Текст книги "Слуги света, воины тьмы"

Автор книги: Эрик Ниланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 44 страниц)

3
Разбитая чашка

Элиот, Фиона и прабабушка Сесилия сидели в столовой. Все делали вид, что ничего не происходит, хотя на самом деле что-то определенно происходило.

Солнце уже клонилось к закату, сквозь кружевные занавески лился янтарный свет. Отполированная столешница мягко блестела, белый фарфоровый чайный сервиз в сумерках казался оранжевым.

Фиона, придя с работы, сняла платье и надела серый свитер. Она сидела, уткнувшись носом в книгу Исаака Ньютона «Philosophiae naturalis principia mathematica», – готовилась к написанию сегодняшней домашней работы.

Си в очках с толстыми стеклами, сильно щурясь, писала письмо своей кузине в Баварию. Она выводила буквы авторучкой, заправленной чернилами.

Элиот никак не мог сосредоточиться. Он то и дело прокручивал в уме свою ссору с Майком, а когда представлял себе, как он бьет этого гада по физиономии, у него в крови начинал бушевать адреналин.

Но мальчик не мог приступить к выполнению домашнего задания не только из-за Майка. Было еще кое-что.

Перед ним на столе лежала раскрытая энциклопедия. Он читал о нервном срыве, случившемся у Ньютона в тысяча шестьсот семьдесят пятом году. Но большая часть текста была зачеркнута черным маркером. Элиот догадывался, что в этих абзацах речь шла об увлечении Ньютона алхимией. [7]7
  Насколько серьезно Ньютон занимался алхимией, неизвестно, так как его записи на эту тему погибли при пожаре в лаборатории. И хотя адепты оккультизма утверждают, что он совершил прорыв в этой области, который привел к последующим открытиям в математике, никаких подтверждений этому не существует, как и тому, что он, на манер Фауста, заключил сделку с высшими силами. (Боги первого и двадцать первого века. Том 5. Лженауки. Изд. 8: Zypheron Press Ltd.)


[Закрыть]

Порой, когда он видел такие полосатые, как зебра, страницы, он был готов в бешенстве швырнуть изучаемую книгу через всю комнату.

Действовало бабушкино правило номер пятьдесят пять.

ПРАВИЛО 55: Никаких книг, комиксов, фильмов и всего прочего в жанре научной фантастики, фэнтези и ужасов – в особенности всего, что касается оккультизма и лженаук (алхимии, спиритизма, нумерологии и т. д., а также древней или современной мифологии).

Элиот называл это правило «ничего придуманного».

А бабушка называла все перечисленные жанры «конфетками для слабоумных, разъедающими мозг».

Но как он мог написать хорошую работу, если все самые интересные кусочки были замараны? Ведь могла же бабушка просто зачеркнуть тонкой линией ненужный, по ее мнению, текст, чтобы он мог хотя бы понять, о чем там идет речь.

Пятьдесят пятое правило и наезды Майка стали обычной частью его странной жизни. Но сегодня все сошлось воедино.

В столовую из кухни вошла бабушка. Вид у нее был очень сосредоточенный. Казалось, что ее серые глаза смотрят вдаль и ничего не видят вблизи.

Ее обычно легкая походка была напряженной, как будто бабушка ожидала, что кто-нибудь вот-вот выскочит из темного угла. Глупости! Она никогда ничего и никого не боялась.

Но ее настроение оказалось заразительным, и у Элиота по спине побежали мурашки.

Бабушка остановилась и склонила голову к плечу, как бы прислушиваясь к чему-то. Затем обеими руками пригладила короткие седые волосы.

– Я собираюсь осмотреть подвал и боковые двери, – объявила она.

Вообще-то бабушка каждый вечер проверяла все замки и запоры. Это входило в ее обязанности управляющей и было совершенно нормальным. Но то, что она сообщила об этом, как бы предупреждая, выглядело странным.

– Конечно, – сказала Си. Она улыбнулась, отложила авторучку и сплела дрожащие пальцы рук. – Я как раз собиралась налить всем чаю. Тебя подождать?

Бабушка промаршировала к парадной двери. Подошвы ее ботинок цокали по паркетному полу.

– Нет, – бросила она через плечо, открыла дверь и немного помедлила.

– Элиот, смотри в книгу.

Мальчик немедленно выполнил ее распоряжение.

Он услышал, как закрылась дверь и клацнул засов.

Ничто не пугало бабушку. Никогда. В ее идеальной защитной броне брешь появлялась только тогда, когда Элиот и Фиона спрашивали у нее об отце и матери.

Элиот никогда не считал себя сиротой. Сиротами были дети вроде Дэвида Копперфилда, которые жили в государственных «гулагах». А у них с Фионой были семья, дом, но они совершенно не помнили ни отца, ни мать.

Всякий раз, когда они начинали задавать вопросы, бабушка терпеливо объясняла: произошло ужасное кораблекрушение. Это случилось, когда Элиот и Фиона были младенцами. И тогда их единственным близким родственникам – бабушке и Сесилии – пришлось, естественно, взять заботы о детях на себя. Нет, никаких фотографий не сохранилось. Все осталось на борту затонувшего корабля.

Всякий раз, когда бабушка рассказывала им эту историю, она морщила лоб, ее лицо менялось – но не потому, что ей было больно. Казалось, что ей физически трудно произносить эти слова.

Однако все меркло по сравнению с тем, что творилось с бабушкой сегодня вечером. Для ее взгляда Элиот мог подобрать единственный эпитет: «режущий».

Фиона оторвала глаза от книги одновременно с Элиотом, и они переглянулись. Сестра подумала о том же: что-то было не так.

Элиот пожал плечами. Фиона прикусила губу.

Сесилия взяла чайницу и положила в заварочный чайник ровно четыре ложки своей фирменной смеси – ромашка, стевия [8]8
  Стевия – род многолетних растений, произрастающих в Южной и Центральной Америке, на север вплоть до Мексики. В качестве сахарозаменителя ее широко применяют в Японии, а в США и Канаде используют как пищевую добавку. (Прим. ред.)


[Закрыть]и зеленый чай, после чего налила в чайник кипятка. Рисунок на чайнике был похож на паутину. [9]9
  Баба-Яга налила в горшок гнилой речной воды и кипятила ее, пока она не начала выплескиваться из горшка. Горшок был шершавый, его покрывала паутина, по которой ползали ядовитые пауки. «Что ты варишь?» – спросила маленькая девочка, заблудившаяся в лесу. «Чай, деточка, – улыбнулась Баба-Яга и показала острые зубы. – Сладкий чаек для моей вкусненькой деточки». (Отец Силдас Набожный.Mythica Improbiba. Ок. XIII в.)


[Закрыть]

– Не случилось ли сегодня чего-то особенного? – рассеянно задала вопрос Сесилия и протянула Элиоту чашку.

– Почему ты спрашиваешь? – осведомился Элиот.

Сто шесть бабушкиных правил были придуманы ради искоренения всего интересного, а стало быть, особенного в их жизни. Лицо Си на мгновение застыло, но она тут же заулыбалась.

– Просто так, милый. – Сесилия протянула Фионе дымящуюся чашку. – Просто беседую с тобой, только и всего.

Каждый вечер Си спрашивала: «Как дела на работе?» Или, время от времени: «Хорошо ли прошел день?» Вот это и вправду можно было назвать «просто беседой», поскольку не подразумевало вопроса: а не случилось ли сегодня чего-нибудь особенного?

И все же нечто особенное произошло: старик со своей скрипкой. И то, что они с Фионой дали отпор Майку.

– День как день. – Фиона внимательно изучала листочки, плавающие в чашке.

Си кивнула. Ответ Фионы ее вроде бы устроил, и она стала пить чай. Один глоток, два, три – и все. Она всегда пила так. И чем горячее был чай, тем быстрее она его выпивала.

Фионе не хотелось рассказывать Си о том, что случилось на работе. У Элиота тоже не было такого желания. Их столкновение с наглым начальником только расстроило бы старушку.

Но дело было не только в этом. Когда Фиона и Элиот выступили против Майка, они были не просто пятнадцатилетними замухрышками. Они стали сильными. И если бы они кому-то об этом рассказали, быть может, магия того момента развеялась бы, как облачко дыма.

Элиот сделал глоток чая. Он был сладкий. Кусочки чайных листьев вращались по кругу, словно звезды в галактике.

Фиона прикоснулась к его руке и кивком указала на Сесилию.

Их прабабушка сидела неподвижно и как завороженная смотрела на свою опустевшую чашку. Вдруг ее рука сильно задрожала, чашка соскользнула со стола, упала на паркетный пол, подпрыгнула – и разбилась.

– Ой! – воскликнула Сесилия, часто моргая, и вскочила со стула. – Какая я неуклю…

Дверь в столовую открылась с такой силой, что створка ударила по стене и с ближайшего книжного шкафа слетело облачко пыли.

На пороге возник силуэт бабушки. Она стояла, опустив длинные тонкие руки и расставив пальцы.

– Не двигайся, – сказала она и шагнула к столу. Ее лицо было холодным и бесстрастным, но серые глаза смотрели то в одну сторону, то в другую, как будто искали что-то в комнате. – Тут полно осколков. Я их соберу.

Она подошла к столу и, опустившись на колени, подняла самые крупные осколки, к которым прилипли чайные листики.

Странно – бабушка не просто собирала осколки; она складывала их на ладонь левой руки. Из донышка и осколков получилось что-то вроде керамического лотоса с острыми как бритва лепестками.

Бабушка напряженно смотрела на частично восстановленную чашку. Такой взгляд Элиот у нее уже заметил раньше… режущий. Словно у нее спросили, чем она занимается, а она подняла глаза и так посмотрела на тебя, что ты пожалел о том, что задал вопрос.

Рука Элиота непроизвольно потянулась к шее.

Солнце село. Тучи окрасились в оранжевый и багровый цвета. Освещение столовой приобрело красноватый оттенок. Белые осколки на ладони старой женщины выглядели так, словно их окунули в кровь.

Бабушка сделала глубокий вдох и, медленно выдохнув, накрыла другой рукой разбитую чашку. Она встала и посмотрела на Си, потом перевела взгляд на Фиону и Элиота. Ее глаза приобрели обычный железно-серый оттенок.

– Пейте чай, – пробормотала она.

Элиот и Фиона не заставили себя упрашивать.

– Сесилия, прибери все остальное.

– Конечно. – И Си поспешила в кухню за веником и совком.

– Я могу помочь, – вызвалась Фиона.

– Нет. – Лицо бабушки немного смягчилось, уголки рта тронула едва заметная улыбка. – Вам скоро пора спать.

– Но нам нужно закончить домашнее задание, – возразил Элиот. – Сочинение о Ньютоне. А мне еще работу о войне тысяча восемьсот двенадцатого года нужно переписать.

– Домашние задания на сегодня отменяются, – сказала бабушка. – В честь вашего дня рождения.

Элиот посмотрел на сестру. Она – на него.

Возражать он не собирался, но раньше бабушка никогда не отменяла домашних заданий. Дождь, снег, болезнь, усталость – ничто не могло на нее повлиять.

Бабушка обняла и поцеловала Фиону, опустилась на колени и поманила к себе Элиота.

Он обнял ее. Она едва прикоснулась к нему, словно боялась, что сделает больно, если обнимет его крепче. Он поцеловал ее в щеку, а она – его.

Элиот и Фиона пошли по коридору.

– Четное, – шепнула Фиона.

– Хорошо, – шепнул он в ответ.

– Раз, два, три… – проговорила она.

Они одновременно произнесли числа. Элиот сказал «семь», Фиона – «три». При сложении получалось четное число – десять.

Фиона улыбнулась и побежала к ванной комнате.

Почему-то она всегда побеждала в этой игре. Пока что Элиот не понял, в чем тут загвоздка, но какая-то хитрость точно была.

Элиот остался в коридоре, заполнявшемся тенями. Он искоса посмотрел на дверь столовой. Бабушка сидела спиной к нему, но он услышал, что они с Сесилией разговаривают вполголоса. Си то и дело кивала, руки у нее перестали дрожать, но она была очень бледна.

Элиот уловил несколько приглушенных слов. Жесткие немецкие согласные. Жаль, что рядом не было Фионы, она лучше его знала иностранные языки.

Одно слово он запомнил: «versteckt».

Может быть, вся эта таинственность была связана с их завтрашним днем рождения. Может быть, бабушка с Сесилией планировали что-то особенное. Какой-то сюрприз.

Дверь ванной комнаты открылась, в коридор пролился свет.

– Ванная к твоим услугам, вонючка, – съязвила Фиона и отправилась в свою комнату.

Элиот вошел в ванную и закрыл дверь. Пахло мылом, собственноручно изготовленным Сесилией. От него у Элиота щипало кожу. Конечно, она становилась чистой, но ее обжигала каустическая сода.

Внимание Элиота привлекло красное пятнышко в раковине. Кружок блестящей, чуть смятой фольги.

Он осторожно прикоснулся к обертке и понял, что это шоколадная конфета. Элиот посмотрел на зеркало над раковиной. На нем виднелись какие-то мазки. Он наклонился и дохнул на стекло.

Появились слова, написанные каллиграфическим почерком Фионы:

Ешь быстрее! С днем рождения!

Элиот развернул фольгу. Внутри лежала половинка конфеты. Мальчик улыбнулся и сунул конфетку в рот.

Он не знал, где ее взяла Фиона, но шоколад был редким лакомством – особенно такой шоколад, который Сесилия не испортила в процессе приготовления. Элиот любил старушку, но, если честно, ему казалось, что в один прекрасный день она их всех отравит.

Он тщательно протер зеркало полотенцем.

Потом сложил фольгу, завернул в туалетную бумагу, бросил в унитаз и смыл.

Насчет шоколада правила не существовало, но это не означало, что оно не появится, если бабушка найдет обертку.

Элиот поискал, нет ли еще каких-нибудь сюрпризов, не нашел, взял зубной порошок и почистил зубы.

– Тссс, – послышалось из вентиляционной решетки в полу. Элиот сполоснул рот и присел на корточки.

– Эй… спасибо.

– Не за что, – прошептала в ответ Фиона.

Вот так они переговаривались после того, как в доме гас свет. Слышимость в ванной была самой лучшей, но, находясь в своих комнатах, они тоже могли беседовать, если наклонялись к вентиляционным решеткам. Правда, приходилось накрывать голову одеялом, чтобы не было слышно голосов.

– Как ты думаешь, что это сегодня творится? – спросила Фиона. – Меня прямо мороз по коже подирает, когда вспоминаю, как ведет себя бабушка.

– Да… – Элиот вспомнил удививший его режущий взгляд и почувствовал, как руки у него покрылись гусиной кожей. – Я слышал, они говорили по-немецки. Что значит «versteckt»?

– Гмм… «Прятаться». Нет, вернее – «спрятанный».

– Может быть, они говорили о подарках ко дню рождения?

– Может быть.

По холодному тону сестры Элиот понял, что и она в этом сомневается.

Секунду они оба молчали.

– Сегодня на работе… я очень ценю то, как ты себя повел, – наконец проговорила Фиона.

– Все нормально. Думаю, теперь нам с тобой у Ринго будет легче.

– Конечно. Ладно, давай завязывать, пока нас не услышали.

– Слушай, еще кое-что.

– Что?

Элиоту хотелось еще много чего сказать Фионе. Например: если уж мне и досталась психованная сестра, я рад, что это именно ты. Или: если бы не твоя помощь, мои домашние задания и вполовину не были бы такими удачными. Или… (нет, даже мысль об этом вызывала боль) я тебя почти люблю, несмотря ни на что.

Но вместо всего этого он сказал только:

– Счастливого дня рождения.

– И тебе.

Элиот встал, умылся и посмотрел в зеркало. Он по-прежнему был похож на dorkus maximus. Но может быть, завтра все изменится. Пятнадцать лет. Он вздохнул и выключил свет.

4
Обучение водителя

Роберт Фармингтон наблюдал за тем, как его начальник Маркус Уэлманн вскрывает замок на двери с матовым стеклом.

Конечно, они нарушали закон, но это была юридическая контора, и люди, работавшие в ней, только тем и занимались, что нарушали законы.

Роберт работал на компанию «Уэлманн и партнеры, частные расследования», хотя никаких «партнеров» и в помине не было, да и лицензии сыщиков у них с Уэлманном отсутствовали. Сегодня ночью они явились сюда, чтобы разыскать кое-какие конфиденциальные файлы со сведениями об одной пожилой даме, пропавшей без вести. Ничего ужасного.

Роберт обвел взглядом пустой коридор, выглянул из окна второго этажа на улицу. В три часа утра в этом городке было безлюдно, как на кладбище. Городок назывался Дель-Сомбра. По-испански – «Из тени». Странное название.

Роберт оглянулся. Его босс огромными ручищами потянул на себя маленький замок.

Маркус Уэлманн был одет в мешковатые камуфляжные штаны, черную футболку и беговые кроссовки с оторванными светоотражающими полосками. Шестьдесят лет, волосы с проседью, вес двести пятьдесят фунтов. Его могучим рукам позавидовал бы любой нападающий Национальной баскетбольной лиги. Для ударов и бросков по кольцу такие руки годились как нельзя лучше. А вот для деликатной работы – не очень.

– Хотите, я его вскрою? Я это за десять секунд сделаю, – наклонившись ближе к боссу, прошептал Роберт.

Уэлманн обернулся и прищурился. Это было предупреждение. Роберту следовало заткнуться, иначе босс мог отправить его на улицу, чтобы он сидел и ждал в машине.

Уэлманн терпеть не мог, если его вынуждали произносить больше десятка слов в день; немногословность подходила к его неандертальскому облику. Он имел степень магистра делового администрирования и закончил Гарвард. До этого он служил на флоте фельдшером. Уэлманн любил прикидываться простаком, что заставляло людей недооценивать его.

Роберт сложил руки на груди и посмотрел на Уэлманна взглядом Джеймса Дина. [10]10
  Джеймс Байрон Дин (1931–1955) – американский киноактер. Самая знаменитая роль – в фильме «Бунтовщик без причины» (1955), где его герой одет именно так, как персонаж этой книги. (Прим. перев.)


[Закрыть]

Ему не слишком трудно было изобразить такой взгляд, поскольку на нем была черная кожаная куртка, джинсы и байкерские сапоги – униформа подростка-бунтаря.

Уэлманн снова занялся упрямым замком. Он провел кончиком пальца по исцарапанной отмычкой замочной скважине.

Неожиданно он просиял. Ухватился за ручку, повернул ее…

– Дверь была открыта, – пробормотал Уэлманн.

Луч света рассекал темноту в кабинете. Там кто-то был, и Роберт догадывался: в такое время в офисе вряд ли встретишь уборщицу.

Уэлманн отпустил дверную ручку и отодвинулся в сторону, чтобы тот, кто находился в кабинете, не увидел его силуэт.

Роберт прижался спиной к стене коридора.

Уэлманн шевельнул рукой, чтобы привлечь внимание Роберта, и указал в ту сторону, откуда они пришли. Значит, Роберту следовало прикрывать коридор.

Роберт и не собирался трогаться с места. После восьми месяцев обучения с таким заданием он справиться мог.

Уэлманн вытащил из кобуры на поясе тяжелый револьвер из отполированной стали – кольт-«питон» модели «Магнум-357».

Роберт показал на кроссовку Уэлманна и жестом изобразил: «Дайте мне».

Уэлманн инстинктивно наклонился и уже было вынул из кобуры, прикрепленной к лодыжке, «Таурус РТ-145» – маленький пластиковый пистолет с дулом не длиннее рукоятки, но тут же выпрямился и, выразительно посмотрев на Роберта, ткнул пальцем в пол. Это означало: «Стой, где стоишь, и не шевелись».

Роберт кивнул. Босс запросто мог его уложить своим могучим кулаком, и тогда бы он точно не пошевелился.

Уэлманн сжал дверную ручку, рванул дверь на себя и шагнул в кабинет.

Роберт заглянул внутрь и понял, откуда льется свет. На письменном столе за стопкой пустых папок лежал маленький фонарик.

Уэлманн схватил фонарик и осветил кабинет. Помещение было небольшим, размером с два гаража для легкового автомобиля, но в нем умещалось шесть письменных столов. Одну стену занимали шкафы с папками, на другой висели плакаты с видами гор и речных порогов. На плакатах красовались надписи: «УПОРСТВО» и «ЕДИНЕНИЕ». Свет уличных фонарей, проникавший в кабинет, освещал все предметы неестественным оранжевым светом. Уэлманн заглянул под все столы по очереди.

– Никого, – прошептал он. – Чертовски странно.

Роберт протиснулся в дверь и внимательно осмотрелся. Никого. Так кто же пользовался здесь фонариком? Уэлманн обернулся, увидел Роберта и бросил на него свирепый взгляд. Пошевелил губами, но с них не слетело ни слова. Да и что он мог сказать? Здесь действительно не было ни души.

Роберт уже готов был объяснить Уэлманну, куда тот может засунуть свои высказывания типа «Я тебя кое-чему научу», когда неожиданно почувствовал за спиной нечто большое и явно живое, поскольку оно дышало. И кашляло.

Роберт резко обернулся.

Тени за дверью раздвинулись, будто занавес. В янтарном свете горящего кончика сигареты возникла улыбка, увидев которую Чеширский кот был бы посрамлен.

От тени отделился мужчина, похожий на самоанца, в черном костюме и темно-серой рубашке с галстуком и заколкой, украшенной маленьким изумрудом в форме черепа.

Роберт подумал: «Чертовски странно, что мне бросилась в глаза эта крошечная деталь».

Да, странно, поскольку незнакомец был ростом не меньше семи футов, и в костюм от Армани помещалось не менее четырехсот фунтов его крупного тела.

– Чертовски странно? – раскатистым баритоном переспросил незнакомец. – Интересный подбор слов.

Роберт был близок к панике. Именно такую реакцию ему подсказывало бешено колотящееся сердце. Но Уэлманн обучал его: он заставил Роберта прочесть сотню комиксов из серии «Склеп ужаса» и просмотреть все итальянские низкопробные фильмы с драками. Роберт (по крайней мере, теоретически) был готов к необъяснимому и неожиданному – а мужчина, который мог привести в замешательство профессионального лайнбекера [11]11
  Лайнбекер – игрок в составе команды, играющей в американский футбол, основной игрок защиты, в зависимости от ситуации выполняющий разные функции. (Прим. перев.)


[Закрыть]Национальной футбольной лиги, явно принадлежал к явлениям необъяснимым и неожиданным.

Вступить в драку с этим типом и победить не было никакой возможности. Бежать некуда. Оставался выбор: стрелять в него или блефовать.

Роберт сглотнул подступивший к горлу ком. Горло у него словно наждаком продрало.

– Привет. Как дела?

Улыбающийся самоанец затянулся сигаретой.

– У меня все прекрасно, молодой человек. – Он кивком указал на Уэлманна. – Пистолет опустите. Что вы здесь ищете?

Роберт осознал, что находится на линии огня босса. Типичная ошибка новичка. Он сдвинулся на два шага влево.

Уэлманн свирепо уставился на незнакомца и крепче сжал рукоятку кольта.

– Я отмечаю степень жестокости выше необходимой, – прокомментировал его действия неизвестный.

У Роберта по спине побежали мурашки. Ему показалось, что этот тип, скорее всего, считает большую часть степеней жестокости «необходимыми».

– Если позволите? – проговорил мужчина и сунул руку во внутренний карман пиджака.

– Спокойно, приятель, – прорычал Уэлманн. – Два пальца.

Мужчина кивнул, двумя пальцами вытащил визитную карточку и протянул ее Роберту.

Люди такого крупного телосложения редко двигаются быстро. Но почему же тогда Роберт отчетливо представил себе, как массивная рука незнакомца с быстротой молнии обхватывает его шею и сжимает, словно пластину упаковочного пенопласта? Он быстро взял карточку.

На одной ее стороне были буквы – такие черные, что этот цвет не походил на цвет типографской краски. Надпись расплывалась и не читалась. Роберт вгляделся получше и наконец разобрал написанное:

М-р Ури Крамбл

На оборотной стороне карточки красовался голографический логотип. Здесь краска была красновато-черной и еще не совсем высохла. Роберт почувствовал запах крови – очень сильный, как на бойне. У него запершило в горле, он закашлялся и не мог сфокусировать взгляд на рисунке. Линии и крошечные значки расплывались в воздухе и уходили в глубь карточки.

Уэлманн зашипел – да так громко, что Роберт почувствовал его дыхание у себя на затылке. Он, пятясь, отошел назад и протянул боссу карточку.

Уэлманн только взглянул на нее, пробормотал: «О черт!», чуть опустил пистолет и внимательно осмотрел мистера Крамбла.

– Вот именно, – кивнул Крамбл и затянулся сигаретой.

Уэлманн вытер пот со лба свободной рукой. Его обветренные щеки побледнели, он убрал пистолет в кобуру.

Роберт никогда не видел Уэлманна испуганным. И еще он никогда не видел, чтобы тот опускал пистолет. Его босс был гладиатором. Убить или быть убитым – этот девиз был впечатан в него генетически. И вот Уэлманн вдруг стал маленьким мальчиком, которого шлепнули по руке.

А этот Крамбл? Кто он такой? Ну да, он здоровый как бык, но даже люди таких габаритов дрогнули бы, когда в них целятся из «Магнума-357».

Роберту казалось, будто все азы науки, которые он освоил, сейчас кто-то переписывает.

– А вы тут чем занимаетесь? – осведомился Уэлманн.

Крамбл обнажил в улыбке белоснежные зубы.

– Ищу кое-кого. Так же, как и вы, водитель.

Уэлманн раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же сжал губы.

По идее, никто не должен был знать, кто они такие… и каково было предназначение Уэлманна.

– Ваш так называемый автомобиль, – пояснил Крамбл. – Он стоит в переулке. Такое навороченное транспортное средство – здесь, ночью… Подобная машина может принадлежать только водителю.

Он имел в виду «мерседес» Уэлманна выпуска две тысячи пятого года, модель «мэйбах экселеро». Машину, которую Уэлманн ценил дороже своей бессмертной души. Единственная в мире четырехдверная версия была собрана вручную и оборудована двумя турбодвигателями V-12 мощностью по семьсот лошадиных сил. «Экселеро» был защищен броней и снабжен пуленепробиваемыми стеклами. Кресла, обтянутые мягчайшей кожей, интерьер, отделанный деревом коа. Снаружи машина была покрыта хромированной сталью, сверкающей, словно зеркало, и черным лаком – таким темным, что ему позавидовала бы полночь.

– Вы сказали, что кого-то ищете? – проговорил Уэлманн.

Мистер Ури Крамбл кивком указал на картотечные шкафы, стоящие вдоль дальней стены. Замок на одном из них был открыт.

– Почему вы ими интересуетесь, хотел бы я знать?

Роберт обратил внимание на слово «ими». Согласно их с Уэлманном заданию, они должны были разыскать информацию об одной-единственной пропавшей без вести пожилой даме по имени Одри Пост. При чем же тут были «они»?

Роберт бросил взгляд на Уэлманна. Тот старался держаться невозмутимо, но Роберт готов был биться об заклад: в эту минуту босс думает о том же, о чем и он.

Роберт перевел взгляд на Крамбла и заметил что-то странное. Кончик его сигареты горел и дымился, но пепла не было, и длина сигареты не изменилась с того момента, как самоанец вышел из тени.

Крамбл снова затянулся этой странной вечной сигаретой и встретился взглядом с Робертом.

– Пожалуй, – сказал он, выдохнув дым, – нам стоит поделиться друг с другом тем, что нам известно, и узнать больше.

Уэлманн нахмурился и заговорил отработанным до блеска тоном глупого черного детектива.

– Приятель, ты по-гречески лопочешь, а я и по-английски-то с трудом разумею.

Крамбл затянулся сигаретой.

– Прекрасно.

Он шагнул к выходу, отодвинув по пути большой стальной письменный стол с такой легкостью, с какой Роберт мог бы передвинуть картонную коробку. У двери Крамбл остановился.

– После того как вы доложите о своем сегодняшнем провале, ваши работодатели будут очень довольны, – хмыкнул он. Звук был похож на шелест ультразвука. – Сберегите мою визитку. Позвоните мне. Наша организация всегда найдет дело для квалифицированных специалистов.

– Будет день – будет пища, – буркнул Уэлманн.

– Да… будет.

Крамбл повернулся боком, чтобы вписаться в дверной проем, и вышел.

Роберт поймал себя на том, что затаил дыхание. Наконец он смог выдохнуть. Что подразумевал этот тип, сказав: «Когда вы доложите о своем провале?» Он ведь даже не знал, кого они разыскивают.

Уэлманн выругался и внимательно осмотрелся.

– Ушел, – заключил он и закрыл дверь, после чего торопливо прошел к картотечным шкафам.

Роберт заметил, что шкаф со сломанным замком был помечен «Па – По».

– Тут сведения о тех, кого мы ищем? Пост, да? Может быть, он тоже имел в виду эту старушку?

Уэлманн проигнорировал вопрос Роберта и потянулся к ящику.

– Держись подальше, – процедил он сквозь зубы.

Но Роберт, наоборот, подошел поближе, чтобы лучше видеть происходящее.

Уэлманн вытащил из кармана носовой платок и, обернув им ручку ящика, потянул его на себя. В воздух взлетели искры, заклубился дым. Папки внутри превратились в стопку дымящегося пепла.

Уэлманн быстро задвинул ящик.

Он обвел кабинет взглядом и кивком указал на компьютеры.

– За работу, малыш.

Роберт понял, что сейчас не время задавать вопросы. Он стал переходить от стола к столу, ощупывая металлические поверхности системных блоков.

– Нашел тепленький, – сообщил он боссу и сел за компьютер.

Уэлманн склонился над плечом Роберта с таким видом, словно не мог доверить ему такое важное дело, как включение компьютера.

Загорелся голубой экран монитора.

– Загрузка BIOS, – пробормотал Уэлманн. – Жесткий диск стерт.

– Тогда давайте вынем его, заберем и просканируем.

– Не стоит. Если уж эти ребята что-то стирают, то это… навсегда.

Роберту хотелось зябко поежиться, но он сдержался. У него появилось такое чувство, что Крамбл мог «стирать» не только информацию, записанную на жестких дисках.

– Кто это был? – спросил он.

– Представитель другой стороны, – нехотя ответил Уэлманн.

– Какой другой стороны? – Роберт обернулся. – Я не думал, что у нашего босса и его клана есть какие-то соперники.

Губы Уэлманна вытянулись в тонкую белую линию.

– У меня нет ответов на все вопросы, малыш, но другая сторона существует. И есть соглашение между теми, на кого работает этот тип, и нашими боссами. Никто не сует нос в чужие дела. Capisce? [12]12
  Понимаешь? (ит.) (Прим. ред.)


[Закрыть]

– Значит, этот тип, Крамбл, не совсем тот, за кого он себя выдает?

Уэлманн пожал плечами, что означало «да».

– Нам надо вести себя осторожно, – добавил он, – чтобы не угодить между большими жерновами. Они нас запросто перемелют.

Внимательно осмотрев столы, он встал и сунул руку под крышку одного из них. Что-то зашелестело. Уэлманн вынул компакт-диск, приклеенный к крышке скотчем, и протянул его Роберту.

– Юристы всегда делают копии – на всякий случай.

Роберт повернулся к ближайшему компьютеру. На краю монитора он заметил липкую бумажку с паролем и ввел его. Затем вставил компакт-диск и пробежался курсором по перечню папок, появившемуся на экране.

– Пост. Есть файл с информацией о ней… нет, погодите. Это «Пост Ф.» и «Пост Э.». – Он еще раз просмотрел папки. – Одри Пост здесь нет. Мне очень жаль, босс…

– Открой файл, – прервал его Уэлманн и, придвинув стул, сел рядом.

Роберт послушался, и по экрану пополз текст – обычная юридическая белиберда. Просмотрев несколько страниц, Роберт уловил в информации некий смысл.

– Какой-то трастовый фонд. Богатенькие детки получают денежки от своей бабуси. Счета на Каймановых островах, в Женеве – по всему миру. Повезло детишкам. Но это не то, что мы ищем.

Уэлманн, прищурившись, уставился на документ. Его отработанная годами неандертальская маска исчезла, когда он надел очки для чтения в тонкой металлической оправе. Он несколько раз нажал клавишу PAGE DOWN.

– Нет, – пробормотал Уэлманн. – Крамбл сказал: «Почему вы интересуетесь ими»… и он тоже разыскивает «их». – Ну, поглядим, что у вас еще имеется об этих… – Он трижды нажал клавишу PAGE UP. – Фионе и Элиоте Пост?

Роберт вернулся к папкам.

– Вот здесь какая-то информация о пропавших детях. Ее можно раздобыть, а потом слить полиции. Насчет каких-нибудь крошек Джонни и Джейн, заблудившихся в лесу.

– Давай глянем.

На экране появились фотографии. На первой был изображен мальчик-подросток, на втором девочка – по-видимому, его ровесница. Дети были засняты до пояса, при сильном свете, на пестром фоне. Они вымученно улыбались, причем улыбнулись явно в самый неподходящий для съемки момент.

Мальчик был на несколько лет младше Роберта, черноволосый. Короткие волосы расчесаны на пробор. Взгляд как у оленя, угодившего в свет фар. На ум приходило только одно слово: чокнутый.

Девочка выглядела так же бесцветно и непривлекательно, как мальчик. Темные волосы были стянуты на затылке в жиденький хвостик. Никакой косметики, и вдобавок – прыщик на подбородке. Ее глаза так же испуганно блестели, и Роберт нашел для нее другое слово: ошарашенная.

Он просмотрел информацию о детях. Брат и сестра, двойняшки, Фиона и Элиот. Роберт запомнил их адрес. Обратил внимание на то, что завтра у них день рождения… на самом деле уже сегодня, поскольку было три часа утра.

Уэлманн снял очки, сложил их и убрал в карман. Потом задумчиво уставился в одну точку.

– Больше пятнадцати лет, – прошептал он. – Именно столько времени числится пропавшей без вести наша маленькая старушка. – Он снова посмотрел на фотографии и прищурился. – Наверняка тут что-то здорово напортачили…

Внезапно его лицо стало землисто-серым.

– В чем дело? – спросил Роберт.

– Адрес записал?

Роберт постучал пальцем по виску.

Уэлманн вытащил диск и разломил его пополам.

– Эй! Это еще зачем?

Уэлманн повернулся к Роберту. Его лицо застыло. Просто железная маска. Всем своим видом он словно говорил: «А теперь без дураков. Слушай меня внимательно, малыш».