Текст книги "Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 47 страниц)

9

– Ты останешься на ужин, Додик?

– Не могу, мама, – ответил Дэвид, – я только забежал проведать тебя.

– Что ж, у меня все как всегда: беспокоит артрит, не слишком сильно, но и не слишком слабо – как всегда.

– Тебе бы надо почаще выходить на солнце, а то ты видишь его здесь столько же, сколько живя в Нью-Йорке.

– Зато у меня есть сын, – сказала миссис Вулф, – пусть даже я очень редко вижу его, пусть даже он живет в отеле. И все-таки когда он раз в три месяца забегает ко мне, я надеюсь, что он останется со мной.

– Ну хватит об этом, мама, ты же знаешь, как я занят.

– Твой дядя Берни каждый вечер приходил домой.

– Сейчас другое время, мама. – Он не мог сказать ей, что ее брат пользовался в Голливуде славой дневного дамского угодника. Да и тетя Мэй убила бы его, если бы он не явился ночевать домой. Она охраняла его лучше, чем правительство охраняло Форт-Нокс.

– Ты здесь уже неделю и только второй раз навещаешь меня, даже ни разу не остался на ужин...

– Я скоро приду к тебе на ужин, мама, обещаю.

Мать внимательно посмотрела на него.

– Во вторник вечером, – вдруг сказала она.

– Во вторник? Почему во вторник?

На ее лице появилась загадочная улыбка.

– Я кое-кого пригласила в гости, хочу, чтобы ты познакомился.

– Ах, мама, очередная девушка?

– А что плохого в том, чтобы познакомиться с симпатичной девушкой? – строго спросила мать. – Она очень хорошая девушка, Дэвид, поверь мне. Из обеспеченной семьи, закончила колледж.

– Но мама, я не хочу знакомиться ни с какими девушками, У меня для этого нет времени.

– У тебя нет времени? – запротестовала мать. – Тебе уже тридцать, пора жениться на хорошей девушке из хорошей семьи, а не проматывать жизнь, бегая по ночным клубам с этими свистушками.

– Это работа, мама, я должен показываться с ними.

– Ты всегда прикрываешься делами. Так ты придешь на обед или нет?

Дэвид посмотрел на мать и пожал плечами.

– Ну хорошо, мама, я приду, но не забывай, что мне придется рано уйти, у меня много работы.

Мать удовлетворенно улыбнулась.

– Хорошо, не опаздывай, ровно в семь.

Когда он вернулся в отель, его ждала записка с просьбой позвонить Дэну Пирсу. Дэвид взялся за телефон.

– В чем дело, Дэн? – спросил он.

– Ты не знаешь, где Джонас?

– Это имя кажется мне знакомым, – рассмеялся Дэвид.

– Не до шуток, малыш, – сказал Дэн, – все очень серьезно. Мы получим Неваду для этих вестернов только в том случае, если Джонас поговорит с ним.

– Ты действительно думаешь, что Невада возьмется за это? – спросил Дэвид. Лично он в этом сомневался. В деньгах Невада не нуждался, а его отношение к «халтуре» всем было известно.

– Возьмется, но только после разговора с Джонасом.

– Мне и самому бы надо с ним поговорить. Правительство снова начинает проводить антитрестовскую политику.

– Знаю, – ответил Дэн, – у самого на шее профсоюзы. Сколько я еще смогу ладить с ними? Спорить бесполезно, они просмотрели прошлогодний отчет и отлично поняли, что в следующем году ожидается прибыль.

– Думаю, лучше поговорить с Макаллистером и все согласовать. Два года без собрания это, по-моему, многовато.

Но Макаллистер тоже не знал, где находится Джонас. Когда Дэвид положил телефонную трубку, он почувствовал уже знакомое разочарование. Приходилось работать в каком-то вакууме. Вся их деятельность, по сути, состояла в заключении бесконечной череды мелких сделок.

Интересно, почему Джонас относится к ним, как к пасынкам, в отличие от других своих компаний. «Корд Эркрафт» стремительно превращалась в крупнейшую в стране самолетостроительную фирму, «Интерконтинентал Эрлайнз» уже была крупнейшей авиакомпанией, «Корд Эксплоузивз» и «Корд Пластикс» успешно конкурировали с Дюпоном.

Когда Джонас купил у Нормана компанию, вопрос состоял лишь в том, чтобы выжить. Рано или поздно Джонасу придется обратить на них внимание, если он собирается оставаться в кинобизнесе. Необходимо двигаться вперед, таков закон развития любой деятельности. Остановка равносильна смерти.

Дэвид старался делать все, что в его силах. Он гордился тем, что компании удалось выжить. Но, чтобы развиваться, нужно большее дело. Сделки или фильмы – не важно что. Лично он предпочитал сделки. Они были менее рискованными, чем крупномасштабные фильмы. Дисней, Голдвин и Боннер искали новые каналы сбыта своей продукции. Они делали крупные фильмы, которые сами финансировали, и соответственно получали большие доходы. В настоящее время Дэвид ждал ответа от своих агентов, направленных к Диснею и Голдвину. Сам он имел встречу с Морисом Боннером. Но одобрить подобные сделки мог только Джонас и никто другой.

* * *

– Вас спрашивает мистер Ирвинг Шварц, – раздался в селекторе голос секретарши.

– А что ему надо? Я не знаю никакого Ирвинга Шварца.

– Он сказал мне, что знает вас, мистер Вулф, и еще добавил, что он Остроносый.

– Остроносый! – воскликнул Дэвид и рассмеялся. – Так бы сразу и говорили. Соедините. – В трубке раздался щелчок переключателя. – Остроносый! – крикнул Дэвид. – Ну как ты, черт возьми?

В трубке послышался тихий смех.

– Все в порядке, Дэви, а ты?

– Отлично, хотя и работаю как собака.

– Знаю, слышал о тебе много хорошего. Парни могут гордиться, что один из их соседей поднялся так высоко.

– Не так уж и высоко. Работа как работа.

– Но очень важная работа.

– Для меня да, – ответил Дэвид и спросил, желая сменить тему разговора: – Ну а как ты? Что делаешь?

– У меня все в порядке, теперь я живу здесь. У меня дом в Голдуотер Каньон.

Дэвид чуть не свистнул. Дела у его друга действительно шли хорошо. Дома в Голдуотер Каньон стоили минимум семьдесят пять тысяч.

– Здорово, – сказал Дэвид, – но все же далековато от Ривингтон-стрит.

– Конечно. Хотелось бы увидеться, Дэви.

– Я бы с удовольствием, но, черт возьми, вынужден торчать здесь день и ночь.

– Я знаю, что ты очень занят, Дэви, – в голосе Остроносого появились настойчивые нотки. – Поверь, я не стал бы беспокоить тебя по пустякам.

Дэвид задумался, значит, это не просто дружеский звонок. Но что за важное дело может быть у Остроносого к нему?

– А почему бы тебе не приехать на студию? Позавтракаем вместе, я тебе тут все покажу.

– Это не совсем удобно, Дэви. Нам надо встретиться в таком месте, где бы нас никто не увидел.

– Тогда у тебя дома?

– Тоже не подходит, – ответил Остроносый. – Я не доверяю слугам. По этой же причине не годится и ресторан. Нас могут подслушать.

– А по телефону мы не можем поговорить?

– Телефону я тем более не доверяю, – рассмеялся Остроносый.

– Подожди минутку, – Дэвиду пришла в голову отличная мысль. – Вечером я обедаю у мамы, приходи туда, пообедаем вместе. Она живет в Парк Аппартментс в Вествуде.

– А что, неплохо. Она все еще готовит суп с клецками и жиром?

– Конечно, – рассмеялся Дэвид. – А от мацы у тебя разопрет живот как, от тонны кирпичей, и ты подумаешь, что никогда и не уезжал из дома.

– Договорились, во сколько?

– В семь.

– Буду в семь.

Дэвид положил трубку, недоумевая, что Остроносому понадобилось от него. Однако долго раздумывать над этим ему не пришлось, так как вскоре в кабинет вошел Дэн – раскрасневшийся, возбужденный, вспотевший.

– Тебе звонил сейчас парень по фамилии Шварц?

– Да, – удивленно ответил Дэвид.

– Ты будешь с ним встречаться?

– Да, сегодня вечером.

– Слава Богу, – Дэн рухнул в кресло и вытер лицо носовым платком.

Дэвид недоуменно посмотрел на него.

– Но тебя почему так волнует, что я собираюсь встретиться с парнем, с которым вместе вырос?

Дэн уставился на него.

– А ты разве не знаешь, кто он?

– Знаю. Он жил в соседнем доме на Ривингтон-стрит, и мы вместе ходили в школу.

Дэн хохотнул.

– Твой друг из Йст-Сайда прошел большой путь. Его прислали сюда полгода назад, когда начались неприятности у Брауна. Он представитель профсоюза и в то же время большой человек в Синдикате на Западном побережье. – От удивления Дэвид не мог выговорить ни слова. – Надеюсь, что ты договоришься с ним, потому что, видит Бог, я пытался, но мне не удалось. А если и ты не договоришься, то у нас будет недельный простой. Мы на пороге самой большой чертовой забастовки. Они закроют студию, кинотеатры, остановят все работы.

10

Дэвид осмотрел стол, накрытый на пять человек.

– Ты не говорила, что к обеду ожидается большая компания, – обратился он к матери.

Мать, возившаяся у плиты, не обернулась.

– Порядочная девушка не может прийти в первый раз к молодому человеку без родителей.

Дэвид подавил в себе возмущение. Да, пожалуй, будет даже хуже, чем он ожидал.

– Между прочим, мама, поставь еще один прибор. Я пригласил на обед старого друга.

Мать бросила на него недовольный взгляд.

– Пригласил сегодня?

– Так надо, мама, дела. – Зазвенел звонок. Дэвид посмотрел на часы, было ровно семь. – Я открою, – быстро сказал он, – это, наверное, Остроносый.

Он открыл дверь и увидел невысокого седоволосого мужчину лет пятидесяти и женщину примерно того же возраста. Позади них стояла молодая девушка. Мужчина улыбнулся и протянул руку.

– Вы, наверное, Дэвид, а я Отто Штрассмер.

– Здравствуйте, мистер Штрассмер, – сказал Дэвид, пожимая протянутую руку.

– Это моя жена Фрида и дочь Роза.

Дэвид улыбнулся женщинам. Миссис Штрассмер, кивнув, сказала несколько слов по-немецки, после чего поздоровалась и девушка. Что-то в ее голосе заставило Дэвида вглядеться в нее повнимательнее: она была среднего роста и, насколько он успел заметить, стройная. Темные волосы кудряшками спадали на лоб над глубокими серыми глазами с длинными ресницами. Она выглядела недовольной, и Дэвид понял, что она, как и он, не слишком жаждала этого обеда.

– Кто там, Дэвид? – крикнула мать из кухни.

– Прошу прощения, проходите, пожалуйста, – быстро сказал Дэвид, отступая в сторону. – Это Штрассмеры, мама.

– Проводи их в гостиную, – крикнула мать, – выпивка на столе. Дэвид закрыл дверь.

– Разрешите я помогу вам снять пальто, – обратился он к девушке.

Она кивнула, и он помог ей раздеться. На ней были простые блузка и юбка, перетянутая в талии широким кожаным ремнем. Дэвид, уже имевший достаточный опыт, очень удивился, когда понял, что грудь девушки под шелковой блузкой не стеснена бюстгальтером.

Мать девушки опять сказала что-то по-немецки. Роза перевела взгляд на Дэвида.

– Мама говорит, что вы с папой можете пойти выпить.

Говорила она с акцентом, но не с таким сильным, как у отца.

Миссис Штрассмер пошла на кухню, а Дэвид с мистером Штрассмером в гостиную.

На кофейном столике в гостиной стояла бутылка виски и стаканы. Виски было марки «Олд Оверхолт», что удивило Дэвида. Обычно этот напиток предназначался лишь для особых торжеств, вроде дней рождения, обручений, свадеб и тому подобного. Дэвиду не нравился ни вкус, ни запах этого виски, но мистер Штрассмер был другого мнения. Взяв бутылку, он сказал Дэвиду:

– Отличный шнапс.

Дэвид, улыбнувшись, забрал у него бутылку.

– Неразбавленное или с водой? – спросил он, откупоривая виски.

С давних пор существовало правило, что если бутылку открыли и не допили, то на стол она уже больше не попадает, и Дэвиду всегда было интересно, куда деваются открытые недопитые бутылки. Как выяснилось, они хранились в темном шкафу, дожидаясь дня своего освобождения.

– Неразбавленное, – ответил Штрассмер с некоторым трепетом, как показалось Дэвиду.

Дэвид налил ему виски.

– Извините, – сказал он, – себе я добавлю немного воды.

Как раз в этот момент в комнату вошла Роза, неся на подносе графин с водой.

– Я подумала, что вам это может понадобиться, – сказала она, улыбнулась и, поставив поднос на столик, ушла.

Дэвид разбавил свое виски водой и повернулся к Штрассмеру. Маленький немец поднял стакан.

– Ваше здоровье.

– Ваше здоровье, – ответил ему Дэвид.

Штрассмер залпом выпил свою порцию, слегка закашлялся и посмотрел на Дэвида увлажнившимися глазами.

– Ах! Отлично.

Дэвид кивнул и сделал глоток из своего стакана. Вкус был ужасный, даже с водой.

– Еще? – вежливо спросил он.

Отто Штрассмер улыбнулся. Дэвид наполнил его стакан, и маленький немец сел рядом с ним на диван.

– Значит, вы Дэвид, – сказал он, – много слышал о вас.

Дэвид снова улыбнулся и кивнул. Ну и вечерок предстоит, подумал он. Похоже, что к концу обеда скулы свернет от этих вежливых улыбок.

– Да, – продолжил мистер Штрассмер, – я много слышал о вас и уже давно хотел познакомиться с вами. Дело в том, что мы с вами работаем на одного и того же человека.

– На одного и того же человека?

– Да, на Джонаса Корда. Только вы – в кинобизнесе, а я – в производстве пластмасс. Мы познакомились с вашей матерью в прошлом году в синагоге. А когда разговорились, выяснилось, что моя жена Фрида приходится троюродной сестрой вашему отцу. Обе семьи из Силезии. – Мистер Штрассмер выпил и снова закашлялся. – Мир тесен, не так ли?

– Да, мир тесен, – согласился Дэвид.

Позади раздался голос матери:

– Ну, уже пора садиться за стол. Где же твой друг?

– Он должен быть с минуты на минуту, мама.

– Ты сказал ему, что в семь часов? – спросила она. – Дэвид кивнул. – Так где же он? Неужели он не знает, что если наступило время есть, то надо есть, иначе все остынет.

В это время раздался звонок в дверь, и Дэвид облегченно вздохнул.

– Вот и мой гость, – сказал он, направляясь к двери.

Перед Дэвидом стоял высокий, симпатичный молодой человек, ничем не напоминавший худого темноглазого мальчишку. Вместо вытянутого, острого носа, за который он и получил свое прозвище, Дэвид увидел тонкий, почти орлиный нос, замечательно сочетавшийся с крупным ртом и узким подбородком.

Остроносый улыбнулся, заметив на лице Дэвида изумленное выражение.

– Я пошел в клинику и исправил его, а то, согласись, нехорошо гулять по Беверли-Хиллз с истсайдским носом. – Он протянул руку. – Рад тебя видеть, Дэвид.

Дэвид пожал протянутую руку, она была твердой и теплой.

– Входи, – сказал он, – мама уже беспокоится. Обед готов.

Они вошли в гостиную. Мистер Штрассмер поднялся с дивана, а мать с сомнением посмотрела на Остроносого. Дэвид огляделся. Розы в комнате не было.

– Мама, – спросил он, – ты помнишь Ирвинга Шварца?

– Здравствуйте, миссис Вулф, – сказал Остроносый.

– Помню ли я Исаака Шварца? Конечно помню, но что случилось с твоим носом?

– Мама! – запротестовал Дэвид.

Остроносый улыбнулся.

– Все в порядке, Дэвид. Я исправил его, миссис Вулф.

– Интересно, как ты дышишь таким маленьким носом? Ты работаешь? – требовательно спросила мать Дэвида, – или все еще ошиваешься со шпаной возле гаража Шоки?

– Мама! – быстро сказал Дэвид. – Ирвинг теперь живет здесь.

– Так ты теперь Ирвинг, – сердито сказала мать. – Изменить нос тебе было мало, ты изменил еще и имя. А чем тебе не понравилось имя, которое тебе дали родители, а?

Остроносый рассмеялся и посмотрел на Дэвида.

– Я понял вас, миссис Вулф, но поверьте, со мной все в порядке, просто имя Ирвинг легче произносить.

– Ты учился в той же школе, что и мой Дэвид, так почему же тебе трудно произносить свое имя?

– Ну же, миссис Вулф, – сказал Остроносый, – Дэвид обещал мне суп с клецками. Я больше не могу ждать, весь день ходил голодный в ожидании вашего обеда.

Миссис Вулф снова недоверчиво посмотрела на него.

– Если будешь себя хорошо вести, можешь приходить на суп с клецками каждую пятницу.

– Постараюсь, миссис Вулф.

– Хорошо, пойду посмотрю, не остыл ли он.

Когда Дэвид представлял Шварца Штрассмеру, в гостиную вошла Роза. Она остановилась на мгновение в дверях, а потом сказала:

– Мистер Шварц? Рада вас видеть.

Ирвинг посмотрел на нее и протянул руку.

– Здравствуйте, доктор. Не предполагал, что вы знакомы с моим другом Дэвидом.

Роза пожала протянутую руку.

– Мы познакомились сегодня.

– Именно доктор Штрассмер и исправила мой нос, – сказал Ирвинг Дэвиду. – Она крупнейший специалист своего дела. Ты знаешь, что именно она оперировала в прошлом году Линду Дэвис?

Дэвид удивленно посмотрел на Розу. Вряд ли кто-нибудь сказал бы, что она врач. А операция Линды Дэвис, действительно, наделала много шума. Лицо актрисы было изрезано осколками в результате автомобильной катастрофы. Но когда через год она вновь появилась перед камерой, следы практически были незаметны.

Внезапно Дэвид обнаружил, что мистер и миссис Штрассмер как-то нервно поглядывают на него. Улыбнувшись Розе, он сказал:

– Доктор, именно с вами я и хотел бы поговорить. Что вы посоветуете делать, если в желудке ужасная пустота?

Роза с благодарностью посмотрела на него, напряжение было снято.

– Думаю, что вам помогут несколько клецок.

– Клецки? Кто говорит о моих клецках? – раздался голос матери Дэвида, с важным видом стоящей в дверях. – Рассаживайтесь все, суп уже на столе и остывает.

11

Когда обед был закончен, Роза взглянула на часы.

– Прошу извинить меня, но мне надо съездить в больницу взглянуть на пациента, – сказала она.

– Если хотите, я могу вас отвезти, – предложил Дэвид.

– Не стоит, я на машине.

– Ну, тогда хотя бы позвольте составить вам компанию, – вежливо сказал Дэвид.

Ирвинг тоже поднялся.

– Пожалуй, и мне пора. – Он повернулся к миссис Вулф. – Спасибо за вкусный обед, он напомнил мне дом.

– Веди себя хорошо, Исаак, – улыбнулась она, – и можешь еще приходить.

– Мы ненадолго, – сказала миссис Вулф Роза.

– Идите. Вы, дети, всегда спешите, – ответила та и перевела взгляд на родителей Розы. – Нам, старикам, есть о чем поговорить.

* * *

– Извини, Ирвинг, – сказал Дэвид, когда он, Остроносый и Роза вышли из дома на улицу. – У нас так и не нашлось времени поговорить. Может быть, перенесем разговор на завтра?

– Мы можем поговорить прямо сейчас, – спокойно сказал Ирвинг. – Уверен, что доктору мы можем доверять, не так ли, мисс Роза?

– Я могу подождать в машине, – предложила та.

– Да нет, все в порядке, – остановил ее Дэвид и повернулся к Ирвингу. – Я наверное выглядел глупцом, когда ты вчера позвонил, но трудовыми отношениями у нас занимается Дэн Пирс.

– Все нормально, Дэвид, я так и предполагал.

– Дэн сказал, что нам грозит забастовка, надеюсь, ты понимаешь, что мы не можем допустить этого. Забастовка разорит нас.

– Знаю, – ответил Ирвинг, – и стараюсь помочь. Но я ничего не смогу поделать, пока мы не заключим соглашение.

– А почему вдруг создалась такая ситуация? По-моему, нет причин для забастовки. Сейчас как раз преодолеваются последствия увольнений периода депрессии.

– Да, – кивнул Ирвинг, – работники студии не хотят бастовать, но их подталкивают к этому коммунисты, они трубят на каждом углу о больших заработках кинозвезд и администрации. И многие, слушая их, думают, почему бы и им не отхватить немного от этого пирога. Коммунисты все время держат рабочих в напряжении.

– А что насчет Бьефа и Брауна?

– Они были свиньями, – жестко сказал Ирвинг. – Хотели иметь и там и тут. Поэтому мы и свалили их.

– Вы свалили их? – недоверчиво спросил Дэвид. – А я думал, они сами попались.

– А откуда, ты думаешь, власти получили документы для возбуждения этого дела? Не на улице же нашли.

– Похоже, что вы пытаетесь использовать нас, чтобы загасить пожар, который сами же и раздули, – сказал Дэвид, – а вину за все сваливаете на коммунистов.

– Возможно, в этом и есть доля правды, – улыбнулся Ирвинг. – Но коммунисты очень активны в профсоюзах. А сейчас подписаны новые соглашения с профсоюзом директоров картин и с профсоюзом сценаристов, предусматривающие значительное повышение заработной платы. И коммунисты попытаются занять повсюду ключевые позиции. Теперь они взялись за ремесленников, а ты знаешь, каковы эти ремесленники. Они думают, что если коммунисты делают что-то для профсоюзов, то смогут сделать и для них. На носу выборы в профсоюз ремесленников, и если мы ничего не предпримем в самое ближайшее время, то окажемся в роли сторонних наблюдателей. Если это произойдет, то ты быстро поймешь, что с ними гораздо тяжелее вести дела, чем с нами.

– Так ты предлагаешь нам определить, с кем предпочтительнее вести дела: с вами или с коммунистами. А что об этом думают члены профсоюза? Неужели им нечего сказать?

В голосе Ирвинга зазвучало безразличие:

– Большинство из них тупицы, смотрят в рот тому, кто больше пообещает. – Он достал из кармана пачку сигарет. – Как раз сейчас они склоняются в сторону коммунистов.

Ирвинг прикурил и, когда убирал зажигалку обратно в карман, она тускло сверкнула золотом, а откинувшаяся пола пиджака обнажила черную рукоятку револьвера, висевшего в плечевой кобуре.

Вот как оно получилось – золотые зажигалки и револьверы. И два парня из нью-йоркского Ист-Сайда, стоящие в теплый весенний вечер под небом Калифорнии и говорящие о деньгах, власти и коммунизме.

– Чего ты хочешь от меня? – спросил Дэвид.

Ирвинг швырнул сигарету в урну.

– Коммунисты требуют повышения заработной платы на двадцать пять центов в час и тридцатипятичасовую неделю. Нас устроит повышение на пять центов сейчас и на пять центов в будущем году, и рабочая неделя тридцать семь с половиной часов. – Он посмотрел Дэвиду прямо в глаза. – Дэн Пирс сказал, что решение этого вопроса не в его власти и что он не может связаться с Кордом. Я ждал три месяца, больше ждать не могу. Начнется забастовка – потеряете вы и потеряем мы, но вы потеряете больше. А выиграют от этого только коммунисты.

Дэвид колебался. Для заключения подобного соглашения у него было власти не больше, чем у Пирса, но уже не оставалось времени, чтобы дожидаться Джонаса. Понравится это Джонасу или нет, но он примет решение.

– Договорились, – выдохнул Дэвид.

Ирвинг улыбнулся, обнажив белые зубы, и легонько похлопал Дэвида по плечу.

– Отлично, парень, – сказал он. – Я так и думал, что не составит большого труда убедить тебя. Завтра стачечный комитет встретится с Пирсом. Пусть сделают заявление. – Он повернулся к Розе. – Извините за доставленное беспокойство, доктор. Рад был увидеть вас.

– Все в порядке, мистер Шварц.

Дэвид и Роза посмотрели вслед Ирвингу, который перешел улицу и сел в кадиллак с откидывающимся верхом. Он завел мотор и, посмотрев на них, крикнул:

– Эй! А знаете что?

– Что? – спросил Дэвид.

– Как сказала бы твоя мама, вы составляете хорошую пару.

Дэвид посмотрел вслед удаляющемуся автомобилю, потом повернулся к Розе. Ему показалось, что она слегка покраснела. Он взял ее за руку.

– Моя машина на другой стороне улицы. – Почти всю дорогу до госпиталя Роза молчала. – Вас что-то беспокоит, доктор? – спросил Дэвид.

– Ну вот, теперь и вы, – ответила она. – Все называют меня доктором, а мне хочется, чтобы вы называли меня Роза.

Дэвид улыбнулся.

– О чем вы задумались, Роза?

Она перевела взгляд на приборный щиток.

– Ведь мы приехали в Америку, чтобы скрыться от них.

– От кого от них? – спросил Дэвид.

– Они такие же, как и в Германии, – раздраженно сказала она. – Фашисты. Гангстеры. Они действительно одинаковы и говорят те же самые вещи. Иди с нами, иначе попадешь к коммунистам. С нами проще, поэтому ты должен иметь дело с нами. Но что будет, когда вы обнаружите, что они все отняли у вас. Именно так они и действуют в Германии – спасают всех от коммунистов.

– Вы думаете, что мой друг Ирвинг Шварц фашист?

Роза посмотрела на Дэвида.

– Нет, ваш друг не фашист, – серьезно ответила она, – но им тоже движет жажда власти. Ваш друг очень опасный человек. Он носит револьвер, вы знаете об этом?

– Я видел, – кивнул Дэвид.

– Интересно, что бы он сделал, если бы вы отказались? – мягко сказала Роза.

– Да ничего. Остроносый не стал бы вредить мне.

Он снова поймал на себе взгляд ее серых глаз.

– Нет, я не имею в виду револьвер, – быстро сказала она. – Против вас у него есть другое оружие, экономическое оружие, способное развалить ваше дело. И все же мужчина не будет носить револьвер, если рано или поздно не собирается применить его.

Дэвид остановил машину перед больницей.

– А как, вы думаете, я должен был поступить? Отказаться от соглашения с Ирвингом и разрушить все, для чего работал все эти годы? Обмануть надежды вкладчиков? Выгнать служащих на улицу в поисках работы? Это я должен был сделать? Разве я виноват в том, что у наших служащих не хватает мозгов выбрать достойных представителей и следить, чтобы в профсоюзе велась честная игра?

Роза внезапно наклонилась и накрыла своими руками его руки, лежащие на руле. Руки у нее были сильными и теплыми.

– Конечно, это не ваша вина, – быстро сказала она. – Вы поступили правильно.

По длинной лестнице спустился привратник и открыл дверцу машины.

– Добрый вечер, доктор Штрассмер.

– Добрый вечер, Портер, – сказала Роза, выпрямилась и посмотрела на Дэвида. – Не хотите зайти посмотреть, где я работаю?

– Я не хочу мешать вам. Если не возражаете, я подожду в машине.

Роза улыбнулась и внезапно сжала его руку.

– Пожалуйста, пойдемте, мне будет приятно. Ведь не сердитесь же вы на меня за то, что я попыталась влезть в ваши дела?

Дэвид рассмеялся, и Роза, вытащив его за руку из машины, повела его вверх по больничной лестнице.

* * *

Дэвид стоял в дверях и смотрел, как Роза осторожно подняла маску с лица ребенка, затем протянула руку и взяла у сестры тампон.

– Будет немножко больно, Мэри, – сказала она, – но ты не двигайся и не разговаривай. Хорошо? – Девочка кивнула. – А теперь тихонько, очень тихонько, – голос Розы звучал тихо, успокаивающе, а руки быстро обрабатывали губы девочки тампоном. Дэвид увидел, что глаза девочки наполнились слезами, он подумал, что она дернет головой, но этого не произошло.

– Очень хорошо, – сказала Роза, и сестра взяла у нее тампон. – Ты храбрая девочка. – Сестра снова наложила на лицо ребенка маску. – Завтра утром мы снимем маску и ты сможешь пойти домой.

Девочка взяла со столика, стоящего рядом с ее кроватью, блокнот и карандаш, что-то быстро написала и протянула блокнот Розе. Та прочитала и улыбнулась.

– Завтра утром, после того, как снимем маску.

Дэвид увидел, как в глазах девочки мелькнули искорки радости. Роза повернулась к нему, и они вместе вышли в коридор.

– Теперь мы можем вернуться к твоей маме, – сказала Роза.

– Какая хорошенькая девочка, – сказал он, когда они ждали лифт.

– Да.

– А что с ней случилось?

– Заячья губа, девочка с ней родилась, – в голосе Розы прозвучали горделивые нотки, – а теперь она будет как все, и когда она будет играть с детьми, никто не будет дразнить ее или смеяться.

Дверь лифта отворилась, и они шагнули в кабину. Дэвид нажал кнопку, дверь закрылась. Он обратил внимание, что Роза все еще держит в руках записку. Дэвид взял листочек с детскими каракулями и прочитал: «Когда я смогу разговаривать?»

Он посмотрел на Розу.

– Вы должны испытывать удовлетворение.

Роза кивнула.

– Пластические операции – это не только исправление носов и подтяжка морщин у кинозвезд. Самое главное, что они помогают людям жить нормальной жизнью, как, например, в случае с Мэри. Вы просто не представляете, насколько сильно любое отклонение сказывается на психике ребенка.

Пока они шли через вестибюль, Дэвид все больше преисполнялся уважением к Розе. Около дверей привратник приложил руку к фуражке и сказал:

– Я пригоню машину, сэр, – и отправился на стоянку.

В это время перед ними остановился роскошный лимузин. Дэвид достал из кармана пачку сигарет и предложил Розе. Роза взяла сигарету, и в этот момент хлопнула дверца лимузина и раздался голос:

– Ты хотел видеть меня, Дэвид?

Дэвид резко обернулся, чуть не выронив зажигалку. В темноте он сначала различил белое пятно рубашки, а потом и голову человека, вылезавшего из лимузина. Это был Джонас Корд. Дэвид невольно взглянул на Розу и удивился странному выражению ее глаз. Он подумал, что это испуг, и взял ее за руку.

– Все в порядке, Дэвид, можешь взять Розу с собой, – сказал спокойно Джонас.