355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Галина Петреченко » Князь Олег » Текст книги (страница 9)
Князь Олег
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 05:33

Текст книги "Князь Олег"


Автор книги: Галина Петреченко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

– Надо напасть первыми на Власко и отбить у него охоту испытывать на крепость нашу секиру, – вспылил молодой друг Олафа, Стемир.

Опытные гридни усмехнулись в ответ на задор юности и приготовились услышать ответ князя.

– Новгородцы заплатили затребованные нами триста гривен вперед. Не должно обнажать меч против среброимцев. – И, помолчав, Олаф продолжил: – Есть весть, что на днях прибывает большой торговый караван из Плескова, или, как его покороче кличут, Пскова.

– Ты хочешь сказать, что товара в нем будет на бисерный вес, а все остальное – ратная сила? – предположил Гюрги.

– Да! – живо отозвался Олаф. – Мы должны быть готовы к бою в любое время! – воскликнул он и каждому напомнил о его месте в минуту опасности.

Гридни умели подчиняться воле своего предводителя: ежели хочешь выжить в чужой земле, то никогда не сей семена раздора среди своих соплеменников. А Олаф, когда дело требовало собранности духа, надо отдать ему должное, всегда умел подчинить себя единому помыслу.

– Ты ничего не хочешь сказать мне на прощание? – глухо спросила Радомировна, недобрая, как наступившее хмурое утро.

– Вот выгоню варязей – поговорим, – так же глухо и жестко ответил ей Власко, расправляя на могучих плечах тяжелый плащ, сотканный любимой женщиной, и гордясь ее искусной работой. Ему осталось надеть только кольчугу.

Радомировна вздохнула, понимая, что все слова излишни. И сколько бы она ни ругала себя за живущий в ней чужой, скрипучий стон гордыни, требующий от нее неимоверного напряжения сил и постоянного напряжения дум, она каждый раз вновь и вновь выполняла его волю, хотя через мгновение готова была раз и навсегда отречься от мести.

Вот сейчас дворовый возьмет мешок, спрячет в него кольчугу, шлем, которые должны будут в опасный момент защитить тело Власко, но ведь она знает, что кроме доспехов тело воина защищают своей силой Перун со Сварогом и вера в добродетельную цель затеянной им войны. А ежели за воина молит его нареченная, то тело его защищает еще и Радогост, который чует своих питомцев, откликаясь на их молитвы, и первым приходит им на помощь. Радомировна вздрогнула, вспомнив, что, когда Вадим уходил на свой последний бой, она не успела умолить богов. И поэтому так вероломно отнял его у нее этот проклятый варяг. А теперь Власко медлит, собираясь в свой решающий бой, который, как ему кажется, должен принести в дом настоящее, звонкое счастье. Вот он один раз мельком взглянул на Радомировну, и она поймала тревожный, вопрошающий взгляд, но не готова была ответить на него. Ее взор все время рассеянно скользил по одеянию Власко, и, казалось, вот-вот прорвется ее нестерпимая боль словами: «Ну, скоро ль ты отомстишь им за него? Сколь можно еще медлить?»

Власко притянул ее к себе, внимательно вгляделся в тревожные очи и, осторожно поцеловав в глаза и губы, тихо проговорил:

– Да поможет нам в этом деле Радогост! Пусть Лель отогреет твою душу: будь уверена, я отомщу им за него!

Радомировна задрожала. Да, он нашел те слова, от которых она покачнулась, как молоденький каштан у нее под окном в Любече. Ну, отрешись же от злобы, Радомировна, подари на дорогу любимому незабудку! Не то будет поздно!

Власко подождал еще немного, улыбнулся своим думам, попробовал задорно кивнуть ненаглядной, а получилось не очень, и он решительно кликнул Вадимовичей: пора на торговые ряды, псковичей встренуть надо бы!

Эту по весне заболоченную равнину, примыкавшую к совиному лесу, разросшемуся сразу за Неревским концом Новгорода, Власко выбрал для боя с варягами не сразу. Поначалу, опьяненный злобной надеждой немедленно расправиться с варягами или выгнать их вон, Власко решил, что биться будет с проклятыми пришельцами прямо в их городище. Но неделю назад пришла сестра с младенцем на руках и, показав племянника, ненароком обмолвилась, что первая, с сыном на руках, выйдет навстречу войску Власко и встанет прямо перед конем родного брата. Гостомыслица-Гюргина снова пыталась отговорить брата от кровавой сечи с варягами, но поняла, что сила зова Радомировны крепче, чем ее мольба. Сестра ушла ни с чем, но Власко все же передумал нападать на Рюриково городище, ибо под меч могут попасть женщины и дети, а такую славу он не хотел иметь. Объехав земли, примыкавшие к городу, он решил, что совиная равнинка, или болонья сов и речных крачек, к осени совсем высохнет и будет самым подходящим местом для битвы с русичами. «Расшугаем тут всех лягушек, камышниц и сов», – пробормотал тогда Власко и искоса оглядел своего молчаливого спутника.

Сын Мстислава, Пределавин, златокудрый высокий силач, молча кивнул Власко, но говорить ни о чем не стал. Он ходил по полю крупными шагами, словно отмеряя и выбирая себе место битвы с силачом варягом, как вдруг услышал свиристель сверчка. «Ты кого предупреждаешь о смерти, сверчишка?» – недовольно подумал Предславин и, качнув головой, прошептал:

– Не может быть, чтоб я! Он здесь сдохнет! – заверил себя силач и спросил у Власко: – А с кем из варяжских силачей я биться буду?

– Это Олаф держит пока в тайне! – ответил Власко и оглядел массивную фигуру знаменитого словенского богатыря. Предславин, сказывают, уже так натренировал свои руки и пальцы, что одним рывком сдирал шкуру с бегущего быка. А у варязей кто такой хваткой похвастаться может?

– Предславин, а хватка твоих ног равна силе хватки твоих рук? – спросил Власко богатыря и еще раз оглядел его взглядом знатока.

– Боишься, что не удержусь в седле? – в упор спросил Предславин и, приподняв свою массивную ногу, резко топнул ею по валявшемуся рядом бревну. Бревно треснуло, расщепилось в том месте, где раздавила его нога богатыря, и обнажило твердую древесину, Власко ахнул. Он не ожидал такой силы от Предславина и осторожно посоветовал ему:

– Побереги свою прыть для варяга.

– Ты спросил, я ответил, – улыбнулся силач и топнул по бревну другой ногой.

– Хватит, Предславин! Надо убрать это бревно, а то во время боя мешать будет! – Власко не успел еще договорить, как увидел силача, подбиравшего бревна и несущего их в сторону совиного леса.

Власко расхохотался. Ну ежели такие мужи взялись за дело против варязей, то в Новгородской земле русичам осталось жить не долго!

Да, Власко обхаживал, будто обживал это совиное поле, но не как будущий поселенец, а как воин, который был обязан впитать в себя все соки и дух той земли, на которой будет сражаться с врагом. «Нет такой силы, которая бы покорила словенина! – яростно думал он, ступая по засохшему травянистому покрову болоньи. – Земля моя родимица! Дай мне силушки для борьбы с коварными злодеями, что хитростью хотят укрепиться на тебе и изгнать нас, твоих исконных хозяев! Не хотят они вернуть нам наше право судить самих себя! Они считают нас народом, лишенным крепкого разума! Они позорят нас своим присутствием, ибо считают, что словене не способны защитить самих себя от кочевников! Они убили нашего князя, Храброго Вадима, и теперь стремятся погасить в нас дух свободы!»

Говоря эти горькие слова, Власко пытался зажечь свою душу воинским духом – духом непреклонной воли к сопротивлению той жилке добродушия, которая еще нет-нет да и давала знать о себе. Власко постоянно ловил себя на мысли, что почти готов к мировому сговору с варязями, вспоминая, что пришли они все же по зову отца его и не с помощью коварства и хитрости утвердились в земле его. Но в следующее мгновение перед его взором всплывало лицо Радомировны, скованное скорбью, и он вспыхивал, ощущая новый прилив ненависти к русичам.

– Ну, земля словенская, солнце словенское, вода словенская, воздух словенский, дайте мне ваши силы для свершения справедливого боя с варязями! – горячо воскликнул Власко и подхлестнул себя напоминанием: – Завтра псковичи с изборянами прибывают!

На Неревской набережной тесно стало от прибывших торговых людей из Плескова, Изборска и Ладоги. Власко стоял на берегу, не заглядывая в ладьи и не интересуясь товаром, но тщательно осматривал «купцов», крепко пожимал руки прибывшим словенам и широко улыбался каждому. Сразу по прибытии дозорные дружины Власко провожали «купцов» не на торговые ряды, что возвышались прямо за набережной, а на Неревский конец, откуда вела уже хорошо проторенная дорожка к совиной болонье… Не оглядываясь на Рюриково городище, которое бросалось в глаза своей новой смотровой вышкой, что красовалась на левом, Людином мысу Волхова, вновь прибывшие ратники-словене деловито направлялись к указанному месту.

Словении от данного слова не отрекается, ибо словенские реки вспять не текут! «И полно баять о смятении! Коли душа в человеке есть, то она обязательно силою наполнится в нужный момент! Святовит с нами! Вон ведун идет и серую мглу ведет, нам силу несет… – стараясь вызвать дух бодрости и отваги, говорили друг другу словенские ратники. – A-а! Костры уже горят! Землю и душу ратников обогревают!.. К победе, словене, день грядущий приведет! Да будет тако!..»

А в Рюриковом городище факелы освещали поляну возле Святовитова храма, где друиды приготовили священный синий настой, которым спешили покрасить длинные волосы своих соплеменников, ибо только по цвету волос дерущихся завтра воинов боги смогут определить, кому они будут оказывать помощь. Русичи с обнаженной головой спокойно подходили к огромным кадям с синей краской, послушно подставляли их поливавшим друидам, затем отходили в центр поляны и, расчесывая волосы и глядя на луну, шептали ей свои мольбы о спасении своих жизней в земле словен, свято веря, что Святовит внемлет их мольбам.

Верховный жрец русичей наблюдал за соблюдением ритуала и с беспокойством ожидал его конца, ибо на очереди был еще и силач Бегнор, имя которого означало «достойный».

Бегнор разминал ноги, руки, демонстрируя ловкость и игру туго натянутых мышц, а Олаф, изучая его движения, пытался определить, устоит ли его молодой силач перед опытной хваткой знаменитого словенина. Князь долго думал, прежде чем остановил свой выбор на друге Стемира. Дело в том, что Бегнор еще ребенком удивил всех, когда во время ссоры родителей, вместо того чтобы прикрикнуть на них, он одним ударом руки разломил дубовую скамью на две половинки. С тех пор Бегнор прятался от сверстников, ибо боялся во время потех ненароком кому-нибудь ребра переломать или лицо помять. Он чаще всех брался за тяжелые работы и, поражая взрослых соплеменников, заменял троих зрелых мужей. Долго пытались убедить юнца не надрываться, а сначала подрасти – все было бесполезно, и Бегнор-старший перестал мешать своему сыну помогать в строительстве то храма Святовита, то крепежей для ладей, то смотровой вышки. Все привыкли видеть на работах двух Бегноров, и Олаф полюбил их еще в Ладоге, а когда умер Рюрик, то уговорил перебраться к нему поближе. Но одно дело – приязнь князя к силачу, а другое дело, когда вся дружина любит силача. Олаф чуял, что и силач, и дружина будут до смерти верны ему. Князь очень хотел, чтобы завтра, во время схватки силачей, победил Бегнор-младший, и в этом ему поможет Бэрин, ибо кто же, как не верховный жрец, подберет силачу русичу нужный бальзам, предохраняющий богатыря от цепких рук Предславина. А Бэрин, перехватив взгляд Олафа, устремленный на Бегнора-младшего, понял, что силу духа надо вкладывать в обоих. Молодой варяжский князь непременно хотел победить и завоевать себе полное право на жизнь среди словен, да помогут ему силы телесные и духи предков. Бэрин вскинул обе руки вверх и обратился с молитвой к Святовиту, владеющему душами героев-русичей.

Все силы небесные, обитающие над поселением ильменских словен, были призваны в свидетели грозной битвы, разыгравшейся между варязями-русичами и хозяевами-словенами, которой, так сулили боги, избежать было нельзя ни той, ни другой стороне. Казалось, небо разверзлось и выпустило из своих дальних просторов всех, кого призывали на помощь поселенцы Гостомыслова и Рюрикова городищ, и позволило нынче, в день двадцать первого вресеня, свершить небесный суд над борющимися сторонами. Именно поэтому, как только солнце поднялось над совиным лесом, в центр болоньей пустоши вышла первая пара богатырей опробовать силы духа враждующих сторон. Победителем оказался словенин. Во второй паре богатырей сильнейшим оказался варяг Дружины молча наблюдали за схваткой.

Третья пара силачей выехала в центр поляны на конях, и совиный лес застыл. Солнце, казалось, застыло на одном месте и решило не двигаться до тех пор, пока не будет нанесен последний удар. Все затаили дыхание.

Предславин, обнаженный по пояс, грузно восседал на коне, цепко обхватив его круп мощными ногами. Бегнор, так же как и словенин, не имеющий ни одного воинского доспеха, одетый только в короткие кельтские красные штаны, с развевающимися синими волосами и настороженным лицом, не сводил глаз с могучих рук словенского богатыря и, следя за каждым его жестом, приблизился к сопернику.

Власко зорко оглядел новичка-варяга и сразу оценил его ловкий выезд на Предславина. «И где ты его прятал так долго, русич?» – подумал Власко и стал с тревогой наблюдать за подступом силачей друг к другу.

Богатыри не торопились. Кони под ними были тяжелые, обученные съезжаться в единоборстве и умеющие улавливать любое желание наездников. Вот конь Предславина взял бурный разбег и устремился на соперника. Бегнор вовремя отвел своего коня, и словенин промахнулся. Предславин перегнулся через круп коня и грузно повис, увлеченный силой тяжести своего тела. Но сильные ноги спасли его от падения. Мощным рывком и усилием рук он удержался на коне. Бегнор, подхлестнув своего коня, в мгновение ока оказался возле Пределавина и быстрым, ловким рывком обеих рук пригнул к холке коня словенского богатыря, и тот не смог разогнуть спину.

Дружина словен вздрогнула и застонала.

Предславин, тяжело дыша, пытался ухватить варяга за руки, но статный силач русич еще раз пригнул словенина к холке коня, и Олафу показалось, что он услышал хруст костей новгородского богатыря.

Власко понял, что начало проиграно, и поднял левую руку вверх.

Бегнор отпустил словенского богатыря, но Предславин, едва дыша, так и не смог разогнуть спину.

Едва силачи освободили поле, как Олаф дал команду своим воеводам конницы секироносцев взять круговой разбег и ударить по центру ополчения словен.

Гюрги с Кьятом, Стемир и Дагар мгновенно отъехали от своего предводителя исполнять его наказ.

Власко, прижимая основную силу своего войска к совиному лесу, дал команду конникам с честью отразить натиск варязей.

И загорелся бой, подхлестанный злобой и враждой с обеих сторон. Скрежетали щиты и шлемы, принимающие на себя первую ярость бьющихся врагов, защищая тела и головы своих хозяев.

Солнце двинулось к западу, а соперники еще не чувствовали усталости, но уже стали терять своих самых молодых, неопытных бойцов…

Власко старался бодриться, ибо знал, что вид предводителя всегда является причиной либо удачи, либо поражения. «Я должен победить!» – обращался он всей силой своего внушения ко всей Новгородской земле и знал, что она не подведет, не позволит сбросить словен с седел их коней под ноги пришельцев.

Словене дрались с упорством, отчаянно, воодушевленные горячими призывами своего предводителя, искренне стремясь защитить свои исконные права на родную землю.

Варязе, чуя, что перед ними не столь хорошо подготовленные ратники, поняли, что надо беречь силы на последний бросок, а сейчас разумнее чуть-чуть отступить к центру пустоши, чтобы было где развернуться под прикрытием меченосцев и лучников, ибо засада еще не вступила в сечу.

Кьят из-за укрытия наблюдал, как ведут бой Стемир и Гюрги, и отправил гонца к Олафу.

– Еще не время, – решительно отказал князь, чувствуя отчаянное сопротивление словен, ощущая их злобу, но не теряя веры в свою дружину. Он почти осязал ту силу своей правоты, которая, казалось, была отпущена ему самим Святовитом. Да, он князь варяжский, но он не со злом сюда шел и зла здесь не творил! «Никому не уступлю ни прав своих, ни той земли, что пришлось защищать от норманнов!» – Олаф горячо дышал, борясь с нахлынувшими чувствами: он знал, что сейчас необходимо только следить за сражением, правильно рассчитать силы своих соплеменников и сделать все возможное и невозможное для необходимой, как воздух, победы.

Князь еще раз вгляделся в ход битвы, увидел, как Гюрги, атакуя секирой какого-то словенина, заставил его отступить, и радостно воскликнул:

– Молодец, Гюрги! Что творит! Так их, пусть не думают, что злобой и хитростью смогут одолеть опытного соперника!

– Князь, может, пора нам вступить в схватку? – снова напомнил о себе Кьят. – Мы с Дагаром устали смотреть издали, как бьются наши соплеменники.

– Вот когда Власко выведет на поле своих меченосцев, тогда и ваш час наступит! – мудро ответил Олаф, и опытные меченосцы приняли его решение к душе.

Но вот солнце незаметно зашло за верхушки высоких елей совиного леса, и Власко дал команду лучникам и меченосцам. Первые с флангов, вторые мощным ударом по центру обрушились на варязей и потеснили их к реке.

– Кьят! Дагар! К бою! – скомандовал Олаф и быстро добавил: – Я с вами!

– Прикрой нас, Олаф! – крикнул Дагар.

Олаф оглянулся. Рядом с ним только два охранника, и все. А там, за рекой, крепость Рюрикова городища… Олаф почувствовал, как заныла его душа. Нет, его сильные, хорошо обученные дружинники умеют вести длительный бой. Ведь они все лето, зная, готовились к сече.

«Нет! Я покажу этому пустоголовому красавцу словенину, как выгонять нас с обжитого места!» – И Олаф, ничего не сказав охранникам, рванулся в бой.

Вот лучники мгновенно расступились, завидев коня своего князя, и едва успели предупредить секироносцев.

Гюрги, увидев пополнение рядов грозными меченосцами, облегченно вздохнул, но не успел порадоваться решению молодого князя, как увидел самого Олафа, стремительно увлекающего варязей-русичей в новую мощную атаку против словен.

Олаф в битве, а он, Власко, – в засаде. Словене отступают к лесу, где уже нет никакого резерва. В бою все, кто мог еще сражаться. Убитых – сотни, раненых – не считали.

Власко тронул коня и ринулся в бой. Он, и только он, должен достать этого варяга-русича своим мечом! Миновав левофланговых лучников, Власко стрелой пролетел строй своих секироносцев, мужественно отражавших атаки варязей, и врезался в ряды меченосцев. «Вот где, варяг, мы и поговорим с тобой!» – решил Власко, отбиваясь от какого-то варяга и ища взглядом Олафа.

– Гюрги, он – мой! – услышал вдруг Власко знакомый голос и развернулся в сторону ненавистного врага.

Мгновение они смотрели друг на друга испепеляющими взглядами, затем в один голос рявкнули:

– Освободить поляну! Наш поединок должен решить все!

Накал вражды в обоих предводителях был настолько велик, что, казалось, само небо решило в этот момент испытать их дух и волю.

Удары булатных мечей и скрежет щитов слышны были, наверно, даже женам, заждавшимся своих мужей и сыновей. Уже весь Гостомыслов посад побывал на болоньей пустоши и перетаскал туда еду, питье, травяное снадобье для раненых, и вдруг разнеслась весть о поединке Власко и Олафа.

– Пошто не ратью, а вожаками судьбу решили пытать? – передавалось из уст в уста, а душа и ноги сказителей рвались туда, где два самых лучших представителя родственных народов пытались доказать друг другу свою правоту…

Власко заметал, как пот скатывается с лица варяга и мешает ему видеть соперника, но ответная сила удара Олафа была все той же, богатырской. Рука Власко так же крепко сжимала рукоять меча, мышцы были напряжены.

«Ну, за что ты его хочешь лишить жизни?» – вдруг отчетливо прозвучал голос Гостомысла в голове Власко.

Власко пошатнулся в седле, и словене ахнули. Занесенная над ним рука варяга должна была опуститься с разящим мечом на именитого словенина и срубить ему голову. Но Олаф стегнул коня и с поднятым мечом отъехал от Власко на безопасное расстояние.

На болоньей пустоши установилась мертвая тишина.

«Что это он? – не понял Власко. – Он же должен был меня убить! Варяг, ты хочешь сразить меня благородством своего поступка?»

Власко, едва отдышавшись, резко стукнул коленом коня и атаковал Олафа.

Олаф отражал все удары словенина с честью, понимая, что Власко не хочет идти на мировую. Но и убивать Власко Олаф не хотел. В его голове вдруг мелькнула сцена из ладожской битвы с норманнами, где и Олаф, и Власко были в одной дружине! А это было всего несколько лет назад. «Ну почему они такие беспамятные, эти словене? Ну почему они такие недальнозоркие?! Почему все решают силой грозного окрика и дракой?» – разозлился Олаф и, издав древнекельтский низкий гортанный крик, с двойным оружием – секирой и мечом – напал на Власко.

Власко стал отступать, едва успевая отвечать на град молниеносных ударов, сыпавшихся со всех сторон, и вот ослабела левая рука, не выдержав удара секиры, и если бы не крепкая кольчуга, то… Снова мощный удар варяга, и правая рука с булатным мечом сдала. Олаф быстро и широко размахнулся, и его меч снова завис над головой словенина, и не пожалел бы он сейчас своего упрямого соперника, ежели бы не увидел вдруг обреченно сложенные руки его на холке коня.

– Что? – воскликнул Олаф, приподнявшись в седле и держа меч на вытянутой руке. – Понял, что не имеешь права лишать меня жизни только за то, что я выполняю завет отца твоего вместе со своим народом и защищаю вас, словен?!

Власко молчал.

– Небо знает больше тебя! Оно решает, кому и где жить, неугомонный словенин! Живи и люби! Вот тебе мой завет!

Власко все молчал.

– Нет! – вдруг раздался вопль Вадимовича-старшего. – Я должен отомстить тебе, варяг проклятый, за смерть моего отца!

Власко встрепенулся.

– Назад! – рявкнул он так, что словене вздрогнули.

– Трус! А еще матери клялся! – И Вадимович поднял меч.

Но тут вмешался Вальдс.

– Эй, словенин, ты, видно, любишь слушать только ложь! – крикнул малый князь или наместник, живущий у кривичей в Изборске.

– Вальдс, не мешай, я проучу его! – разозлился Олаф.

– Но они убьют тебя! – возмутился тот.

– Пусть научатся меч в руках держать! – крикнул разъяренный Олаф и, стремительно налетев на Вадимовича, вышиб из его рук меч. Разворачиваясь для следующей атаки, Олаф увидел блеснувшую зловещим светом летящую в его сторону секиру и вовремя подставил щит.

– Ну, что тебе подать, ослепленный и оглушенный коварным враньем старший сын Вадима Храброго? – язвительно спросил Олаф, подъезжая к Вадимовичу и держа в руках его оружие.

– О каком вранье вы речь ведете? – злобно спросил тот, поглядывая исподлобья то на Вальдса, то на Олафа, то на Власко, то на своего младшего брата.

– Может, ты скажешь, словенин, любящий честь и высокое имя? – так же язвительно обратился Олаф к Власко, видя, как синеголовая дружина русичей окружила их плотным кольцом, оттеснив редкие ряды словен к лесу.

Вадимович-старший впился глазами в бледное от напряжения лицо Власко…

– Они правы, сын, – глухо признался именитый словенин и переждал его дикий крик: «Нет! Мать не могла нам солгать! Они убили нашего отца! Да! Скажи: да!..»

– Нет! – упрямо ответил Власко и увидел слезы обиды и бессилия на молодом лице Вадимовича.

– Как ты мог?! – взревел Вадимович-старший.

– Я поведаю тебе обо всем дома, – хмуро проговорил Власко и, обернувшись к Олафу, объявил свою волю: – Ты отстоял свое право жить меж нами. Да будет тако!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю