Текст книги "Блеск и будни"

Автор книги: Фред Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Лиза осмотрела весь зал, сохраняя спокойное выражение лица. Клемми наблюдала за ней, находясь под впечатлением ее смелости, но молясь, чтобы она отступила. Клемми знала этот народ. «Но как великолепно она выглядит!» – подумала она, с завистью глядя на ее поистине поразительное лицо, прекрасную фигуру, роскошное голубое платье, сверкающие бриллианты и рубины на шее и в ушах. «О небеса, – подумала она, – пусть она даже дочка священника, но она могла бы сойти и за императрицу. Тренировки у Люсьена Делорма помогли ей приобрести величавую осанку».

– Я не возьму назад ни одного слова из того, что сказала, – наконец отрезала Лиза звонким голосом. – Мистер Макильхенни, можете музыкантов отправить домой. Бал окончен.

Подхватив свою длинную юбку, она прошла между гостями, которые расступились перед ней, уставившись на нее как на прокаженную, которой она только что и стала.

– О, хозяйка, они час назад обнаружили, что Мозес дал тягу, – двадцать минут спустя рассказывала Дулси, когда вынимала заколки из замысловатого нагромождения локонов на голове Лизы (это был дорогой парик, который Лиза купила в Нью-Йорке – ее собственные волосы отросли еще недостаточно). Я находилась тогда на кухне, ела пирожки с мясом – вы знаете, что тетя Лида делает самые вкусные пирожки на свете, – и вот на кухню влетает разгневанный Броувард и говорит: «Мозес пропал». – Дулси сняла парик и положила его в черную кожаную коробку. Лиза объяснила ей, что отрезала свои волосы, потому что это модно в Париже. – Хозяйка хочет, чтобы я расчесала ей волосы? У хозяйки такие красивые волосы, ну прямо медовые. Скоро они опять отрастут и тогда станут еще лучше.

Дулси взяла серебряную расческу и начала расчесывать волосы Лизы. Лиза, придя к себе в спальню, облачилась в пеньюар цвета слоновой кости. К этому времени все гости уже разъехались, вокруг дома завывал ветер, шелестя занавесями из золотистой парчи, которыми были прикрыты неплотно закрывающиеся углубленные в стенах рамы. В кирпичной печи трещали поленья, являясь единственным источником тепла в прохладной комнате. Дулси продолжала расчесывать ей волосы, а Лиза гадала, нет ли какой связи между тем, что она сказала Мозесу о его жене, и его побегом. Если это так, то, значит, она поступила все-таки неправильно? Она не знала, но у нее просто стыла кровь в жилах, когда она думала о том, что натасканные волкодавы рвут его.

– Тетя Лида начнет печь рождественские пироги завтра с утра, – продолжала тараторить Дулси. – Я очень люблю Рождество, а вы, хозяйка?

– Тоже. Достаточно, Дулси. Здесь холодно, я хочу лечь в постель.

– Да, хозяйка.

– Похоже, что я где-то обронила свой носовой платок, – добавила Лиза, поднимаясь со стула у туалетного столика. – Если ты его где-нибудь увидишь внизу…

– Да, хозяйка. Я поищу…

Девушка сделала реверанс и вышла из комнаты, а Лиза загасила восемь свечей на круглых хрустальных подсвечниках. Потом направилась к кровати с балдахином, полог которого уже откинула Дулси. Порыв ветра загудел в трубе, задув в комнату клуб дыма. Золотистые занавеси слегка зашевелились. Вздрогнув, Лиза сбросила шлепанцы, которые она купила в Париже, и забралась в кровать. Керосиновая лампа с шелковым абажуром, стоявшая на столике у кровати, отбрасывала в комнате темные тени. Лиза взяла роман, лежавший возле лампы, и открыла его на закладке. Это было произведение Чарльза Рида «Никогда не поздно исправить», сенсационный английский бестселлер предыдущего года. В нем рассказывалось о молодом английском воре, сосланном в Австралию. Лиза продолжила чтение с того места, где она остановилась, – с ужасающего отчета о зверском обращении с заключенными на корабле «Бирмингам Гоал». Рид был первым писателем-«документалистом», который драматически показал современные злоупотребления. Прочитав всего несколько строк, она тут же отложила книгу в сторону. С нее хватит зверств на сегодняшний вечер. Было похоже на то, что одной половине человечества нечем больше заниматься, кроме как зверски издеваться над другой.

Лиза протянула руку, чтобы привернуть фитиль, когда увидела ноги в сандалиях за золотистым занавесом одного из окон. Она вся замерла. Цвет кожи ног был кофейный.

Воцарившуюся тишину нарушали лишь завывания ветра. Не сводя с ног глаз, Лиза протянула правую руку к выдвижному ящичку ночного столика. В этом ящичке Джек хранил револьвер. Она потихоньку выдвинула ящик и вынула оттуда пистолет. Потом, подняв его обеими трясущимися руками, она нацелилась на занавес.

– Кто бы там ни был, – произнесла она хриплым шепотом, – выходите, я вижу ваши ноги. У меня пистолет, и я не побоюсь выстрелить.

– Хозяйка, опустите пистолет, – раздался ответный шепот. – Я не причиню вам никакого зла, честно.

Сбитая с толку, она опустила пистолет.

– Мозес, что ты тут делаешь?

– Я смекнул, хозяйка, они никогда не додумаются, что я спрятался здесь. Пока они ищут меня с собаками по всему графству, Мозес находится прямо здесь, на плантации «Эльвира».

– Придумано хитро. Но это не покажется умным, если мой муж поймает тебя именно здесь. Здесь ты в большой опасности.

– Знаю, хозяйка, – отозвался он, подходя ближе к кровати. На нем была одежда раба – шерстяная рубашка и брюки. Она задавалась вопросом, почему не испытывает страха, почему интуитивно решила, что он не опасен для нее. – Видите, когда вы мне сказали, что Саманта умерла, я решил бежать из-за сына. Он хороший мальчик, хозяйка, очень, а ему всего семь лет, а теперь у него нет ни мамы, ни папы – никого. И я сказал себе, что должен отыскать его и увезти на Север, чтобы он стал свободным и жил бы совсем другой жизнью. И тут я вспомнил про вас. Вы дважды проявили доброту ко мне, и я нутром чувствую, что вы отличаетесь от других белых людей и… ну, понадеялся, что, может быть, вы поможете мне и в третий раз.

– Помогу тебе? Но как? – прошептала она.

– Есть такой рыбак по имени Стэнли на Стрингрей Пойнт на Чезапикском заливе, который перевозит рабов на свободную территорию за сто долларов золотом. Я услышал об этом в негритянском квартале. Если хозяйка поможет мне добраться до Стрингрей Пойнт и ссудит мне деньги, я могу добраться до свободной территории и найду своего мальчика. И, клянусь, хозяйка, что когда-нибудь верну эти деньги. Клянусь.

Она напряженно смотрела на него.

– Но помощь рабам в побеге является преступлением…

Он молча смотрел на нее. Его лицо оставалось бесстрастным. Лиза колебалась. Потом положила револьвер назад в ящичек.

– Конечно, деньги я тебе ссужу, – продолжала она размышлять, но теперь вслух. – И, может быть, можно будет что-нибудь придумать… Я хочу сказать, если муж не узнает… – Она задвинула ящичек и опять взглянула на Мозеса. – Рождество! – как будто вспомнила она. – Завтра я собиралась съездить в Йорктаун за праздничными покупками. Но вместо этого я смогла бы отвезти тебя на Стрингрей Пойнт. Точно, это идея. Иди тогда на каретный двор и спрячься в одной из карет…

– В двуколке! Я спрячусь в багажной нише! Ах, хозяйка, если вы сделаете это для меня, то я стану молить Бога, чтобы он выделил для вас в раю специальное местечко.

– Но если мой муж обнаружит это, то только одному Всевышнему известно, что он со мной сделает. Мозес, нам надо соблюдать крайнюю осторожность. А теперь уходи. Не имею понятия, когда может вернуться мистер Кавана.

Мозес подошел к кровати, взял ее правую руку и пожал.

– Если бы только, – прошептал он, – мы могли бы стать друзьями.

Она поразилась его замечанию.

– Возможно, мы уже и так друзья, – сказала она.

Его лицо омрачилось. Он отпустил ее руку.

– Нет, – возразил он, – мы никогда не сможем стать друзьями. Пока вы замужем за масса Джеком. Сам он перестал мучить меня, как он это делал до вашего приезда на плантацию «Эльвира», но напустил на меня мистера Дункана и двух его глупых сыновей с кнутами. – Он повернулся и поднял свою шерстяную рубашку. Она ахнула от того, что увидела. Его широкая спина была крест-накрест исхлестана дюжинами отвратительных рубцов, как будто вся спина покрылась ходами неведомых кротов.

– Хотите ли вы знать, что такое боль, хозяйка? Если бы я умел писать, я бы написал большую, толстую книгу о боли.

Она неотрывно смотрела на рубцы и понимала, что видела перед собой совокупный итог всех ужасов двух с половиной столетий американского рабства. Она не знала, что сказать. Мозес опустил рубашку и опять повернулся к ней лицом.

– Придет день расплаты, хозяйка, – прошептал он. – В один прекрасный день белые заплатят за свои злодеяния. Но вы доказали мне, что не все белые люди плохие, хозяйка. Да благословит вас Господь!

– Поторопись, Мозес, – подтолкнула она его.

Он подошел к двери спальни и открыл ее. Но на пороге обернулся и прошептал:

– Вы самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел: прекрасная снаружи и изнутри.

Потом он вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Лиза поразилась степени риска, на который она шла, соглашаясь помочь рабу.

Но ее радовало, что она идет на этот риск.

Тетя Лида была высокой сухопарой женщиной с грубым лицом. На следующее утро она стояла возле печи, топившейся углем, на кухне имения «Эльвира». Седые волосы были покрыты белым платочком, на ситцевом клетчатом платье – безупречно белый фартук. Она разбивала яйца в небольшую кастрюльку с ручкой. Кухня представляла собой большую веселую комнату с видом на сад, теперь покрытый снегом. Недавним нововведением стала большая черная плита с духовкой. Джек гордился тем, что жил в ногу со временем. Тетя Лида уже привыкла к ней, хотя прошло немало месяцев, прежде чем она сумела оторваться от огромной кирпичной печи, в которой она всю жизнь готовила пищу.

– Спускается масса, – объявил Чарльз, выходя из комнатки дворецкого. – Выглядит уставшим и не в духе, потому что патрули вернулись только в четыре часа утра и не поймали Мозеса.

– Кофе готов. Пусть выпьет немного кофе, почувствует себя лучше. Готова побожиться, что Мозес – настоящий бузотер. Не может жить спокойно. Ему подавай обучение, хочет читать. Ха! Негры вроде него добром не кончают. Им приходится носиться, сверкая пятками, за которые их хватают рычащие псы. Вот, Чарльз, отнеси ему кофе.

– Сейчас отнесу, сейчас отнесу.

Старик взял серебряный поднос с кофейником и направился сначала в комнатку дворецкого, а потом в столовую. Джек сидел в конце обеденного стола.

– Хороший, горячий кофе, масса, а тетя Лида поджаривает для вас яйца. Вижу, что вы устали.

– Спасибо, Чарльз. Поскольку мне нужен новый кучер, то что ты скажешь о Броуварде?

– О, Броувард – хороший парень, да-са. Выйдет хороший кучер.

– И он примерно такой же комплекции, как Мозес. Пусть он заберет ливрею Мозеса, оденется и запряжет двуколку. Моя жена отправляется за рождественскими покупками в Йорктаун. Она спустится примерно через двадцать минут.

– Да, масса. Броувард, из него выйдет хороший кучер, да-са.

Чарльз налил кофе, потом вышел из столовой, а Джек развернул йорктаунскую газету, о доставке которой он договорился, с точки зрения некоторых, за чрезмерную плату. Пять минут спустя он ел яичницу с беконом, и в это время из центрального зала в столовую забрела Дулси. На руках у нее была тряпичная игрушка. Она подошла к столу.

– Масса хочет повидать Марси? – спросила она.

– Оставь меня в покое, Дулси. Я устал.

– О, масса, пожалуйста. Взгляните. Марси – моя любимая кукла.

Джек вздохнул.

– Г-м… симпатичная. Но ты уже слишком большая, чтобы играть в куклы.

– Ее дал мне Шримпбоат, – продолжала она, ссылаясь на одного из сыновей мистера Дункана. – Намедни он возил меня в Йорктаун, и, оу, там столько было красивых вещей в окнах! Платья, шляпы, всякие нарядные одежды для дам. Вот если масса даст мне немного денег, я куплю некоторые из этих нарядных вещей. Может быть, платьице для Марси. Может быть, даже платье для… себя.

Нетерпеливое выражение Джека сменилось любопытством. Он знал дурацкую привычку Дулси ходить вокруг да около.

– Почему же я должен дать тебе денег? – спросил он.

– Ой, потому что я расскажу масса вещи, которые я видела и слышала.

Джек прожевывал бекон и изучающе смотрел на нее. Потом сунул руку в карман, достал оттуда золотую монету и положил ее на стол.

– И что же ты видела и слышала, Дулси?

– Ну, вчера вечером, когда хозяйка отправила гостей по домам…

– Отправила?

– Да, масса. Хозяйка велела гостям отправляться домой, когда вы уехали с патрулями.

– Почему?

– Не знаю.

– До того, как подали ужин?

– Да, масса. А тетя Лида сказала всем домашним слугам, что она не хочет, чтобы пропадала вся эта хорошая еда, поэтому все отнесли в холодный погреб… Когда я нашла платочек хозяйки – красивый, кружевной, с инициалами, который вы купили ей в Париже, он валялся на лестнице, – я понесла его хозяйке, но когда подошла к двери, услышала там голоса. Да, масса, она с кем-то разговаривала в спальне. – Она замолчала, па ее лице появилась лукавая улыбка. – Она разговаривала с мужчиной.

Молчание. Взгляд Дулси с лица Джека перешел на золотую монету.

– Кто был этот мужчина? – прошептал он.

Дулси схватила монетку и сунула ее в карман своего фартука.

– Мозес.

Джек закашлялся. Когда кашель прошел, он схватил Дулси за кисть.

– Ты уверена в этом? – прошептал он.

– Да, конечно, масса, я его видела. Вы мне делаете больно. Я не люблю, когда мне делают больно!

Джек отпустил ее запястье. Она холодно смотрела на него. Впервые он понял, что эта девушка, которую он принимал за полоумную, довольно продувное создание.

– Прости, Дулси, – медленно произнес он. – Итак, ты видела Мозеса?

– Да, масса.

– Ну, продолжай.

Она побаюкала куклу, продолжая смотреть на него.

– Знаете, масса, – наконец сказала она, – поскольку я рассказала это вам, мне сдается, что вы должны относиться ко мне лучше, чем к другим рабам.

Джек с трудом сдержал гнев.

– В каком отношении?

– Ну, мне сдается, что у такой симпатичной девочки, как я, должна быть красивая одежда и к ней надо хорошо относиться – целовать и миловать… – она слегка улыбнулась. – Масса такой красивый, – добавила она с намеком.

Джек не был тупицей, он понял намек. «Но она же моя сестра, – подумал он, – и, черт побери, я не стану такой же свиньей, как отец… Но она симпатичная…»

– Возможно, ты права, Дулси, – отозвался он. – Возможно, я не относился к тебе… с достаточной теплотой. Но впредь я изменю к тебе свое отношение.

– Обещаете?

– Да, обещаю. Итак, ты видела Мозеса?

– Угу. Ну, сначала я услышала его голос за дверью. Потом она сказала ему: уходи, да поживее, и он подошел к двери. Я спряталась в тени. И он открыл дверь и сказал хозяйке: «Вы самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел. Снаружи и изнутри».

Лицо Джека побагровело. Его кулаки сжимались и разжимались.

– Кричала ли хозяйка, звала ли на помощь? – прошептал он.

Дулси улыбнулась.

– О нет, масса. Она ничего не сказала.

– Понятно. И что случилось потом?

– Ну, Мозес торопливо спустился по лестнице в бальный зал, где никого не было – все разъехались по домам. Я сбежала вниз и смотрела, как он через одну из дверей зала для танцев вышел в темноту ночи… видите ли, все домашние слуги находились на кухне, занимались уборкой. Поэтому я подбежала к двери и выглянула наружу. И угадайте, куда он пошел.

– Куда?

Она помолчала, баюкая свою куклу Марси.

– Перекреститесь и обещайте хорошо относиться к Дулси.

– Проклятье, куда же он пошел?

Лицо Дулси помрачнело.

– Вы опять плохо относитесь к Дулси.

Джек прикусил губу.

– Извиняюсь.

– Поцелуйте Дулси. Вы никогда, никогда не целовали меня.

Он взял ее свободную руку и медленно поднес к своим губам. Она улыбнулась.

– До чего приятно, – промурлыкала она.

– Так говори же, куда он пошел?

Она снова стала покачивать свою куклу.

– Он пошел на каретный двор и больше оттуда не выходил. Подозреваю, что он все еще там. Я слышала, как хозяйка приказала ему спрятаться в багажном отсеке большой кареты.

Глаза Джека расширились. Потом он вскочил на ноги.

– Спасибо, Дулси, – шепнул он. – Я этого не забуду. Если хочешь, можешь занять домик Мозеса и жить там отдельно.

Ее лицо просияло.

– О, масса, спасибо! Очень благодарна! И, может быть, вы как-нибудь вечерком зайдете к Дулси?

– Вполне вероятно. А теперь бегом к хозяйке, попроси ее спуститься вниз. И ни слова о том, что ты рассказала мне.

– Ну, конечно, масса. Я не раскрою и рта.

Она торопливо вышла из столовой, а Джек прошел в комнатку дворецкого и оттуда на кухню. За деревянным столом сидел Броувард, раб-подросток, которого Джек определил в новые конюхи, и пил с Чарльзом кофе.

– Броувард, иди позови мистера Дункана, – приказал Джек. – Живо. Скажи ему, чтобы он прихватил своих ребят и оружие.

– Да, масса.

Броувард вскочил с места и помчался выполнять приказание, а Джек возвратился в столовую. Он допил свою чашку кофе, потом прошел в центральный зал. По лестнице спускалась Лиза, за ней шла Дулси. На Лизе была белая шляпка «а ля императрица Евгения» с большим пером, которое загибалось вниз и нависало над одной стороной ее лица. На свое дорожное платье она накинула бархатный плащ на горностаевой подкладке, фасон которого был разработан Люсьеном Делормом. Джек стоял у подножия лестницы, смотрел на нее и убеждал себя в том, что он видит это восхитительное создание совершенно в новом и возмутительном свете.

– Ты просила денег на покупки, – встретил он ее словами. – Сколько именно тебе надо?

– Ну, думаю, пары сотен долларов будет довольно. Золотом.

– Двести долларов? Теперь я вижу, что моя очаровательная жена охвачена страстью к покупкам, но мне все равно представляется, что это слишком большая сумма.

– Ну, я хотела купить кое-что особенно приятное для Клемми и Билли. И не забыть обо всех их детях. Ну, и, естественно, – она подарила ему обворожительную улыбку, когда сошла с последней ступеньки, – позаботиться о тебе.

– Угу. Конечно, приятно, когда у тебя заботливая жена. И к тому же верная.

Она с любопытством взглянула на него.

– Тебя повезет Броувард. Он скоро вернется. Я послал его по делу. А пока что, ягодка, подожди здесь, а я пойду и принесу тебе деньги.

– Спасибо, дорогой.

Дулси юркнула на кухню. Джек отправился в свой обитый панелями кабинет, открыл сейф, вмонтированный в стену, и вынул оттуда стальной ящик. Он поставил его на свой письменный стол и открыл. Внутри лежала большая пачка бумажных денег, перевязанная бечевкой, и несколько тысяч долларов золотыми монетами. Отсчитав двести долларов золотом, он поставил ящик обратно в сейф. Потом достал свой пистолет и заткнул за кожаный ремень. Закрыв дверцу сейфа и заперев его на ключ, он возвратился в центральный зал, где его ждала Лиза.

– Расстегни свою сумочку, – попросил он. Лиза сделала это, и он высыпал туда золотые монеты.

– Я чувствую себя богатой, – улыбнулась она, застегивая сумочку.

– Броувард, наверное, уже возвратился. Может, мы уже пойдем на каретный двор?

– Тебе совсем необязательно сопровождать меня. Знаю, что ты устал.

– Но я джентльмен, ягодка. А джентльмен всегда сопровождает даму. Ведь ты же настоящаядама?

Он взял ее под руку и повел к парадной двери. На улице выдался холодный, ветреный день. Лиза чувствовала, что что-то не так, но сказала себе, что лучшая защита заключается в том, чтобы внешне не подавать никакого вида. А на самом деле ей было безумно страшно. Она понимала, насколько серьезное создалось положение. Поощрение к бегству раба рассматривалось как преступление. Она опять нарушала закон, только на этот раз она делала это преднамеренно. Но она не могла не оказать помощь Мозесу в побеге, и она заранее знала, что его наверняка поймают, если ему не будет оказана такая помощь. Виргиния, конечно, не относилась к глубокому Югу, подобно штатам Алабама и Миссисипи, но она все же находилась далеко от свободных территорий. У него практически не было шансов вырваться из рабства без посторонней помощи.

Каретный двор, холодильные погреба и конюшни располагались в длинном кирпичном здании возле огороженного стеной сада, недалеко от помещений для домашней прислуги. Когда Лиза и Джек подходили к этому казарменного вида низкому строению, туда же галопом прискакал Броувард, сопровождаемый мистером Дунканом и его двумя сыновьями, Шримпбоатом и Пи-Ви. Мужчины спрыгнули с коней, когда Лиза и Джек поравнялись с ними.

– Броувард, подай экипаж для хозяйки, – велел Джек.

– Слушаюсь, масса.

Новоиспеченный конюх вошел в каретный зал. Джек знаком показал мистеру Дункану и его сыновьям приготовиться. Надсмотрщик выглядел несколько смущенным, но все трое вынули свои ружья. Броувард вскарабкался на козлы закрытого экипажа и дернул поводья. Карета с грохотом выкатилась на заснеженную площадку. Джек подошел к карете и, открыв дверцу, театрально поклонился Лизе.

– Карета подана, миледи, – произнес он наигранно весело. – Ах, прости, кажется, что-то скрипнуло! – Он вытащил из-за пояса пистолет и стал осматривать карету. – Не мог ли какой-нибудь злоумышленник забраться в багажный отсек под задним сиденьем? А может быть, какой-нибудь негр спрятался в этой поленнице дров? Увы, я обязан защитить свою милую, беззащитную женушку от этой угрозы. Я сосчитаю до трех, и если негр, сидящий под задним сиденьем, не вылезет наружу, я начну стрелять по багажному отсеку. Слышишь, черномазый? Раз. – Он нацелил свой пистолет. – Два…

– Джек! – закричала Лиза. – Ты не сделаешь этого!

Он взглянул на нее.

– Вот как? Почему же нет?

– Убери свой пистолет. Мозес, вылезай, пока тебя не убили.

Кожаное сиденье поднялось, и появился охваченный ужасом Мозес.

– Так-так, – улыбнулся Джек. – Наш беглец нашелся. Добро пожаловать домой, Мозес. А теперь, приятель, выходи из кареты. Тебя ждет по-настоящему горячий прием. Действительно горячий. Шримпбоат, надень кандалы на этого черномазого.

– Слушаюсь, сэр, мистер Кавана.

– Сначала закуй ему колени. Парень уже никогдане сможет убежать.

– Да, сэр.

Шримпбоат с удовольствием вытащил железные кандалы из своей сумки. Джек подошел к Лизе.

– Этот черномазый находился вчера вечером в твоей спальне, – сказал он намеренно тихим голосом, чтобы не слышали другие. – Ты этого не отрицаешь?

– Кто сказал тебе это?

– Не твое дело. Ты это не отрицаешь?

Она колебалась.

– Не отрицаю.

– Пытался ли он изнасиловать тебя?

– Конечно, нет.

– Угу. Это твоя версия случившегося. А теперь слушай меня, Лиза. Не думаю, что мне придется наказывать тебя. В конце концов, ты моя жена. Не думаю, что ты могла пасть так низко, что начала путаться с черномазым. И я склонен верить, что Мозес, так или иначе, прокрался вечером в твою спальню, чтобы спрятаться. Может быть, я последний осел, что могу поверить в это. Но это уж ты сама решай, осел ли я. Но ты должна будешь заявить, что он пытался изнасиловать тебя. И ты будешь держаться этой версии, как тонущий цепляется за соломинку, потому что если ты этого не сделаешь, ягодка, ты окажешься в большой беде перед законом за то, что помогала бегству этого парня. Итак, сделаешь ли то, что я говорю тебе?

– Что ты собираешься сделать с Мозесом? – прошептала она. Ветер трепал перо на ее шляпке.

– Я поступлю с ним так же, как поступают с любым черномазым, который попытается изнасиловать мою жену. Я кастрирую его.

– Нет! – вырвалось из ее груди. – Джек, ты не можешь этого сделать! Это бесчеловечно… нелепо!

– Будь ты проклята…

– Я не позволю тебе сделать это. Я расскажу правду!

– Заткнись!

Он врезал ей такую затрещину, что она навзничь упала на снег.

– Сво-лочь! – взревел Мозес, хватая ружье Шримпбоата, который легкомысленно прислонил его к карете, когда стал надевать кандалы. – Белая тварь! Не тронь эту женщину!

Он прицелился в спину Джека и выстрелил. Лиза издала вопль ужаса. Джек дернулся вперед, потом ничком рухнул на заснеженную землю. Он немного покорчился и затих.

– Шримпбоат, ложись! – завопил мистер Дункан, целясь в Мозеса. Он выстрелил. Пуля попала Мозесу в живот, отбросив его к карете. Лиза, рыдая, поднялась на ноги и бросилась к Джеку. Встав на колени, она попыталась прощупать пульс. Но его не было. Джек был мертв. Выпрямившись, она побежала к карете, где Дункан, поднеся ружье к лицу Мозеса, собирался разнести его в клочья.

– Подожди! – крикнула она. Оскалившись, мистер Дункан опустил ружье, и Лиза встала на колени возле Мозеса. Она знала, что он умирает. Рубаха на животе пропиталась кровью, его грудь вздымалась, он тяжело дышал. Глаза полузакрылись. Свою ладонь она приложила к его щеке.

– Мозес…

Несчастный посмотрел ей в глаза.

– Хозяйка, – прошептал он. – Такая добрая…

– Дорогой Мозес. Как мне жаль…

– Хозяйка, разыщите моего сына и помогите ему так же, как вы пытались помочь мне.

– Да, клянусь, что сделаю это.

– Его зовут Гавриил… Из Библии. Хороший мальчик… может быть, ему больше повезет… – Он попытался поднять руку. Она взяла ее и пожала. В ее глазах стояли слезы.

– Хозяйка такая… прекрасная. Самая прекрасная… – Он с трудом ловил воздух, глаза стали закатываться. – Хотелось стать с вами… друзьями.

Из его горла вылетел негромкий хрип, и он… скончался.

Лиза медленно поднялась на ноги, отпустив его руку. На нее смотрели мистер Дункан и два его сына, Шримпбоат и Пи-Ви. На их мрачных лицах было написано подозрение.