355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гарольд Роббинс » Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы) » Текст книги (страница 21)
Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:17

Текст книги "Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)"


Автор книги: Гарольд Роббинс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

16

Был уже девятый час вечера, когда Элен услышала звук ключа во входной двери. Она отложила в сторону маленькую палитру и вытерла с рук следы краски полой серого рабочего халата. В кабинет вошла Рина.

– Извини, что задержала тебя. Мы до сих пор были на площадке.

– Все в порядке, – улыбнулась Элен. – Мне все равно надо было закончить кое-какую работу. – Она посмотрела на Рину. – Ты выглядишь усталой. Присядь, отдохни немного. Мне сказали в производственном отделе, что ты задержишься, и я заказала кофе и бутерброды.

Рина благодарно улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она, усаживаясь на большой диван и снимая туфли. – Я и вправду устала.

Элен подвинула кофейный столик к дивану, открыла небольшой холодильник и достала поднос с бутербродами. Потом открыла большой термос и налила Рине кофе.

Рина поднесла дымящуюся чашку к губам.

– Как хорошо. – Она сделала еще глоток и запрокинула голову на спинку дивана. – От усталости я даже не чувствую голода.

– У тебя ведь совсем не было свободного времени с тех пор, как закончили «Предателя». Три фильма один за другим, а со следующей недели начинаются съемки еще одного. Как ты такое выдерживаешь?

– Я люблю работать.

– Я тоже, – ответила Элен, – но ведь всему есть предел.

Рина не ответила. Прихлебывая кофе, она взяла номер «Варьете» и начала машинально листать его. Внезапно ее внимание привлек заголовок. Она протянула газету Элен.

– Ты видела это?

Элен взглянула на газету. Заголовок был типичным для «Варьете»: ГЛАВНАЯ ДОБЫЧА «ПРЕДАТЕЛЯ» – БИЛЕТНАЯ КАССА.

Текст заметки гласил:

«В течение года мы слышали плач владельцев кинотеатров и жалобы режиссеров на то, что кино переживает глубокий кризис, и вот промелькнул луч надежды. Как стало известно из хорошо информированных источников, доход от менее чем годичного проката фильма „Предатель“ на прошлой неделе превысил пять миллионов долларов. Судя по этой цифре, кинозвезда Рина Марлоу на последующих своих фильмах, которые сейчас показывают в США и о которых остальной мир еще только мечтает, сможет заработать десять миллионов долларов. „Предателя“ прокатывает компания Нормана. Режиссер фильма Джонас Корд – молодой богач, уроженец Запада, более известный своим рекордным перелетом из Парижа в Лос-Анджелес, который состоялся в прошлом году. В главной роли снялся Невада Смит».

Элен подняла взгляд от газеты.

– Я уже видела это.

– Но из заметки следует, что все участники фильма вернули свои деньги!

– Должно быть, так, если Барни не надул их.

Рина улыбнулась. У нее словно гора свалилась с плеч. Наконец-то Невада престанет беспокоиться. Она взяла бутерброд и начала жадно есть.

– Я вдруг почувствовала резкий голод, – сказала она с набитым ртом.

Элен снова наполнила чашку Рины и налила кофе себе. Рина ела без остановки и покончила с бутербродами через несколько минут. Затем взяла сигарету из маленькой коробочки на столе и закурила. Откинувшись на спинку дивана, она выпустила в потолок струйку дыма. Щеки ее слегка порозовели.

– Я чувствую себя намного лучше, сейчас докурю и займемся примеркой.

– Не спеши, – сказала Элен, – у меня есть время.

– Нет-нет, пора приступать. – Рина встала и затушила сигарету в пепельнице. – Я только что вспомнила, что завтра в шесть утра у меня съемки для журнала «Звезды экрана».

В стенном шкафу висели шесть разноцветных цирковых костюмов. Рина сняла один и, повернувшись к Элен, приложила его к себе.

– Они с каждым разом словно усыхают.

– Это личное указание Берни, – улыбнулась Элен. – В конце концов название картины «Девушка на летающей трапеции» обязывает.

Рина сняла платье и влезла в тесный облегающий костюм.

– Ух! – вздохнула она. – Наверное, не надо было есть эти бутерброды.

Элен отошла на несколько шагов, оценивая костюм.

– Встань лучше на подиум, мне нужно кое-что подправить. – Она быстро сделала пометки мелом. – Теперь примерь другой.

Рина принялась расстегивать крючки. Один заклинило.

– Помоги мне, не могу справиться, – попросила она Элен и повернулась к ней спиной. Элен проворно расстегнула крючок, костюм распахнулся, и ее пальцы коснулись обнаженной спины Рины. Ощутив тепло кожи, Элен почувствовала, как кровь застучала у нее в висках, она отпрянула, как будто дотронулась до горячего угля.

Рина спустила костюм на талию и попыталась стянуть его с бедер.

– Боюсь, тебе опять придется помочь мне, – сказала она Элен.

Лицо Элен превратилось в маску.

– Иди назад на подиум, – выдавила она сквозь сжатые губы.

Рина встала на возвышение и повернулась к Элен. Та стала стягивать костюм. Когда она касалась тела Рины, пальцы словно обжигало огнем. Наконец, костюм соскользнул вниз, и Элен почувствовала, как задрожала Рина, когда она нечаянно коснулась ее лобка.

– Тебе холодно? – спросила Элен, отступая назад.

Рина посмотрела на нее и отвела взгляд.

– Нет, – тихо ответила она, вылезая из костюма и протягивая его Элен.

Та потянулась за костюмом и взяла Рину за руку, чувствуя, что не в силах отпустить ее. Она внимательно посмотрела на Рину – сердце ее колотилось.

– Нет, – прошептала Рина, не глядя на Элен. – Пожалуйста, не надо.

Элен была словно во сне. Все вокруг казалось нереальным.

– Посмотри на меня, – попросила она.

Рина медленно повернула голову, их глаза встретились, и Элен вновь почувствовала, как по телу Рины пробежала дрожь.

Она увидела ее набухшие соски, похожие на распустившиеся красные цветы на белом поле.

Элен сделала шаг вперед и уткнулась лицом в мягкие волосы лобка. Так они стояли молча, потом Рина стала тихонько гладить Элен по голове. Элен отступила на шаг, и Рина рухнула в ее объятья.

Горячие слезы катились по щекам Элен.

– Почему? – воскликнула она. – Почему ты вышла за него замуж?

* * *

Как обычно, Невада проснулся в половине пятого, натянул джинсы и спустился в конюшню. Чтобы Рина знала, что его нет, он закрыл дверь между их спальнями.

Конюхи ожидали его, потягивая из кружек дымящийся черный кофе. Неваде тоже налили кружку. Он пил кофе и слушал болтовню конюхов. Кружки опустели, все во главе в Невадой направились в конюшню, заглядывая в каждое стойло. В самом конце находилось стойло Белоснежки. Невада подошел к ней и остановился.

– Доброе утро, – прошептал он. Лошадь положила голову на загородку и посмотрела на Неваду большими умными глазами. Она потянулась к нему в ожидании сахара, который, как она знала, должен был быть у него в руке. Она не ошиблась.

Невада открыл загородку и, войдя в стойло, обнял лоснящиеся, блестящие бока животного.

– Мы потихоньку толстеем, малышка, – прошептал он. – Это потому, что последнее время нам не приходится много работать. Пожалуй, следует немного размяться.

Конюх молча протянул ему большое седло, висевшее на перегородке между стойлами. Невада надел на Белоснежку седло и вывел ее из стойла. Он поскакал к небольшому тренировочному комплексу, который был выстроен у подножья холма. Проезжая мимо дома, он увидел серые остроконечные шпили на крыше. На память ему пришла заметка, которую он прочитал в «Варьете», и губы скривила ироническая улыбка. Он снялся в самой прибыльной картине года, но до сих пор ему никто не предложил следующей роли. Время крупных боевиков прошло, их производство обходилось слишком дорого.

В конце концов, так было не только у него. Микс, Мейнард, Гибсон, Хоулт – все оказались в таком положении. Мейнард попытался бороться и сделал серию халтуры на «Юниверсал», что заняло всего пять дней. Невада видел один из этих фильмов – это было не для него. Пленка потрескавшаяся, звук плохой, порой даже нельзя разобрать текст.

Том Микс поступил иначе. В составе шоу «Дикий Запад» он отправился в Европу и, если верить газетам, потряс европейцев, выступая на своей лошади Тони. Возможно, об этом стоило подумать. У труппы Невады дела шли хорошо, и если он присоединится к ним, возможно, пойдут еще лучше. Был и еще выход – взяться за гитару.

С недавних пор появился новый тип боевика, где ковбой пел под гитару. Одна мысль об этом вызывала у Невады отвращение. Прославился в этом амплуа круглолицый маленький Джин Отри. И все было бы отлично, да, как говорили конюхи, бедняга едва держался на лошади.

Невада снова взглянул на дом. Это была самая большая его глупость стоимостью в двести пятьдесят тысяч. Для обслуживания дома требовалось более двадцати слуг, и они пожирали деньги с жадностью голодных волков. Он быстро прикинул свой доход. На скотоводческой ферме в Техасе начались увольнения рабочих, вызванные всеобщей депрессией в стране. Лицензионный гонорар от продажи игрушки «Невада Смит» и ковбойских костюмов сократился, так как у мальчишек появились новые кумиры. Оставалась только доля в шоу «Дикий Запад» и в ранчо для разведенных, что приносило самое большее две тысячи в месяц, в то время как на одно только содержание дома требовалось шесть тысяч.

Рина предложила разделить расходы, но он отказался, так как считал, что оплачивать счета – это мужское дело. Выплаты за «Предателя» закончились. Не залезая в основной капитал, невозможно было содержать дом. Самым разумным было избавиться от него, хотя при этом он неизбежно понесет убытки. Талберг из «Метро» предложил ему за дом сто пятьдесят тысяч. Если сделка состоится, он, по крайней мере, не будет платить комиссионные за посредничество.

Невада задумался. Нет смысла сидеть у моря и ждать погоды. Он отправится в турне с шоу и продаст дом. Надо только поговорить в Риной, когда она вернется вечером со студии.

Зазвонил телефон, установленный на заборе. Невада спрыгнул с лошади и подошел к нему.

– Да?

– Мистер Смит? – раздался в трубке голос дворецкого.

– Да, Джеймс.

– Миссис Смит хотела бы позавтракать с вами в Солнечной гостиной.

Невада засмеялся. Странно, как эти слуги быстро распознают, кто главный в семье. Джеймс сейчас говорил в той официальной манере, которую сам Невада однажды употребил в разговоре с Риной.

Дворецкий прокашлялся.

– Должен ли я сказать миссис Смит, что вы будете к завтраку, сэр? – спросил он. – Кажется, она ждет фотографов, из журнала «Звезды экрана».

Так вот в чем дело. Невада почувствовал обиду. Впервые за несколько месяцев Рина пригласила его к завтраку, и то лишь для того, чтобы устроить рекламное шоу. Внезапно он застыдился своих мыслей, в конце концов, она не виновата, что последнее время ей приходится работать день и ночь.

– Передай, что я приду, как только поставлю лошадь в конюшню.

* * *

– Еще один снимок, как вы наливаете кофе Неваде, и мы закончим, – сказал фотограф.

Невада подвинул чашку к Рине. Она подняла серебряный кофейник и наклонила его над чашкой. Тут же на ее губах появилась профессиональная улыбка.

Они сделали множество фотографий: Рина жарит яичницу с ветчиной, а он заглядывает ей через плечо в сковородку, они угощают друг друга тостами и так далее. Пусть читатели воображают, что приобщились к домашней жизни звезд.

После того как фотографы собрали аппаратуру и ушли, в гостиной повисло молчание. Первым его нарушил Невада:

– Я рад, что наконец все закончилось.

– Я тоже, – ответила Рина и, посмотрев на стенные часы, добавила: но мне пора. В половине восьмого у меня грим.

Она поднялась. Зазвонил телефон. Она снова села и сняла трубку.

– Да?

До Невады донесся назойливый голос.

– Доброе утро, Луэлла, – улыбнулась Рина. – Нет, ты меня не разбудила, мы с Невадой как раз завтракаем... Да, правильно, «Девушка на летающей трапеции»... прекрасная роль... Нет, Норман решил пригласить Гейбла из «Метро». Он говорит, что Гейбл единственный мужчина, который сможет это точно сыграть... Конечно, Невада. Это так на него похоже. Подожди минутку, я передам ему трубку, и ты сама с ним поговоришь.

Она закрыла рукой микрофон.

– Это Парсонс, – быстро прошептала ока. – Берни объявил вчера, что ты будешь играть в фильме роль каскадера-наездника. Луэлла решила проверить эту новость.

– А в чем дело? – сухо спросил Невада. – Разве «МГМ» не дает ему Гейбла?

– Не глупи, возьми трубку.

– Привет, Луэлла.

В трубке зазвучал до приторности сладкий голос:

– Невада, я думаю, что это прекрасно, что ты снова будешь играть вместе со своей любимой женой.

– Подожди, Луэлла, – рассмеялся Невада. – Не гони. Я ведь не участвую в картине.

– Разве? – У Луэллы перехватило дыхание. Кажется, зрела новая сенсация. – А почему?

– Я уже согласился отправиться в турне с шоу «Дикий Запад» и буду занят, по крайней мере, шесть месяцев. Пока меня не будет, Рина подыщет для нас другие хоромы. Думаю, что мы оба будем чувствовать себя уютнее в доме поменьше.

В голосе Луэллы появились деловые нотки.

– Ты продаешь свой «Хиллтоп»?

– Да.

– Талбергу? Я слышала, что он интересовался.

– Не знаю, уже многие проявляли интерес.

– Дай мне знать, когда решишь окончательно.

– Конечно.

– У вас все в порядке? – въедливо поинтересовалась Луэлла.

– Дорогая, – рассмеялся Невада, – тебе лучше знать.

– Я рада, вы оба такие чудесные люди. Сообщи мне, если будут какие-нибудь новости.

– Непременно.

– Удачи вам обоим.

Невада положил трубку и посмотрел через стол. Да, нескладно получилось, но изменить что-либо было уже невозможно.

Лицо Рины побелело от гнева.

– Ты мог сначала сказать мне, а потом уже всему миру?

– Но когда бы я смог это сделать? – ответил Невада, чувствуя, что тоже начинает злиться. – Мы разговариваем впервые за несколько месяцев. А о картине ты сама должна была мне сказать.

– Берни весь день пытался тебе вчера дозвониться, но ты не подходил к телефону.

– Чушь, – возразил Невада. – Я все время был дома. Он не звонил. Не говоря уже о том, что мне не надо подачек ни от него, ни от тебя.

– Если бы ты хоть раз высунул нос из этой чертовой конюшни, то, может быть, понял, что происходит.

– Я знаю, что происходит, – сердито сказал Невада. – Ты не должна больше сниматься в кино.

– А какой в этом смысл? – с горечью сказала Рина. – Зачем ты вообще обвенчался со мной?

– Или ты со мной? – так же горько спросил Невада.

Они посмотрели друг на друга и вдруг осознали всю правду. Они поженились потому, что поняли, что потеряли друг друга, и таким образом попытались сохранить то, что давно ушло. Эта мысль мгновенно остудила их гнев.

– Извини, – сказал Невада.

Рина посмотрела на кофейник.

– И ты меня извини. Я же говорила, что приношу несчастье и тебе будет плохо со мной.

– Не говори глупостей, твоей вины здесь нет. Это произошло бы в любом случае. Бизнес не стоит на месте.

– Я говорю не о бизнесе, – ответила Рина. – Я говорю о нас с тобой. Ты должен был жениться на другой, которая смогла бы создать тебе семью. А я ничего не дала тебе.

– Не вини себя. Каждый из нас старался на свой лад быть счастливым, но не получил того, чего действительно желал. Мы просто совершили ошибку, вот и все.

– Я не смогу заниматься разводом, пока не закончу картину, – тихо сказала Рина. – Так что я не стану возражать, если ты сам подашь на развод.

– Я могу подождать, – ответил Невада.

Рина взглянула на часы.

– Господи! Я же опаздываю, – воскликнула она. Возле двери она обернулась и посмотрела на Неваду. – Ты по-прежнему мой друг?

Он кивнул, улыбнулся и сказал серьезно:

– Я всегда буду твоим другом.

Рина некоторое время помедлила у двери, и Невада увидел, как на глазах у нее появились слезы. Потом она резко повернулась и выскочила из комнаты.

Он подошел к окну, поднял занавеску и увидел, как Рина выбежала из дома. Шофер захлопнул за ней дверцу, и автомобиль, направляясь к студии, скрылся у подножья холма. Невада опустил занавеску.

Больше Рина в этот дом не возвращалась. В первую ночь она осталась у Элен, а на следующий день переехала в отель и через три месяца оформила в Рино развод.

Теперь все было действительно кончено, за исключением формальностей.

17

Дэвид услышал, как в дядином кабинете хлопнула дверь. Он быстро встал, подошел к двери, соединявшей их кабинеты, и открыл ее. Дядя Берни сидел в кресле злой, с красным лицом, и тяжело дышал, пытаясь вытряхнуть на ладонь из перевернутой бутылочки несколько таблеток.

Дэвид быстро налил в стакан воды из графина и протянул его Норману.

– Что случилось?

Берни проглотил две таблетки, отставил в сторону стакан и посмотрел на племянника.

– Почему я вместе со своим братом, а твоим дядей Луи, не занялся шитьем одежды? – Дэвид знал, что на этот вопрос не требуется ответа, поэтому молча ждал продолжения. – Они шьют в день от пятидесяти до ста костюмов. И все тихо, спокойно. Вечером он приходит домой, ужинает, ложится спать. Никаких забот, никаких волнений. Именно так и должен жить человек. Легко, а не как собака, не как я.

– Да что случилось? – снова спросил Дэвид.

– Мало у меня неприятностей, так акционеры сообщают, что мы теряем много денег. Я еду в Нью-Йорк для объяснений. Профсоюз собирается объявить забастовку в кинотеатрах, я сажусь и составляю соглашение, в результате которого кинотеатры все же не закрываются. Потом я получаю известие из Европы, что Гитлер присвоил себе всю нашу германскую собственность: конторы, кинотеатры – все. Эти антисемиты украли у нас свыше двух миллионов долларов. Затем я получил жалобу от гарантов и банкиров, что наши картины непопулярны, и купил на Бродвее, самую популярную пьесу, которая называется «Веснушки». Она настолько экстравагантна, что я даже не понял, о чем она. Потом я принялся искать режиссера, переговорил со всеми в Голливуде и быстро понял, что в этой пьесе никто ничего не понимает. Поэтому я пригласил режиссера, который поставил ее в театре – Клода Данбара, но это стоило мне пятьдесят тысяч. Потом я позвонил Луи и попросил Гарбо, но он рассмеялся мне в лицо и сказал, что у меня не хватит денег. А кроме того, она занята в «Анне Кристи» по сценарию Юджина О'Нила. Я попрощался и позвонил Джеку Уорнеру узнать насчет Бетти Дэвис. Он сказал, чтобы я подождал минутку. Я ждал у телефона десять минут. Этот хитрец думал, что я не знаю, что он делает. А он звонил в Нью-Йорк своему брату Гарри – вот что он делал. Словом, сижу я в Нью-Йорке и жду, пока он поговорит со своим братом, который находится за два квартала от меня. Я хотел сказать Джеку, что мне было бы гораздо дешевле самому позвонить Гарри. Наконец он подошел к телефону, но его переговоры обошлись мне в девяносто пять долларов. «Тебе повезло, – сказал он. – Она свободна до сентября. Ты можешь получить ее за сто пятьдесят тысяч». Сто пятьдесят тысяч! Я сказал ему, чтобы он не делал мне одолжения, ведь самое большее, что она получает за картину – это тридцать-тридцать пять тысяч. Он спросил, сколько я хочу заплатить, и когда я сказал, что пятьдесят, он ответил, чтобы я забыл об этом. Ну, хорошо, тогда я предложил семьдесят пять, а он сто двадцать пять. Наконец, мы сошлись на ста тысячах. И этот двухминутный разговор обошелся мне в сто тридцать пять долларов. Потом я вернулся на Уолл-стрит и объявил гарантам и банкирам, что у нас есть престижная пьеса и замечательные режиссер и актриса. Они были счастливы, поздравили меня, я сел на поезд и вернулся в Голливуд. – Берни перевел дыхание и выпил воды. – Разве этих неприятностей мало для одного человека? – Дэвид кивнул. – Так на тебе, прихожу сегодня утром в кабинет и вижу там эту курву Рину Марлоу. «Рина, дорогая, – говорю я ей, – ты великолепно выглядишь». И ты думаешь, она хотя бы поздоровалась в ответ? Как бы не так. Сунула мне под нос «Репортер» и спросила, правда ли то, что там написано. Я посмотрел и увидел заметку о том, что Дэвис будет сниматься в «Веснушках». «А что тебя так взволновало, дорогая? – спросил я. – Эта роль совсем не для тебя. Я приготовил тебе роль, которая потрясет публику. Шахерезада. Костюмы такие, которые тебе и не снились!..» И знаешь, что она ответила мне?

– Что? – спросил Дэвид.

– После всего, что я сделал для нее, так разговаривать со мной! «Не смей меня лапать! Если я не получу эту роль, то можешь засунуть Шахерезаду в свою жирную задницу». С этими словами она ушла. И как тебе это нравится? А я просто хотел немного успокоить ее. Подумаешь, трахается со всем Голливудом, а мне хамит.

Дэвид кивнул. Ему сплетни про Рину Марлоу тоже были известны. После развода с Невадой она словно сошла с ума. Говорили, что вечеринки в ее новом доме в Беверли-Хиллз представляют собой настоящие оргии. Ходили также слухи, что она живет с Элен Гейлард – художницей по костюмам, но печать об этом молчала, и домыслы оставались домыслами. То, чем она занималась, было ее личным делом.

– И что вы собираетесь делать? – спросил Дэвид.

– А что мне остается? Придется дать ей эту роль. Ведь если она уйдет от нас, мы потеряем в два раза больше, чем теряем сейчас. – Берни закурил сигару. – Я позвоню ей днем и сообщу об этом. Хотя нет. У меня есть другая идея. Ты сам поедешь к ней домой и обо все расскажешь. Не хочу, черт возьми, чтобы это выглядело так, будто я дую ей в задницу.

– Хорошо, – согласился Дэвид и направился в свой кабинет.

– Подожди минутку, – окликнул его дядя. – Ты знаешь, кого я встретил в последний вечер в Нью-Йорке? Твоего друга.

– Моего друга?

– Да, ты знаешь, о ком я говорю. Этого сумасшедшего пилота Джонаса Корда.

– О! – воскликнул Дэвис. Они с Кордом за все время обменялись, может быть, парой слов – не больше, и Дэвид сомневался, помнит ли тот вообще о его существовании. – Как он выглядел?

– Как всегда, – ответил Норман. – Бродяга да и только – в каких-то тапочках, без галстука. Не понимаю, как с ним ведут дела солидные люди. Любого другого уже выставили бы в шею. А все из-за его проклятых денег.

– Вы говорили с ним?

– Конечно. Я прочитал в газетах, что он делает новую картину, и подумал, что, чем черт не шутит, может, он снова попадет в точку. И потом, нам надо поддерживать с ним контакт, чтобы мы могли оплачивать большинство счетов его деньгами. Было два часа ночи, его держали под руки две шлюхи. Я подошел и сказал: «Привет, Джонас». Он посмотрел на меня так, как будто никогда в жизни не видел. «Помнишь меня – спросил я. – Я Берни Норман из Голливуда». «О, конечно», – ответил он. Но по его небритому лицу было трудно определить, действительно ли он меня узнал. «Эти две малышки актрисы, – сказал он. – Но я не скажу тебе их имен, иначе ты сможешь увести их. Теперь, если мне нравится девушка, она заключает контракт с „Корд Эксплоузивз“, и ни у кого не остается шанса сманить ее, как ты, черт возьми, сманил Рину Марлоу». И он, словно бы в шутку, хлопнул меня по плечу – я потом два часа не мог поднять руку. Я, конечно, вежливо улыбнулся. «В нашем бизнесе надо быстрей поворачиваться, а не то будешь веселиться только на чужом празднике, – сказал я. – Но хватит об этом, я хотел поговорить о твоей новой картине, которую, я слышал, ты делаешь. Мы отлично потрудились на тебя в прошлый раз, и, думаю, можем продолжить сотрудничество». Корд предложил поговорить там же, не откладывая, и я согласился. «Подождите меня, – сказал он девицам и потянул меня за руку. – Пошли в мой кабинет». Я удивленно посмотрел на него. «У тебя что, кабинет в отеле „Уолфорд“?» «У меня кабинет в любом отеле Соединенных Штатов», – ответил он.

Мы поднялись на лифте, прошли через холл и подошли к двери, на которой было написано «Для мужчин». Я удивленно посмотрел на него, а он улыбнулся. «Мой кабинет», – сказал он и открыл дверь. Мы вошли, внутри было чисто и пусто. Он сел на стул для смотрителя, и по выражению его лица я понял, что он настроен вполне серьезно. «Я еще не решил, в какой компании буду прокатывать свой фильм, – сказал он. – Все зависит от того, где будут лучшие условия». Я сказал, что это звучит заманчиво, но мне хотелось бы знать, о чем фильм. Он сказал, что фильм о пилотах времен мировой войны, что он приобрел около пятидесяти старых самолетов, которые будут принимать участие в съемках. «А-а, военный фильм, – сказал я. – Подобные картины уже отошли после „На западном фронте без перемен“. Его вряд ли кто будет смотреть. Но поскольку я знаю тебя и мы уже плодотворно сотрудничали, то могли бы и продолжить. Каковы твои условия?» «Накладные расходы студии десять процентов, распространение – пятнадцать процентов со всеми расходами, исключенными из общей суммы перед расчетом премиальных за распространение». «Это невозможно, – возразил я, – мои накладные расходы составляют как минимум двадцать пять процентов». «Это не так, – ответил он, – и сейчас я докажу это с помощью простой арифметики. В соответствии с вашим ежегодным отчетом, накладные расходы за последние несколько лет составляли в среднем двадцать один процент. За это время „Предатель“ составил двадцать процентов вашего дохода. Вычтем это из дохода и получим, что накладные расходы составили тридцать шесть процентов. То же самое относится и к студии. Объемы определяют проценты, и если я учту еще и объемы, то не получу ваших обычных процентов. Поэтому я хочу забрать часть тех денег, которые вы прикарманиваете». «Но это неизбежно, – сказал я, – именно так и идет кинобизнес. Мой совет директоров никогда не согласится на другое». «Согласится, – с улыбкой ответил Корд и добавил: – Мы здесь уже так долго, а вы еще не пописали».

От удивления я подошел к писсуару, а когда обернулся, его уже не было. На следующее утро до отхода поезда я пытался разыскать его, но никто не знал, где он. В его офисе даже не знали, что он в Нью-Йорке, он словно сквозь землю провалился. Настоящий проходимец, поверь мне.

Дэвид улыбнулся.

– Я же говорил вам, что он давно все понял, и вы знаете, что его арифметика верна.

Дядя посмотрел на племянника.

– Думаешь, я не знаю, что она верна? Но неужели же он настолько беден, что я должен вырвать для него кусок хлеба из собственного рта?

* * *

– Будьте добры пройти за мной, – сказал дворецкий, – мисс Марлоу в солярии.

Дэвид кивнул и стал медленно подниматься по лестнице. Дворецкий остановился перед одной из дверей и постучал.

– Прибыл мистер Вулф, мадам.

– Пусть войдет, – ответила Рина.

Дворецкий открыл дверь, и Дэвид зажмурился от яркого калифорнийского солнца. Крыша и стены комнаты были стеклянными. В дальнем углу стояла высокая ширма, из-за которой раздался голос Рины:

– Найди себе что-нибудь выпить в баре, я сейчас.

Он осмотрелся. В углу находился бар и несколько обычных парусиновых шезлонгов. Большой белый ковер покрывал почти весь пол.

Из-за ширмы вышла Элен Гейлард. На ней была белая рубашка с закатанными до локтя рукавами и черные, мужского покроя, брюки, плотно облегавшие узкие бедра, белые волосы зачесаны назад на прямой пробор.

– Привет, Дэвид, давай помогу.

– Спасибо, Элен.

– Сделайте мне тоже мартини, – сказала Рина из-за ширмы.

Элен не ответила.

– А тебе что? – обернулась она к Дэвиду.

– Виски с содовой и немного льда.

Элен проворно приготовила напитки и протянула стакан Дэвиду.

– Ну как?

Дэвид пригубил.

– Прекрасно.

– А мой мартини готов? – прозвучал у него за спиной голос Рины.

Дэвид обернулся. Рина выходила из-за ширмы, запахивая белый махровый халат. Одного быстрого взгляда на ее загорелое бедро хватило, чтобы понять, что под халатом у нее ничего нет.

– Привет, Рина.

– Привет, Дэвид. А где моя выпивка? – спросила Рина у Элен.

– Дэвид пришел по делу, – ответила та, – почему бы тебе не выпить после разговора?

– Не командуй, – резко возразила Рина, – и приготовь мартини. – Она повернулась к Дэвиду. – Мой отец дал мне мартини, когда я была еще ребенком, и я могу пить его, как воду. Похоже, Элен не понимает этого.

– На, – коротко бросила Элен.

Рина взяла стакан.

– Будь.

– Будь, – ответил Дэвид.

Рина отпила половину и подвела его к шезлонгу.

– Садись, – сказала она, усаживаясь в соседний шезлонг.

– Отличный у тебя дом, – вежливо произнес Дэвид.

– Хорош, – согласилась Рина, – мы с Элен испытали много приятных минут, обставляя его. – Она подошла к Элен и погладила ее по щеке. – У Элен просто потрясающее чувство цвета. Тебе надо сказать дяде, чтобы он привлек ее к-работе, я уверена, он будет в восторге.

– Рина, – в голосе Элен прозвучали счастливые нотки, – я уверена, что Дэвид пришел говорить не обо мне.

– Я поговорю с дядей, – вежливо сказал Дэвид, – думаю, Элен великолепно справится.

– Вот видишь? – Рина посмотрела на Элен, а затем снова обратилась к Дэвиду: – Вся беда ее в том, что она слишком скромна. А ведь она одна из самых талантливых людей, которых я когда-либо встречала.

С этими словами Рина протянула Элен пустой стакан.

– Налей.

Дэвид бросил быстрый взгляд на пышную грудь Рины. Если она так пьет, то для поддержания формы одного массажа мало. Рина оборвала его размышления.

– Что, старый ублюдок решил предложить мне роль в «Веснушках»?

Дэвид посмотрел на нее.

– Ты должна понять точку зрения моего дяди, Рина, – быстро сказал он. – Ты самое ценное, что есть у компании, и не должна обижаться на дядю за то, что он не предлагает тебе сниматься в ерундовых картинах.

Рина взяла из рук Элен полный стакан.

– Все дело в том, что он подумал, будто я не смогу сыграть. Он думает, что я годна лишь на то, чтобы ходить полуголой по его указке.

– Он считает, что ты великолепная актриса, Рина, таких, как ты, одна на миллион. Он просто заботится о тебе, вот и все.

– Я сама о себе позабочусь, – сердито возразила Рина. – Так буду я играть или нет?

– Будешь.

– Хорошо, – сказала Рина, отхлебнув из стакана, и поднялась с шезлонга; Дэвид понял, что она уже пьяна. – Передай своему дяде, что в следующий раз я приду к нему без лифчика.

– Он будет счастлив, – усмехнулся Дэвид, отставил стакан и тоже поднялся.

– Думаю, он хочет трахнуть меня, – сказала Рина, покачнувшись.

– А кто не хочет? – рассмеялся Дэвид. – Я не ошибусь, если скажу, что, по крайней мере, шестьдесят миллионов мужчин мечтают об этом.

– Но не ты, – сказала Рина, внезапно посмотрев Дэвиду прямо в глаза.

– Кто это сказал?

– Я, – ответила Рина серьезно, – во всяком случае, ты никогда не набивался.

– Напомни мне как-нибудь об этом.

– А почему не сейчас? – спросила Рина, развязывая пояс. Халат распахнулся, и она предстала перед Дэвидом в полной наготе. Он не мог вымолвить ни слова.

– Иди вниз, Элен, – сказала Рина, не сводя взгляда с Дэвида, – и проследи, чтобы обед был готов вовремя.

Когда Элен проходила мимо Дэвида к двери, он поймал ее взгляд. Проживи он даже до ста лет, он не смог бы забыть этот взгляд, полный боли и страдания.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю