Текст книги "Князь Олег"

Автор книги: Галина Петреченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

Борис молчал. Он слишком сильно любил мать, чтобы лишний раз говорить об этом.

– Тебе тяжело, я знаю, но, если можешь, скажи, отчего она умерла? – медленно, но настойчиво спросила Ольга и села рядом с ним, забыв о боязни.

– Животом мучилась… Мара и прибрал. Не спрашивай больше. – И Борис замолчал.

– Так это ты сегодня дальше всех заплыл, чтобы потопить Мару? – грустно улыбаясь, спросила Ольга.

– А ты смотрела? – тихо удивился Борис и тепло посмотрел на нее.

– Да. Но в темноте не видно было лица, хоть лодочники и старались факелами освещать ваш подвиг. А я еще удивилась: наши-то никогда так далеко не заплывали, чтобы потопить Мару. – Ольга замолчала.

– Но почему он именно ее выбрал? – гневно спросил Борис.

– Ты меня спрашиваешь?! Но я же не советчица Мары! – мягко возразила Ольга и непонятно почему добавила: – Он ведь тоже красивых любит!

– А ты откуда знаешь? – резко спросил Борис.

– Что? – не поняла Ольга.

– Что моя мать была красивой?

– Я просто догадываюсь. Ведь так, как любите вы ее до сих пор, можно любить только добрую и красивую женщину. Заменить такую часто бывает некем, – спокойно договорила она и поднялась.

– Я провожу тебя? – робко спросил Борис и залюбовался проснувшимся лесом, освещенным длинными косыми лучами взошедшего солнца.

Ольга ничего не ответила. Она устала. Устала от праздника, от такого неожиданного и тревожного разговора с Борисом. «Как ни отвечу, все будет худо. Ежели идет за мной – пускай. Не идет – все равно свидимся». И пока она так думала, Борис догнал ее.

– Скажи, где и когда тебя еще увижу? – робко спросил он.

– Не знаю! – ответила усталая, но радостная Ольга. – Не знаю… не знаю… – И уже у самого города громко крикнула ему: – Жди завтра там же, у дуба! – И бросила прощальный взгляд Борису и любимому лесу…

На следующий день, отдохнувшая, выспавшаяся, Ольга вышла на высокое дубовое крыльцо своего дома и улыбнулась чудесному утру. Как любила она утреннюю тишину и чарующую таинственность пробуждения природы! Как хотела всегда первая видеть проснувшиеся, умытые предрассветной росой цветы, раскрывшиеся листочки с просвечивающими жилками на них, слышать вздох просыпающихся деревьев и веселый утренний гомон птиц! Каждый раз, когда она наблюдала пробуждение природы, душа ее переполнялась необыкновенным, жгучим чувством, а глаза становились мокрыми от непонятных слез, Ей хотелось одновременно и радостно кричать, и плакать, и ласкать каждую букашку. И долго она еще не могла понять, как унять в себе яростное возбуждение чувств, передававшихся ей с пробуждающейся природой.

Вдоволь налюбовавшись природой родного края, Ольга, тяжело вздохнув, принялась за хозяйство. Проведала скот на дворе, проследила за тем, чтобы все коровы, а их десять, были сыты, сбегала к овцам, весело перекликаясь со стадом, забежала на птичий двор, расхохоталась, глядя на птичий переполох, й помчалась на речку купаться, по пути крикнув пастухам, чтобы выгнали скот.

На реке никого не было. Ольга сбросила с себя все и, нагая, тихо вошла в свежую утреннюю воду.

Быстро окунувшись, она медленно поплыла к середине реки. Она боялась глубины и сильного течения реки, но хотела проверить себя: сможет ли, как Борис, заплыть так же далеко. Красивый парень, как ни отвлекалась она, не шел у нее из головы.

Оглянувшись на берег, она обнаружила, что заплыла слишком далеко, и повернула назад. Но чтоб набраться сил, она перевернулась на спину и стала любоваться небом. Легкие облачка выплывали из-за горизонта, и Ольга сначала не приглядывалась к ним, а просто Наблюдала их течение по небу. Вот проплыла чья-то огромная борода, а за ней, словно спохватившись, медленно плыла огромная голова с широко растопыренными ушами и удивленными глазами. А вот маленькая коза! «Какие точёные ножки! Ой, сейчас растает!» Но «коза» спокойно проплыла по небу вслед за «головой»… «Ну, хватит отдыхать! А то скоро город проснется!» – решила Ольга и поплыла к берегу, украшенному величественным лесом.

Возле ее одежды на берегу сидел Борис. Ольга поздно его заметила, занятая своими мыслями. Ноги уже коснулись дна, вода доходила до пояса – и вдруг…

– Ой! – Она спряталась под воду, оставив на поверхности голову. – Уйди! Уйди скорее! Дай мне одеться! – взмолилась она.

– Выходи, не бойся! Я же не Мара, не схвачу тебя! – лениво проговорил Борис и не сдвинулся с места.

– Ой ли? – лукаво спросила она.

– Выходи, а то замерзнешь, – засмеялся Борис. – И обидно будет, что достанешься вчерашнему утопленнику. Да выходи же, не бойся! – всерьез потребовал он и встал, затем развернул холстину во всю ширь и пошел навстречу Ольге. Та выскочила из воды как стрела. Она так замерзла в утренней воде, что у нее не было желания и сил ругаться с осмелевшим Борисом. Борис же, помогая ей растереть тело, обнял ее крепко и старался согреть.

– Ну и храбрая! – воскликнул он наконец. – Куда заплыла! И не боялась?

– Боялась, – созналась Ольга. – И устала. Но хорошо!

– Хорошо! – подтвердил Борис. – Ну, одевайся скорее! Я за кустом постою. Не бойся, подглядывать не буду, – заверил он и скрылся за кустом орешника.

Ольга быстро оделась и сама пошла к парню, по пути складывая холстину.

Борис лежал на спине, грыз травинку и, сощурив глаза, смотрел в яркое летнее небо, наслаждаясь его красотой.

Девушка остановилась.

Странное, непонятное желание испытывала Ольга, глядя на Бориса. Немного поразмыслив и успокоившись, она поняла, что ей очень хочется его приласкать. А запрещать себе она не привыкла.

Ольга тихо присела возле Бориса, осторожно приподняла его голову и, положив к себе на колени, стала гладить его лицо, затем неожиданно наклонилась и крепко поцеловала в губы.

– Всю ночь думал о тебе. До вечера не дожил бы, если бы сейчас не увидел, – лаская и отвечая на ее поцелуй, сказал Борис.

– Славный мой! – прошептала Ольга и опять поцеловала его.

Борис захлебнулся от счастья.

– Лучше тебя нет никого на свете! – воскликнул он, встал, вдруг взял ее на руки и понес.

– Хочешь, всю жизнь так будет? – спросил он.

– И вот так! – ответила Ольга, целуя его, и оба расхохотались.

– Ты любила кого-нибудь? – спросил вдруг Борис, ставя Ольгу на пенек.

– Да, – лукаво ответила она.

– Кого? – хрипло спросил он.

– Солнце! – рассмеялась Ольга. – Так люблю тепло его! Так рада свету его! А ты?

– Я люблю тебя больше, чем ты – солнце! Давай поженимся! Я завтра сватов пришлю. Скажи куда? – Он приподнял Ольгу за колени и весело крикнул:

– Смотри, какая ты красивая! У меня будет самая красивая жена! Согласна?

– Согласна быть самой любимой! – ответила Ольга и вырвалась из его горячих рук.

– Что с тобой? – забеспокоился Борис.

– Мы день как знакомы, – медленно проговорила Ольга. – Вдруг все это пройдет? – Она пытливо взглянула на Бориса.

– Если этому суждено пройти, то оно не возникло бы! – убежденно ответил он.

– Так ли это, молодец? – Ольга ласково улыбнулась ему, утопая в любимых глазах.

– Да! Когда люди годами ждут любви, они ее так никогда и не дожидаются!

– Ой ли? – недоверчиво воскликнула девушка.

– Неужели ты сомневаешься в моей любви? – с недоумением спросил он.

– Нет! Но меня тревожит что-то…

– Что? Скажи!

– Отец… Твой отец… Не прошел срок печали по матери?

– Ну, что ты! Срок прошел. Да и отец будет рад внучат нянчить.

– И даже не зная, кто будет женой его сына?

Борис нахмурился.

– Ведь ты не знаешь даже, чья я дочь! А вдруг я низкая, простая? А ты – княжий сын!.. Что молчишь? – снова лукаво спросила Ольга.

– Это верно, я не спросил. А разве это очень важно, чья ты дочь? – недоуменно спросил Борис, чем очень удивил Ольгу. – По мне даже лучше, если ты простая, – искренне заметил он.

– Вон как? – удивилась Ольга еще больше. – Это почему же? – поинтересовалась она и подставила голову солнцу. Ветер всколыхнул ее пышные русые волосы и процедил сквозь них длинные солнечные лучи.

– А ты любишь меня? – горячо и вместе с тем грустно спросил Борис. – Тебе важно, чей я сын? – что-то смутило его вдруг в ней, и он насторожился.

Ольга учуяла его настороженность, чуть призадумалась и, тяжело вздохнув, ответила:

– Я люблю тебя, чей бы сын ты ни был. – Она обняла его, лукаво сдунула волосы с лица и крепко поцеловала.

Борис приласкал ее, а затем, нежно отстранив от себя, вдруг сказал:

– Ну, так знай, что… мать моя – булгарка, пленная, с реки Итиль[55]55
  Имеется в виду река Волга.


[Закрыть].

Ольга опешила и, широко раскрыв глаза, уставилась на Бориса.

– Слыхала о такой реке? – спросил он, видя ее удивление.

– Нет-нет, – растерянно ответила Ольга. – Как… пленная? Она… холопка? – От неожиданности Ольга села на пенек.

– Ну вот ты и напугалась. – Борис огорченно посмотрел на Ольгу и отвернулся.

Вдруг подул резкий ветер, лес всколыхнулся: деревья зашумели, шурша ветками, листвой, словно недовольные влюбленными. Ольга удивилась ветру и слегка поежилась.

– Не сердись, милый, – спохватившись, ласково попросила она. – Я не знала… Ну, расскажи мне все, чтоб я поняла! – оправившись от смущения, потребовала Ольга.

– А ты ладно поймешь? – Борис с сомнением оглядел юную Ольгу.

– Как расскажешь! – нетерпеливо ответила она.

– Ну, хорошо… – Борис присел на пенек к Ольге спиной и стал рассказывать: – Отец мой тогда был смелым князем. Много они походов совершали. Часто и им попадало. Но вот однажды они пошли на итильских булгар. По пути встретились с мордвой, разбили их, дань собрали, хотели домой возвращаться, да на дружинников нашло буйство. Пошли, говорят, князь, дальше! Чего это мы всегда боимся от земель своих отойти! Ну и пошли! А булгары – народ крепкий. В обиду себя не дают. Долго бились. Наконец муромцы ворвались в город, одолели жителей и объявили всем оставшимся в живых, что дружина будет с них дань собирать. Дружинники собирали что понравится, складывали к ногам отца, чтобы отобрал для себя что-нибудь. А он молчит. Смотрит на женщин, что дружинники в ряд выстроили для увода в плен, и вдруг увидел ее. Она была женой булгарского князя, который погиб, храбро сражаясь в бою. Она осталась одна с дочкой. И с такой лютой злобой смотрела на отца моего, что тот рассмеялся. Ты, говорит, не злись, красавица. Твой муженек на нас чаще набегал. Чаще и сильнее грабил. Мы еще слабо с вами разделались. А коли хочешь посмотреть, как живем мы, то поехали с. нами. Неволить не буду. И дочь не обижу… Удивились все, но княгиня согласилась ехать. Стыдно ей Потом стало за мужа-разорителя… Целый год жила она с дочерью возле отца моего. Тот не трогал ее, не неволил. Дал ей земли, слуг, часть дани ей выделял. Любил ее, но замуж за него она не соглашалась выходить. Отец долго ломал голову, пытаясь найти разгадку ее несговорчивости: ведь чуял, и он ей люб. Наконец она заявила: ты кроме меня еще двух-трех жён иметь будешь. Хоть и была я второй женой булгарского князя, но была люба ему, а у вас, у муромов, ничего не понять: любит, не любит, а двух-трех жен имеет. Расхохотался отец и говорит: обычай таков, но я ему не последую. Тебя одну в женах иметь буду. Согласна ли? Растерялась княгиня от слов этих, немного подумала, да и вышла замуж за отца моего… Двадцать лет прожили, как день один. И в походы ох как не любил отец уезжать от нее! И я не любил, уж больно красивая и веселая с отцом она была!

– А где же дочь? – спросила Ольга, выйдя из задумчивою состояния. – Как ее звали?

– Марыня? Замуж вышла за новгородского боярина, там и живет с ним… Отец хотел в Новгород сначала переехать, да побоялся, что память с. ума сведет: уж больно дочь похожа на свою мать. Вот и приехал в Плесков… Здесь он и живет один… Третье лето уже идет, а он ни на одну женщину не смотрит… Однолюб.

– А это правильно? – неуверенно спросила Ольга. – Может, холопка какая есть?

– Нет! – горячо возразил Борис. – Отца я знаю как себя!

– И ты будешь любить только одну? – тревожно спросила Ольга.

– А тебя только это тревожит? Или то, что я – сын холопки?.. Отвечай, что ты молчишь? – Борис рассердился.

– Твою мать к нам привели холопкой, – медленно возразила Ольга. – Там она была княгиней. Только племя не наше. Так ведь и я могу когда-нибудь стать холопкой! – рассудила она, пожимая плечами.

– Ты? – Борис вскочил. – Не смей так говорить!

– А разве не слыхал ты о печенегах, хазарах, греках? Кто знает, кто нынче силой велик, а кто худ?!

– Не о том ты говоришь!

– Как это не о том? – вскипела Ольга. – А кто защитит нас, женщин, от врага? Сильные дружинники! Ты храбрый воин? Надежный князь? У тебя дружина есть?

– Ты же знаешь, что большая дружина только у великого князя Олега, в Киеве, а северная дружина, Новгородская, воеводе Гюрги подчиняется. Даже киевский княжич Ингварь и тот дружины не имеет.

– Не печалься, – Ольга ласково погладила Бориса. – Тебе в нашей дружине надо быть. Олег-то велик, да мыто от него далеко… – назидательно сказала она, но таким мягким и ласковым голосом, что Борис задумался.

– Ну и ну! – сказал он, качая головой. – Неужели тебе только пятнадцатое лето?

– Пятнадцатое, – со вздохом подтвердила Ольга. И опять решительно добавила: – Это много.

Она присела рядом с Борисом и обняла его. Девочка в четырнадцать лет вдруг почувствовала себя и матерью, и женой. В ней проснулась вдруг такая потребность его ласкать, что она не смогла перебороть себя и остановить нахлынувшие чувства.

Борис же, растроганный ее нежностью и лаской, быстро забыл обо всем и отвечал ей тем же.

Вдруг Ольга засмеялась.

– Ты что? – улыбнулся Борис.

– Я? – еще звонче засмеялась Ольга. – Я хочу есть! – наконец сквозь смех проговорила она. – А ты?

– Я? – Борис прислушался к себе. – Не знаю. Хочу тебя целовать! – неожиданно крикнул он и, обняв смеющуюся Ольгу, весело расцеловал ее.

– Ну, ей-богу, хочу есть! – вырвавшись от Бориса, весело и довольно сказала Ольга. – Пошли к нам! С отцом увидишься, – решительно добавила она.

– А он суровый у тебя? – Борис нехотя поднялся. – Мне прихватить папоротник? Он где-то тут растет? – Борис сделал вид, что ищет папоротник.

Ольга расхохоталась:

– Пожалуй, для… разговора с моим, отцом понадобится не только папоротник, а вековой дуб, мудрый тысячелистник, хитрый можжевельник и бредовый хмель!

– Ого! Бот это отец! Я, пожалуй, лучше сначала к Богомилу Соловью схожу, узнаю, стоит ли встречаться с твоим отцом! – весело сказал Борис и поцеловал Ожгу. – А ты как думаешь?

– А я и забыла про Богомила Соловья, чародея и знатока всех душ! Может, пойдем вместе? – Ольга повисла на шее Бориса.

– А ты не умрешь с голода?

– Умру, – шутливо завыла Ольга и схватилась за живот. – Это уж точно, не выдержу, нет! К Богомилу Соловью пойдем потом. Сейчас – обедать! – И, повиснув у него на руке, потянула его в сторону города.

– Анисьюшка, милая моя, посмотри, кого я привела! – почти пропела ласковым голосом Ольга и обняла свою няньку.

Анисья долго внимательно разглядывала Бориса, изредка переводя взгляд на трепещущую и взволнованную Ольгу. Умудренная жизнью женщина сразу догадалась обо всем. Сначала призадумалась. Затем нахмурилась, вспомнив что-то, а потом вдруг заговорщически спросила:

– Любы оба?

– Да! – вспыхнула Ольга. – Да, Анисьюшка, да!

– Ну, это гоже! – важно заметила Анисья. – Ступайте в дом, скоро и князь пожалует.

Борис споткнулся. Замешкался.

– Кто? – краснея, переспросил он.

Анисья громко рассмеялась, сразу поняв причину замешательства парня.

– Князь, говорю, скоро вернется. Отец Ольгин, – смеясь, проговорила она, все забавляясь смущением красивого парня.

Ольга вздохнула.

– Он не знал, чья я дочь, – пояснила она.

Борис отступил. Помрачнел.

– Да полно, парень! – опять засмеялась Анисья. – Ежели сейчас спотыкаешься, что же будет, когда князь приедет! Не робей, коль Ольгу полюбил. Она у нас не на каждого глянет! Раз тебя сама в дом привела, значит… – Анисья посмотрела на Бориса, и ей вдруг стало очень жаль его. – Ну что ты, как дитя! – тихо, сочувственно проговорила она. – Князь наш хоть и суров, но умен. Худо не поступит. Не робей, говорю, иди!

И Анисья подтолкнула Бориса, готового уже повернуть назад.

Он переступил порог дома знаменитого плесковского князя и клял себя за то, что не сообразил раньше узнать, чья Ольга дочь.

Борис сидел, в просторной гридне на широкой скамье, покрытой дорогим персидским ковром, и кручинился. Изредка в гридню залетала Ольга взглянуть, как он тут один, но тут же исчезала отдать бесчисленные и, как ему казалось, совершенно ненужные приказания: ведь в доме есть Анисья, уж она-то знает, что надо делать. Но Ольга не задерживалась ни тут, ни там, видимо решив окончательно замучить Бориса, заставив его в эти тяжелые для него минуты испытать свою выдержку и достоинство.

Прошло еще немного времени в ожидании, отягченном неизвестностью предстоящей встречи с отцом Ольги, когда наконец распахнулась дверь гридни и вошла торжественная Анисья:

– Князь пожаловал! – объявила она и, подбадривающе кивнув Борису, вышла.

Борис встал. В глазах потемнело от волнения. Руки вспотели. Ноги подкашивались. Хотелось тут же сесть, даже не сесть, а рухнуть на пол и выслушать приговор.

– Ба! Да у нас Молодец! – услышал Борис и долго не мог разглядеть Лица знаменитого князя.

– Что же это ты ни жив ни мертв? – опять услышал Борис, и опять в глазах у него потемнело.

– Он говорить-то умеет ли? – гаркнул вдруг князь в открытую дверь. – Ольга! Анисья! Куда вы попрятались? Идите-ка сюда! – Князь обошел вокруг Бориса, как вокруг столба, и расхохотался: – Ты что, парень, как пень?

Борис хотел что-то сказать, но ничего не получилось. Он только смущенно мотнул головой и вдруг сел на скамью. Не сел, а бухнулся прямо, чем ещё больше рассмешил князя.

Вошли Ольга с Анисьей.

– Это что за молодец? – спросил князь у дочери, пряча улыбку в бороде.

– Это Борис, сын муромского князя. Они уже два года живут в нашем городе; да ты знаешь их, – весело ответила Ольга, почувствовав, что начинает волноваться.

– Ну и чего он хочет? – спросил отец.

– Есть! – ответила вдруг за Ольгу Анисья.

Князь расхохотался.

– Я тоже хочу есть! – заявил он. – Так, значит, по голоду не говорим? – спросил он Бориса. – А он не дурак! – И князь опять расхохотался, поглядывая на всех по очереди: ласково на дочь, Анисью и заинтересованно на совсем растерявшегося и хмурого Бориса. – Тогда на стол подавай! потребовал он у Анисьи.

– Уже готово! – весело оповестила Анисья, зная свое дело, на мгновенье вышла за дверь и тут же ввела слуг, которые быстро расставили еду на столе.

Анисья рассадила всех кругом, выделив, однако, князя. Затем она по-хозяйски разлила вина – брусничной медовухи – и присела, просительно взглянув на князя, легонько кивнув в сторону поникшего Бориса.

– Ну, молодец! – бодро обратился князь к Борису. – Коль так, давай сначала поедим-попьем. – И он поднял серебряный кубок, внимательно разглядывая Бориса.

Борис взял свой кубок и сокрушенно решил: каков бы ни был ответ князя, он не должен оплошать перед ним, и впервые прямо поглядел в лицо бывшему и преданнейшему другу самого Рюрика. Его поразили глаза князя: острые и проницательные, наверное, потому, что были посажены глубоко, они вздели и понимали все. Поразили седые волосы на голове и в бороде князя и необыкновенно бодрая осанка. Поразил огромный лоб, изборожденный морщинами. Во всем облике князя, уже заметно стареющего, поражало стойкое жизнелюбие и стремление задержать течение лет.

Ольга и Анисья напряженно наблюдали за двумя дорогими людьми и, почувствовав тяжесть их молчания, решили прервать его.

– Выпили бы скорее! – ласково предложила Анисья. – Нам-то с Ольгой тоже не грех побаловаться.

– Не грех, не грех, – рассеянно произнес князь и, взяв себя в руки, бодро предложил: – Ну, выпьем!

– Выпьем! – впервые при князе глухо отозвался Борис.

– Ну, вот! Он и говорить умеет! – улыбнулся князь тепло поглядев на Бориса.

И они одновременно опустошили кубки.

Анисья и Ольга облегченно вздохнули и, озорно подмигнув друг другу, тоже пригубили свои маленькие кубки.

После первого тоста все весело взялись за телятину, обильно сдобренную ароматной зеленью, заедая ее яйцами куропаток и лесными орехами.

– Досточтимый князь Вальдс, – осмелев, начал было Борис. Но князь его прервал:

– Погоди, погоди, Борис, давай лучше как следует поедим, а то разговор худой будет. День-то наш! Куда торопишься?

Вскоре Анисья разлила всем еще по кубкам, и князь бодро предложил выпить. Борис не посмел отказаться. Ольга с Анисьей только пригубили.

– Ну, молодец, теперь можно и тебя послушать, – сказал наконец князь, взглянув на Бориса. – Сказывай, с чем пришел?

Борис уже заметно успокоился.

– Дочь вашу, Ольгу, полюбил с первого взгляда, – просто ответил он. – Вот и решил позволения вашего спросить на женитьбу на ней.

– С первого взгляда, говоришь? – хитро улыбнулся князь. – А со второго – не разлюбишь?

– Нет! – твердо ответил Борис. – Ежели с первого взгляда полюбил, то со второго еще крепче любить буду.

– Вон ты какой! – без особого энтузиазма проговорил князь и на мгновение нахмурился: – Ну-ка, оставьте нас одних, – решив что-то про себя, попросил он.

Когда дверь за Анисьей закрылась, князь медленно сказал:

– Я вижу, Ольга… тоже тебя любит, но… не торопись радоваться, молодец.

Борис удивился, но тут же сдержал себя.

– Дело тут вовсе не в родовитости, – как будто угадав мысли парня, пояснил князь. – Дело в том, что… Ольга с десяти лет обещана княжичу Ингварю. Нынче осенью сваты должны приехать. Сам великий князь Олег да Ингварь…

Борис схватился за горло. Он почувствовал во рту какой-то странный вкус и, раскрыв рот, глотнул воздух.

Князь заметил страшное волнение его, горячо пожалел парня, но решил высказать все сразу.

– Не вини нас. Ольга ничего не знает. А я предугадать не мог, что на день Ивана Купалы вы встретитесь да полюбите друг друга…

– А Ольга видела его когда-нибудь? – чуть слышно спросил Борис.

– Ребенком. Она и не вспоминала ни разу его. Да и я, признаться, думал, что позабудет ее княжич. Плесков далеко, мало ли других князей с красивыми дочерьми? А он вспомнил наш уговор, нынче вот дары прислал. Просит ждать осенью. Не знаю, брат, как и быть… – Князь в раздумье остановился посреди гридни.

– Я думаю, Ольга должна здесь решить сама, – словно утопающий, хватаясь за соломинку, слабо проговорил Борис.

– По делу так бы и надо, – спокойно ответил ему князь. – Да там ведь сам Олег да Ингварь, с которыми мы, как все русичи, в дальнем, но крепком родстве еще с Рарожья. Как нм перечить?..

– И я больше не увижу Ольгу? – хриплым голосом спросил Борис и умоляюще взглянул на князя.

Проживший долгую, честную, хоть и не всегда спокойную жизнь, князь дрогнул под этим взглядом, но, выдержав наплыв собственных чувств, хмуро проговорил;

– Я знаю, Ольга своенравна. Если ей сейчас запретить все, она может что-нибудь натворить… Пойми меня, Борис. Дочь дорога мне… Все надо сделать потихоньку. Встречайтесь изредка. Грубым с нею можешь быть? Не сможешь! Но я прошу тебя, отучай ее и себя от мысли, что вам суждено быть вместе. Скажи, что хочешь, лишь бы она поверила, что ты ее не любишь…

– Не люблю?! – взвился Борис, и его словно прорвало: – Да как можно Ольгу не любить! Нет, князь, я не смогу ей лгать! – решительно заявил юноша. – Пусть знает все и сама решит, как дальше нашим сердцам быть: петь, веселиться иль молчать! – Борис резко встал и рванулся к выходу.

– Постой, Борис! – князь протянул руку в его сторону. – Не горячись! Подумай! Прошу одно: не натворите бед!

– Какие беды? Одно обещаю: я во всем повинуюсь ей. Прости, плесковский князь, но я должен видеть Ольгу!

– Знай, Борис, одно: мое решение непреклонно!

Борис споткнулся.

– Ей нужно место видное в жизни, не просто материнство! Тебе не совладать с ней! – высказал вдруг князь то, что всегда боялся говорить.

Борис некоторое время с ненавистью смотрел в спину князя, затем сделал широкий шаг к двери и вышел из гридни.

Яркое солнце ослепило его. Он зажмурился и тут же покачнулся.

– Борис! – Ольга, ожидавшая на крыльце любимого, бросилась к нему на шею.

Борис обнял ее крепко и, горько усмехнувшись, проговорил:

– Ты – как солнце! А новость – словно ворон черный!

– Что ты говоришь? – Ольга недоуменно провела Пальцами по его лицу и испугалась: – Что случилось, милый?

– «Милый»?! – Борис горько мотнул головой. – И надолго «милый»?

– На всю жизнь! – тихо воскликнула Ольга. – Что с тобой? Ты словно полотно льняное, выжженное солнцем!.. Скажи, что ответил отец?

– Он отказал, – тихо произнес Борис.

– Не может быть! – отпрянула Ольга. – Но почему?

– Как почему? Ведь я сын холопки, а ты княжеская дочь!

– Нет! – вскричала Ольга и, схватив Бориса за руку, метнулась с ним назад в дом. – Нет! Только не это!

– Стой, Ольга! – Борис схватил ее за плечи и резко остановил. – Выслушай меня! Я тебе солгал… Отец не потому мне отказал, что мать моя булгарка, а потому…

– Почему же?

– А потому, что ты обещана сыну Рюрика! – убита проговорил Борис.

Ольга расхохоталась:

– Ты бредишь? Уйдем отсюда.

Борис, повинуясь Ольге, медленно спустился с крыльца.

– Ну, доволен? – озорно спросила Ольга, высыпая часть земляники с ладошки в рот Борису, а другую отправляя себе в рот.

– Угу, – ответил Борис, проглотив землянику и расцеловав Ольгу. – Отец просил не творить бед!

– Хочешь, я рожу тебе сто сыновей?

Борис расхохотался, но грусть с его лица не исчезла.

– Смеешься – значит, не хочешь! – обиделась Ольга. – А я хочу тебе сына родить!

– Чтобы сына родить, надо сначала духом материнства пропитаться, – назидательно проговорил Борис и проницательно посмотрел на Ольгу.

– Я смотрю, папоротник и тебе на пользу пошел! – улыбнулась Ольга, но тотчас нахмурилась.

Оба задумались, каждый о своем.

Борис твердо решил не торопить события, дабы не смешить ни себя, ни других. Как ни дорога ему Ольга, но хитростью или обманом брать ее он не хотел. У него в запасе еще два месяца. Хоть и пролетят они ласточкой, но именно они покажут, что же Ольга решит. Как ни хотел он разубедить себя, но слова плесковского князя не выходили из его головы: «Ей нужно место видное, не просто материнство».

– Он старый? – вдруг спросил он.

– Кто? – не поняла Ольга.

– Твой Ингварь, – пояснил Борис.

– Не говори о нем! – крикнула Ольга. – Я тебя люблю, слышишь?

– Я-то слышу, да вот слышит ли он? – грустно спросил Борис.

– А мне все равно, слышит он или нет! – закричала она вдруг. – Я хочу, чтобы только ты слышал все и понял! Я только твоя! Твоя! Хочешь, я не вернусь к отцу? Хочешь; я сразу, сейчас же буду твоей женой? Хочешь?

Борис оторопело поглядел на нее. Ольга заплакала.

– Почему ты молчишь? – Она сильно стукнула его кулаком в грудь. – Ты меня испытываешь, да? Вот тебе! Вот! Вот! Не испытывай меня, а люби! Люби! Борис, милый мой, я не выдержу! – Она обессиленно опустилась возле его ног и зарыдала.

Борис ласково погладил ее, поднял на руки и, отыскав пенек, сел вместе с ней, усадив к себе на колени.

– Отец сказал, что все равно отдаст тебя Ингварю, – целуя ее, проговорил он.

– Замолчи! – умоляюще попросила Ольга. – Я твоя, слышишь? – Она крепко обняла его, затем, отстранившись, посмотрела в глаза Борису.

– А кто ответ перед отцом держать будет? – задумчиво спросил он.

– Как кто? Я! О боги! – с горечью воскликнула Ольга и с надеждой посмотрела на Бориса.

– Ольга, ну что ты делаешь со мной? – Он обнял ее крепко, осыпал поцелуями всю и… не посмел уложить на поляну.

– Отец! Где отец? – гневно спрашивала Ольга, распахивая одну дверь за другой, но отца нигде не было. – Где же отец? Анисья! – закричала она на весь дом.

– Ну, что ты мечешься? Отец скоро придет, – спокойно проговорила Анисья, взяла осторожно Ольгу за плечи и повернула к себе.

Ольга уткнулась ей в плечо и горько разрыдалась. Анисья не мешала. Не успокаивала. Просто гладила Ольгу по голове, плечам и молчала.

Долго и горько плакала Ольга. Наконец, успокоившись, вдруг проговорила;

– Ну разве так бывает? Разве так бывает? Я ему сына готова родить, а он отказывается!

Анисья вздрогнула, нахмурилась.

– Глупенькая ты моя! Он не минутой, а годами о тебе думает!

– А я разве минутой? – возмутилась Ольга.

– А ты – минутой! – спокойно ответила ей Анисья, и Ольга поняла: возражать бесполезно.

– Но он обидел меня! – всхлипнула Ольга и вздрогнула всем телом.

– Всех бы так обижали! – сердито заметила Анисья. – Слепая ты, Ольга! – Она обняла княжну и усадила ее рядом с собой.

– Чего же это я не разглядела в этом трусе? – обиженно спросила Ольга и села, но дух сопротивления еще не уняла…

– У него в сердце только ты, это видно сразу, а ты такое сердце чернотою поганишь! – возмутилась Анисья, но ласково провела рукой по светлым волосам Ольги и слегка распушила их.

– Что мне делать, Анисья? – опять разрыдалась Ольга, вспомнив свое унижение. – Не могу я… не могу этого забыть!.. – приговаривала она, горько мотая головой.

– Ждать, – тихо посоветовала Анисья и прислушалась к рыданиям Ольги: не уловив в них особой горечи, она добавила: – Может, отец и раздумает.

– Раздумает? – опешила Ольга, продолжая всхлипывать. – Ты тоже знала? – с ужасом воскликнула она.

– Знала, – спокойно подтвердила Анисья, улыбнувшись заплаканной княжне.

– И молчала? – Ольга возмущенно отпрянула от Анисьи.

– А кто знал, что вы с Борисом с первого взгляда полюбите друг друга?

Ольга бросилась на шею няньке.

– Анисьюшка, милая, помоги уговорить отца. – Она поцеловала Анисью и умоляюще взглянула на нее.

– Уговорить? – Анисья призадумалась, держа в объятиях Ольгу. – Не торопись! Времени-то еще много. Авось уладится! А с Борисом помирись. Он парень благородный!

– Нет!

– Ну и дуреха! Что толку было бы, если бы он тебя умыкнул, как любую девку! Ни радости, ни счастья! – Анисья заглянула в глаза Ольги и увидела, как сверкнули в них яростные, горестные, недоуменные огоньки сожаления, и вздохнула: – Торопишься! Все враз хочешь испытать! – Анисья нежно обняла княжну и прижала ее к себе. – Пойдем в одрину. Ночь уже на дворе… С отцом поговори сама, он ведь тебе не ворог. – Анисья подняла Ольгу со скамьи и повела ее в спальню.

Вечер был тепл и прозрачен. Ветер не заигрывал с лесной листвой и хвоей. Все безмолвствовало.

Из-за деревьев, прислушивающихся к происходящему, показался ясный месяц, удивленно разглядывая зеленые творенья.

– Ночь наступает… – сказала Ольга, одетая в легкую льняную рубашку и сарафан, и поежилась. – Дни стали короче…

– Озябла? Что не взяла с собой убрус? – так же напряженно спросил ее Борис и нежно обнял девушку.

Они долго стояли, не разжимая объятий, возле могучего дуба, забыв обо всем на свете.

Наконец Борис, тяжело вздохнув, отпустил Ольгу, которая, однако, не захотела разжимать рук, да так й сто-яла, обнимая Бориса.

– Ну, так ты меня с ума сведешь, – улыбнулся Борис.