Текст книги "Век"

Автор книги: Фред Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

Как только Эллен написала ей, что ее брат после выпуска из Аннаполиса получил назначение на военно-морскую базу Сан-Диего, Габриэлла набралась храбрости и пригласила его на прием, который ее дядя и тетя давали в честь очаровательной Эрики Штерн, кинозвезды, занятой в новой картине Морриса «Ангел желания».

Все то время, пока гости кружили по освещенной японскими фонариками лужайке «Каса дель Мар» и не сводили глаз с белокурой красавицы, уроженки Будапешта, Ник Кемп видел только Габриэллу.

– Что с тобой случилось? – спросил он, пожимая ей руку. – Я едва узнал тебя.

– Я выросла, – улыбнулась она в ответ. – И кроме того, я на диете. Надеюсь, это пошло мне на пользу?

– Ты выглядишь потрясающе. Я глазам своим не верю. Эллен говорила мне, что ты похудела, но чтобы так! О-о!

Габриэлла постаралась не выдать своей радости.

– Хочешь что-нибудь выпить?

– Конечно, но не сейчас. Мне хочется только глядеть на тебя. Это такое удовольствие. А что ты делаешь в Голливуде? Почему ты не в колледже? И почему вдруг решила пригласить меня на этот прием?

– Ну, последний вопрос достаточно простой. Эллен написала мне, что ты теперь служишь в Сан-Диего, и я подумала, что тебе было бы приятно познакомиться с некоторыми кинозвездами. И... – она чуть смутилась, – ...ну, мне захотелось снова с тобой повидаться. А два другие вопроса... Моя бабушка скончалась в прошлом году...

– Я искренне соболезную.

– У нее был рак. – Она запнулась, вспомнив последние месяцы жизни Люсиль и свои муки, которые она испытывала, видя страдания старой женщины, которую очень полюбила, и то, как она храбро боролась за жизнь и никогда не жаловалась на боль, которая почти не прекращалась, пока смерть не сжалилась над ней и не забрала ее. – Мне ее очень не хватает, – добавила она тихо.

– Еще бы, это так понятно.

– В то время у меня было такое ощущение, что я осталась одна в целом мире. А потом моя тетя Барбара предложила мне приехать сюда и жить с ними. Я никогда до этого не была в Калифорнии, и вот я здесь.

– Тебе здесь нравится?

– Не так, как в Нью-Йорке, но, конечно, интересно. Как бы то ни было, двух лет обучения в Рэдклиффе мне показалось достаточно, поэтому дядя Моррис нашел мне работу у себя на студии.

– Попробую угадать: ты – его новая находка, новая Джуди Гарланд.

Она рассмеялась:

– Это я-то – звезда? Да я самая низшая из низших. Я работаю на Жака Дельмаса, костюмера в фильмах для Морриса. Сейчас я готовлю домашние туалеты и пеньюары для Эрики Штерн в фильме «Ангел желания». Они очень даже сексуальны. – Она задумалась. – Ты хочешь с ней познакомиться?

– Почему бы и нет?

– Пойдем, я представлю тебя.

И она повела младшего лейтенанта в белой форме сквозь толпу кинодеятелей к бассейну, где Эрика Штерн восседала за столом между Барбарой и Моррисом Дэвид. Ник был готов увидеть женщину, красотой в реальной жизни намного уступающую своему умело созданному экранному образу. Однако он изумился, увидев, что в жизни она была так же великолепна, как и в фильмах. Она обладала редкой, почти безупречной красотой. Копна ее светлых пушистых волос была окрашена со знанием дела, брови были сбриты и заново подведены карандашом так, чтобы увеличить размер ее томных глаз, макияж выгодно оттенял скулы. Платье из золотой парчи с подложенными подплечиками придавало ей легкое сходство с мужчиной.

– Тетя Барбара, дядя Моррис, я бы хотела представить вам младшего лейтенанта Николаса Кемпа.

Они обменялись рукопожатиями.

– А это – Эрика Штерн.

Звезда протянула руку и улыбнулась.

– Я обожаю моряков, – сказала она с восточноевропейским акцентом. – Особенно красивых блондинов. Обещайте мне, младший лейтенант Кемп, сделать так, чтобы в Беверли-хиллз сохранилась демократия.

– Я постараюсь, – ухмыльнулся Ник.

– А что вы делаете, когда не бываете на голливудских приемах?

– Я – офицер-связист на эсминце.

– Даагой мой, – сказала она дребезжащим голосом в манере Таллулы Банкхед[76], – ты только свяжись со мной, и тебе не понадобится эсминец, я его заменю.

Она запрокинула голову и расхохоталась. До Ника дошло, что она уже пьяна. Барбара, на которой было великолепное желтое платье и три бриллиантовых браслета на руках, обратилась к Нику:

– Мы очень рады видеть вас в нашем доме, младший лейтенант. Друзья Габриэллы для нас всегда желанные гости.

– Благодарю вас, миссис Дэвид.

– Мы очень гордимся Габриэллой, – продолжала она, улыбнувшись племяннице, когда та обняла ее за талию. – Она не рассказывала вам, чем она занимается на студии?

– Да, она работает с дизайнером по костюмам.

– Она чересчур скромничает. Жак просто молится на нее. Он говорит, что у него не было такой искусной швеи с тех пор, как он работал у Пуаре в Париже.

– Это правда, – подтвердила Эрика. – Она – чудо! У нее волшебные пальчики.

Она взяла руку Габриэллы и, улыбаясь ей, поцеловала кончики ее пальцев. Габриэлла немного смутилась, так же как и ее дядя.

– Предложи адмиралу выпить, – сказал Моррис Габриэлле. – А потом покажи ему все и познакомь с кинозвездами. Любой не прочь познакомиться с кинозвездой, а у нас их здесь вон сколько. Гэри Купер, Хэди Ламарр, Бэтт Дэвис – все к нам пришли! У нас есть даже внук японского императора! Ничего себе, правда? Япошка – и вдруг страстный поклонник кинематографа!

Эрика отпустила руку Габриэллы:

– Кто это, Моррис – ты мне о нем ничего не говорил.

– Вон тот парнишка. – Моррис показал на человека в белом смокинге на противоположной стороне бассейна. – Я не могу выговорить его имя. Как его зовут, Барбара?

– Шоичи Асака, – ответила его жена. – Принц Шоичи Асака. Моррис, как всегда, ошибся. Он не внук Хирохито и никакой не «парнишка».

– Они все мне кажутся парнишками, – сказал Моррис, – компашка рыбьих голов с раскосыми глазками.

– Рыбьи головы? – переспросила снова смутившаяся Габриэлла.

– Это то, что едят эти пройдохи.

– Моррис, я сомневаюсь, что принц Асака ест рыбьи головы, – возразила Барбара. – Он – правнук императора Мейдзи, который был дедом императора Хирохито и, таким образом, доводится кузеном нынешнему императору.

– Кузен, внук – все они с виду одинаковы, – заключил Моррис.

– Ему двадцать девять лет, закончил Гарвард. Сейчас он в аспирантуре по электротехнике в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, – продолжала Барбара. – Японский консул позвонил Моррису на прошлой неделе и попросил организовать для принца осмотр студии. И он остался весьма доволен. Потом Моррис пригласил его на прием. А теперь он называет его «рыбьей головой». – Она повернулась к мужу. – Я помню, как тебя задевало, когда обзывали иностранцев.

– А я не был иностранцем, – возразил Моррис. – Я был иммигрантом. Это большая разница.

– Мне еще не доводилось встречаться с кузенами императора, – сказала Эрика. – Моррис, приведи его. И не оскорбляй.

– А кто его оскорбляет? Я его пригласил на прием, так? Я его кормлю. Выпивка бесплатная. Так кто его обижает?

Моррис направился вокруг бассейна за японцем, а Эрика повернулась к Нику.

– А что вас заставило пойти служить на флот, мистер Кемп? – спросила она.

– Ну, это вроде семейной традиции, мисс Штерн.

– Эрика, мой дорогой.

– Мм... Эрика. Мой дед по матери был адмиралом. Он в составе флотилии участвовал в захвате Филиппин на рубеже столетий. Кроме того, я люблю море и... я поступил в Аннаполис. Теперь вот я здесь и беседую с кинозвездами. Так вот все, что говорят о флоте, – чистая правда: ты получаешь возможность посмотреть мир.

– Да, но то, что здесь, – еще не мир, мистер Кемп. Это Голливуд. Мир реален, а в Голливуде сплошной обман. Кроме... – она улыбнулась знаменитой улыбкой Эрики Штерн, – кроме секса.

Она перевела взгляд своих не менее знаменитых глаз с Ника на Габриэллу.

– А вот и он! – воскликнул Моррис. – Принц Асука сгорает от нетерпения встретиться с тобой, Эрика.

– Принц Асака, – поправил японец в смокинге безукоризненного покроя и рубашке со стоячим воротничком с бабочкой, – из династии Фушими. – Затем он повернулся к Эрике и наклонился, чтобы поцеловать ее руку. – Мисс Штерн, я надеюсь, что выражу не только свое мнение, но и мнение тысяч моих соотечественников, если скажу, что фильмы с вашим участием доставляют миру огромное удовольствие. То, что вы дарите человечеству свою ослепительную красоту, свидетельствует о вашей душевной щедрости.

Он говорил на прекрасном, хотя и чопорном английском.

– Но, дорогой, – возразила Эрика, – мне за это и платят.

С моей женой вы знакомы, – сказал Моррис. – А это моя племянница Габриэлла фон Герсдорф и лейтенант Кремп.

– Кемп, – поправил Ник. – И я еще только младший лейтенант.

Принц поцеловал руку Габриэлле и пожал руку Нику. Он был среднего роста, плотно сбитый. Лицо его производило приятное впечатление. Он снова обернулся к Эрике и продолжил:

– Мы, японцы, обожаем ваши фильмы, потому что в них вы делаете любовь чем-то нежным и красивым. Это очень по-японски.

– Тогда, – сказал Ник сухо, – мы можем сделать вывод, что вы, японцы, не любите китайцев?

Принц взглянул на него.

– Давайте не будем говорить о политике, – поспешно вмешался Моррис. – Все веселятся... А вот и этот ferkokle, дрянной оркестр! Наконец-то! Я им плачу деньги, чтобы они играли, а они все равно делают перерывы на двадцать минут. Профсоюзы! A putz shteyt, ober di tsayt shleyt nit[77]!

Он печально покачал головой, когда оркестр заиграл мелодию «You're the Тор». Ник повернулся к Габриэлле:

– Потанцуем?

– С большим удовольствием.

Он повел ее через лужайку к дощатому помосту танцевальной площадки под просторным навесом.

– А что такое сказал твой дядя? – спросил он, когда они начали танцевать.

– Не спрашивай. Это какая-то непристойность. Дядя Моррис обожает говорить сальности на идиш. Но это шокирует только тех, кто понимает, а остальные ведь так и не знают, о чем он говорит. А что ты думаешь об Эрике Штерн?

Она ничего, да Бог с ней. Я ее не понимаю. Она что, случайно не перебрала?

– Возможно.

– А может быть, она вообще выпивоха?

– Не думаю.

У нее в голове была не Эрика Штерн. Она думала о Нике Кемпе и о том, как хорошо быть в его объятиях.

– Когда тебе надо возвращаться в Сан-Диего? – поинтересовалась Габриэлла.

– Не раньше утра понедельника. Я поеду на машине завтра в ночь.

– А ты не хочешь завтра обойти студию дяди Морриса? Там в воскресенье будет мало работы, и я могла бы тебе многое показать.

– Отличная идея! Если уж сам принц Асака осмотрел студию, почему же не показать ее и Нику Кемпу? А после этого я приглашаю тебя на ленч. Знаешь какое-нибудь хорошее место?

– Я знаю великолепное место в Венеции, как раз на воде.

Он закружил ее в танце. Влюбленная в Ника Габриэлла теперь испытывала состояние, которое французы называют «coup de foudre»[78]. Она была сражена.

Стоял великолепный январский день: двадцать градусов в тени, безоблачное небо; Тихий океан оправдывал свое название. Они сидели на открытой веранде ресторана над водой и ели абалон[79], запивая его хорошим калифорнийским белым вином.

– Наверное, съемка фильмов – забавное занятие, – сказал Ник, наблюдая, как она любовалась игрой лучей калифорнийского солнца в его золотистых волосах.

– Вообще-то съемки – это утомительное занятие и быстро надоедают, – возразила она. – Даже самые захватывающие моменты – сцены борьбы и прочие такие вещи – кажутся бесконечными.

– Вот те раз, а мне на дядюшкиной студии понравилось. Так о чем его новая картина? «Ангел желания»?

– Да, это глупая история. По крайней мере сценарий. Но дядя Моррис обычно не ставит на неудачников. Скорее всего его ждет успех, но когда он его закончит. А публика просто обожает любовные истории.

– А ты сама? Ты любишь любовные истории?

– Конечно. Я люблю поплакать в конце. Они меня так и зовут: «Габриэлла – Клинэкс-кид»[80].

– А ты когда-нибудь влюблялась?

Она растерялась:

– Нет, пожалуй, нет.

– Ты даже не уверена? Тогда ты действительно не влюблялась, потому что когда ты влюблен, ты это знаешь наверняка. Это на тебя обрушивается, как тонна кирпичей.

Она пристально посмотрела на него, наблюдая за тем, как он режет пластину абалона.

– А... ты влюблен? – спросила она неуверенно.

– Да. Мы должны вот-вот обручиться. Она чудесная девушка – тебе бы она понравилась. Ее зовут Кэрол Деннисон. Я познакомился с ней месяц назад на танцах в офицерском клубе. У нее было свидание с офицером из оперативного отдела нашего штаба. Он жутко рассердился на меня, когда я сам стал с ней встречаться, но теперь... ну что же, побеждает тот мужчина, который лучше.

Он широко улыбнулся ей.

– Извини меня... – Она встала.

– Что-то случилось?

– Я сейчас вернусь.

Она поспешила в ресторан и направилась в дамскую комнату. Заперев дверь, она вначале забарабанила кулачками по розовым обоям стены, а затем разрыдалась.

– Проклятие, проклятие, проклятие, проклятие, ПРОКЛЯТИЕ! – с горечью выкрикнула она и поддала ногой корзинку для мусора в последнем приступе разочарования и ярости. Затем она умылась, поправила макияж и вернулась к столу.

– С тобой действительно все в порядке? – спросил он, отодвигая ей стул.

– В жизни не чувствовала себя лучше, – огрызнулась она, присаживаясь.

– Ну что же, ты выбрала хороший ресторан, – сказал он, возвращаясь на свое место. – Это было одно из лучших блюд из абалона, которые мне доводилось есть.

– Мой был с душком и как резина. Да и вино оставляет желать лучшего. Одно слово – «Шато Тиахуана».

Он посмотрел на нее:

– Я что-то не так сказал?

– А что, собственно, ты сказал?

– Ты выглядишь так, будто хочешь кого-нибудь удавить, может быть, меня?

– Пожалуй, нет.

– Серьезно, что тебя обидело?

– Ни-че-го! – Она посмотрела на часы. – Мне надо быть дома к двум часам.

Он подозвал официанта.

– Действительно было очень весело, – процедил он сухо.

Когда он повез ее обратно в Беверли-хиллз на своем «форде» выпуска 1938 года, она сказала:

– Извини меня.

– За что?

– Я вела себя грубо. Я не должна была так поступать.

– Так ты не хочешь мне сообщить, что же все-таки произошло?

Она вздохнула:

– Неужели ты так и не догадался? Я не умею проигрывать.

– Ты рассердилась из-за того, что я рассказал тебе о Кэрол?

– А из-за чего же еще? У меня была прекрасная мечта, что ты без ума влюбишься в меня. Что ж? Придется распрощаться с этой фантазией и начать придумывать новую.

– Но ведь ты меня совсем не знаешь! Какого черта тебе вообще взбрело в голову, влюблюсь я в тебя или нет?

– Киностудия «Моррис Дэвид продакшнз» представляет: «Правдивые признания!» Несовершеннолетняя Габриэлла не смогла скрыть свою безумную любовь к брату своей школьной подруги. Брат игнорирует ее, но молодую девушку сжигает пламя любви. Проходят годы, опадают листки календаря. Девушка выросла, но по-прежнему без ума от брата подруги. Она приглашает его на прием. Он еще более соблазнителен, чем раньше. Она едва не теряет сознание в его крепких мужских объятиях. Он рассказывает ей о своей любви к другой. Габриэлла идет в дамскую комнату и поддает ногой корзинку для мусора. Изображение постепенно исчезает, конец. Еще одна глупая история.

Он улыбнулся:

– Нет, это очень милая история. И я польщен. Правда. Но ведь ты обманешь меня.

– О Боже, и почему люди всегда так говорят? Ты – первый мужчина, которого я полюбила, а первую любовь обмануть невозможно.

– Откуда ты это знаешь?

– Я прочитала это в журнале, – надулась она.

Он припарковал машину у тротуара и повернулся к ней:

– Стань хоть на минутку серьезной. Ты же в меня совсем не влюблена. В лучшем случае это одно из увлечений школьницы. Ты ведь за обедом сама сказала, что никогда не влюблялась.

Она грустно взглянула на него:

– Я соврала.

– Ну, у тебя же должны быть и другие приятели...

– Да не нужны мне приятели. Мне нужен любовник. Я хочу тебя. Прошлую ночь я глаз не сомкнула. Все мои мысли были только о тебе и о том, как мне до смерти хотелось видеть тебя снова и как я хотела, чтобы ты трогал, целовал меня. Так что видишь? Теперь ты знаешь, какая я девочка. Страстная любительница секса.

Он улыбнулся:

– О'кей, любительница секса, как насчет поцелуя?

Она прикусила губу и отвернулась к окну.

– Нет, – ответила она наконец. – От этого потом будет только хуже.

Он увидел, как слеза покатилась по ее щеке, и это его глубоко тронуло. Он никогда прежде не встречал никого, похожего на нее, никогда не сталкивался с таким сильным желанием. Он протянул руку и дотронулся до нее.

– Прости меня, – сказал он мягко.

Она поежилась:

– Послушай, мне не везет в любви. Может быть, я стану отличной деловой женщиной. Ты бы лучше отвез меня домой, пока у меня не началась истерика.

Он сжал ее руку. Затем завел двигатель, и они двинулись в сторону Беверли-хиллз.

– Я люблю вас, Чармион, – вздохнул британский офицер, целуя руку известной немецкой шпионки, полулежавшей в шезлонге в отеле «Адлон» в Берлине.

– Так докажите это, дорогой, – ответила Чармион. На ней был пеньюар, сшитый по эскизам Габриэллы.

– Как? Как я могу это доказать?

– Чертежи, – прошептала она, целуя его в лоб в тот момент, когда операторская тележка с камерой подъехала для съемки крупного плана, – чертежи подводной лодки. Ты мне отдаешь чертежи, а я отдаю тебе... себя.

– Стоп камера! – прокричал директор-распорядитель. – О'кей, всем перерыв на ленч.

Эрика Штерн поднялась из шезлонга навстречу своему костюмеру и спросила:

– Ну, как впечатление?

– Очень здорово, мисс Штерн.

– Этот диалог просто отвратителен. Попроси Габриэллу прийти в мою уборную. Пуговица на этом пеньюаре вот-вот оторвется.

– Да, мисс Штерн.

Эрика направилась в свою гардеробную и закурила сигарету. В комнате не было никаких излишеств – ни безделушек, ни семейных фотографий, ни портретов друзей: очарование королевы экрана не распространялось на ее рабочую комнату. Она сняла пеньюар, повесила его на крючок и, оставшись в бюстгальтере и трусиках, села на туалетный столик. Закинув одну на другую свои всемирно известные ноги, она принялась читать роман с того места, где остановилась перед тем, как идти на съемку.

Габриэлла постучала.

– Войдите, – крикнула Эрика.

– Мэри сказала, что у вас одна пуговица вот-вот оторвется, – сказала Габриэлла, входя в уборную.

– Да, дорогая. Вторая сверху. Вон там.

Габриэлла с завистью взглянула на прекрасные ноги, затем направилась к гардеробу посмотреть, в чем дело.

– Как поживает твой лихой моряк? – спросила Эрика.

– Он лихо исчез из моей жизни, – в тон вопросу ответила Габриэлла, открывая свою шкатулку со швейными принадлежностями.

– О-о, что стряслось?

– Ничего. Он обручен и готовится к свадьбе. Или что-то вроде этого.

– Это никуда не годится, дорогая. Он был очень хорош.

– Он был великолепен.

Эрика отложила книгу и наблюдала за ней.

– Мужчины такие грубые твари, – сказала она. – Я еще не встречала ни одного, у которого была бы хотя бы половина характера или чувствительности, которые есть у женщины.

– Я тоже считаю, что они грубы, но я думаю, что мы не можем обойтись друг без друга.

– Может быть. – Она примяла сигарету в пепельнице. – Горько слышать такое о твоем моряке, но такой привлекательной девушке, как ты, не придется долго искать нового мужчину. У тебя есть кто-нибудь на примете?

– В общем-то нет.

– Дорогая, а ты еще девственница?

Габриэлла оторвалась от шитья и подняла голову в замешательстве.

– Ну... да.

– О, дорогая, у вас, американцев, сохранились такие курьезные представления обо всем, что связано с сексом. – Она встала, подошла к кровати, застланной пледом, и присела, опять закинув ногу на ногу. – Например, каждый из вас полагает, что сексом можно заниматься только одним способом. Но ведь существует бесчисленное множество интересных вариаций.

Габриэлла не поднимала глаз от шитья.

– Возьми, к примеру, своего морячка, – продолжала актриса. – Он безусловно красив, но мужское тело совсем не привлекательно. Оно у них квадратное и волосатое. Ты понимаешь, что я имею в виду? В то время как женское тело – это шедевр, чудо природы. Все оно – это сплошь нежные изгибы и гладкие поверхности. Кривая линия по своей сущности эстетически всегда более привлекательна, чем прямая. Я уверена, что Бог сначала создал Адама и убедился, что это была только проба. А вот из Евы получился шедевр. Ты согласна со мной, дорогая?

– Я над этим как-то не задумывалась. Ну, вот и все. Теперь с этой пуговицей проблем не будет. – Габриэлла торопливо положила иголку обратно в шкатулку.

– Спасибо, дорогая. Ты на самом деле искусная швея. Да, Жак говорил мне, что ты еще и модели разрабатываешь и что они ужасно хороши. Ты что, хочешь посвятить себя созданию модной одежды?

– Да.

– И стать модельером?

– Ну, как бы то ни было, это моя мечта. Но это все в будущем.

– А зачем откладывать? Я тебе вот что скажу: разработай для меня модель вечернего платья свободного покроя, и, если мне понравится, я попрошу тебя сшить его для меня. Я буду надевать его на приемы в городе, и все будут меня спрашивать: «Кто сделал это шикарное платье?», а я им буду говорить: «Габриэлла фон Герсдорф», и voila! – ты – в бизнесе. – Она улыбнулась девушке, которая была явно в растерянности.

– О, Эрика, вы действительно сделаете этот заказ?

– Разве я только что не сказала, что сделаю?

– О Боже, я даже не знаю, что и сказать, как благодарить вас...

– Мы вместе все обдумаем, дорогая. А теперь беги и придумай что-нибудь выдающееся.

– О да, я непременно... о, большое спасибо!

Она пулей вылетела из уборной, на ходу вспоминая известные и придумывая новые покрои шикарных вечерних туалетов.

Ей не хотелось думать о том, каким образом ей придется благодарить Эрику.

ГЛАВА 45

Эскадренный миноносец военно-морского флота США «Дарвин» был ошвартован у своего причала в доке номер три военно-морской базы Сан-Диего. В субботнее утро после приема у Дэвидов в честь Эрики Штерн младший лейтенант Ник Кемп был дежурным по кораблю, в то время как остальные офицеры и две трети команды находились в увольнении на берегу. Дежурство в выходные дни было настоящим проклятием для младших офицеров, но Ник знал, что одну субботу из каждых четырех он обязан отдавать службе, и воспринимал это как должное. Стоял спокойный день, располагающий к лени. Ник сидел в кают-компании и читал журнал «Лайф», когда его вестовой появился на пороге.

– Мистер Кемп, какой-то капитан первого ранга идет по причалу! Издали похож на капитана Мак-Дермотта.

– А, черт его подери! – пробормотал Ник, вскакивая со стула и на ходу надевая фуражку. По уставу, дежурный по кораблю должен постоянно находиться на шканцах, а не читать «Лайф», сидя в кают-компании. Пробегая по палубе в корму, он думал о том, какого черта начальник штаба военно-морской базы может искать на эсминце «Дарвин», самом малозначащем корабле в Сан-Диего.

Ник появился на шканцах в тот момент, когда его старшина-рулевой сыграл на боцманской дудке сигнал для встречи капитана на борту.

– Прошу разрешения на борт, младший лейтенант, – обратился капитан, следуя военно-морскому обычаю.

– Разрешение дано, сэр! – ответил Ник, отдавая честь и с удивлением разглядывая человека в белом костюме, пришедшего вместе с капитаном на корабль.

– Мистер Кемп, я полагаю, вы знакомы с принцем Асака? – полувопросительно сказал Мак-Дермотт.

– Да, конечно. Как поживаете? – сказал смущенный Ник, пожимая руку японцу.

– Очень хорошо. А вы?

– Гм... прекрасно. – Ник выглядел слегка озадаченным.

– Принц Асака обратился с просьбой посетить базу в частном порядке, – продолжал капитан Мак-Дермотт. – Он также высказал пожелание встретиться с вами лично и побывать на вашем корабле. Окажите ему самый любезный прием. – Он обернулся к Асаке. – Не хотите ли вы разделить со мной ленч в офицерском клубе после осмотра «Дарвина»?

– Вы очень любезны, капитан. Но, если это возможно, я бы предпочел перекусить с мистером Кемпом здесь, на борту этого чудного корабля. Это дало бы мне возможность полнее почувствовать, что значит жить на боевом корабле.

– Понятно, – он обернулся к Нику. – Я надеюсь, вы сумеете накормить принца?

– Ну, гм... Я собирался обойтись булочкой с горячими сосисками...

– Отлично, – улыбнулся принц. – «Хот догз» – это один из лучших атрибутов американского образа жизни. Я и сам их очень люблю. Однако мне едва ли следовало утруждать лично капитана Мак-Дермотта таким малозначащим делом, как эта экскурсия, и я боюсь, что уже и без того отнял слишком много вашего ценного времени. Отчего бы мне не разделить ленч здесь вместе с мистером Кемпом, а потом присоединиться к вам в офицерском клубе?

– Ну что же, хорошо. Тогда я перепоручаю вас мистеру Кемпу.

– Большущее спасибо, капитан. – Принц попрощался с ним за руку.

Мак-Дермотт откозырял в ответ на приветствие Ника и спустился по сходням на причал. Асака улыбался Нику:

– Я надеюсь, что не перехожу границы вашего гостеприимства, мистер Кемп?

– О нет, вовсе нет. Хорошо, что бы вы хотели осмотреть сначала?

– Я полностью в вашем распоряжении.

Ник повел его по кораблю. На «Дарвине», построенном в 1927 году, оборудование было до смешного устаревшим, поэтому вряд ли что-нибудь могло заинтересовать принца. И все же он проявлял живейший интерес, но, как показалось Нику, просто из вежливости. Он провел принца по кубрикам команды, по машинному отделению, в прачечную, на камбуз, в офицерские каюты и на мостик.

– Вас можно поздравить, мистер Кемп. Ваш корабль в отличном состоянии.

– Благодарю вас.

Поскольку на «Дарвине» с трудом удавалось бороться с ржавчиной, Ник подумал, что принц либо слепой, либо гнусный лицемер. Он глянул на часы:

– Ладно, попробуем «хот догз»?

Он повел его в кают-компанию, которая из-за своих желчно-зеленых шпангоутов казалась малопривлекательной, и они сели к длинному, покрытому сукном столу. Когда Уошингтон, чернокожий стюард, накрыл ленч, Асака изложил свои мысли по ряду вопросов, включая и точку зрения японцев в отношении США. Он явно не торопился уходить. После того как стюард подал кофе и ушел к себе, Асака закурил сигарету и удобно устроился для продолжительного разговора.

– Я получил громадное удовольствие, мистер Кемп, – сказал он. – Надеюсь, я вам не очень надоел?

– Вовсе нет. Это было очень интересно.

– На прошлой неделе наша очаровательная хозяйка, миссис Дэвид, сказала мне, что вы выпускник Аннаполиса. Поскольку вы выбрали карьеру на флоте, я полагаю, что деньги – не самое главное в вашей жизни.

Ник ухмыльнулся:

– Не совсем так.

– Стало быть, деньги вас все же интересуют?

– Конечно, интересуют. Если бы мне кто-нибудь вдруг продал акции нефтяного месторождения за десять баксов, а потом оттуда ударила бы нефть, я был бы счастлив.

Асака щелчком сбил пепел в пепельницу.

– Мой вопрос связан с тем, что я вынашиваю интригующую идею киносценария. Вы же знаете, что я люблю кино, поэтому придумывание сюжетов – это как бы одна из форм моего излюбленного времяпрепровождения. У меня есть один, который мне кажется неплохим, но я хотел бы получить ваш совет не по специфическому вопросу. Это фильм о шпионах. Агент иностранной державы, конечно весьма злонамеренный, получил информацию от своего правительства о том, что военно-морские силы США установили на своих кораблях новые машины, которые шифруют и расшифровывают документы служебной переписки с помощью хитрой системы механических роторов. Криптологи этой иностранной державы доложили своему правительству, что расколоть эти шифры практически невозможно не только из-за бесконечно большого числа возможных вариантов установок на роторах, но еще и потому, что сами роторы и инструкции по их использованию сменяются каждый месяц. Криптологи могли бы воспроизвести саму машину. Но раскрыть шифровальную систему можно только путем приобретения инструкций и образцов ежемесячно заменяемых роторов. Вы все еще следите за ходом моих мыслей?

Ник настроился на то, чтобы быть предельно осторожным. Асака в общих чертах только что описал новую шифровальную систему военно-морского флота.

– Фильм, как представляется, будет интересным.

– Хорошо. Позвольте мне продолжить. Иностранный агент знакомится с молодым американским офицером, ну, скажем, с таким, как вы, который, как оказывается, служит офицером-связистом на небольшом корабле и поэтому заведует шифровальной машиной. Агенту приходит в голову, что, завязав дружеские отношения с офицером, он смог бы убедить офицера передавать ему роторы и ключевые инструкции каждый месяц в течение длительного времени для их копирования. Безусловно, это было связано с некоторым риском, поэтому агент осознает необходимость значительных выплат наличными деньгами, чтобы, ну, скажем, завербовать этого офицера. Так вот, мой вопрос состоит в том, какую сумму агент должен предложить офицеру, чтобы фильм не утратил достоверности?

Ник тщательно изучил свои ногти. «Осторожно, – твердил он себе. – Будь осторожным».

– Ну, первым делом, офицеру надо быть полным дураком, чтобы даже пытаться это делать. Если его поймают, его отдадут под трибунал за измену и, что вполне возможно, повесят.

– Совершенно точно. Поэтому агент и должен найти офицера, но не похожего на вас, а по своей натуре азартного игрока, готового рисковать своей головой за большое состояние, которое могло бы быть депонировано, скажем, в мексиканских банках.

– Что-то вроде пенсии на старость, если допустить, что офицер доживет до преклонных лет?

– Это более чем пенсия. Удаление от дел на восхитительную виллу в Куэрнаваке. Напитки с ромом на закате, компания очаровательных женщин – все самое лучшее.

– Это стоило бы недешево.

– Поэтому я и прошу у вас совета. С вашей точки зрения как американского офицера, какую цену вы могли бы назначить, чтобы фильм вызвал доверие?

Ник разглядывал японского принца.

– Один миллион долларов наличными, – сказал он наконец.

Принц Асака потушил сигарету.

– Это похоже на то, что я имел в виду, – сказал он. – В расчете на выплату по частям с задатком в пятьдесят тысяч долларов.

– Пожалуй, больше подошло бы сто тысяч. Чтобы фильм стал убедительным.

– М-м-м. Я вас понимаю.

– Это божественно, дорогая, – пропела Эрика Штерн, разглядывая отражение своей фигуры во весь рост в большом зеркале спальни на третьем этаже псевдопровинциального дома, обращенного к бульвару Сан-сет. – Совершенно божественно.

– Значит, вам понравилось? – спросила Габриэлла, стоя на коленях и расправляя шов на подоле вечернего туалета, только что законченного по заказу кинозвезды. Работа над ним доставила ей истинное удовольствие и вызвала настоящее вдохновение, которое было совсем не похоже на желание шить платья для Адели, французской куклы маленькой толстой девочки. Теперь она сшила платье для самой Эрики Штерн!

– Нравится ли оно мне? Я – в восторге! У тебя хорошее чувство линии, а линия имеет первостепенное значение. А как оно хорошо сидит! Мне нравится твоя отделка швов по бокам. Оно и эффектное, и элегантное, и простое в одно и то же время. И в нем нет кустарности. Даже Шанель тебе могла бы позавидовать.