Текст книги "Нуменал Анцельсы (СИ)"

Автор книги: Евгений Белоглазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

Воздушные популяции представлены исключительно ксенобактериями и вирусами. Кроме того, микроорганизмы встречаются на поверхности грунта и в верхних слоях атмосферы, куда они выносятся конвекционными потоками. Пересекая экватор эти ксеномикробы утрачивают жизнеспособность и поражающего воздействия на биоту Нордленда не оказывают.

Ниже приводится попытка анализа накопленной информации и вытекающие из этого выводы, которые, как уже указывалось, невозможно ни опровергнуть, ни доказать. Прежде всего надо отметить, что некриты, независимо от морфологии и среды обитания представляют собой одно– и многоклеточные доядерные организмы, у которых отсутствует хромосомный аппарат. Аналог их ДНК рассеян по всей клетке. Но расшифровать функциональную деятельность клеточного вещества и выделить в нем органокомплексы, хоть в какой-то мере напоминающие соединения ферментно-нуклеотидной и других жизненно важных для живых существ групп не удалось. Некриты гаплоидны, то есть однополые. Они не копулируют и размножаются делением. При этом материнский организм просто исчезает, породив два новых самостоятельных организма – клона. Наверное, при благоприятных условиях они стали бы господствующим классом и со временем распространились бы по всей планете, уничтожив органику Нордленда. Но размножаются некриты ограниченно, пропорционально имеющейся в их содержимом энергии. Поэтому только один процент планетарной биомассы приходится на некробиоту. Как уже отмечалось, они по сути дела бессмертны. Если некрита раздробить на множество частей, из них вырастут новые индивидуумы. Из большого фрагмента – большой некрит. Из малого – малый. Но такой же. Их можно только уничтожить: сжечь, взорвать, растворить или удалить из среды обитания. Некриты ничем не питаются, не оставляют продуктов жизнедеятельности. Возле них не отмечается концентрации кислорода, углекислоты, сероводорода и аммиачных соединений. К солнечному свету и вообще к электромагнетизму индифферентны. Выдерживают без последствий высокую радиацию и прочие виды облучения. Если они автотрофы, то должны подпитываться извлекаемыми из неорганических комплексов веществами: водой, углекислотой, серой, соединениями азота или какой-то латентной энергией, не проявляющейся в известных полях, кажущейся невидимой, но вполне материальной, содержащейся в скрытой форме invito клеточного и реагирующего с ним вещества. Из грунта, жидкостей, атмосферы ничего не извлекают: ни элементов, ни взвесей, ни влаги, ни зарядов. Корней тоже нет. Не нашло подтверждения и предположение о том, что некриты, якобы, подпитываются за счет содержащихся в них радиоизотопов, то есть будто бы они представляют из себя некий внутренний реактор. Да, в исследуемой цитоплазме действительно отмечались следы некоторых изотопов, но динамика их распада не имеет ничего общего с клеточной функциональной деятельностью. Условия вакуума и герметизации переносят без признаков беспокойства, но только на поверхности южной полусферы или над ней. Подземных и глубоководных условий не выдерживают. Как известно, к автотрофам относятся растения. Но некриты не только не являются растениями, но и обладают способностью передвигаться. Именно по этому признаку их условно отнесли к зоофитам, хотя они не имеют ничего общего с зоофитами Нордленда. (Тут, правда следует внести ремарку: некоторые специалисты более склонны соотносить их с КРИМами – кристаллическими микробами, обитающими в пассивном анабиозе внутри некоторых минералов осадочных и метаморфических пород). Из известных органов чувств у некритов развито только осязание. Глаз и ушей нет, реакция на запахи отсутствует. Рентгеновское просвечивание и некротомическое изучение показали полное отсутствие у них внутренних органов. Ни сердца, ни мозга, ни систем обмена или выделения. Только бессистемно распределенные внутри такой, работающей по замкнутому циклу “лаборатории” слабо и редко пульсирующие уплотнения клеточного вещества, возможно эти органы заменяющие. В той части ксеноморфных, лишенных выраженной специализации тел, где предположительно может находиться голова, имеются два коротких усика-антенны. Они всегда направлены на юг и вверх. Угол наклона усиков зависит от географической широты. Чем дальше от экватора, тем больше наклон. На полюсе они вообще стоят вертикально. Эту особенность как ни пытались объяснить – ничего путного не придумали. Остановились на том, что некриты будто бы таким образом реагируют либо на конфигурацию планетарного магнитного поля, либо на некий питающий их субстрат. Неуклюжи. Передвигаются медленно с помощью попеременно вырастающих из оболочки щупалец-псевдоподий. Скелет отсутствует, если не считать за таковой покрывающую со всех сторон тело плотную с игольчатыми наростами корку-мембрану, через которую, судя по всему, осуществляется связь с внешней средой. Водные формы большей частью полупрозрачны. В окраске наземных ксеноморфов превалируют оттенки серого и черного цвета. Но при нападении на своих биоантиподов корка у некритов приобретает кроваво-красную расцветку. Внутривидовый полиморфизм если и выражен, то очень слабо. Все особи, как правило, похожи друг на друга, а если и отличаются, то лишь размерами и оттенками цвета. В отличие от живых клеток, излучающих, пусть и слабо, но в широком диапазоне, некриты не излучают ничего. Биополе у них отсутствует: биофотонная эмиссия равна нулю. Общаются ли они между собой? Этот вопрос остался невыясненным, хотя отмечались случаи, когда они собирались в группы и совершали определенной сложности действия, сродни вождению хоровода. Однако, в отличие от функционирующих организмов Нордленда, они не производят других физических сигналов, будь то звуки или запахи. Вместе с тем появление одних особей вблизи других служит “поводом”, свидетельствующим об их готовности к проведению определенных совместных актов. Эту реакцию трудно проследить, но акустики выделили около десятка ультразвуковых фонем, не увязывающихся ни в один из известных в природе элементов звукоряда и не имеющих эквивалента ни с одним из звуков, издаваемых как земными, так и проживающими в пределах N-формата существами. Случаи нападения некритов друг на друга не отмечались. Отношение к парабиандрам и вообще к исинту спокойное, скорей даже безразличное. В свою очередь киберы тоже не воспринимают их как форму жизни. Не проявляют некриты интереса и к геологическим или физическим источникам энергии: вулканам, разломам коры, грозовым разрядам, реакторам, генераторам, космическому излучению. Вместе с тем у них отмечается явно выраженный биотаксис – тяготение к живому каскаденианскому веществу. Исследование взаимоотношений био– и некроценоза проводилось как в оборудованном на Главной станции виварии, так и в ареале их естественного обитания. Как выяснилось, некриты не являются редуцентами, то есть они не потребляют органических остатков. Ксеноморфы набрасываются только на живую органику, впиваются псевдоподиями в ткани органоструктур и поглощают содержащуюся в них энергию. Механизм этого процесса не изучен из-за сложности обеспечения чистоты экспериментов. Тем не менее, на описание приведенного выше явления имеет смысл потратить несколько дополнительных строк. Как известно, преобразование энергии в живых организмах идет через молекулу аденозинтрифосфата (АТФ). Энергия запасается в химических связях, а затем, по мере необходимости, расходуется на нужды клетки, будь то построение белковых и подобных им структур или сокращение мышечных волокон. Так вот, некриты не уничтожают животную клетку, так же как и не выпивают соки из растений. Они просто “выедают” из клеточной ткани энергию и тем самым обрекают организм на гибель от истощения. При этом, что особенно важно, разрушение структур АТФ производится не химическим или механическим путем, а совершенно невообразимом, не иначе как полевым способом.

Наиболее благоприятные условия для развития некроценоза сложились на микроуровне. Атмосферные потоки регулярно пополняют на юге запасы нордлендских бактерий для утилизации их ксеновирусами. Правда, последние тоже в избытке выносятся в северное полушарие, где впоследствии и гибнут. Именно это способствует поддержанию сложившегося на планете равновесия. Несмотря на то, что биоэнергетическая подпитка стимулирует размножение некритов, демаркационный барьер ограничивает развитие этого процесса в планетарном масштабе и в конечном счете сводит на нет трансгрессию некроценоза.

Некриты не волновики, поскольку у них есть масса. Если известный науке органический мир разделен на царства растений, животных, зоофитов, грибов, бактерий и вирусов, то некритов по большому счету нельзя отнести ни к одному из них. Можно лишь констатировать, что некрит (независимо от формы и размера) – это полифункциональная клетка, органическая квазисистема, таящая в себе ряд скрытых и неведомо каким образом сформировавшихся качеств.

Какие же последствия может вызвать наступление некроценоза, если в силу неких обстоятельств нарушится существующее равновесие?

Прежде всего, надо ясно представлять степень исходящей от некритов опасности. Если водные и наземные формы в какой-то мере контролируемы и в случае опасности могут быть уничтожены без особых для планеты последствий, то с микронекросом, в особенности с видом Cascadena necrosia, дела обстоят гораздо сложней. Бесконтрольное распространение экзовирусов безусловно приведет к пандемии. Конечным ее результатом может стать уничтожение нордлендской биоты. Но не это главное. Если в процессе последующего мутагенеза некрос войдет в контакт с земным биосом – а это, следуя логике прогноза, рано или поздно произойдет – то в считанные по космическим меркам мгновения земная форма жизни тоже может сгореть в огне биоэнергетического распада. Почему? Скорей всего по той причине, что современная наука не находит объяснения “s-фактору”. А значит, человечеству грозит опасность быть уничтоженным неизвестно от чего.

Пока наши знания о Cascadena necrosia позволяют лишь предполагать, что, проникая в живую органику, энергофаги этого вида внедряются в биоструктуры и поглощают клеточную АТФ. В принципе, их действие чем-то сродни влиянию вирусов-убийц. Как показали исследования, размножаясь внутри каскаденианских организмов, necrosia трансформируется в ряд еще более агрессивных форм, развитие которых в конечном счете приводит к деформации и разрыву тканей у жертв с необратимыми для них последствиями. Даже если инфицированный объект вывести из зоны заражения, результаты ранее оказанного на него воздействия продолжаются сказываться и в последующем. В этом случае фаги, лишившись жизнеспособности, консервируются во внутренних органах объекта в виде заизвесткованных “капсул-дробин”, число которых, а значит и степень поражения биоструктуры, будет зависеть от продолжительности такого воздействия. При сильном поражении, когда ткани нашпигованы некритовой “дробью”, летальный исход неизбежен…

8

В тот день, когда ультиматор в очередной раз отлучил Арни от пользования техникой, Тиб и Фил тоже решили остаться на станции. Шлейсер с утра отправился путешествовать по информатеке, а Рон, что бывало крайне редко, до заката провалялся на солнце. Получился как бы незапланированный выходной.

Вечером собрались в столовой. Ужин прошел в молчании. Разговорились лишь после того, как Дзетл сменил приборы на десерт и напиток из сока “плауновых”.

Тиб и Фил набили трубки и переместились на диван. Остальные остались за столом. Парабиандр по просьбе Рона вывел на окно панораму бабьего лета в смешанном лесу, после чего убрал остатки еды и лишнюю посуду. Столовая превратилась в уютную гостиную. Щедрые дары искусственной меди и золота, разбросанные осинами и кленами, способствовали созданию соответствующего обстановке настроению и располагали к беседе.

Несмотря на то, что между ними, казалось бы, все уже было переговорено, время от времени случались дискуссии, поводом для чего могли послужить даже отдельно высказанные мысли и предположения. Так случилось и в этот раз.

После того как пенитецианты дружно осудили нерадивость Совета в отношении активизации работ по “s-фактору”, Фил как бы между прочим заметил:

– Если я доживу до освобождения и выберусь отсюда, то скорей всего до конца дней останусь агностиком ^[92].

– На Меркурии я лишился лучшего друга, – скорей рассуждая, чем реагируя на слова нептунолога, проговорил Рон.

– Лишился лучшего друга? – потребовал уточнения Фил.

– Да. Он специализировался в области трансцедентальной психологии. Пытался влезть куда не надо.

– И что? – Фил выпустил клуб дыма, после чего соседи Шлейсера тоже потянулись за трубками.

– Ушел в заумь. Потерял себя.

– Последнее время меня преследуют странные мысли, – подал голос Арни. – Мне кажется, я начинаю мутировать. И будто у меня во лбу вырастает рог с глазом на конце, как у стегоцефала. Ну, абсолютно никакой логики.

– Ха! – Фил не упустил случая позубоскалить над майором. – Хочешь пример из того, что может получиться, если слепо придерживаться канонов логики?

– А то ты можешь придумать что-то умное?! – ухмыльнулся Арни.

– Чего ты не терял, то имеешь, – с глубокомысленным видом провозгласил Фил. – Рог ты не терял? Значит, ты рогат!

Все заржали, будто стадо жеребцов на выпасе.

– Не разу не встречал человека, который хотя бы раз в жизни не побывал в личине первостатейнейшего болвана, – отсмеявшись, заключил Рон. – В особенности это касается военных и психотерапевтов. – Когда Рон смеялся, было заметно как он, стесняясь природного недостатка, натягивает верхнюю губу на крупные, вкривь и вкось посаженные зубы. Поэтому смех его звучал примерно так: «Гу-гу-гу…»

– Но я же говорю о здравом смысле, – попытался объясниться Арни.

– Критерии здравого смысла неприменимы к человеческой логике, – поддержал нептунолога Тиб. – Наши судьбы и то, что мы наблюдаем здесь – первейшее тому подтверждение.

– Как ни крути, а все сводится к одному, – назидательным тоном продолжил Фил – В природе существует некий неизвестный нам принцип. И этот принцип что-то доказывает. Только ни у кого не хватает мозгов, чтобы его сформулировать и обосновать.

– Убийственное, отторгаемое моей сущностью, и в то же время воплощенное в реальность противоречие, – процитировал похоже свою, годами вынашиваемую сентенцию Рон.

– Пожалуй, – согласился Тиб. – Никто так и не придумал, какие критерии следует закладывать в основу различий между био – и некроценозом. То и другое – на органической основе. То и другое движется. Одно может “пожирать” другое.

– То, что некриты автотрофы – тоже ничего не доказывает, – подхватил мысль биолога Фил. – На Земле многие организмы создают органические вещества из абиогенных реакций При этом они состоят из белков, углеводов и липоидов, считаются живыми существами, хотя порой обитают в надкритических условиях.

Арни хлебнул из кружки, утер тыльной стороной ладони лоснящийся от стекающего на рубашку напитка подбородок, после чего обратился к присутствующим со словами:

– Мне например непонятно, почему некриты до сих пор не выстлали ковром Эстерию? Они же бессмертны. Что мешает им делиться до бесконечности?

– Нельзя забывать о равновесии, которое поддерживается здесь миллионолетиями, – ответил Шлейсер, тоже не без удовольствия смакуя пряное зелье. – Вулканы, оползни, цунами…

– Нет, наверное есть еще что-то, – выразил сомнение Арни и, выколотив трубку в пустую кружку, приказал Дзетлу заменить ее. – И это что-то гораздо в большей мере ограничивает их размножение.

– Похоже, так. – Тиб последовал его примеру и, “по-обломовски” развалившись на диване, принял вальяжный вид. – Причин может быть несколько. Наиболее вероятной, мне кажется та, которая увязывается с концепцией физико-климатического лимитирования. Слов нет, обитать некритам приходится в крайне тяжелых условиях. К счастью для других популяций. Вы видели, с каким удовольствием они впиваются в своих диссимметричных собратьев. А может, здесь тоже существует механизм, ограничивающий формирование сообществ, как генетический код предопределяет и тормозит развитие того или иного органа. Например, у земных грызунов и некоторых видов насекомых – когда их много – даже эмбрионы и половые клетки самопроизвольно рассасываются.

– А может, некриты подобны тому, что принято называть компьютерным вирусом? – в свою очередь предположил Арни. – Было же время, когда его считали самостоятельной формой жизни – небелковой, полевой. Он тоже ничем не питался, ничего не выделял. Такая форма вполне могла получать энергию из неизвестных нам источников. Не имея собственной системы обмена, такие псевдосущности использовали системы тех, в кого внедрялись, заражали и заставляли исполнять свои наказы.

При этих словах Шлейсер вздрогнул. Грудь кольнуло так, будто под сердцем открылась зарубцевавшаяся рана. В душе оттушевались блики воспоминаний, от которых если до сих пор и не удалось избавиться, то по крайней мере считалось, что все связанное с “Ясоном” раз и навсегда отправлено в глубины подсознания. И тут всплыло… Бесплотная жизнь… Меганоид… Апоплексия чувств и нервов…Снарт… Аина… Грита…

Ерунда, – отмахнулся от слов майора Тиб. – Сравнение явно неуместно. Комп-вирус, ордогенез, электронная самоорганизация на базе интегральных схем – это производное деятельности человека. Когда-нибудь с этим покончат, не сомневайся.

– Тогда объясни, только внятно, на кого и больше всего похожи некриты? – снова спросил Арни. – Конечно, кроме тех примеров, которые нам известны.

На лице биолога отразилось удивление.

– Никогда бы не подумал, что эта тема должна тебя интересовать.

– И все-таки? – продолжал любопытствовать Арни.

– Тиб почесал затылок, одним глотком опорожнил полкружки и вслед за тем принялся объяснять:

– Если у этой нежити и есть с чем-то сходство, то пожалуй лишь с земными плазмодиями, споровиками, ну и конечно же с вироидами. Но при этом у нее наблюдается полное отсутствие признаков ауры живого существа.

– Они мертвее, чем мертвец в могиле, – добавил Фил, сладко потягиваясь и зевая во весь рот.

– Тогда это просто механические системы, действующие под влиянием “s– фактора”, – выдал очередное заключение иногда проявляющий признаки глубокомыслия, но никогда не заглядывавший в компендиум Арни. – И нечему удивляться. Наш Дзетл, например, тоже неживая, но активно и даже сознательно функционирующая система. И это никого не смущает.

– Не совсем так, – подал голос флегматично наблюдающий за происходящим Рон. – В случае гибели некрита гниение биомассы сопровождается разложением органокомплексов. При этом, как и должно быть, выделяются те же летучие сероводород, аммиак и меркаптаны. Дзетл же в лучшем случае пойдет на слом или в переработку. Так что никакого сходства между исинтом и некроценозом я не вижу.

– Интересно, а бывают у этих тварей какие-нибудь патологии или уродства? – Судя по развитию разговора, тема некритов не на шутку заинтересовала Арни.

– Ты что, издеваешься? – выкатил глаза Фил. – Какие признаки уродства могут быть в облике уродов, которые уже сами по себе уродливей всего на свете? – Он брезгливо передернул плечами. – Эти мешки с протоплазмой, комки слизи, стегоцефалы и прочая нечисть если что и вызывает у меня, так это чувство глубочайшего отвращения….

Шлейсер в таких собеседованиях старался участия не принимать или ограничивался односложными репликами и замечаниями. Все эти разглагольствования горстки никаким образом не влияющих на события в масштабе космоцива отщепенцев, ему до смерти надоели. Изо дня в день. Одно и то же. Из пустого в порожнее. Знали бы они, как на самом деле выглядит и из чего состоит доподлинный створ миров!.. Но надо было жить, мыслить, сдерживать себя и поддерживать отношения, как бы они не складывались.

– Эй, генерал! – окликнул его Арни. – Чего молчишь?

– Да не генерал я, – поморщился Щлейсер. – Сколько раз говорить! Бывший кампиор, и ничего более. Даже знаков отличия нет.

– Пусть так. Не спорю. Тогда ответь: некритов пытались инфортировать в другие части космоса?

– Насколько мне известно, нет. – Шлейсер попытался вспомнить, что знал в этой области. – Физики до сих пор не понимают, что такое инфортация. А взаимодействие двух явлений неизвестной природы, как известно, может привести к непредсказуемым результатам.

– Понятно, – согласился Арни и тут же переключился на другое. – Тогда скажи, почему молчит космос?..

По мнению Шлейсера это был самый идиотский вопрос из числа тех, которые ему когда-либо задавали. Озвучить то, что он на самом деле знал… вот так взять и сформулировать сокровенное, отдать на суд этим полуоборотням – полуинтеллектуалам такое, о чем он и сам порой боялся подумать?! Нет… И еще раз нет… Он ничего не скажет. Никогда. Ни при каких условиях и обстоятельствах…

Тем временем Арни, не дождавшись ответа, плюнул в направлении виртуальной бабочки, порхающей в багряно-янтарном межлистье окна, и вслед за тем продолжил развитие неожиданно заинтересовавшей его темы:

– Уже сейчас накопленная цивом информация может быть транслирована в полосе доступных частот за несколько наносекунд. Разве не так?

– Ясное дело, – не стал возражать Фил. – Только к чему это?

– Допустим, еще какой-то цив разместил на Каскаде генератор, который куда-то передает то, что мы называем “s-фактором”.

– Так это или нет, можно узнать лишь отправив кого-то на Эстерию. В скафандре.

– Хорошая мысль, – согласился Арни. – Ты эту идею подал, ты и сходи.

– Зачем я? – ухмыльнулся Фил. – Можно стегоцефала послать.

– А как ты его засунешь в скафандр? – оскалился Тиб. – Да и скафандров у нас нет.

– То-то, и оно, – не стал спорить Арни, и вслед за тем с неудовольствием заметил: – Ладно, я дилетант в вопросах естественных наук. Но в истории с Каскаденой все сваляли дурака, начиная с Академии и кончая вашим дерьмовым Советом.

– Он не наш, – набычился Тиб, но тут же смягчился. – В одном ты несомненно прав. Эти безмозглые болваны, протирающие штаны на вылизанных льстецами академических лавках, то ли в самом деле не знают, то ли не берут в расчет очевидные вещи. Отписки. И только. То, в чем здесь мы пытаемся разобраться, действительно полно несуразностей, касающихся на мой взгляд ключевых вопросов. Оказывается, то, что я предлагаю, на их взгляд не стоит выеденного яйца. Одним словом – галиматья. Но мои мысли, как и все фундаментальное в науке, ложатся в обоснованную фактическим материалом симметричную схему.

Тиб изрядным глотком промочил горло, откашлял смешанную с каденианской пылью табачную горечь, после чего продолжил:

– Да, никто не обладает полнотой истины. Это невозможно. Но во всем следует придерживаться чувства меры, не фарисействовать и не забивать демосу мозги всякого рода благопристойностью. Вы только послушайте, что вещает в своем компендиуме этот дурында Маккрей!

Тиб, похоже по количеству выпитого, опять вошел в “тему”, и как было не раз, оседлал любимого конька.

– Цитирую по памяти, дословно. – Он взмахнул рукой. – «…Несмотря на то, что у науки обычно нет подкрепления сиюминутным успехом, нам важно знать, кто, как, о чем говорит, чьи и какие идеи нам внушает…»

– Каково?! – он ткнул кулаком в сторону Шлейсера, подразумевая в его лице так ненавистного ему оппонента. – Чувствуете хитросплетение псевдомутотении пустых словес?! Хитер, плут! Его не переспоришь! Представляете?! Нет подтверждения сиюминутным успехом?! Это значит, можно трепать языком о чем угодно, делать умное лицо, связно излагать мысли, одеваться по последней моде, лобызать задницу кому следует, а там само собой придут и слава, и успех. Появятся ученики. И привилегии достанутся. И звания не обойдут.

– Прекрасно сказано! – воскликнул Арни, после чего нагнулся к уху Шлейсера и вполголоса добавил: – Молодец, Тиб. На этой богом проклятой планете и правда очень скучно. Одно лишь радует. Сюда ссылают только особо одаренных негодяев.

Тем временем Тиб разошелся не на шутку:

– Я зачитаю вступление к своей речи, которую произнесу в день церемонии избрания меня в состав президиума Академии наук.

– Какие могут быть вопросы?! – в один голос возгласили Фил и Арни. Перспектива от души повеселиться придала обстановке особый колорит.

– Выкладывай, что ты там насочинял, – добавил Рон. – А мы послушаем. И заодно оценим твои шансы.

Тиб встал, принял степенный вид и, окинув немногочисленных слушателей таким взглядом, будто перед ним была многотысячная аудитория, заговорил сильным, поставленным в лучших традициях ораторского искусства голосом:

– Путь от общих истин к частным определениям – путь так называемого дедуктивного анализа – ненадежен и малопродуктивен, ибо общие положения формулируются рассудком, а не обуславливаются действительностью и ничего конкретного из себя не представляют. Однако и противоположная крайность – слепое и бессистемное коллекционирование фактов – тоже не приносит результата. И наука превращается в бессистемный набор случайных догадок, в мусоросборник истин. Нет, доподлинный путь истолкования природы – индуктивный синтез. Иными словами, это метод последовательных обобщений: от частных, добытых опытным путем результатов, к все более объемным заключениям. От фактов – к причинам. Да, действительно нельзя думать, что предназначение естественных наук состоит лишь в том, чтобы приносить сиюминутный профит, удовлетвориться успехами, очевидными для всех. Подлинным двигателем знаний всегда оставались и продолжают оставаться эксперименты, опережающие практику, которые может быть сейчас кому-то и кажутся ненужными, но в целом озаряют и предвосхищают целый мир – мир будущего…

Тиб на мгновенье прервался, перевел дыхание и, удовлетворенный выражением лиц внимающих его словам слушателей, продолжил:

– После долгих лет изоляции, я только укрепился в мысли, что у природы есть план, который она целенаправленно реализует. Эволюция… Последовательная смена видов, а может и не только это… И причиной вымирания когда-то живших существ может быть только изменение генетического кода, мутации, являющиеся ничем иным как реакцией живого на изменение окружающей среды в результате глобальных процессов.

Почему в природе отсутствуют, и палеонтологические данные это подтверждают, промежуточные, переходные формы от одного вида к другому? Почему смена одних созданий другими происходит не плавно-аналоговым, а скачкообразно-дискретным способом? Дело в том, что мутацию, способную видоизменить организм, можно представить только лишь как результат приобретения клеткой нового устойчивого признака в условиях продолжительного стресса, будь то изменение уровня освещенности, радиации, химической среды, давления, температуры и так далее. Это как раз и не желают признавать креационисты, по мнению которых бог не только сотворил мир из ничего, но и единовременно создал всех когда-либо населявших этот мир существ. Да, подвергшаяся мутации клетка может погибнуть, и тогда целый род или даже более крупная биометрическая единица выпадет из эволюционного сонма. Но клетка может и выжить, выработать устойчивость к стрессовым условиям, в результате чего приобретет новый признак. В дальнейшем этот признак передается новым поколениями и сохраняется у потомков при снятии продолжающегося в течение – что особенно важно – не одного тысячелетия стресса. Впоследствии комплекс-сторож возвращается к обязанностям оберегать клетку, но уже будет вынужден считаться с новоприобретенным свойством и приспосабливаться к нему. Так действует молекулярный механизм эволюции, и ему нет альтернативы!..

– Браво! – Фил был в полном восхищении. Не удержавшись, он сорвался в аплодисменты. – Клянусь Посейдоном и его нимфами, наука многое потеряет, если лишится такого как ты дарования.

Рон и Арни тоже, не менее красочно, выразили одобрение, после чего предложили биологу продолжить речь.

– …Как известно, более двух миллиардов лет единственными существами на Земле, да и здесь тоже, были прокариоты – простейшие одноклеточные существа, лишенные ядра. Потом на каком-то этапе эволюции они объединились с другими, такими же простейшими клетками, вступили с ними в симбиоз, и в результате миллионолетнего приспособления друг к другу совместно образовали эукариоты. Несомненно, это был трудный и сложный процесс. Но именно те немногие организмы, которые выжили в ходе жесточайшего противостояния, предопределили путь дальнейшей эволюции, дали начало истинным гибридам-симбионтам, внутри которых уже устойчиво и мирно сосуществовали бывшие враги…

Тиб замолк и церемонно поклонился.

Фил от избытка чувств цыкнул зубом и мечтательно закатил глаза:

– Если то, что ты задумал, сбудется, я пойду к тебе на роль даже самого завшивленного референта.

– А я сформирую приличную охрану, – добавил Арни, отсалютовав докладчику запотевшим, истекающим пеной пласт-магом.

Реакция Рона была более сдержанной. Да и выглядел он хуже, чем месяц назад. Теперь почти с уверенностью его можно было принять за чахоточного или источенного внутренним пороком наркомана. Ввалившиеся щеки, нездоровый румянец, выступающие скулы, тихий с придыханием голос, в котором проскальзывало что-то схожее с агасферовской неприкаянностью.

– Неплохо сказано, – с усилием выговорил он. – Но я бы предостерег тебя от излишней категоричности. Не надо касаться бога. Я бы сказал так: Pater majome est ^[93]. И на том бы ограничился. Или вообще не трогал бы креационистов. Зачем они тебе?

– Когда твоя жизнь обесценена, и ты прошел все круги ада, тогда становится все равно, что будет дальше, – Тиб окинул его ничего не выражающим взглядом. Будто скользнул глазами, не заметив. – И никакие пасторали, никакие клевреты теизма и так называемые боги не возвратят тебя в то состояние, в котором ты раньше был. И тогда захочется не только самому подохнуть, но и весь мир уволочь с собой.

– Золотые слова! – встрепенулся Арни. – Черт бы побрал это клятое человечество! Подумаешь, пуп мироздания! Куда ни глянь в космос – везде все одинаково. И опять мы в центре мира. Херня какая-то! Если бы я вдруг встретил инопланетянина, то потребовал бы от него сделать то, о чем вымаливал мой сокамерник во время следствия.

– И о чем же он просил? – поинтересовался вспомнивший подобное состояние Шлейсер.

– Как только наступала ночь и в тюрьме все успокаивалось, он вцеплялся в решетку и орал во всю глотку: «Федералы! Нажмите кнопки!.. Нажмите кнопки!..»

– Как же ты собираешься общаться с людьми, если так о них думаешь? – Шлейсер ничуть не удивился откровениям майора.

– А зачем с ними общаться? – хмыкнул Арни. – Много ли мне надо? Место, чтобы хорошо платили. Стойка в баре. Мальфара на ночь. Честно сказать, я не выношу всяких там коллективов, товариществ и сборищ. Так же, как не могу смотреть на работу паталогоанатомов. И то, и другое вызывает рвотный рефлекс.