Текст книги "Блеск и будни"
Автор книги: Фред Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Адам во весь опор мчался в Калькутту на белом арабском скакуне, сопровождаемый Азимуллой и дюжиной бадмашес– такой бандой отчаянных убийц, которых ему не приходилось встречать. Он поражался доверчивости Нана Саиба, который клюнул на его выдумку о том, что большой бриллиант находится в сейфе банка. В первую же ночь своего пребывания в Калькутте Адам спрятал огромный драгоценный камень, на его взгляд, в необычном и очень подходящем месте. Дальнейшее развитие событий не оставило в нем сомнений, что его предусмотрительность сохранила ему жизнь, поскольку у Адама не было иллюзий относительно «отряда охранников». Бадмашес,скакавшие по бокам от него, – грязные мужчины в отрепьях и тюрбанах, вооруженные до зубов кинжалами, саблями и ружьями, – бросали на него такие взгляды, которые не понял бы только слепой или глупец. Хотя Азимулла проявлял внимание и согласился с просьбой Адама провести ночь в Калькутте в доме сэра Карлтона Макнера, Адам знал, что как только он возьмет бриллиант из «банка», то, считай, пропал.
Лошадей, на которых они скакали, предоставил им махараджа Баниханжа, конюшни которого славились арабскими рысаками. Выглядели они великолепно, но Адам с удивлением убедился, что сказочные кони оказались не такими уж резвыми. Они проезжали выжженную солнцем местность – пыльную, красновато-коричневую плоскую равнину, где изредка попадались камни, кустарник и тропические деревья, в частности фиговые, священные для индусов деревья. Время от времени Адам замечал коричневых обезьян на деревьях, и когда они остановились в грязной деревне чтобы пообедать, он услышал визг древесных крыс и каких-то птиц. Адам заполнял свою дорожную фляжку водой из деревенского колодца, когда к нему подошел Азимулла.
– Я только что побывал в телеграфном отделении этой деревни, – сказал он. – Вы знаете, что в городе Меерут вспыхнул бунт, когда сипаиотказались пользоваться пулями неверных. Сейчас они двигаются к Дели, чтобы упросить Бахадура Шаха возглавить их в великом восстании против англичан. Англичанам, которые сейчас оказались в Индии, не повезло.
Адам отпил глоток воды из своей фляжки.
– Насколько я понимаю, лепешки, которые столь таинственно появлялись в английских домах, означали предупреждение?
– Совершенно правильно, предупреждение вам, англичанам, убираться из Индии до того, как грянет гром. Но бунтовщики совершают ошибку, направляясь к Бахадуру Шаху. Пусть он последний законный наследник империи Моголов, но ведь ему восемьдесят два года, он сошел с ума: думает, что может превратить себя в муху. Кроме того, он – английская марионетка. Настоящим вождем революции станет Нана Саиб.
– Вы так уверены в этом…
Азимулла улыбнулся:
– Я знаю, как бунтовщики поступают с вами, англичанами. Англичанки в Мееруте попытались замаскироваться под индусок, чтобы избежать гнева бунтовщиков, но их всех разоблачили и уничтожили. Вы тоже перекрасились под индуса, но помните, Торн Саиб: без нашей защиты вас тоже разоблачат и уничтожат.
Адам посмотрел на своих «телохранителей», потом улыбнулся Азимулле.
– Не могу сказать, насколько безопасно я чувствую себя в ваших руках, – отозвался он.
Азимулле не понравилась его ирония.
Эмилия Макнер умирала от жары и скуки. Ее родители обычно, когда начиналась жара в конце апреля, переезжали в домик в горах. Их чайная плантация находилась в Даржилинге, в трехстах милях к северу от Калькутты, в горной местности возле границы штата, где климат был благословенно прохладным и идеальным для разведения чайного кустарника. Леди Макнер, дочь хирурга из Манчестера, могла разводить там цветы и мысленно как бы возвращаться в Англию. Эмилия любила Даржилинг. Ее свобода в Калькутте была более ограничена, потому что Калькутта была резиденцией генерал-губернатора, лорда Кеннинга, и во всем надо было подчиняться протоколу. Но в Даржилинге она чувствовала себя гораздо свободнее. Она превращалась в сорванца: скакала на лошади, лазила по деревьям и вообще приводила свою чопорную мамашу в ужас своими шалостями.
Но в этом году из-за неопределенности, связанной с разрастающимся бунтом, отец решил остаться в Калькутте. Но когда до английских жителей дошли слухи о массовых убийствах в Мееруте и о марше бунтовщиков на Дели, в Калькутте среди англичан началась паника. Всего двадцать три тысячи человек насчитывалось в королевских полках, как именовались соединения только из европейцев, и всего четырнадцать тысяч английских офицеров в огромной индийской армии. Другими словами, во всей Индии находилось всего лишь сорок тысяч воинов, на которых можно было положиться при защите от 150-миллионного населения страны. Неожиданно Калькутта превратилась в безопасное место, а остальная часть Индии – в западню смерти.
Но в Калькутте стояла страшная жара. В середине мая температура достигала сорока пяти градусов в тени, что, помноженное на влажность, создавало эффект парной бани. Откуда ни возьмись появились кукушки со своим диким кукованием и мелкие пташки, шум которых просто сводил с ума. Духота породила также москитов и множество насекомых с их отвратительной особенностью оказываться у людей в супе. И, естественно, жара привлекла змей, ядовитых кобр и других ползучих тварей, которые могли проникать в ванные через канализационные стоки или прятаться в самых неожиданных местах. Эмилия ненавидела жару и, прогуливаясь по гостиной дома своих родителей, окна которой были закрыты отражателями, чтобы ослабить натиск жары, думала, что не выдержит и сейчас закричит.
– Думаю, что у меня начинается потница, – сказала она матери, которая сидела в кресле под медленно двигающимся опахалом.
– Эмилия, прекрати наконец ходить взад и вперед. А если у тебя начинается потница, то нужно смазать это место. Вот и все.
Дверь отворилась, и вошел дворецкий леди Макнер – Ранжи.
– Мемсахиб, – обратился он к хозяйке, – индийский джентльмен просит принять его.
– Индийский джентльмен? – повторила леди Макнер, как будто эти два слова исключали друг друга. – Кто же это?
– Он назвал себя лордом Понтефрактом.
– Адам! – воскликнула Эмилия. Одной из причин ее плохого настроения было то, что в этом году она лишилась компании молодых офицеров, которые тоже проводили лето в Даржилинге, а мятеж и жара в городе лишили возможности всякого общения.
– Эмилия, веди себя прилично, – одернула ее мать. – Ранжи, тут несомненно какая-то ошибка. Лорд Понтефракт не индус.
– И все же, мемсахиб, именно такую фамилию назвал этот индийский джентльмен. Его сопровождает группа всадников, которые, на мой взгляд, похожи на бандитов.
– На бандитов? – выдохнула Эмилия. – Адам попал в руки шайки бандитов! Как романтично!
– Эмилия, или ты попридержишь свой язычок, или я расскажу отцу о твоем поведении. Ранжи, не… угрожал ли тебе этот индийский джентльмен?
– О нет, мемсахиб, он производит впечатление мирно настроенного человека. Но другие… – он пожал плечами.
– Хорошо, впусти его. Но если и другие захотят войти, то не пускай их – захлопни дверь.
– Слушаюсь, мемсахиб.
Ранжи поклонился, выходя из гостиной, а Эмилия подбежала к одному из окон, чтобы приоткрыть отражатель.
– Эмилия, что ты делаешь?
– Ах, мама, если это Адам, то я должна поправить прическу!
– Невозможное дитя! Ты впустишь солнечные лучи, и в считанные секунды это помещение превратится в жаровню. Но даже если это и лорд Понтефракт, что очень сомнительно, я все равно не позволю тебе бросаться ему на шею. Не забывай, что он женатый человек.
Эмилия подошла к зеркалу и стала поправлять свои золотистые волосы.
– Свою жену он не любит.
– Откуда тебе это известно?
– Это и так видно. Ах, мама, в нем столько грусти! Это делает его совершенно неотразимым.
– Хочу напомнить тебе, что молодые барышни должны вести себя скромно и сдержанно. Увы, боюсь, что эти два слова тебе неизвестны.
– Добрый день, леди Макнер.
Голос показался знакомым, но человека, который произнес эти слова, Эмилия никогда не видела. Индийский джентльмен с короткой черной бородкой, в камзоле цвета слоновой кости, белых штанах и белом тюрбане походил на принца из «Тысяча и одной ночи».Эмилия, которая упивалась такими романами с детских лет, встречалась уже со многими принцами за пятнадцать лет пребывания на полуострове, но большинство из них были либо чрезмерными толстяками, трясущимися маразматиками вроде Бахадур Шаха, либо пьяницами и наркоманами. Но сейчас в дверях стоял мужчина, в точности похожий на воображаемых ею принцев. Она подошла к двери.
– Адам? – тихо спросила она, потому что, подойдя ближе, стала узнавать его. – Это вы?
Он улыбнулся:
– Да, это я – скорее, более темный вариант моей персоны.
– Вы так неожиданно исчезли! Мы не знали, что и подумать! Больше всего мы боялись, что вас похитили и убили!
– Меня действительно похитили, леди Макнер. Меня сопровождал сюда эскорт людей с довольно скверной репутацией.
– Со скверной репутацией? – фыркнула леди Агата. – Мой дворецкий сказал, что они выглядят как шайка бандитов.
Адам улыбнулся.
– Действительно, они так и выглядят, но на самом деле это добрые души, которые не обидят и мухи. Завтра я должен встретиться с ними в банке Калькутты – они помогут мне снять деньги. А пока что я хотел бы спросить, не могу ли я еще раз воспользоваться вашим гостеприимством и провести здесь еще одну ночь?
– Ах, Адам, конечно.
– Подожди, Эмилия, – прервала ее мать, величаво поднимаясь на ноги. – Теперь я вижу, что это действительно вы, лорд Понтефракт. Но мне в жизни не понять, почему вы себе позволили такую странную выходку – измазали себя под негра.
Адам уже начал привыкать к такому описанию индийских туземцев, хотя ему все еще само слово «негр», «негритос» или «черномазый» не нравилось. Однако ему надо было переночевать в этом доме, и он сохранил хладнокровие.
– Это своего рода трюк, мадам, – ответил он елейным тоном, – или, если сказать более точно, шутка.
– Ну, сэр, с моей точки зрения, это дурная шутка. Чтобы порядочный англичанин вымазал свою кожу в темный цвет без всякой веской причины, поражает меня, как попытка изменить Богом заведенный порядок вещей. Особенно это неуместно в такое время испытаний, как ныне. Несмотря на это, сэр, мы, конечно, будем рады приютить вас на ночь. Ранжи, – обратилась она к дворецкому, который стоял за спиной Адама, – проведи лорда Понтефракта в восточную комнату для гостей.
– Слушаюсь, мемсахиб, – поклонился дворецкий и взглянул на Адама с плохо скрываемым недоумением.
Недоумевал при виде Адама не только дворецкий. Эмилию восхитило его новое таинственное появление в одежде индуса. За ужином в этот вечер она забрасывала его вопросами о его загадочной маскировке, но он проявил удивительную сдержанность. Родители Эмилии были так же изумлены, как и она сама. Но в английской колониальной империи существовали строгие правила «сдержанности», которые не позволяли ни сэру Карлтону, ни его супруге проявлять любопытство. Адам был исключительно богатым аристократом, а английская аристократия славилась своим чудачеством.
Да и вообще мысли Карлтона были больше заняты мятежом. По мере того как продолжался ужин в столовой, напоминавшей жаровню, он метал громы и молнии по поводу малодушия и нерешительности лорда Каннинга перед лицом острейшего кризиса в британской Индии. Адама удивило, что сэр Карлтон, который на обеде с участием лорда Каннинга, казалось, считал, что англичане виновны в недостаточном внимании к национальным индийским конфессиям, теперь вину за массовые убийства в Меетуре возлагал на «кровожадность и черную неблагодарность» национальных солдат – сипаев.
– Каннинг должен вешать этих зверей на деревьях, – говорил сэр Карлтон в то время, когда слуга наполнял его бокал из обернутой полотенцем винной бутылки. (Это делалось, чтобы вино оставалось охлажденным.) – Запомните, будет еще не то. Положение станет ухудшаться перед тем как выправиться. Хуже того, до меня доходят сообщения о том, что эти скоты повсюду убивают нашего брата, англичан.
Он запустил нож в кусок маринованной козлятины, зажаренной в горчичном масле с картофелем и луком. Адам подумал, что, может быть, Карлтон переборщил, что частично отражало охватившую всех европейцев в. Индии панику, и в первую очередь англичан, но все же его тревога не была излишней. Беспокоило то, что мятеж принимал характер ситуации «мы-против-них», когда почти не оставалось места для компромиссного решения проблем между черными и белыми.
В эту ночь Эмилия никак не могла заснуть в своей невероятно жаркой спальне. Она не понимала, почему так тянулась всем своим существом к Адаму, особенно теперь, что было очень странно, когда его кожа потемнела, чем раньше, когда он был более светлокожим. Ей снова и снова приходила мысль о том, что она влюбилась в него. Но горячие страсти, обуревавшие ее молодое тело, казались ей далекими от бледнокожих сдержанных любовников с картин художников-прерафаэлитов, которые она видела в музеях Англии. Если это любовь, то она обладает мистической силой, несравненно более мощной, чем она представляла себе раньше.
Эмилия не могла заснуть. Она обливалась потом в своей спальне, потому что даже в полночь температура воздуха была за тридцать градусов. Наконец, в два часа утра, когда первое дыхание прохлады принесло некоторое облегчение и ей удалось задремать от простого изнеможения, она вдруг услышала шум в саду, как раз под ее окном.
Девушка прислушалась. Было тихо. Сад, окружавший особняк ее родителей, был отгорожен стеной от нищенского убожества Калькутты, но в такое неспокойное время, конечно же, кто-нибудь мог перелезть через кирпичную стену высотой в шесть футов. Более того, она знала, что два сторожа-туземца обычно дремали на протяжении всей ночи. Подняв сетку от москитов, она взяла шлепанцы со столика возле кровати (никто в Индии не оставляет обувь на полу из страха, что туда могут заползти скорпионы), надела их, слезла с кровати и поспешила приоткрыть окно. Хотя спальня находилась на втором этаже, она без труда заметила мужчину в тюрбане, который стоял в чаше фонтана с лягушкой – разбудил ее шум, когда он влез в воду. Поднявшись на носках, мужчина протянул руку вверх к пасти фигуры лягушки на каменном постаменте в центре фонтана.
Это был Адам.
Она выбежала в гардеробную, набросила на себя купальный халат, быстро прошмыгнула в темный и тихий зал второго этажа и сбежала вниз по лестнице. Торопясь попасть в большой салон, она выбежала через одну из дверей на заднюю террасу. Как раз в этот момент на террасу поднялся Адам. Из-под подвернутых брючин выглядывали мокрые голые ноги. Увидев Эмилию, он вздрогнул.
– Что вы здесь делаете? – прошептала она, подбегая к нему. – Что вы вынули из пасти лягушки?
Он заколебался, стоит ли ей показывать. Потом медленно раскрыл кулак правой руки. Она как завороженная уставилась на огромный бриллиант, который даже в темноте звездной ночи, казалось, излучал бледное пламя.
– Это – «Глаз идола», – прошептал он. – Я взял на себя смелость использовать ваш фонтан в качестве банковского сейфа.
Ее потрясли размеры драгоценного камня.
– Он был похищен из храма в Лакнау. Я, возможно, единственный человек, который за всю историю человечества старается возвратить бриллиант, вместо того чтобы похитить его, но на это я трачу чертовски много времени.
– Вы хотите сказать, что попытаетесь вернуть его обратно в Лакнау?
– Ну да. Я обещал своему дедушке, что сделаю это, как раз перед тем, как его убили. Но некий толстяк по имени Нана Саиб пытается прикончить меня до того, как я возвращу этот бриллиант. Вот почему я покидаю вас именно сейчас. Поблагодарите своих родителей за их гостеприимство. Если мне повезет, то через несколько недель я вернусь сюда.
– Но вы не можете один путешествовать по Индии, – прошептала она. – Вы не говорите на их языке… вас наверняка убьют! Вы слышали, что сказал папа во время ужина: мятеж распространяется чрезвычайно быстро, и на англичан нападают повсюду. У вас нет никаких шансов.
– Так думает и Нана Саиб. Вот почему он изменил цвет моей кожи – чтобы бросить меня на растерзание волкам. Но у меня есть пистолет, и…
– Пожалуйста, подождите! Разрешите мне поехать с вами!
– Эмилия, не смешите.
– Но я же знаю их язык! Я прожила тут всю жизнь… Я могу даже разговаривать на бенгальском диалекте. Дайте мне всего полчаса на сборы. У меня имеется черная краска из сажи, и я смогу позаимствовать кое-какую одежду у слуг. Я замаскируюсь под вашу служанку – всякий индийский господин путешествует со служанкой, и если нас остановят, то разговаривать буду я и объясню им, что у вас ларингит, что вы потеряли голос.
Адам с трудом сдержал улыбку.
– Дикая, но прекрасная идея. Восхищен вашей сообразительностью, но…
Она выхватила бриллиант из его руки и припустилась в дом через заднюю дверь.
– Эмилия!
– Вы не уедете без бриллианта, – негромко крикнула она возле дверей, – поэтому вам придетсяменя подождать. И я ни за что на свете не откажусь от такой возможности!
– Эмилия, за этими стенами дюжина вооруженных людей, – горячился Адам, пытаясь догнать ее. – Я надеюсь лишь на то, что смогу перемахнуть через стену в темноте и попытаться улизнуть от них. А теперь отдайте мне бриллиант! Двоих людей гораздо легче поймать!
Эмилия заколебалась.
– Тогда нам не надо пробираться украдкой, – сказала она. – Вы говорили мне, что у них арабские рысаки. Эти лошади не из быстрых. А в конюшне моего отца самые резвые в Индии лошади. Мы оседлаем пару таких коней, и они никогда не догонят нас. Подождите меня.
Адам просто застонал, когда она скрылась в доме.
– Проклятье!
Но хотя все это осложняло путешествие и он должен был нести ответственность за безопасность девушки, Адам все же не мог не признать, что получил огромное преимущество: рядом будет Эмилия, которая знает язык хинди. Он немного изучал хинди во время своего морского путешествия из Англии, но не говорил на нем бегло, и в трудную минуту его знаний могло оказаться недостаточно.
Эмилия, задыхаясь от возбуждения, взбежала по широкой лестнице. Она твердила себе, что, убегая вместе с Адамом, нарушает все мыслимые нормы девичьего поведения. Это потрясет ее родителей. Она, может быть, даже навлечет на себя опасность, но ей это было безразлично. Она окуналась в величайшее приключение своей жизни! К тому же, она влюбилась!
Адам торопливо перебежал через сад, подпрыгнул, ухватившись за верх стены. Подтянувшись на руках, он осмотрел улицу. На другой стороне улицы он увидел Азимуллу, стоявшего возле своей лошади. Другие бадмашес,спешившись, уселись на мостовой, большинство из них спали.
– По крайней мере, мы можем застать их врасплох, – прошептал Адам через полчаса, когда Эмилия снова вышла из дома. Она намазала свое лицо сажей, надела грязный тюрбан и не менее грязные панталоны и рубаху. – Большинство из них находятся на улице и спят. Где вы достали одежду?
– Взяла взаймы у одной из своих служанок. Бриллиант я спрятала в своем тюрбане. Сойду ли я за индуску?
– Меня бы вы провели запросто. Но еще раз предупреждаю вас, что это путешествие может оказаться опасным.
– Ах, Адам, не будьте таким ворчуном. Я не боюсь. И, кроме того, я сама могу позаботиться о себе.
– Я поскачу первым и отвлеку их. Когда они скроются, выезжайте и вы. Где мы встретимся?
Она ненадолго задумалась.
– В Барракпоре, – предложила она. – Это в четырнадцати милях к северу от Калькутты. У генерал-губернатора там загородный дом, и место хорошо охраняется английскими войсками. Они вряд ли отважатся ехать в Барракпор. Мы встретимся там перед рассветом, возле поместья лорда Каннинга.
– Идет. – Он вытащил пистолет из-за пояса. – Это я взял на время из стола вашего отца. Надеюсь, он не рассердится.
– Он придет в ярость.
– Пожалуй. И, думаю, что ему не очень понравится, когда он узнает, что вы уехали со мной. Где стоят лошади?
– Вон там.
Она провела его к задней части дома, где располагалась конюшня на восемь стойл, рядом с каретным сараем. Эмилия отворила дверцу одного стойла. Во тьме захрапел конь.
– Мы оседлаем Синнамону и Занзибара, – шепнула она Адаму. – Синнамона – это моя кобыла, а Занзибар – конь отца. Обе эти лошади чемпионы. Папа собирается выставить их на скачках за кубок губернатора.
Они быстро оседлали двух прекрасных скакунов, потом провели их вокруг дома к деревянным воротам, выходившим на улицу. Адам вскочил на Занзибара, держа пистолет в правой руке.
– Порядок, – шепнул он. – Открывайте ворота. Мы встречаемся на рассвете в Барракпоре.
– Поворачивайте направо и скачите к реке. Знаки укажут вам дорогу. Удачи!
– Она нужна нам обоим. И все же с вашей стороны безумство пускаться на это.
– Я никогда в жизни не получу большего удовольствия.
Она подошла к деревянным воротам, приподняла толстый засов, которым они закрывались, и отворила одну створку ворот. Адам пришпорил Занзибара. Конь рванулся вперед, застучав копытами по мостовой. Адам знал, что его пистолет однозарядный, и надеялся сразить Азимуллу одним выстрелом. Когда он несся вскачь мимо оторопевшего от неожиданности индуса, он выстрелил, но попал лишь в плечо.
Азимулла, схватившись за плечо, взвизгнул что-то на хинди. Адам низко пригнулся, несясь во весь опор по улице. Он вспомнил, как он лихо скакал еще мальчиком на йоркширских торфяниках, но тогда его не преследовали кровожадные индусы. Он оглянулся назад. Все бадмашесвскочили на коней, за исключением Азимуллы, и пустились в погоню, на ходу стреляя из ружей. Адам повернул на перекрестке и пустил коня в такой аллюр, в каком не скакал еще ни разу в жизни. Занзибар проявил себя отлично. Адам даже подумал, что если он останется в живых, то постарается купить такого редкостного скакуна.
В предрассветные часы Калькутта только начинала просыпаться. Летя опрометью в направлении площади, Адам увидел торговцев, которые расставляли свои рыночные навесы на базаре. Он проскочил через эти навесы, рассыпав кошелки и опрокинув столики. Торговцы возмущенно загорланили, размахивая кулаками. Потом он понесся по узким улицам и, наконец, выскочил к реке Хугли и к главной дороге, ведущей на север. Увидев знак с названием «Барракпор», он вонзил каблуки в бока Занзибара и как ветер понесся в этом направлении.
На востоке начинала заниматься заря.
