Текст книги "Говорящие часы. Честная игра. Бей ниже пояса, бей наповал"

Автор книги: Фрэнк Грубер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

Глава 15

На вокзале Джонни обнаружил, что поезд на Хиллкрест только что ушел, а следующий отправится через час двадцать. Раздосадованный, он направился к телефону-автомату. Пролистав справочник, он удовлетворенно кивнул и вышел на площадь.

На Лексингтон-авеню Джонни сел в автобус и доехал до Шестнадцатой улицы. Там он сошел и направился к магазину, витрина которого была уставлена часами. Спустившись на несколько ступенек, он толкнул дверь.

Из-за длинного прилавка, также уставленного часами, его приветствовал пожилой владелец магазина с козлиной бородкой и в черной ермолке.

– Мистер Макадам? – спросил Джонни. – Я из «Дейли блейд». Пишу очерк о часах. Я слышал, вы – крупнейший в Нью-Йорке специалист, и подумал, может, кое-что мне расскажете…

– О часах, сэр? Конечно. Полагаю, «Говорящие часы» Квизенберри вызвали такой всплеск интереса к часам, мистер…

– Флетчер. Вы правы, мистер Макадам. Тему очерка предложил редактор финансового отдела газеты. По его мнению, маловероятно, чтобы часы Квизенберри были настолько дорогими, как утверждает семья.

Макадам пожал плечами:

– Часы стоят столько, за сколько их готовы купить. Как марка или старинная монета. Я видел часы Квизенберри. Без сомнения, это подлинник работы начала шестнадцатого века. Если верить их истории, они сделаны в Севилье для королевы Изабеллы…

– Королева Изабелла? Как интересно! Значит, им четыреста лет?

– Немного больше. Предполагают, что их изготовили в 1506 году. Корпус и основную часть механизма, конечно.

– Много времени прошло. Они подвергались переделкам?

Макадам улыбнулся:

– Томас Эдисон, кстати, начинавший свою деятельность как телеграфист, лишь в 1869 году получил первый патент за электрический регистратор голосования, а уже в 1892 году создал компанию «Дженерал электрик». Время – понятие относительное.

– Я и не подумал об этом! Но часы я видел, мистер Мак…

– Когда? Они ведь пропали…

– Ну да, пропали! Но я видел их пару месяцев назад. Меня послали взять интервью у Саймона Квизенберри. В комнате у него была коллекция часов. Не помню, сколько пробило, но когда в корпусе ближайших ко мне часов отворилась дверца, вышел человечек и заговорил, я просто дар речи потерял.

– Человечек подлинный, его не переделывали. Вначале куранты играли «Аве, Мария». По-моему, там ничего не стоило менять, но Саймон вечно потакал своим капризам. На место курантов он поставил граммофончик. Тогда фонографы, изобретение Эдисона, умершего в 1931 году, были еще в новинку. На выставках часы всегда привлекают большое внимание.

– Не знал, что он выставлял их!

Макадам подергал себя за бородку.

– Чтобы истинный коллекционер не выставлял свою коллекцию? Такие невежи – большая редкость, мистер Флетчер!

– Вы правы, конечно. Стало быть, вы полагаете, что эти часы стоят сто тысяч долларов?

– Сто тысяч!.. О чем вы?

– Я так понял. Некий Николас Бос предложил за них семьдесят пять тысяч, но родственники Саймона запросили сто…

– Но это же абсурд! Им красная цена пять тысяч. По крайней мере, не больше десяти.

– Но я слышал, что Бос… то есть я слышал из надежных источников, что Бос действительно сделал такое предложение.

– Реклама, мистер Флетчер! Не верьте. Я знаком с Босом. Это похоже на Боса. Он любит пустить пыль в глаза. Может заплатить за вещь немного больше ее стоимости, если предвидит выгоду для себя. И уж конечно, он даже не заикнется о сумме, что вы назвали. Бос денег на ветер не бросает. Мне доводилось иметь с ним дело.

– Вот как! – заметил Джонни. – Это проливает новый свет на возникшие обстоятельства. Но все-таки коллекция Саймона стоит немалых денег. Во сколько бы вы ее оценили?

– Вместе со всемирно известными часами в виде яйца, когда-то принадлежавшими императрице Екатерине Великой, и полмиллиона будет дешево.

– Ну-ка, ну-ка! Что еще за часы-яйцо императрицы Екатерины?

– Карманные часы с рубином, цена которого сто тысяч.

– Но ведь «Говорящие часы» тоже украшены драгоценными камнями, – возразил Джонни.

– Мелочовка и осыпь… Вспомните историю, ведь королева Изабелла была небогата. Ей даже пришлось заложить кое-какие драгоценности, чтобы оплатить экспедицию Колумба. Десять тысяч – очень хорошая цена «Говорящих часов». Яйцо императрицы Екатерины – нечто другое, но их ценность заключается в рубине, а не в самих часах.

Джонни взглянул на часы за спиной Макадама:

– Спасибо большое, мистер Макадам. Мне пора бежать.

– Не спешите, мистер Флетчер! Я не особенно занят и могу рассказать о часах еще кое-что.

– Прошу прощения, но материал должен быть готов к определенному сроку…

– О, понимаю! Что ж, заходите еще! Когда появится ваша статья? Сегодня?

– Нет-нет! Я готовлю материал для воскресного приложения. Весьма благодарен, мистер Макадам!

Джонни выбежал из магазина. Ему повезло: на углу стоял автобус. Когда он примчался на вокзал, до отхода поезда на Хиллкрест оставалось две минуты.

Он шагал по центральной улице, направляясь к Дайане. Неожиданно на противоположной стороне он увидел ее саму. Джонни перешел через дорогу и подошел к ней:

– Доброе утро, мисс Раск! А я к вам.

– Мистер Флетчер! А я все ломаю голову, как вас найти. Вы уже слышали о пропаже?

– Потому-то я и приехал. Можно вас проводить?

– Я иду к Квизенберри.

– Очень хорошо! Я с вами. Все равно я намеревался заглянуть к ним. Что вы думаете об ограблении? Пресса сообщает, что привратник…

– Корниш оскорбится, если вы назовете его привратником. Он – управляющий поместьем! Да, я читала словесный портрет обоих грабителей, который он составил.

– Между прочим, во время ограбления я спал в отеле «На Сорок пятой» и могу это доказать. Однако расскажите мне о Корнише. Давно этот тип работает в поместье?

– Два или три года. Он… – Дайана поморщилась. – Я не сплетница, но Бонита… то есть миссис Квизенберри, весьма симпатизирует Джо Корнишу.

– Да-а! Как раз вчера я высказал такое предположение. Между прочим, навел меня на эту мысль Джим Партридж.

– Партридж? Он здесь?

– В Нью-Йорке. С утра пораньше пожаловал к нам в отель с одним из своих громил, с которым Сэм быстро расправился.

– Не понимаю, при чем здесь Партридж. Разве что Бонита…

– Он это отрицает. А вчера, когда я назвал его имя, Бонита чуть в обморок не хлопнулась.

Дайана нахмурилась. Искоса посмотрев на Джонни, она сказала:

– Вчера после вашего ухода нас навестил мистер Квизенберри. Он… спросил, была ли я замужем за Томом.

– Вы сказали ему?

– Не вижу причин держать это в тайне… сейчас.

– Как он отреагировал?

– Очень мило. То есть он, как оказалось, был бы не против, а вот…

– Кроткая Бонита – напротив, – продолжил Джонни. – Могу представить, как бы она ладила с нежданной-негаданной невесткой!

– По-вашему, сколько Боните лет? – обернулась Дайана.

– Около тридцати, – сказал Джонни. – Ну, может, тридцать два – тридцать три…

Дайана презрительно фыркнула:

– Вот как мужчины разбираются в женщинах! Бонита – ровесница моей матери.

– Да ну? Она… не выглядит на столько.

– Старается. Я ее… не люблю. Если бы не она, Том бы не…

Джонни поспешил переменить тему:

– Кстати, вы знакомы с Николасом Босом, этим любителем часов?

– Видела пару раз, – улыбнулась Дайана. – Время от времени он заходил к старому мистеру Квизенберри.

К этому моменту они подошли к воротам. Джонни снова обратил внимание на дорожки, сбегающие вниз с холма, на котором возвышался особняк.

– Подумать только, – воскликнул он. – Дорожки здорово напоминают циферблат часов!

– Оригинально! – сказала Дайана. – Поэтому поместье и называется «Двенадцать часов». Дорожек всего двенадцать. Подъездная аллея соответствует шести часам. Та, что справа, – пяти, и так далее… ш-ш!

Из сторожки вышел Джо Корниш. Правая скула у него была залеплена пластырем.

– Доброе утро, Джо, – улыбнулась Дайана. – Меня ждет мистер Квизенберри.

– Доброе утро, мисс Раск! – Джо отпер ворота, бросив зловещий взгляд на Джонни Флетчера.

– Привет, Корниш, – кивнул Джонни. – Слышал, минувшей ночью вы схлестнулись с грабителями.

– Было дело, – усмехнулся Корниш. – Чуть было их не схватил. Один из них был похож на… – Он как бы осекся.

Джонни подмигнул управляющему и прошел в ворота. Эрик Квизенберри увидел их, поднялся с плетеного стула на веранде и пошел им навстречу.

– Доброе утро, Дайана, – он покосился на Джонни, – и мистер Флетчер!

– Я не рано? – осведомилась Дайана.

– В самый раз. Мистер Уолш уже здесь. Он в доме с моей… с Бонитой. Мистер Флетчер, вы не против подождать несколько минут? Дело в том, что… Мистер Уолш был поверенным отца и…

– Конечно, я тут и посижу.

Эрик Квизенберри увел Дайану в дом, а Джонни уселся на плетеный стул. С высоты своего положения он обозревал лужайки, дорожки и тропинки. Внизу, у подножия холма, пролегала дорога на Хиллкрест.

Спустя какое-то время в доме послышались голоса. Затем на веранду вышли чета Квизенберри, Дайана Раск и высокий седовласый мужчина.

Бонита Квизенберри сделала вид, будто не замечает Джонни, а ее муж представил Флетчера седовласому мужчине:

– Мистер Уолш, познакомьтесь – это мистер Флетчер. Спасибо вам, что нашли время к нам приехать. До свидания.

Адвокат Уолш зашагал по аллее вниз. Во взгляде, которым Бонита провожала его удаляющуюся фигуру, Джонни заметил затаенную ненависть.

– Все в прядке, мистер Квизенберри? – небрежно поинтересовался Джонни.

Эрик Квизенберри вздрогнул:

– В порядке? М-м, да, да. То есть нет. Отец в завещании указал, что часы переходят целиком и полностью в собственность его внука Тома. Уолш истолковал это в том смысле, что часы являлись собственностью Тома еще до того, как отец умер.

– И очень жаль, – мерзким голосом произнесла Бонита, – что их украли.

Дайана Раск гордо вскинула подбородок:

– Я бы все равно не взяла их!

– Неужели? Впрочем, тебя я и не обвиняю, но у тебя странные друзья. А по некоторым вообще тюрьма плачет…

– Бонита! – оборвал ее Эрик Квизенберри.

– Я тебя имею в виду! – с ненавистью бросила Бонита мужу, повернулась и бегом бросилась в дом.

– Прошу прощения, – извинился Квизенберри, – у моей жены нервы.

– Ничего страшного. Я уже ухожу, – сказал Джонни. Сойдя с веранды, он остановился. – Не удовлетворите ли мое любопытство, мистер Квизенберри? Я заинтересовался «Говорящими часами». Минувшей ночью они действительно были в сейфе?

– Разумеется. С тех пор как я узнал их стоимость, ни за что не оставил бы их снаружи.

– Так я и подумал. Но другие часы из коллекции не менее ценны, однако они не под замком!

Квизенберри задумался:

– По правде говоря, я не слишком интересуюсь остальными часами. Отец, пока был жив, практически не выходил из комнаты, где коллекция, а в парке круглосуточно дежурили сторожа.

– Прошлой ночью сторож не особенно усердствовал.

– Лоботряс! – Квизенберри не сумел скрыть раздражения. – Этого, откровенно говоря, я подумываю рассчитать.

Джонни кивнул. Он не прочь был продолжить разговор, но Дайана Раск сказала:

– Мне пора домой.

Когда они подходили к воротам, Джонни заметил:

– Я собирался еще кое-что выяснить, но, по-моему, Эрик Квизенберри не в настроении. Ходят слухи… Хотя не думаю, что в этом что-то есть…

– Вы имеете в виду слухи о завещании Саймона Квизенберри? – уточнила Дайана.

– Да. Поговаривают, он оставил после себя не так много, как… ну, как ожидалось.

– Это правда, мистер Флетчер. Думаю, рано или поздно… Словом, мистер Саймон не оставил ничего.

– Ничего? Хотите сказать – почти ничего?

– Абсолютно ничего. Вроде бы дела последние годы шли неважно, и я так поняла, он заложил все свое имущество. Даже коллекцию часов…

– Свою коллекцию? Интересно, кто ссудил Саймона под нее деньгами?

– Тот грек, поставщик губок. Мистер Николас Бос.

– Получается, все часы достанутся ему? Вчера он сказал, что пришел за часами, но я не думал, что это относится ко всей коллекции. Ведь она, говорят, стоит полмиллиона долларов!

– Так и есть! Мистер Квизенберри занял полмиллиона.

Джонни присвистнул:

– И Бос готов выложить еще семьдесят пять тысяч за «Говорящие часы»?

– По-моему, да.

Джонни покачал головой:

– Бывают же сумасшедшие! Скажите, зачем вам лишаться семидесяти пяти тысяч?

– Думаю, это очевидно. Я вышла за Тома по любви, а не из-за денег, как…

– Как Бонита, хотите сказать. А что будет с Эриком? Старик завещал ему компанию?

– То, что от нее осталось. Мама… Я так поняла, если он через полгода не выплатит банку миллион долларов долга, у него все отберут.

– Ого! Плохи его дела. А тот парень, который сейчас там заправляет, Уилбур Теймерек, что будет с ним?

Джонни показалось, что у нее слегка дрогнули губы, когда она сказала:

– В общем… скорее всего, он потеряет свой пост. Понимаете… Да ладно, все равно. Эрик никогда не занимался делами фирмы, поскольку Саймон держал бразды правления в собственных руках. А мистер Теймерек ему помогал. Саймон считал Эрика не слишком способным, поэтому…

– Понимаю. Но сейчас Эрик стал главным, по крайней мере на шесть месяцев. Не исключено, что он припомнит Теймереку старые обиды…

Они подошли к железнодорожному мосту, за которым пролегала главная улица Хиллкреста.

– Сейчас сяду в поезд, вернусь в город, – сказал Джонни. – Можно еще один вопрос? Как ваша мать относится к Эрику Квизенберри? – Он заметил изумление, отразившееся на лице Дайаны, и быстро добавил: – Можете не отвечать.

И не нужно было, потому что она отвела взгляд и все стало ясно. Он долго смотрел ей вслед. Наконец повернулся и зашагал к станции.

Глава 16

По пути от вокзала к отелю «На Сорок пятой» Джонни обнаружил, что весь его капитал составляют тридцать два цента. Знать бы, сколько Сэм просадил на обед из того доллара, что он дал ему. Оставшегося, по скромным подсчетам, должно хватить на ужин.

В холле к нему сразу подошел старший коридорный:

– Сэм в баре, мистер Флетчер. – Он подмигнул. – Ну и цыпочку он подцепил!

– Сэм – цыпочку? – Джонни был поражен.

Еще больше он удивился, войдя в бар и увидев блондинку за столиком напротив Сэма. Настоящая красотка! С роскошной фигурой. Цвет лица – изумительный. Конечно, это косметика, но макияж искусный. Сэм явно млел, общаясь с красавицей. Подняв глаза на подошедшего Джонни, он вздрогнул и покраснел:

– Джонни!

– Привет, Сэм! – сдержанно сказал Джонни. – Как дела?

– Нормально! Джонни, познакомься с мисс Далтон.

Блондинка стрельнула выразительными глазами в сторону Джонни:

– А вы, значит, и есть Джонни Флетчер! Сэм мне про вас так много рассказывал. Называйте меня Вивьен. Договорились?

Джонни кивнул и опустился на мягкий диван рядом с Сэмом Крэггом.

– Вивьен, где вы его подцепили? – спросил он без обиняков.

– Подцепила? Сильно сказано. Сэм настоял на том, чтобы угостить меня мартини. А вы… что, его сторож?

– Ага! – Джонни пихнул Сэма локтем в бок. – Раз уж ты такой щедрый, угости и меня!

– С превеликим удовольствием! – Сэм подозвал бармена. – Что будешь пить?

– Раз вы мартини, я тоже мартини.

– Идет! Бармен, три мартини. – Он вполголоса пояснил: – Работает здесь недавно.

– Делаешь успехи, Сэм. Чем занимался все утро? Морта видел?

– Конечно. Он зайдет к нам попозже.

– Зачем?

– Знаешь зачем. – Сэм ухмыльнулся. – Хочешь новый фокус?

– Нет, не хочу.

Взяв со стола пачку сигарет, Сэм вынул одну и закурил. Потом вытащил носовой платок и, встряхнув, развернул:

– Теперь следи.

Расправив платок на левой ладони, он завернул в него сигарету и сжал в кулаке.

– Разве он не душка? – воскликнула Вивьен.

Разжав руку, Сэм засмеялся. Сигарета исчезла и не прожгла при этом дыру в платке.

– Ну как, Джонни? Неплохо, да?

– Фокус смотрелся бы классно с чистым носовым платком.

– Проклятая прачечная. – Сэм поморщился. – А вот еще. – Он достал из кармана мундштук, вставил сигарету и закурил. – Следи внимательно. – Раздался щелчок, и сигарета исчезла.

– Ерунда, – проворчал Джонни.

– Захожу я в «Магазин чудес» Макса Холдена, а там один фокусник… Гляди сюда…

Сэм вытащил новенькую колоду карт и взял ее в левую руку. Отложив половину в правую, он попытался одной рукой снять колоду. Попытка не удалась: карты посыпались на стол.

Джонни рассмеялся. Раздражение на друга прошло.

Это почувствовала и Вивьен Далтон. Она облокотилась на стол.

– Я только сегодня поселилась в отеле. Рада, что здесь такие интересные люди. Я участвую в шоу в клубе «Великолепная семерка». Почему бы вам с Сэмом не зайти туда вечерком и не посмотреть мое выступление?

– Если у них пиво по семьдесят пять центов за бутылку, мы с Сэмом сможем купить примерно с наперсток. Боюсь, столько нам не нальют.

– Вы на мели? А Сэм утверждал, что вы – лучший коммивояжер в стране.

– Так оно и есть, – скромно признал Джонни. – А Сэм не говорил, как сегодня утром он просадил все наши денежки в карты? Все, до последнего цента.

– Ты тоже хорош! Вздумал играть в «орел или решку» на двести баксов! – не остался в долгу Сэм.

– Те деньги нам достались дуриком. Кстати, пора поправить наши финансовые дела. Приятно было познакомиться, мисс Далтон, но…

– О, еще увидимся! Да и мне пора бежать. Надо сделать прическу на вечер…

– И так неплохо, – сказал Сэм, глядя на Вивьен преданными глазами.

Она одарила Сэма лучезарной улыбкой и встала. Сэм подозвал бармена:

– Приплюсуйте, номер 821.

Он положил на стол двадцать пять центов чаевых.

Вивьен Далтон через парадную дверь вышла на улицу. Джонни схватил Сэма за руку:

– А ну-ка, выкладывай, откуда ты раздобыл деньги на всю эту магическую дребедень?

– Расколол Эдди Миллера на пятерку, – ухмыльнулся Сэм.

– Эдди? И тебе не стыдно?

– Почему мне должно быть стыдно? Он тут неплохую деньгу зашибает…

– Зашибает, вот как? Ладно, разберемся…

Оставив Сэма за столиком, Джонни направился в холл, где за конторкой посыльного дежурил старший коридорный.

– Привет, Эдди! Как делишки?

– Сейчас неплохо, с этим съездом. А у вас, мистер Флетчер?

– Так себе. Сезон только начался. Слушай, Эдди, сколько тебе здесь платят?

– Пятнадцать долларов в месяц.

– Пятнадцать баксов?! В месяц?

– Жалованье в нашем деле не главное. Важнее чаевые. В обычный день набирается в среднем десятка, а сейчас, когда фермеры понаехали, доходит и до двадцати. И конечно, посыльные отстегивают по баксу в день.

– Ничего, жить можно! Я, кажется, занимаюсь не тем делом, – заметил Джонни.

– Ну, я о вас наслышан! Говорят, на книжках вы в год имеете семьдесят пять кусков.

– Один раз так и было. А потом я все потерял на фондовой бирже.

– Легко приходит, легко и уходит. Я так считаю. А мне, по-вашему, лошадки много оставляют?

– У нас специалист по скачкам – Сэм, – сказал Джонни. – Эдди, слушай, я сегодня не при деньгах. Не подкинешь двадцатку до завтра?

– Разумеется, мистер Флетчер! Я не против. Для обычного постояльца я бы не раскошелился, но вы… я принесу деньги к вам в номер. У меня только мелочь, пока будут ее отсчитывать, вдруг заявится Пибоди…

– Спасибо, дружище. Я этого не забуду.

Джонни забрал Сэма, и они поднялись на лифте на восьмой этаж. Зайдя в номер, Сэм упрекнул Джонни:

– Зря ты отбрил его за ту пятерку!

– С чего ты взял? Занял у него двадцать баксов. Ты мелко плаваешь.

Эдди уже стучал в дверь. Он высыпал на стол горсть четвертаков и монет по полдоллара:

– Вот, пожалуйста, мистер Флетчер!

– Ты, Эдди, настоящий друг! Вот зайду к своему приятелю, управляющему «Барбизон-Уолдорф», и замолвлю за тебя словечко.

– Берегитесь! Вы мне один раз уже обещали.

– Я помню, только, если подумать, все равно не согласишься скакать туда-сюда и открывать дверь перед каждым сопляком.

– Что правда, то правда, мистер Флетчер. Мне нравится ваш стиль. Из всех здешних постояльцев вы самый ловкий. А я и сам не промах. С дубинкой не хожу, но не найдется и одного клиента, который раз в месяц не сунул бы мне в карман кое-чего, понимаете?..

– Понимаю, Эдди. В один прекрасный день ты станешь в этом отеле управляющим.

– Я – управляющим? Да ни за что! Знаете, сколько платят Пибоди? Двести пятьдесят в месяц. И никаких чаевых. А я зарабатываю вдвое больше.

Закрыв за Эдди Миллером дверь, Джонни грустно покачал головой:

– Нет на свете справедливости. Вот взять меня. Один из самых смышленых парней, любого пройдоху перехитрю. И вдрызг разорен и вынужден занимать у коридорного, который огребает больше управляющего отелем.

– Джонни, никто не заработает больше тебя, когда ты прекратишь искать преступников и займешься делом.

Джонни насупился.

– Кстати, знаешь, – сказал он погодя, – «Говорящие часы» не стоят никаких семидесяти пяти кусков! Я поговорил по душам с одним специалистом по часам, так он считает, им красная цена десять тысяч.

– Да? Выходит, грек не сечет? Ведь он при нас предлагал семьдесят пять кусков.

– В том-то и дело! Мой знакомый эксперт-часовщик знает Боса. Он говорит, грек денег на ветер не бросает. Что ты об этом думаешь?

– Не знаю, – пожал плечами Сэм. – Что уж такого в этих «Говорящих часах»? Что они вообще говорят-то?

Секунду Джонни молча смотрел на своего друга.

– А ты правильно мыслишь! Что же они все-таки говорят? – Джонни вскочил и стал ходить взад-вперед.

– В Коламбусе, помнишь, слушали… Ничего особенного! И не слишком четко…

– Выполз человечек и пропищал: «Пять часов, и день почти закончен». А что он говорит в другое время? Правда, интересно?

– Интересно, но теперь уж не узнаем…

– Сэм, не упустили ли мы главного? Может, дело вовсе не в самих часах.

– А в чем же?

– Может… в том, какие слова, какие фразы человечек произносил. Сэм, помнишь, что произошло вчера у Квизенберри, когда все часы затрезвонили?

– Поднялся такой тарарам, что я чуть не спятил.

– А дальше что? Как раз перед тем, как поднялся тарарам, грек Бос предложил пятьдесят тысяч баксов. Когда часы заговорили, он нагнулся и приложил ухо прямо к человечку. Послушал, что тот сказал, и сразу поднял цену на двадцать пять кусков. Почему?

– Поди знай! Я не слышал, что часы сказали, потому что было слишком шумно.

– И я не слышал. Ах ты, дьявол, как хочется узнать! А этот Бос тот еще жук. И Джим Партридж тоже. За пять или десять кусков он бы так не выкладывался, но за семьдесят пять или больше можно и попотеть!

Странное выражение появилось на лице Джонни Флетчера. Глядя на него, Сэм поежился:

– В чем дело, Джонни?

– Та девица, Далтон… Кто кого снял – она тебя или ты ее?

Сэм почесал в затылке:

– В общем, я показывал Эдди фокусы в холле, и она там сидела. Она засмеялась, а потом, знаешь, слово за слово…

– Остальное ясно. Значит, это она тебя сняла. Так я и думал.

– А что в этом плохого? – нахмурился Сэм. – Я же не горилла какой-нибудь! А она такая общительная…

– Западня! – прервал его Джонни.

– Что ты хочешь сказать?

– Хочу сказать, она не случайно познакомилась с нами. Помнишь, что она сделала потом? Пригласила нас в клуб «Великолепная семерка». Знаешь, я склонен принять приглашение.

– В таких лохмотьях? Допустим, рубашки и прочую мелочь мы купим, но наши костюмы оставляют желать, как говорится. Была бы у нас сотня или около того…

– Есть масса способов одеться, если живешь в отеле. И вообще, руки чешутся наколоть Пибоди, этого жмота и сквалыгу!

– Хочешь выбросить тряпки в окно, а потом поднять шум, дескать, пока принимал ванну, кто-то вломился в номер и спер твой костюм?

– Лет пять или шесть такого не проделывал, – засмеялся Джонни. – Боюсь, с Пибоди номер не пройдет. Непременно заявит, что один из нас взял одежду у другого, а, мол, он такой мягкосердечный, не возражает, чтобы мы гуляли в холле в шортах и майках. Нет, этот способ не годится. Надо придумать что-либо более изысканное.

Пока Джонни восседал на кровати в позе роденовского Мыслителя, Сэм мурлыкал под нос что-то вроде:

–  А мне сидеть еще четыре года…

Вдруг Джонни захохотал. Сэм обернулся и сказал:

– Почему бы прямо сейчас не вернуться в тюрьму? Вот они обрадуются!

Джонни снял трубку:

– Старшего коридорного, пожалуйста. – Затем: – Эдди Миллер? Это Джонни Флетчер. Слушай, сижу тут и размышляю, можешь ли ты мне помочь? Мистер Пибоди, наш дивный управляющий, где он покупает одежду?

Эдди подумал и сказал:

– У Хагеманна, на Бродвее, возле Сороковой. Я только на той неделе вернул им один костюм, чтобы они его перешили. Вы у них все равно покупать не станете, мистер Флетчер. Дешевка!

– Знаю. Просто мы с Сэмом поспорили. Я сказал, что Пибоди, должно быть, одевается либо у Хагеманна, либо у Макгаа. Я оказался прав.

Повесив трубку, он повернулся к Сэму:

– Сбегай за вечерней газетой! Поторопись, ибо мы покупаем новые костюмы.

– Не нравится мне все это, – заметил Сэм, направляясь к двери.

Когда он вернулся с газетой, Джонни схватил ее и принялся просматривать:

– Ага, вот! Реклама на всю страницу. Предлагают синий костюм в белую полосочку, всего за девятнадцать долларов восемьдесят пять центов. Мешковина, но лучше, чем то, что на нас сейчас. Сэм, а ты заметил, что у меня с мистером Пибоди одинаковый размер?

– А я уж точно в его шмотки не втиснусь. Я ношу пятьдесят шестой!

– Значит, пятьдесят шестой? – уточнил Джонни и набрал номер.

Сэм, чтобы ничего не слышать, скрылся в ванной. В трубке раздался хриплый мужской голос:

– Харли Хагеманн у телефона.

Джонни повысил голос на два тона:

– Это мистер Пибоди, управляющий отелем «На Сорок пятой». Помните, неделю назад или около того я заказал у вас костюм?

– Здрасьте, мистер Пибоди. Да, костюм я помню. Мы его для вас перешивали.

– Правильно. Ну так вот. С этим костюмом вышла история. Ко мне тут дядюшка приехал погостить, сел на стол и опрокинул бутыль красного вина. Залил и мой костюм, и свой. Не окажете ли мне любезность, мистер Хагеманн?

– Ну конечно, мистер Пибоди. Вам нужен новый костюм, да?

– Точно. Мои мерки у вас есть. Я просматривал сегодняшнюю газету. Вы рекламируете стильный синий костюм в белую полоску по девятнадцать восемьдесят пять…

– Весьма выгодное приобретение, мистер Пибоди. Костюм тянет на все сорок пять. На Пятой авеню с вас бы содрали…

– Да-да, – прервал его Джонни, имитируя нетерпеливую интонацию мистера Пибоди. – Все понятно. Но я сейчас не могу уйти, а костюм нужен позарез к вечеру. Пришлите с посыльным прямо в отель.

– Без проблем, мистер Пибоди!

– Великолепно! И пожалуйста, еще один костюм для моего дяди. Минутку. Дядя Сэм, так у тебя пятьдесят шестой? Хорошо. Второй костюм из того же материала, только пятьдесят шестого размера… И запишите оба костюма на мой счет. Договорились?

Ожидая ответа, Джонни затаил дыхание. Если у Пибоди не открыт счет или Хагеманн не сочтет возможным предоставить ему небольшой кредит, то игра проиграна.

Но Хагеманн ответил так, как и ожидал Джонни:

– Конечно, мистер Пибоди. Записываю на ваш счет… Когда прислать костюмы?

– Немедленно! Меня может не оказаться на месте. Пусть посыльный оставит пакет для меня у старшего коридорного.

Закончив разговор, Джонни скомандовал:

– Сэм, сбегай в лавку через дорогу, купи нам по приличной рубашке, а на обратном пути прихвати белую гвоздику.

– Это еще зачем?

– Пибоди всегда носит гвоздику. Как и большинство служащих в отелях. Просто как значок. Ну, давай в темпе.

Пока Сэм ходил за рубашками, Джонни быстро принял душ. Сэм вернулся. Джонни отколол от своей рубашки булавки и надел ее. Белую гвоздику он приладил в нагрудный карман.

– Теперь, Сэм, слушай сюда, как говорит мой знакомый часовщик. Магазин Хагеманна находится на Бродвее, возле Сороковой улицы. Он пришлет сюда посыльного. Твоя задача – стоять на улице. Выбери пост метрах в десяти от входа. Увидишь человека с двумя коробками или с одной большой, убедись, что на коробке написано «Хагеманн», после чего ты вбегаешь в отель и подаешь знак. Мне нужно тридцать секунд, чтобы приколоть гвоздику и выйти на сцену. Понял? Смотри не проворонь посыльного!

– Все будет в лучшем виде! – хохотнул Сэм. – Но когда Пибоди получит счет, придется расплачиваться! Он станет подозревать нас, а мы как раз на мели…

– Не станет! Потому что через день-другой, когда у нас будет сорок баксов, я зайду к Хагеманну и заплачу за наши костюмы. Либо пошлю к нему Эдди Миллера с деньгами. Пибоди и знать не узнает, что мы воспользовались его счетом.

Они спустились вниз. Джонни уселся в холле возле двери. Сэм вышел на улицу. Пибоди в поле зрения видно не было.

К Джонни подошел Эдди Миллер:

– Шеф только что заблокировал замок в двери номера одного парня с четвертого этажа. Бедолага задолжал всего за три недели.

– Спасибо, Эдди, что предупредил. Но я сейчас не в таком плохом положении.

Сэм Крэгг вихрем влетел в холл, кивнул Джонни и промчался к лифту. Джонни вскочил, вынул из кармана гвоздику и приколол ее в петлицу.

Когда он был в двух метрах от двери, вошел прыщавый юнец лет девятнадцати с двумя коробками в руках.

– А! – воскликнул Джонни. – Вот и вы! От Хагеманна?

– Вы мистер Пибоди? – промямлил юнец.

– Конечно! Передайте мистеру Хагеманну, что я ему весьма признателен. А вам, мальчик мой, полдоллара. – Он величавым жестом опустил монету в руку юнца.

Именно в эту минуту двери одного из лифтов раскрылись, и оттуда выплыл мистер Пибоди. С белой гвоздикой в петлице.

– Ха! Мистер Флетчер! Прибарахлились? Вы, похоже, процветаете. «Хагеманн»? Хороший магазин.

– Неплохой, мистер Пибоди, неплохой. Собирался сшить костюмчик-другой, а мой портной с Парк-авеню… – Не закончив фразы, Джонни шагнул мимо мистера Пибоди в лифт.

Наверху, в номере 821, его ждал Сэм.

– Сработало! – заорал он и вытер ладонью пот со лба.

– Разумеется, сработало. У меня трюки всегда срабатывают. Ну, почти всегда. – Джонни засмеялся. – А я ведь столкнулся с Пибоди. Меня так и подмывает оставить костюмы у него на счете.

– Ни в коем случае! – выпалил Сэм. – Первое число уже через три дня!

– Ты прав, но весь день мне мерещится слабое шуршание денег… и этот звук становится все слышнее и слышнее.

– Надеюсь, Джонни, надеюсь. Слишком долго нам не везло.