Текст книги "Фернок 2 (СИ)"
Автор книги: Евгений Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)
– Не указывай мне, легавый! – рявкнул старик, – Свой выбор я уже давно сделал, и изо всех сил стараюсь о нем не жалеть…. – а потом…
“Я этого боялся, боюсь и всегда буду бояться. Такие моменты напоминают мне обо мне. О том, что было со мной, о том, чем был я”
– Погоди, тип! – пожилой, кажись, рассекретил личность незнакомца, узнав его по лицу, – Я тебя где-то видел.
“О, черт”
– Да нет… – пытался уворачиваться Фернок, – Очень вряд ли. Вы ошиблись, спутали с кем-то – но от ловких глазенок дедка невозможно было спрятаться.
– Точно! – он покрутил указательным пальцем возле помрачневшей “дыни” собеседника, – Это ты, стервец…
– Что?
Шестое июля две тысячи одиннадцатого.
– Бизнес, говорите? – кровожадный лейтенант, страх Департамента, смотрел на директора оружейного предприятия, пришедшего в полицию для жалобы на соседа, который расположился всего в километре от места его работы, – У вас его больше не будет!
– Что? – услышанное чуть не довело посетителя до инсульта.
– Что слышал! – оскотинившийся Фернок в очередной раз сознался, как важны ему деньги, – Джереми, ситуация такова, вредный конкурентишка, мечтающий тебя финансово раздавить, предложил большую сумму и на твою печаль я принял приз. Часть твоей продукции уже захвачена, то есть, присвоена конкурентом, а тебя, считай, просто дисквалифицировали без твоего согласия!
– Так бывает…
– Ты знаешь что…
Человек, перед которым Фернок был смертельно виноват, очередной пострадавший от его бесстыдства, до сих пор помнил тот день, лишивший всего, что делало жизнь немного счастливее.
Экс-комиссар, не пытаясь оправдать свое скотство, опустил веки и произнес:
– Я теперь уже совсем другой…
Старик торжествующе загоготал на всю квартплощадь:
– А мне-то что? Ты мне вернешь работу, скот, или подорванное здоровье? – затем показал на пальцах, – Пять дорогущих операций на сердце отобрали накопленный за три десятилетия бюджет! Лекарства, препараты…
– Понятно – вздохнул Фернок, – Мы можем тут долго описывать, какой я недостойный. Я буду соглашаться с каждым вашим оскорблением, с любым обвинением, не разбираясь, насколько оно объективное – и горестно выдохнул, – Но я бы предложил во имя дружного завершения беседы все-таки позволить мне поговорить с парнем…
– Черт с тобой! – успокоился экс-бизнесмен, – Даю десять минут. Потом сваливаешь и больше никогда не показываешься на пороге!
Неприятный гость безропотно мотнул головой.
– Этого хватит…
Фернок открыл дверь комнаты, на которую показал Джереми,
и с непонятной опасливостью заглянул.
Он увидел болезненное зрелище: мужчина двадцати-двадцати пяти лет, совершающий неестественные физические движения, по-обезьяньи кривлялся и закидывал ноги на стену, видимо, пытаясь обрести паучью липучесть и научиться карабкаться по вертикальным поверхностям. А еще наркоман кричал громко, по-сектански:
– Картронд, приди! Меня с собой возьми! Картронд, приди! Меня с собой…
Экс-комиссар не мог смотреть на это, извергнув стандартное ругательство:
– Твою мать! – затем с ужасом захлопнул дверь комнаты и молниеносно выбежал из квартиры.
Уж такое жутковатое впечатление произвел на него комнатный шизоид…
Хонда Цивик.
– Ну, что, как успехи на фронте? – следующая встреча с Эрнандесом не помогла снять гнусный осадок, прочно укоренившийся в Ферноке, – Допросили пострадавшего?
– Угу, пятижды! – голос экс-копа отражал вспыхнувшую ненависть к этому делу, – Если под этим словом понимать недолгое выслушивание человеческого блеяния…
– Циничны не в меру – подметил агент, – Вы же знаете прекрасно, люди разговаривают…
Фернок чуток отодвинулся от лысого:
– Знать-то знаю. Но тот, к кому я пришел, был не совсем человеком в полноценном смысле – секундой позже он объяснил, – Человек – это, прежде всего, набор функций, отвечающих в разной мере за познавательную деятельность.
Если этих программ в системе нет, или они по какой-то причине деинсталлировались, то человек превращается в простое бревно, издающее нечленораздельные звуки.
– Эх…
– Поэтому-то я ничего и не узнал. Потому что пытался говорить с бревном…
Гранвилл, уже уставший от бесконечного общения с Ферноком, не прекратил свои попытки узнать, кто подсадил парня:
– Не отказывайтесь от дальнейшего участия. Мы, по сути, нуждаемся в помощи любого гражданина, а в вашей помощи нуждаемся вдвойне…
Экс-комиссар, честно, подумывал откреститься от конторы, но в данный момент очень не хотел кого-то огорчать:
– Поживем-увидим…
“Самый эффективный способ найти тонкую иголку в стоге сена – прыгнуть задницей на стог. Будет больно, да, но энтузиасты, готовые плюнуть на себя ради результата, по достоинству оценят мой метод.
Насчет парня я преувеличил, назвав деревом. Раскаиваюсь. Все, кто не животные, все люди. Просто порой я об этом забываю, придумывая какие-то свои определения”
Он помнил свои страхи в двадцать третьем году…
Фернок не спал всю оставшуюся ночь. В голове невольно прокручивался эпизод «барного поединка». И то странное слово – Демон Картронд!
Картронд! Картронд! Картронд!
Потусторонние звуки казались наваждением, возникающим без внешнего раздражителя!
Впервые узнав о существовании Картронда, Фернок испугался. Одно название было зловещим. А теперь, воочию увидев вред от наркотика, не покидающий и задолго после принятия, еще раз убедился, что нисколько не ошибался: зло исходит не только людей.
Экс-комиссар обнадежил Эрнандеса:
– Не волнуйтесь. Буду помогать и дальше по мере возможности…
Понурив голову, агент скрытно улыбнулся, будто сильно обрадовался сему решению Эсмонда.
Наговорившись, он вышел из машины, за секунду до этого произнеся:
– Удачи вам!
Эсмонд:
– Она никогда не помешает…
Багровая ночь. Багровые реки…
Картронд устал ждать, наконец-то, найдя выход из “преисподней”. Из забвения.
Клуб “Раскат”, в котором недавно тусил Дэвид Блейк, превратился в большую кастрюлю с фаршем из крови, маленьких стеклышек и кусков оторванной кожи.
Резня началась с появления в клубе хромого типа, чье лицо по неясной причине скрывал глубокий капюшон. Танцующие на него поглядели, подумали, вроде, ничего особенного, очередной нарколыга, спутавший приличное заведение с притоном.
Кое-кому все-таки приспичило пристать к “мертвецу”.
– Эй, придурок, что мы такие молчаливые? – преградил ему путь смуглый парнишка в коротких шортах, весело подпрыгивая и держа в руках музыкальный плеер, – Не молчи, утомляешь!
– Робби, ради всего святого, пожалуйста, отвяжись от человека! – советовали парню друзья.
– Да, правда, отстань! Может, мистеру плохо, а ты донимаешь!
– Чувак, иди к нам!
– Сейчас! – пообещал Робби, и, подготовившись снять с молчуна капюшон, сказал: – Давай, брат, заценим твою симпотную мордашку!
Через минуту:
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Музыка играла. Робби кричал.
Убийца парню запястья ломал…
Друзья, поздно спохватившись, постарались оттащить психованного “аутиста”, но не смогли. Расправившись с юным задирой (кинув об стену, впоследствии чего тот сломал шею), он обратил внимание на других.
– Ах, ты сволочной утырок! – друг Робби попытался повалить психа, но поплатился пробитой башкой.
Заметив потасовку, посетители не растерялись. По приказу прибежавшего в зал руководства взбудораженная толпа в панике кинулась к выходу. Но психованный, отнюдь, был не один, таких “экземпляров” оказалось несколько…
И, к сожалению, не все незараженные смогли покинуть здание. Многих “утащили”. На то, что с ними сотворили там, было страшно смотреть…
Спустя сутки после произошедшего Эрнандес и Клайтон обсуждали, что делать дальше. Чувствуя явную неподготовленность в сравнении с полицией (их группировка сформировалась относительно недавно и, следовательно, на фоне древней системы государственных служб смотрелась очень неубедительно), они рассматривали вариант самоотставки и передачи власти кому-нибудь другому, кому-то, кто сможет добиться требуемого эффекта.
– Фернок… – Эрнандес предложил кандидатуру, – Он, думаю, без затруднений сможет заменить Торреса. У него антикриминал в крови…
– Думаешь, слишком разумно поручать руководство бывшему оборотню? – спросил Клайтон, которого грызли большие сомнения по поводу благоразумности идеи сообщника, – А?
Тот выразил мнение:
– Нам вовсе необязательно копаться в прошлом человека, чтобы поступить правильно! Для погашения очага наркопродажи нужен кто-то принципиальный, решительный и непреклонный.
– Возможно…
– Что плохого сделал Фернок при нас, скажи? Ничего! Только помог нам. И, к слову, до сих пор помогает. У нас нет повода сомневаться в его моральных качествах!
Клайтон:
– Мы призвались заботиться об общественной безопасности, а это требует детального рассмотрения всех имеющихся вариантов.
Эрнандес:
– Но Торрес гораздо менее способный, чем Фернок, что он, собственно, сам признал сегодня.
Клайтон:
– Это да. Босс сдулся. Никто и не спорит!
Эрнандес:
– Ну, так что делаем-то? Оповещаем комиссара о рассмотрении его кандидатуры? Или будем ждать окончательного ухода Торреса с поста главы? Решай, Вард. Как ты – так и я.
– Приятно слышать, что кого-то все еще волнует мое мнение…
Джереми Эдвардс – тот самый престарелый опекун наркомана, которому Фернок помог” потерять бизнес, вышел поздно ночью куда-то по делам, не оповестив парня. Он замышлял нечто темное.
Двое караулящих, увидев старика, ошивающегося возле одноэтажной парикмахерской на Кавендиш, подошли к нему. На лицо молодые, по глазам хитрые они потребовали от него обещанного чудо-вещества.
– Гони. Деньги при нас… – сказал один из них, – Распорядится сила свыше и, может, построишь новую карьеру и даже сумеешь избежать допущенных ошибок…
– Спасибо огромное! – старикан поблагодарил их за деньги, – Вот, держите… – всунув несколько шприцов предварительно
“загруженных” Картрондом, – Вот то, что вы заказывали. Отрывайтесь на здоровье.
– Что ж, и тебе не болеть!
Получив свое, парни довольно рассмеялись и ушли в сторону от основной магистрали. Через пару километров они очутились у невысокой заброшки, где могли спокойно, спрятавшись от чужих глаз, обрести искомое удовольствие.
За обезумевшим Джереми, пытающимся нажиться на горе глупых тинэйджеров, следил Фернок, расширивший охват своих исследований. Экс-коп с самого начала подозревал старика в продвижении тяжелого наркотика и, убедившись в верности данной гипотезы, ни капли не удивился.
“Злодеи на нашей планете делятся на три типа. Кто-то урод с детства, кто-то стал уродом, а кого-то я изуродовал. Вряд ли тот невинный, честнейшего взгляда бизнесмен, чей бизнес был похоронен в один день, мечтал промышлять галлюциногенной дрянью.
Несмотря на высокую тяжесть деяний, я не имею права ненавидеть этого человека, презирать и размещать в интернете правду о нем. Только себя”
Не определившись, как брать торговца, Фернок звякнул Эрнандесу.
Тот почти сразу взял трубку:
– Да, господин…
– Обойдемся без фамилий!
– Пусть будет по-вашему. Что вы хотели?
– Не торопитесь. Ночь длинна. Я только что выяснил, кто стоит за распространением Картронда.
– Адрес – попросил Гранвилл, – Я свяжусь со своим знакомым
из полиции, а вы приготовьте улики…
– Нет! – решил экс-комиссар.
– Что значит нет?
– Я сам разберусь.
– Но…
– Не обсуждается!
Фернок, чувствуя глубокую вину за нынешнее положение Джереми Эдвардса, не мог позволить, чтобы его надолго посадили. Он рвался самостоятельно поговорить с дедом, вразумить, объяснить недопустимость продвижения наркотиков…
“Это будет справедливо”
Департамент.
– Бред! Вы не можете со мной так поступить. Не можете! Задача полиции помогать гражданам, а не портить качество их жизни. Это аморально!
Работа – единственный фактор, удерживающий баланс в страдающей от недопонимания семье. Без нее – пиши пропало. Джереми понимал это и изо всех сил, не жалея гордости, пытался сохранить.
Но кое-кому было с высокой горы на чужие проблемы, на семьи, на понятия…
– Да ну! – Фернок ни в какую не хотел идти на уступки, – А ты не пробовал взглянуть на ситуацию с другого ракурса и не заострять внимание на своих проблемах? – без всякого стеснения манифестировал абсолютнейшую беспринципность, – Ему же нелюбимая тобой полиция помогла приобрести твой бизнес, значит, улучшила качество! – в смеси с грязным сарказмом, – Всем-то улучшить не сможет, должны понимать.
Кому-то все равно придется отправиться ко дну!
– Не может быть… – Джереми схватился за сердце, медленно опустившись на низенькое кресло, попросив у жестокосердного лейтенанта попить, – Не может…
– Нелогично! – рассудил Фернок, – Если это происходит, значит, это может быть! Пора взрослеть и учиться принимать реальность – он с насмешкой подал посетителю стакан воды, налитой из пластиковой бутылки, – Иллюзии – детская самозащита от стресса, а вы уже далеко не ребенок! Ну, что, согласны?
“Иллюзии – детская самозащита от стресса. Забавно, но я до сих пор так считаю. Правда, сложись такая ситуация сейчас, я бы не посмел так выразиться.
Ни за что.
Джереми, судя по нашему первому разговору, был наглядным образцом забитого из-за бытовых конфликтов человека. Вероятно, после карьерного краха жена таки бросила его и ушла к джентльмену побогаче.
Выходит, я виновен сразу в двух бедах. Но мне не привыкать чувствовать себя таким – корнем падений”
Нагнувшись от не вовремя появившейся усталости, вылившейся в коленную дрожь, Фернок догнал молодых покупателей. Они быстрым шагом подходили к дому. Но для того чтобы отобрать у них вредоносное “лекарство”, возможно, понадобится применение силы.
– Стойте! – крикнул экс-полицейский, не позволив им распахнуть дверь заброшки, – Сюда вернулись, а иначе… – и наставил на них пистолет, подаренный расточительным Клайтоном, – В общем, уяснили!
Раскрыв рты, оробевшие мальчишки подняли руки вверх. Им пришлось отдать незнакомцу шприцы…
Через час. Эдвардс стремглав забежал в комнату к сыну и вколол ему…
– Принимай еще! Еще! – без разрешения собственного ребенка он “делился” с ним остатками Картронда, которые
из-за старческих недугов перестал вводить себе. Организм пожилого человека не всегда выдерживает действие столь сильного препарата, а непредугаданная реакция может спровоцировать летальный исход, – Прочувствуй силу! Прочувствуй мощь! Не отвергай этот дар!
Вдруг в квартире послышался посторонний голос. Крик, вызвавшийся прервать злодеяние безумного отца.
– Стойте! – появившийся в межкомнатном проеме Фернок оттащил Джереми от сына, мысленно попросив прекратить этот ужас с экспериментами, – Сидите тихо, я не хочу, чтобы вас арестовывали!
Глаза престарелого злодея засветились светом надежды…
В ту же минуту юноша, уже поддавшийся “магии” Картронда, с кулаками понесся на отца. Фернок, попытавшийся остановить взбесившегося сына Эдвардса, рефлексом достал пушку. Правда, это нисколько не помогло ситуации:
экс-полицейского отбросило на несколько метров, от ушиба наступила отключка, а неверный папанька, не успевший выронить и слова, был забит до смерти.
Чем все закончилось, Фернок сможет узнать только когда очнется, выпьет банку виски и придет в себя, узнав об анонсе регбийного матча…
Торрес попросил Клайтона и Эрнандеса “поймать” Фернока, обсудить с ним возможность его замены. Он, будучи вынужденным уйти в отставку, хотел видеть на своем месте ответственного и мозговитого человека. А экс-комиссар идеально подходил на роль главного винтика их недавно созданной системы.
Наполовину француз по материнской линии, Барнэйб Торрес родился в Вегасе и перебрался в Мракан-сити ближе к тридцатилетию из-за нескольких родственников,
перебравшихся туда же в облегчающем начале двухтысячных.
Основать новую спецслужбу нереально без крепких связей, которые Торрес заимел, занимая административно-судебную должность в одном маленьком районе Лас-Вегаса. Борьба с криминалом поначалу казалась ему плевым делом, но, как это часто происходит с мечтателями, возникшие в процессе трудности рождали различные фобии и постепенно отбивали интерес к полезной, но очень рискованной работе.
Фернок – свет в конце тоннеля для вымотавшегося Торреса, возможность передать бразды правления не уставшему.
Эрнандес решил назначить экс-полицейскому встречу. Клайтон же, сочтя данное решение поспешно обдуманным, предпочел остаться в сторонке и пронаблюдать.
– Кстати, где комиссар? – спросил слегка обеспокоенный Гранвилл, пытающийся дозвониться до бродяги Эсмонда с раннего утра.
Вард медленно помотал головой…
Фернок лежал в клинике, при этом хорошо помня то неприятное происшествие. Несколько ушибов, которые по заверению заботливых медиков не смогут поспособствовать подрыву здоровья, и трещина в ребрах, о которой мужественный пациент всячески пытался не думать.
За время своей больничной “отсидки” он принял в палате немалое количество знакомых. Но большинство из них не вызывало особого восторга. Самое удачное событие, на его взгляд – приход Миллеров, поддерживающих с ним дружескую связь.
Отчаявшись после потери мужа, Кайлен дважды расцеловала спасшего ее Эсмонда (хоть до постели у них и не дошло). Подрастающий мальчик, узнавший о смерти отца, часто спрашивал Эсмонда, каким он был и что делал. Экс-комиссар с радостью удовлетворял просьбы ребенка, напрягая фантазию, придумывая несуществующие истории из жизни отважного Джейкоба Миллера.
В последние несколько дней Кайлен начала мучить одна маниакальная идея, связанная с убийцей ее мужа. Женщина, не передать, как сильно, жаждала его смерти, не стесняясь просить о ней у друга. Сегодня она буквально требовала это от него.
– Исключено… – наотрез отказывался Фернок, – Я больше не убиваю. Говорил же. Да и нельзя так…
– Почему? – вдова так спрашивала, будто не понимала, что просит. За ее глазами пряталось сожаление, смешанное с невнушительной ненавистью, заставляющее добиваться от людей того, что они не могут или не хотят по целому ряду причин.
– Потому что это плохо – ответил экс-полицейский, – Да и не смогу я, даже если подарю тебе согласие.
– Потому что он в тюрьме?
– Что-то вроде того…
После недлительного разговора с матерью Фернок переключился на сына:
– Мне говорили, ты хочешь стать копом… – он вспомнил об одной мечте из веера желаний Гилберта, – Надеюсь, не вынимая из головы память об отце, о том, что с ним случилось, ты передумаешь и пойдешь более безопасной, но не менее ответственной тропинкой…
Для влияния на мальчика ему приходилось минимизировать и даже обманывать:
– Если бы мне дали возможность вернуться в далекое прошлое, я бы поставил жизнь иначе. Отказался бы от того,
что принял в итоге.
Гилберт впервые за долгое время заговорил:
– А что бы вы сделали? Не пошли бы в полицию?
Эта ложь Фернока была самой большой:
– Все так…
Наступило темное время суток…
Фернок не спал всю оставшуюся ночь. В голове невольно прокручивался эпизод «барного поединка». И то странное слово – Демон Картронд!
Картронд! Картронд! Картронд!
Потусторонние звуки казались наваждением, возникающим без внешнего раздражителя!
Но пациент не спал из-за кошмаров. Лишь ворочался в неудобной кровати, переворачивался с боку на бок, вставал и снова ложился.
Хорошо поразмыслив над тем, что делать дальше, он принял решение:
“Нет, пойду я отсюда. Мне здесь что-то разонравилось”
И, не предупредив персонал, покинул лечебное учреждение…
Через час |беглец” уже лакал кофе в просторном коттедже Барнэйба, сумевшего до него дозвониться и вкратце объяснить их идею. Поначалу Фернок сомневался, чего, впрочем, стоило ожидать от человека, провалявшегося в больнице несколько бессонных ночей. Но потом… все взвесив, экс-коп пообещал подумать над их предложением.
В ходе разговора у него появилась просьба к Торресу:
– У кого я могу узнать, чем закончился психоз парня, того, что меня чуть не шлепнул?
Француз признался невеселым голосом:
– Трагически.
Фернок чуть приподнял голову:
– Как же? Его убили?
Торрес предчувствовал, что его об этом спросят. Владея нужной информацией, ему не составило труда поделиться:
– Насколько вам известно, находясь под влиянием сильнодействующих наркотиков, люди часто напрочь теряют голову. А этот Картронд, созданный, видимо, для армейских целей, не иначе, и вовсе лишает рассудка.
Собеседник опустил очи:
– Знаю…
– Выбежав из того дома, наркоман получил прилив сил, прежде недоступный, и, посчитав себя богом, начал нападать на гражданских. Видимо, ему вкатили чрезмерную дозу – Торрес говорил быстро, уверенно, но безрадостно, как никто другой осознавая степень паршивости всей сложившейся ситуации, – Кроме отца, слава богу, никого не убил, но зато отправил двоих в больницу, впрочем, как и вас. По моим сведениям, один пострадавший до сих пор мается в реанимации…
– Понятно… – сказал Фернок, поднеся к губам дрожащий край белой чашки, – А как он умер-то? Произошла остановка сердца или что-то в этом духе?
– Не совсем – ответил макаронник, – У подоспевших полицейских не получилось его усмирить и они в целях самозащиты открыли по зомбированному огонь. Выстрелили двадцать раз, прежде чем тот залил кровью асфальт.
Взгляд Эсмонда, обращаемый на собеседника без поворота головы, был жестом сожаления.
– И впрямь трагично – согласился экс-полицейский, – Но по правде я думал, что этим всё и закончится…
– Погодите! – попритормозил его Барнэйб, – Так вы знали Джереми? Знали и не оповестили заранее?
– Я не мог…
– Это почему же?
Фернок смог уместить ответ в два слова:
– Секрет фирмы.
Через минуту, допив кофе, он высказался насчет идеи передать ему полномочия лидера “клана”:
– Многие неплохие люди вынуждены вращаться в кругах, где напрочь отсутствуют идеалистические мотивы.
– Это вы к чему? – спросил Торрес, не понимая для какой такой цели собеседник затронул основной вопрос философии.
– Объясняю. Мне эта работа не совсем подходит, я мечтаю совсем о другом…
– И?
– Но приходится ее выполнять. Так понятно?
– То есть, как я понял, вы хотите отказаться, очень хотите, но чувствуете, что не можете, поскольку любите держать ответственность за чужую безопасность?
– Все верно! – ответил Фернок.
– Так вы согласны?
“Пора научиться не насиловаться, когда это совсем не требуется”
– Нет. Не согласен – не допив кофе, он сказал хозяину, – Спасибо – и, разочаровав главу отказом, покинул дом.
Серьезно озадаченный, Торрес задумался, как им поступить…
Эрнандес встретился с Клайтоном. Главный уже оповестил их об отрицательном решении Фернока.
– Ну, что будем делать? – спросил лысый упитанного, – Комиссар уже принял решение. И ты знаешь, какое…
Вард громко подтвердил:
– Знаю!
– Ну, так что? – Гранвилл был настойчив, – Мы скажем ему про Басилио Моретти? Или из вредности утаим то, о чем он должен знать?
– Нет… – решил Клайтон, – Подобное скрывать беспринципно.
– Я аналогичного мнения – Эрнандес подписался обеими руками, – Желательно не затягивать…
– Да…
К вечеру Фернока вновь побеспокоил неуемный Барнэйб
Торрес, когда тот, готовя вкусно пахнущий ужин из макарон и яиц, синхронно похлебывая искрящееся шампанское, меньше всего хотел тратить время на разговоры с сотрудниками всяких спецслужб.
Но… не ответить на звонок он не мог. Из соображений вежливости и этикета.
– Але. Я вообще-то занят!
– Не кипятитесь, комиссар – начал Торрес, – Сперва выслушайте, потому что я очень сомневаюсь…
– В чем? – Фернок говорил раздраженно, по понятным причинам.
– Вряд ли после этой новости у вас не пропадет аппетит!
Мракан. Две тысячи одиннадцатый год
Лейтенант Эсмонд Фернок и сержант Дэвид Блейк уже долгое время пребывали в обезьяннике полицейского участка в центре города. Это испытание, устроенное Ферноком своему подчиненному намеренно, уже порядком затянулось. Разговор явно не клеился.
– Что еще за мальчик? – Блейк начинал горячиться.
– Неважно!
– А что мы тогда засели в этой клетке?
– А ты не понял психологему, дебил? Клетка – единственное подходящее для тебя место! Так что привыкай! – Фернок удобно устроился в единственном стоящем металлическом полукресле и даже закинул ногу на ногу. – А если и она не отрезвит твою бестолковку, найдется место и покруче!– он говорил медленно и четко.
Слова долетали от тугодума Блейка, как мячики для пинг-понга…
– И где мое место? – пытался сосредоточиться Дэвид.
– На живодерне, щенок! – не выдержал Фернок.
Впрочем, Блейк не понял этой аллегории.
– Так ты убил его?
– Не убил. Просто взял и отрезал язык, открыл ему рот и отрезал! – он нарочито смачно сплюнул на железный пол, – И теперь наш клиент ничего лишнего не скажет! Фернок закрутился на вертушке кресла, Я, в отличие от некоторых, остаюсь мужчиной! А мужчина должен отвечать за свои слова! – он остановил инерционное движение кресла шипованными подошвами.
– Эти ублюдки травят город наркотиками, им плевать на то, что дети остаются без здоровья, без родителей, без семьи! – оборот кресла закончился, – Я не по картинке видел, как действуют наркотики… – что-то в лице Фернока изменилось. Или это только показалось Блейку? – Да разве ты поймешь, я был тем мальчиком!
– Что-то я не пойму, лейтенант, к чему вы это?
Блейк никак не мог взять в толк, о каком мальчике говорит его начальник, но переспрашивать не стал. А Фернок продолжал свой странный монолог.
– Еще недавно я был совсем другим. Я деликатно обходился с преступниками, оставляя им право на жизнь! Но один дурацкий случай изменил меня в корне… – он ненадолго задумался.
– Тогда мне пришлось расследовать дело о крупной партии наркотиков из порта… – костяшки пальцев зацокали по металлическому столу, – Искал основного наркодилера! По агентурным данным он выступал под кликухой Украинец! В городе у него была целая сеть распространителей…
Блейк пропустил все это мимо ушей, накачивая свою сигарету “окаянным зельем”.
– И все шло своим чередом до того момента, пока наркотики не пришли в мой дом! В мой собственный дом! – внешне спокойный Фернок почти побелел, – И не превратили мою благонравную сестренку в монстра!
Казалось, Фернок заново переживает давнишнюю трагедию, но Блейк этого не заметил.
– Как только я открыл дверь своего дома в тот день, сразу же увидел разбросанные шприцы со следами крови… – он слишком хорошо запомнил все моменты того утра, – От дурного предчувствия сердце забилось, как заведенное! – Фернок судорожно заглатывал воздух белыми губами, а в это время его собеседник не спеша затягивался “травкой”, – Войдя в комнату, я первым делом увидел ее, вернее ее остывающее тело! Моя двадцатилетняя сестра лежала на полу, и ни одной кровиночки не было на ее лице... Обычная картина при передозировке! Что творилось со мной, я уже и не помню... – Фернок поник плечами, но потом быстро выпрямился, – Подсадивший сестру на героин ублюдок был ее бойфрендом, и сам он сидел, слегка наколотый, в соседней комнате. Наколотый, но живой! Это и решило дело! То был день моего первого преступления!
Последние слова Фернока прозвучали почти торжественно.
Блейк уже словил первый кайф.
– Затащил наркомана на кухню, прищелкнул его наручниками к батарее и спокойно пошел выбирать инструмент мести. В этот момент я, как ни странно, почувствовал удовлетворение!
– Он сразу же пришел в себя, умолял меня, просил о пощаде, предлагал деньги... Что за детский лепет? Я взял самый большой имеющий в нашем хозяйстве молоток и методично превратил черепную коробку ублюдка в расколотый арбуз! И на всю жизнь запомнил запах горячей крови!
Через полчаса после неудачного телефонного разговора прогневленный Фернок прибежал в мини-штаб конторы. Ворвался в кабинет всеведующего Торреса, как бешеный, и стал громко требовать “свидания” с арестантом.
– Где он? Я немедленно должен увидеть эту тварь!
– Тише-тише – шепнул управляющий, – Не надо так нервничать, комиссар. Могу уверить, итальянец прокукует в тюрьме строгого режима до конца жизни, ведь ему недавно стукнуло семьдесят девять. Это не тот возраст, который может позволить долго и счастливо мотать срок.
– Да не дай бог, если сдохнет в тюрьме! – не успокаивался Фернок, – Мне нужна его смерть, но только от моей руки, а не от чьей-то другой. Понятно?
Разгневанный посетитель поставил своих боссов перед фактом – он, как бы там ни было, должен поквитаться с Басилио Моретти. И лучше никому не заграждать ему путь…
“Я не должен убивать. Я хороший человек. Я не должен. Я хороший…
Я не должен…”
Две тысячи двадцать второй год.
Фернок проснулся посреди ночи в холодном поту. Проснулся от многократно прокрученного в воспаленном мозгу сновидения.
– Я неплохой человек! Неплохой... – успокаивал себя он перед тем, как снова погрузился в царство Морфея…
Две тысячи одиннадцатый
– Вот тебе и... – только и смог молвить он, увидев перед собой не самое этичное зрелище – пьяного в зюзю начальника, развалившегося на «подогнанном» диване. Отекшее лицо и наличие полупустой банки в свисающей над полом руке поведали о Ферноке больше, чем мог бы рассказать о нем профессиональный психолог.
– Эсмонд? – тихим голосочком Дэвид проверил крепкость его дремоты. Он испуганно дернулся, когда храпящий Фернок открыл рот и с трудом произнес несколько слов, видимо, торопился поделиться маловнятным сновиденьем.
– Не хотел убить... Так плучилось... Не хотел... Я хроший... Хороший человек. Не хотел...
“Когда я говорю, находясь одной частью мозга во сне, я себя успокаиваю. Говорю, что хороший, что неплохой, чтобы, проснувшись, не ненавидеть себя очень сильно.
Каждый раз обещая себе завязать, я думаю, вот, наконец-то, сдержу данное себе слово. И каждый раз себя обманываю, подставляю…
Из одного вытекает другое, и становится очевидно, борьба с собой – самая трудная”
По просьбе влиятельного Торреса, способного обеспечить двум ненавистным сторонам долгожданную встречу, полицейские приняли Эсмонда Фернока и провели к задержанному.
Они с галантностью попросили вести себя корректно, “не делать глупостей”, на что экс-комиссар ответил:
– Можете быть уверены в искренности моего желания держаться по мере возможности. Постараюсь его не размазать…
Проведший до двери офицер предупредительно произнес:
– Вы сами передумаете причинять ему боль, как только увидите, в каком… – и открыл ее, – Все слова будут лишними. Вот, убедитесь!
Фернок благодарственно кивнул, разумно промолчав о своих не самых гуманных намерениях.
Но, как и предупреждал товарищ-полисмен, желание калечить итальянца, действительно, тотчас пропало: Моретти, ослабевший после проведения серьезной хирургической операции, давно распрощавшийся с имиджем жестокого гангстера, сидел на металлическом стуле и тяжело дышал, используя медицинскую трубку.
Старик с тонкой кожей и лысиной, занимающей пол головы спросил у вошедшего хриплым болезненным голосом:
