дентон сумела завоевать самые глубокие симпатии зрителей. При всей бросающейся в глаза сексуальной привлекательности ее тела (37-21-36), зритель одновременно ощущает громадное духовное тепло, исходящее от нее. Возможно, из-за ее глубоких серых глаз, которые полны не свойственных ее возрасту мудрости и понимания боли, любви и смерти. В исключительно индивидуальной манере она отражает парадоксальные контрасты нашего времени – эгоистичное стремление человека к удовлетворению физических потребностей и одновременно стремление к духовным ценностям".

Дверь лифта открылась. Джонас взял Дженни за руку. Она закрыла журнал, и они вышли из лифта.

– Боже мой, неужели они действительно верят в это?

Он улыбнулся.

– Думаю, что да. Это единственный журнал, в котором нельзя за деньги поместить рекламу. Я же говорил тебе, что ты будешь звездой, – сказал Джонас, когда они входили в номер.

Сразу после премьеры ей предстояло лететь в Калифорнию сниматься в новом фильме. Она бросила взгляд на сценарий, лежавший на столике перед диваном. Джонас подошел к столику, взял сценарий и полистал.

– Мне он не нравится.

– Мне тоже, но Морис сказал, что фильм принесет кучу денег.

– Меня это не волнует, – сказал Джонас. – Я не хочу, чтобы ты снималась в нем. – Он подошел к телефону. – Соедините меня с мистером Боннером в Шерри-Незерлэнд. Морис, это Джонас, – отрывисто произнес он через некоторое время, – отмени съемку «Звездных глаз», я не хочу, чтобы Дентон снималась в этой картине.

Дженни услышала в трубке возмущенные возражения Боннера.

– Меня это не волнует, – сказал Джонас. – Найди кого-нибудь еще на эту роль... Кого?.. Хейворт, Шеридан, да кого хочешь И запомни, что отныне Дентон не будет играть ни в одном фильме, если я не одобрю сценарий. – Он положил трубку и повернулся к Дженни. На лице его была улыбка. – Ты слышала?

– Да, босс, – улыбнулась Дженни.

Фотография имела громадный успех, она была повсюду: на стенах, в витринах, на календарях и почтовых открытках. Дженни стала знаменитой, теперь она была звезда, и вот, вернувшись в Калифорнию, она узнала, что Джонас подготовил для нее новый контракт.

В течение целого года, того самого года, когда был совершен налет на Перл-Харбор, она не снялась ни в одной картине. «Грешница» уже второй год шла в Нью-Йорке в кинотеатре Нормана и неизменно пользовалась успехом. Картина претендовала на звание самого кассового фильма, когда-либо созданного компанией.

Дни тянулись однообразно, строго по расписанию. Не считая появлений на премьерах в различных городах, она постоянно жила на Побережье. Каждое утро она приходила на студию, где за занятиями по драматическому искусству следовал завтрак, обычно с репортерами, желающими взять интервью, а затем днем – уроки декламации, пения и танцев. Вечерами она обычно бывала одна, за исключением тех случаев, когда приезжал Джонас, тогда она проводила с ним каждый вечер.

Иногда она обедала с Дэвидом и Розой Вулф. Ей нравилась Роза и прелестный малыш, который только учился ходить и носил громкое имя Генри Бернард в честь отца и дяди Дэвида. Но большую часть свободного времени она находилась в своем маленьком домике вместе с мексиканской служанкой. Она была девушкой Джонаса и оставалась ею.

Только с ним она не чувствовала одиночества и бесцельности своего существования, мысль о котором все сильнее тревожила ее. Дженни начала тяготиться бездельем, ей пора было работать. Она по несколько раз перечитывала сценарии, и когда ей казалось, что она нашла что-то подходящее, она звонила Джонасу. Как всегда, он обещал ей прочитать сценарий, потом звонил через несколько дней и говорил, что это не для нее, и всегда находил причину.

Однажды, в раздражении, Дженни спросила у него, зачем он платит ей деньги, если ей все равно нечего делать. Некоторое время он молчал, потом произнес спокойным, холодным тоном:

– Ты не актриса, ты звезда. А звезды могут сиять только там, где все совершенно.

Через несколько дней к ней зашел Эл Петрочелли, заведующий отделом рекламы.

– Боб Хоуп устраивает представление для ребят в военном лагере Пендлтон, он хочет, чтобы ты выступила.

Дженни отложила сценарий, который читала.

– А можно? – спросила она Эла.

Оба понимали, что имеется в виду.

– Боннер говорил с Кордом, и тот согласился, что тебе это будет полезно. Ди Сантис подготовил для тебя номер.

– Хорошо, – сказала Дженни, поднимаясь с дивана. – Было бы замечательно снова заняться делом.

И вот теперь, после шести недель усиленных репетиций небольшой вступительной речи и песни, тщательно подобранной и аранжированной, чтобы наилучшим образом преподнести ее низкий с хрипотцой голос, она стояла за кулисами самодельной сцены в ожидании своего выхода. Ей было холодно, несмотря на норковое манто.

Дженни приоткрыла занавес и взглянула на публику. Громкий смех пробежал по рядам солдат, она не смогла окинуть взглядом всех, поскольку задние ряды скрывала темнота. Хоуп как раз выдал одну из своих непристойных солдатских шуток, которых он никогда не позволял себе во время других гастролей. Все еще дрожа, она отошла от занавеса.

– Нервничаешь? – спросил Эл. – Никогда не выступала перед такой аудиторией? Не волнуйся, все будет отлично.

Внезапно Дженни вспомнила Аиду и свое выступление перед небольшой группкой преуспевающих дельцов в Новом Орлеане.

– О, мне приходилось раньше выступать перед публикой. – Увидев на лице Эла удивление, она пояснила: – Когда я училась в колледже.

Дженни снова стала наблюдать за Бобом Хоупом. Воспоминания немного отвлекли ее.

Эл повернулся к солдату, стоявшему рядом с ним.

– Вы знаете, что вам надо делать, сержант?

– Я все запомнил, мистер Петрочелли.

– Отлично.

Эл выглянул на сцену. Номер Хоупа подходил к концу. Он снова повернулся к солдату, и в его руке, словно по волшебству, появилась бумажка в двадцать долларов.

– Через минуту ее выход, – сказал он. – Бегите садитесь в первый ряд. И не забудьте, говорить надо громко и ясно.

– Да, мистер Петрочелли, – сказал солдат, и двадцать долларов исчезли в его кармане.

– Если все пройдет нормально, то после выступления будет еще одна такая бумажка.

– В таком случае вам не о чем волноваться, меня будет слышно даже на Аляске.

Эл кивнул и отошел. Хоуп как раз начал объявлять выход Дженни.

– А сейчас, ребята, – сказал он в микрофон, – гвоздь нашей программы. – Он поднял руки, призывая к аплодисментам. – Та, ради которой все мы собрались здесь, включая офицерский состав. – Боб переждал раздавшийся смех и продолжил: – Когда я сообщил в Министерстве обороны, кто сюда приедет, мне ответили: «О, нет, мистер Хоуп, у нас не хватит привязных ремней для такого количества кресел». Но я переубедил их. Я сказал им, что солдаты знают, как себя вести в любой ситуации. – Снова раздался смех, но на этот раз в нем уже чувствовалось какое-то предвкушение. Хоуп поднял руки. – Итак, парни, я представляю вам...

Свет неожиданно погас, и яркое пятно света выхватило из темноты голову Дженни, выходившую из-за кулис.

– Пристегните ремни, парни, – закричал Хоуп. – Дженни Дентон!

Публика взорвалась ревом, когда она медленно, тщательно отрепетированной походкой, вышла на сцену, закутанная в норковое манто. Оглушенная шумом, она подошла к микрофону, чувствуя, как дрожит под ногами деревянный пол. Она стояла молча, разглядывая публику, ее белокурые волосы, постриженные и загнутые внутрь, сверкали в ярком свете. Солдаты засвистели, закричали, затопали.

Прошло несколько минут, пока свист, крик и топот утихли. Дженни наклонилась к микрофону.

– Подождите минутку, парни, – сказала она тихим голосом, высвобождая одно плечо из-под манто. – Я сниму манто.

Снова по рядам прокатился гул, когда она, неторопливо сняв манто, бросила его на сцену позади себя. Она была в облегающем, белом с алмазными блестками вечернем платье. Дженни опять наклонилась к микрофону, одна бретелька соскочила с плеча, и она быстро поправила ее.

– Я чувствую себя неловко, никогда не видела сразу столько мужчин, – Солдаты восторженно закричали. – И теперь даже не знаю, что делать, – мягко сказала она.

– Не делай ничего, крошка, – раздался громкий крик из первого ряда. – Просто стой там!

Снова раздались восторженные крики, и Дженни, улыбаясь, повернула голову в ту сторону, откуда прозвучала реплика. Она подождала, пока шум немного стихнет.

– У меня есть небольшая песенка, и я хотела бы спеть ее вам. Хотите послушать?

– Да! – раздалась одновременно тысяча голосов.

– Хорошо, – сказала Дженни, подходя ближе к микрофону и снова поправляя соскочившую бретельку. – А теперь представьте, что вы дома, слушаете радио. Если вы закроете глаза...

– Закрыть глаза: – снова раздался голос из первого ряда. – Крошка, хоть мы и солдаты, но не сумасшедшие.

Раздался хохот, Дженни беспомощно улыбнулась, и в этот момент тихонько зазвучала музыка. Пятно света сжалось, теперь оставалось освещенным только ее лицо. Наступила тишина. На студии была сделана великолепная аранжировка этой старой любовной песенки. Мелодия исполнялась на фортепьяно, духовых инструментах и скрипке, ритм задавали ударные и контрабас.

Дженни начала петь, глаза ее были полузакрыты, губы сверкали.

– «Я хочу, чтобы ты любил меня, – пела она с легкой хрипотцой, – и никто другой, только ты...»

Ее голос потонул в реве. На секунду ей стало страшно, потому что в нем она различила едва сдерживаемую страсть.

13

Морис Боннер вошел в голливудский ресторан «Браун Дерби», держа подмышкой толстую голубую папку со сценарием. Швейцар поклонился ему.

– Добрый день, мистер Боннер, мистер Пирс уже здесь.

Боннер подошел к отдельной кабинке в задней части ресторана. Дэн оторвал взгляд от номера «Голливуд Репортер» и положил газету на стол рядом со стаканом.

– Привет, Морис.

Боннер уселся в кресло напротив него.

– Привет, – сказал он и бросил взгляд на газету. – Читаешь похвалу нашей девочке?

Дэн кивнул.

– Это еще что, – сказал Боннер. – Петрочелли рассказывал мне, что никогда не видел ничего подобного. Сначала они не отпускали ее со сцены, а потом почти раздели, когда она пробиралась к машине. Хоуп первым делом позвонил мне сегодня утром и сказал, что хотел бы включать ее в программу каждый раз, когда она сможет.

– Это еще раз доказывает мою правоту, – сказал Пирс. – Считаю, что сейчас она даже более популярна, чем в свое время Рина Марлоу. – Он бросил внимательный взгляд на собеседника. – Все еще бываешь там раз в неделю?

Боннер усмехнулся, в этом городе не было секретов.

– После премьеры «Грешницы» в Нью-Йорке Корд порвал старый контракт и дал ей новый.

– Я не знал об этом.

– Все очень просто. В то утро, когда она получила новый контракт, она пришла ко мне в кабинет, взяла мою ручку и подписала его. Потом посмотрела на меня и сказала: «Отныне я не обязана ни с кем трахаться. Даже с тобой». Взяла контракт и вышла.

Пирс рассмеялся.

– Я ей не верю, шлюха всегда останется шлюхой, просто ее загнали в угол.

– Да, загнал Джонас Корд. У меня такое предчувствие, что она собирается за него замуж.

– Так этому сукину сыну и надо, – зло сказал Пирс. – Он до сих пор не знает, что она была проституткой?

– Не знает.

– Ну и наплевать, как бы тебе ни нравилась девка, всегда найдется лучше. А как дела у Джонаса?

– Не делает ничего, кроме денег. Но ты же знаешь Джонаса, он чувствует себя несчастным.

– Почему?

– Хотел поступить на службу в военно-воздушные силы, но его не взяли. Даже не допустили на комиссию, объяснив, что он незаменим для авиационной промышленности. Он в ярости покинул Вашингтон, улетел в Нью-Йорк и записался там добровольцем.

– Но ведь он сейчас не в армии, – сказал Пирс.

– Конечно, нет. Он не прошел медкомиссию – пробита барабанная перепонка или что-то в этом роде. Поэтому его признали ограниченно годным, а Роджер Форрестер не мешкая вернулся в армию в звании бригадного генерала.

– Я слышал, что Дэвиду тоже скоро на медкомиссию? – спросил Пирс.

– Со дня на день. Этот дурень легко мог бы получить отсрочку: женат, имеет ребенка. Но он не захотел. – Боннер посмотрел через стол на Пирса. – Даже Невада, выступая со своим шоу «Дикий Запад», распространяет облигации военного займа.

– Это как раз и подтверждает, что они из тех людей, которые считают, что земной шар плоский. – Дэн сделал знак официанту, чтобы тот принес им еще по порции виски. – Я видел этих ребят в деле, они и сейчас заняты делом. А чем занимаюсь я? Все пытаюсь заключать сделки.

Боннер посмотрел на него. Жалости к Пирсу он не чувствовал – тот все еще оставался одним из наиболее преуспевающих агентов в Голливуде.

– Ах! – саркастически воскликнул Морис. – У меня просто сердце кровью обливается. Я пришел на этот завтрак не для того, чтобы выслушивать историю твоей жизни, Дэн.

Пирс был достаточно опытный агент, чтобы понять, что пора переходить к делу. Он прекратил жаловаться на жизнь и, понизив голос до доверительного шепота, сказал:

– Ты читал сценарий?

Боннер взял сценарий с соседнего кресла и положил его на стол.

– Да, я прочитал его.

– Великолепный, не правда ли? – в голосе Пирса звучало торжество.

– Неплохой, – Боннер чинно кивнул, – хотя и требует большой доработки.

– А какой сценарий не требует? – с улыбкой спросил Пирс. Он наклонился вперед. – Я думаю, для этого сценария нужен сильный режиссер, вроде тебя. Вагнер из «Юниверсал» с ним не справится, Цимбалист из «Метро» тоже. У них нет такого чутья и мастерства, как у тебя.

– Да не распинайся ты, Дэн. Мы оба понимаем, что этот сценарий хорош только для определенной актрисы, и мы с тобой знаем, для какой.

– Дентон, – быстро сказал Пирс. – Я тоже думал об этом, поэтому и принес его тебе. У нее же контракт с твоей студией.

– Но Джонас сам решает, в каком фильме ей сниматься, за ним последнее слово. И он уже отклонил несколько довольно хороших сценариев.

– Чего он добивается? – спросил Пирс. – Хочет запереть ее в шкафу и держать только для себя? Так нельзя поступать со звездой. Рано или поздно она выйдет в тираж.

Боннер пожал плечами.

– Ты же знаешь Джонаса, никто ему не задает таких вопросов.

– Но, может быть, ему понравится сценарий?

– Даже если и понравится, как только он узнает, что агентом являешься ты, вся сделка моментально рухнет.

– А что если девица нажмет на него и скажет, что она хочет сниматься в этом фильме?

Боннер пожал плечами.

– Я знаю столько же, сколько и ты. Но говорить ей об этом я не собираюсь, не хочу неприятностей: как бы ни был хорош сценарий, всегда найдется другой.

Губы Пирса были плотно сжаты.

– У меня есть идея, как заставить ее сделать это, – сказал он, – я кое-что...

– Не рассказывай, – оборвал его Боннер. – Если это случится, то пусть будет для меня приятной неожиданностью, а пока я ничего не хочу знать.

Дэн продолжал некоторое время смотреть на Мориса, потом расслабился и откинулся в кресле. Взял меню.

– Хорошо, Морис, – улыбаясь, сказал он, – что ты будешь есть?

* * *

Когда Дженни вернулась со студии, на маленьком столике в гостиной ее ожидала почта. Она села за столик.

– Мы будем обедать примерно в половине девятого, – сказала она. – Я сначала приму ванну и отдохну немного.

– Хорошо, сеньорита, – ответила служанка и удалилась.

Это были два конверта. Один большой, в котором, как догадалась Дженни, находился сценарий, второй обычный – с письмом. Сначала она распечатала письмо, в глаза бросилась надпись на фирменном бланке: Колледж медицинских сестер Святой Марии. Глаза быстро скользнули по тексту. Почерк принадлежал сестре Кристофер.

"Дорогая Дженни,

В этом коротком письме трудно выразить все чувства, которые охватили студенток и весь персонал колледжа Святой Марии после просмотра фильма, который ты так любезно прислала нам.

Преподобная матушка и сестры, включая меня, были восхищены той искренностью веры и любви к нашему Спасителю, Иисусу Христу, которую ты внесла в свое видение этого противоречивого и сложного образа. К сожалению, режиссер посчитал нужным включить в фильм некоторые сцены, без которых, по нашему мнению, можно было бы вполне обойтись, не нарушив при этом историю Марии Магдалины. И все-таки в целом мы очень довольны, так как полагаем, что в наше трудное время было очень благородно показать всем искупающее прощение, которое можно обрести в любви к нашему Господу.

Заканчиваю, потому что скоро мне надо идти на дежурство в хирургическое отделение. С тех пор, как началась война, все мы в колледже и больнице работаем по две смены, ведь медсестер не хватает. Но с благословением Божьим мы удвоим свои хрупкие силы, чтобы нести людям Его милосердие.

Преподобная матушка передает тебе свое благословение я будет молиться, чтобы ты была удачлива и счастлива в своей новой работе.

Храни тебя Господь,

Сестра Кристофер."

Строгое, внимательное лицо сестры Кристофер всплыло в памяти Дженни с щемящей ностальгией по годам, проведенным в колледже. Казалось, что это было так давно, что она уже не имеет ничего общего с той смущенной девушкой с большими глазами, которая в один прекрасный день пришла в кабинет преподобной матушки.

Дженни вспомнила тихие часы учебы, длительные часы практических занятий и изнурительные часы тяжелой работы в больнице. Бывали моменты, когда она плакала, искренне думая, что никогда не сможет научиться всему тому, чему ее обучают. И тогда строгость исчезала с лица сестры Кристофер, она ласково обнимала ее за плечи и говорила:

– Усердно трудись и усердно молись, Дженни, тогда ты всему научишься. У тебя настоящий дар к исцелению.

Уверенность и силы возвращались к ней, когда она видела, как сестра Кристофер щедро отдавала свои душевные силы пациентам и студенткам. Казалось, что в любой час дня и ночи, когда Дженни находилась на дежурстве, сестра Кристофер была рядом.

Дженни закурила. Наверное, им действительно приходится очень много работать, раз уж сестра упомянула об этом в письме. Дженни подумала о своей сравнительно легкой и праздной жизни и посмотрела на свои ухоженные руки. Она теперь так мало что делала этими руками, казалось, что память, заложенная в них, заставила их слегка задрожать. Она должна сделать что-то, чтобы помочь сестрам.

Дженни поняла, что именно. И едва эта мысль пришла ей в голову, как палец уже набирал номер телефона.

– Роза? Это Дженни.

– Как дела, дорогая? Дэвид рассказывал мне, как ты чуть не деморализовала армию США, выступая в шоу Хоупа.

– Бедные ребята, они так долго не видели женщин, – рассмеялась Дженни.

– Не занимайся самоуничижением, газеты писали, что ты была великолепна.

– Только не говори мне, что это Дэвид принес их тебе почитать.

– Именно, – ответила Роза. – А разве не так поступают все жены бизнесменов? По-моему, это единственный способ узнать, как идут дела у их мужей.

– Как маленький Берни?

– Почему бы тебе как-нибудь не придти на обед и не посмотреть самой? Ты ведь давно не была у нас.

– Зайду на днях.

– Будешь говорить с Дэвидом?

– Да, если он дома.

– Тогда до свидания, дорогая, и жду тебя на обед. Даю Дэвида.

– Как поживает краса и гордость компании? – поинтересовался Дэвид.

– Прекрасно. Извини, что беспокою тебя дома, но я хотела бы посоветоваться с тобой по одному вопросу.

– Слушаю, – голос его стал серьезным.

Дженни покашляла, прочищая горло.

– В свое время я закончила Колледж медицинских сестер Святой Марии, и я бы хотела знать, нельзя ли договориться со студией, чтобы еженедельно часть моей заработной платы переводили туда, как это делается для фонда помощи актерам? Я хотела бы хоть как-то отплатить им за все, что они сделали для меня.

– Это очень просто, – облегченно рассмеялся Дэвид. – Пришли мне завтра в контору заявление с указанием суммы, которую следует отчислять, а остальное я сам сделаю. Есть еще проблемы?

– Нет, это все.

– Отлично. Значит, приходи на обед, как пообещала Розе.

– Приду, Дэвид. До свидания.

Дженни положила трубку и посмотрела на письмо с чувством облегчения. Если уж она лично не может помочь им, то пусть это сделают ее деньги. Дженни отложила письмо и распечатала большой конверт. Как она и предполагала, это был сценарий. Сна с интересом прочитала заглавие на голубой обложке: «Афродита. Сценарий по роману Пьера Луи». Дженни открыла сценарий на первой странице, и оттуда выпала небольшая записка:

"Дорогая мисс Дентон,

Вы уже долгое время не снимались в кино, и я понимаю, что Вы подбираете настоящий сценарий, который принес бы Вам такой же громадный успех, как и «Грешница».

Я уверен, что «Афродита» именно такой сценарий, увидел в нем достоинства, которые придадут еще больший блеск вашей карьере. Меня очень интересует Ваша оценка этого сценария.

С уважением,

Дэн Пирс".

Дженни сложила записку и сунула ее назад в сценарий. Этот Дэн Пирс был ловкач, он не стал отправлять сценарий на студию, как того требовал порядок. Дженни взяла рукопись и поднялась в свою комнату, решив почитать его в кровати после обеда.