355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фред Стюарт » Век » Текст книги (страница 3)
Век
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 21:37

Текст книги "Век"


Автор книги: Фред Стюарт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)

Дон Паскуале принадлежал именно к таким людям, хотя те, кто не знал его, не смогли бы определить это по его внешности. В мятом костюме, белобородый, с добрым лицом, он казался скорее Дедом Морозом, перепутавшим времена года, чем главарем банды. Большую часть времени он проводил в маленькой комнате позади единственной в Монреале лавки цирюльника. Там он принимал посетителей и клиентов и, безмятежно потягивая лимонад, ковыряя в зубах, тихим голосом отдавал приказы, часто обрывавшие чью-то жизнь. Все происходило как бы само собой, но в то же время подчинялось определенным правилам. Как многое на Сицилии, это был ритуал.

Поскольку представители всех классов сицилийского общества рано или поздно обращались к дону Паскуале, он не удивился, когда утром 17 марта 1880 года его помощник Нани, самодовольный молодой мафиозо, вошел в комнату и объявил, что патрона хочет видеть князь дель Аква. Дон Паскуале не удивился, но почувствовал любопытство. Князь, человек могущественный, богатый, близкий к королевской семье, старался держать местную мафию на почтительном расстоянии. Правда, ему дважды доводилось просить дона Паскуале об услуге, и, более того, управляющий княжеским имением дон Фортунато Бурджо, как и большинство его коллег на западе Сицилии, принадлежал к мафии, но все же князь держал дистанцию.

– Пригласи его войти, – сказал дон Паскуале, приглаживая руками свои густые седые волосы. Обладая немалой властью, сам он тем не менее не мог не ощущать некоторого трепета перед знатью острова. Чтобы показать это, он встал, когда князь появился в дверях. А дон Паскуале не имел привычки вставать перед посетителями.

– Ваше превосходительство, – произнес он, давая этим понять, что признает разделяющую их социальную пропасть, ведь обращение «князь» могли позволить себе только лица дворянского происхождения. – Сколько времени прошло с нашей последней встречи!

– Да, дон Паскуале, – ответил князь, пожимая руку капо.

– Могу я предложить вам чашечку кофе?

– Благодарю вас.

– Нани, принеси кофе его превосходительству.

Нани, для важности носивший несколько толстых золотых колец, поспешно бросился в лавку, а дон Паскуале указал князю на стул перед своим простым столом:

– Прошу вас.

Когда князь уселся, дон Паскуале тоже занял свое место и сказал:

– Рад видеть вас в добром здравии, ваше превосходительство, – я, разумеется, читал о трагедии в Санкт-Петербурге.

– Да. Взрыв в царском дворце.

– Это ужасно, ужасно! Я поражен, что царь имеет так мало власти над своими подданными.

– Наверно, ему не хватает таких людей, как вы, дон Паскуале.

Старый мафиозо улыбнулся, показав два золотых передних зуба. Он рассчитывал услышать именно такой ответ.

Нани принес кофе, отдал его князю и поспешил выйти, тихо прикрыв за собой дверь. Князь принялся помешивать кофе, оглядывая тесную комнатенку. Несмотря на прохладный день, оба окна были закрыты железными ставнями: дону Паскуале свидетели были ни к чему. Дощатый пол комнаты испещряли полоски солнечного света. Возле двери помещался уродливый шкаф со стеклянной дверцей и пустыми полками. На стене за спиной дона Паскуале висела фотография Гарибальди: двадцать лет назад дон воевал вместе с этим великим человеком, когда тот высадился на Сицилии.

Больше в комнате ничего не было, только позади князя стоял рваный кожаный диван.

Джанкарло холодно улыбнулся дону Паскуале, ожидавшему, когда посетитель заговорит.

– Известен ли вам один из моих садовников, Франко Спада? – спросил дель Аква.

Дон Паскуале нахмурился:

– Да, известен.

– Вы хмуритесь, дон Паскуале, он вам не по душе?

– При всем уважении к вашему превосходительству, вынужден признать: нет, не по душе.

– Почему?

– Он... – дон Паскуале сделал легкий жест правой рукой, – не вызывает доверия. Год назад он приходил ко мне проситься на работу, но я сказал, что сын шлюхи мне не нужен.

– Вы поступили благоразумнее меня! Как вы знаете, я взял его на работу. – Князь помолчал и затем добавил: – И теперь мне пришлось об этом пожалеть.

– Он что-нибудь украл, ваше превосходительство?

– Нет. Тем не менее я хочу избавиться от него, но так, чтобы... не причинить ему вреда... Вы меня понимаете... Действовать надо очень осторожно, потому что ситуация требует деликатности.

Дон Паскуале догадывался, что имеет в виду князь. До старого мафиозо дошли слухи о княгине и молодом красавце садовнике.

– Я понимаю вас, ваше превосходительство.

– Думаю, подойдет нечто вроде случая с Бризи Каморро, происшедшего пять лет назад, вы помните?

– Да, конечно, помню.

– Хорошо. Буду благодарен вам за помощь, дон Паскуале. Вы знаете, как высоко я вас ценю и уважаю.

– Ваше превосходительство слишком добры.

Князь поставил кофейную чашку на стол, достал из кармана своего отличного фрака, привезенного из Лондона, черный кожаный бумажник, вынул из него одну за другой сорок сотенных бумажек и передал дону Паскуале.

– Полагаю, – сказал князь, – этого достаточно?

– Более чем, ваше превосходительство. Желаете ли вы назначить время?

Князь встал:

– Действуйте как можно скорее. Было бы лучше, если бы все произошло, когда мы с женой уедем. К примеру, следующую среду мы собираемся провести в Палермо.

– Значит, в следующую среду. У нас будет время... составить план.

Дон Паскуале проводил князя до двери. Там дель Аква тихо произнес:

– Пусть Франко Спада никогда больше не вернется на Сицилию.

– Будет исполнено, ваше превосходительство.

Дон Паскуале открыл дверь, и князь вышел.

Восемнадцатилетнюю Карлу Сганци в Сан-Себастьяно с неосознанной жестокостью прозвали дурочкой.

Она была пятым ребенком в семье фермера Уго Сганци. Когда выяснилось, что у Карлуччи – таково было ее уменьшительное имя – «не все дома», односельчане сочувственно зацокали языками. Крайняя бедность, трудолюбие и благонравие родителей девушки не позволяли объяснить несчастье с ней наказанием Господним за грехи отца с матерью, поэтому во всем обвинили безжалостную судьбу. К Карлучче относились с состраданием.

Летом она работала в полях вместе с другими женщинами, но зимой ее оставляли в покое. Не сговариваясь, обитатели Сан-Себастьяно решили, что бедняжка должна получить хоть какое-то воздаяние за свое несчастье. В плохую погоду она сидела у огня, бормоча что-то себе под нос, играла со своей куклой или грубыми игрушками, которые сделали для нее братья. В хорошую же погоду любила бродить по окрестным холмам, особенно часто поднимаясь к камню на вершине одного из них. Никто и не думал ее сопровождать – кто посмеет обидеть Карлуччу? Кроме того, разве сам Господь не оберегает дурачков вроде нее?

Утром 21 марта 1880 года Карлучча вышла из родительского дома, пересекла Сан-Себастьяно и направилась к холмам. С собой она взяла тряпичную куклу Терезу, названную так в честь святой. Для защиты от ветра накинула толстую шерстяную шаль. Невысокая, коренастая, она тем не менее могла бы показаться хорошенькой, если бы не тусклый пустой взгляд. Завидев ее, крестьяне кивали и говорили: «Добрый день, Карлучча». Она молча улыбалась в ответ. Она редко говорила с кем-нибудь, кроме Терезы.

Спустя час девушка, взобравшись на холм, который ей особенно нравился, уселась на облюбованный камень. Дул сильный западный ветер, но это не волновало Карлуччу, потому что она очень любила свой камень. Здесь она оставалась наедине с Терезой, небом, Богом и блестевшим в отдалении морем. Как красиво вокруг! Девушка почувствовала себя счастливой.

Она удивилась, увидев, что к ней приближается всадник. Кто бы это мог быть? У ее камня мало кто бывал, поэтому-то она его и любила.

– Кто это, Тереза? – прошептала она кукле. На тряпичном лице Терезы застыла улыбка. Тереза всегда улыбалась.

Подъехав к камню, человек слез с лошади. Он был высок ростом, лет тридцати, с черной бородой. Карлучча узнала Санто Матту, который иногда приезжал в Сан-Себастьяно из Монреале. Чем он занимался, она не имела понятия.

Подойдя к ней, Санто улыбнулся:

– Привет, Карлучча.

Она улыбнулась в ответ. Тереза тоже улыбалась. Санто Матта начал расстегивать свой толстый кожаный ремень.

Витторио и Франко вдвоем занимали крошечную комнатку с одним окном на самом верхнем этаже виллы дель Аква. Пользовались они ею в основном зимой, поскольку летом там было так жарко, что братьям приходилось ночевать на улице. Князь, еще пять лет назад проведя на виллу водопровод и канализацию, несмотря на мизерность дополнительных расходов, совершенно не позаботился об удобствах для десятков слуг, вынужденных пользоваться уборными во дворе.

В половине двенадцатого ночи 21 марта 1880 года дверь в комнату братьев Спада распахнулась. Франко сел в кровати, рукой прикрыв глаза от яркого света керосинового фонаря. Он увидел, что в комнату втиснулись трое. Один из них спросил:

– Франко Спада?

– Да...

– У меня ордер на твой арест.

Спросонок Франко показалось, что все это ему мерещится. Один из карабинеров подошел к его постели:

– Вытяни руки.

Увидев железные наручники, Франко окончательно проснулся:

– За что?

– За изнасилование и убийство Карлы Сганци.

Убийство Карлуччи? Франко вспомнил несчастную полоумную девушку...

– Я не убивал Карлуччу!

– Ты предстанешь перед справедливым судом.

– Справедливое дерьмо! Вы сошли с ума!

Полицейский схватил Франко за левое запястье и защелкнул на нем наручник.

– Нет! – в ужасе закричал Франко. Ударив карабинера правым кулаком, он попытался вырваться, чтобы добраться до двери. Но двое других схватили его и, несмотря на яростное сопротивление юноши, притиснув его к стене, надели наручник на второе запястье. Тяжело дыша от напряжения, капитан карабинеров, молодой черноусый человек, сказал:

– Теперь ты пойдешь спокойно?

Франко сник. Он не понимал, за что с ним так поступают, но здравый смысл подсказывал: сопротивление бесполезно. Он кивнул.

Капитан подал сигнал своим людям, и они вытолкнули Франко из дверей. Он оглянулся на своего младшего брата, который наблюдал за происходящим, замерев от ужаса.

– Вито, – позвал Франко, – что бы ни говорили, я не виновен. Ты понимаешь? Я не виновен.

Витторио ошеломленно кивнул. Но он ничего не понимал. Абсолютно ничего.

Княгиня дель Аква читала в своей спальне, когда со стороны лестницы послышались крики. Потом наступила тишина. Княгиня встала с кровати, накинула халат и поспешила к двери. Выйдя в холл, прислушалась: крики раздавались снизу. Торопливо подойдя к лестнице, Сильвия начала спускаться. Внизу она увидела мужа в бархатной куртке винного цвета, в которой он обычно курил. Князь закрывал входную дверь.

– Джанкарло, что случилось?

Муж посмотрел на нее.

– Капитан карабинеров Антонетти арестовал твоего ученика. Похоже, Франко изнасиловал девушку из Сан-Себастьяно, а затем удушил ее.

Сильвия застыла на нижней ступеньке, опершись рукой о гладкие мраморные перила.

– Не верю, – сказала она, сама удивившись своему спокойствию. – Какие против него доказательства?

Джанкарло задымил трубкой.

– Убитая, обнаруженная сегодня днем, зажала в руке клочок бумаги. Очевидно, девушка вырвала его, борясь с убийцей. Это страничка одной из тетрадок Франко, в которой он учился писать свое имя: «Франко Спада, Франко Спада», и так много раз. Возможно, он способный ученик, но убийца из него получился никудышный.

Князь выпустил облачко дыма, и оно закружилось, как и голова Сильвии.

– Зачем Франко насиловать девушку?

– Глупый вопрос, дорогая.

Князь направился в библиотеку. Сильвия последовала за ним.

– Нет, не глупый! Франко не способен на такой ужасный поступок... Господи, да ведь он мог иметь любую женщину, если б захотел...

– В самом деле?

Князь отступил в сторону, пропуская жену в библиотеку. Но Сильвия остановилась перед ним.

– Надеюсь, ты не думаешь, что мы с ним любовники? – спросила она.

– Конечно нет. Я полностью тебе доверяю. Разве я позволил себе намекнуть, что подозреваю между вами безнравственные отношения?

– Нет. Да и подозревать нечего.

– Я в этом уверен.

Сильвия вошла в библиотеку и села в кожаное кресло.

– Разумеется, мы наймем для него адвоката, – сказал князь, подходя к подносу с графином резного стекла. – Виновен Франко или нет, я хочу, чтобы с ним поступили по закону. Выпьешь коньяку?

– Да, пожалуйста.

– Мне кажется, профессор Бонфанте из Палермо подойдет как нельзя лучше. Он пользуется репутацией отличного защитника преступников.

– Франко не преступник!

– Полиция, видимо, считает иначе. Утром я съезжу в Палермо и поговорю с Бонфанте. Мне приходилось встречаться с ним несколько раз. Приятный человек, хотя его манера поведения за столом оставляет желать лучшего.

Он принес жене коньяк, затем сел за письменный стол. В свете лампы под зеленым абажуром длинное лицо князя приобрело зловещее выражение.

– Джанкарло, – произнесла Сильвия тихо, – поклянись мне, что не имеешь отношения к тому, что случилось с Франко.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не притворяйся, ты отлично меня понял. Если только мне станет что-нибудь известно... Я уверена, Франко не способен на насилие.

– Ты рассказывала, что он пытался тебя похитить.

– Это другое, – ответила она, закусив губу.

– Почему?

– Это трудно объяснить, но я по-прежнему уверена, что он не мог никого убить. Я занималась с ним семь недель и хорошо разобралась в его характере. Франко славный, неглупый парень. И, самое главное, у него не было причины поступать так. Но кто же тогда совершил убийство? Кто сделал так, чтобы в нем обвинили Франко?

Князь слушал, согревая в руках свой коньяк.

– Понимаю, – ответил он. – Ты думаешь, что я организовал убийство, потому что не хочу среди своих слуг и арендаторов прослыть рогоносцем.

– Вот именно. У тебя есть повод желать избавиться от Франко.

– Блестящая аргументация, моя дорогая. Арсен Люпен[10] мог бы тобой гордиться. Но в твоих доводах есть несколько изъянов. Во-первых, я не делал этого, во-вторых, я никогда не возражал против твоего маленького социального эксперимента с Франко. Я считал твои уроки пустой тратой времени, но не возражал. Поэтому обвинение звучит не только глупо, но и... как бы это выразиться... не очень лестно для твоего мужа. Ты согласна?

Сильвия отпила коньяк, не сводя глаз с князя. Она знала, что он лжет.

– Что с ним будет? – спросила она.

– Но его, возможно, еще признают невиновным.

– А если нет?

Князь вдохнул аромат коньяка и с удовольствием сделал глоток.

– Думаю, Франко грозит пожизненное заключение, поскольку правительство весьма опрометчиво отменило смертную казнь.

Князь взглянул на Сильвию. Она испугалась, что ее сейчас стошнит. Но этого не произошло. Она поднялась и, поставив на стол свой бокал, посмотрела на князя. Ее прекрасное лицо было мертвенно-бледно, глаза казались больше обычного.

– Если жизнь Франко будет искалечена, – произнесла Сильвия сдавленным голосом, – и виновным в этом окажешься ты, то гореть тебе вечно в аду.

С этими словами она вышла из комнаты.

ГЛАВА 3

Письмо княгини дель Аква Элис Декстер, датированное 24 мая 1880 года:

Дорогая Элис!

Как я и предполагала в предыдущем письме, Франко осудили за убийство на пожизненное заключение. Суд, на мой взгляд, был просто фарсом. Профессор Бонфанте вел защиту вяло, а судья с самого начала не скрывал уверенности в виновности Франко. Я не удивилась бы, узнав, что такую предвзятость оплатили. Недобросовестность же обвинения, вкупе с клочком бумаги, найденным в руке девушки, не оставляли Франко никаких шансов. Судьба распорядилась так, что у него не оказалось свидетелей, готовых подтвердить его алиби. В день убийства Джанкарло увез меня в Палермо на завтрак, поэтому пришлось отменить ежедневные занятия с Франко, и он провел большую часть времени в одиночестве, сначала в своей комнате за книгами, потом в одном из садов. Ни я, ни кто-либо другой не могли помочь бедному юноше, засвидетельствовав в суде, что видели его. Это обстоятельство, да еще страничка из его тетрадки стали для него роковыми.

Конечно, факты можно истолковать и по-другому: кто-то украл страничку, чтобы вложить ее в руку убитой девушки. Сделать это было бы нетрудно, поскольку Франко хранил тетрадку у себя в комнате, которая никогда не запиралась. Можно предположить, что убийство специально приурочили к тому дню, когда я покинула виллу, и Франко лишился неопровержимого алиби и главного свидетеля в моем лице. Конечно, расчет на то, что девушка в нужное время придет к любимому камню и будет в распоряжении убийцы (это сухое выражение здесь не слишком уместно, но ты меня понимаешь), достаточно рискован. Но, поскольку девушка ходила туда ежедневно, убийца, видимо, рассчитывал, и вполне оправданно, что обстоятельства сложатся в его пользу. Думаю, так все и было на самом деле.

Потому что, дражайшая Элис, в моей душе живет уверенность: Франко не мог совершить столь гнусное преступление. У него просто не было на это причины. И оставить тетрадный листок в руке жертвы! Нет, это невероятно! Знаю, нельзя исключить, что он убил по страсти, в состоянии временного помрачения ума и тому подобное, но это вряд ли возможно.

Нет, нет, не верю и никогда не смогу поверить. Я убеждена, что это преступление было организовано. Кто его организовал? Как ни больно это писать, но у меня нет сомнения, что организатор – мой муж. Здесь, на Сицилии, с ее мафией так просто нанять кого-то для грязной работы. Хорошо заплатил – и дело сделано! Враг убит или, как Франко, на всю жизнь посажен за решетку, что, может быть, намного хуже смерти. Ты спрашиваешь, почему я не обратилась в полицию со своими подозрениями? Господи, если бы я только могла! Но у меня нет никаких доказательств. И в полиции, и, если уж на то пошло в самих судах обязательно есть члены мафии, или ее сторонники или информаторы. Поэтому, даже найдись у меня какое-нибудь доказательство, они уничтожат его или же, что вполне реально, уничтожат меня. Клянусь, на Сицилии воля мафии – закон Единственное, что я могла бы сделать для освобождения Франко, – заплатить той же мафии за его побег, устроить который проще простого, потому что тюремная охрана тоже считается с мафией. Ты, должно быть, думаешь, что я преувеличиваю власть этой преступной организации, но, клянусь, все написанное – правда. Однако мафиози никогда не возьмут моих денег, потому что слишком уважают моего мужа и не решатся поступить ему наперекор.

Так к чему же мы пришли? Франко сидит в ужасной тюрьме Аккиардоне, построенной лет пятьдесят назад королем Фердинандом II, а Джанкарло, самодовольно улыбаясь, радуется, как ловко он избавился от человека, который был или мог стать любовником его жены. Но я клянусь тебе, Элис, наши отношения с Франко были чисты.

Сознание того, что я – главная причина вопиющей несправедливости, угнетает меня. Да, всему виной моя опрометчивая затея с учебой Франко, уверенность, что никто не посмеет поставить под сомнение мои мотивы и что с Джанкарло я сумею справиться. О Господи! Я самая глупая женщина на свете, которая приносит один вред! А я ведь только хотела помочь! Горькая истина нашего греховного мира – желание оказать помощь – приводит к несчастью. В какую ужасную беду Франко попал из-за меня! Мне никогда не забыть, с какой ненавистью он посмотрел на меня, когда судья огласил приговор! О Иисус, неужели это воспоминание будет преследовать меня всю жизнь?

К Джанкарло я испытываю отвращение. В ночь ареста Франко я прямо обвинила мужа в организации преступления. Он из приличия отрицал, но я знаю, что он виноват, и он это отлично понимает. Как я ошиблась в человеке, за которого вышла замуж! Не секрет, что жизнь на Сицилии ценится дешево, но погубить две жизни ради «защиты своей чести» (уверена, он именно так объясняет свой поступок), – я и представить себе не могла, что он падет так низко! У меня было единственное средство отомстить Джанкарло – превратиться для него в кусок льда, что я и сделала. Это неделикатно, но все же скажу: ночные визиты Джанкарло в мою спальню вряд ли приносят ему удовлетворение. Естественно, это только усугубляет ситуацию. Моя семейная жизнь превратилась в молчаливый жестокий поединок, исходом которого может быть только смерть.

А Витторио! Он так тяжело переживал несчастье со своим обожаемым братом, что я некоторое время опасалась за рассудок мальчика. Джанкарло хотел уволить его после ареста Франко – исключительно из мстительности – под надуманным предлогом, будто в Витторио могут проявиться «преступные» наклонности брата, но я пригрозила устроить скандал, и Джанкарло сдался. Если бы мальчика вышвырнули с виллы, он, вероятно, умер бы с голоду. Крестьяне рады, что Франко в тюрьме (вот нелюди!), и ничто не доставило бы им большего удовольствия, чем вид умирающего Витторио.

Хотелось бы прибавить к этой мрачной картине что-то ободряющее, но не могу. Я чувствую себя такой несчастной, милая Элис! Если бы я была в силах как-то помочь Франко... Но мафия страшна тем, что действует тайно, и как ответить на удар, неизвестно. Мне не к кому обратиться, я не знаю, что делать. Но даже если бы знала, вряд ли решилась бы. Пожалуйста, ответь мне, я так нуждаюсь в поддержке. Но ради Бога, ничего не пиши о моих подозрениях относительно Джанкарло. Он не брезгует читать мои письма.

Твоя отчаявшаяся подруга Сильвия.

Драгоценности, купленные у старого слуги на окраине Саванны, Гас Декстер продал шесть месяцев спустя в Нью-Йорке за сорок тысяч долларов – целое состояние в 1865 году. Решив с помощью этого подарка судьбы нажить миллионы, Гас снял меблированную комнату неподалеку от Уолл-стрит и стал изучать рынок ценных бумаг. Сын школьного учителя из Эльмиры обладал сноровкой в обращении с цифрами и инстинктом игрока. Взявшись за биржевые спекуляции, вначале осторожно, он несколько раз сильно обжигался, но учился на собственных ошибках и к 1868 году стал силой, с которой приходилось считаться. Весной 1869 года, крупно заработав на акциях золотых рудников, Огастес с немалой радостью осознал, что превратился в настоящего миллионера.

Он прекратил игру на бирже и открыл маленький банк на Пайн-стрит. Пользуясь связями на Уолл-стрит, Декстер сумел сделать свое детище привлекательным для деловых людей и благодаря практичному уму начал преуспевать, извлекая выгоду из трудностей других, более крупных банков. Когда в 1873 году паника на бирже разорила «Джей Кук и К°», Огастесу удалось переманить многих клиентов этого банка в свой бизнес. К 1876 году, во времена экономического подъема, «Декстербанк» вовсю процветал и разрастался. В тот год Огастес приобрел земельный участок на Пайн-стрит, 25 и построил там красивый особняк в неоклассическом стиле, своей представительностью, консервативностью и солидностью напоминавший хозяина. Подобно многим другим людям, которые сами проложили себе дорогу наверх, Огастес, нажив состояние на деньгах, полученных за краденые драгоценности, стал ярым поборником истэблишмента.

Теплым июньским днем 1880 года Огастес, как всегда, в пять часов вышел из банка, сел в ожидавший его экипаж и поехал к пересечению Тридцать девятой улицы и Медисон-авеню к купленному два года назад четырехэтажному особняку из песчаника. Разбогатев, Декстер прибавил в весе шестьдесят фунтов, которые, наряду с жарой и необходимостью носить сюртук, летом изрядно портили ему жизнь. Поэтому, войдя в мрачноватый, но такой прохладный вестибюль своего дома, Огастес первым делом поднялся наверх, чтобы принять ванну. Супруги Декстер имели отдельные спальни; почти всю спальню Огастеса, выходившую окнами на Медисон-авеню, занимала огромная латунная кровать. Оказавшись в своей комнате, Огастес разделся и направился в отделанную плиткой ванную, чтобы наполнить гигантскую ванну с ножками в виде когтистых лап. Когда воды набралось достаточно, Декстер открыл аптечку, висевшую над фарфоровой раковиной, и оглядел содержимое. Оно поражало разнообразием. Огастес в некоторой степени страдал ипохондрией, поэтому аптечку наполняли всевозможные лекарства: «Ветрогонное средство Дэлби», «Желчегонные таблетки Ли», «Таблетки Уайта против подагры», «Средство Томаса из мандрагоры», «Грудные капли Бейтмана», «Примочки Дюссона», «Экстракт Уорда от головной боли», «Настойка Гриффина от кашля», «Мазь Бейли от зуда», «Средство Дитчетта от геморроя», «Сироп Кокса от крапивницы», «Примочка Бертольда против обморожения» и масса других мазей и эликсиров. Обретя с годами изысканные привычки, не лишенный некоторого тщеславия Огастес любил ухаживать за собой, поэтому он взял с нижней полки пузырек «Бальзама из тысячи цветов», втиснутый между тюбиком зубной пасты доктора Кинга и бутылочкой «Средства Эразма Уилсона от облысения», и, прополоскав им горло, с удовлетворенным вздохом опустился в ванну.

В этот момент в насыщенной до предела жизни Огастеса Декстера все было в порядке.

Когда он, переодевшись к обеду, спустился вниз, Элис ждала в гостиной, обшитой темными панелями.

– Послушай, – сказала она, когда муж поцеловал ее в щеку, – ты читал письмо княгини Сильвии, полученное на прошлой неделе. Я много о нем думала и хочу кое-что с тобой обсудить.

Отметив странное напряжение в голосе обычно спокойной жены, Огастес уселся перед отделанным зеленым мрамором камином на свой любимый стул с парчовой обивкой в стиле Карла II.

– Что же ты хочешь обсудить, Элис?

Она присела возле него на тахту:

– Огастес, по моей вине мы не можем иметь детей, и я очень переживаю из-за этого...

– Элис, – прервал он ее, – виновата не ты, а природа.

Несмотря на все свои недостатки – самодовольство, чрезмерную властность, упрямство, тщеславие и высокомерие, а также огромное разочарование, которое испытал Огастес, узнав, что жена не сможет подарить ему наследника, он никогда не попрекал этим Элис. Он по-своему, не часто проявляя это внешне, любил и уважал ее.

Ты очень добр ко мне, Огастес, но факт остается фактом: у нас детей нет. Я знаю, для тебя, как и для меня, это величайшее несчастье, особенно горькое потому, что у твоей сестры целых пятеро...

– При чем здесь Вирджиния?

– Только при том, что это несправедливо, – их Господь благословил таким многочисленным потомством, а нам не дал ни одного ребенка.

– Нам и так есть за что благодарить Бога.

– Да, конечно, но у нас нет детей. Однако, Огастес, я знаю, что делать!

Он посмотрел на нее.

– Что же?

От волнения она судорожно сглотнула:

– Я хочу усыновить Витторио.

– Ты хочешь усыновить... итальянца? – переспросил он с испугом, который выглядел почти комично.

– Да. О, это самый восхитительный ребенок, которого я когда-либо видела – красивый и умный... Он совершенно нищ, мы столько сможем для него сделать...

– Это нелепая затея, абсурд! Я не потерплю в своей семье грязного итальянца!

– Он не грязный! И больше всего на свете хочет стать американцем...

– Все они хотят – польский сброд, разные там кули... Все хотят приехать в Америку! Из-за них наша страна превращается в сплошные трущобы! Посмотри на ирландцев, евреев – они заполонили Америку! Это национальный позор! И если ты думаешь, что я собираюсь потворствовать этому, таща сюда липкого от грязи «даго»[11]…

– Он вовсе не грязный! – воскликнула Элис, пообещав себе сохранить спокойствие. – И я хочу, чтобы он приехал!

– Вопрос исчерпан. Не желаю больше слушать об этом. Что у нас на обед?

Элис Фэйрчайлд Декстер никогда в жизни не приходилось за что-нибудь бороться, но в споре о судьбе Витторио она решила стоять до конца.

– Я послала ему деньги на проезд сегодня утром, – сказала она спокойно. – Витторио приедет в Нью-Йорк семнадцатого июля на пароходе «Сервия».

Огастес бросил на жену недоверчивый взгляд.

– Он едет, – добавила Элис с вызовом, чуть заметно улыбаясь, – первым классом.

* * *

Витторио никогда не выезжал из Сан-Себастьяно дальше Палермо, поэтому путешествие в Рим, а потом в Париж, Лондон и Ливерпуль показалось ему прекрасным, как сон. Сидя рядом с княгиней, тоже неправдоподобно прекрасной, он жадно вглядывался в картины, проносившиеся мимо окон поезда, и едва слушал свою бывшую хозяйку. Сильвия раз за разом повторяла мальчику инструкцию, присланную Элис:

– Если у тебя возникнут трудности на корабле, ты должен обратиться к эконому... Повтори: «эконом».

– Э-ко-ном, – повторил Витторио, немного робевший произносить английские слова.

– У тебя неплохо получается. Эконома зовут мистер Макгилликуди. Повтори: «Макгилликуди».

Витторио набрал в грудь воздуха:

– Мак-гил-ли-ку-у-ди.

– Хорошо. Это похоже на чудо, но мистер Макгилликуди немного говорит по-итальянски, поэтому ты сможешь с ним общаться. И вот еще что. Миссис Декстер прислала тебе триста долларов наличными – это четыре тысячи пятьсот лир.

Витторио посмотрел на нее непонимающе, словно эта сумма была так велика, что не укладывалась в его сознании.

– Хотя все оплачено, миссис Декстер хочет, чтобы ты имел деньги на непредвиденные расходы... О, посмотри, Витторио, мы проезжаем границу! Мы уже во Франции, попрощайся с Италией.

Витторио уставился на два флагштока, проплывавшие в окне. На одном из них был трехцветный флаг Третьей республики, а на другом – королевский герб Савойской династии. Но прощание с родиной мало что значило для мальчика, поскольку он еще слишком смутно представлял себе, что такое «Италия». Домом он считал Сан-Себастьяно, где жил с любимым братом Франко. Глаза Витторио наполнились слезами, но не разлука с родиной, а мысль о Франко была тому причиной.

– Госпожа, – спросил он тихо, – вы расскажете Франко обо мне?

Она взяла руку бывшего пажа в свою, затянутую в перчатку. Княгиня видела его слезы. Она все поняла.

– Да, Витторио, – прошептала она, – я расскажу Франко.

У нее не хватило духу сообщить мальчику то, о чем сама она узнала за три дня до этого: его брата перевели из тюрьмы Аккиардоне в пользовавшуюся дурной славой тюрьму на маленьком острове Сан-Стефано в Тирренском море, в тридцати милях к востоку от побережья. Там Франко до конца дней своих был обречен на тяжкий труд, скотское существование и полную зависимость от тюремщиков, без сомнения, зверски жестоких. Мысль об этом могла бы заставить Сильвию еще больше мучиться от отчаяния и сознания вины, не будь ее страдания беспредельны. Только письма Элис отвлекли ее от своих горестей, заставив действовать – подготовить Витторио к новой жизни, купить ему костюм, обувь, саквояж, спланировать путешествие, приобрести билеты и, наконец, отвезти мальчика в Ливерпуль... Все это на какое-то время заглушило в ней чувство вины, которое так угнетало ее. Подобно всем преступлениям, убийство Карлы Сганци имело много косвенных последствий, повлиявших на жизнь не только ложно обвиненного Франко, но также Витторио, княгини Сильвии и Декстеров.

– Я клянусь тебе, Витторио, – сказала она, все еще сжимая его тонкую руку, – что никогда не оставлю попыток освободить Франко. Никогда. И однажды, если Богу будет угодно, ты снова увидишь своего брата.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю