355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Единак » Реквием (СИ) » Текст книги (страница 73)
Реквием (СИ)
  • Текст добавлен: 23 января 2018, 13:00

Текст книги "Реквием (СИ)"


Автор книги: Евгений Единак



сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 81 страниц)

Дети погибших отцов

Все рухнуло в тот сонный миг.

И ад ворвался на рассвете.

Был первый бой… И первый крик!

Пришла война! Родились дети!

И вам пришлось все годы жить

Под знаком скорби и печали.

Не в силах матери забыть,

Как вы от голода молчали…

А вы росли вместе с войной.

Иного мира вы не знали.

Кусочек сахара с водой-

Пределом ваших был мечтаний.

Но вот окончилась война!

И ты недоуменно, строго

Смотрел, как мама обняла

Солдата с плачем у порога.

А он колючий и чужой

Тебя, подбрасывая в небо

Кричал: «Сынок! Сынок родной!

Ах, как давно я дома не был!»

Надежда Веденяпина

(Землякам о земляках)

Осталась позади глава «Никто не забыт?». Казалось, мой долг перед воевавшими в ту страшную войну земляками исполнен. Расстрелянные восьмого июля сорок первого, погибшие на полях сражений, раненые, вернувшиеся и пропавшие без вести и награжденные разместились на страницах главы.

Снова ощущение недосказанности. Неудовлетворенность. Чего не достает? Я, родившийся в сорок шестом, через год после окончания Великой Отечественной Войны, с самого начала моей сознательной жизни воспринимал минувшую войну, как событие из совершенно другой эпохи, как «дела давно минувших дней». Сегодня, на моем восьмом десятке, события той войны ощущаются мной гораздо ближе во времени, нежели это было в годы моего детства.

В детстве мне хронически не хватало воли. Именно воли, а не свободы. Мой отец, сам выросший без отца, с раннего детства постоянно пребывал в поиске средств к существованию и, в первую очередь, к добыванию хлеба насущного. С девяти лет отец нанимался к зажиточным землякам собирать гусеницы, полоть сорняки, пасти коров и овец, работал подмастерьем у кузнеца Михаила Кугута.

Предоставленный сам себе, лишенный в детстве отеческой заботы, поддержки и любви, отец, сам став отцом, сознательно и бессознательно перенес исполнение своего отеческого долга на меня. Часто избыточная, опека отца лишала меня возможности принять решение самостоятельно. Я тяготился такой заботой родителей. При первом удобном и неудобном случае я, как говорят, срывался с цепи. «Творил» втрое больше, нежели мне запрещал отец. Нежелание расстраивать родителей и страх перед ответом заставлял меня «творить» тайно, в одиночку, без помощников и свидетелей.

Лишь к двенадцати-тринадцати годам я стал осознавать, что некоторые мои инициативы и новаторские эксперименты могли закончиться весьма печально. Я стал осторожнее и осмотрительнее.

После очередного разоблачения отцом моих деяний я завидовал моим сверстникам Бронику Единаку и Мишке Бенге. Их родители были намного либеральнее моих. По настоящему были вольны ребята, старше меня. Особенно те, у кого отцы погибли во время войны. Сейчас каюсь, но было время, когда я завидовал приволью, растущих в безотцовщине, ребят. Уже в зрелом возрасте я, зная себя, как никто, воздаю должное моим родителям. Удивительно вовремя они оценивали ситуацию и в очередной раз не забывали направлять мою заблудшую душу на путь истинный.

По новому окидывая взглядом прошлое, проследив судьбы детей разных поколений, глядя на своих сыновей, во мне копилась потребность воздать должное детству моих односельчан, рожденных в ту страшную пору, период с сорок первого по сорок пятый год и потерявших своих отцов.

Немного истории…

В самом конце девятнадцатого века первые шестнадцать семейных кланов переселились с Подолья в Бессарабию. Еще не успели отстроиться, некоторые семьи еще ютились в землянках-бордеях, как началась русско-японская война. Из бордея был призван на флот Его Императорского Величества Загородный Федор Иванович, дед, родившегося в сорок втором, Загородного Алеши. Пропал без вести. Скорее всего опустился на дно вместе с одним из тридцати восьми, потопленных в ту войну японцами, кораблей.

В четырнадцатом началась первая мировая. В числе призванных был мой дед Мищишин Михаил Николаевич, попавший под газы. С австрийского фронта вернулся тяжело раненный Решетник Гнат Иванович. В Брусиловском прорыве участвовал Галушкин Прокоп Фомич, вернувшийся домой георгиевским кавалером и с памятной книгой, украшенной личным вензелем Николая 11. В 1913 году был призван на воинскую службу Олейник Макар Алексеевич. Служить ему довелось на броненосце «Екатерина 11», приписанном в южной бухте Севастополя.

В тринадцатом году был призван на военную службу Климов Михаил Иванович. Служить ему довелось на недавно спущенном на воду линкоре «Императрица Мария». 07 (20) октября в севастопольской бухте в результате диверсии мощный взрыв потопил «Императрицу Марию». В числе немногих был спасен и вернулся домой Михаил Иванович Климов.

Не успев закончиться, первая мировая война перешла в гражданскую. Мой земляк, дед участника наших совместных детских игр и увлечений Горина Адольфа – Горин Григорий Иванович воевал в бригаде Котовского.

В восемнадцатом году царскую власть сменила королевская. В составе королевской Румынии Бессарабия находилась ровно двадцать лет. 28 июня сорокового на территорию Бессарабии вошла Красная Армия. Не прошло и года, как, в очередной раз опрокинулась жизнь моих земляков. Двадцать второго июня сорок первого началась Великая Отечественная война. Потом, в сорок пятом, была Победа.

Жизнь брала свое. Люди рождались, взрослели, женились, рожали детей, умирали…

Начнем с демографической статистики новорожденных в отдельно взятой… начиная с 1938 года. В этом году родился мой старший брат Алеша. В тот год в селе родились еще десять Алешиных ровесников. Тридцать девятый был более «урожайным»: на свет появились четырнадцать новорожденных елизаветовчан. В сороковом село приросло тринадцатью, в сорок первом – четырнадцатью новорожденными.

Восьмого июля сорок первого в самом центре села, при выезде на Брайково, были безвинно расстреляны двадцать четыре моих земляка. Ровно полтора года исполнилось Тамаре Загородной, когда в числе первых был расстрелян ее отец Загородный Михаил Федорович. В небытие ушел отец Фили Бойко, которому в день расстрела не исполнилось еще и двух месяцев. Женя Навроцкий лишился отца в неполные два года, Антон Вишневский – ровно в год. В возрасте трех лет осталась без отца Павлина Мошняга. Еще не родившись, лишилась отца ее младшая сестра Стася Мошняга, появившаяся на свет в ноябре сорок первого.

Мама вспоминала:

– С самого утра день выдался солнечным. По селу пошел слух, что в село войдут немцы. Длинной вереницей жители села потянулись на шлях: посмотреть на немцев.

С самого начала я решила не ходить. Нечего там смотреть! Несмотря на мои уговоры и слезы, Никола, посадив на шею Алешу, которому еще не исполнилось трех лет, пошел на шлях.

Вступление немцев в село я наблюдала с нашего огорода. Первый выстрел раздался, когда немцы приблизились к селу. Бросив сапу на грядках, я побежала во двор. Вышла за ворота. В это время раздалось еще несколько выстрелов. Возле Чайковских я увидела Алешу, бегущего улицей в сторону дома. Не помня себя, побежала навстречу. Возле Климовых я схватила перепуганного Алешу и прижала к себе.

В это время начался налет русских самолетов. Раздался сильный взрыв в центре села. Потом оказалось, что бомба разрушила дом Макара Олейника. Рядом сгорел дом Никиты Пастуха. Затем раздалось несколько взрывов на долине. Это самолеты бомбили усадьбу пана Барановского. А Николы все не было. Забежав во двор, я увидела Николу, бегущего домой дворами.

Прибежав, Никола рассказал, что видел, как испугался и побежал домой Алеша. Бежать за ним по улице было опасно. В бегущих взрослых стреляли. Уже раздавались одиночные выстрелы в верхней части села. Никола побежал дворами, стараясь не упустить из виду Алешу. Увидев меня, подхватившей Алешу на руки, Никола успокоился.

Примечательна реакция малолетних детей на немцев, бомбежку и расстрел односельчан. Естественной явилась реакция, трехлетнего на тот момент, моего брата Алеши на выстрелы и взрывы. Испугавшись, он побежал домой. В детстве я не раз спрашивал Алешу:

– Ты помнишь события восьмого июля сорок первого?

Тот страшный день никак не отпечатался в памяти моего брата, которому тогда не исполнилось и трех лет.

– Я помню только день, когда немцы, отступая, проходили через село, остановились на постой на пустыре при выезде на Плопы. Там где сейчас школа и клуб. Мне было уже около шести лет.

Немцы пересекали село шляхом. Многие дети побежали смотреть. Рвался на шлях и я. Мама меня не отпускала. К обеду, воспользовавшись отсутствием во дворе мамы, которая ушла в огород, я побежал на шлях.

Расположившись небольшими группами, немцы обедали. Мы, собравшись вокруг, смотрели, глотая слюну. В конце обеда один из немцев наполнил миску кашей, протянул ее нам вместе с ложкой. Единственная ложка пошла по кругу детей. Не могу сказать, что это была за каша, но дома такую мы не ели ни разу. Каша была слизистой. Возможно, это была ячневая или перловка.

Рассказывает, ныне здравствующий, Валерий Иванович Тхорик, которому восьмого июля сорок первого исполнилось чуть больше пяти лет:

– В тот день я обедал за небольшим столиком под орехом во дворе нашего дома. Какого-либо значения вступлению немцев в село я не придавал. Возраст. Когда начали рваться бомбы, я испугался. Выскочил из-за стола. Но побежал я не в наш дом, что было бы понятно, а почему-то я устремился в строящийся дом Гудымы Артема, живущего через дорогу напротив. Забился в самый темный угол дома и тихонько плакал.

Реакция не удивительна для пятилетнего ребенка. Остается вопрос:

– Почему пятилетний ребенок не побежал в свой, рядом стоящий, дом, а укрылся в доме соседа, расположенном по другую сторону дороги?

Около сорока лет назад, будучи в гостях, мой троюродный брат Борис Павлович Гормах рассказывал:

– Когда немцы вошли в село, мне было немногим более шести лет. Полсела высыпало на шлях. Побежал и я. Когда раздались взрывы, я спрятался в кустах у скирды на меже Суфраев и Вишневских. Потом начали расстреливать. Сидя на корточках, я отчетливо видел расстрел от начала до конца. Было видно, как автоматная очередь отбрасывала людей назад и валила их наземь.

– Что ты ощущал, Боря? Страха не было? Не было желания убежать?

– Нет, страха не было, как и желания убежать. Скорее было что-то сродни любопытству. Происходящее воспринималось, как интересное зрелище. Не больше.

Скорее всего шестилетний ребенок не отдавал себе отчета в трагизме происходящего. Много лет спустя, при написании главы у меня возникли несколько вопросов чисто психологического плана:

– Отдавал ли тогда маленький Боря себе отчет в том, что на его глазах лишили жизней более двадцати его односельчан?

– Как он уснул в тот вечер?

– Не снился ли ему впоследствии расстрел?

– Не было ли проявлений невроза в виде заикания, ночного недержания мочи, навязчивых состояний и других осложнений в результате чудовищной психотравмы?

Тогдашние подробности происходящего, мысли и эмоции скорее всего, были вытеснены, как защитный психо-физиологический механизм, в бессознательное.

Задать вопрос сейчас некому. Полковник милиции в отставке Гормах Борис Павлович после тяжелой болезни покинул этот мир два года назад.

Продолжение маминого рассказа:

Тем временем, услышав взрывы, соседи стали собираться у единственного на магале погреба нашего соседа Николая Гусакова. Когда раздались очередные взрывы, люди спустились в погреб. Было очень тесно. Но все соседи молчали, прислушиваясь к разрывам. Даже дети не плакали. Потом взрывы стихли. В это время в погреб ворвался хозяин подворья, Никола Гусаков:

– Немцы сюда идут!

Потом сосед рассказал, что немцы вошли сначала во двор к нам. Дом, перед тем, как идти в огород, я закрыла на висячий замок. Увидев подвал Гусаковых, немцы поспешили к нему. Приготовив гранату, открыли двери подвала и по-немецки что-то закричали. Люди не знали, что делать. В это время закричал Ясько Кордибановский:

– Надо выходить, а то бросят гранату!

– Выходим быстрее, – закричал наш отец. – Полно детей! Детей выпускайте сначала!

Женщины с детьми поднялись. Вышла и я с Алешей. За мной поднялась Марушка Гусакова с трехмесячным Борей на руках. Четырехлетнюю Стасю Марушка вела за руку. Затем поднялась наверх Раина Маркова (Кордибановская), прижимая к груди двухлетнего Адолька. Потом стали выходить мужчины с поднятыми вверх руками. Всех, бывших в подвале, мужчин через наш двор немцы повели в центр села.

Потом раздались выстрелы. Прибежавщий домой, Симон Паровой сказал, что расстреливают всех мужчин. А в верхней части села, стали сгонять в придорожную канаву и женщин. У меня подкосились ноги. Стала громко плакать десятилетняя Савчукова Люська. За ней стала громко причитать, державшая на руках трехлетнюю Стасю, Женька, жена Савчука. Потом выстрелы стихли. Впоследствии мы узнали, что расстрел был остановлен, приехавшим в село на двуколке, человеком из Брайково. Во время первой мировой войны он был в Австрии военноленным и владел немецким языком. Во время вхождения Бессарабии в состав королевской Румынии, по рассказам стариков, он был депутатом в Бухаресте.

Скоро по улице потянулись люди, которых немцы вели на расстрел. Прошли Ясько и Франек Кордибановские, Мишка Натальский. Никола пришел домой вместе с Марией, его сестрой и ее сыном Каюшей (Макаром). Макару еще не исполнилось пятнадцати, но в расстрельную шеренгу он попал из-за раннего, не по годам, развития.

Пополудни небо затянуло. Клубами катились по небу черные тучи. К вечеру разразилась гроза. Ливень загнал в хаты и жителей и немцев. Всю ночь бушевала гроза. Ливневые потоки мутной воды несли с пологого брайковского склона тела расстрелянных.

Ночь родители провели в соседнем доме двоюродного брата отца Парового Семена Григорьевича.

Обращает на себя внимание география расстрельной шеренги. Дома погибших в тот день моих односельчан находились в центральной и, частично в верхней части села. Исключение составил муж тетки Марии, Навроцкий Петр Филиппович, дом которого находился в ста пятидесяти метрах ниже нашего двора. Петр Филиппович был застрелен в проеме калитки своего двора. Застрелен был за то, что не смог, опираясь на костыли, быстро освободить немцам проход в собственный двор. А тут еще, найденная в кармане опасная бритва и кумачовая домотканая рубаха.

Потом медленно тянулись четыре года самой страшной войны. В числе многих моих односельчан был призван румынами мой отец. До сентября сорок четвертого он служил в пожарных частях Бухареста. С конца сорок четвертого до конца войны мой отец был заряжающим орудия в противотанковом артиллерийском истребительном батальоне. В сорок шестом, через год с лишним после Победы, родился я.

Однако вернемся к детям, рожденным в ту страшную пору. Если в сорок первом в селе появились четырнадцать новорожденных, в сорок втором родились девять детей. Две девочки и семь мальчиков. Для сравнения: в сорок восьмом из двадцати трех родившихся детей девочек было одиннадцать. В сорок третьем село приросло двенадцатью новорожденными гражданами. В сорок четвертом – шестнадцать. В сорок пятом, последнем году той войны родились только трое детей.

Попробуем проследить судьбы детей, живших и только родившихся в ту страшную годину.

Франеку Довганю едва исполнилось девять, когда был призван на фронт его отец – Довгань Михаил Васильевич. Уже после войны пришло извещение, что красноармеец Довгань пропал без вести. Последующие десятилетия прошли в полной неизвестности.

После семилетки Франц работал в колхозе, потом поступил и закончил автодорожный техникум. Потом заочное отделение механического факультета сельскохозяйственного института. Механик колхозного гаража, главный технический инспектор по сельскохозяйственной технике, председатель колхоза, председатель районного объединения «Сельхозтехника», потом до пенсии снова председатель колхоза.

Два года назад, работая над главой «Никто не забыт?», в электронной базе Архива МО я нашел: Довгань Михаил Васильевич награжден Орденом Отечественной войны 1 ст., и Орденом Славы 111 ст., о чем я подробно пишу в предыдущей главе. Сообщить утешительную весть сыну Францу Михайловичу Довганю не могу. В нулевых он уехал на Донбасс к сыновьям. Связи нет больше семи лет. Судьба Франца неизвестна.

Тхорик Валерий Иванович в пятилетнем возрасте, как писал выше, прятался от бомбежки в доме соседа. В сорок четвертом его отец Иван Никифорович, 1904 года рождения, был призван на фронт. В сорок пятом пришла похоронка. И больше ничего. Снова помогла электронная база МО. В 1944 году на территории Латвии Тхорик Иван Никифорович награжден медалью «За отвагу».

Сам Валерий Иванович после окончания семилетки потупил в железно-дорожный техникум в Черновцах. Вскоре оставил из-за тяжелых материальных условий. Закончил училище механизации сельского хозяйства. Работа в МТС, потом служба в рядах Советской Армии. После демобилизации – заместитель бригадира тракторной бригады. Закончил Высшую совпартшколу в Одессе. Получил диплом агронома-организатора. Работал в колхозе «Родина» села Ст. Кодряны.

Потом вернулся в родное село. Длительное время возглавлял партийную организацию совхоза. Потом работал освобожденным секретарем партийной организации «Колхозживпром». В течение нескольких лет – директор совхоза в родном селе. Награжден орденом «Знак почета», медалью «За доблестный труд к 100-летию В.И.Ленина». Выйдя на пенсию до настоящего времени возглавляет партийную организацию сельских коммунистов. Валерий Иванович на девятом десятке жизни отличается великолепной памятью, остротой ума и трезвостью мышления.

В августе сорок четвертого был призван на фронт отец моих троюродных братьев Сергея и Бориса Брузницких – Брузницкий Иван Прокопович. В сорок пятом пришла похоронка. Перелопатив архивы МО я не нашел каких-либо записей, проливающей свет на судьбу солдата.

Сергей, 1934 года рождения, закончив железнодорожное училище, работал сначала кочегаром, а потом до пенсии машинистом паровоза, затем тепловоза Молдавской железной дороги. Борис, 1936 года рождения, всю жизнь работал в родном колхозе механизатором.

Бакалым Виктор Иванович 1934 года рождения и Тава Ивановна, 1939 года рождения, мои очередные троюродные родственники. Их отец – Бакалым Иван погиб на территории Германии 25 марта 1945 года.

Виктор, двоюродный брат моей мамы всю жизнь работал механизатором в колхозе. Тава Ивановна посвятила свою жизнь педагогической деятельности. До пенсии работала преподавателем химии и биологии в Елизаветовской школе.

Тимофеев Василий Григорьевич, сын Григория Михайловича, подпольщика в прошлом. На начало войны Тимофеев Г.М. был председателем Тырновского сельского совета. Отправленный в эвакуацию, в Атаках был отозван конным нарочным из Тырновского райисполкома для ликвидации запасов зерна, о чем я писал в предыдущей главе. Вернувшись домой, обошел усадьбу и, закинув через плечо связанные шнурками ботинки, пешком ушел в Тырново. Как в воду канул…

Василий Григорьевич, сам по профессии механизатор, много лет работал механиком объединения «Колхозживпром».

Ставнич Октавиан Александрович, 1939 года рождения – сын Ставнича Александра Михайловича, призванного на трудовой фронт. В войну работал на одном из предприятий Урала, где тяжело заболел. Вернувшись, вскоре скончался.

Тавик всю свою трудовую жизнь проработал в родном селе электриком. Сейчас на пенсии.

Шамотайло Мария и Анастасия, 1935 года рождения, Нина 1937 г.р., Зина, 1939 г.р., Екатерина, 1940, г. р., Людмила, 1943 г.р. – дочери призванного в сентябре 1944 года Шамотайло Михаила Ивановича, погибшего в Германии уже после войны – 31 мая 1945 года.

Нина Михайловна работала в нашей школе пионервожатой. Во втором классе вместо заболевшего Петра Андреевича, два месяца она была учительницей в нашем втором классе. Нина, и Люся в настоящее время проживают в Бельцах.

Ткач Александр, 1934 г.р., Владимир, 1938 г.р., Юльяна (Люся), 1941 г.р., Анатолий, 1944 г.р. – дети погибшего в Польше 28 марта 1945 года Ткача Михаила Петровича. Володя был одноклассником и другом Алеши, моего старшего брата. Толя – на два года старше меня, учился со мной в одной классной комнате, о чем я писал ранее. По сведениям – все братья Саша, Володя и Толя после службы в армии осели на постоянное место жительства в Житомире.

Мошняга Павлина Васильевна, 1938 года рожд., Анастасия, 1941 года рожд. – дочери расстрелянного 8 июля 1941 года Мошняги Василия Марковича. Обе дочери всю жизнь прожили в родном селе. Работали в колхозе, потом, в связи с реорганизацией хозяйства, в совхозе.

Навроцкий Евгений Александрович, 1939 года рожд. Отец – Навроцкий Александр Михайлович был расстрелян 8 июня 1941 года в родном селе. О драме с трагичным, связанной с расстрелом, финалом я подробно писал в главе «Талант быть человеком».

Евгений Александрович по окончании училища механизации работал на тракторной бригаде в колхозе, затем в совхозе. Тракторист-комбайнер, заведующий ремонтными мастерскими, бригадир тракторной бригады, заместитель директора совхоза – таковы ступени служебного роста нашего героя. Закончил Сорокский техникум механизации и электрификации сельского хозяйства.

Мищишина Елена Владимировна, 1939 года рожд., Борис, 1942 года рожд. – дети старшего брата моей мамы – Владимира Михайловича Мищишина. С августа 1940 до самого начала войны дядя Володя служил начальником Тырновского райотдела НКВД. В сорок первом, при приближении к селу немцев, распоряжением Тырновского райисполкома семьи ответственных работников были отправлены в эвакуацию.

Так дядя Володя, тетя Антося – жена дяди Володи, дочь Лена, сестры Антоси Павлина и Мария и брат Антоси Лазя – Владимир.(польск) оказались в совхозе имени Кагановича с. Попасное, в шестидесяти километрах северо-западнее Луганска. В сорок первом дядя Володя был призван армию и, как работник НКВД, был направлен на специальные курсы разведчиков-диверсантов в один из городов Урала. В сорок третьем Владимир Михайлович был заброшен в составе диверсионно-разведывательной группы севернее Флорешт. Двух участников, в том числе и радистку немцы расстреляли ещё в воздухе. Приземлившись, дядя Володя спрятал парашют и пошел в село Черницу, где жила односельчанка Чайковская Ольга Ананьевна.

Переодетого и с документами мужа, Ольга Ананьевна проводила дядю Володю в Елизаветовку к родным. Вскоре он был арестован. Полгода провел в Сучавской тюрьме в одиночной неотапливаемой камере. С потолка круглые сутки капала ледяная вода. Началось кровохарканье. В бессознательном состоянии баба Явдоха привезла его домой. Через две недели, не приходя в сознание, скончался. О мамином брате Владимире Михайловиче Мищишине я писал в главе «Никто не забыт?».

Эта же глава в предыдущей книге была названа «Никто не забыт», без вопросительного знака. По мере написания глава прирастала новыми событиями, появлялись новые люди. На финише главы меня не оставляли сомнения:

– Никто не забыт?

Так в названии главы появился вопросительный знак.

И вот, когда второй сборник с главой «Никто не забыт?» уже в печати, у нас появляется новый герой. Забытый – брат тети Антоси Лазя – Владимир Иванович Климов, 1920 года рождения. Был призван на фронт осенью сорок первого уже с территории Луганской области. Попал в самое кровавое пекло на подступах к Ленинграду. В одном из первых боев был тяжело ранен. По выписке из госпиталя весной сорок второго вернулся на долечивание к месту призыва, где оставались сестры и племянница Лена.

Если основная территория Донбасса и сам Донецк – (Сталино) были заняты немецко-фашистскими оккупантами уже 21 октября сорок первого, то Луганск (Ворошиловград), расположенный в 125 километрах восточнее, был оккупирован только 17 июня сорок второго. Сказалось разгромное поражение немцев зимой сорок первого под Москвой.

Когда Луганск был оккупирован немцами, Лазя вышел на организацию партизан-подпольщиков. Образовав небольшую группу, подрывали, занятые немцами шахты, транспорт, взрывали железнодорожные пути. После одного из рейдов открылась рана. В начале мая немцы восстановили и запустили одну из шахт. Подпольная группа, в составе которой был и Владимир Иванович, осуществила подрыв шахты. Группа подпольщиков была выслежена гестаповцами и арестована в полном составе. Позже семья узнала, что через неделю после ареста 27 мая 43 года всю группу расстреляли.

Там, в эвакуации, двенадцатого апреля сорок второго родился мой двоюродный брат Боря. Питание было скудным. Материнского молока не хватало. У Бори развилась тяжелая форма рахита. Голова ребенка, по рассказам Лены, была огромной. Ходить начал довольно поздно. Лена вспоминает, что кто-то посоветовал ежедневно купать Борю в отваре однолетних побегов вербы. Трудно сказать, что послужило активным началом в лечении ребенка купанием в отваре вербы, что помогло. По данным литературы, витаминов группы Д в вербе не содержится. А возможно, фитохимический состав побегов вербы недостаточно изучен. В любом случае состояние Бори постепенно улучшилось.

В начале сорок третьего, накануне освобождения Донбасса Советской армией, всю семью, включая детей, немцы погрузили в вагоны и отправили в Германию. В Черкасской области на станции Монастырище вагон с угнанными на ходу был отцеплен от поезда партизанами.

По рассказам моей двоюродной сестры Елены Владимировны, жители окрестных сел на телегах, а то и пешком увозили и уводили угнанных по окрестным селам. Так наши герои попали в село Яструбинцы Винницкой области, расположенное в 20 километрах от станции Монастырище. Там они дождались прихода Советской армии.

В дошкольном возрасте Боря сильно картавил, за что ему была присвоена кличка «Зага». Ровесники Бори вспоминают: в ответ на призывы бабы Явдохи идти обедать, Боря неизменно говорил:

– Бога зага буде исти пигоги

В переводе это означало:

– Боря сейчас будет есть пироги.

Впоследствии Боре за соломенный, почти белый цвет волос была присвоена вторая кличка: «Белый».

О Боре я довольно подробно писал в первой книге. Он был заядлым голубятником. Мастерски ловил рыбу руками. Не чаял души в собаках. Я уже писал, что приведя с Мошан выменянную на что-то старую суку, Боря, при участии Валенчика Натальского, изрезал новые хромовые сапоги своей тети Маньки (Марии). Старательно и последовательно вырезали они из голенища широкие кольца для ошейника. Лишь дойдя до самого низа голенища, Боря получил кольцо нужного размера. Отходов не было. Все остальное было использовано в качестве оснастки рогаток.

Валентин Натальский вспомнил два, характеризующие Борю, случая с детских лет, связанные с Одаей.

Второй став на Одае со стороны огромного подвала вдоль берега до середины пятидесятых сопровождался глубоким рвом. Туда стекала вода из большого става и, по деревянному желобу, из ледника в подвале. Потом ров заилился. Тавик, Валенчик Натальский и Боря, восьми, девяти и десяти лет, купались во втором пруду. Внезапно ноги Валенчика заскользили по илистому дну и он скрылся под водой во рву. Купавшийся рядом Тавик бросился на помощь и, сам еще плохо плавающий, стал погружаться вместе с Валенчиком. Боря не растерялся. Нырнув за Валенчиком, Боря вытолкнул сначала его, потом вытащил и Тавика.

Второй случай имел место во время зимних каникул. Группа из дюжины детей каталась на коньках на льду большого става. Катались по очереди, так как коньки были единственными. Один катался, остальные разбрелись по озеру. Кто-то из детей увидел вмерзшую в лед дохлую рыбку.

– Рыба во льду!

Вся ватага собралась в одном месте и разглядывали сквозь лед рыбку. Внезапно лел заскрипел, затем раздался треск. Обломок льда под Тавиком перевернулся и он провалился под лед. Все оцепенели. Не растерялся один Боря. Лег на лед и схватил Тавика за воротник пальто. Помог выбраться на лед. Мороз сразу начал сковывать Тавикову одежду.

Добежали до сторожки, в которой топилась печь. Раздели Тавика догола. Потом Тавик долго стоял, поочередно прижимаясь к горячей печке спиной и грудью. С другой стороны печки сохла одежда. Ребята ушли в село, а Боря терпеливо сидел, регулярно поворачивая Тавика и одежду. Домой пришли, когда было уже совсем темно.

Учиться Боря не любил. Школа была для него только силой необходимости. Оставшись на второй год, Боря закончил школу одновременно с Тавиком, младше его на два года. Потом было ремесленное училище.

Не спешил Боря и в армию. По причинам отсрочек был призван в возрасте двадцати двух лет. В самом начале службы попал в сержантскую школу в Новороссийске, по окончании которой был направлен на Кубу. До конца службы был в составе роты охраны Фиделя Кастро.

Демобилизовался Боря в шестьдесят восьмом. В Кишиневе устроился на работу в строительно-монтажную фирму. Через год получил направление в Кишиневский филиал Воронежского строительно-монтажного техникума. Тавик, тоже вернувшийся из армии, учился на энергетическом факультете политехнического института. Тавик помог Боре выполнить семестровые, курсовые и дипломную работы.

Демобилизация Бори привнесла в мою жизнь струю свежего дыхания свободной Кубы, которой мы тогда грезили. Я часами рассматривал, привезенные Борей открытки и фотографии, слушал грампластинки. Красочные, почти сказочные, непохожие на другие и впервые увиденные нами, открытки. Замешанные на африканских и испанских ритмах, кубинские мелодии будоражили мою кровь. Они вселяли в мою душу волнующее, никогда ранее не испытанное чувство ожидания светлого торжественного чуда. Тогда я был убежден, что моя Куба еще впереди.

По воскресеньям мы часто встречались втроем: Боря, Тавик и я. После просмотра фильма мы обедали в павильоне «Фокушор», что напротив кинотеатра «Патрия». К обеду пили по рюмке кубинского рома. Потом долго сидели молча. Мы с Тавиком вполголоса напевали «Куба – любовь моя, остров зари багровой…». Боря сидел молча.

По окончании техникума Боря много лет работал начальником транспортного цеха Фрунзенского сахарного комбината. В восемьдесят восьмом в результате автотранспортной аварии Боря погиб. Жена и сыновья Бори в настоящее время живут в Петропавловске-Камчатском.

Лена, старшая сестра Бори закончила Кишиневское базовое медицинское училище. Всю жизнь проработала медицинской сестрой в родном селе. Сейчас Елена Владимировна на пенсии.

Адамчук Адольф Александрович, 1940 года рожд. Его отец Адамчук Александр Архипович погиб в Германии первого мая 1945 года. Всего лишь восемь дней не дожил до Победы. Каких-либо материалов и записей в архиве министерства обороны я не нашел.

С детства Адольф выделялся среди сверстников аккуратностью и неспешностью. Еще будучи в школе начал коллекционировать граммофонные пластинки. Коллекция его пластинок была, пожалуй, самой богатой в районе. Закончив Харьковский индустриально-педагогический техникум, всю жизнь до пенсии работал преподавателем в Окницком профессионально-техническом училище.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю