Текст книги "Князь Олег"

Автор книги: Галина Петреченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Глава 7. Женитьба Ингваря

Киев встретил дружину великого князя русичей, возвратившуюся из похода на хазар, глубоким молчанием. Мрачная и настороженная тишина исходила даже от волн Днепра, оказывающих слабое сопротивление встречному движению ладей Олега и, как показалось князю, печально плескавшихся о галечный берег Киева.

Стражники и речной дозор Киева, встретив князя со всеми традиционными почестями, не кричали звонкими голосами радостную весть о прибытии великого князя в стольный город, а тихо выгружали на подмостки скарб князя и дары хазарских правителей, что привлекло наконец внимание Олега к их согнутым фигурам и упорному, даже враждебному молчанию.

– Рогвольд, что случилось? – недоуменно спросил Олег самого уважаемого меченосца, служившего еще Рюрику в Рарожье и соперничавшего когда-то с самим Дагаром и Кьятом, а теперь находящегося на службе у Олега в Киеве.

– Сначала скажи, князь, что нового ты узнал о хазарах и навестил ли могилу Аскольдовича? – спокойно проговорил знатный воин, стараясь выдержать беспокойно-требовательный взгляд Олега.

– Да, место, где погребен Аскольдович, отмечено большим валуном, возле которого мы возложили семнадцать венков: столько, сколько лет было княжичу. Ленк предложил назвать это место Княжичской излукой, ибо в этом месте Орель приливно изгибается.

– Хорошо придумал Ленк, – охотно отозвался Рогвольд и грустно продолжил: – Пусть все лазутчики узнают об этом месте и впредь всегда возлагают там венки вместе с нашими дозорными. Люди должны знать место погребения Аскольдова отрока, иначе Даждьбог прикажет солнцу меньше светить на нашей земле.

– А мы вроде никогда и не отступали от этого правила, – с некоторой обидой заметил Олег.

– Да, ну а что хазары? – оживленно спросил Рогвольд. – Ты сумел увидеть кара-хазар и бяла-хазар?[52]52
  Бяла-хазары, или белые хазары, – евреи, пришедшие к черным хазарам из Константинополя после погрома, учиненного царем Харуном-ар-Рашидом (годы правления: 786–809 гг. н. э.) в конце VIII – начале IX в. н. э.


[Закрыть]

– О да! Это было нетрудно! Бяла-хазары управляют кара-хазарами. А те терпеливы, выносливы и добры ко всем.

– А какие у них бани? Или ты посещал только храмы? – задорно спросил Рогвольд.

– Великолепны и те, и другие! Но такие бани и я готов начать строить в Киеве завтра же! – быстро отозвался Олег.

– А что еще у них ты хочешь перенять? – улыбнулся Рогвольд, сдерживая порыв Олега ринуться в свой дом.

– Думаю по их образцу извлекать выгоду из торгового оборота и провоза товара по Днепру, – хмуро ответил Олег и пояснил: – Одну десятую долю берут хазары с купцов, и этого им хватает на содержание дружины, в которой, правда, всего двенадцать тысяч воинов.

– Мудро, – похвалил Рогвольд и вдруг ехидно спросил: – А нам показываться тоже будешь, как их хакан, всего раз в четыре месяца?

Олег засмеялся:

– Ну, нет! Я не буду этого требовать от своей свиты! Ограждать меня от моей дружины? Грех! Великий грех, как сказал бы христианский священник! Да и от меня хакан не прятался. Напротив!..

– А что ему стоило из своих двадцати пяти жен и шестидесяти наложниц выделить тебе одну красавицу? – ехидно заметил Рогвольд и, с любопытством оглядев Олега, вдруг тихо спросил: – Покрепче Экийи оказалась иудеечка?

Олег пожал плечами.

– Их нельзя сравнивать, Рогвольд! Они обе прекрасны, и я их обеих горячо люблю! – И, оглядев редеющую толпу на причале, снова подумал: «А это хорошо, что Экийи нет… Наверное, все узнала от купцов… Обиду держит за измену…» Но в следующее мгновение все же решил спросить мудрого воина: – А где Экийя? Она все знает?

Рогвольд промолчал.

Олег насторожился. Где-то в подсознании он уже услышал ответ Рогвольда, но не хотел, не мог в это поверить. «Ведь многоженство так естественно и распространено повсюду! Почему надо из-за этого умирать?!» – хотел было крикнуть он во всю глотку, но только успел схватить Рогвольда за руку, как, грузно покачнувшись, упал на причал.

– Красная наперстянка!.. Красная наперстянка… – недоуменно повторял Олег и все требовал и требовал от Рогвольда рассказать подробности смерти Экийи.

Рогвольд, заметно утомленный от пережитого страха за князя, тихо повторял одни и те же слова:

– Она перепутала травы. Красную наперстянку брать нельзя, это знает каждый младенец…

– Перепугала? Экийя не могла перепутать! – слабо повторял Олег, с надеждой посматривая то на Рогвольда, то на Бастарна й ища у них поддержки.

Бастарн посмотрел на окно княжеской одрины, увидел косой длинный солнечный луч на подоконнике и, тихо воскликнув: «Наконец-то!» – подошел к окну, и Олегу вскоре стало свободнее дышать и спокойнее думать. Бастарн кудесничал долго.

Олег успокаивал себя: «Да, она на небе! Она ушла к Аскольду и его сыну! Их зов оказался для нее сильнее, чем ее любовь ко мне…»

Он закрыл глаза, смиряясь перед волей богов, и, плача, просил прощения у Экийи… Огромным усилием воли он вызвал на мгновение ее образ и пообещал ей перезахоронить ее останки рядом с могилой Аскольда…

Прошли долгие дни и месяцы, наполненные скорбью и печалью по безвременно умершей великой киевской княгине, по красавице мадьярке Экийе, которая не только украшала собою Киев, но и придавала быту города особый колорит. Она придумывала особые праздники в городе, увешивала свои мадьярские кибитки к разным торжествам дарами богатой приводы Приднепровья и часто рассказывала легенды и сказания о жизни своего народа. Полюбил город эту жизнелюбивую мадьярку давно, что и говорить, еще при Аскольде, и старался не упускать ее из виду, а посему и знал всю ее жизнь и считал, что с Экийей никогда и ничего не должно случиться. Но вот случилось! Завистники-боги забрали ее к себе!.. А как же Киев без нее?!

Боги! Почему вы решили забрать у нас самую красивую женщину? Ну, если она очень понадобилась вам, то нам тоже нужна красивая дева, чтобы в городе вечно жил дух красоты, ибо он несет с собой и свет, и добро, и желание жить!..

– Смилуйтесь, боги, над нами, пошлите нам другую такую красавицу в город! – слышал Олег повсюду вздохи и чувствовал свою вину.

«Может, пора послать купцов и секироносцев в Саркел? – грустно думал он, гадая, разрешилась ли от бремени Аранда или нет. – Может, действительно пора другую красавицу привезти в Киев? – спрашивал он себя, стыдясь завести разговор со своими «Лучеперыми» друзьями. – Пошлю гонцов к хазарам, – решил он, – а там видно будет…»

– Князь, к тебе княжич Ингварь, просит дозволения рассказать тебе о своем походе в Плесков, – доложил вместо слуги Рогвольд, входящий в гридню к Олегу без приглашения на правах самого уважаемого ратника в дружине великого князя.

Олег поздоровался с Рогвольдом без особой радости, но, предчувствуя, что тот принес какую-то новость, быстро потребовал:

– Не таись, Рогвольд! Выкладывай, что еще? Какую весть еще ты мне принес?

Рогвольд оглядел изумленным взглядом князя, его седовласую голову, красивое, но постаревшее лицо, слегка опущенные, но все еще крутые плечи и богатырскую грудь и удивленно заметил:

– А у тебя чутье на вести, как у твоего отца! Ты прав! Весть дивная: Стемир вернулся из Царьграда!

Олег встрепенулся, тряхнул головой, как в молодости, когда отец бросал ему в руки секиру и требовал на скаку срубить сук с дерева. В душе Олега всколыхнулась такая мощная волна любви к старому другу, что он не смог устоять на месте и ринулся к Рогвольду.

– Где он? Да где ты оставил его, Рогвольд?

Рогвольд рассмеялся, радуясь искреннему душевному порыву князя, и весело ответил:

– Показывает воинам, как делать горячее вино в арбузе, этому научили его винолюбивые греки…

Олег не дослушал Рогвольда. Приговаривая на ходу: «Стемир! Мой дорогой друг! Мой славный друг!» – князь метнулся к очагу, который большую часть времени года располагался в северной части закрытого двора его огромного нового дома, и, увидев Стемира, нагнувшегося над дымящимся котелком, крикнул:

– Тебе дороже вино или встреча со мной, драгоценный мой друг Стемир?

Что произошло дальше, не помнил из них никто, но только помнят они, как крепко обнялись, как трижды расцеловались, а затем оба заплакали, поняв, что сердце у обоих в равной степени глубоко ранено смертью Экийи, но жить вдали друг от друга они не могут и отныне всегда будут жить рядом.

До поздней ночи говорили они о своей жизни, о греках, хазарах, о славянских племенах, которые признали власть Олега над собой, но судить себя все равно русичам не позволяли, и Олег не знал, как навести порядок на той огромной территории, которую хазарский правитель хакан назвал Киевской Русью.

– Греческие порядки нам пока тоже не подходят, ибо там утвердилась христианская нравственность, а здесь у нас везде властвуют законы природы, – грустно заметил Стемир. – Ей-богу, не завидую тебе!

– И не завидуй, но помогай! – быстро посоветовал Олег, любуясь другом, мало изменившимся за долгую разлуку.

– Советом и мечом? – тихо спросил Стемир.

– Да! В нужное время все имеет особую цену, мой «Лучеперый» друг! – тепло обняв Стемира за плечи, проникновенно сказал Олег.

На следующий день Олег опять не позвал к себе Ингваря, а беседовал со Стемиром о том, как жилось тому в Византии. Потом Олег стал рассказывать о своих делах. Хазары, половцы и печенеги реже совершали набеги. Они уже почуяли, что такое киевская дружина. Знали, как трудно найти лазейку для неожиданного вторжения и как тяжело обмануть чутье великого князя.

Но Олег мучился, укрепляя и расширяя Русь.

Не все племена хотели подчиняться князю. По-прежнему было много неугомонных, строптивых и ворчливых соседей, боявшихся потерять свою самостоятельность.

Много времени уходило и на сбор дани. Долголетняя традиция заставляла князя уходить осенью за данью и до весны не возвращаться в Киев. То было самое опасное время для сердца младенческой Руси, временным хозяином которой Олег оставлял Ингваря. А малочисленная дружина княжича не внушала доверия и опорой Киеву не становилась.

Так как же быть?.. Как сделать свою страну неуязвимой для кочевников и озорников-соседей в любое время года и при князе, и без князя?

И вот однажды, весной, когда едва унялось шумное днепровское половодье, Олег созвал совет дружины.

Довольные последним сбором дани, советники суетливо рассаживались в огромной гридне киевского князя, перекликаясь и хвастая домашними делами, но в то же время тревожно посматривали на князя и готовили для него немало колючих вопросов.

Повзрослевший княжич хмуро помогал усаживать гостей, чуя решение своей судьбы. Он то и дело заглушал в себе терзающую душу тоску, вступая в тот или иной пустословный разговор. Нерешительность брала власть везде. Даже отвлечься, выбить по-мужски душевную смуту и то княжич не сумел. Кто-то произнес заветное слово «Плесков». Ингварь взметнул бровь, оглядел того, кто произнес это слово, и замер.

– Да, стареет князь Плесковский! Пора бы туда духа ратного добавить, – сказал Свенельд.

Рыжебородый крепкий Свенельд. Ловкий, быстрый, сметливый. Везде успел побывать. А он, Ингварь, вот уж который год не кажется плесковскому князю. Ну, спроси, как там плесковская княжна? Хороша ли? Ведь ей уже одиннадцатое лето идет! Чего стоит спросить об этом легко и просто, ведь ты в лихих годах, всяк поймет это и никто не осудит. Ну, спроси, как это обычно делал дядя Стемир! Засмейся, потри руки! Ну!.. Нет, Ингварь отошел к другой беседе и постарался сделать вид, что забыл про Плесков.

– А что, княжич, здоров ли?:– заботливо спросил один из тысяцких.

– Что мне сделается? – грустно спросил Ингварь.

– Как дружина твоя?

– Худеет, – печально сознался княжич и отвернулся от любопытного тысяцкого, который помнил Ингваря дитем и все пытался разгадать непонятную тайну бесстрастного отношения княжича к хозяйственным и ратным делам своего дяди.

«Скорей бы уж совет начался!» – подгонял события Рюрикович.

– А что Олег, здоров? – все так же, по-отечески, спросил тысяцкий в спину Ингварю.

– Вроде да… – Княжич обернулся и, встретив взгляд тысяцкого, покраснел. Левую сторону лица старого воина пересекал сизый шрам. В ухе сверкал почетный красный яхонт. Таких отметин у Ингваря еще не было, а у того шрам – ровесник княжича.

– Да, давеча был здоров, – так и не справившись со смущением, добавил Ингварь.

– А о Стемире что-нибудь слыхать? – улыбаясь, спросил тысяцкий, подбадривающе похлопав Ингваря по руке.

– Наверное, князь Олег получает от него вести, – пренебрежительно высказал свою догадку княжич, и не успел он обругать себя за невоздержанность, как отворилась дверь, и на пороге показались Олег, Фарлаф, Велмуд, Руальд и Свенельд. «А этот как здесь оказался? Что все это значит?» – со злобой подумал Ингварь и почувствовал, как у него похолодели руки.

– Славим князя! – гаркнул хор тысяцких, которые быстрым вставанием приветствовали любимого князя.

– Благодарствую! Благодарствую за приветствие! – ответствовал Олег и размеренным, спокойным шагом прошел к своему месту, кланяясь верным друзьям и помощникам. – Ингварь, садись рядом! – неожиданно приказал он.

Ингварь и без того знал, что его постоянное место всегда возле Олега. Но сегодня, как никогда, он почувствовал, что занимает это место не по заслугам. Да, да, именно так!

Он запнулся и остановился.

Все с удивлением уставились на него.

– Садись, садись, – подбодрил его Олег и выдвинул тяжелый стул для Ингваря.

Ингварь сел.

Все затихли.

Олег оглядел присутствующих и с глубоким вздохом сказал:

– Всех нас тревожит одна дума. И дань сбирать надо, и Киев охранять надо. Дань миром не дается, и Киев без нападок не обходится. Как же нам поделиться? У кого какая придумка есть, высказывайтесь!

Вокруг зашумели:

– Как угадать?! Дело тяжелое…

– Уйдем дань отбивать, глянь – на Киев напали!

– Не уйдем дань сбирать, худые в Киеве останемся! Торговать нечем будет…

– Да, дела…

– Что-то печенеги частенько разведкой балуются…

– То-то и оно…

– Да и половцы не робеют…

– Вот-вот…

– А ежели поделиться поровну?

– Ну и что будет? Одна половина пойдет за данью, а по пути, не ровен час, половцы?.. Волчьи ноги придется иметь…

Все невесело рассмеялись, зная, какой ордой нападают половцы.

– Да…

– А ежели в Киеве половину оставить?… Порожняком просидят…

– Не ведаю, – горько признался тысяцкий со шрамом. – Тяжкая дума, великий князь Олег!

Воцарилось молчание.

– Не надо делить поровну, – вдруг раздался звонкий голос Свенельда.

Все обернулись в его сторону.

– Да, да! Не надо! Надо сделать одну дружину боевой, главной! Пущай она в походы ходит, усмиряет соседей и врагов. А другая, малая, к усмиренным за данью ходить будет.

Все ахнули.

– А ежели всерьез опробовать? – спросил Фарлаф. – Ну-ка, ну-ка, Свенельд, еще раз повтори, как ты сказал?

Свенельд зарделся и еще раз, но не так быстро, как в первый, но зато увереннее и чуть басовитее повторил свое предложение.

– Ну, а когда и сколь раз малая дружина будет ходить за данью? – спросил Руальд, когда все всё поняли.

– Да… круглый год ходить можно, – бойко ответил Свенельд. – Ведь дары-то временные надо всегда сбирать!

– Верно! – подтвердили советники и засмеялись.

– Ну и дела! Молодец, Свенельд! – быстро похвалил Олег и, оглянувшись на княжича, вдруг спросил:

– А что, Ингварь, добавить тебе в дружину тысчонку? Справишься? За данью будешь ходить?

Ингварь не ожидал такого вопроса. Он все еще ждал, что все изменится в пользу Свенельда, ведь не зря же тот был у князя! Как ловко они разыграли всех…

– Ты чего молчишь, княжич? Олег, ты действительно добавишь ему тысчонку? – спросил с любопытством Фарлаф, быстро поглядывая то на одного, то на другого.

– Конечно, – не очень решительно ответил Олег. – Тысячу Свенельда… – вдруг грозно добавил он, и в гридне установилась гнетущая тишина.

Ингварь вскинул брови. «Так вот о чем они договорились!»

– Если со Свенельдом, то согласен, – неожиданно тихо отозвался Ингварь. – Ведь именно он был нашим первым ратным учителем…

Свенельд опешил. Уж слишком быстро решилась его судьба.

– Ну что, Свенельд? Согласен? – улыбаясь, спросил Олег.

– Нет, – не раздумывая, ответил тот и покраснел.

Все с интересом стали следить за разговором, который уже не походил на игру. Лица советников, как по команде, повернулись в сторону княжича.

– Почему? – спросил тот Свенельда и встал.

– Дань сбирать – дело князей, – четко ответил Свенельд в напряженной тишине и исподлобья взглянул на Олега.

– Ты хорошо ответил, Свенельд, – спокойно похвалил его князь, – но твоя помощь действительно бы сгодилась княжичу, – мягко проговорил Олег и с настойчивым вызовом посмотрел в глаза Свенельду.

– Пусть княжич испытает себя сам, – упрямо ответил Свенельд, – а дружину ему и впрямь надо увеличить. Эта мала и худа. – Он посмотрел на разозленного Ингваря; «Ну что еще ты от меня хочешь? Не пойду я к тебе в тысячники, и все тут! У Олега останусь!»

Ингварь молча сел на табурет и не смел поднять глаз на советников князя.

– Ну, ладно, – немного погодя сказал Олег и постарался замять неприятный разговор. – Мы подумаем с Ингварем, кого ему в помощники взять, – улыбаясь, проговорил он и добавил: – Значит, в одной дружине будет сорок тысяч, а в другой – двенадцать?

Все ахнули. На две тысячи увеличил дружину Ингваря. Не рискованно ли?

– Кто-то не согласен? – спросил Олег, учуяв удивление советников.

– Да все по делу, так и надо! – воскликнули Рогвольд с Фарлафом, и никто не стал им возражать: чего туманиться, верно князь делает, уж больно мала дружина княжича, может, поэтому и худа была?

Ингварь вздрогнул всем телом от неожиданной вести. Радость и страх мгновенно заполнили все его существо и стали раздирать его душу на мелкие части. Но задавать вопросы было некому. Он сжался в комок и не чаял дождаться конца совета.

– Итак, одна дружина будет далее укреплять и расширять наши границы, а другая – собирать богатство, – подвел итог совету Олег, посмотрел на княжича и постарался по-доброму улыбнуться ему.

Но спустя три месяца случилась беда.

– Что стряслось? – закричал Олег, увидев возвратившуюся дружину Ингваря заметно поредевшей. – Кто на вас напал?

– Кто-кто… – проворчал Ингварь, слезая с коня.

– Уличи? – Олег всплеснул руками. – Не ворчи! Ты – князь! С тебя дружина берет пример!

– Конечно, уличи! – виновато вздохнул Ингварь.

– Я тебе говорил, что к ним рано еще нос показывать! Они сильны. А ты – робок. Почему к тиверцам не поехал? К древлянам бы заглянул! Они засели в лесах и добровольно не дадут ни одной веверицы! А ты ж охотник! В самый раз надо было К древлянам заглянуть! – Олег не знал, как скрыть раздражение.

– Мы были там, да никого не нашли! – вяло оправдывался Ингварь.

– Ну, княжич! Отец тебя не видит! – с отчаянием произнес Олег. – Как же ты князем-то будешь? Который раз пустой возвращаешься! Дружина-то сбежит от тебя! – горько воскликнул Олег и вдруг услышал от княжича вопрос, который окончательно поверг его в уныние.

– Как же быть? – виновато спросил Ингварь и так посмотрел Олегу в глаза, что тот не выдержал, оттаял.

– Как? Нынче опять придется пожаловать твоей дружине из моих добыч. Но это в последний раз. Пойми, надо не просто учиться брать дань, надо учиться отвоевывать ее! А для этого надо быть смекалистым и смелым, княжич! – тихо проговорил Олег и обнял Ингваря за плечи. Тот вдруг совсем по-детски уткнулся Олегу в плечо и горько всхлипнул.

Олег вздрогнул. На какое-то мгновение ему всей душой стало жаль Ингваря. «Ну, не из того теста сделав этот парень, из которого обычно делают князей!» – вздохнул Олег и обнял Ингваря покрепче. Они постояли некоторое время молча, а затем Олег отпустил Ингваря, упрекнув себя в том, что упустил княжича в свое время. «Пусть растет с моей дружиной», – решил когда-то великий князь Олег, но сам частенько оставлял племянника в Киеве. А когда Ингварь подрос, Олег и вовсе перестал предупреждать его о готовящихся походах: уходил быстро, неожиданно.

Почему? Вначале оттого, что боялся за жизнь Ингваря, берег его, особенно после гибели Аскольдовича, но иногда для того, чтоб не мешался с вопросами и советами, иногда от отчаянья, злости или просто от необходимости быть немедленно там, где требует этого дело, а иногда ретивое кричало о другом: «Я объединил все эти племена! Я заставил их подчиняться себе через меч и дань! Я и должен и собрать, и сохранить все это сам!.. Сам!.. Пока есть силы, везде должен успевать сам!»

Но дел с каждым годом становилось все больше и больше, а меньшая дружина требовала к себе внимания…

– Стемир!

– Что, князь?

– Будь другом до конца, возьми меньшую дружину! Ходи за данью. Не получается ничего у Ингваря. Труслив, что ли, сам не пойму, или нерешителен?

Стемир внимательно поглядел на постаревшего друга, понял его мучения, но ответил просто:

– Не могу, Олаф.

– Почему?! – изумился Олег. – Тебя так любит Дружина! Да она за тобой в огонь и в воду! Сразу все племена на юго-западе объединишь!

– Не смейся, – резко отозвался Стемир. – Грешно.

– Убей, не пойму, почему отказываешься? – искренне ответил Олег.

– Эх ты! Я думал, ты ведаешь меня! – обиделся Стемир.

– А я и знаю тебя! Знаю, что будешь заботиться о дружине! Знаю, что наведешь с ней мир и лад! Знаю, что для себя лично выгод искать не будешь! Знаю, что много дел свершишь добрых! – горячо говорил Олег, глядя Стемиру в глаза.

– Дань – это не то дело! – просто ответил Стемир. – Настоящее дело – большой поход куда-нибудь, например к грекам, булгарам. А дань – это так, опора для дела. Кого-нибудь другого для нее найди.

– Да кого?! – вскипел Олег. – Всех уж перебрал!

– А ты сделай вот что! – вдруг оживился Стемир. – Поедем-ка вместе в какой-нибудь ближайший поход, ну, скажем, к тиверцам или уличам, которые тебе реже всего дань дают. Будет бой наверняка! Вот в бою и посмотрим, кто каков! Кто не будет жалеть смекалки да сил своих, кто сумеет храбрецом живым из схватки выйти, того и назначим главным меньшой дружины! Дело?

– Пожалуй, что дело, – согласился Олег. – Только об этом никому ни слова, – попросил он и вдруг, вспомнив о походе Ингваря в Плесков, заявил: – А в Плесков я княжича пока не пущу больше. Пусть сперва себя еще раз на княжеском деле испытает!

Стемир выслушал речь друга и понимающе улыбнулся…

– Дружина! – басовитым голосом воззвал Олег, оглядев свою объединенную дружину. – Настало время угомонить тиверцев, что сидят на Днестре и Дунае и мешают торговать нам с булгарами, – напомнил он ратникам о цели своего похода на юго-запад и голосом, в котором звенели призыв и незабытая скорбь, продолжил: – Сейчас лето на исходе. Самое время присоединить тиверцев и заставить их платить нам дань, чтобы установить мир на Дунае. Не то половцы и печенеги опередят нас, – пояснил он и, услышав гул одобрения, крикнул: – Всем дружинникам быть молодцами! Я знаю, храбрее вас никого на свете нет! Удаль вашу должны отведать и тиверцы! В поход, мои смелые дружинники! Да сопутствуют нам боги Святовит, Перун, Стрибог, Сварог и Велес! Да поможет Радогост нашим женам, матерям и сестрам уберечь сердца для семейного очага! – закончил Олег свою речь, запалившую ратным пылом нетерпеливых дружинников, и первым тронул своего коня.

Вслед за ним подстегнули коней Стемир, Ингварь, Фарлаф, Велмуд и Рогвольд, находившиеся под впечатлением боевой речи Олега. Их каждый раз восхищаю умение Олега говорить напутственные слова перед походом.

Продвигались быстро. За две недели дошли до селения тиверцев, что располагалось на левом берегу верхнего течения реки Кучурган. Остановились в лесу рядом с селением и стали думать, где лучше дать бой. «Прямо в селении – нельзя, – решил Олег. – Может погибнуть много мирного люда, а вражьи воины схоронятся в реке…» Он послал разведку для поиска места битвы, сам позвал к себе Ингваря и, оглядев племянника, сказал просто:

– Боем командовать будешь ты.

Ингварь удивленно раскрыл рот и посмотрел на дядю с ужасом в глазах.

– Учись! Тебе ведь уже тридцать. Продумай, где какие полки поставишь. Проверь всю дружину. Как станет известно место боя, сам его объедешь да смекнешь, кого где поставить: где – конницу, где – лучников. Понял? – сухо проговорил Олег, а взглядом умолял княжича стать наконец воином.

– А ты? – робко спросил Ингварь.

– Я буду рядом, подскажу, коль что, – отчужденно проговорил Олег, еще раз взглянул на Ингваря, опять уловил его сходство с матерью, своей старшей сестрой, и опять призадумался, отчего племянник так робок, так нерешителен. Ведь поглядеть – красавец, рост высоченный, лоб широкий, глаза Эфанды – голубые, нос прямой, губы вот немного подвели – какие-то плоские и тонкие. И в кого они у него? Борода хорошая, окладистая, настоящего мужчины…

– Иди, думай! – сухо приказал ему Олег и решительно выпроводил взволнованного, собирающегося с духом княжича.

К ночи вернулись лазутчики. Они нашли отличное, с мелким кустарником, поле, окаймленное густой лесной полосой. Рядом протекала, неглубокая, но холодная быстрая лесная речушка под названием Кучурган.

Олег сразу же решил направить туда Ингваря и приказал ему у реки Кучурган свершить перед боем обряд очищения своего духа.

Ингварь выслушал дядю и раздраженно ответил:

– Нет у меня веры в победу!

– Замолчи! Я не хочу больше ничего слышать! Поступай как знаешь, потомок Рюрика! – с болью воскликнул Олег и отвернулся от племянника.

Немного успокоившись, Олег выслушал разведку.

– Теперь надо послать к тиверцам, чтобы они шли к полю на бой с нами, – глухо проговорил он и добавил: – А мы уходим туда тотчас же! – И он направился к княжичу.

– Кого пошлешь к тиверцам? – спросил Ингварь.

– Кого ты хочешь послать? – в свою очередь спросил Олег.

– Я… я бы послал, как всегда, Стемира, Велмуда и Фарлафа, – нерешительно проговорил Ингварь и замялся, почуяв улыбку князя.

– Ну нет! – резко ответил Олег. – Это мои люди! Ты своих должен иметь! – добавил он, глядя на изумленное лицо Ингваря.

– Опять не угодил, – вздохнул Ингварь и отвернулся.

– Да не угождать надо, – терпеливо заметил Олег, – а думать, думать о том, кто станет твоей надежной опорой! Ведь в наших друзьях – вся сила! – задумчиво закончил он. – Так кого же пошлешь ты к тиверцам? – упрямо спросил он княжича, стараясь придать голосу теплоту.

– В самом деле, кого? – улыбаясь, переспросил Стемир, войдя в шатер к Олегу и услышав его последний вопрос. – Хочешь, поеду я? – легко сказал он.

– Нет, не хочу, – ласково ответил ему Олег. – Выберем кого-нибудь другого. Небось молодежь есть! Что это все старики да старики. Садись! – обратился он к любимому другу. – Лазутчики говорят, есть отличное поле для битвы. Нынче вечером перебираемся туда. Это недалеко. Поприща два отсюда.

– Что ж, дело! – Стемир хитро подмигнул Олегу и, глядя на задумчивого Ингваря, с отцовской теплотой в голосе, почти ласково спросил:

– Что пригорюнился, Рюрикович?

– Да смущаюсь я, смогу ли командовать боем! Тиверцы смелы и хитры, – признался Ингварь, завидуя бесстрашию Стемира.

– Ну, брат, в твои годы грех смущаться! Небось с женщинами спать не смущаешься! – заметил Стемир и засмеялся: – Пора князем становиться! А ты всего боишься! – Стемир стукнул по-свойски Ингваря по плечу и, кивнув на прощание Олегу, вышел из шатра.

– Ну, Ленк, ты ведь у нас опытный лазутчик! Попробуй стать и послом! Будь лисой с тиверцами! – ласково, по-отечески глядя на густобрового разведчика, попросил Олег. – Сначала попытайся уговорить их на посильную дань. Ежели не согласятся, не горячись. Буйство к добру никогда Не приводило. Подумай, каким словом их в ум привести можно. Не торопись. Ежели и на добрый ум не согласны да будут угрожать мечом, требовать будут, чтоб убрались, скажи, что уйдешь с миром. Но, мол, если с твоей головы хоть один волос упадет, дело будут иметь с Олеговой дружиной. Он, мол, стоит тут, у поля тернового, ждет клича моего. Понял? С тобой будет боевая сотня Иванко-христианина.

– Понятно, князь! – взволнованно ответил Ленк, но взбодрился, молодцевато подтянулся и зарделся, получив долгожданное задание.

– Береги себя, молодец! – тепло попросил Олег, сжал плечи молодого посла, заглянул ему в глаза и, спрятав вздох, проводил юношу.

«Жаль, нет сына, – в который раз змеей пронеслось горькое отчаянье в душе князя. – И Аранда, как в воду глядела, тоже дочь родила и от своих иудеев никуда уезжать не захотела…

Бог Йогве ей судья!.. Но такая тоска иногда гложет, когда вспоминаю её, что хоть волком вой. Нет, нельзя мне думать о женщинах! Видимо, я на этот свет появился для чего-то другого! О боги! Как вы ведете нас? С душой или без нее?..» – с горечью подумал Олег и с трудом переключился на заботу о княжиче.

Ингварь чувствовал, что дядя сейчас думает не о нем, и занялся военными доспехами. Он проверил на себе кольчугу, мастерски изготовленную киевскими ремесленниками, взволнованно погладил серебряную цепь с соколом на овальной бляшке, которая в их роду передавалась по наследству от отца к сыну, и повернул к себе колчан; перебрал стрелы, уложил их на место и тяжело вздохнул.

– Что это ты? – с любопытством спросил Олег.

– Не знаю, – ответил Ингварь и пожал плечами: – Что-то недоброе чую… – с трудом выговорил он и отвел глаза от пристального взгляда Олега.

– Перестань трусить, – сурово сказал князь и посоветовал: – Захорони черного ворона под дубом – все сомнения пройдут! Ноги тверже по земле ступать будут.

– Смеешься? – глухо спросил Ингварь.

– Да уж не знаю, каким словом и вразумить тебя! – вздохнул Олег и возбужденно проговорил: – Мне уже шестой десяток идет, а я понятия не имею, что такое страх перед боем. Люблю шум битвы, свист стрелы, летящей во врага, и хруст ломающихся копий, вой моих синеволосых ратников, рвущихся в бой… Всегда боевой клич, слово бодрое подкрепят соседа, если тот испугался… Да как можно видеть в чистом небе одни тучи черные! Пусть войско твое встанет так, чтобы от стрел их и копий темно в глазах неприятеля стало!

Разгоряченный Олег заглянул Ингварю в глаза и увидел в них слабые отблески своего азарта.

– Да очнись же, Ингварь! Ты же князь!

– Я не князь! – истерично вдруг крикнул Ингварь.

– А кто же ты? – недоуменно спросил Олег.

– Никто! – отмахнулся княжич и рванулся было из шатра Олега, но тот встал у него на пути.

– Нет, стой! Ну-ка договаривай! – потребовал Олег, глаза его потемнели от негодования.

– Князь у нас только ты! – зло выкрикнул Ингварь, глядя в лицо Олегу. – Я никогда не смогу быть князем! Никогда! Везде почитают только тебя! А я – никто!

– Ты – сын Рюрика, – властно проговорил Олег и постарался было унять свою злость. – Ты – его наследник! И я давно бы уступил тебе место, если б ты был достоин его! Посмотри на дела свои! Дань и ту собрать не можешь! Твоя дружина скоро голой станет! Нынче я даю тебе полное право командовать боем с тиверцами. Справишься – Киев твой! Нет? На погубление и хоронение дела отца твоего и свои, пока жив, не отдам, не обессудь! – грозно заявил он и посмотрел на княжича как на неразумное дитя.