Текст книги "Фернок 2 (СИ)"
Автор книги: Евгений Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)
– Надеюсь, вас когда-нибудь уволят и посадят. Вы не человек…
– Да ладно? – вердикт мамаши не сильно напряг лейтенанта, – Не может быть! Вроде, состою из кожи…
– Вспомнил, друг? Как ты ради моей задницы закрыл дверь и заставил мамашку выслушивать грязную ложь от человека, который…
Фернок догадался:
– Ты съел того младенчика?
Через час.
Они были уже не в гараже, а в каком-то тёмном доме, предположительно, на окраине, где-то за Эсайберс, или в противоположной деревушке возле Крэйсет Эйнс – наиболее опасного и беспокойного места.
Пропитанный влагой воздух норовил засесть в легких, от (мягко говоря) значительно увеличившегося количества невкусных запашков, исходящих из кухни, хотелось раздобыть пакетик; крысиный писк значительно усиливал остроту ощущений и, несомненно, добавлял картине красок.
Рядом с привязанным к стулу Ферноком лежала кукла, позже полетевшая в камин…
Мерфи безжалостно уничтожал вещи, которыми пользовался в далеком детстве. Считая их элементами недорисованного узора, он их ненавидел.
– Как так можно? – спросил экс-комиссар, когда тот вошел к нему, чтобы зажечь камин и “убить” очередную куклу, – Похищать людей, маленьких детей и съедать…
– Надеюсь, не заживо…?
“Хотя я в этом не уверен”
– Не задавайте вопросы, ответы на которые не хотите
услышать! – посоветовал промышляющий каннибализмом преступник, – Или недостаточно хотите…
– Это риторика – объяснил Фернок, – Я знаю ответ…
– Да? – повернулся к нему Тревор, – И какой же?
– Тебе просто насрать, как когда-то было мне. Ты не
задумываешься о последствиях, прежде чем что-то сделать…
– Да ну!
– Не спорь. Я был точно таким же. Разве что не ел людей…
Заинтересовавшись раскаяниями пленного, звучащими крайне искренне, без фальша, без фирменного юмора
экс-полицейского, Мерфи попросил его рассказать. Скрестив руки, засучив рукава, псих посмотрел на него:
– Детей убивал когда-нибудь, комиссар?
– Было дело….
Две тысячи двенадцатый.
Мальчику не пришлось объяснять, что делать. Он и так все понял. Пытаясь сдержать накопившиеся эмоции, среди которых лидировал страх, Чарльз прокрутил барабан и приставил многозарядник к виску. Нажал на курок, и... ничего не произошло.
– Давай десять раз! Ты же не тряпка? Крути! – потребовал Фернок, желая поскорее увидеть на стенке расплющенные мозги стукача, – Не бойся, все будет хорошо.
– Что ж, комиссар, значит, права винить меня в том, что я не смог сдержать голод и полакомился парнем, у тебя нет! – взмахнул руками псих.
Но Фернок смело возразил:
– Ошибаешься…
Мерфи выразил небольшое замешательство и, сложив брови домиком, наклонился:
– То есть?
– Каждый может тебя критиковать. Даже я, далеко несовершенный, как видишь, убивавший детей, не опустился до такого. А это говорит о том, что между человекоубиением и человекопожиранием все же имеется разница. На первое
Гомо Сапиенс способны, если из-за чего-то сильно взбудоражены, а вот на второе…
Каннибал счел эти слова Эсмонда неаккуратным прямым оскорблением:
– То есть, я теперь не человек, комиссар? То есть, ты меня лучше во всем?
– Все относительно, хотя вообще да… – экс-коп ответил как думал, – По-моему, по своей природе глупые люди ближе к деревьям…
Февраль две тысячи десятого.
После ухода раздосадованной женщины, так ничего и не добившейся, Фернок подошел к Мерфи с вопросом:
– Скажи, только честно, мне нужно знать правду, знать, что случилось, ты ребенка не трогал?
Проглотив слюну, автоугонщик слукавил:
– Нет, не трогал! – нервно помотав головой, – В салоне вообще никаких детей не было! Показания той
ненормальной бредовы…
– В глаза смотри мне – потребовал коп, – Ты точно не обманываешь? Ведь если я узнаю, что…
– Слушай, а без угроз можно обойтись, святоша?
– Хорошо…
Формально задержанный был трудоустроен на одно из промышленных предприятий города, в котором проработал всего три недели с хвостиком . Затем по совету шефа подписал заявление на увольнение за прогулы и безделье. Нельзя было не подчеркнуть, его свободолюбивая душонка тянулась к экстриму.
Сколько бы Фернок не помогал Мерфи, не выручал, все сводилось к безнадежному выводу: преступники не меняются. Он, можно сказать, чувствовал это по себе, ведь сам в каком-то смысле являлся преступником.
“Приплыли? Это – конечная станция? Что-то ведь со мной будет дальше? Или… ничего?”
Мерфи ушел на какое-то время, на час с чем-то, а вернулся уже с крепко сжатым в руке револьвером, ожидавшим своего предназначения. Псих несобранно приставил к подбородку круглое дуло.
Сказал:
– Прощай, комиссар, встретимся в преисподней… – и…
ВЫСТРЕЛ!
Спустя минуту.
Псих лежал на полу с раздробленным черепом. Ноги дергались какое-то недолгое время, потом прекратили…
Крови – огромная лужа, распластавшаяся на всю комнату.
Затем послышался еще один… ВЫСТРЕЛ!
Мертвая Королева, заново обретшая дар гипноза, совратила негодяев, заставив их покончить с жизнью ради нее – целомудренной, неприступной и совершенной. И Мерфи, и Клайтон стали жертвами стихии, от которой нет спасения.
Фернок не думал, что смышленая бестия отыщет его.
– Оказалось, я сильно недооценивал одаренных детей, будь оно неладно…
Девочка решила отдать дань уважения человеку, обеспечившему ей уход из лечебницы.
Вспомнив, что Клайтон мог что-то знать о Повелителях Смерти, экс-комиссар прирасстроился. Но девочка неожиданно утешила своего взрослого друга, пересказав ему информацию, которую прочла, “находясь в мозгах” у агента.
“Фух, я уже начал было волноваться. Какой же неоднозначный денек получился. Побольше бы таких”
– А теперь нам нужно уходить, прямо сейчас… – вовремя спохватился Фернок, – Пока кто-то из услыхавших звуки стрельбы не додумался вызвать полицию. Что-то мне подсказывает, такие имеются…
Без разрешения прочтя переживания Фернока, оказавшиеся вполне весомыми, Мертвая Королева, которую можно было использовать как живое психологическое пособие с правдоподобно выписанным чувством детского цинизма, сделала одобрительный жест – пару раз кивнула.
Утро. В том же месте.
– Боже, что здесь стряслось? Это же самая натуральная дыра… Кто тут мог жить вообще? – полицейские, которых вызвал проезжавший мимо велосипедист, разносчик пиццы, нашли в доме не только застреливших себя Мерфи и Клайтона, но и кое-что поужаснее: на кухне, пострадавшей от грязной обстановки, лежали четыре двухлитровые банки.
Один из осматривающих полисменов подсветил фонарем:
– Черт, да это же пальцы!
– Что?
– Ну, человеческие, то есть…
– Бээ… – стоявший рядом напарник еле сдержал позыв к тошноте и, превозмогая себя, посмотрел на это, – Ужас. Все, давай, пошли!
– Да погоди, не можем пока что…
Следователь, появившийся в каннибальской “избе”, был уверен в необходимости проведения дактилоскопической
экспертизы (снятия отпечатков пальцев), по его словам, обусловленной убедительными причинами. В правомерности профессионального мнения сомневаться не приходилось. Уполномоченный осуществлять предварительное следствие, он признался, что прежде никогда не сталкивался ни с чем подобным. Это хорошо объяснило его интеллигентно-недоуменное поведение.
Эксперты, которым пришлось несладко из-за дорожных пробок, слегка припозднились, появившись на месте преступления только через час.
– Мы куда? Я не пойду обратно!
Фернок, пообещавший врачам Антнидаса вернуть Эльзу, столкнулся с трудностью – девочка не захотела возвращаться. Тогда экс-комиссар, не собираясь рисковать собственной жизнью ради ее сомнительно-полезного пребывания в клинике строгого режима, задал вопрос, означающий его неравнодушие к судьбам тех, кто его когда-то выручил:
– Представим. А что ты будешь делать? Типа тебе есть куда идти?
– Нет! – громко ответила Мертвая Королева, – Но в сумасшедшем доме мне больше делать нечего…
– Наде же, какая вы, леди, непослушная… – вздохнул Фернок, – Представим. Я могу чем-то помочь?
Эльза:
– Да!
Эсмонд:
– Как?
Эльза:
– Просто иди своей дорогой.
Эсмонд:
– Тогда всего хорошего – и повернулся…
Отойдя на десять метров, он приостановился и спросил у нее:
– Раз мы вместе через что-то прошли, так скажи одно, для чего ты убила тех нескольких, которые желали тебе счастья? Зачем нужно было вынуждать соседа-ровесника вешаться у себя в квартире? – позже объяснил причину любопытства, – Я не осуждаю. Сам не лучше. Эти люди мне, вероятно, недостаточно проинформированному, пока кажутся абсолютно невинными. Но мы оба знаем, просто так ничего же не делается!
Мертвая Королева, постепенно отдаляющаяся от него, не останавливаясь, ответила вопросом на вопрос:
– А зачем ты заставил мальчика стрелять в себя? – опустив голову, Фернок никак не прокомментировал. Но Эльза подбодрила его коварной улыбкой, – Вот видишь? Я тоже плохо проинформирована!
“Очень забавно, когда забавно в те минуты, когда не должно быть забавно”
Экс-полицейский снова остался без союзников. Без Мартинсон, без Мерфи. Но у него, наконец, впервые за долгое время появился реальный шанс добиться правды.
Фернок, все последние дни и часы предвкушавший этот сладкий момент , ослабил хватку, позволив неприятелю нормально отдышаться. Затем вытащил из кармана куртки пачку тайно изъятых у мистера Клайтона фотоснимков с изображением неизвестных людей, пребывающих в коматозном состоянии.
– Это кто?
Неизученные последствия ДТП, опыты над коматозниками, нестыковки анализов крови Мэлори – все это просто не могло быть совпадением!
Как передала Эльза, некоторые продажные пластические хирурги добровольно работают на Повелителей Смерти и разживаются похищениями.
“Такими темпами мы, американцы, скоро обгоним Колумбию”
Что потом делают с похищенными – она не сказала. По-видимому, Клайтон, к сожалению, не был в курсе всех дел Торреса.
Насильственно меняют внешность?
Полностью разочаровавшись в Мерфи (каннибалами вообще никто не очаровывается), Фернок все же оставил себе минивэн, на вечную память о “незаменимом друге”.
Центр пластической, эстетической хирургии и косметологии “Борьба с обреченностью”.
Ежедневно это разрекламированное место посещало свыше трехсот мраканидов, половина которых выглядела весьма фотогенично, отчего маниакальное желание стать еще красивее могло объясняться лишь их дикой закомплексованностью, заставляющей гнаться за модой. Также предлагался ряд нововведенных услуг, среди которых числилось и изменение голосовых данных.
Почти все работники центра – лауреаты нобелевской премии, отлично зарекомендовавшие себя специалисты. Даже у разочарованных результатом, как ни странно, не оставалось сомнений в их мастерстве.
“Мир паршив, потому что от бесхребетности подчиняется только везучим, не взирая на человеческую характеристику – Фернок шел туда с очень неприятным первым впечатлением, полученным только из-за одного названия, – Борьба с обреченностью…”
Появление в здании экс-копа никого не зацепило. Ни один посетитель не узнал в нем известного на весь город оборотня, совершившего в своей жизни много плохого, как и… пожалуй, немного хорошего.
Такая повышенная невнимательность объяснялась сильным желанием клиентов поскорее дождаться своей очереди. Это весьма облегчало задачу: Фернок мог с легкостью подходить, задавать вопросы…
– Здравствуйте, вы не владеете информацией, где здесь находится кабинет главврача? На каком этаже, а?
Молчание показало, что многие из них пришли в первый раз, и, так же, как он, не знали, что и где находится.
Простояв в центре несколько минут, чуть менее получаса, Фернок убедился в своей правоте насчет комплексов: встречались разные люди, но откровенных уродов, бедняг с сильными недостатками внешности, не попадалось.
Надеялся увидеть толпу инфантильных дегенераток, прилюдно позорящих своих мужей, и… получил это. Только желания раскидываться тезисами так и не появилось (видимо герои притчи о городском терроризме и походах против демократии не любят тезисы).
С одной болтушкой среднего возраста не прокатило, так
экс-коп обратился к парню с не выдерживающим конкуренции старым смартфоном, видимо, купленным по самой скромной цене.
– Здравствуйте, я к главврачу. Номер кабинета знаете?
Парень ответил, так и не удосужившись оторвать взгляд от дисплея.
– Занят, извините…
– Ничего-ничего…
“На дураков обиды не таят”
Фернок пробродил по коридорам, толкая людей, не зная места, до того момента, пока не привлек к себе внимание неофициального работника центра: человек в пиджаке, со строгими чертами лица, долгое время притворявшийся, что читает газету, связался с охраной.
Экс-комиссар, чье сысковое чутье притупилось по ряду причин, начиная от легкого недосыпа, заканчивая противными духами испорченных мамаш, не заподозрил слежки.
Фернок, попытавшись еще раз узнать чертов кабинет этого чертового доктора, который всем заведует, подошел к молодой обнимающейся паре. Но наткнулся на…
– Детектив Бейкер! – шатена среднего роста с лохматой шевелюрой и видом, будто тот совсем недавно пережил вечеринку с шумным джазом и легкими наркотиками.
Экс-коп постарался сохранить вежливость, чтобы не дать составить о себе плохого мнения:
– Очень приятно…
– У меня есть право уговорить вас проехать со мной в участок… – Бейкер, явно недоспавши, на миг призадумался для выноса наиболее оптимального решения, – Но, зная отношение ребят из отдела к вашей персоне, я не буду его использовать. Ограничимся разговором в машине. И если за время беседы вы мне не покажетесь одичавшим каннибалом, застрелившим пару человек в доме на шоссе Уэрс, то будете отпущены…
– Да ну? – экс-комиссар незаметно вздохнул, обрадовавшись, что все обойдется без наручников, – Постойте… я прямо сейчас должен раскошелиться на признательность и упасть в ваши объятия?
Бейкер встряхнул свои патлы вверх/вниз:
– Как пожелаете… – и, подойдя к автомату для покупки
двойного экспрессо, предупредил, – Моя развалюха стоит слева.
Фернок попытался догадаться:
– Невнушительная драндулетина одноразового использования, серенькая, мастерски навевающая уныние, с ужасными шинами, воняющими собачьей мочой?
Детектив:
– …
Фернок:
– Это ваша машина???
Сутки подходили к завершению. Солнце садилось. Но птицы, вернее, бескорыстные уличные певцы, продолжали радовать слух. Мегаполис с одной стороны умирал, а с другой – оживал, наполняясь новыми красками, невидимыми в дневное время суток.
Художники лучше других чувствуют мир, зная, что окружение состоит из формы и содержания. Первое (форма – дома, постройки, мосты) оставалось неизменным, а вот второе, имея протеический характер, становилось полной противоположностью своему предшествующему состоянию, не выглядя способным даже частично походить на него.
Бедных на эмоции пьяных гуляк это не трогало, как и прирожденных пофигистов с манией величия, для которых прогулка – не что иное, как обязательный переход от одного пункта к другому.
– Честно? Боялся, что мне вот-вот наступит конец… – признался Фернок, усевшись рядом с Бейкером. Его тачка и впрямь была не шик.
Детектив улыбнулся:
– С чего же это? Думали, я – тот каннибал?
– Нет… – экс-коп пристегнулся (на всякий случай), – Думал, вы один из них…
– Постойте… – парень заморгал глазами, – Я что-то не вник. Один из кого?
Фернок:
– Уже неважно…
– Если у вас есть что-то, что способно помочь следствию, выкладывайте прямо сейчас. А не то…
– Арестуете, посчитав меня обжорой, перешедшим с
хот-догов, в которые обычно добавляют собачатину, на человеченку?
– Повторюсь, в доме на Уэрс обнаружили ваши отпечатки. Вы там были, правда, пока неизвестно, для каких целей…
– А я что-то отрицал?
– Хех, вы просто поняли, это уже бесполезно… – Бейкер производил крепкое впечатление доверчивого, малоопытного и немного неловкого копа, которому еще нужно учиться и учиться.
– Эй, не забывай, с кем говоришь! – взорвался Фернок, резко перейдя на ты, – Ты для начала хотя бы потрудился узнать, кого допрашивать собираешься. Я с успехом провел несколько десятков боевых высокосложных операций. Восемьдесят процентов из них помню до сих пор… – и затем тут же успокоился. Что-то его размягчило, утихомирило, – И я не думал, что после всех тех заслуг, которые грешно оспаривать, мне будут угрожать арестом всякие малопроницательные хорьки с невысохшим на губах молочком…
– Эсмонд, я…
– Все, разговор окончен. Больше не преследуйте! –
экс-комиссар громко захлопнул дверь “драндулетины” и быстрой походкой вышел к дороге.
Кабинет управляющего центром.
Определить, что человек нервничает можно по частоте его морганий, по быстрым движениям пальцев, по высокому голосу. Все эти признаки наблюдались у мужчины в пиджаке со строгими чертами лица, долго притворявшегося газетным читакой.
Он говорил по телефону:
– Нет, не получилось. Внимание цели перехватил какой-то неизвестный тип, видимо, полицейский. Затем парочка ушла, и с той секунды Фернок больше не появлялся… – но не психолог вряд ли заметил бы за ним волнение, – И что-то мне подсказывает, больше не появится. Если вас так напрягает беспокойство дочери, мы можем взять его внешность для разработки. Клон будет готов через месяц…
Глава тринадцатая. “Ученица”
Мэлори сказала:
– Кто бы ты ни был, я тебе не дочь! Мы совершенно не знакомы и мне от тебя ничего нужно!
Фатум настоял:
– Но сейчас тебе нужна моя помощь! Моя защита! Ты даже не представляешь, как здесь опасно! Город буквально разлагается, позволь отвести тебя в укрытие!
После той самой неожиданной встречи Мэлори отправилась в Китай, где познакомилась с первым из наставников отца – старейшим учителем, из милосердия приютившим их на несколько дней. За неделю Виктор дал дочери то, что та
никогда не рассчитывала получить – правду. По крайней мере, так он это преподнес.
В маленьком домике, сплошь пропитанным китайской культурой, выражающейся даже в мелочах, Виктор перечислил все правила добра и зла, смерти и жизни, рассказал о тонкостях постоянства и конца. Поведал то, что сложно для восприятия.
Параллельно Дум попытался настроить дочь против остальных, чтобы обрести над ней полную власть. Для вселения безотказного доверия пришлось цинично пройтись по родным.
– С самого детства тебя кормили ложью по поводу отцовства! – верховный фатуммен говорил высоко, проникновенно, – Мать переживала за тебя. Вернее, была склонна так считать… – и зачастую обман удавался, – На самом деле она боялась только за себя, сильно ревнуя тебя ко мне! Для того чтобы ты никогда не покинула Америку, чтобы также впустую растратила лучшие годы своей жизни, она подставила меня, не позволив родным сердцам воссоединиться…
– Квентин говорил, что любит, убеждал тебя в этом. Но в момент уничтожения города оставил незащищенной, на расправу обезумевшим зомби. И именно из-за его напускного безразличия ты чуть не погибла.
– Грязный коп, с которым ты жила, пытался тебя приручить. С ним бы ты точно не стала счастливой! Он, нагло игнорируя твои интересы, вынуждал любить какую-то девчонку, которая даже не являлась твоей родной дочерью, от одного вида которой тебя тошнило! Вы два года потратили на безыдейный быт, пытаясь найти в этой бездне, отнимающей и время, и молодость, что-то утешающее, что даже вам самим не нравилось!
Иногда компромисс – единственный выход устоять на льдине, плавающей посреди безразмерного океана. Мэлори, обволоченной напыщенной фальшью, пришлось согласиться с услышанным, даже поверить, хоть и насильно…
Первый день.
– Преодоление боли для человека равнозначно становлению кем-то другим, кем человек никогда не надеялся сформироваться. Изначально наша система, система большинства, действует в противовес истинному, ставя акцент на незначительном, на том, что не слишком нужно!
– Почему? – спросила Мэлори.
Хозяин домика посещал гостящих не больше двух раз в сутки, тратя весь день на рыболовлю, на посев, на непременное чтение даосских канонов! Самобытный стиль жизни старика вытекал из преемственности консервативных традиций государства, отрицающий все современное.
Туристы, иногда проходящие мимо “окрестностей” его уютного убежища, боялись и близко подпустить мысль о такой жизни, что нисколько не удивляло китайца. Городским чужда природа без универмагов и аптек, их пища, растерявшая все полезные функции – стократно переработанные полуфабрикаты, содержащие вредные укорачивающие век вещества, а литература, как и прочие сферы деятельности (к книгам про “Спауна” отношения не имеет), давно превратилась в ремесленный заработок.
– Потому что человек не хочет подниматься выше! – ответил Дум, – Его устраивает та, средняя по мнению общества, планка, которую он занял!
– Ты так надменно рассуждаешь о людях…
– Потому что я их знаю!
– Любой другой на твоем месте уже бы умер от страха. Но ты все еще держишься. Ты сделана из стали, как я, а потому нерушима, как крепость! Я устал величаться, глядя на тебя, на свою дочь!
Основные отличия китайцев от западников и стран СНГ – спокойный темперамент, сдержанность в привычках, стремление достижения гармонии и умеренности во всех своих начинаниях. Это объясняет тот давно признанный факт,
что они обладают хорошим здоровьем и душевным спокойствием. Люди, не склонные к опрометчивости, менее подвержены болезням и несчастным случаям, и, следовательно, у них куда больше шансов прожить дольше.
В таком поведении китайцев виноваты бывшие фанатичные проповедники принципа «золотой середины» – Конфуций и Лао-цзы – утверждавший, что для лучшего проживания человек обязан идти по среднему пути, избегая крайностей.
– Я знаю людей… Настолько хорошо, что могу определять их судьбу, руководствуясь лишь одним единственным критерием… – зрачки Виктора “бегали”, как сильно он старался добиться расположения дочери, убедить, что из всех путей ей подходит только путь фатуммена, что ей стоит начать служить под его руководством, чтобы потом самой руководить.
– Каким?
– Своим мнением!
Умеренности и морали в Поднебесной больше, чем в других странах мира. Пять основных часто встречающихся пороков – алкоголь, наркотики, курение, азартные игры и случайное сближение в Китае считаются страшными грехами. Разумеется, перечисленные ограничения не распространяются буквально на всех. Грешников полно в любой стране.
– Ты знал Квентина? – Мэлори после долгих терзаний, наконец, решилась озвучить мысль-догадку, мучившую ее уже
больше месяца.
Змеино улыбнувшись, повиляв режущим, не хуже ножа, взглядом, отец произнес:
– Да…
Китайские врачеватели – приверженцы точки зрения, что большинство психических расстройств являются последствием неправильного образа жизни. Под “неправильным образом” они понимают и безнравственное поведение.
– Иногда я бываю неправым, и прошу у людей прощения. Моя безответственность самым негативным образом сказалась на судьбе Квентина, а, значит, и на ваших отношениях. То, что вы повстречались – случайность, а, вернее, еще одна моя вина. Ты так настрадалась с ним...
По легенде жил на свете мальчонка, странствовавший в индийской пустыне. Он потерял близких в деревне, в которой остановился на неделю: некоторых братьев расстреляли, некоторых – поместили в местную тюрьму-темницу. Туда же бросили и мать...
Невинность не может цвести под землей. Она должна быть растоптана!
И братьев, и мать казнили, в темнице. Забили до смерти. Там же и оставили гнить...
– Глядя на Квентина, на мальчика, который вырос в тюрьме, на изолированного от всего мира, брошенного, я видел другого человека. Я представлял своего старшего брата. А изгнал я Блэка, потому что не мог смотреть на призрака. Это отвлекало меня от долга следить за балансом на Земле…
Виктор, имея дворянские корни, родился в семье, оказавшейся среди кочевых племен, бродивших по пустыням в поисках еды и крова. Он стал едва ли не единственным уцелевшим во время большого индийско-китайского террора. Можно спокойно утверждать, юноше страшно повезло не подхватить пулю.
Отец, дворянин-аристократ, европеец, принявший Ислам, выгнал семью, а позже сам покинул дом по неизвестным причинам. Опасаясь всеобщего позора, Думы оказались в тупике и по инициативе матери отправились в бесконечное странствие…
– Мне так больно, что я предал память Изабеллы…
Детей у Виктора было несколько. Однако, чтя принцип “всем не уделишь”, будущий антиамериканский террорист не спешил просить о прощении у всех брошенных любовниц. Остановившись на Мэлори, чья мать лишь раз переспала с ним во время двухнедельного заокеанского отпуска, он решил раз и навсегда разобраться с вопросом передачи наследства. Кто возглавит империю после его смерти?
– У Квентина имелось много причин меня ненавидеть. И даже больше. Но твое присутствие в его жизни, твое внимание и твоя красота помогли ему забыть орден, хоть и не полностью, раз Мракан чуть не пал…
Китайцы менее привередливы в восприятии окружающего мира. Они не любят алчность, но и не признают полное самоотречение; испытывают сильно отвращение к употреблению наркотических веществ, но не столь яростно осуждают курение, считая, что при соблюдении умеренности польза от распространенных скверных привычек не может считаться пороком и осуждаться.
– Значит, идея уничтожения принадлежала тебе? Радикальное решение?
– Изначально, пока я не придумал более разумный способ, способ поэтапного искоренения зла…
Очень значимую роль в экономике Китая продолжает играть сельское хозяйство, в котором занято шестьдесят процентов населения. Растениеводство имеет, в основном, зерновое направление и выращивание зеленого чая. Главные земледельческие районы страны расположены в Восточном и Северо-Восточном Китае.
Второй день.
Мэлори готовилась к первому испытанию весь прошлый день – к вечеру она окунула руки в горячий раствор, стиснув от боли зубы. Дум не позволил ей высунуть кисть, получив в свой адрес несколько варварских ругательств и ненамеренных плевков на чисто-стерильный пол их “территории”. Эта так называемая тренировка выносливости предназначалась для повышения и увеличения болевого порога.
“Перед небесами Богочеловек страдал и сильно мучился”
– Ты сможешь, только ты и никто больше! Держи! Когда-то мне тоже хотелось все бросить, но я часто специально сжигал себе руки! Давай…
Ночь.
Ошпаренная кожа дико зудела и мешала уснуть. На остальные части тела данная “процедура” подействовала также негативно: им было холоднее, чем обычно. Девушка часто переворачивалась с одного бока на другой, чувствуя странный дискомфорт в животе, появившийся еще четыре недели назад. Вероятно, вчерашняя попытка стать божественнее (как говорил Виктор) через самоистязание усилила этот непонятный тревожный симптом.
Рядом, на соседней кровати, сидел самодовольный папашка. Не спал. Держал в руках планшет, с помощью которого “лазил” в интернете.
Улыбаясь, он сказал Мэлори:
– Постарайся вздремнуть, моя детка, программа на завтра не из легких…
– А ты?
– Еще не ложился. Вот увлекся перечитыванием второсортной статьи о том, как вера в экзорцизм сгубила психику одного трусливого клерка, и не могу оторваться. Написана студенткой Оксфордской академии, между прочим…
Отыскав положение поудобнее, девушка закрыла глаза. И сама не заметила, как уснула. Но прежде по ее правой щеке прокатилась слеза…
Третий день.
Виктор был поклонником исторического фехтования (фехтования с учетом мелочей, на которые ныне многие фехтовальщики активно закрывают глаза), и не поленился рассказать это дочери. Кроме того, глава ордена заставил ее саму примерить белую экипировку, а поверх нее – металлизированный токопроводящий жилет, дополнительная мера безопасности для рапиристов.
– То, чем мы непременно займемся – тончайшее искусство наносить удары, не получая их. Его история уходит вглубь веков! – помимо практики Дум не в меньшей степени уважал и теорию, – Я помню ее почти наизусть. В старые времена, давным-давно, в Японии и Китае было распространено обучение фехтованию на бамбуковых палках. А в древнем Египте воины фехтовали на палках со специальной рукоятью, хорошо предохраняющей руку, держащую шпагу!
Мэлори пропустила это мимо ушей, и по команде отца надела традиционную маску с металлической сеткой.
Четвертый день.
– Настало время для самого трудновыносимого, для самого мучительного и страшного этапа наших тренировок! – это было понятно по лицу Виктора, зачем-то доставшего
короткоствол со встроенным глушителем, – Я в тебя сейчас выстрелю, в правый бок, а ты должна будешь набраться силенок и вытащить инородный объект из своего тела до наступления сковывающего обморока. Все, что тебе потребуется для предотвращения инфекции и смерти от болевого шока, лежит на подоконнике! – Дум показал дочери старую медицинскую энциклопедию и открытую медаптечку.
Удивительно, глухой хлопок прозвучал тише, чем лязг затвора!
Оставшись одна, Мэлори дотронулась до простреленного плеча.
“Кровь”
Ей стало страшно. Ненастные опасения сбылись, причем в точности, как и предупреждал жестокосердный отец.
Раненая, не устояв на ногах, инстинктивно поползла к подоконнику, находящемуся от нее всего в паре метров. В мыслях вертелось лишь “выжить”. Многие, кому не посчастливилось побывать на ее месте, характеризовали свое ощущение в момент ранения, как сильный удар, вызывающий падение. Но, увы, не всех бедняг, когда-то загибавшихся от огнестрела, просто испытывали.
“Я должна”
Мэлори обнаружила в книжке закладку, лежавшую у той самой страницы, которая была нужна – приятный подарочек от папы, несущественно облегчивший высокосложную (для нее) задачу.
Выдержка из текста «Набор для промывания раны требуется использовать в правильной последовательности». По словам внутреннего голоса, любой недочет мог привести к фатальным последствиям.
“Должна”
Первое, что пришлось – самостоятельно вытащить пулю.
Мэлори осторожно, медленно, со вскриками нащупала дырку и засунула пальцы под кожу, предварительно опустив руки в целебные раствор с добавлением перекиси.
Прошло полчаса.
– Как ты там, не умерла ли еще? – Дум зашел посмотреть, – Боже… – и увидел Мэлори, справившуюся с самым тяжелым заданием: пуля лежала на дне тарелки с углубленным дном, вместе с окровавленным пинцетом для извлечения. Много кипяченой воды в банках (часть воды была разлита), очень много бинтов…
Девушка сжала рукой горло и жалобно прохрипела:
– Нет, как видишь…
Довольный, Виктор вслух подтвердил очевидное:
– Не умерла… – показал ученице два белых пакета, – Я успел прогуляться, пока ты познавала мощь исцеления. Кое-что прикупил из еды. Тебе понравится, гарантирую – и бросил на пол. Из них вывалилась куча всякой всячины, – В городе такое не попробуешь…
У изнемогшей не хватило силы на ненависть…
– Ты совсем спятил? Как ты мог!
– Ой, не распыляйся. Тебе не идет быть злой. Признаться,
изначально не хотелось подвергать тебя этому нудному испытанию… – ментор открыл холодильник, чтобы поместить туда продукты, – Какой же солнечный выдался денек… – и убедительно посоветовал Мэлори принять душ.
