Текст книги "Век"

Автор книги: Фред Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

– Да, сэр.

– Ага... – пробормотал Малыш Винни и записал имя Лаццарони в свою тетрадку, что-то отметив. – Твой домашний адрес?

– Принс-стрит, дом двести тридцать.

– Сколько ты хочешь взять в долг и с какой целью?

– Моя жена на прошлой неделе упала, повредила спину, теперь спина сильно болит, надо делать операцию. Эта операция, по словам доктора, обойдется в семьсот долларов, а у меня их нет, сэр. В неделю я зарабатываю только двадцать пять, у меня трое детей...

– Да-да, знаю. Слышал эту историю сто раз. Вот поэтому-то я и занимаюсь этим делом – помогаю людям. Кто тебя послал ко мне?

– Полицейский по имени Джо Каччати.

– Да, Джо... – Винни записал имя полицейского рядом с именем Лаццарони. – Почему бы тебе не взять ровно тысячу? Потребуются деньги на больницу, тебе захочется купить жене цветов, еще что-нибудь... возьмешь тысячу?

Лаццарони облегченно заулыбался:

– Да, сэр, благодарю вас!

– Ты знаешь мои процентные ставки?

Улыбка Лаццарони угасла.

– Джо сказал, вы берете сорок процентов. Не знаю, как буду отдавать, но деньги мне нужны во что бы то ни стало...

– Приходи сюда каждый четверг с десятью долларами, и все будет в порядке. Чтобы выплатить долг, тебе понадобится года два, но, похоже, с тобой я могу позволить себе рискнуть. Постарайся не пропустить четвергов, понял? Не люблю, когда меня заставляют ждать; Джо Каччати расскажет тебе, что я умею возвращать свои денежки. Выплачивай аккуратно, и у нас с тобой не будет никаких неприятностей. О'кей?

Он вынул из кармана толстый бумажник, отсчитал десять сотен и вручил их Лаццарони, который с трепетом воззрился на деньги.

– Мне нужно что-нибудь подписать? – спросил он.

– Когда имеешь дело с Винни Тацци, ничего подписывать не надо. Я знаю, кто и сколько мне должен. До следующего четверга!

И Малыш Винни закурил сигарету, а Лаццарони поспешил вон из ресторана.

ГЛАВА 16

Стоя на углу Пятой авеню и Семьдесят третьей улицы, Виктор и Люсиль смотрели, как огромный паровой ковш копает котлован под фундамент их нового дома.

– Разве это не великолепно? – воскликнула Люсиль, держа мужа под руку. Был холодный день конца ноября, поэтому она надела манто из русских соболей, купленное две недели назад за пять тысяч долларов.

Виктор промолчал. Он дал себе слово не ссориться больше с Люсиль по поводу дома, хотя расходы на него выливались в умопомрачительную сумму – шестьсот тысяч долларов. Это были деньги Люсиль, она могла тратить их как душе угодно. Виктор даже внес свою лепту в эту, как он думал, «ошибку», подарив жене шестьдесят тысяч долларов, вырученных от продажи дома на Медисон-авеню. Однако расходы Люсиль превысили все мыслимые пределы, и это очень беспокоило Виктора. Поэтому по пути в центр он завел разговор о контрольном пакете акций банка.

– Люсиль, не лучше ли тебе продать мне контрольный пакет?

Она посмотрела на мужа с удивлением.

– Зачем? – Она поколебалась и добавила: – И потом, откуда ты возьмешь на это деньги?

– Думаю, мне могли бы дать знакомые банкиры. Я заплачу тебе хорошую цену, по крайней мере пункта на два выше рыночной.

– Не понимаю, зачем мне продавать... – Вдруг Люсиль рассмеялась. – Ах, поняла. Тебя беспокоит, что, слишком много тратя на дом, я могу продать акции посторонним.

– Да, это одна из причин. Ты не можешь оплачивать все расходы из своего дохода.

– В таком случае я рада, что ты поднял этот вопрос, поскольку все равно хотела с тобой так или иначе об этом поговорить. Я хочу взять в банке ссуду, или ипотечный кредит, или как еще это называется, чтобы оплатить оставшиеся расходы. Как тебе известно, я выписала чек подрядчику на сто пятьдесят тысяч долларов, чтобы начать строительство, но остальные деньги я хочу занять. Что нужно для этого сделать? Я полагаю, что могу получить кредит под часть моих акций?

– Лучше бы тебе их продать. Мне было бы неловко разрешить выдачу такого большого кредита своей жене.

– В этом нет ничего особенного, Виктор. Уверена, что такие вещи делаются постоянно.

– Но таких огромных кредитов наш банк еще не выдавал. Это плохо и для меня, и для банка, поэтому проще всего было бы тебе продать мне свои акции. Я мог бы купить часть их сейчас, а часть потом...

– Я не продам, – отрезала Люсиль. – Ты можешь забыть о своей маленькой интриге. Акции мои, и я намерена их сохранить. И не надейся, что я не понимаю, что у тебя на уме: Ты не только боишься, что я продам часть акций на сторону, ты немножко обеспокоен и на мой счет, верно? Опасаешься, что я перестану быть такой уступчивой в делах банка? Знаешь, Виктор, тебе придется сжиться с этим беспокойством. Мне нравится, что все сложилось именно так. И если твой банк не даст мне денег, я переведу свой капитал в другой банк и все равно получу деньги. Ты этого хочешь?

Она увидела, как у него сжались губы, и поняла, что внутри он весь кипит. Она получала все больше удовольствия от своей власти над мужем, которую давала ей не только его любовь, но теперь еще и контрольный пакет акций банка.

– Нет, – произнес он наконец. – Я устрою тебе кредит.

Виктор окончательно осознал, что не сможет быть счастливым, пока не завладеет контрольным пакетом. Он давно это подозревал. Разница заключалась в том, что теперь ему внезапно пришло в голову, как этого добиться.

В цокольном этаже дома номер двести тридцать по Принс-стрит находилась трехкомнатная квартирка управляющего зданием. Его обязанности в дневное время исполнял Бенно Лаццарони, за что ему не платили, а только давали кров. Утром в пятницу, когда Бенно сидел за столом и пил кофе, раздался стук в дверь. Бенно встал, подошел к двери и открыл ее.

Перед ним стояли Малыш Винни и Джанни Диффата.

– Я по тебе соскучился, Бенно, – сказал Малыш Винни и, отпихнув крупного Лаццарони, прошел в комнату. – Я напрасно прождал тебя два четверга кряду. Ты меня здорово разочаровал. – Он оглядел крошечную комнатку с низким потолком, которая служила одновременно гостиной, столовой и кухней. Свет давало единственное окно, находившееся наполовину ниже уровня тротуара.

– Где твоя жена, Бенно? – спросил Малыш Винни, усаживаясь за стол.

Нервно поглядывая на посетителей, ночной сторож закрыл дверь.

– Пошла в бакалейную лавку, – пробормотал он.

– Как ее спина, в порядке?

– Да, сэр.

– Рад это слышать, поскольку именно я оплатил ее операцию, будь она неладна. Бенно, я просил тебя не пропускать четверги, но ты пропустил два кряду. Хочешь увидеть фотографию одного клиента, который имел привычку пропускать платежи? Джанни, покажи ему фото Поли Дораццо.

Джанни вытащил фотографию из кармана и показал сторожу. Бенно взглянул на нее и вздрогнул.

– Видишь, какие у него дырки вместо глаз? – спросил Малыш Винни и принялся чистить ногти карманным ножом. – Кто-то выжег их ему раскаленной кочергой потому, что он никак не мог найти ко мне дорогу, чтобы заплатить должок. Мне бы не хотелось, чтобы с тобой, Бенно, случилось то же самое. Поэтому лучше заплати мне поскорее двадцать баксов.

Лаццароне дрожал:

– Мистер Тацци, у меня сейчас нет двадцати долларов.

– Разве ты уже потратил всю тысячу?

– Да, сэр. Оставшиеся после операции деньги я потратил на то, чтобы моей дочке выправили зубы, и еще на прошлой неделе сын заболел гриппом, мы чуть не потеряли мальчика, поэтому пришлось платить по новым счетам...

– Ай-ай-ай, какие у тебя болезненные родные, Бенно! Выходит, у тебя ничего нет?

– Да, сэр. Но сегодня вечером мне заплатят...

Лаццарони едва увернулся от ножа, который, просвистев у него перед носом, вонзился в дверной косяк в считанных дюймах слева от того места, где Бенно только что стоял. Малыш Винни поднялся, подошел к двери и вытащил нож. Затем повернулся к Бенно.

– В следующий раз не промахнусь, – сказал он спокойно. – Вот что я скажу тебе, Бенно. Я могу простить тебе этот долг и проценты. Хочешь избавиться от выплат?

Бенно уставился на него с изумлением:

– Вы хотите сказать... Мне совсем не придется возвращать деньги?

– Правильно. Но, разумеется, тебе придется оказать мне ответную любезность.

– Какую?

Малыш Винни снова сел.

– Послушай, в ювелирном магазине, где ты служишь, есть ночная охранная сигнализация?

– Да.

– Они держат все драгоценности в сейфе, верно?

– Да, в большом сейфе Хубба.

– Ага. Теперь вот что... Если мы с Джанни и еще одним знакомым парнем придем к тебе туда сегодня ночью, скажем, в час тридцать, смог бы ты отключить охранную сигнализацию, чтобы мы могли войти? – Он посмотрел на Лаццарони, а потом добавил: – Разумеется, мы тебя свяжем, чтобы все думали, будто ты исполнял свой долг, но грабителей было больше и они тебя одолели. Короче, придумай какую-нибудь историю, а мы с Джанни и еще одним другом тем временем поработаем над сейфом. Как тебе нравится мой план, Бенно? Ты впускаешь нас, держишь рот на замке, и мы в расчете. Что скажешь?

Лаццарони молчал, потом произнес:

– Подожди еще полчаса. Повара с кухни «Уолдорфа» расходятся по домам к двум часам ночи.

Малыш Винни улыбнулся:

– Ты смышленый парень, Бенно.

* * *

Десять минут третьего ночи Малыш Винни, Джанни и Альдо Ланца, опытный «медвежатник», вошли в темный переулок за ювелирным магазином «Жерар и сыновья». С западной стороны неясно вырисовывались очертания громадного отеля «Уолдорф-Астория», чьи пятнадцать этажей, отделанные с небывалой роскошью, были битком набиты богатейшими людьми мира – факт, которому месье Жерар наверняка придавал немалое значение, открывая по соседству, на Тридцать четвертой улице, свой ювелирный магазин. Переулок был пуст. Малыш Винни повел сообщников к стальной двери с надписью «Жерар и сыновья. Служебный вход». Винни три раза постучал, подавая условный сигнал, и стал ждать.

Через полминуты щелкнул замок, дверь отворилась. Малыш Винни поспешил внутрь.

– Ты отлично справился, Бенно, – прошептал он. – Где сейф?

– Идите в ту дверь. Я опустил шторы, но света лучше не включать.

– Хорошо. Мы захватили с собой фонарь. Теперь Джанни тебя свяжет, а мы с Альдо займемся сейфом.

Малыш Винни и Ланца быстро прошли в следующую комнату, где находился кабинет с огромным сейфом, вделанным в стену с восточной стороны. Бенно прикрыл за ними дверь. Ланца, низенький, жилистый человек с лицом хорька, зажег фонарь, поставил его на пол и подошел к сейфу, чтобы осмотреть циферблат секретного замка.

– Ну как? – прошептал Малыш Винни.

– Справлюсь за полчаса или даже меньше.

Малыш Винни подождал, пока Ланца начнет работать. Пять минут спустя к ним присоединился Джанни.

– Я еще заткнул ему кляпом пасть, – сказал он.

– Молодец. Когда будем уходить, пристрели поганца. Нам свидетели не нужны.

Они смотрели, как Ланца трудился над сейфом. Прошло две минуты, три. Внезапно комната осветилась, и ее заполнили полицейские. Малыш Винни взревел от изумления и ярости, но ему, Джанни и Ланца надели наручники и потащили к двери.

– Ты! – заорал Винни на Бенно Лаццарони, развязанного копами, которые вылезли незадолго до этого момента из подвала. – Ты нас предал! Я тебя убью!

Бенно Лаццарони – разумеется, это было не настоящее имя детектива – рассмеялся:

– Там, куда ты попадешь, грязный коротышка, ты сможешь убить только время.

Полицейские вытолкнули троих грабителей в переулок и посадили под замок в «Черную Марию».

Виктор Декстер узнал об этой новости через сорок пять минут от Этторе Ломбардини, издателя «Курьера», который позвонил Виктору домой.

– Капитан Хендрикс из полицейского управления только что сообщил мне, что наш план блестяще удался. Тацци, Диффата и Ланца арестовали за кражу со взломом. Возможно также обвинение в убийстве – у Диффаты обнаружена фотография человека, предположительно убитого Винни, но даже без обвинения в убийстве Тацци и Диффата не будут беспокоить нас лет десять—пятнадцать. Это была прекрасная идея, Виктор.

– Да, послать к Винни ночного сторожа ювелирного магазина было все равно что предложить крысе фунт сыра. Рано или поздно он все равно поддался бы соблазну откусить кусочек. Надеюсь, он никогда не узнает, что за всем этим стоял я?

– Нет.

– Прекрасно. Он успел взять со своего счета не многим больше десяти тысяч, которые придется занести в убыток, но избавление от Тацци стоит гораздо больше десяти тысяч. К тому же его клиенты наверняка будут на седьмом небе от счастья, что не придется возвращать деньги. Возможно, удастся привлечь их в банк. Спасибо за сообщение, Этторе, спокойной ночи.

Он повесил трубку. Люсиль, лежавшая рядом с мужем в постели, спросила сонным голосом:

– О чем это вы разговаривали?

– О разных пустяках. Извини, что разбудил.

Он хотел было выключить ночник, но Люсиль положила свою руку на его.

– Нет, – сказала она тихо. – Пусть горит.

Он посмотрел на жену, когда-то единственный предмет его любви и вожделения, который стал постепенно превращаться в нечто совсем нелюбимое и даже слегка пугающее...

– Давай займемся любовью, – прошептала она, поглаживая его руку.

Несмотря на ссоры, Виктор все еще сильно возбуждал жену физически, оставаясь для нее самым привлекательным мужчиной.

Он наклонился и поцеловал ее, но потом вдруг замер.

– Что случилось? – прошептала Люсиль.

– Мне не хочется, – сказал Виктор, отодвигаясь на свою половину постели, и потянулся к ночнику.

Люсиль была изумлена.

– Но ведь тебе всегда этого хочется! – воскликнула она.

– Так было в старые добрые времена.

– Но... Что это значит?

– Понятия не имею.

Она перегнулась через него и вновь зажгла свет.

– Не смей засыпать! – Она принялась трясти мужа. – Я знаю, что ты затеял. Это просто еще один способ заставить меня продать тебе мои акции!

Виктор вылез из постели, зевнул, взял свою подушку и направился к двери.

– Куда ты? – крикнула Люсиль.

– Пойду спать на диван. Откровенно говоря, Люсиль, ты меня утомляешь.

Она покраснела от ярости. Когда дверь за мужем закрылась, она схватила подушку и со всей силой швырнула ее ему вслед. Подушка ударилась о дверь и шлепнулась на пол. Люсиль разразилась злыми слезами. Годами она считала Виктора своим обожающим, навечно покорным рабом. Однако, очевидно, он все-таки восстал.

ГЛАВА 17

– Только что пришла телеграмма из Лондона, – сказала Джулия Ломбардини, передавая Виктору клочок бумаги. – От вашей жены.

Виктор прочел: «Купила двух Райбернов, одного Гейнсборо, двух Ватто и одного великолепного Лоренса. Пошли торговцу картинами денежный перевод на сто девяносто три тысячи долларов. Его адрес: Лондон, Бонд-стрит, 41. Мистеру С. Т. Клейпулу. Счастливого Рождества. Люсиль».

– Боже милостивый, – пробормотал Виктор.

Джулия наблюдала за ним.

– Послать перевод? – спросила она.

– Сколько на банковском счету моей жены?

– Немного больше двухсот тысяч долларов.

Виктор присвистнул:

– Она почти все истратила. Однако пошлите перевод. Это, как-никак, ее деньги.

– Хорошо, мистер Декстер, я... – Она колебалась.

– Что, Джулия?

– Просто подумала, что, раз ваша семья в отъезде, вы, может быть, захотите прийти на рождественский обед к моим дяде с тетей. Тетя отлично готовит.

Он взглянул на Джулию.

– Это ваша лучшая идея за весь месяц, что вы у меня работаете! Напомните, чтобы я выдал вам рождественскую премию.

– Мистер Декстер, выдайте мне рождественскую премию.

Оба рассмеялись. Он вручил ей премию.

– Я получаю «Либерта», газеты вашего брата, – сказал Этторе Ломбардини на следующий день, сидя с женой Анной-Марией, Джулией и Виктором за праздничным столом. – Он пишет очень острые статьи!

– А ваш брат действительно социалист? – спросила миссис Ломбардини, симпатичная женщина лет пятидесяти, приготовившая странную американо-итальянскую разновидность рождественского угощения – жареную индейку и запеченную телятину с грибами и «Марсалой».

– Да, он убежденный социалист, – ответил Виктор. – С другой стороны, он живет с одной из богатейший женщин Италии, княгиней дель Аква, так что, думаю, с политической и философской точек зрения, его вряд ли можно назвать последовательным социалистом. Он написал мне, что подумывает об участии в выборах в итальянский сенат.

– Италия погрязла в коррупции, – вздохнул Ломбардини. – Может быть, социализм ее излечит. Ваш брат, безусловно, пользуется повышенным вниманием итальянцев. Насколько я знаю, его считают настоящим героем.

– Но церковь придерживается другого мнения, – возразил Виктор. – Франко нападает на Ватикан, что в Италии делать опасно. И, разумеется, церковники резко осуждают его за то, что он не скрывает своих отношений с княгиней.

– Это довольно рискованно, – улыбнулась Джулия, сидевшая напротив Виктора. – Но, я полагаю, в Италии в этом отношении проще, чем в Америке.

– Как вам сказать, – произнес Виктор. – И да и нет. Мой брат считает женитьбу буржуазным предрассудком. С другой стороны, у него с княгиней два сына-близнеца, незаконных конечно, что делает их своего рода изгоями. Я не понимаю, в чем дело: Франко обладает многими замечательными качествами, но при всех этих достоинствах, когда дело касается брака, он как-то ухитряется ускользнуть.

Этторе Ломбардини рассмеялся:

– Другими словами, он пользуется всеми удобствами семейного положения, но свободен от каких-либо обязательств. Неудивительно, что его так любят в Италии.

– Вот именно. И еще, боюсь, он не прочь поволочиться за женщинами.

– Похоже, он очень симпатичный человек, – сказала Джулия. – Вы собираетесь в Италию навестить брата?

– Пока нет, но поеду, как только будет время. Это может показаться забавным, но в моей памяти Италия, или точнее Сицилия, сохранилась так смутно, что возвращение будет напоминать скорее первую поездку.

– А вот и индейка!

Полная негритянка внесла блюдо и поставила его перед Этторе, который принялся резать огромную птицу.

Когда в три часа пополудни чудесный обед закончился, Виктор спросил Джулию, не хочет ли она прогуляться по берегу, чтобы «сжечь калории». Удобный кирпичный дом издателя находился в новом районе возле самого залива Шипсхэд-бэй, откуда открывался великолепный вид на канал. День стоял холодный, серый, ветреный, поверхность залива покрывали мелкие барашки волн, но Виктор с Джулией, оказавшись на улице, с удовольствием вдохнули свежего, бодрящего воздуха.

– Мне очень понравились ваши дядя и тетя, – сказал Виктор. – С кем из них вас связывает кровное родство?

– Моя мать приходилась Этторе сестрой. Она умерла несколько лет назад, а поскольку отец умер еще раньше, дядя взял меня к себе. Он и его жена очень добры ко мне.

Вдруг с пронзительным криком прямо над их головами пронеслась чайка. На горизонте показался прибывший из Европы пароход, из четырех труб которого вырывался черный дым. Увидев корабль, Виктор подумал о Люсиль.

– Когда ваша жена возвращается домой? – спросила Джулия, словно читая его мысли.

– Пятого января.

Некоторое время они шли молча. Ветер хлопал Джулии по лодыжкам подолом юбки. Девушка, кутавшаяся в шубку из персидского каракуля, вдруг рассмеялась.

– Что вы нашли здесь смешного? – спросил Виктор.

– Просто я подумала о вашем брате в Риме, который живет в грехе и, очевидно, очень этим доволен. А потом представила себе выражение лица Папы, когда он думает о вашем брате!

– Дело обстоит еще хуже, – усмехнулся Виктор, – потому что деверь княгини Сильвии – один из самых влиятельных кардиналов Ватикана.

– Ваш брат, должно быть, очень популярен. Извините, что я об этом говорю, но я просто не могу себе представить, что ваш брат способен на такое буйство.

– Почему? Неужели я такой скучный и заурядный?

– Не скучный, но заурядный. Как-то не укладывается в голове, что у президента «Декстер-банка» брат – социалист...

Виктор остановился и взял ее за руку.

– Пожалуй, я действительно заурядный человек, – сказал он, – потому что влюбился в свою секретаршу.

Они оба молчали, ветер развевал волосы Джулии.

– А как же миссис Декстер? – спросила она наконец.

Казалось, он был взволнован.

– Я любил ее больше всего на свете и, думаю, люблю до сих пор, но, похоже, я стал ей не нужен. Мне кажется, что вещи ей дороже, чем я. Теперь нам с ней уже не бывает так хорошо, как раньше. Кажется, мне гораздо лучше с вами, Джулия, – Поколебавшись, он спросил: – Вы смущены?

– Немного.

Он обнял ее и поцеловал. Через мгновение она мягко отстранила его.

– Я не хочу... чтобы у нас с вами все так получилось, – проговорила она. – Нет, это не правда. Я... люблю вас уже давно, – она пожала плечами, – но не хочу становиться вашей любовницей. Это слишком сложно и грязно. Такие отношения никогда не бывают счастливыми.

– Иногда бывают.

– В пьесах. Я не хочу разрушать ваш брак, не хочу, чтобы ваши дети ненавидели меня. Поэтому... – она посмотрела ему в глаза, – позвольте мне остаться только вашим секретарем.

Виктор нахмурился:

– Хорошо, по крайней мере на время. Но может быть, вы передумаете.

– Сомневаюсь. Наверное, нам лучше вернуться к дяде.

И они повернули назад.

– Да, – сказал Этторе, грея руки у камина в библиотеке, где все собрались пить кофе, – наш друг Малыш Винни встречает свое Рождество в Синг-Синге[40]. Еще девятнадцать таких праздников, и он выйдет на свободу.

– Не шути так, – оборвала его жена, разливая кофе. – Мне жалко несчастных заключенных.

– Не стоит жалеть Тацци, – продолжал Этторе. – Он настоящий подонок. Из-за таких, как он, нам, итальянцам, дают в Америке всякие мерзкие прозвища. Виктор, не хотите ли добавить в кофе бренди или немножко амаретто?

– Нет, благодарю, – Виктор взял маленькую чашечку. – Я хочу поблагодарить вас за чудесно проведенное время. Едва ли стоит повторять, как я ценю Джулию, но вы все замечательные люди.

– О, благодарю вас, – улыбнулась Анна-Мария, – вы сами очень милый человек, Виктор.

Виктор помешал кофе.

– У меня к вам просьба, Этторе, – обратился он к хозяину дома.

– Пожалуйста, все, что вам угодно, – сказал издатель.

И Виктор начал излагать свою просьбу.

ГЛАВА 18

Утром 6 января 1904 года, несмотря на мороз, превращавший в пар дыхание людей и лошадей, очередь из двух сотен итальянцев выстроилась возле «Декстер-банка» в ожидании его открытия. Когда прохожие интересовались, что происходит, итальянцы, в подавляющем большинстве бедняки в потертой одежде, отвечали на ломаном английском: «Этот банка давать кусочек пицца и итало-английский словари всем, который сделал вклад пять доллар!» Над этой историей хохотала вся Уоллстрит, и вскоре остряки дали «Декстер-банку» и его Трастовой компании прозвище «Пицца-банк и Траст».

Когда банк открылся, очередь медленно двинулась вперед, но люди все прибывали, становясь в ее хвост, и к полудню она даже выросла. Через некоторое время после открытия президент банка и его секретарша вышли на улицу, чтобы раздать будущим вкладчикам кружки с горячим кофе по-итальянски. «Эй, синьор Декстер, – крикнул кто-то, – вы с Сицилии? Я тоже!» Без видимых причин, если не считать общего возбуждения, толпа одобрительно зашумела. Один циничный зевака сказал своему приятелю – биржевому маклеру: «Эти итальяшки просто с ума сошли от радости, увидев, что такой же, как они, носит костюм с галстуком и руководит банком».

Его приятель согласно кивнул.

На следующее утро Люсиль, за два дня до этого вернувшаяся из Европы с чемоданами новых нарядов и ящиками антиквариата, открыла газеты и бросила изумленный взгляд на мужа, сидевшего за завтраком.

– Не верю своим глазам! сказала она. – Посмотри, что написано на первой полосе «Таймс»: «Декстер-банк» привлек тысячи итальянских вкладчиков».

– Да, я читал, – ответил Виктор, ловко разбивая ножом сваренное всмятку яйцо. – Мы привлекли почти пять тысяч вкладчиков, если быть точным. Это именно то, что нам нужно.

– Но... в статье говорится о каком-то фарсе с раздачей пиццы и словарей... Нас даже прозвали «Пицца-банком»!

– Пусть называют, как хотят, ведь мы получили вчера почти на шестьдесят тысяч долларов новых вкладов.

– Но из-за твоего представления с пиццей банк потеряет свою репутацию.

– Я предпочитаю репутации успех.

Он намазал маслом единственный тост, который позволял себе съесть на завтрак. Виктор был достаточно тщеславен, чтобы стремиться сохранить фигуру.

– Но наш банк имеет традиции...

– Люсиль, – прервал он жену, – банковские акции поднялись вчера на целых два пункта, а, как ты знаешь, они не поднимались выше пятидесяти в течение многих-многих лет.

– Да? – Обвинение в ее тоне уступило место заинтересованности. – До какого же уровня они поднялись?

– Пятьдесят два. – Он откусил кусочек тоста. – Ты видишь, учитывая твои траты, я решил принять меры, чтобы увеличить твои доходы. Сейчас ты имеешь сто тысяч акций, поэтому всякий раз, когда их стоимость будет подниматься на один пункт, ты будешь получать прибыль сто тысяч долларов. Правильно?

– Значит, вчера я заработала двести тысяч долларов?

– Точно.

Она сжала его руку.

– О, дорогой, – проворковала она. – Я беру свои слова назад. Забудем о репутации, будем раздавать пиццу!

– Это я и намерен делать.

В течение следующих двух недель «Декстер-банк» принял вклады почти на миллион долларов от приблизительно двадцати тысяч новых клиентов, в большинстве своем итальянцев, причем значительная их часть вкладывала по пять долларов, но были такие, которые вкладывали по тысяче долларов. Даже когда Виктор, раздав десять тысяч словарей, объявил о том, что они закончились, поток итальянцев не иссяк. Это чудо поразило финансистов Уолл-стрит; прошел слух, что у Виктора не все чисто. Поговаривали даже, что вкладчиков заставили прийти мафия или зловещее тайное общество «Черная рука». Как бы то ни было, наплыв бедняков в «Декстер-банк», безусловно, не только потряс финансовый мир, но и получил большую огласку, потому что газетные репортеры жадно накинулись на эту историю.

Акции банка стремительно поднимались в цене. Биржевые дельцы, уверенные, что на акциях внезапно проснувшегося «Декстер-банка» можно погреть руки, кинулись их скупать, в результате чего акции стали расти еще быстрее. К концу второй недели Люсиль буквально плясала от радости: акции поднялись с пятидесяти до немыслимых шестидесяти восьми пунктов. Таким образом стоимость пакета, находившегося в руках Люсиль, выросла на один миллион восемьсот тысяч долларов.

– Дорогой, ты настоящий гений! – воскликнула она, обнимая мужа.

Виктор промолчал.

В начале следующей недели это удивительное явление получило неожиданное продолжение: у дверей банка выстроилась длинная очередь итальянцев, и банковские кассиры снова приготовились было к трудному дню, но первый посетитель у окошечка «А», морщинистая дама лет шестидесяти, бросив на мраморную стойку свою расчетную книжку, заявила:

– Я хочу забрать свои деньги.

Кассир, молодой итальянец, нанятый Виктором, открыл книжку и посмотрел на единственную запись.

– Но, мадам, – сказал он, – вы вложили пятнадцать долларов всего девять дней назад.

– Знаю, и хочу взять обратно свой вклад. Вы собираетесь мне его вернуть?

– Разумеется.

Второй клиент тоже забрал деньги. Так же поступили и третий и четвертый. Через полчаса после начала работы старший кассир закрыл свое окошечко и пошел в кабинет к Виктору.

– Происходит что-то странное, мистер Декстер, сегодня все забирают вклады.

Виктор выглядел совершенно невозмутимым.

– Что ж, это же их деньги.

К полудню банк лишился семидесяти тысяч долларов. По Уолл-стрит, чутко реагировавшей на любые события, пошел слух, что в «Пицца-банке» что-то неладно.

На следующий вечер Люсиль, в новом платье из Парижа, в бриллиантовом ожерелье от Тиффани[41] за сто двадцать пять тысяч долларов, собиралась на бал, но вид у нее был далеко не праздничный.

– Что это? – почти крича, спрашивала она у мужа. – Что происходит? Почему эти итальянцы стали забирать деньги из нашего банка? Все газеты пишут: за сегодняшний день акции упали на двенадцать пунктов. Двенадцать! Это стоило мне целого состояния!

– Это не настоящие деньги, Люсиль. Акции растут – и твоя номинальная прибыль растет, акции падают – и ты несешь номинальные убытки. Но ты все еще в выигрыше.

– Не читай мне лекций об основах экономики! Я уверена, что-то идет не так! Это какая-то бессмыслица: сначала тысячи итальянцев бросаются в банк, кладут деньги, а потом – быстро идут и забирают их обратно! Это какая-то безумная, нелепая выходка!

– Я тоже ничего не понимаю.

– Но ты должен знать, что за этим кроется!

– Не имею ни малейшего представления. Я уверен, завтра все придет в норму.

Он повернулся к жене:

– Как тебе мой галстук?

– Отлично! – почти враждебно бросила Люсиль. Схватив свою шелковую сумочку, она бросилась к двери. – Я буду чувствовать себя совершенно несчастной на этом несчастном балу.

Виктор еле заметно улыбнулся.

* * *

На следующий день длинная очередь к «Декстер-банку» вытянулась вокруг всего квартала, вызвав в банке настоящую панику. За вкладами пришли уже и клиенты-неитальянцы. По Уолл-стрит пронесся слух, что массовое изъятие вкладов из «Декстер-банка» продолжается, и биржевые дельцы, которые раньше скупали акции, принялись срочно от них избавляться. К полудню акции упали ниже пятидесяти пунктов, а к вечеру опустились до тридцати девяти.

Целый день Виктора осаждали телефонными звонками члены семьи Декстеров и директора банка. Он спокойно отвечал, что причин для паники нет, что все образуется. Но дома в тот вечер его ждала настоящая буря.

– Ты сделал это нарочно! – закричала Люсиль, едва муж появился в гостиной, выходившей окнами на Греймерси-парк. – Признайся! Все, что говорят об этом, правда?

– Понятия не имею, о чем ты, – спокойно ответил он. – Ты могла бы хотя бы поздороваться.

– Разумеется, ты делаешь вид, что не о чем беспокоиться... Действительно, тебе не о чем беспокоиться! Ты получишь все, если акции упадут до нуля. Тогда ты сможешь выкупить контрольный пакет! Но ты не понимаешь, что это пиррова победа, потому что банк ничего не будет стоить!

Виктор раскрыл газету и невозмутимо произнес:

– Финансы банка в хорошем состоянии.

– Нечего разговаривать со мной фразами из годового отчета! И оставь газету! – Она вырвала газету из рук мужа и швырнула ее на пол.

Виктор пристально посмотрел на жену:

– Ты что, не в своем уме?

– Я-то в своем уме, и ты об этом прекрасно знаешь! И еще, я наконец впервые за все эти годы увидела твою сущность! Бедный Виктор, милый скромный иммигрант... Дядя пригрел змею на груди! Ты годами высасывал все соки из моей семьи, и вот теперь тебе показалось мало превратить известный банк в какую-то ночлежку для грязных итальяшек, ты захотел разрушить его окончательно, чтобы присвоить мои акции!

– Я банка не разрушаю!

– Разве ты не манипулируешь этими толпами итальянцев?

Помолчав, он негромко произнес:

– Ну хорошо, манипулирую.

– Скажи, ради Бога, как ты это делаешь? Стоишь на крыше с сигнальными флажками?

– Этторе Ломбардини знает всех влиятельных итало-американцев в Нью-Йорке. Он попросил их передать своим людям, чтобы те вложили деньги в наш банк. А в конце прошлой недели их попросили забрать деньги.