355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фред Стюарт » Блеск и будни » Текст книги (страница 17)
Блеск и будни
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 18:53

Текст книги "Блеск и будни"


Автор книги: Фред Стюарт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

– Мой сын стал героем! Выдающимся героем! Адам, сын мой, я горжусь тобой. Давай выпьем за твое возвращение в усадьбу Торна.

Персивал Торн, не брившийся, как видно, уже несколько дней, помахал Адаму от стола грязной кухни и чуть не свалился на лавку. Адам, не видевший отца целый год, поразился тому, как он опустился. Сэр Персивал крепко выпивал все время на его памяти, но теперь он понял, что отец просто превратился в пьяницу. Он наблюдал, как отец трясущимися руками вынимал пробку из бутылки виски и наливал три стакана. Потом Адам взглянул на Джетро, слугу с поседевшей бородой, служившего отцу еще с детских лет Адама.

– Я читал в газетах, как ты замаскировался под индуса, – вставил Джетро с сильным Йоркским акцентом. – Очень умно придумано, Адам. Мы все гордимся тобой.

– Мой сын убил этого проклятого язычника, Нана Са… – Сэр Персивал рыгнул. – Нана Саиба. Иди сюда, Адам. Давай выпьем. И ты тоже, Джетро.

Старый слуга подложил полено в огромную каменную печь, потом подошел вслед за Адамом к столу и взял стакан.

– Лорд Понте-фра-фт, – сэра Персивала охватила икота, когда сын усаживался напротив него. – Лорд имения… да какого, а? Ну и ну, жизнь забавная штука. Де Веры… такие надменные… всегда относились ко мне как к последней дряни, а теперь… смеется последний… последний…

Его глаза закрылись и он медленно уткнулся в стол.

– Сейчас всего десять минут одиннадцатого утра, – с тревогой заметил Адам. – Во сколько же он начал пить?

– Начал? – переспросил Джетро. – Он и не бросал. Хозяин сильно втянулся в это, парень. Если реально посмотреть на факты, сэр Персивал может не протянуть эту зиму.

– А ему нет еще и пятидесяти, – покачал головой Адам. – Какая жалость. Какая потеря. Ну, что же, давай уложим его в кровать, Джетро.

– Не так-то часто он вылезает изкровати, парень. Он сделал это только ради тебя.

Адам поднял своего отца и отнес его вверх по лестнице в спальню, которая не только оказалась грязной, как он и предполагал, с заставленным пустыми бутылками полом, но там было также и холодно. На улице шел снег, и дом Торнов весь промерз. Адам вспомнил бесчисленное число ночей, когда он дрожал от холода еще ребенком. Он наклонился и поцеловал отца в лоб. Несмотря на все слабости и недостатки Персивала, Адам любил его. И он знал, что Джетро прав: отцу недолго оставаться в этом холодном мире.

– Джетро, показывались ли здесь какие-нибудь американцы в течение последнего года? – спросил Адам через пять минут, когда возвратился на кухню.

– Американцы? – переспросил старик, как будто Адам спросил о неграх из Южной Африки. – Нет, парень. Зачем американцу в здравом уме приезжать в Йоркшир… – Он нахмурился и посидел в нерешительности. – Подожди. Был один американец.

– Да? Когда?

Джетро почесал в затылке.

– Я… я слышал об этом… это было прошлым летом. Какой-то человек приезжал в Уайкхем Райз. Останавливался, кажется, в гостинице «Лебедь». Из-за него тут поднялся некоторый шум.

– Встречался ли он со Стрингером Макдафом?

– Ах, парень, этого я не знаю. Тебе стоит спросить в «Лебеде». Не Лизу ли Десмонд ты стараешься спасти?

– Да, ее.

– Никогда не верил, что она убила своего отца, да и немногие из местных поверили в это. Здесь говорят о том, что ее предала сестра.

– И это правда, Джетро. Когда мой отец последний раз платил тебе?

Старик вздохнул.

– Ах, парень. С сэра Персивала я денег не беру. Он много лет хорошо относился ко мне. Я забегаю сюда каждый день, чтобы убедиться, что у него пока все в порядке, а за это я не возьму с него денег.

Адам достал из кармана кошелек.

– Вот тебе двадцать гиней. Найми кого-нибудь, чтобы прибраться в доме, а также подыщи сиделку ухаживать за отцом.

– Есть такая Джейн Карлтон в Уайкхем Райзе. Она заботливая, честная девушка.

– Тогда найми ее. Я и не предполагал, что отец так плох. О нем надо позаботиться.

– Ты хороший сын, Адам.

«Но не очень хороший муж», – подумал Адам, припоминая свою ссору с Сибил. Он подошел к рассохшемуся комоду из орехового дерева, выдвинул ящик и достал из него небольшой пистолет, который засунул в карман своей куртки.

В полуденный час в этот же день два всадника галопом скакали по заснеженным торфяникам к коттеджу под тростниковой крышей. Один из них был Адам, второй – невысокий косоглазый мужчина в брезентовой поддевке.

– Стрингер Макдаф! – зычно крикнул Адам, натягивая поводья своего коня перед коттеджем. Макдаф, который выходил из амбара, взглянул в сторону незнакомца и притворил дверь в амбар. – Мне надо поговорить с вами!

Адам и его спутник спешились и привязали своих коней.

– Адам Торн, – произнес Макдаф, подходя и с любопытством поглядывая на другого мужчину. – Я хочу сказать, лорд Понтефракт, – добавил он довольно фальшивым тоном. – Что ваша светлость желала бы от меня?

– Макдаф, в июне прошлого года, а точнее четырнадцатого числа, в Уайкхем Райз приезжал американец по имени Роджер Уард. Он снял номер в гостинице «Лебедь».

– Ну и что?

– А пятнадцатого июня вы положили тысячу фунтов стерлингов в Йоркширский банк и трастовую компанию на Верхней улице.

Макдаф нахмурился.

– Откуда это вам известно? – спросил он негромко.

– Разрешите представиться, – произнес второй мужчина. – Я инспектор Себастьян Куэд из Скотланд-Ярда. Управляющий банка показал мне запись об этом вкладе.

Макдаф начал нервничать.

– Это американец передал вам деньги? – спросил Адам.

– Не ваше собачье дело.

– Но это дело правительства Ее Величества, – возразил инспектор Куэд. – Роджеру Уарду принадлежит плантация в Виргинии, Мы считаем, что Уарда направила в Англию группа заговорщиков из числа рабовладельцев Виргинии, чтобы подкупить вас. Они просили изменить ваши показания, с тем чтобы осудить миссис Кавана и таким образом дискредитировать ее и аболиционистов. Благодаря сыскной работе лорда Понтефракта…

Макдаф, одетый в толстую тужурку из козьей кожи, выхватил пистолет из правого кармана.

– Убирайтесь с моей земли, – рявкнул он.

– Эта земля уже не ваша, – заявил Адам, вытаскивая из кармана документ и держа его перед глазами пораженного Макдафа. – Я сегодня купил эту землю у мистера Гилпатрика. Так вот, Стрингер, у вас есть выбор. Или вы сотрудничаете с нами и говорите правду властям. В этом случае вас осудят за ложные показания, и вам придется несколько лет отсидеть в тюрьме. По истечении этого срока вы возвратитесь сюда же, я сдам вам эту ферму в пожизненную аренду за меньшую плату, чем вы вносите сейчас. Если не согласитесь, вы все равно окажетесь в тюрьме, но впоследствии я уже не допущу вас на эту ферму. Подумайте об этом. – Он опять положил документ к себе в карман. – Даем две минуты на размышление.

Пистолет в руке Макдафа задрожал. Почти минуту он держал его нацеленным в сердце Адама. Потом опустил его.

– Согласен сотрудничать с вами – произнес он наконец.

Письмо Королевы Виктории премьер-министру.

Букингемский дворец, 25 ноября 1857 года.

Королеве доставило величайшее удовольствие пожаловать королевское помилование миссис Кавана, которая сегодня была освобождена из тюрьмы. И снова вызывающий самое большое восхищение лорд Понтефракт доказал свой ум, мужество и находчивость, и Королева прониклась чувством глубокого уважения к нему. Но все-таки ее радостное настроение не совсем безоблачно, ибо она знает, что этот молодой человек с такой массой достоинств не располагает одним качеством, которое превратило бы его в подлинного героя-христианина. А именно – верностью своей жене.

Сегодня после обеда Королева приняла лорда Понтефракта во дворце, где во время частной церемонии он был повышен до ранга Маркиза среди пэров Англии, был также присвоен титул, носимый по обычаю, графа Кастльфорда его наследнику. После чего Королева кратко побеседовала с ним о его личном интересе к миссис Кавана. Королева, как она считает, весьма красноречиво говорила ему о радостях семейной жизни и об огромной важности семьи и дома. Королева очень остро сознает, что не каждый дом в ее королевстве счастлив и нравственно устойчив – и действительно, память о ее собственных жестоких дядьях слишком свежа все еще в ее душе – но она пыталась убедить молодого лорда Понтефракта, что собственное подлинное счастье он сможет обрести лишь в объятиях своей жены и только у нее. Тот факт, что леди Понтефракт отклонила приглашение принять участие в церемонии на основании плохого самочувствия, создает у Королевы впечатление, что эта женщина глубоко возмущена поддержкой своим мужем миссис Кавана, и она указала на это обстоятельство лорду Понтефракту в самых деликатных выражениях, которые она только могла найти. Лорд Понтефракт поклялся, что изо всех сил постарается стать образцовым мужем, и Королева надеется и молится о том, что в этом намерении он проявил искренность. Королева напомнила ему, что пример, который он показывает другим англичанам, может оказаться чрезвычайно важным в установлении высокого морального тонуса для страны и Империи, и хотя лорд Понтефракт заявил, со всей подобающей скромностью, что Королева, возможно, преувеличивает его влияние, он повторил, что постарается не обмануть ее ожиданий. Ах, как Королева надеется, что ему это удастся! Королева столь гордится, что является повелительницей этого смелого человека, что ей весьма хотелось бы, чтобы лорд Понтефракт стал идеальным мужем и наслаждался бы прелестями домашней жизни, как это делает собственное безупречное сокровище Королевы, принц Альберт.

В. Р. (Виктория Регина)

– Доброе утро, мистер Ридли! – поздоровалась Сидония, леди Рокферн, когда дворецкий открыл парадную дверь Понтефракт Хауза.

– Дома ли мой племянник?

– Дома, миледи. Он в своем кабинете.

– Пожалуйста, попросите его принять меня в гостиной.

– Да, миледи.

Она подала слуге свою меховую накидку и шляпку и проследовала в гостиную. На ней было платье черного цвета, в седых волосах белые кружевные ленты, волосы тщательно завиты. Сидония никак не могла привыкнуть к чудесам, что сотворила Сибил в городском доме. К этому дому у Сидонии была особая любовь, потому что она росла в нем. Армия рабочих, нанятая Сибил, установила не только все современные удобства – ванные комнаты, газовое освещение, самое современное кухонное оборудование, но она с большой любовью восстановила всю лепнину, резьбу по дереву, багеты и другие детали. Гостиную украшал великолепный плафон, Сибил велела покрасить его в бледно-сиреневый цвет, а все завитки и орнамент – в белый. Над классической мраморной полочкой над камином висел огромный портрет Ромни – бабушки Адама, которая колдовски смотрела на пейзаж последних десятилетий восемнадцатого столетия (портрета прабабушки Адама, дочери брамина, как и следовало предполагать, на стене не было). Прекрасный диван, на который присела Сидония, обтянули бледно-желтым полосатым шелком.

– Тетя Сидония! – воскликнул Адам, входя в зал и подходя к ней для поцелуя. – Как приятно видеть вас. Вы просто пышете здоровьем.

– Как ты знаешь, у меня была отчаянная простуда, – отозвалась она. – Поэтому-то я и не могла принять тебя, когда ты на прошлой неделе заезжал ко мне. К счастью, простуда наконец прошла.

– А как поживает леди Холлсдейл?

– Очень хорошо, если не считать приступов ревматизма. Так, мой племянничек, я так гордилась тобой и твоими поразительными свершениями в Индии. Ты отомстил, наконец, за убийство дорогого папы. Но вчера я получила письмо от Сибил, и оно породило во мне смертельное беспокойство. Все не ладится в твоей семейной жизни, Адам, и боюсь, что большая часть неурядиц на твоей совести.

– Надеюсь, что вы не станете читать мне нотации, как это делала королева?

– Если королева прочла тебе нотации, то я бы дала ей еще больше власти. Тебе надо сделать внушение, Адам. Ты очень в этом нуждаешься.

Он вздохнул и присел с ней рядом.

– Тетя Сидония, не собираюсь уклоняться от ответственности. Знаю, что во многом из того, что случилось, моя вина, но я ведь никогда не любил Сибил.

– Любовь? – сурово переспросила его Сидония. – А как же с честью? Как же с долгом по отношению к семье? А как же твой сын? Теперь ты стал важным человеком. На тебя смотрит вся Англия, и какой же ты подаешь пример? Это дешевое любовное гнездышко в парке Святого Джона…

– Вы знаете об этом? – спросил он с удивлением.

– Конечно, знаю. И Сибил знает об этом. Она написала мне о неутешительных новостях из Йоркшира.

– Но откуда ей это стало известно?

– Она наняла частного сыщика, чтобы узнать, где ты проводишь свои долгие греховные послеобеденные часы. Стыд и позор, племянничек! После того как ты снискал нашему роду такую славу, теперь ты обрекаешь нас на такое бесчестье.

На некоторое время он закрыл лицо руками. Потом взглянул на нее, на его лице отразилась настоящая мука.

– Это позор, – прошептал он. – Я люблю Лизу и люблю крошку Аманду. Они не могут вернуться в Америку. Я должен помочь им.

– Помоги им, если ты этого хочешь. Это естественно. Но ты не обязан жить с ними. Ах, Адам, не думай, что я обращаюсь с тобой слишком сурово. Мне, конечно, понятно, что происходит. Ты не единственный аристократ, который живет со своей любовницей в парке Святого Джона. Мне известна история лорда Хартингтона – о ней говорит весь Лондон, он сожительствует с этим жестоким созданием, которую зовут Скиттлс. Но ты другой человек. Ты герой Англии. Ты должен подавать пример.

– Но что же я могу поделать? Они нуждаются во мне! Сенатору Уитни чуть не удалось отправить Лизу на виселицу в Лондоне. Если она возвратится в Виргинию, то кто знает, что он там выкинет еще? И они мне нужны.

– Если нельзя сделать ничего другого, удали ее из Лондона. Нельзя в одном городе иметь две семьи. Это всем мозолит глаза.

– Конечно, дело все в этом. Вы подсказали мне прекрасную мысль. Спасибо, тетя!

Она нахмурилась.

– Не улавливаю ни малейших признаков морального очищения в тебе, племянничек.

– Я увезу их из города, от этого все станут счастливы.

– Сомневаюсь, чтобы от этого Сибил стала более счастливой. – Она поднялась, строго посмотрела на него. – Похоже, Адам, ты ничего не понимаешь. Сибил любит тебя. Тебе она хорошая жена, а твоему сыну хорошая мать.

Адам вздохнул.

– Согласен с этим, тетя. С Сибил я вел себя возмутительно.

– Пожалуйста, попытайся исправить в будущем свое отношение к ней. Сибил – женщина высочайших моральных достоинств и заслуживает любовь и уважение со стороны своего мужа. А теперь мне надо уходить. Мы с леди Холлсдейл едем на собрание Общества миссионеров за улучшение моральных устоев в тропических странах. Собрание обещает быть интересным, хотя, в свете твоего поведения, думаю, что некоторые из наших миссионеров могут счесть, что не менее важно поработать в местах поближе к нашему дому.

Посмотрев с укором на Адама, она торжественно поплыла к выходу.

– О, Лизочка, Лиза, – нежно произнес он в этот же вечер, целуя ее. – Они так сильно стараются разлучить нас. Но им не удастся это сделать.

Они лежали в кровати на втором этаже кирпичного дома в пригороде Лондона – парке Святого Джона, который Адам снял для Лизы, их дочери и няни, заменившей Минну после освобождения Лизы из тюрьмы. Лиза села, прикрыв простыней свои обнаженные груди.

– Знаю, – прошептала она. – Я чувствую себя такой слабой и нехорошей, и все же… – Она со слезами на глазах взглянула на него. – И все же я люблю тебя больше жизни. Если бы не ты, они бы меня повесили. Но все-таки, твоя тетка права.

Он тоже сел, поцеловав ее в плечо.

– Она права в отношении всех других, но не нас, моя милая. У нас особый случай. Для меня ты жена, и мне наплевать, что скажут другие люди.

– Но ты не можешь сделать это…

– Хотя бы тыне учи меня, как жить. Во всяком случае, я все хорошенько обдумал, и думаю, что нашел ответ. Самое лучшее, если ты и Аманда уедете из Лондона. В Шотландии у меня есть вилла. Она расположена на берегу Ирландского моря, немного к югу от Эр. Сегодня я навел справки у своего лондонского агента, дом меблирован и в настоящее время не занят. Он сказал, что из него открывается прекрасный вид на море. Почему бы тебе с Амандой и миссис Паркер не поехать туда, а я смогу приезжать туда к вам… проводить с вами половину своего времени, а, может быть, и больше. Мы можем взять другие имена и выдавать себя за супругов. Но, боюсь, что какую-то часть своего времени мне придется проводить с Сибил, чтобы соблюдать приличия. Ну и, конечно, мне нельзя забывать о своем сыне. Что ты скажешь на это?

– Двойная жизнь, – задумчиво произнесла она.

– Как говорится, половина ломтя…

– Ах, Адам, не говори избитыми фразами. Это чрезвычайно важное решение. – Она выбралась из кровати и набросила на себя пеньюар. – Плантация «Эльвира» в Виргинии по-прежнему принадлежит мне…

– Ты не можешь возвращаться туда. Мы это обсуждали. Это слишком опасно.

– Ты прав, но… – Она некоторое время раздумывала. Потом ее лицо прояснилось. – На этот раз меня ничто не сможет остановить, я освобожу всех своих рабов. Ах, Адам, может быть, все и обернется к лучшему. Я поручу Билли Деври освободить всех зависящих от меня людей. Это может оказаться самым сильным ударом по сенатору Уитни и его банде кровожадных рабовладельцев. – Она улыбнулась, юркнув опять в кровать. – Давай поступим так. Мы все равно будем вместе. – Она прижалась к нему. – И, конечно, мой любимый Адам, я стану как бы твоей полуженой.

– Мое сердце целиком принадлежит тебе, – поцеловал он ее. – И это самое главное.

– И, может быть, когда-нибудь…

– Может быть, нам повезет и Сибил умрет.

– Ах, Адам, не говори таких вещей.

– Почему бы и нет? – На мгновение его лицо стало походить на лицо убийцы. – А тем временем, – продолжал он, – мне надо кое-что обсудить с Сибил. Она уехала в Понтефракт Холл – не знаю зачем. Хотя думаю, что она что-то затеяла. Как бы там ни было, завтра с утра я отправлюсь туда же.

На железнодорожной станции в Йорке Адама встретил главный конюх Альберт, который повез его в Понтефракт Холл, находящийся на расстоянии двухчасовой езды от станции. Выдался холодный ветреный день, но Адам испытывал теплое чувство от того, что приближался к родовому гнезду. «Как много всего произошло с тех пор, как я впервые увидел тетю Сидонию», – думал он. Огромный, раскинувшийся во все стороны дом продолжал волновать его воображение. Он все еще не свыкся с тем, что этот прекрасный дом действительно принадлежит ему.

Мистер Хоукинс, дворецкий, и шесть слуг выстроились шеренгой у парадного подъезда, как это было заведено, когда в поместье приезжал сам лорд. Когда Адам вышел из кареты, мистер Хоукинс приветствовал его:

– Добро пожаловать домой, милорд.

– Спасибо, мистер Хоукинс. Будьте любезны, скажите леди Понтефракт, что я хотел бы немедленно увидеть ее в библиотеке.

Он вошел в дом, снял плащ и шляпу и передал все это слуге. Потом зашагал, как подумал молодой слуга, «сердитыми скачками» через прихожую, цокая каблуками по мраморному полу, по направлению к обитой панелями библиотеке в глубине дома. Там он встал возле окна, глядя на улицу, нетерпеливо поджидая прихода жены. Она вошла в комнату в зеленом бархатном костюме для верховой езды, с изящной черной шляпкой на голове, зажав хлыст под мышкой.

– Ты хотел видеть меня? – спросила она холодно.

Он повернулся к ней.

– Дьявольщина, именно так, – отозвался он.

– Не вижу причин, по которым ты можешь разговаривать со мной, как скотник с фермы.

– Может быть, я и есть обычный скотник с фермы, но, по крайней мере, честный человек. К сожалению, не могу того же сказать о тебе, Сибил.

– О чем ты?

– На днях я несколько часов просматривал отчеты о финансовых делах поместья с мистером Лоуери, своим лондонским агентом. Он сообщил, что незадолго до моего возвращения из Индии ты сняла со счета семьдесят тысяч фунтов. Могу ли я спросить, почему ты сняла столь колоссальную сумму денег и куда ты их потратила?

Сибил занервничала.

– Отделка Понтефракт Хауза обошлась очень дорого. Будто ты не знаешь, что дешевых водопроводчиков и столяров не бывает.

– Лжешь! Мистер Лоуери показал мне квитанции, по которым он сам оплачивал работы. А теперь, изволь мне сказать правду, черт подери!

– Не кричи на меня! Услышат слуги.

– Пусть слышат. Мне все равно. Хочу слышать правду, Сибил.

– У меня… были некоторые долги.

– Что за долги? Семьдесят тысяч фунтов – это больше, чем многие зарабатывают за всю жизнь.

Она отвернулась.

– Не груби мне.

Он быстро подошел к ней, схватил за руку, повернул к себе.

– Какие долги? – повторил он, четко произнося каждый слог.

– Какое тебе до всего этого дело? – воскликнула она, ударившись в слезы. – Ты меня не любишь. Ты заботишься только об этой женщине… Лизе… Стоит ли злиться, если я наделала некоторые долги?

– Какое отношение имеет к этому Лиза?

– Самое непосредственное, —сердито проговорила Сибил, сбрасывая его руку. – Почему, ты думаешь, я связалась с Эдгаром, когда ты уехал в Индию? Потому, что ты причинил мне такую мучительную боль и я поняла – ты не любишь меня.

– Эдгар? – негромко повторил он. – Кто такой Эдгар?

– Эдгар Масгрейв. Я знаю его всю жизнь, и он мне очень нравился до того момента… ну, пока я не узнала, что он за подлец.

Адам казался озадаченным.

– Ты хочешь сказать, что у тебя с этим… этим Эдгаром была любовная связь?

– Уверена, что ты не станешь читать проповедь на тему о супружеской верности?

– Но какое все это имеет отношение к семидесяти тысячам фунтов стерлингов?

– Он шантажирует меня, – выпалила она. – Он угрожал рассказать об этом всем в Лондоне. У Эдгара нет денег, но у него хорошие связи. Он мог бы погубить тебя и меня… и, что самое главное… Генри. Поэтому я откупилась от него.

– Заплатила семьдесят тысяч фунтов?

– Семьдесят тысяч фунтов. Разумеется, я не хотела делать этого, но ты возвращался на родину как большой герой, а вокруг миссис Кавана поднялся такой шум… – Она пожала плечами. – Я заплатила ему, чтобы он заткнулся. Не буду говорить, что в этом деле я незапятнанна – отнюдь нет. Но прежде чем ты меня в чем-либо обвинишь, Адам, подумай о причине, по которой я его подпустила к себе. А причина – в твоей бесценной Лизе. На прошлой неделе – и я все еще не понимаю, почему одно слово может так тебя взбесить – я сказала, что начинаю ненавидеть тебя. Я не хочу тебя ненавидеть, Адам. Я хочу любить тебя. Но в душе – твоя жена Лиза Кавана, и не пытайся отрицать это. В каком же я оказалась положении? Я завела любовную связь с Эдгаром. По крайней мере, он уделял мне внимание.

Адам долго смотрел в ее зеленые глаза. Потом сказал:

– По крайней мере, наконец-то, мы честны друг с другом.

– Да, по крайней мере. Ни один из нас не оказался образцом совершенства, не так ли?

– Нам далеко до этого. Но в каком-то смысле, я даже рад, что все так получилось. – Он помолчал в нерешительности. – Сибил, я не стану винить тебя. Как ты сама сказала, не мне читать кому-либо проповеди. Но ты честно все рассказала мне. Думаю, что настало время и мне не кривить перед тобой душой. Даже если бы мы без конца молились за сохранение нашей семьи, то все равно, думаю, ты должна была бы узнать нашу семейную тайну. Подожди меня здесь. Я вернусь через пять минут.

Он вышел из комнаты, оставив Сибил в полном замешательстве. Когда он возвратился, у него в руках была шкатулка, разрисованная на индийский манер. Он открыл ее и, вынув оттуда миниатюрный портрет Камала Шах, подал ей. Сибил взглянула.

– Очень мила, – сказала она. – Кто это такая?

– Моя прабабушка.

Сибил уставилась на него.

– Именно она, – подтвердил Адам. – Великий лорд Понтефракт, герой Каунпура, убийца Нана Саиба – не чистокровный. Я – чи-чи – так в Индии называют полукровок.

– Вот, значит, почему ты так взбеленился, когда я сказала «черномазый», – прошептала она.

– Да.

– Тебя это очень беспокоит?

– Беспокоило.Но теперь я начинаю думать, что для меня это не очень важно. Однако ты моя жена и мать моего сына. Думаю, необходимо, чтобы ты знала об этом, потому что в один прекрасный день нам надо будет сказать Генри, что в его жилах течет и индийская кровь. Надеюсь лишь на то, что его это тоже не станет беспокоить. Но в данный момент, мне кажется, важно другое – беспокоит ли это тебя?

Она возвратила ему миниатюру, сознавая, что у нее появилось новое оружие.

– А как с миссис Кавана? – спросила она.

– Но ты не ответила на мой вопрос.

– А ты не ответил на мой. Я поднимаюсь в свою спальню.

Она многозначительно улыбнулась и вышла из комнаты.

Через час Адам постучал в дверь спальни Сибил.

– Войдите.

Он открыл дверь. Сибил оборудовала для себя удивительно женственную спальню. Стены и занавеси были бледно-лилового цвета с белым, стояла большая кровать на четырех стойках в польском стиле с целым шатром шелковых бледно-лиловых складок над ней. Сибил сидела у своего туалетного столика, надевая на пальцы золотые кольца. Она переоделась в бледно-голубое платье для чая, что придавало ей мягкую прелесть. Она обернулась, чтобы взглянуть на мужа.

– Разреши объявить перемирие? – спросил он, закрывая дверь. Он прошелся по комнате и остановился возле нее. – Ты права. Я разрушил нашу семью из-за Лизы, был несправедлив к тебе. А теперь оказывается, что ты была неверна мне. Но мы же цивилизованные люди. Не верю, что нам не удастся найти какое-нибудь решение, которое в разумной степени удовлетворит нас всех.

– Нас «всех»? – повторила она. – Это звучит так, будто в это число включена и миссис Кавана.

– Сибил, я отправляю Лизу и Аманду в Шотландию. Они будут вдали от Лондона, прекратятся сплетни и скандалы. Клянусь, что приложу все силы, чтобы сделать тебя счастливой. Клянусь, что стану для Генри лучшим отцом в Англии. Я счастлив и горд, что являюсь его отцом, и обязан так многим тебе за то, что ты подарила его мне. Прошу лишь одного – возможности проводить с Лизой несколько дней в месяц…

– Нет!

– Пожалуйста, будь благоразумна. Аманда – моя дочь. Хорошо, я поступил неправильно, что влюбился в Лизу. Я поступил неправильно, что стал отцом Аманды. Но это же случилось! Теперь ничего не изменишь. Видит Бог, так случается часто, так бывало раньше и так будет впредь. Не понимаю, почему мы не можем приспособиться к этой ситуации.

– Говоря другими словами, ты хочешь иметь две семьи?

– Думаю… да.

Она повернулась к зеркалу, глядя на свое отражение. На глаза у нее навернулись слезы. Он положил руку на ее плечо и слегка погладил.

– Пожалуйста, – прошептал он, – если правда, что ты меня любишь, то и я полюблю тебя. В каком-то смысле ко мне уже пришла эта любовь, потому что ты подарила мне Генри.

Она медленно подняла свою ладонь и накрыла ею его руку.

– О, Адам, – сказала она, – единственное, чего мне действительнохочется от тебя, это чтобы ты любил меня. Если только это станет возможным.

Он опустил руки, просунул их ей под мышки и поднял ее. Потом обнял и, прижав к своему сильному, мускулистому телу, страстно поцеловал.

– А как, – прошептал он, – относительно моей индийской крови?

Она слегка улыбнулась.

– Мне всегда ужасно нравились специи.

Он поднял ее на руки и отнес на кровать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю