Текст книги "Нуменал Анцельсы (СИ)"

Автор книги: Евгений Белоглазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

Как уже отмечалось, в космосе нет акустических волн, но световой поток оказывает на окружение не меньшее воздействие. Тряхнуло и слайдер Шлейсера. Испытуемый астероид дернулся мегатонной массой, сверкнул оплавленным боком и, кувыркаясь, заскользил в сторону дальних, отливающих темным пурпуром формаций трансгалапа.

А вот с левой мишенью Астьер прокололся. Он решил задействовать вариант “цербер” – самый сложный из всех видов защиты от “невидимок”. Более того, он выставил таймер на середину условной ночи и запрограммировал события так, чтобы спасатели (а их роль исполнял “спящий” Снарт) должны были оказаться на орбите чуть ли не в чем мать родила. Снарт сделал все, как надо: послал на “Ясон” магнитный импульс (но ответ от артинатора почему-то не получил), приблизился вплотную к цели, разместил по ее периметру заряды, нейтрализовал электростатическую “плесень”. Одно лишь не успел – провести глубинное зондирование объекта с целью определения его внутренней структуры. Конечно, если бы не жесточайший цейтнот, Астьер, вне сомнений, обратил бы внимание и на неестественно асимметричную форму экзокласта, и на его аномальное вращение, и на нестабильную ось. Но он активировал заряды без оценки обстановки сертификаторами “Ясона”, причем в такой последовательности, будто имел дело с цельным монолитом. На его беду, бóльшая часть массы “соседа” состояла из так называемой “космической ваты” – рыхлого замороженного субстрата. Гравийно-глыбовая смесь погасила энергию взрыва. Вместо того, чтобы рассеяться в виде круговых волн, астероид разделился на части, в результате чего, и к стыду экспериментаторов, “столкновение” условно обитаемого космообъекта с цельным телом заменилось на ковровое бомбометание. Наверное, в той ситуации еще можно было что-то сделать. Например, сконцентрировать вновь обломки, а потом повторным взрывом уничтожить их. Но пока раскачались, сообразили что к чему – остававшееся в запасе время истекло. “Объект” был обречен, и церберов из них не получилось.

Пока Астьер и Снарт выясняли, кто и в чем виноват, Сета сбила с орбит не меньше десятка метеоритов. Шлейсер помнил, как вспыхивали азартом ее глаза, когда визир антимета впивался в очередную цель, и каким восторженным визгом сопровождалось удачное попадание. Она была прекрасна в те минуты, предельно раскрепощена и бесконечно трогательна. Нежный румянец на щеках… учащенное дыхание… изящный контур тела… «Дитя, – думал он, с любовью наблюдая за порывами невинной страсти у разыгравшейся бестии, которая если и позволяла себе такое, то исключительно в его обществе. – Истинное дитя…»

Когда он снова подключился к локальной связи, Астьер и Снарт похоже разобрались, кому тянуть внеочередную вахту на стационаре. Они вели мирный треп и, судя по картинке на радаре, подбирались к очередной жертве.

– Что бы ты предложил для переориентировки этого красавца? – спросил Снарт, имея в виду парящий на траверзе гигантских размеров астероид.

– Когда-то в скоплении Жеракуд в сходной ситуации Марусанов применил таран из титано-висмутовой смеси.

– Ну и как?

– Насколько помню, никто не пострадал. Удар микросверхновой пришелся в пустоту и на свод, прикрывающий метрополис.

– А помнишь, как команда Тризана субквантовым ударом разнесла комету из кольца Флазера?

– Еще бы. На месте Совета я бы еще тогда перевел Тризана в кампиоры.

– Жаль парня. Не забуду день, когда его сожрал проклятый метаформ. Откуда только берутся эти ноль-массовые уроды?..

Только сейчас, вслушиваясь в разговор, Шлейсер понял – коллеги взялись за дело, не только не посоветовавшись с ним, но и совершенно не подготовившись к нему. И это не могло не вызвать раздражения, хотя он понимал – никакая виртуальная угроза за тысячи парсек от ближайшей базы не идет в сравнение с реальной опасностью. Но почему на запрос Снарта не отозвался артинатор?.. Подключись к действию исинт, все могло быть иначе…

– А помнишь эпитафию на могиле Уилфинга? – продолжал тем временем трепать языком Снарт.

– Эта фраза до сих пор стоит у меня перед глазами: «Тебя не звали, но ты вошел в историю».

– На его месте должен быть Гинс. Его заменили в последний момент.

– Я бы тоже хотел, чтобы обо мне так сказали.

– Объясни парадокс диссимметрии, и ты станешь в ряд с тем, кто стал твоим первым предком.

Сета заметила перемену настроения Шлейсера и затихла. Последовал едва ощутимый толчок. На расстоянии полутора световых секунд СВЧ-импульс испарил хондрит массой около килограмма.

Дрогнула радиационная зыбь, да так, будто спонтанная репликация космотории отразила не что иное, как мазок озноба, когда-то предвосхитившего закладку мироздания. Мажорный цвет вселенского агата приправился люциферовской смолью. Затем в области небулярного зенита полыхнул столб голубоватого огня. Что это? Реликт магнитного всплеска? Отголосок порождения анормальных сил? Заплутавший осколок экзоценоза?..

– Ты не поверишь, – снова прорезался в эфире голос Снарта. – В экспедиции на Сигму Гертария у ребят Ангиса кончились заряды. Так они расколошматили приличных размеров астероид старинным пушечным ядром, поднятым с затонувшей галеры на Босфоре.

– Это вполне в духе Ангиса, – отозвался Астьер. – Такие раритеты как у него, встретишь разве что в музее. И он вечно таскает их с собой.

– Давай и мы попробуем что-нибудь такое.

– Не выйдет, – реакция Астьера была однозначной. – Где ты возьмешь столько делящихся веществ, чтобы обратить их в феррум? И потом, как их активировать? Реактор не потянет нагрузки.

– И не надо. Глянь, сколько здесь энергии. Оставим на орбите накопитель. Потом вернемся. Мне так хотелось бы переплюнуть Ангиса.

– У меня мысли о другом. Я думаю, как бы раскачать нашего малыша на гиперболу или перевести его в сфероспираль.

– Нет, – ответил Снарт как только прикинул условия. – Во-первых, рельеф гравиполя недостаточно выражен. А во-вторых, магнитные приливы от небулярного чехла наводят искажения. Боюсь, не смогу подобрать стандарт инверсионной сети.

– А если попробовать агуран Виларова?

– Нет. ТП-фишь здесь тоже не подойдет. Удар такой силы разнесет все твои космогуляторы. Да и не хотелось бы оставлять после себя надраздельный хлам.

– Если бы не ты со своим извечным умоглядом, я сейчас бы двинул его, как Сингур-да-Ринса, когда на Эндрагоре он стал проявлять внимание к моей мальфаре.

– Как ее звали?

– Не помню. Давно это было. Ринса помню. Ее – нет.

– Это Грита так надрала тебе задницу, что память отшибло? – не упустил случая съехидничать Снарт.

– Да ладно тебе…

На какое-то время в эфире воцарилась тишина. Шлейсер послал запрос артинатору, но ответа тоже не получил.

– Есть предложение подключить “Ясон” и развернуть этот масс-брикет в монопласт, – вновь раздался голос занятого поисками решения Снарта.

– Неплохая мысль, – оживился Астьер. – Подумай, где и как разместить трансмит-инвертор. А я посмотрю, нет ли здесь каких ”заманух”.

Говорят, пространство – поглотитель тишины. Если бы это было так … Шквал налетел внезапно. Шлейсер сориентировался по опорным звездам. Источник непогоды находился в направлении кластера GL784chs – в той стороне, где Астьер собирался налаживать триангуляционную сеть.

– Что за чертовщина?! – выругался Снарт, когда на его глазах сорвался с консоли и канул в тьму зонд с аппаратурой коррекции нелинейности, который он только еще готовил к запуску.

– Отказывает управление. Сбой в системе ориентации, – в приглушенном расстоянием голосе Астьера не было ни растерянности, ни испуга. Одно лишь удивление. Но и такое слышать было странно, потому как мало кто из пилотов ГУРСа мог сравниться с ним в мастерстве континуального звездоплавания, а значит и в умении выпутываться из самых что ни на есть сложнейших ситуаций.

– Слайдерам и автоматам собраться у стационара, – вдруг без всяких предварительных уведомлений огласил артинатор. – Объявляется ориентировка “зет”. Повторяю, объявляется ориентировка “зет”.

– Мальчики, – раздался вслед за этим взволнованный голос Аины – Немедленно возвращайтесь! Что-то случилось. А что – не пойму. Приборы словно взбесились. Артинатор почему-то оказался в режиме “хаф-лайн”. Я только что вернула его в работу.

– Ну, дела! – только и смог выдохнуть ошарашенный Шлейсер.

Степень опасности уровня “зет” соответствовала исключительным случаям, а значит – экстренную эвакуацию. Откуда это могло взяться? Из полистромов трансгалапа? Не похоже. В той стороне, откуда докатились предвестники не проявленной угрозы, просматривалась лишь чернильная даль, приправленная скупым светом далеких светил.

– Кажется, у меня тоже проблемы с навигатором, – передал он в эфир после того, как убедился, что модуль против его воли меняет курс.

– До встречи на “Ясоне”, – так прокомментировал извещение артинатора Снарт, первым сообразив, что дела складываются скверно.

Теперь от них ничего не зависело. В условиях экстремальных ситуаций управление программой полностью переходило к искусственному интеллекту.

Где-то на полпути подскочил уровень реликтофона.

– Что случилось? – встревожился Шлейсер, отрываясь от панорамы радара, с помощью которого пытался обнаружить признаки хоть каких-то различий.

– Сейчас выясню, – Сета сравнила показания регистраторов с эталоном. – Все в порядке. Аппаратура исправна.

Наметанными движениями пальцев Шлейсер включил дублирующий прибор.

– Показания сходятся, – согласился он после сверки. – Фон удвоился и продолжает повышаться.

– Да что там фон, – вмешался Астьер. Его слайдер продолжал находиться на дальней оконечности полигона. – Откуда-то прет радиация.

– Активизируй защиту, – подсказал Снарт.

– Со мной все в порядке. Тут другое. Плотность потока скачет. Я даже представить не могу, во что может перерасти такой “памперо”.

Вот тут-то Шлейсер и сам почуял неладное. Невдалеке от Кьеркуана, который, будучи типичным диамагнетиком, вдруг засветился в гамма – и рентген-спектрах, наметились и все явственней стали проступать размытые фильтрами контуры гигантской аномалии, происхождение которой могло быть вызвано либо приближением трансгалактического аллофана, либо…

– Энергокласт!.. – прочитал его мысли Астьер.

Шлейсер вздрогнул:

– Ты уверен?

– Иначе быть не может. Если это транспорт, он испепелит нас через несколько минут. А там не могли не видеть наших маяков. Да и гостей мы не заказывали.

– Нет, – машинально возразил Шлейсер. – Придумай что-нибудь другое.

– А тут и придумывать нечего, – поддержал пилота Снарт. – Протонный шторм в начальной стадии. А может, и сам энергокласт.

– Откуда ты знаешь? – не сдавался Шлейсер.

– Примерно так же начиналось в скоплении Кленового Листа. Я тогда картировал жерло экстравертора ^[73] на стыке его полифазных систем. Правда, там был барстер ^[74]. Должен сказать – зрелище не для слабонервных. Я оттуда еле ноги унес. Даже квант-генератор оставил. Эх, повторить бы …

– Ты что, сдурел? – вызверился на него Астьер. – Несешь, сам не знаешь что. Тебе Сципиона не хватило?

– Проделки Сципиона покажутся шалостью в сравнении с тем, во что это может вылиться.

– Хватит болтать, – оборвал кампиоров Шлейсер. – Кто отключил артинатора?

– Я не отключал его. – Астьер, судя по воспроизводимому коммуникатором голосу, старался быть спокойным и, похоже, ему это удавалось. – Я только заблокировал его, и то частично, на внешний контур

– Зачем?

– Мне хотелось без подсказок поиграть с астероидами.

– И чего ты добился?..

Ответа не последовало. Да и что было отвечать? Никто не знал, что происходит. Даже исинт после пребывания в условиях многочасовой изоляции и руководствуясь поверхностной оценкой ситуации, не мог объяснить причину им же объявленного экстремума.

– Оставь его, – вступился за пилота Снарт. – И не бери в голову. Все образуется.

– Скорость плазмы достигла пол-процента световой, – сообщила Сета результаты последних замеров. – Два периферических маяка не прослушиваются.

– Астьер, – Шлейсер уже не скрывал тревоги. – Ты дальше всех. И тебе держаться еще не меньше трех часов.

– Не забудь полюбоваться моим эксин-крионоидом, когда будешь пролетать мимо, – не удержался от комментария Снарт. – Представляешь? Теперь мне светит должность “главного фонаря” в какой-нибудь занюханной колонии. Открой глаза – блистательный первенец компании “Гратон-Кларииса” вот-вот улыбнется тебе с орбиты.

– Лучше бы он поцеловал тебя в одно место, – в тон ему ответил Астьер, и неясно было, расстроен он или нет репримандом от флаг-кампиора – предвестником предстоящего разноса.

– Это непременно произойдет, но только после того, как я доставлю его куда следует и подвешу на ниточке перед входом в свою резиденцию.

– Ха! Ты что, рассчитываешь получить в пользование планету?

– А ты как думал! Я же не дурак. Такой находкой и не воспользоваться?!

Вслушиваясь в привычный и до невозможности банальный треп коллег, Шлейсер невольно проникся их бесшабашным настроением, а это в какой-то мере позволило расслабиться и не думать о жутких, но вполне вероятных последствиях надвигающегося катаклизма.

Энергокласты! Одно из редчайших, к тому же загадочных проявлений космической погоды. Считалось, хотя подтверждения тому не было, что энергокласты являются частью таинственных, некогда разрушившихся энергоформов неизвестного происхождения, осколками каких-то сверхгигантских сгустков энергии – либо образовавшихся в момент рождения континуума, либо до сих пор проявляющихся из недр вакуума – которые в виде потоков заряженных или нейтральных частиц извергаются из межзвездных глубин с огромными, до субсветовых скоростями. Если разгон электронов или протонов до таких энергий еще можно было объяснить магнитными полями, то механизм ускорения нейтронов объяснению не поддавался, разве что являл результат деления каких-то ядер. Хотя какие могли быть ядра, тем более в количествах, сопоставимых со звездными массами, в среде с нулевой плотностью?! Никакой закономерности в поведении энергокластов не наблюдалось. Как правило, они налетали внезапно и так же внезапно исчезали. Нуклонные пучки разрушительной силы способны были проткнуть планету, звезду и даже пересечь полисолярный астрокластер, выбивая за орбиту часть его содержимого, из чего впоследствии могли формироваться некоторые разновидности небесных тел. Не меньше неприятностей доставляли и энергокласты из легких заряженных лептонов. В магнитных полях они отклонялись и, не вступая во взаимодействие с материальными телами, уносились дальше. Но в случае контакта с немагнитными объектами, например с Кьеркуаном, при торможении частиц генерировалось жесткое рентген-гамма излучение. Некоторые ураганы проносились за считанные секунды, иные продолжались часами. В общем случае энергокласт можно было представить в виде насыщенной энергоосновой трубы, диаметр которой мог меняться от десятков километров до размеров планетарных орбит. Наиболее опасными считались нейтронные разновидности, так как не исключалось, что именно они являлись причиной время от времени случающихся взрывов дейтерийсодержащих космообъектов, а значит, могли спровоцировать разгон еще применяющихся в некоторых производствах атомных установок. В их распределении не угадывалось направления: ни к центру галактики, ни к ее плоскости, ни к спиральным рукавам, ни к ближайшим галактикам или их скоплениям. Встреча с энергокластом, а тем более перспектива оказаться у него внутри, с одной стороны представляла крайнюю опасность, с другой же являлась редкой удачей, потому как повторно в одном и том же месте они не появлялись.

Пытаясь скрасить вынужденное бездействие, а до возвращения на “Ясон” управление программой оставалось в ведении артинатора, Шлейсер стал обследовать сопредельные со слайдером поля. Резкие перепады термодинамических параметров на границе “защита – внешняя среда” даже в условиях вакуума нередко приводили к развитию разрушительных, подобных кавитационным каверн. Картина, воспроизведенная анализатором, ему не понравилась.

– Снарт, посмотри на каких частотах у тебя больше всего “светит”, – сказал он и уставился на взброс контрастной аномалии там, где по его разумению ее не должно было быть.

Ответ пришел не сразу. Но когда эфир ожил, флаг-кампиор понял: за бортом действительно творится что-то необыкновенное.

– Шлейсер, – услышал он прерывающийся голос универсала. – Я снова вижу это. И будто слышу перепев прелюдии, так полюбившейся мне в исполнении кленоволистного барстера.

– И как же эта музыка звучит? – полюбопытствовал еще ни о чем не подозревающий Астьер.

– Весьма оптимистично.

– В каком диапазоне?

– Верхушка гамма-слива.

– Ого! – прикинув, изумился Астьер. – Это круто!

– А ты думал! Это тебе не чувственная дрожь трансфинитума с длиной волны десятки парсек.

– Аннигиляционные испарения? – озвучил Шлейсер первую пришедшую в голову мысль.

– Не думаю, – отозвался Снарт после некоторой паузы. – В той прорехе, откуда сыплет “нагар” и аннигилировать-то нечему. Боюсь оказаться пророком, но такой расклад больше подходит инферналу.

У Шлейсера упало сердце. По выражению округлившихся глаз Сеты он догадался – ее не меньше поразило сообщение Снарта. Да, регистраторы не ошиблись. И замеры Снарта подтвердили это. На сленге космиадоров слово “инфернал” означало порождение неких вихревых структур (не из обычной, а из невидимой материи), обладающих некоторыми свойствами черных дыр при незначительной массе. Иначе, инферналы – это антиэнергокласты или другими словами энергокласты необычайной силы с отрицательными показателями внутреннего трения, хотя, предположительно, и те, и другие состояли из одних и тех же частиц и атомов. О них знали еще меньше, но считалось, что именно инферналы являются носителями субстанции, в которой с максимальной эффективностью происходит преобразование материи в энергию.

Вакуум густел. И вместе с тем росла насыщенность, казалось бы, пустого пространства продуктами всякого рода делений… осколками… остатками… осколками остатков… Выстилалась ткань, ни цвета, ни запаха которой еще не ведал ни один из живущих.

Как только Шлейсер и Сета, минуя стационар, отшлюзовались на “Ясоне”, прибывший раньше Снарт позвал их в командный отсек, где уже находились Аина и Грита.

– Докладывайте, – Шлейсер был крайне озабочен и, против обыкновения, занял не основное – напротив панорамы – а резервное кресло флаг-кампиора. Тем самым он как бы давал понять, что, оставляя за собой право принимать решения, предоставляет возможность каждому заявлять свой голос, и при необходимости действовать не только в меру своих обязанностей.

Снарт восседал за главным пультом и пялился на таблоид информационного систематизатора.

– Плотность фона возрасла еще вдвое, – известил он после того, как зафиксировал координаты области максимального разгона. – Скорость ветра растет.

Шлейсер еще больше насупился:

– Что с Астьером?

– Он далеко. И ему еще тянуться не меньше часа.

– Прогноз?

– Похоже, на обед будет жаркое из фаршированных нуклонов.

– Откуда идет поток?

– Направление не изменилось, – ответила за универсала Аина. – Прет откуда-то из глубины GLS-18223.

– Это где? – не сразу сориентировался Шлейсер.

– В субадвентуме соседней к Церастору микроволюты, – напомнил Снарт. – Этот кластер давно мне не нравится. Там все время что-то происходит.

– Обстановка за бортом?

– Защита фонит непонятным образом.

– Действия? – Шлейсер повел по сторонам невидящим взглядом, уже в полной мере отдавая себе отчет в том, что в сложившейся ситуации оказался впервые.

– Могу сказать одно, – не сразу отозвался Снарт. – Пока ”Ясон” здесь, мы вне досягаемости этого, не побоюсь сказать, вселенского ускорителя. А дальше… – в его голосе затеплилась неявно выраженная надежда. – Не упустить бы шанс… – прошептал он далее, но так, чтобы никто не расслышал. – Успеть бы понять принцип этого, будь он неладен, мегатрона.

Между тем, интенсивность излучения продолжала нарастать. Снаружи стали отмечаться следы соударения частиц. Цветные искорки-сполохи лучше любых верификаторов* (*Верификация – проверка истинности теоретических положений опытным путем) свидетельствовали о степени концентрации конденсирующейся за бортом энергии…

Наконец, последовала долгожданная весть. Артинатор известил о прибытии Астьера, после чего объявил о готовности “Ясона” отшвартоваться от стационара. Последнее сообщение повергло экипаж в ступор. «Это провал, – подумал Шлейсер, провожая помертвевшим взглядом уплывающий в черную, искрящуюся электрическими разрядами даль массив эллипсоидной конструкции, в чреве которой остались не только вспомогательные транспортные средства, но и большая часть оборудования, а также собранные в последней вылазке образцы. – Конец… И я не в силах что-то изменить…»

В отсек ввалился Астьер – полуживой, со следами радиационного загара на руках и лице, но, тем не менее, исполненный решимости присоединиться к команде. Он рассказал, что последние полчаса провел, как на раскаленной сковородке, да еще и кувыркающейся из-за отказа гиродина во всех трех плоскостях. Артинатор задал его скафу режим предельного форсажа, а это из-за дефицита мощности свело на нет функцию защиты.

Аина оказала ему помощь, ввела усиленную дозу энерготропина, наложила на места ожогов дезактивирующую мазь, после чего помогла занять место у панорамы.

– И все-таки не понимаю, почему объявлен “зет”? – Шлейсер первым решился задать мучающий его, да и остальных тоже вопрос. – Не проще ли было выйти из зоны обжига, заслониться астеролитами или в крайнем случае нырнуть в глубину трансгалапа и там переждать непогоду?

– Пока на это нет ответа, – не отрывая глаз от пульсирующей на панораме палитры, сказал Снарт. – Артинатор долгое время был заблокирован, поэтому, не владея ситуацией, предрасположен к стоп-версту программы, а информ-система пока ведет только количественный учет предполагаемого сброса энергии. И цифры эти поражают. То, что дают измерители, уже похлеще барстера, доставшего меня на черешке Кленового Листа.

На Астьера старались не смотреть и вопросов ему не задавали, понимая, что творится на душе у пилота.

– Ливень еще больше усилился, – сообщила Сета после того, как в очередной раз произвела оценку состояния защитного контура. – Кинетическая энергия переходит в тепловую. Растет число вторичных частиц.

– Фокусировку потока не производить, – поспешил распорядиться Щлейсер. – Оставшиеся мишени и ловушки свернуть. Защиту максимально активизировать.

– Но почему? – запротестовал Снарт. – Это же уникальный случай. Может, я всю жизнь мечтал поковыряься в нутре такого циклофазомонстра!

– Ты хочешь, чтобы артинатор транспортировал нас раньше срока? – возразил Шлейсер, в душе которого еще теплилась надежда на благополучный исход. – Не знаю, как ты, а я прежде всего считаю должным убрать все, что мешает прочности силового экрана.

– А если это всего лишь сбой информ-системы? – попытался вывернуться Снарт. – Или того проще – искажение контуров векторного поля? Что тогда?

– Я не вправе рисковать, – лицо Шлейсера закаменело. – Нам предписано, если и выполнять, то всю программу, а не какую-то ее часть, как бы привлекательно это не выглядело.

Мнения экипажа разделились.

– Я поддерживаю Снарта, – Аина с помощью стереокамер вела призмоскопию творящихся за бортом процессов и, очевидно, оказавшись под впечатлением красочных голограмм, прониклась его настроением. – Никто еще так близко не наблюдал прохождение энергокласта. И у нас есть возможность не только запечатлеть его в записи, но и подкрепить съемку качественным фактматериалом.

– А я против, – запротестовала Грита. В эту вахту ей досталась роль “чистильщика” – самая незавидная в условиях активного маневрирования аллоскафа, не говоря уже о режиме ЧС. Куда ни глянь – глаза разбегаются. Индикаторы – тлеющие, полыхающие и мигающие; переключатели – контактные и дистанционные; сигнализаторы – цифровые, хроматические, звуковые; стрипы ^[75]; годоскопы ^[76]; сложнейшее нагромождение символов, индексов; колонки мультивариантных цифр… Всего не перечесть. И это скопище детекторов, датчиков, регуляторов вдруг одновременно заявляет о себе, предупреждает, требует внимания. И в такой ситуации ни исинт, с его холодной отчужденностью, ни безупречная стат-графика не в силах донести до чувств оттенки неведомо чем вызванного гиперценоза.

– Регистраторы отмечают ядра с энергией миллиарды триллионов электрон-вольт, – добавила она. – Температура субатомных взаимодействий на пять порядков выше звездного эталона.

«Пятьсот миллионов градусов», – прикинул Шлейсер, выудив из памяти усредненные параметры поверхности Солнца.

В это время там, где находился покинутый и практически беззащитный стационар, вспыхнул пугающий размерами и близостью огненный шар.

– Снарт, разрази тебя гром! Когда же ты активизируешь защиту? – Шлейсер почувствовал, что теряет выдержку.

– Черт! Ничего не выходит. – Универсал похоже тоже понял, в какую передрягу они влипли. – Не могу произвести дозагрузку излучателей.

От его слов у Шлейсера перед глазами поплыли круги.

– Поторопись, – сказал он, понимая, что судьба экипажа висит на волоске.

– А заодно помолись богу, чтобы помог нам выбраться из брюха этого чудовища, – добавила Сета, которая была занята поисками хоть каких-то закономерностей в беспрерывных сполохах ближнего окружения.

Последнее можно было и не говорить. Все уже поняли: самопроизвольная концентрация нуклонных выбросов такой мощности в центральной части потока, где уже отмечались цепочки не сливающихся разрядов, способна привести к распаду каких угодно молекулярных связей. Треки в вакууме – невиданное дело! А линзой-концентратором в таких условиях мог стать любой находящийся по соседству тяготеющий или обладающий магнетизмом объект: комета, астероид, метеоритный шлейф и даже фрагмент рассеянного пылевого облака.

– Бог прежде всего поддерживает тех, кто помогает себе сам, – вместо универсала ответила Грита, изо всех сил пытаясь помочь ему наладить работу системы энергоподачи.

– Что с артинатором? – спросил Шлейсер. Он все не мог понять, почему исинт так низко оценивает возможности “Ясона”.

– Кажется, он всерьез решил вышвырнуть нас из трансгалапа, – ответила Грита, которая в силу условий доставшейся ей мерзопакостной вахты, сейчас лучше всех владела тонкостями поставляемой приборами информации.

Шлейсер не стал развивать неприятную тему, а только подумал: «Ничего у него не выйдет! Пока защита держит, автофраута не будет. А там, посмотрим…»

– Астьер, – обратился он к вернувшемуся в рабочее состояние пилоту. – Что у тебя? Почему так трясет?

– Пытаюсь выровнять температуру вакуума и защитной оболочки. – Астьер старался, как мог. Но что он мог сделать, если складывающаяся самым неподобающим образом ситуация все больше выходила из-под контроля.

– Что с управлением?

– Мы на якоре. Возможность маневра ограничена горловиной TR-канала. А там везде жарко.

– Ты можешь на это влиять?

– Все под контролем артинатора. Я могу лишь поддерживать ламинарность поверхности силового контура ориентировкой и конфигурацией эмиссионной сети.

– Ладно, следи за тем, чтобы поток не закрутил нас в кольцо. Тогда, сам знаешь, никакие боги не помогут.

– Грита, почему диспергируют магнетроны? – раздался голос вконец одуревшей от лавины маловразумительной информации Аины. – Радар не декодирует сигнал и не держит картину.

– Напряженность разгонного поля вышла на критический уровень, – ответила Грита. – Реактиваторы с нагрузкой не справляются. Мешают продукты вторичных кумулятов.

Одновременно с ее словами подпрыгнула интенсивность рассеяния энергии на границе силового периметра. Находящаяся за его пределами аппаратура в мгновение ока была сметена волной ультрарелятивистских частиц. Уровень радиации достиг чудовищных значений. “Ясон” почти ослеп.

Промелькнул выходящий на встречный курс с энергокластом Кьеркуан.

Шлейсер вернул изображение в рамку видоискателя, зафиксировал астероид на визире и добавил увеличение.

Изумление от вида того, что открылось глазам, невозможно было передать словами.

Сперва массивный ксеноблок покрылся цветными пятнами. Потом без видимых причин стал разваливаться на части, которые в свою очередь дробились на более мелкие куски, а те еще… И так до тех пор, пока оставшиеся осколки не испарялись, сливаясь без остатка с тем, чему и названия нет: то ли с плазменным молотом, то ли с нуклеарным кистенем…

В считанные минуты от красавца Кьеркуана ничего не осталось, даже короны из гамма-квантов.

Шлейсер сменил направление обзора на противоположное. Там, в разводах взломанной извержением энерготрона оболочки Бычьей Головы, клубились нагромождения пылевых туч, брызжущих осколками трансурановых ядер.

Какое-то время на мониторах, воссоздающих виды от уцелевших датчиков интерферометра, ничего не происходило. Потом из газопылевого массива на обратной стороне небулы выделился и стал увеличиваться отросток, по всем признакам напоминающий “рог” из числа тех двух, происхождение которых продолжало оставаться непонятным. «Так вот чему обязана рожа этого чертоподобного Быка, – молнией пронеслось у него в голове. – Энергокласты! Следы былых и далеко не безобидных встреч титанов».

Похоже, пробой защиты все-таки произошел. Скорей всего – в системе обратной связи артинаторных сенсоров, потому как исинт неожиданно переключился в автономный режим и на команды не реагировал. И этому не следовало удивляться. Если раньше разряды такой силы и рассматривались, то лишь гипотетически, на уровне теории.

Но далее случилось то, чего меньше всего ожидали. Как и в случае с Астьером на Палиавестре, у ”Ясона” отказали гравистаты.

Запахло паленым. Истошно взвизгнула сигнализация…

Пожар в невесомости – страшная вещь. И тот, кто это испытал – не забудет. Там, где есть тяготение или заменяющая его сила, форму пламени определяют конвекционные потоки. Они поднимают и рассеивают раскаленные частички сгораемого материала, которые излучают видимый свет. В невесомости же конвекционных потоков нет, и частички не рассеиваются. Горение больше напоминает тление, а пламя принимает сферическую форму с источником горения в центре. При малейшем прикосновении эти источники разделяются, дробятся, и тогда пространство, где возник пожар, заполняется разноразмерными горящими шарами и шариками, бороться с которыми обычным способом невозможно. Ни вода, ни пена, ни какие другие пламегасители не действуют. Жидкость сворачивается в капли-сфероиды и во взаимодействие с огнем не вступает. Пена тоже не гасит, так как при соприкосновении с очагом возгорания, пенные массы отталкиваются от него, дробятся, разлетаются, и это еще более усугубляет обстановку. Собрать же горящее вещество воедино и затем каким-то образом его нейтрализовать – задача тоже невыполнимая. Не помогают ни газовые, ни порошковые смеси. Источники огня разносятся все дальше, контактируют с любым воспламеняющимся материалом, тем самым создавая все новые и новые очаги. Если на корабле, содержащем горючие вещества, есть проблемы с герметизацией помещений – он обречен.