Текст книги "Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 47 страниц)

Риордан посмотрел на него и снова повернулся к толпе.

– Руководство согласилось вернуть назад десять человек, уволенных на этой неделе. В следующем месяце они примут еще десять человек.

Тревожная тишина повисла в зале, люди нервно переглядывались.

– Но ведь было уволено более пятидесяти человек, – громко сказал Том. – Что значит возвращение десяти человек из пятидесяти?

– Это только начало, Том, – ответил Риордан, – не все сразу.

– Почему? – горячо воскликнул Том. – Ведь уволили-то нас всех сразу.

– Это к делу не относится. Если у компании плохо идут дела, она имеет право увольнять работников.

– Это мы знаем, но мы протестуем против того, каким образом это было сделано. Они не учли стаж, хотя это оговорено в соглашении с профсоюзом. Они уволили тех, кто получал шестьдесят пять центов, и оставили тех, кто получает пятьдесят пять.

– Знаю, – сказал Риордан. Голос его стал жестче. – Но ведь они согласились для начала принять обратно десять человек. Это лучше, чем всем пятидесяти оказаться на улице. – Риордан обратился к толпе: – Десять из вас вернутся на работу, возможно, в следующем месяце, еще десять. Это лучше, чем ничего. Этой забастовкой вы не нанесете никакого ущерба компании. Они сказали, что если будет забастовка, то они только сэкономят деньги.

– Я думаю, нам надо согласиться, – раздался голос из толпы. – Риордан прав, лучше пусть работают десять человек, чем никто.

– Нет! – гневно воскликнул Том, поднимаясь на ноги. – Компания должна принять всех, у нас у всех одинаковые права.

Риордан хрипло рассмеялся.

– Вы слышали, парни? Может быть, вам больше по душе снижение заработной платы?

Толпа загалдела.

– Лично я предпочитаю снижение заработной платы, чем увольнение пятидесяти человек, – сказал Том.

Риордан посмотрел на него, на этот раз в его глазах уже не было дружелюбия. Он был зол с того самого момента, когда ему позвонил управляющий кадрами и посоветовал отправиться на это собрание. Звонок застал его в самый неподходящий момент. Он вылез из кровати и, чертыхаясь, стал натягивать одежду.

– Что случилось, сладкий мой? – спросила женщина.

– Эти чертовы кондукторы собрались в зале и подбивают ребят на забастовку.

– Но этого нельзя допустить, – озабоченно воскликнула любовница Риордана. – Ты ведь обещал компании, что неприятностей не будет.

– Их и не будет, – хрипло ответил он. – Никто не сможет заставить Риордана нарушить слово.

* * *

Когда он подъехал к зданию профсоюза, злость уже улеглась, но сейчас снова проснулась. Мало того, что ему предстояло серьезное объяснение с женой по поводу того, где он провел субботний вечер, так он, к тому же, был испорчен по прихоти глупых кондукторов и вагоновожатых.

Риордан повернулся к толпе.

– Я предлагаю решить этот вопрос прямо сейчас. Или десять человек возвращаются на работу, или вы объявляете забастовку.

– Подожди минутку, – запротестовал Том.

– Твое предложение уже отклонили, – крикнул Риордан и поднял руку. – Кто за то, чтобы десять человек вернулись на работу, поднимите руку.

Руки подняли почти девяносто человек.

– Кто против?

Кроме Тома, руки подняли еще несколько человек.

– Большинство за. А теперь, парни, возвращайтесь домой к своим женам. В понедельник я сообщу вам, кто будет восстановлен на работе.

Люди начали медленно выходить из зала. Том посмотрел на Риордана, но тот отвел взгляд и, скрывшись в своем кабинете, взялся за телефон.

Том медленно направился к двери. Несколько парней глянули на него и заспешили к выходу, словно боялись столкнуться с ним. Том обернулся, Риордан продолжал разговаривать по телефону.

Ночь была ясной и светлой, с залива дул легкий теплый ветерок. Том задумчиво брел по улице. Его не будет среди тех десяти счастливчиков, которых восстановят на работе. В этом он был уверен, он видел злость в глазах Риордана. Том завернул за угол и пошел в направлении автостоянки. На темной улице ему встретились двое мужчин, один из них остановился.

– Спички есть? – спросил он.

– Есть, – ответил Том и полез в карман. Работы у него уже не было, но спички пока были. Он достал коробок. Внезапно посуровевшие глаза мужчины и звук шагов за спиной были слишком запоздалым предупреждением. Том получил сильный удар в затылок и рухнул на колени. Он потянулся вперед, пытаясь ухватить за ноги мужчину, стоявшего перед ним. Мужчина выругался и пнул его ногой в пах.

Том скорчился от боли и упал на спину, стукнувшись головой о тротуар. Сознание едва теплилось в нем, но он чувствовал, как его избивают. Он скатился с тротуара в канаву. Чья-то рука полезла к нему в карман и ухватила конверт с жалованием. Том предпринял слабую попытку схватить руку.

– Нет, – взмолился он, – пожалуйста, не забирайте. Это мое жалование. Последнее, что у меня есть.

Мужчина хрипло рассмеялся и нанес ему по голове последний удар. Том видел приближающийся к лицу тяжелый ботинок, но уклониться не было сил. В глазах сверкнул яркий взрыв, и, перевернувшись, он уткнулся лицом в грязь. Сквозь боль он услышал журчание воды в канаве и тихонько пошевелил головой. Начал накрапывать дождь.

Том с трудом поднялся на четвереньки, потом на ноги. Избитое тело ныло. Он едва стоял и, чтобы не упасть, ухватился за фонарный столб. Фонарь мигнул и погас, уже почти наступило утро. Недалеко от того места, где он стоял, Том увидел в канаве свою синюю кондукторскую фуражку. Медленно опустившись на колени, он достал ее, вытер пальто и побрел к перекрестку. В витрине аптеки имелось зеркало, и он остановился перед ним, разглядывая себя.

Форма была грязной и рваной, галстук сбился, пуговицы на рубашке отлетели. Поднеся руку к лицу, он ощупал его. Нос распух, один глаз побагровел, кончик языка уперся в острые края сломанных зубов. Он стоял словно в отупении, но постепенно смысл происшедшего стал доходить до него. Это была работа Риордана, Том был уверен в этом. Вот почему Риордан кинулся к телефону, когда он выходил из зала.

Том вдруг понял, что уже никогда не сможет вернуться на прежнюю работу. Риордан проследит за этим. Он стоял и смотрел на себя в зеркало, а по щекам текли слезы. Все было плохо. Все. Теперь у него не было ни работы, ни денег. А хуже всего, что об этом предстояло сообщить жене.

Она не поверила, что он не был пьян. И самое смешное заключалось в том, что в тот вечер он выпил всего один стакан пива.

4

– Ты опять собираешься целый день сидеть с газетой и размышлять, какая работа тебе лучше всего подходит? – ехидно спросила Элен Дентон.

Она с мрачным видом заворачивала в вощеную бумагу завтрак для Дженни. Том промолчал и снова уставился в газету. В этот момент в комнату вошла Дженни.

– Доброе утро, – весело сказала она.

– Доброе утро, – с улыбкой ответил отец, – как себя чувствует сегодня мой медвежонок?

– Отлично, папа. – Это была их обычная шутка. В прошлом месяце Дженни поступила на работу машинисткой в страховую компанию. Это произошло через пять недель после того, как он потерял работу, и через две недели после окончания ею Школы Милосердия.

– В ближайшие несколько недель я подыщу работу, – сказал отец, – и тогда ты, как и планировала, сможешь учиться в колледже Святой Марии.

– Ты слишком сильно накрасила губы, Дженни, – заметила мать, – сотри немного помады.

Том посмотрел на дочь. Губы у нее были накрашены совсем несильно, гораздо меньше, чем у девушек, которых ему приходилось видеть по утрам во время работы.

– Ах, мама, – возразила Дженни, – я теперь работаю в офисе, а не хожу в школу, и должна выглядеть прилично.

– Вот именно, прилично, а ты намалевалась.

– Послушай, Элен, оставь девочку в покое, – спокойно сказал Том.

Жена сердито посмотрела на него.

– Когда будешь приносить деньги, чтобы кормить семью, тогда и говорить будешь.

Том помрачнел, чувствуя, что краснеет. Дженни сочувственно улыбнулась ему, но это только расстроило его еще больше. Ему не хотелось, чтобы дочь жалела его. Он крепко стиснул зубы, чтобы не выплеснуть на жену поток накопившейся злобы.

– Сегодня я задержусь, – сказала Дженни, беря со стола бумажную сумку и направляясь к двери. – Пока, мама, – бросила она через плечо. – Пока, папа, желаю тебе сегодня удачи.

Том услышал звук ее торопливых шагов по лестнице и снова погрузился в газету.

– Можно мне еще чашку кофе? – спросил он.

– Нет, хватит с тебя и одной. Ты думаешь, мы можем покупать много кофе на двенадцать долларов в неделю, которые зарабатывает ребенок?

– Но вот же кофе, он уже готов.

– Это останется на завтра на утро, – ответила жена.

Том аккуратно сложил газету, встал и пошел в ванную.

Отвернул кран и стал собирать принадлежности для бритья. Подставив руку под струю, он убедился, что вода холодная.

– Элен! Нет горячей воды для бритья, – крикнул он.

– Значит, брейся холодной, – ответила жена с кухни. – У тебя ведь нет монеты в двадцать пять центов, которую надо опустить в газовый счетчик, а я экономлю газ, чтобы можно было приготовить ванну ребенку.

Том посмотрел на себя в зеркало. Побои на лице уже прошли, но нос был слегка искривлен и не хватало двух передних зубов. Он положил помазок и пошел на кухню.

Элен стояла к нему спиной. Он положил ей руки на плечи и повернул к себе.

– Не трогай меня, Томас Дентон. Не трогай меня, – сказала она.

– Но почему, Элен, почему? – спросил он голосом, полным смирения. – Я же не виноват в том, что произошло. Наверное, на это была воля Божья.

– Воля Божья? – иронически рассмеялась она. – И ты еще рассуждаешь об этом? Ты, который много лет не был в церкви. Если бы ты больше думал о спасении души, чем о субботнем пиве, то Он явил бы тебе свое милосердие.

Том тяжело вздохнул, вернулся в ванную и принялся бриться холодной водой. Элен не всегда была такой язвительной и фанатичной в смысле церкви и священников. Он вспомнил Элен Фитцджералд, ее смеющиеся глаза и танцующую походку – какой она была, когда они познакомились в ирландском танцзале на Дэй-стрит. В тот вечер она была лучше всех: темно-каштановые волосы, голубые глаза, маленькая ножка. Это было в тысяча девятьсот двенадцатом, а через год они поженились. Еще через год родилась Дженни.

Он уже тогда работал кондуктором, а когда вернулся с войны, они переехали в эту квартиру. На следующий год у них родился сын.

Бедный маленький Томми. Он прожил совсем недолго и умер в возрасте двух лет. Дженни тогда было восемь, и она не поняла, что произошло с братом. А Элен нашла успокоение в тишине церковных сводов, и каждый день, отправляясь в церковь, брала с собой дочь. Сначала Том не обращал на это внимания, пристрастие Элен к церкви не внушало ему опасений, и он надеялся, что оно скоро пройдет.

Но оно не прошло. Том понял это, когда однажды ночью попытался приласкать жену, но встретил холодный отпор. Он прикоснулся к ее груди под хлопчатобумажной ночной рубашкой, но Элен повернулась к нему спиной.

– В этом месяце ты не исповедовался, – сказала она, – и я не хочу, чтобы ты сделал мне ребенка.

– А кто собирается делать ребенка? – он попытался все обратить в шутку. – Просто я хочу немного любви.

– Тогда это еще хуже, – ее голос глухо прозвучал сквозь подушку. – Это грех, и я не хочу его брать на себя.

– Именно об этом и шепчут тебе твои священники? О том, что ты должна отвергать своего мужа? – Элен промолчала. Том ухватил ее за плечо и попытался силой повернуть к себе. – Это так? – резко спросил он.

– Священники ничего мне не говорили, это я сама решила. Я достаточно хорошо знаю Библию, чтобы отличить хорошее от плохого. И перестань кричать, ты разбудишь Дженни.

– Я перестану кричать, – ответил Том. Тепло ее плеча передалось его рукам, он задрожал, словно в лихорадке, и взял ее силой. Оргазм сотряс его тело, и Том замер, тяжело дыша и смотря жене прямо в глаза.

Она лежала молча, не двигаясь, совершенно равнодушная, как и все время, пока он насиловал ее. Тело его дернулось в последний раз, и тогда она заговорила. Ему показалось, что ее спокойный, бесстрастный голос, звучавший откуда-то издалека, был обращен вовсе не к нему.

– Ты выпустил всю эту мерзость в меня?

Том почувствовал боль внизу живота, посмотрел на жену и скатился с нее на свою половину кровати.

– Да, я кончил в тебя, – равнодушно ответил он.

Элен поднялась с кровати и опустилась на колени на маленький коврик перед Распятием. В темноте Том почувствовал, как она повернула к нему лицо.

– Я буду молить Богоматерь, чтобы твое семя не прижилось во мне, – хрипло прошептала она.

Том закрыл глаза и отвернулся. Вот что они сделали с ней, они разрушили их любовь. В нем волной поднялась ярость.

С тех пор он никогда не ходил в церковь.

5

В церкви было очень тихо. Элен стояла на коленях перед священной статуей, склонив голову и перебирая в руках четки. Она не молилась, в голове не было никаких мыслей – только спокойствие и пустота. Это позволяло ей полностью отключиться от того мира, который находился за стенами церкви.

Чувство собственной вины, которое постоянно терзало ее вне этих стен, как бы притуплялось здесь. Маленький Томми лежал в могиле и не упрекал ее за то, что она не уберегла его во время болезни. Ее не мучили воспоминания о том, как ее обнаженное белое тело извивалось от страсти и наслаждения, в то время как ее сын лежал мертвый в этой же комнате.

Казалось, что у него легкая простуда, которая часто бывает у детей и обычно проходит к утру. Откуда ей было знать, что в тот момент, когда она шептала мужу в ухо нежные слова, мокрота попала сыну в горло и перекрыла доступ воздуха в легкие. Когда Элен встала, чтобы поправить ему одеяло, как она обычно делала это перед тем, как уснуть, то обнаружила, что он похолодел и даже уже посинел. Откуда ей было знать тогда, что это наказание за ее собственные грехи?

Отец Хадли пытался утешить ее в горе.

– Не вини себя, дитя мое. Бог дал – Бог взял. Да свершится воля Его.

Но она чувствовала, что это ее вина. Мысль о том, что она наслаждалась во время греха, терзала ее все больше, и чтобы облегчить душу, Элен наложила на себя обет исповедаться тысячу раз. Однако ласковые, успокаивающие слова священников не приносили облегчения ее душе, потому что это была ее вина, и только она сама могла искупить ее. Здесь же, в тишине церкви, перед статуей Богоматери, она чувствовала спокойствие, опустошенность и забвение.

* * *

Джонни Борк скучал. Он последний раз затянулся сигаретой с травкой и швырнул окурок в канаву. Прыщавый подросток, стоявший рядом с ним, сказал:

– Пошли узнаем, не занята ли Тесси.

– Тесси всегда занята. А потом я слышал, что она наградила одного парня трепаком, так что я туда не сунусь. – Джонас достал очередную сигарету и прикурил. Глаза его нервно бегали, осматривая улицу. – Сегодня я предпочел бы девочку, которую еще никто не трогал.

– А как ты это сделаешь, Джонни?

– Есть много способов, Энди, – загадочно произнес Джонни, – есть способы.

Энди посмотрел на него с любопытством.

– Ты так говоришь, как будто знаешь их.

Джонни кивнул и сунул руку в карман.

– У меня есть кое-что, что поможет трахнуть любую девчонку.

– Правда, Джонни? – быстро спросил Энди. – А что это?

Джонни понизил голос.

– Шпанская мушка.

– Что-что?

– Шпанская мушка, болван. Я стащил немного, когда доктор попросил меня побыть в аптеке в его отсутствие.

Вот это да! – восхищенно произнес Энди. – И это подействует на любую девчонку?

Джонни кивнул.

– Конечно. Надо подсыпать порошка немного в питье, и она станет такая горячая, как бисквит из печки.

Из двери высунулся аптекарь.

– Джонни, побудь в аптеке, ладно? Мне надо на минутку подняться наверх.

– Хорошо, доктор.

Они посмотрели, как аптекарь скрылся за соседней дверью и зашли в помещение аптеки. Джонни встал за прилавок.

– Как насчет кока-колы, Джонни?

– Ишь ты, только не бесплатно, если уж я сейчас отвечаю за аптеку. – Джонни принялся лениво открывать и закрывать ящики под прилавком. – Эй, Энди, – позвал он. – Хочешь посмотреть, где доктор хранит презервативы?

– Конечно, – ответил Энди и тоже прошел за прилавок.

– Могу я выпить кока-колы, – прозвучал девичий голос со стороны автомата с кока-колой.

Вид у ребят был такой, словно их застали на месте преступления. Джонни быстро захлопнул ящик.

– Конечно, Дженни.

– А где доктор?

– Поднялся наверх на минутку.

– Она видела нас, – прошептал Энди, – и видела, что мы разглядывали.

Подойдя к автомату, Джонни взглянул на девушку. Возможно и видела. На лице Дженни была обычная приветливая улыбка. Он нажал рычаг автомата и стал наблюдать, как струя темной жидкости наполняет стакан.

– Как дела у чемпиона, Дженни?

Она пожала плечами.

– Мы собирались сегодня вечером пойти в кино, но он не вернулся из Беркли. Надеюсь, это не из-за занятий.

– Да что за него волноваться, – улыбнулся Джонни, – он ведь уже выиграл финальные соревнования.

Подошел Энди и прошептал дружку на ухо:

– А на нее это подействует?

Джонни понял его и внезапно осознал, что никогда по-настоящему не видел Дженни, так как не обращал внимания на девчонок из Школы Милосердия. Дженни поставила недопитый стакан и отошла от прилавка посмотреть журнал. Ему понравилось, как она выглядит в облегающем летнем платье. Джонни никогда не предполагал, что у нее такая большая грудь. Не даром Майк Халлоран ухлестывал за ней. Он резко сунул руку в карман, вытащил небольшой пакетик и высыпал порошок в ее стакан.

Дженни взяла со стенда журнал и вернулась к автомату. Джонни бросил взгляд на ее стакан. Остатки порошка еще плавали на поверхности. Он схватил стакан, добавил сиропа и пустил струю газированной воды. Подвинув стакан к Дженни, он посмотрел на часы.

– Тебе, наверное, пора домой, да?

– Сегодня суббота, – ответила Дженни. – В помещении было так жарко, что я решила прогуляться по воздуху. – Она бросила на прилавок монету в пять центов и взяла из вазы соломинку.

Джонни напряженно наблюдал за тем, как она пьет.

– Нормально?

– Пожалуй, чересчур сладко.

– Я добавлю немного газировки, – быстро сказал Джонни. – Ну как теперь?

Дженни отхлебнула.

– Отлично. Спасибо.

Он взял монету, подошел к кассе и бросил ее туда.

– Я видел, что ты сделал, – прошептал Энди.

– Заткнись.

Дженни медленно листала журнал и потягивала напиток. Ее стакан наполовину опустел, когда вернулся аптекарь.

– Все в порядке, Джонни?

– Конечно, доктор.

– Спасибо, Джонни, хочешь кока-колы?

– Нет, спасибо, доктор. До завтра.

– Зачем ты это сделал? – спросил Энди, когда они вышли на улицу. – Теперь мы не узнаем, как порошок действует.

– Узнаем, – ответил Джонни, заглядывая в окно аптеки.

Дженни допила кока-колу и слезла со стула. Вернув журнал обратно на стенд, она вышла на улицу. К ней подошел Джонни.

– Ты домой, Дженни?

– Хотела зайти в парк, – сказала с улыбкой Дженни, – может, там попрохладнее от ветра с залива.

– Не возражаешь, если мы проводим тебя? Делать нам все равно нечего.

Она подумала, почему это Джонни вдруг предложил проводить ее. Ведь раньше он никогда не обращал на нее внимания.

* * *

Было уже почти десять вечера, когда Том Дентон вышел из салуна, расположенного напротив депо. Он был здорово пьян. Перейдя улицу, он подошел к воротам депо. Его старушка номер двести двенадцать стояла там. Его старая машина. Но теперь это была уже не его машина, и никогда снова его не будет. Сейчас на ней ездит другой.

Неужели она не понимает, что когда мужчина ложится в кровать, он хочет получить что-нибудь еще кроме молитвы? Если бы у него в кармане была куча денег, он знал бы куда пойти. Девочки из заведения Мэгги понимали, как обращаться с мужчинами. Он запустил руку в карман и тщательно пересчитал монеты. Тридцать пять центов. Можно вернуться в салун, хватит еще на один стаканчик. Но тогда ему в понедельник снова придется клянчить у Элен.

Том почувствовал, что хмель начинает улетучиваться, в ярости он запихнул монеты назад в карман. Выпивка не доставляет удовольствия, когда вынужден трястись над каждой монетой. Почти протрезвев, он направился домой.

Он сидел за столом в темной кухне, когда туда вошла Элен. Она зажгла свет, и Том медленно поднял голову.

– Не ждала тебя так рано, – сказала она. – Что случилось? У них кончилось виски?

Он молчал.

Элен вышла из кухни в тесную прихожую. Он услышал, как открылась и закрылась дверь в комнату дочери. Через минуту жена вернулась в кухню.

– А где Дженни?

– Не знаю, может быть, она с Майком?

– Майк остался в Беркли. Когда я уходила в церковь, Дженни сказала, что сегодня рано ляжет спать.

– Сегодня жарко, может быть, она вышла подышать?

– Мне не нравится, что она выходит из дому одна.

– Не дави на нее, Элен, она уже взрослая девушка.

Элен сняла с полки чайник, налила в него воды, поставила на плиту и зажгла газ.

– Хочешь чаю?

Том удивленно посмотрел на жену. Уже давно она не приглашала его на вечернюю чашку чая. Он кивнул.

Она вязла чашки, поставила их на стол и села напротив него, ожидая когда закипит чайник. На лице у нее была тревога.

– Не волнуйся, – сказал Том, пытаясь успокоить ее. – Дженни будет дома с минуты на минуту.

Элен посмотрела на него и почувствовала, что по щекам у нее текут слезы. Она положила свою руку на руку мужа.

– Извини, Том. Не знаю, что со мной, но иногда я представляю себе то, что никогда не происходит.

– Я знаю, Элен, – ласково сказал он, – я знаю.

Но это произошло. К ним пришли полицейские и сказали, что Дженни нашли в парке изнасилованную и избитую.