Текст книги "Фернок 2 (СИ)"
Автор книги: Евгений Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
Фернок:
– А как вам мои выходки? О них что, не прочли?
Агент:
– Ничего… Скинем на издержки темперамента. Вы человек взрослый, с оригинальным, но правильным мировоззрением, умный, не единожды участвовавший в спецоперациях. То, что нужно не прошедшей время группе борцов за справедливость!
– Неплохо бы…
– А я про что?
Их диалог затянулся…
– Не очень ли это жестоко, друг? Такое вытворять…
– Жестоко? А ты вспомни, как надо мной издевались супруга с дочерью. Это, по-твоему, ерунда?
– Признаю! И что теперь, всех убивать?
– А почему бы и нет? Да и с каких пор тебя стала тревожить мораль? Ты же никогда о ней особо не задумывался, всю жизнь пекся только о деньгах!
Дамир дотошно следил за распорядком дня миссис Миллер уже несколько недель, все ее действия записывал в блокнот, потому что для памяти требовалось место.
Каждый понедельник посещает фитнес в утреннее время,
во вторник ходит с подружкой в кино,
среда – день покупок и шопинга,
четверг – домашний этап недели, посиделки с сынком,
пятница – стол, гости.
выходные – по-разному.
Даже сидя в собственном автомобиле, злоумышленник носил капюшон, тем самым уменьшая радиус обнаружения, оставаясь максимально незаметным для ничего не подозревающей Кайлен.
Похороны Мэлори показали в прямом эфире. Редко включающий “ящик”, Стивен Хокинг узнал о трагедии и понял – это томительное ожидание длиною в вечность, воцарившееся в его доме, не имеющее конца, только начало, которое могло бы быть куда светлее. А так оно под стать беспросветным локонам Мэлори, тоже черное…
Чем же все последние годы, месяцы, недели, часы, минуты и мгновенья был преисполнен музыкант? Тоской, неразбавленной, в чистом виде, как горький-прегорький шоколад, от одной капли которого хочется выпить что-нибудь мегаосвежающее.
Музыкант ненасытно упивался высокодраматичными сценами собственного угасания, не смотря на себя со стороны. Не анализируя поведение, а наслаждаясь самостраданием, “тренируя в себе героизм”.
Фернок, у которого снова появились кое-какие вопросы, касающиеся Мэлори, наведался к Хокингу поздно вечером, после похорон. Не выпуская из памяти депрессивную замкнутость евнуха, помня его выражающую отчуждение убитость, он все равно не мог по-другому.
Нашел тело и похоронил, теперь дело за малым – убедиться, что всплывшие подозрения порождены заведомо глупым желанием и сказать “прости”.
– Стивен! – с самой первой секунды нахождения в частном коттедже экс-копа донимало ощущение, по остроте сравнимое с саспенсом, – Выйди поговорить, у меня есть кое-что, что может вернуть тебе надежду! Тебе и мне! – подозрительная неотзывчивость хозяина подкормила состояние тревожного ожидания, – Нам обоим! – не дождавшись ответа, Фернок быстрым шагом поднялся по лестнице, а, добравшись до второго этажа, недобро уставился на приоткрытую солидную дверь.
Тихо передвигаясь, почти что крадясь, экс-полицейский ухватился за золотую ручку двери и осторожно заглянул внутрь комнаты.
– Стивен, ты же мужчина, довольно прятаться – увиденное вмиг перечеркнуло воспалившееся желание расспросить, отменив возможность беседы: наевшись таблеток, парень лежал в роскошной кровати. Прижимая подушку ослабевшими руками, испуская последние вздохи…
Фернок подбежал к апатичному суициднику:
– Стивен, дыши! – начал хлестать его по обеим щекам, подносить к побледневшему рту графин с минеральной водой, хватать за острый подбородок, – Дыши, слышишь? – но все эти действа, напоминающие одну большую попытку повторить поступки малоизвестных киногероев в экстренных случаях, оказались бесполезными из-за уже начавшегося губительного процесса, из-за действия недопустимо скомбинированных препаратов, – Ты должен жить! – и процесс этот был необратим…
– Ты должен… – Фернок не сдержал добряка внутри себя и заплакал.
Коттедж в последние полгода часто трансформировался изнутри, превращаясь в персональный кошмар Стивена Хокинга – становясь суровой планетой одновременно со средневековыми идеалами и футуристической стилистикой, не позволяющей плененному музыканту смыться, он вытягивал из него то последнее, что подогревало тягу к жизни.
Эти умные иллюзии, разыгравшиеся непослушные глюки – несознательная выдумка евнуха, частично вышедшая из-под контроля, чтобы после самоубийства душу не приговорили к аду.
“Потеряв” беднягу, экс-полицейский нетерпеливо раскрыл оставленный им на столе конверт, в котором скучала предсмертная записка. Он внимательно прочел ее:
Весь день я играл на нервах матери , разговаривая с ней по телефону , спрашивая – будет ли у меня интимная жизнь . Весь день мне отвечали одно и то же – это неважно . Весь день спрашивал себя – почему мне не могут ответить прямо . Весь день себе отвечал – потому что жалеют .
Как же тяжело быть мужчиной и при этом чувствовать себя чем-то неопределенным.
Прочитав, Фернок с возмущением поглядел на лежачего (на умершего) и ругнулся:
– Придурок…
Экс-полицейский не мог не помочь бывшему (теперь уже во всех смыслах) парню Мэлори, мало-мальски убравшись на первом этаже его “замка”, избавившись от отпечатков пальцев (Эсмонду не хотелось, чтобы полиция прознала о его визитах), большинство которых было оставлено в комнате Стивена.
По завершению ряда незатейливых задачек Фернок отыскал телефон плохо кончившего “гения” музыки, нашел в списке контактов mother (мама) и отправил SMS с текстом: Я собираюсь на тот свет, прощай.
Этот несколько циничный поступок был необходим, чтобы мать покончившего с собой, получив столь печальное сообщение, приехала и позаботилась о своем сыне, чтобы тело долго не лежало…
Через неделю.
Попрощавшегося с ветерком кладбище цепляло, притягивало, как магнитом… раз он снова там стоял. Но, правда, сейчас уже с немного другим настроением, изменившимся в лучшую сторону.
Эсмонд Фернок, как никогда раньше, был доволен проделанной работой нового знакомого, щедро предложившего ему ценную помощь. Не так давно
экс-комиссар поставил перед агентом Клайтоном условие: члены спецслужбы делают все возможное, чтобы Мэлори похоронили не с родителями, а рядом с Джиллиан. То же он попросил и для себя – чтобы при случае смерти его погребли рядом с ними.
Разумеется, с этой поры он записался в должники и был бесконечно обязан Варду. Теперь ему, скорее всего, не удастся отказаться от сотрудничества с их организацией.
– Некоторые родственники Хейли, в том числе и богатые подруги ее матери пообещали устроить скандал, призвать к ответственности распорядившихся… – напомнил Клайтон.
Видимо, шанс круто проштрафиться неслабо беспокоил агента.
– Что неудивительно… – дополнил экс-комиссар, рассматривая надпись на могиле, – Меня и без того ненавидит весь мир, а я еще, скотина такая, разлучил выходницу из небедной семьи с ее родней…
– Хех – несильно улыбнулся сдержанный в эмоциях Вард, легко покачав головой, – Что же вас заставило?
Фернок ответил:
– Эгоизм…
На выходе из кладбища экс-полицейский взял телефон. Позвонили…
– Ааа! – донесшийся из трубки крик был женским напуганным, визгливым…
“Опять что-то навалилось”
– Да – Фернок понял, с кем общается, – Миссис Миллер, вас что-то беспокоит?
Вдруг женщина заткнулась.
Продолжения не наступало где-то минуту, а потом и вовсе сбросили вызов.
“Что за чертовщина?”
Потом снова позвонили.
Экс-коп посуровел:
– Але, миссис Миллер, если это какая-то дурацкая шутка, то спешу огорчить, сегодня не первое апреля и я откровенно не настроен на такой глупый, недостойный вас юмор…
Но на этот раз ответила, отнюдь, не прокурорская супруга, а некто неизвестный:
– Я говорю с убийцей друга?
Тем временем:
По дому семьи Миллеров ходила живая угроза: проделав немалую работу по незаметному проникновению, Дамир с таким же неопровержимым успехом продолжал следовать тщательно продуманному плану. Минутой ранее араб выбил из женушки прокурора информацию об истинном убийце его друга, который, как оказалось, имеет весьма отдаленное отношение к их семейству.
Получив необходимые сведения, заставившие исполнителя кардинально изменить намерения, он поставил экс-копу ультиматум:
– Либо вы приходите сюда в течение полутора часов, потому что у самого времени в обрез и ждать дольше не смогу, либо я беру грех на душу и расправляюсь с ними…
– А не блефуешь? – послышалось в трубке, – Многие преступники такие крутые только на словах!
– Я что-то не въехал, Фернок, вы хотите попытать удачу? – спросил убийца, – То есть, на них настолько плевать, что вы готовы оставить мне на съедение, правильно вас понял?
В трубке:
– Не кипятись. Двинь пару раз по кастрюле…
Дамир:
– Это не шуточки…
В трубке:
– Конечно, нет. Со мной червивый аутист, начитавшийся детективчиков Чейза, пытается вести переговоры. Это совсем не смешно…
Кладбище:
– Все неприятности от самонадеянности. Слышали? – Дамир ждал совсем другой реакции от Фернока, а получил кое-что, с чем еще не сталкивался за свои тридцать шесть – полную уверенность в себе, неколебленность и поразительную твердость.
– Ты хочешь убить ребенка? За что? За то, что я грохнул твоего дружка, который в свою очередь грохнул свою дочь? – продолжил выступать Фернок, – Нет, слушай, иди-ка проспись! Это точно юмористическое представление, тестирующее мою логику. Чтобы я поверил в такое? Да увольте…
Фернок пришел в дом Миллеров не через полтора часа, как диктовал налетчик, а через три. Его какое-то время мучили сомнения в правильности собственного решения, но в конечном счете он оказался прав насчет моральной неподготовленности преступника – мать с пацаном были живы. Дамир просто поугрожал им чуть-чуть и ушел…
Кайлен сидела на диване и крепко обнимала своего сына Гилберта. Глядя на эту трогательную и одновременно прекрасную сцену, дарующую очень сильные эмоции, которую, наверное, не увидишь в современных мелодрамах, Фернок хотел улыбаться. Но обстановка не сильно предрасполагала к оптимизму.
Через десять минут заботливая мать впервые открыла рот:
– Почему вы не пришли? Я думала, вы не такой, как все…
Новый друг семьи Миллеров не хотел оправдываться:
– Конечно, нет. Я намного хуже.
Но все же чуть позднее, получше осмотрев квартирку, попытался объяснить, почему отказался идти на поводу у преступника
– Не все они храбры настолько, как пытаются внушить во время переговоров. Половина – просто сброд отбившихся от рук тунианцев, умеющих махать стволом у носа жертвы, а не стрелять – но эти домыслы, якобы подтверждающие его психологические знания, звучали неубедительно и смахивали на оправдание, – Порой, чтобы понять, может человек убить или нет, достаточно услышать его голос…
Попытавшись забыть о возникшем недоверии, Кайлен все еще очень положительно относилась к Эсмонду. Он, кстати, порекомендовал не обращаться в полицию, а позволить ему самому проучить кента.
Спустя сутки.
– Признаю! И что теперь, всех убивать?
– А почему бы и нет? Да и с каких пор тебя стала тревожить мораль? Ты же никогда о ней особо не задумывался, всю жизнь пекся только о деньгах!
– А что делать, если меня поймают? – нескончаемые опасения Дамира вконец утомили более решительного Беннетта, – Ведь ты, прося меня о таких вещах, явно ни на секундку не задумываешься о моем будущем!
– А ты проверни все по уму, грамотно, не допусти досадных накладок. Я что, должен тебя учить, как это делается?
Задача заключалась не столько в мести, сколько в исполнении последней словесно выраженной воли умершего.
Этому извращенному видению жизни было объяснение: в семье, стремящейся соблюдать этические каноны, преобладал закон выполнения просьб. В ней чтили отцовские наставления, передавая их следующим поколениям. Каким бы Дамир ни был подонком по отношению к совсем не заслуживающей смерти вдове, он оставался верен отцовским убеждениям (повторение).
Дамир сидел в своей машине, грызя орешки. Устав чувствовать неатрофированный стыд от не вовремя пробудившейся мягкотелости, он решил, что до матери с ребенком больше не дотронется и все свое внимание посвятит…
– Фернок! – преступник скрипел зубами от злости, периодически поднося ко рту узкое горлышко стеклянной бутылки, из которой исходил любезный, ублажающий душу аромат дешевого спирта, – Я прикончу тебя! Вот увидишь… – так он, глоток за глотком, проваливший “миссию”, становился все квелее. Сил на третью бутыль, увы, не оставалось, – Прикончу и, в общем, ты сдохнешь… – градусы, бьющие в
голову, подействовали на него как крепкое снотворное.
– Эй! – вдруг в боковое окно постучал экс-комиссар, проверяя спит ли араб, – Ты меня слышишь?
Двадцать минут назад.
Дамир вышел из машины, решив зайти в магазин и купить еще одну бутылку. Он так спешил, что забыл закрыть дверь. Фернок, не мешкая, бросил в пойло несколько таблеток флунитразепама. Употребление данного препарата в комбинации с алкоголем или опиатами приводило к длительным провалам в памяти.
– Уай, черт возьми, где я… – очнулся подельник Крофтана на улице. У здания прокуратуры на Эдисон-стрит. Встать не получалось, голова болела (из-за мощной комбинации))), а на шее висела табличка с наспех намалеванной надписью: Я СОБСТВЕННОРУЧНО ПРИКОНЧИЛ ДЖЕЙКОБА МИЛЛЕРА, ПОТОМУ ЧТО ЭТА ПОГАНАЯ ТВАРЬ ХОТЕЛА МЕНЯ ПОСАДИТЬ. О ней он узнал слишком поздно…
Фернок с утра пораньше сообщил Миллерам, что их жизням больше ничего не грозит. Убийца сядет на несколько лет, а, выйдя, не посмеет к ним подойти и на метр. В тюрьме, по словам экс-комиссара, из него выбьют всю дурь.
Озвучив номер своего домашнего телефона (на всякий случай), герой устремился к выходу из чужой “хижины”. Но… был вынужден остановиться. Еще не оказавшись за порогом квартиры, он получил приманительное, но неожиданное предложение от Кайлен:
– Может, останетесь у нас?
Медленно повернувшись назад, Эсмонд спросил:
– Зачем?
Он понимал, что если согласится, то обязательно скажет Мэлори “прости за все”.
Глава седьмая. “Дэвид Блейк – вернулся”
Этого человека больше не было в живых. Раньше его звали Дэвидом, Дэвидом Блейком, а теперь у него другое имя, действующее только в пределах владения ордена и в местах, где он имеет свою власть.
Дэвид Блейк встречал гостей из заморских государств, предупреждая о дате возвращения повелителя. Каждый раз, когда жирные послы с неопрятной шевелюрой и сальными усищами оскорбляли фатуммена за подтвержденные американские корни, его пробирал гнев. Но шамбала – место,
прогоняющее тьму, давно научило Дэвида сдержанности.
Под тьмой – подразумевалась ненависть, месть и все, что от исходит от лукавого…
– Как тебя величать? – спросил у Блейка один из купцов, чуть более воспитанный, чем другие, чуть менее жирный.
– Ворон – ответил фатуммен, – Мудрая и мистическая птица…
– А что же ты тогда не можешь взлететь? – загнусавил вопросник, – Странный пернатый!
И сейчас Блейк смог стерпеть оскорбление…
Сегодня намечался величавший обман за последние десять лет существования Повелителей Смерти: глава ордена подключил европейские связи и за неделю созвал кучку влиятельных англосакских аристократов, устроив для них грандиозное пиршество с лакомствами, полуголыми девами восточной внешности, музыкой композиторов древности, чтобы под конец масштабного мероприятия, выпустить смертельный газ.
23:00, 00:00, 01:00, 02:00, 03:00 …время все шло привычным чередом… 04:00, 05:00, 06:00, 07:00
Когда стрелка на больших настенных часах обеденного холла показала семь утра, все англосаксонские буржуи, кровь которых опоганена западной инфекцией еще с рождения, уснули. Во время сна их сердца отключились. В вине крылся яд-освободитель…
Мэлори жила в этом храме как во сне. Узница каменных стен, украшающих высокие горы, дитя бессмертного, жизнь прожившая в городских джунглях, она не имела возможности сбежать.
Ее покой, обычно длящийся с вечера по первую половину следующего дня, нарушил Дэвид Блейк/Ворон. Парень обратился тихим безрадостным голосом:
– Иди, сестра. Он ждет.
– Почему? – спросила вошедшего Мэлори, – Ну, почему сейчас?
– Не знаю… – произнес Дэвид, оценивая обустройство ее кельи, – Видимо, судьба распорядилась, что пора отцу и дочери воссоединиться после долгой разлуки.
Девушка, снимая с головы платок, прошептала:
– Надеюсь, ты издеваешься…
Ворон порекомендовал Мэлори одеться потеплее, потому что они планировали взобраться на единственную башню храма, где кожицу незакаленных смертных может обжечь морозный ветер. Сопроводив новенькую, Дэвид обратился к человеку, смотрящему вниз, на покрытые снегом холмы:
– Я привел ее, мастер Дум… – он надеялся, его не отругают за пятиминутное опоздание, – Могу идти на тренировки?
Человек повернулся к нему:
– Можешь! – его взгляд был грозен, холоден, самоуверен, отражающий мужество, коварство и стойкость, – Ступай, брат Ворон, набирайся мудрости и вселяй ее в других!
Блейк низко поклонился, и стал осторожно спускаться вниз…
Увидев высокопочтенного главу ордена, Мэлори непроизвольно вспомнила слова Квентина и пазлы сложились в мозаику:
– Вообще я родился здесь, а потом, когда стукнуло восемнадцатилетие, отправился в дальние края обретать смысл жизни, так я встретил одного мудрого человека, наставившего меня на путь истинный…
– Кто ты?
– Как Троцкий, Гиммлер, Берия! – разгорячено ответил мужчина, – Очередной искоренитель зла, если закрыть глаза на нашу невидимую связь! – и подошел к ней вплотную.
Он уже признавался ей в этом. Просто из-за действия введенных препаратов, вызывающих временные пробелы памяти, Мэлори не помнила их первую встречу, состоявшуюся в Мракан-сити.
Две тысячи двадцать третий год. Седьмое сентября.
Мать и родной отец Мэлори, которого та никогда не видела из-за его преступной жизни, о котором не знала, о существовании которого не догадывалась, встретились втайне от дочери.
– Привет, Стелла! – джентльмен, к большому удивлению, оказался ее первым возлюбленным, пропавшим много лет назад.
– В этом мире есть места, где смерть – фантазия, места, в которых, если раз побудешь, то больше не умрешь. Как видишь, я побывал в одном таком местечке.
Виктор давил на бывшую возлюбленную. Первое время ненавязчиво.
– Несмотря на финансовый упадок, у меня еще остались кое-какие связи в Мракан-сити. Полицейские, судьи, юристы из окружной прокуратуры... Все последние годы я с интересом наблюдал за жизнью семьи Хейли.
– Легкость, с которой ты, любовь моя, десятилетиями лгала себе, своему мужу и всем вокруг подвигла меня на этот благороднейший поступок!
– С целью напомнить о том, что мы когда-то были вместе!
– Всего-то понадобился тайный генетический тест, который в итоге только подтвердил мои подозрения!
Стелла не собиралась отдавать дочь, до последнего борясь с угрозой в лице Виктора.
– Но я перестала тебя бояться и рабыней твоей, прости, быть не согласна и не соглашусь никогда...
– Мне так больно, что я предал память Изабеллы, улетел из Израиля, бросив неродившегося сына! Тогда-то я и отправился в Сиань, мстить за мать и за братьев. А, отомстив – в Тибет, где обрел новое предназначение!
Виктор стал более напорист, решителен и вездесущ.
– Мэлори – единственное, что у меня осталось! Скажи ей правду, и побыстрее!
Выйдя на улицу, нестареющий воин выкрикнул:
– Это еще не конец, Стелла! – попутно пнув утыканный отравленными сюрикэнами труп.
Десятое января две тысячи двадцать четвертого года.
Виктор, чувствуя постепенную потерю терпения, которым изначально был обильно наделен, вновь потребовал встречи с матерью своего ребенка.
– Мне надоело ждать месяцами, наблюдая за ней издалека! Я требую удовлетворения!
– В прошлый раз, когда я намеревался уничтожить весь ваш погрязший в грязи североамериканский континент, вмешался мой непутевый ученик… Ты хочешь, чтобы я повторил попытку?
Семнадцатое июля две тысячи двадцать пятого.
С каждой встречей угрозы Виктора звучали все более убедительно.
– Последнее предупреждение, Мракан падет, если ты не отдашь мне дочь!
Стелла знала, что удар по городу – блеф, тем самым вынудила Виктора поступить радикально по отношению к ней. Радикально жестоко.
– Нет-нет, ты не будешь причинять вред дочери…
Тридцатое апреля две тысячи двадцать пятого года:
Один из фатумменов, действующий по приказу главы, убил родителей Мэлори. Проникнуть в слабоохраняемый коттедж для воина судьбы – проще простого, а нажать на курок – как раз плюнуть.
Девятое апреля:
Спотыкаясь, вскрикивая от настигающей усталости и полученных в аварии ушибов, Мэлори бежала от преследователя.
Случайный полицейский, увидев эту полную накала сцену, участнице которой каждый вздох давался с превеликим трудом, решил вмешаться:
– Мэм, у вас все хорошо? – и поплатился за это. Воин с мечом, что гнался за девушкой, до смерти закидал его сюрикэнами…
Умирая, коп спросил:
– Кто ты…
Убийца снял маску, похожую на те, что носят ниндзя в воображении голливудских сценаристов, и громко ответил:
– Ее отец!
Мэлори, естественно, не поверила словам сумасшедшего…
– Кто ты? Зачем преследуешь меня? И… что тебе нужно? – девушка, разыскивая надежное укрытие в заброшенном кинотеатре, до которого еле добежала, параллельно задавала незнакомцу вопросы, – Ответь! – пережив страшное ДТП, мельком увидев скончавшуюся Джил, она, не подозревая об истинных планах преследователя, не надеялась спастись.
– Я узнал, что у твоей матери появились неприятности. Прилетел, чтобы убедиться в твоей безопасности, заодно увидеть свою дочь!
В эти слова невозможно было поверить из-за чрезмерной моложавости лица, внешне подходящего для тридцатилетнего мужчины, более молодого, чем у того же Фернока. Но непостижимое рвение настораживало, темная недоступная разуму жажда!
– Нет! – стремясь отыскать источник боли, копаясь в запачканной одежде, Мэлори обнаружила кровоточащую рану на животе, проделанную отлетевшим кусочком металла. Осознав, что при таком раскладе мчаться
куда-либо бессмысленно, а играть в прятки смертельно опасно, она вышла к врагу, – Кто бы ты ни был, я тебе не
дочь! Мы совершенно не знакомы и мне от тебя ничего не нужно!
Дум подделал понимающий взгляд, выразивший частичную солидарность:
– Я понимаю… – умышленно небыстрым шагом приблизился к ней еще на три метра, – Но сейчас тебе нужна моя помощь! Моя защита! Ты даже не представляешь, как здесь опасно! Город буквально разлагается, позволь отвести тебя в укрытие! – и протянул руку.
То, что он сказал – обман, как и намеренно небыстрый шаг, как и куча обещаний, данных впустую.
Блейк знал почти все тайны ордена: например, тайну о клонах.
Многие из клонов – добровольцы, которых тщательно подбирали по внешности, мимики и жестикуляции, “пересматривали” под других людей, зомбируя, внушая чужие идеи. Если верить словам многочисленных гуру, восточные и оккультные учения помогают входить в транс, переселяя душу человека в выбранное тело. Души в отчаянии борются за право существовать в теле, и та душа, что одерживает верх, приживается, а та, которая оказывается слабее, навсегда уходит в изгнание, неспособная попасть ни в рай, ни в ад. Дэвид слышал удивительную теорию служителей, мол, недавно дух Виктора переместился в тело его двойника и Доктор Фатум вернулся.
Еще Блейк был осведомлен о двойнике Мэлори, которого подсунули Ферноку, чтобы тот, держась за сердце, поверил в смерть возлюбленной и перестал копать. Так как в Мракане у Дума имелись крупные завязки (как и во всех других штатах Америки), экс-полицейский представлял для его “правых рук” некоторую опасность, поскольку действовал незаконными методами.
Близилось время первого задания Ворона за пределами федеративной конституционной монархии. В одиннадцать утра стукнули последние минуты перед волнительным отлетом, и фатуммену, ранее не замечавшему уникальность окружения, открылся панорамный вид на острые горы, которыми хотелось любоваться, не отрываясь, до скончания вечности. Его странствия обещали завершиться нескоро, а до трагичного финала, до переломного момента, оставались считанные месяцы безотрадной монастырской жизни…
К сожалению, Виктор излучал только напрягающую безвозвратность:
– Ты понял, для чего я тебя отправляю?
– Да, мастер…
– Не посмей вернуться, не закончив дело…
Как можно уйти, не завершив? Выхода назад нет. Ворон – умная птица, очень стойкая, приспособленная, он понимал это как никто другой: признательность налагает ответственность, “дарит” невозможность вернуть клятву. Напрягающая безвозвратность…
Дэвиду представились два пути – остаться там, где нет никого, ни души, в глубокой яме под названием Сан-Вэстронд, или стать ассасином, для которого жизнь – чреда этапов с неменяющейся сутью. Постоянство…
Считая своим обязательством попрощаться с Мэлори, которая стала названной сестрой или лучшей подругой, а также с остальными “собратьями”, Дэвид прошелся по кельям.
“Я запью, наверное, снова, но не для того, чтобы скрасить будни… – эти навязчивые мысли исходили от глубоко укоренившегося желания почувствовать себя тем самым Дэвидом Блейком, ранимым непутевым полицейским, страдающим запущенной формой алкоголизма, – И я снова стану прежним”
Спустя двое суток. Мракан-сити.
Сняв захламленную квартиру, в которой царил жуткий бардак, указывающий на патологическую небрежность предыдущего владельца, и покоя не давало жалобное кошачье мяуканье, Дэвид вновь прочувствовал близкую ему одинокость. Раздразненный запахом спирта, экс-полицейский с незыблемым восторгом открыл холодильник. Мужчина, предоставивший ему жилье за цену выше справедливой, предупредил о наличии корневого пива, привезенного с завода его надежным знакомым.
Пригубив бутылку, Дэвид вспомнил…
Этот момент, охвативший сознание, создавший приятное беспокойство, длился не дольше двух секунд. Проникшая в мозг волна доставила блаженство, работающее по принципу наркоманского кайфа – все тело отключается, ты забыл, что держишь бутылку, так как не чувствуешь руки, мысленно терпя падение в непостижимое пространство, проносясь по знакомым до боли местам, что-то да значащим для тебя. По местам, в которых хотелось бы снова оказаться. Оказаться полностью…
Дэвид, несмотря на не самое лучшее общение с Дрю Вэйлондом, который в отличие от него так и не воскрес, не мог отречься от временного периода, определившего его судьбу.
– Отойдите, идиоты! – не выдержал Блейк. Хоть и нехотя, но нагрубил. Как тут сдержаться?
– Да расслабься! Мы же просто шутим! – не переставал смеяться Дрю.
– Ах, иронизируете... – поморщился тот, – Мне не до шуток. Вы бы знали, как это некруто – получить сразу от семерых...
– А ты хочешь получить от двоих? – улыбнулся Роше, – Так это ж более позорно! Так их семеро было, а нас всего двое! Дай пять, Дрю!
" Кретины – Блейк подумал, – А может взять отпуск? "
“Я эгоистичен к самому себе, раз, пройдя столько испытаний, мечтаю о том, что меня уничтожило. Алкоголь хорошо усваивается, кроме этого, помогает балансировать. О его полезных свойствах можно рассуждать часами. Вряд ли произойдет что-то катастрофичное, если снова к нему возвратиться, признаться ему, алкоголю, что без него жизнь -не жизнь.
Мне всего лишь нужно научиться контролировать чувство насыщения, и тогда я избегу знаменитого деградационного процесса, которым были подвержены и козырные писатели, и музыканты, а также актеры театра и кино, получившие множество наград, всемирное признание.
Боже, если бы хоть кто-то знал, как я ненавижу клонов”
Спустя два часа.
Дэвид выпил, мягко говоря, больше, чем планировал. Не в силах остановиться, побороть треклятую привычку, он “превысил дозу” и захотел спать…
Тем временем. Тибет. Мэлори…
“Я думала, что умру, об этом говорило все. Как знать, может, я по-настоящему мертва? Может, то, что меня окружает – плод фантазии параллельного измерения, в котором обитают души вроде моей, не сумевшие окончательно определиться при телесной жизни, какими им быть – черными или светлыми?”
Мракан.
Дэвид встал в одиннадцать утра.
– Сколько ж я осилил… – он не мог вспомнить точное число опустевших банок, – Надо же так сорваться…
Совесть умоляла взяться за ум, билась в Блейке, прыгала, как мячик. Рассуждения, доказывающие индивидуальность мышления и чувство какой-то обособленной эстетики, лились потоком, отчего их не удавалось разложить по полкам и немного замедлить для ясности собственных выводов.
Для восстановления Дэвиду нужно было только…
Пойти этой ночью в танцевальный клуб “Раскат” и развеяться, что ли? Упорядочить мысли, ненадолго отключив мозг, чтобы потом, спустя время, перестать считать себя клоном, думать о себе, как о клоне, не видеть в зеркале клона?
Требовалась громкая музыка, и желательно было обойтись без часто сопровождающих дискотечный отдых lite-препаратов, незаконно продаваемых зачастую самой администрацией. Эти аморальные действия необходимы для завлечения неопытной молодежи и последующего сбора денег.
“А что? Неплохо было бы оттянуться”
Отыскав такое “диковинное” место, Дэвид превнимательно осмотрелся. Начинающий тусовщик, пытаясь урезонить нарастающий интерес к пляшущим у шестов стриптизершам, потребовал у официанта стакан энергетика:
– Один, пожалуйста…
Обязательный подавальщик в момент среагировал:
– Хорошо, сэр! – и почтенно кивнул головой.
Распрощавшись с неуверенностью, исчезнувшей с первым глотком заказанного напитка, Блейк… пригляделся к компании распивающих студентов, отмечающих что-то незначительное.
Причина, по которой новичок на них отвлекся – рядом сидящий миловидный мужчина, выглядящий ровно на сорок, во всяком случае не старше.
“Где-то мне доводилось его видеть?”
Эта неожиданная встреча помешала экс-копу развлечься.
Десятое октября две тысячи одиннадцатого. Департамент полиции Мракан-сити.
Фернок проводил жестокий допрос очередного задержанного с использованием своего фирменного оружия удушения – черного ботиночного шнурка. Многие, не вынося такого откровенно наплевательского отношения к чужой жизни, не выдерживали и при удобном случае бежали докладывать начальству. В этот раз было также с участием Дэвида, из любопытства заглянувшего в допроску, опрометью бросившего взор на сцену избиения.
Насквозь очертенев, Фернок бесноватым криком прогнал постучальца:
– А ну, дверь закрыл с той стороны, придурок! – на офицера это произвело плохое впечатление, – Кому сказано?
Дэвид подчинился, но все-таки “сделал доклад”, за который потом стало стыдно. Но он был уверен, что поступает правильно, склонный считать подобную методику недопустимой для полицейских.
Через час.
Пообщавшись с недовольным комиссаром Фростом, пообещав ему впредь работать аккуратнее, Фернок поймал доносчика в коридоре и прижал к стене:
