Текст книги "Князь Олег"

Автор книги: Галина Петреченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

– Нет, кого-кого, а тебя с ума не свести! Это я точно знаю! – старалась шутить Ольга, но у нее это плохо получалось.

– Теперь ты испытываешь? – Борис грустно улыбнулся.

– Нет! Мщу!.. Знай же, мой любимый: месть Ольги – дело не простое! – Она улыбнулась ему и крепко поцеловала в губы.

Борис застонал:

– Ольга! Я же человек!

– Да что ты говоришь!

– Не подходи ко мне!

– Ну, что ты, мой любимый! Ведь это я, твое солнце! Посмотри, как прекрасны глаза мои! Сколько любви и нежности в них! И все это для тебя и только для тебя! Любимый мой! Дотронься до плеч моих! Как ждут они ласки твоей!.. Ты знаешь, с чего начинается любовь, любимый? – Ольга страстно ласкала его, и в голосе ее слышались грусть и желание.

– Ольга, – умоляюще прошептал Борис, знавший силу и прелесть женских ласк.

– Значит, ты меня не любишь. – Ольга спрятала вздох. – Вроде светимся оба, а холодные, как свет луны! Почему, а? Кто твою любовь похоронил? – Ольга разжала объятия и отступила.

– Мою никто и никогда не похоронит! – Борис начал злиться.

– Нет, мой свет! Смотрите, звезды! – вдруг крикнула она. – Вы не одни, что дарите нам свое холодное сияние! И люди, словно звезды, есть! Среди них и мой Борис!.. – Ольга громко стенала, стараясь перекричать стон рыдающей Души. Вдруг она резко спросила: – А какие они?

– Кто? – хмуро спросил Борис.

– Звезда, милый! Тоже холодные? Или горячие? – Она высоко вскинула руки, словно стараясь потрогать звезды.

– Не знаю. Перестань глумиться, Ольга! – Он отодвинулся и посмотрел на нее отчужденно.

– Подойди ко мне, любимый! – горячим повелительным шепотом вдруг потребовала она.

Борис закрыл глаза и шагнул к ней.

– Любимый мой! – восторженно шепнула она и заплакала. – Прости меня! Я замучила тебя и себя… – Она уткнулась ему в шею и, казалось, вот-вот скажет самое главное.

– Успокойся, моя любимая… – Борис зашатался, захлебнулся от счастья и застыл в ожидании.

– Не говори мне ничего, не говори. Ты только целуй меня, целуй, – прошептала она, и Борис не посмел ослушаться.

Через минуту он почувствовал слабость в ногах и чуть не упал вместе с Ольгой на землю. Она тихонько засмеялась, но не разжала своих рук.

Борис понял, что еще Мгновение – и может случиться то, к чему его так настойчиво призывает Ольга. Он разжал руки.

– Ты так и не сказала ни разу, за кого же собираешься замуж… Я должен это знать… – добавил он окрепшим голосом.

– Знать?! А разве это не ответ тебе? – взволнованно возразила Ольга.

– Это ответ гордыни, а не сердца! Ты даже с отцом ни разу не поговорила! А ведь через три недели сваты будут!

– Да, но девичья любовь… – голос Ольги растерянно дрогнул.

– Любовь – ничто, когда ее меняют на замужество с наследником великого князя! Ведь ты же думаешь о нем! – вскипел Борис.

– Как ты несправедлив ко мне, Борис! – горько вздохнула Ольга и поглядела ему в глаза.

– Ну, нет! Я давно все понял, да, думал, ошибаюсь! Ты мне решила косточку подбросить, как голодному псу, а: все остальное отдать Ингварю! А я не приму дара столь высокого! Пусть по закону Ингварь и получает все!

– Да как ты смеешь! – закричала Ольга, задыхаясь от негодования.

– О! Да у тебя и голос уже стольный! – горько усмехнулся Борис, направляясь к тропинке. – Пойдём, уже поздно. Я провожу тебя до дома. – Он тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, и, протянув руку, схватил Ольгу.

В гридне плесковского князя ярко горели свечи.

За большим столом сидели двое: Анисья и сам князь.

Ничто не нарушало тишину огромного дома.

– Все молчит? – спросил наконец князь, наблюдая за рукодельем старой женщины.

– Молчит, – со вздохом ответила Анисья.

– Неужели я свою дочь не постиг? – растерянно заметил князь.

Анисья: промолчала.

– И ты молчишь… Меня осуждаешь? – горько усмехнулся князь.

– Да ведь ей всего пятнадцать лет! – не выдержала Анисья. – Где же ей ума да смелости набраться в эти лета! – Она в сердцах порвала нитку.

– А что Борис? – со вздохом спросил Вальдс, надеясь, что уймет свою совесть.

– Борис и глаз не кажет, – проворчала Анисья, взглянув исподлобья на князя, но, довольная его переживаниями, снова вдела нитку в иглу.

– А почему? – поинтересовался князь.

– Обиделся… Целый месяц парень ждал, пока она решится с тобой поговорить да от Ингваря отказаться, да так и не дождался…

– Я ведь думал, ну побуянит девка, поревет, уговорю на Киев все равно… А она молчит второй месяц… Не угадал, старый… Уговаривать-то и не пришлось… Сама все поняла… А может, что замыслила? – тревожно спросил он Анисью. – Ну, не таись, Анисьюшка. Скажи! Она ж мне дочь!

Анисья отложила рукоделье и внимательно оглядела постаревшего хозяина. Второй десяток лет живет она с этим неугомонным русичем Вальдсом. Многажды видела его суровым, хворым, беспокойным, нелюдимым и добродушным, веселым и буйным, но таким тревожным, как нынче, еще не видывала.

– Ну, что ты молчишь? – нетерпеливо воскликнул он, и в глазах его сверкнули гневные молнии.

– Ольга решила честь свою отдать Борису, а замуж все же выйти за Ингваря.

Князь ахнул:

– Так вот ее что гложет! Отказ Бориса! Каков парень, а! – восхищенно заметил он. – Сам мучается, сам страдает, другой назло бы силой взят. Но бедная дочь… Анисья, что же делать? – Князь взволнованно заходил по гридне.

– Не знаю, князь…

– Чем ей помочь, Анисья? Ты женщина, ну подскажи! – попросил Вальдс и погладил Анисью по руке.

– Не знаю, князь… Боюсь, что оба, похоже, ей нужны! Так ведь до сих пор дозволялось только жен иметь много, а вот о многомужии я еще не слыхивала… – Анисья пожала плечами и посмотрела на хозяина.

– Ей нужен один, во только такой, чтоб он имел все: душу, красу и родовитость.

– А может, с ней поговоришь… – решилась Анисья, но князь непонимающе вскинул брови. – Без любви зачерствеет душа, – раздельно произнесла она и выдержала удивленный взгляд Вальдса.

– Словом ее душу не спасешь, – немного подумав, ответил Вальдс. – Она во власти придуманного величия, да и характер – хлеще можжевелового прута… Все равно к своему пути выйдет, – убежденно добавил он.

Анисья задумалась над словами князя, правдивее которых ей никогда не приходилось слышать.

– Как знаешь, – сказала она, вздохнув. – Только б не каяться потом, что единственную дочь за нелюбимого отдал.

– Сама выбрала! Чего меня бояться! Я ей не враг! Могла бы и сказать, а коль не говорит, значит, знает, что делает, – вспыхнул Вальдс, но быстро успокоился: – Впрочем, подожду, впереди еще неделя…

Был полдень. Солнце ярко освещало просторную одрину Ольги: широкую постель, крепкий резной короб для одежды, небольшой столик с деревянными и керамическими безделушками, красивые ковры на двух широких скамьях.

– Ну полно, Ольга! – Анисья ласково подтолкнула Ольгу, указывая на принесенную еду.

Ольга не шелохнулась.

Анисья растерянно подошла к столику и принялась наводить на нем порядок.

– Уже сваты приехали… Сарафан готов… Примерила бы…

Ольга сидела, поджав ноги, на своей широкой постели и не обращала ни малейшего внимания ни на Анисью, ни на ее слова.

– Да очнись же, Ольга! Всю душу вымотала своим молчанием!

Ольга широко раскрытыми глазами смотрела в одну точку и не двигалась.

– Оленька, может, за Борисом сходить? Так я быстро… – Анисья не могла сдержать порыва жалости, вызванного горестным видом Ольги.

– Что? – вздрогнула Ольга. – Нет! Не было и никогда не будет никакого Бориса! И не напоминай мне больше о нем! – Она бросала слова зло. резко, отрывисто.

– Хорошо-хорошо! – испуганно заверила Анисья. – Успокойся только.

«Не вышло из меня матери», – горько призналась она себе.

– Стой! – вдруг крикнула Ольга, – Не уходи! Ты видишь, я не плачу? Видишь? – Она до крови укусила нижнюю губу, чтобы не разрыдаться при Анисье.

– Вижу, Ольга, вижу, – спокойно ответила Анисья. – Ты не плачешь. И не заплачешь, – сама глотая слезы, проговорила Анисья и подошла к Ольге, чтобы погладить ее и приласкать. Она уже подняла руку, чтобы провести ею по волосам Ольги, как та вдруг отбросила руку Анисьи, словно змею. – Что ты? – опять испугалась Анисья. – Я ж тебе добра желаю!.. – Слезы застыли на ее пылающих щеках.

– А мне все добра желают! – почти прорычала Ольга. – Все! Ты! Отец! И… он! Но никто из вас не знает, что такое добро!

– Как это не знает?! – изумилась Анисья.

– Так! – крикнула Ольга. – Ну, скажи мне, что такое добро для меня! Ну? – Она рванулась к Анисье и схватила ее за обе руки.

– Сейчас скажу, – пытаясь сосредоточиться, сказала Анисья. – Перво-наперво, счастливое замужество! – Она легонько освободила обе руки из Ольгиной хватки и уже спокойнее продолжила: – Но с кем ты будешь счастлива?! Борис тебе счастье даст… – глядя Ольге в Глаза, ответила Анисья.

– Этот холоп?! – Ольга аж взвилась.

– Ну, значит, ты сама все знаешь, чего же хочешь от меня?

– Нет! Я всего не знаю. Уж… Ингваря и подавно! Анисья обомлела. Она впервые услышала, как Ольга произнесла имя своего нареченного, и поразилась растерянности ее тона.

– И мы его не знаем, – вздохнула Анисья и хотела было уйти.

– Куда ты? – остановила ее Ольга. – Ты думаешь, мне страшно?

– Думаю, да, – вздохнула Анисья.

– Не жалей меня! – вдруг с угрозой заявила Ольга. – Я сама решила, знай это… И ни о чем не пожалею… Я хочу быть женой великого князя!

– Ну вот и хорошо! Вот в том и есть добро!

– Анисья! – Ольга схватила ее за руку и больно сжала. – Не говори ты о добре! Откуда ты знаешь, что это и есть добро?

– Ну, коли желание хвое исполнимо…

– А разве пагубных желаний нет?

– Твое желание не пагубно ни для тебя, ни для других… – Анисья вздохнула. – Ужели будешь мстить Борису?

– Замолчи! – Ольга зажала рот Анисье. – Я не получила того, чего хотела… Он за это поплатится.

– Ольга! Да разве за любовь так платят?..

– За любовь? Он не любил меня, коль так унизил!

– А ты его? И когда же ты успела так очерстветь, доченька! Послушай сердце-то свое? Ведь оно о Борисе ноет! Неужто уж нашел там место Ингварь?! – скорбно спросила Анисья.

– Не хорони меня! – зловеще попросила Ольга.

– Как хочешь, Ольга, как хочешь, милая… – Анисья старалась говорить ласково, проникновенно, желая отогреть душу Ольги.

Целый месяц боролась княжна со своими чувствами. Целый месяц пыталась честно ответить на вопрос: почему Борис отказался принять ее дар? Ответ, как ей казалось, был уничтожающе простым: он не любит ее, он посмеялся над ней.

Вот грянула неожиданная новость о сватовстве Ингваря, и все перевернулось в ней, так перехлестнув Ольгу, что многие перестали узнавать ее. Все смешалось в ней: тяга к Борису, злость на то, что слишком много сказано и обещано ему, новизна необыкновенного будущего и его заманчивость. Как быть? Что делать? Как поступить, чтоб не упасть в глазах Бориса, но и стать великой княгиней?..

– Это правда, отец? Я обещана Ингварю?

– Да.

– И давно?

– Лет пять назад…

Она молча повернулась и ушла в свою гридню, даже не дослушав отца. Она начала думать, как же ей быть дальше? Она знала, что большинство девушек ее возраста сначала полностью постигнут своего нареченного, а затем решают, выходить за него замуж или нет.

Но ни одна из ее подруг не подарила свою любовь нелюбимому. Поэтому Ольга и решила одарить Бориса…

Но случилось как раз то, чего больше всего она боялась. Борис понял все и отверг ее дар.

Теперь оставалось одно: отомстить Борису за его проницательность, за ту простую мудрость, сила которой разрушила ее хитрость.

В середине вресеня весь Плесков собрался посмотреть на княжескую свадьбу.

Шутка ли сказать, сам великий киевский князь Олег с княжичем Ингварем да со своей дружиной приехали сватать плесковскую княжну Ольгу, равной которой по красоте не было в городе, да и, чай, в Киеве не было, раз сюда приехали.

Князь плесковский и изборский русич Вальдс с доброй сотней слуг с нор сбился, готовясь к свадьбе. Было зарезано три теленка, десять баранов, настреляно с сотню дичи всякой: все это было зажарено на жаровнях, углях, отварено в котлах. Выкатили прямо во двор десятки бочек с питьем всяким: брусничным, морошковым, клюквенным и медовухой.

Все ждали. появления жениха с невестой.

– Ну как? – Ольга крутанулась перед Анисьей: оживленная, тревожная, неуверенная, в белой рубахе, в белом, шитом серебром сарафане, поверх которого была надета богатая душегрея, расшитая золотыми и серебряными нитями, и ждала от своей няньки одного – материнской поддержки.

– Красавица, да и только! Жемчуг! Жемчуг не забудь! – приговаривала добрым голосом Анисья, бросаясь к шкатулке, что лежала рядом с Ольгиной постелью. Раскрыла, дрожащими руками достала великолепную нить жемчуга и осторожно надела на прекрасную шею невесты. – Ну вот! Теперь вроде все! – Анисья отступила назад и залюбовалась Ольгой: что и говорить, хороша! Молодость, что ли, так красит Ольгу, подумала Анисья. Глаза вот только как у испуганной пташки: все никак не успокоятся. Зато какова стать! Словно лебедь!

Анисья подошла и по-матерински поцеловала Ольгу в обе щеки. Затем смахнула слезы и шепотом спросила:

– Ну, как Ингварь-то? По сердцу?

Ольга встрепенулась. Вспыхнула. Хотела спрятать глаза, но от Анисьи не убережешься.

– Думала, он хуже… – вздохнула она и больно укусила себе губу.

– А ты не тревожься, что он старше… Да и на много ли? Всего на пятнадцать лет… Был бы человек добрый!.. К тебе-то он всей душой! Сразу видно: люба ты ему! Все глаз с тебя не сводит!

Ольге мучительно было слышать все это, она думала об одном’ придет ли Борис на свадьбу? Если придет, то она будет самой веселой невестой. Если нет, то она тихонько пошлет за ним кого-нибудь из своих верных слуг. Он должен! Он должен быть на свадьбе! Пусть видит, что тот, кому он ее так легко отдал, не так уж и плох, как все думали. Он даже красив по-своему, вот только взгляд немного не по душе ей, ну да ладно! Зато какая борода! Как у настоящего мужчины!

В это время в дверь осторожно постучали.

– Кто это? – вздрогнула Ольга.

– Кто? – громко переспросила Анисья.

– Дружки! – хором ответили молодые мужские голоса.

– А-а! – звонко ответила Анисья. – Ну, входите, входите! – Она распахнула дверь, и в комнату вошли два молодых красивых парня.

– Ну и ну! – ахнули они, оглядывая Ольгу. – Не зря тебя в великие княгини берут!

Ольга, польщенная, улыбнулась, затем схватила одного из них за руку и горячо попросила:

– Василь, милый! Не отдавай меня дешево! – А в глазах вдруг сверкнули слезы, тяжелая коса упала на плечи и скользнула по груди. Ольга закрыла лицо руками.

– Как можно такую красавицу и дешево продать!

– Ну вот! – воскликнул Дитмар, увидев ее слезы. – Все, что ли, девки перед свадьбами плачут, даже самые счастливые?

Ольга вдруг бурно разрыдалась, уткнувшись в плечо Василя. Анисья бросилась успокаивать:

– Свет мой, ну не надо! Не плачь! Успокойся! Подумай, что с лицом будет! Ведь на тебя весь город пришел смотреть! Ну, перестань, милая моя!

Ольга рыдала навзрыд. Бурно. Безутешно. Понимала, что должна остановиться, и не могла. Она искусала себе губы, но не перестала плакать до тех пор, пока не иссякли все слезы.

Василь и Дитмар, пораженные такими горестными слезами, в один голос спросили:

– Не люб, что ли, великий княжич?

Анисья цыкнула на них, и они растерянно замолчали. Затем она живо послала Василя за куском льда и, когда тот вернулся, проворно, но осторожно протерла лицо Ольги льдом. Ольга безжизненно повиновалась, опустошенная и замученная бурными рыданиями.

Затем Анисья принесла небольшой кувшин с брусничной водой и подала ей выпить. Ольга нехотя отпила несколько глотков, но Анисья потребовала:

– Пей еще! Уходишь не на час! Всю ночь будешь на виду у всех!

Уговор подействовал, и Ольга выпила почти весь настой.

– Уснуть бы сейчас, Анисья! – жалобно проговорила она и опять чуть не разрыдалась.

– И не думай Об этом, милая! Ты должна быть умницей! Вспомни о папоротнике! Где он у тебя подшит? – Анисья с беспокойством заглянула ей в глаза.

– Вот здесь! – Ольга загнула поясок от сарафана и показала Анисье веточку папоротника.

– Ну вот и хорошо! Помни о его мудрости!.. Ба! А коса-то!.. – Она проворно подхватила Ольгину косу и уложила ее вокруг головы, искусно украсив полевыми цветами.

– Ну все? – нетерпеливо спросил Василь. – Пора! Уже заждались все!

– Да, пора! – вздохнув, ответила Анисья, еще раз оглядела Ольгу и, не найдя никакого изъяна, добавила: – Идите!

Парни взяли Ольгу под руки и торжественно повели ее во двор княжеского дома, где, окруженный толпой горожан и гостей, стоял стол, специально приготовленный для купли-продажи невесты.

Весь двор был залит прощальными лучами солнца, которые окрасили все вокруг нежным розовым светом и особенно высветили красавицу невесту, шествующую осторожной тихой поступью.

Важно поклонившись гостям, которые заняли весь просторный двор княжеского дома, дружки усадили Ольгу за стол и сами, как верные стражники, сели по обе стороны от нее.

Недалеко, за другим столом, сидели великий князь Олег, княжич Ингварь, послы и воеводы знаменитого князя: Стемир, Руальд, Свенельд, Фарлаф, Велмуд, Рогвольд, Ленк – и, с интересом наблюдая за появлением невесты, подбадривали Ингваря.

Стемир, немного уставший, как только увидел Ольгу, улыбаясь Олегу, заметил:

– Не зря нас сюда приволок княжич. Какую красавицу выглядел!

– Да… Молода и хороша, – грустно ответил Олег. – Ну, Ингварь! Пора! Невеста ждет выкупа! Не скупись! – И великий киевский князь подтолкнул племянника.

Княжич, взволнованный, встал.

Руальд, Свенельд, Ленк, Фарлаф и Велмуд, взяв с собой довольно увесистые мешки с серебром, встали рядом с Ингварем.

– Да иди же, – Олег настойчивее подтолкнул оробевшего княжича. – Что ты топчешься на одном месте!

Ингварь вспыхнул. Одернул парадный наряд и крупными шагами под приветственные крики горожан-гостей направился к столу, за которым сидела взволнованная Ольга.

Гости азартно закричали:

– Дружки, не продешевите!

– Такую красавицу надо за серебряные Горы отдавать!

– Ольга! Смотри в оба!

Но вот Ингварь подошел к столу:

– Что, дружки, крепко держите красавицу? – глухим голосом задал он традиционный вопрос.

– Да вот прилетели голуби, принесли весть нам грустную: соседку нашу, княжну Ольгу, хотят в жены взять, – ответил Василь традиционным ответом и спрятал глубокий вздох.

– А чем же новость грустная? – спросил Ингварь, следуя древнему обычаю.

– Да тем, что красавицу нашу Ольгу хотят далеко увезти. И некому будет веселить нас, учить уму-разуму! – ответил Дитмар.

– Жаль с красавицей расставаться, – сказал княжич окрепшим голосом, – но за то, что вы дружили с ней, оберегали ее от злых людей и любили, как сестру родную, я заплачу вам серебром.

– И сколько же? – в один голос спросили дружки.

– Сто гривен![56]56
  Одна серебряная гривна весила 200 г.


[Закрыть] – громко ответил Ингварь, чтобы слышали все.

Гости ахнули:

– Молодец! Дружкам сто гривен, а отцу же сколь даст?

– Вот это по-княжески!

– Что ж! Мы согласны! – ответили дружки. – Но невеста отцова! Надо сторговаться и с отцом, – звонко посоветовали они жениху-княжичу.

Ольга, польщенная таким торгом, хотела поднять глаза и оглядеть гостей, но знала, что невесте этого не полагается делать, пока не закончится торг.

С крыльца сошел плесковский и изборский князь русич Вальдс. Поклонившись высоким гостям из Киева, гостям-землякам, он неторопливо подошел к столу, где выкупали Ольгу.

Василь и Дитмар встали. Вышли из-за стола и усадили именитого князя рядом с дочерью.

– Вот, князь плесковский и изборский русич Вальдс, жених дочери твоей, великокняжеский отрок, сын Рюрика и племянник великого киевского князя Олега, русич Ингварь, выкуп дает за невесту, – сказал Дитмар и тряхнул пышноволосой головой.

– Что ж! Я растил ее, кормил, поил, уму-разуму учил, говорят, жених должен платить за это, – медленно, с улыбкой заметил князь и поглядел на Ингваря.

– Я согласен! – бодро ответил тот. – Дочь твоя и красива, и умна. Я плачу тебе за нее пятьсот гривен.

Князь ахнул.

– Больно добр ты, молодец! – невольно вырвалось у него.

– Твоя дочь стоит этого! – весело отозвался Ингварь и дал понять своим друзьям: пора высыпать серебро на стол.

Руальд, Свенельд, Ленк, Фарлаф и Велмуд приподняли тяжелые мешки и стали высыпать серебро на стол перед отцом с дочерью. Серебро тускло поблескивало в лучах уходящего солнца.

Гости восторженно захлопали в ладоши.

Ольга покраснела от удовольствия и взглянула на жениха.

Ингварь внимательно смотрел на нее; заметив ее довольство, взял за руку, осторожно вывел из-за стола, засыпанного серебром, и подвел к другому столу – столу жениха и невесты, к которому примыкали с обеих сторон длинные столы для гостей.

Василь и Дитмар весело объявили о начале свадьбу.

И грянул девичий хор. Песней грустной, но звонкой зазывал он гостей к свадебному столу.

Гости оживленно расселись за столы и принялись есть-пить за здоровье жениха и невесты…

Вскоре солнце совсем исчезло. Быстро пришла ночь. Зажгли факелы, освещавшие столы и весь двор…

Много было выпито вина, много было сказано слов, пожеланий, но одно Ольга запомнила крепче других:

– Раз великий княжич нашел невесту у нас, – хмельным громким голосом проговорил дружка Ольги Василь, – то давайте выпьем за крепкий союз Киева, и Плескова! – И он показал в сторону крепкого деревянного кремля любимого города.

Все восторженно согласились и тут же опустошили кубки, но Василь не сел, а продолжил:

– И пусть бедовые мы, пусть строптивые мы, не всегда потчевали князя великого Олега, но теперь сердцем (Василь стукнул себя в грудь), сердцем поняли, что Олег – мудр! Что мы должны быть едины! И княжна наша должна постичь именно твою мудрость, великий князь Олег!.. – Василь низко поклонился Олегу, затем Ольге. Наступила настороженная тишина. Василь разогнулся и, почувствовав неладное, быстро проговорил: – Пусть не гневается на меня княжич Ингварь! – И он поклонился и ему, а гости облегченно вздохнули и зашевелились. Но Василь поднял руку, призывая к тишине, выждал немного и неожиданно выпалил: – Я хочу, чтобы Ольгу никто никогда не обижал! Чтобы она и там, в Киеве, была такой же веселой и первой во всем, какой она была здесь, у себя в доме! Да будет тако! – завершил наконец Василь свою речь под общее одобрение и сел. Схватив кубок, он залпом его осушил.

Гости весело засмеялись;

– Чего захотел!

– Теперь она – пташка пойманная! В клетку посажена! О воле и не мечтай!

– Да, что и говорить: девичья воля кончилась!

– Ну и Василь! Ну и голова горячая!

Ольга, заметно успокоенная, перехватила взгляд Ингваря, улыбнулась ему, но тут же отвела глаза: «Где Борис? Ну, где Борис? Почему его нет?!» – крутилась в ее; голове одна и та же беспокойная мысль. А княжич, глядя в ее потерянные глаза, подумал: «Боится лишний раз в глаза посмотреть! Ничего! Это к лучшему! Баловства еще не знает… Все мое будет!..» Но он вздрогнул, увидев, как из-за стола вдруг поднялся князь Олег. Гости затихли.

– Я ждал, – заговорил медленно Олег, – что княжич Ингварь успокоит дружку своей невесты, а он молчит, любуется своей красавицей. – Олег улыбнулся той своей улыбкой, от которой у всех на душе становилось тепло и радостно. Ингварь смутился. Ольга в знак благодарности знатному родственнику наклонила голову, приложив руки к груди. Олег понял ее, чуть кивнув в ответ. Ольга запылала, опустив глаза.

– Любый сердцу князь Плескова и Изборска русич Вальдс! И ты, Василь! Клянусь Перуном! – Олег вынул меч, поцеловал его, повернулся в сторону луны, вскинул руку с мечом к луне и вернул меч на место. – Никогда не позволю ни взглядом, ни словом обидеть вашу Ольгу! Даже думу такую не впущу ни в дом, ни в голову, ни в сердце! Клянусь, как отец Ингваря! – И Олег, низко склонив голову, секунду постоял молча.

Василь моментально протрезвел. Посмотрел на торжественного киевского князя, и ему стало стыдно за себя:

– Прости, князь! Я не копил думы черные! – горячо воскликнул он. – Я просто люблю ее как сестру!

– Вот и хорошо! – улыбаясь ему, ответил Олег и тут же торжественно заявил: – Я желаю здоровья молодым, крепкого союза, основанного на любви и счастье, большой семьи и верной службы нашей земле, которая кормит нас и рождает таких красивых людей, как наши дорогие жених и невеста! – И чтобы не мучить больше гостей затянувшимся разговором, он весело предложил:

– Может, попляшем на свадьбе-то, а?

Гости мигом подхватили:

– Хоровод! Хоровод! – Вышли из-за столов, передвинули от них факелы подальше, и началось всеобщее веселье…

Пляски сменялись песнями, шутки – играми, а те – снова плясками…

Во время всеобщего оживления к столу жениха и невесты подошли князь Вальдс с Анисьей.

– Не устала, дочка? – ласково спросил отец, пытливо поглядывая на нее.

– Нет, отец. – Ольга, стараясь выглядеть веселой, подвинулась на скамье и протянула руку к Анисье.

Вальдс подошел к Ингварю, уступив место возле дочери Анисье.

– Не сердитесь на меня, князь? – спросил Ингварь тестя. – Через неделю увезу вашу дочь в Киев…

– Что делать… – Вальдс развел руками. – Такова участь всех отцов! Я не первый… Хотел просить, чтоб хоть приветы почаще слали да весточки какие-нибудь, душа-то болеть будет, как она там одна-то?.. – Князь вздохнул тяжело и смиренно поглядел на Ингваря.

– Почему одна? – обиделся княжич. – Я буду с ней, да и подружек, кого хочет, пусть возьмет с собой…

– Добро! – возликовал старый князь. – Вот радость-то ей будет! Вот хорошо! Что хорошо, то хорошо! – Вальдс облегченно вздохнул.

Ольга же в это время проворно шепнула Анисье на ухо:

– Где Борис? Все время ищу его и не нахожу.

– Я посылала к ним домой, – сказала Анисья.

– Ну? И что же?

– Сказали, что он третий день домой не приходит.

– Как?! Но он здесь должен быть! Слышишь? Сделай это для меня, Анисья… Прошу! – Ольга умоляюще взглянула на Анисью.

– Где же я его возьму?

– Ну, помоги, Анисья!

– Княжич на нас глядит! Будь осторожна! – Нянька посмотрела на Ингваря, который прислушивался к их разговору, но мало что уловил.

Анисья перевела взгляд на князя Вальдса, тот понял все и позвал ее к себе – Ольга рядом с женихом бед не натворит: слишком разумна.

– Ну, пойдем к гостям, а то они без нас уйдут к реке на гулянье.

– Пошли к реке! Радогоста славить! Лелю песни петь! – раздавалось то тут, то там возбужденное, хмельное, веселое. – Ну-ка, жених и невеста, вставайте! Хватит сидеть! – Девичий хоровод быстро окружил Ингваря с Ольгой. – К реке! Пошли к реке! – Девушки ловко надели на головы жениха и невесты венки из лесных цветов и звонко потребовали: – А ну, невеста! Свою песню девичью запевай!

Ольга нерешительно посмотрела на Ингваря, на подружек и запела песню невесты:

 
Поля ли мои, поля чистые.
Лужки мои зеленые.
Травушки мои высокие
Да шелковые.
Цветы мои веселые
Да лазоревые!
Уж как я по вам любила гулять,
Своими косами-то русыми похвастаться!
Уж одна была у меня коса да две волюшки,
Две волюшки, и обе вольные;
Хоть две у меня будут косы.
Да одна волюшка.
Одна волюшка, и та невольная.
 

Голос Ольги лился ровно, чисто, и он вроде бы ни о чем не скорбел, но и ничему не радовался, и была в нем та затаенная, опасная гладь и тишь, которая в любой момент могла взыграть и прорваться буйной пеной.

Анисья боязливо наблюдала за ее поведением и с облегчением перевела дух, когда Ольга закончила петь и легко поклонилась.

Свадебная вереница между тем прошла через город к тому месту на берегу Великой, где всего три месяца назад так весело и торжественно праздновали день Ивана Купалы.

Ольга почувствовала, как глаза ее затуманились. Она отняла свою руку из руки Ингваря и смахнула слезы. Ему стало жаль ее, как маленькое дитятко. Он обнял и поцеловал Ольгу в голову.

Подул свежий ветер, пробудив задумавшийся лес, оживив хмельных гостей.

Подойдя к берегу, гости увидели на реке лодочников с факелами, которые обеспокоенно что-то искали на воде.

– Эй, там! Что вы там делаете? – весело крикнул кто-то из гостей.

– Они Мару ищут! – пошутил кто-то в ответ.

– Эй, чьи вы люди? Что вы там ищете? Если винную бочку, то она здесь, с нами!

Гости расхохотались.

Но весельчаку никто не ответил. Лодки же стали подплывать к берегу. Кто-то тяжело плюхнулся в воду. Затем еще и еще.

Гости затихли, плотно обступив берег, а парни, подняв факелы, освещали лодочников.

– Что стряслось? – спросил Ингварь.

– Наверно, кто-то утонул, – тихо высказали рядом зловещую догадку.

Тем временем лодочники тяжело погрузили в лодку чье-то безжизненное тело. Река волновалась. Весла не слушались людей.

Ольга, наблюдая с крутого берега за работой лодочников, так крепко вцепилась в руку Ингваря, что тот испуганно взглянул на нее.

– Ты боишься? – спросил он, укрывая ее от свежего, порывистого ветра.

– Кто там? – с широко раскрытыми глазами прошептала она поежившись.

– Не знаю, – поежился и Ингварь, – кто-то утонул. Давай уйдем отсюда.

– Подожди, – попросила она дрожащим голосом. У нее заледенели руки, на лбу выступил холодный пот, губы пересохли, во рту застрял сухой колючий ком, но в голове билось отчаянно и больно: «Борис! Это он! Борис!»

Она хотела что-то сказать, раскрыла рот и, пошатнувшись, упала.

Подул вдруг страшной силы ветер. Сосны и ели, стоявшие невдалеке плотной стеной, угрожающе заходили во все. стороны верхушками, сбрасывая со своих ветвей шишки. С огромной силой ветер срывал зеленые листья, вздымая ввысь и кружа над головами испуганных гостей смесь из листьев, хвои и пыли, стали потухать один за другим факелы. Это непонятное явление окончательно сбило с толку свадебное гулянье. Гости столпились в кучу и не знали, где спрятаться.

А у раскидистого дуба, ветки которого пытались выдержать яростные порывы ветра, Ингварь пытался привести в чувство свою невесту. Он смотрел на безжизненно разбросанные руки, на головку с чудесной русой косой и, бледный и растерянный от нахлынувшего страха, не знал, что делать.

А ветер все бушевал. Он сорвал с гуляющих венки, трепал одежду, а в глаза бросал колючую хвою и пыль. Парни пытались укрыть от страшных порывов ветра оставшиеся гореть, два факела…

Василь очень осторожно приподнял голову Ольги и заглянул в лицо. Глаза, закрыты, рот чуть приоткрыт, лоб и щеки мертвенно-бледные, губы посинели, дыхание едва слышное. Он достал склянку с настоем и потер ей виски.

Ольга вздохнула. Вздрогнула. Приоткрыла глаза. Невидящим взором огляделась вокруг и, опять закрыв глаза, задышала ровнее.

– А теперь ее надо отнести домой, – решительно заявил Василь и взял ее на руки.

– Дай я понесу, – спохватившись, попросил Ингварь.

– И тебе хватит, до дома далеко, – хмуро ответил Василь.

Они двинулись к городу.

Впереди шли факельщики, повернувшись спинами к ветру, укрывая огонь, который выплясывал замысловатый танец.

Лес шумел и буйствовал. Уже не раз слышался треск надломленных верхушек деревьев, стон падающих, вывернутых стволов, вздохи расступившихся и израненных елей. Испуганным притихшим гостям казалось, что лес кричит, зовет на помощь, жалуется богам и что-то пророчит… Все шли, низко склонив головы, и каждый твердил про себя: «Скорей бы укрыться!.. Ну и свадьба! И за что боги так прогневались на Ольгу?.. Кто же это утопился? Ну и ветер! Не дай, Святовит, дождь! Прибьет всех к земле, как травиночки!..»