Текст книги "Слуги света, воины тьмы"

Автор книги: Эрик Ниланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 44 страниц)

67
Тревожный звонок

В комнате Фионы царил беспорядок. Повсюду валялись разбросанные вещи, в углу кучей лежала грязная одежда. Если бы кому-то пришло в голову применить правило номер шестнадцать, все вещи Фионы были бы немедленно выброшены.

Просто смешно. С какой стати ей переживать за какие-то вещи после трех смертельно опасных испытаний?

Однако существовали принципы.

Фиона подняла с пола несколько книг по истории Древнего Рима и поставила их на полку. К книгам стоило относиться с почтением. Фиона решила: когда в следующий раз она выйдет из себя, то выместит зло на чем-нибудь таком, что этого заслуживает.

Но вот что было по-настоящему странно этим утром: она ничего не чувствовала.

С того самого момента, как она что-то отсекла от себя в зеркальном лабиринте, ей все труднее было испытывать грусть, страх и даже радость. Легко приходил к ней только гнев. А это было нехорошо. Не могла же она всю жизнь прожить, злясь.

Когда Фиона закрывала глаза, то могла почувствовать мерцание радости и надежды. Они с Элиотом выдержали все испытания, назначенные Лигой. Теперь их будут считать членами семейства… а может быть, и нет. Фионе казалось, что она слышит дебаты в Сенате.

Но хотя бы дурацкие испытания завершились. Теперь не будет приключений, не надо будет куда-то мчаться с места в карьер посреди ночи.

Стоило только Фионе задуматься о Лиге бессмертных, о родственниках, как все радостные мысли сразу покинули ее.

Она подняла старинный глобус, поставила на место и повернула к себе так, чтобы были видны Тихий океан и Микронезия.

Не таким ли равнодушием, не такой ли бесчувственностью была всегда наделена бабушка? Си обмолвилась насчет того, что некогда бабушка тоже что-то отсекла от себя. Но Фиона сильно сомневалась, что при этом бабушка избавилась от аппетита. Много ли существовало на свете коробок, шоколадные конфеты в которых никогда не заканчивались?

Фиона вспомнила, что может поднять ей настроение. Она перерыла гору грязной одежды, нашла трикотажные спортивные штаны, разорвала их и выдернула нитку.

Надо разрезать что-нибудь.

Тогда она сразу почувствует себя хорошо. Все чаще и чаще разрезание предметов приносило ей удовольствие.

Фиона туго натянула нитку и сосредоточилась. Нитка завибрировала, стала такой тонкой, что почти исчезла. В воздухе возникла силовая линия.

Фиона огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было бы разрезать.

Книги… пишущая машинка… мебель… Все это было ей дорого. Она вздохнула. Не стоило увеличивать беспорядок.

Фиона расслабилась. Нитка провисла.

Может быть, лучше ничего не чувствовать, чем ощущать радость от того, что ты разрушаешь нечто драгоценное.

Фиона повертела нитку в руках, намотала на оба запястья… и вспомнила, как Даллас показывала ей волшебный прием, с помощью которого можно было увидеть свою жизнь, и как она увидела конец своей жизни.

Фиона устремила взгляд на нитку, добилась того, что перестала ее видеть, а потом нитка снова возникла в ее поле зрения, но так, словно она смотрела на нее, скосив глаза к переносице.

Нитка разделилась на множество волокон и протянулась в одну сторону – в прошлое, в другую – в будущее.

Сплетение волокон в прошлом осталось таким же, каким Фиона видела его в прошлый раз, за исключением отрезка, ведущего к настоящему времени. Этот участок нити так растрепался, что казалось, того и гляди порвется. Фиона более пристально вгляделась в него. Микроскопические волоконца обвивались вокруг основной нити, сплетались между собой и образовывали что-то вроде мостика между вчерашним и сегодняшним днем.

Именно в это время ее жизнь должна была оборваться.

Нет… Фиона прищурилась. Ее жизнь оборвалась. Основная нить истончилась настолько, что в конце концов просто исчезла. Если бы вокруг нити не появились эти, обвивающие ее волокна, она бы непременно лопнула.

Фиона взволнованно прикоснулась к этим волокнам. На ощупь они были похожи на древесину, были теплыми и сверкали, словно золото. Она также почувствовала пульс – ровный и сильный.

Видимо, подействовало Золотое яблоко. Одна жизнь закончилась… и что же началось? Новая жизнь? Ей дали второй шанс? Или нечто такое, чего она пока не понимала? Что бы это ни было, оно пересекало настоящее и устремлялось в будущее. У нее на самом деле появилось будущее.

С любопытством и осторожностью Фиона посмотрела вперед, скользя взглядом вдоль золотистого волокна, вплетенного в нить ее жизни. Волокно разветвлялось, тянулось, расширяло нить жизни, превращало эту нить в ткань. Тут и там Фионе попадались на глаза гибкие ветви, поросшие крошечными листочками и увенчанные яблоневыми цветами.

Что означало это множество дорог? То, что ее будущее неясно? Она заметила немало тупиковых ветвей и восприняла это буквально. Но многие волокна тянулись и тянулись вперед и исчезали в темноте.

Фиона робко протянула руку в ту сторону, и кончики ее пальцев ощутили прикосновение к дереву и кирпичам. А еще она почувствовала, как лопаются пузырьки в шампанском, почувствовала запах этого напитка, услышала смех.

Фиона улыбнулась. Было похоже на вечеринку. Она надеялась, что не ошибается.

Но стоило ей передвинуть пальцы немного вперед – и она словно прикоснулась ко льду, а потом к шершавому асфальту с множеством выступающих камешков, а еще к липкой крови… и ощутила запах жженой извести и огня. Это ей совсем не понравилось.

Фиона отпустила нитку.

Она подняла с пола пишущую машинку и поставила на стол, подобрала разбросанные бумаги и все остальные книги – на тот случай, если к ней войдет бабушка. Собрала одежду, сложила в корзину и вышла из комнаты. Ей не хотелось оставаться наедине с собственными мыслями.

Она постучала в дверь комнаты Элиота и хотела войти, но дверь оказалась заперта.

– Секундочку! – крикнул Элиот и отпер замок. – О, это ты. – Он глянул на кровать. – Входи. Только дверь запри.

С каких это пор Элиот начал закрываться на замок? Но с другой стороны, и у нее в последнее время появилась такая же привычка. И у него, и у нее теперь есть что прятать, и Фионе это совсем не нравилось.

Тем не менее она закрыла дверь и заперла ее.

Элиот сел на краешек кровати и откинул одеяло. Под одеялом лежала скрипка. Фиона заметила, что порванная струна заменена новой. Интересно, откуда брат взял запасную струну?

Элиот прикоснулся к скрипке, отвел от нее взгляд и уставился в одну точку, обхватив себя руками за плечи. Его взгляд был тоскливым и наполненным болью.

Фиона отчасти догадывалась, какие мысли терзали брата: прошлая ночь, туман, крики погибающих людей.

Она вспомнила о том, как впервые попыталась логически осмыслить то, что она сделала с Перри Миллхаусом. Да, ее загнали в угол, ей пришлось защищать себя, Элиота, ту девочку. Но все это не меняло сути дела: она убила человека.

И Фиона не могла отделаться от воспоминаний о том, что убийство этого чудовища доставило ей удовольствие.

Элиоту не дано было испытать подобное чувство. Люди на базе ВВС – это не то что Миллхаус.

По большому счету во время последнего испытания чудовищами стали и Элиот, и Фиона.

Фиона села на кровать рядом с братом и вздохнула.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Элиот. – Есть можешь?

– Съела немного овсянки утром. Вкус был такой, словно ем опилки, но проглотить сумела, и меня не стошнило. И воды немного попила.

– А как насчет яблока? Что-нибудь изменилось в твоем самочувствии?

– Ничего не изменилось. Какой была, такой и осталась.

– Хорошо, правда? – кивнул Элиот.

Это прозвучало не слишком уверенно, и Фиона вопросительно посмотрела на брата.

– Я хочу сказать… – проговорил Элиот. – Понимаешь, все, что с нами происходит начиная с дня рождения, в итоге оказывается не таким, каким казалось на первый взгляд. Подарки, за которыми тянутся непредсказуемые последствия, новые родственники, которые, как я думал, будут нас любить и заботиться о нас, а они нас пытаются убить… в общем, всё.

Он потер руку и поморщился.

Красная полоса и синяки не исчезли. Инфекция? Яд? Ему следовало показаться врачу.

Элиот заметил озабоченный взгляд сестры и отвернулся, спрятав руку.

– Ничего страшного. Пустяки. Простая царапина.

– Нет, не простая, – прошептала Фиона.

Она замолчала. Брат словно бы что-то скрывал от нее – так же поступала и она, когда постоянно жевала конфеты.

Она перевела взгляд на скрипку. Скрипка выглядела нормально, и все же что-то в ней было особенное… огненный цвет деки и то, что Фиона почти слышала, как вибрируют струны, хотя никто к ним не прикасался.

Ей хотелось сказать Элиоту, что ему, быть может, стоит на время убрать скрипку подальше. Что слишком много хорошего – не самое лучшее.

Но он был так привязан к своей скрипке. Наверное, Фионе стоило поговорить об этом с кем-то еще. Может быть, с дядей Генри. А пока она будет наблюдать за рукой брата.

– Бабушка вернулась? – спросил Элиот.

Он явно хотел сменить тему, но Фиона не стала возражать.

– Думаю, нам придется пойти на работу, Эл, – покачала она головой.

– Пиццерия закрыта на неделю. Ремонт.

Новость была неожиданной, но приятной. Фиона могла позвонить Роберту. Может быть, ее жизнь войдет в нормальную колею – хотя бы на несколько часов.

– А ты собираешься встречаться с Джулией?

Элиот поморщился, и вид у него стал еще более несчастным.

– Она уехала, – прошептал он. – Ей пришлось уехать из Дель-Сомбры… и вряд ли она вернется.

– Ох.

Фиона не знала, радоваться или огорчаться. Джулии явно нравился Элиот. Но точно так же, как скрипка Элиота была не совсем обычной, так и в Джулии тоже чувствовалось что-то странное. Что-то такое, что никогда не нравилось Фионе.

Ей хотелось сказать брату: все будет хорошо. Он все переживет и забудет Джулию. В конце концов, мужества им обоим не занимать – ведь они выдержали все, что на них обрушила Лига.

Правда, не стоило забывать о том, чего им это стоило. Словно пешки, пересекшие шахматную доску, они изменились. А может, им суждено было навсегда остаться пешками Лиги?

Фиона так крепко сжала кулак, что костяшки пальцев побелели. Гнев быстро овладел ею. Она заставила себя сделать выдох и разжала пальцы.

В гостиной зазвонил телефон.

Фиона и Элиот вскочили.

– Наверное, это бабушка, – сказал Элиот.

– Видимо, Сенат принял решение, – взволнованно добавила Фиона.

Они бросились к двери. Элиот торопливо отпер замок, Фиона распахнула дверь, и они помчались по коридору. Каждый мечтал первым добежать до телефона.

Но трубку уже взяла Си.

– Алло? Доброе утро, мистер Фармингтон. Да, Фиона рядом. Это деловой звонок или личный?

Роберт сам позвонил ей?

Если он звонил по делу, значит, это было связано с решением Сената. Может быть, они решили, что Фиона и Элиот должны пройти еще одно испытание. Похоже, Роберту отвели роль того, кто всегда приносит дурные вести.

Если же звонок носил личный характер, то Си могла просто повесить трубку. Правило номер девяносто девять гласило: «Никаких личных звонков». Роберт ответил Си. Что именно – Фиона не поняла. Его голос был едва слышен.

Но Си рассмеялась и, немного покраснев (Фиона и не знала, что ее прабабушка еще способна краснеть), передала трубку Фионе.

Элиот переминался с ноги на ногу. Ему явно было интересно.

– Алло? – едва дыша, проговорила Фиона.

– Ты как там, малышка? – легко и непринужденно спросил Роберт.

Можно было подумать, что он загорает на пляже, потягивая что-нибудь прохладительное.

– У меня все хорошо. Что решил Сенат?

Ее вопрос словно бы немного смутил Роберта.

– Пока ничего… но появилось кое-что новое. – Его голос зазвучал не так расслабленно, в нем появилось волнение. – Мы могли бы встретиться?

От того, как он об этом спросил – без обиняков, настойчиво, – у Фионы по всему телу разлилось приятное тепло. Она отошла от Си и Элиота подальше, прижимая трубку к лицу.

– Наверное, да. А что случилось?

– Не телефонный разговор. Линия небезопасна.

Фиона не совсем поняла, что это означает, но решила, что Роберт знает, о чем говорит.

– Хорошо. Где? Когда?

– Через десять минут я подъеду к углу Мидуэй-авеню и Вайн-стрит. – Послышались щелчки и шорох, а потом – шепот: – Приходи одна, Фиона. Мне нужно поговорить только с тобой.

Жаркое волнение, испытанное Фионой несколько секунд назад, исчезло.

Она бросила взгляд на Си и Элиота. Они вопросительно смотрели на нее. Конечно, когда Роберт сказал, чтобы она пришла одна, он имел в виду: «Не приходи с Си и бабушкой». Не мог же он иметь в виду: «Приходи без Элиота»? Не свидание же он ей назначал?

Она не осмелилась уточнить. Не могла себе этого позволить, потому что рядом стояла Си и слышала каждое ее слово.

Фиона не знала, что думать. Роберт захотел с ней встретиться в то время, когда Сенат решал их с Элиотом судьбу. Как ни хотелось ей побыть с Робертом наедине, в сложившихся обстоятельствах это выглядело неподобающе. Кроме того, ей не хотелось расстраивать Элиота. Он и так пребывал в депрессии.

– Фиона? Ты еще здесь?

– Да. Я здесь. Буду через десять минут.

– Круто, малышка. Тогда – до встречи.

Роберт повесил трубку.

Фиона держала телефонную трубку в руке и смотрела на нее. С каких это пор Роберт начал называть ее «малышкой»? Это ей не понравилось.

– Ну? – не выдержал Элиот.

– Мы с тобой прогуляемся. Захвати рюкзак – на всякий случай.

Взгляд Элиота утратил любопытство. Он понял: им может грозить опасность и, возможно, ему придется снова сыграть на скрипке. На мгновение задумавшись, он кивнул и побежал в свою комнату.

– Прогуляетесь? – спросила Си. – Куда?

Фиона не ответила и направилась в кухню. Си заковыляла за ней.

– Может быть, приготовить вам чего-нибудь перекусить, милая?

Фиона подошла к холодильнику, выдвинула овощной ящик и взяла пакет спаржи. Поверх других пакетов лежала тонкая лиловая резинка.

Она вспомнила о том, как точно такой же резинкой рассекла пополам тело Миллхауса, как его руки разлетелись в разные стороны.

Фиона повернулась к Си и на пробу туго натянула резинку.

– Ничего серьезного, но мы с Элиотом должны пойти одни.

На самом деле Фиона не сомневалась: дело серьезное. Чем дальше, тем сильнее она чувствовала: что-то не так. Почему – не знала, но это чувство не покидало ее.

– Если мы не вернемся через полчаса, позвони бабушке.

Си прижала руку к груди и тяжело задышала. Широко раскрыв глаза, она шагнула к Фионе.

– Нет, вы не можете уйти.

Фиона отпустила один конец резинки. Резинка свернулась в ее руке с резким щелчком.

Си инстинктивно прикрыла рукой шею.

– Нет, можем, – заявила Фиона с такой решимостью, с какой обычно объявляла свою волю бабушка.

Ей жаль было говорить с Си в таком тоне, и она, избегая встречаться с прабабушкой взглядом, вышла в столовую.

Элиот уже ждал ее. Он стоял, забросив рюкзак на плечо. Не оглядываясь, они прошагали по коридору и бегом спустились по лестнице.

– Так что сказал Роберт? – спросил Элиот. – В чем дело?

– Могу только догадываться, – ответила Фиона. – По-моему, какая-то беда.

68
Дверь в Новый Год

Элиот сидел на заднем сиденье лимузина дяди Генри и размышлял о неправильности развития событий.

Неправильность была не того сорта, с которым они с Фионой то и дело сталкивались в последнее время: типа «ты сейчас умрешь». Скорее она была из разряда картинок с заданием «найди отличия».

Когда Роберт заехал за ними, гибрид лимузина с гоночной машиной сразу показался Элиоту изменившимся. Зеркальная полировка потускнела, задние стекла были забрызганы грязью. И что самое странное – на кончике антенны красовался желтый шарик, «смайлик». Элиот точно помнил, что такого украшения раньше не было. Да и самой наружной антенны тоже.

Фиона, естественно, села впереди. Она попробовала заговорить с Робертом, но тот сказал ей, что лучше его не отвлекать, и что он все объяснит, как только они доедут до нужного места.

Наблюдая за Робертом, Элиот думал о том, что тоже мог бы водить машину. Но бабушка вряд ли позволит ему хотя бы попробовать. Между тем они с Фионой изучали устройство автомобилей и знали все, что только можно было знать о двигателях и трансмиссиях. Глядя на то, как Роберт управляется с переключателем скоростей, педалью газа и тормозами, Элиот решил, что это довольно просто.

Мальчик посмотрел в окошко. Они мчались по автостраде номер один. На волнах океана играли блики золотого калифорнийского солнца.

Почему они так долго едут? Целых десять минут, а Роберт сказал, что ехать недалеко. На машине дяди Генри они за это время успели бы пересечь весь штат из конца в конец.

И пахло в салоне лимузина не так, как обычно. Раньше тут царили запахи кожи, виски и сигарного дыма. Теперь же несло какой-то кислятиной.

Фиона молчала. Возможно, все это было лишь игрой воображения.

Как бы то ни было, неправильность не слишком огорчала Элиота. Она вынуждала его пытаться разгадать загадку, отвлекала от воспоминаний о прошлой ночи, о музыке, которую он играл, о тумане, о кричащих людях, которым было больно.

Нет, не просто больно. Он не сомневался: речь шла не только о раненых. Были и убитые.

И в этом его вина. Он сам сделал выбор, так что ответственность лежала на нем.

Но если бы он поступил иначе, Фиона погибла бы. Как бы он чувствовал себя, зная, что у него был способ спасти сестру, но он им не воспользовался? Разве это не такое же убийство?

Он вздохнул, понимая, что никогда не обретет утешения. Так или иначе, он был повинен в чьей-то гибели. Но уж лучше незнакомые люди, чем его сестра.

– А-га, – проговорил Роберт. – Мы приехали.

Машина свернула на усыпанную гравием подъездную дорожку. Неоновая вывеска гласила: таверна «Последний закат».

Элиот повернулся и увидел приземистое здание с красной металлической крышей. Несколько обшарпанных автомобилей и выстроившихся в ряд мотоциклов стояли у входа. Парковка была усеяна пустыми бутылками и мусором.

– О, похоже, много народа, – отметила Фиона. – А завтрак тут готовят?

– Да нет вообще-то, – пробормотал Роберт, ставя машину на свободное место, поодаль от других автомобилей и мотоциклов. – Но внутри есть на что посмотреть.

– Подожди. – Фиона робко прикоснулась к плечу Роберта. – Сейчас мы не по телефону говорим, никто нас не подслушает. Скажи мне, в чем дело. Есть какая-то опасность?

Роберт погладил ее руку, сжал и поцеловал.

– Опасность? И да и нет, моя дорогая. Речь о вашем отце.

– Лучше бы ты раньше сказал, – поморщилась Фиона и высвободила руку.

– Ты не стала бы ему помогать, если бы он в этом нуждался? – спросил Роберт.

– Не знаю. Он такой странный. – Фиона скрестила руки на груди. – И потом: что он сделал за всю жизнь для меня и Элиота, кроме того, что выслеживал нас и вообще вел себя, как полный урод?

– А я ему помогу, – заявил Элиот и открыл дверцу.

Ему хотелось дать Луи шанс. Бродяга, бомж, инфернал – все равно. Он подарил Элиоту больше доверия и тепла, чем любой из его так называемых родственников.

– Его здесь нет, – сказал Роберт Элиоту. – Сейчас нет. Но он действительно в беде, и вы можете ему помочь. – Он посмотрел на Фиону и нахмурился. – Будет проще, если я вам кое-что покажу.

– Ну давай, показывай, – нетерпеливо проговорил Элиот и схватил с сиденья рюкзак.

Роберт повернулся к Фионе.

– Ну?

– Ладно, – тяжело вздохнула та. – Не могу позволить, чтобы мой брат вошел в такое заведение один.

Она нацепила на запястье резинку, открыла дверцу и вышла. Они втроем поднялись на крыльцо «Последнего заката» и вошли в двустворчатые стеклянные двери.

В баре было сумрачно. Светились только неоновые рекламы пива, музыкальный автомат в одном углу, телевизор в другом да три светильника над бильярдными столами. Пол был усыпан опилками и арахисовой шелухой. Пахло пивом.

Небритые мужчины в джинсах и кожаных куртках оторвались от своих занятий (в основном они потягивали пиво) и принялись разглядывать Фиону.

Роберт заслонил ее собой и кивнул бармену.

Бармен кивнул в ответ и указал на дверь черного хода.

Посетители вернулись к пиву и разговорам, словно забыв про вошедших, но не все. Кое-кто продолжал пялиться на Фиону.

– Не обращайте внимания на этих уродов, – прошептал Роберт. – Пошли.

Он направился к задней двери.

Элиот и Фиона пошли за ним, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Хотя посетители бара показались Элиоту настолько интересными, что ему трудно было оторвать от них глаза. Он увидел много разных татуировок и представил себе, что его предплечья покрыты кельтским орнаментом или знаками индейских племен… Таким крутым он бы себе понравился.

Они подошли к задней двери, и Роберт вставил ключ в тяжелый замок. Дверь открылась, они вошли. Роберт пошарил по стене, нашел выключатель, и у них над головой загорелась лампа дневного света.

Они очутились в кладовой. Кругом стояли бочки с пивом и ящики, наполовину заполненные бутылками. Здесь было холодно. Стальная дверь слева вела в холодильную камеру. На другой висел амбарный замок, и с трудом читалась надпись «ВЫХОД».

Роберт закрыл за собой дверь, в которую они вошли, и запер ее.

– И ты хотел привести меня сюда одну? – прошептала Фиона, посмотрев на него.

– Одну? – удивился Элиот.

– Ладно, не будем об этом. То, что вы должны увидеть, находится здесь.

Роберт стал раздвигать ящики и бочонки, чтобы образовался проход.

На полу валялись старые перекидные календари. Элиот достал фонарик и включил его. На одном календаре, за тысяча девятьсот семьдесят девятый год, были изображены окуни, на другом (за тысяча девятьсот шестьдесят третий) – гоночные автомобили, на третьем (за тысяча девятьсот тридцать второй) – разные крытые мосты. И все календари были открыты на декабрьской страничке.

Роберт отодвинул в сторону последний бочонок.

Стала видна дверь в кирпичной стене.

Но не настоящая, а кое-как нарисованная. Рама, очерченная черным маркером, внутри которой красно-коричневой краской грубыми мазками было изображено некое подобие досок.

Элиот сделал шаг вперед. Он не мог судить наверняка, но ему показалось, что это не краска, а запекшаяся кровь.

К стене была приделана медная дверная ручка. Она просто торчала из кирпича и, казалось, вот-вот отвалится.

– Это что, шутка? – спросил Элиот.

– Вовсе нет. – Роберт утер пот со лба. – Эта дверь ведет в Новогоднюю долину. Думаю, именно туда ушел ваш отец. Это очень опасное место. Вам придется войти туда и разыскать его.

– Мы только что пережили три смертельно опасных испытания, – фыркнула Фиона. – И я не собираюсь рисковать своей жизнью и жизнью Элиота ради человека, который даже не удосужился признаться нам, что он наш отец. Роберта ее слова удивили и, похоже, задели.

– Секундочку, – вмешался Элиот. – Может быть, у него имелась веская причина для молчания.

– Например? – язвительно осведомилась Фиона.

– Ну… как минимум – бабушка. Готов поспорить: он ее боялся.

– Значит, он просто тайно следил за нами, чтобы знать, что с нами все в порядке? – поджала губы Фиона. – Не верю. Он из другого семейства, и наверняка ему что-то нужно от нас.

Роберт прислонился к стене и устремил на Фиону возмущенный взгляд, но она его не замечала.

Нет, с Робертом явно что-то не так. Как и машина дяди Генри, ее шофер сегодня был совсем не похож на себя.

– Мы должны дать Луи шанс хотя бы объясниться, – сказал сестре Элиот.

В ожидании ответа Фионы он смотрел на нее, а она задумчиво разглядывала нарисованную на стене дверь. Порой его сестра могла быть такой холодной – совсем как бабушка, а иногда она поражала Элиота своей добротой.

– Хорошо. Ты прав, – наконец прошептала Фиона. – Открой эту дверь. Давай посмотрим, что это за долина.

– Ты поступаешь правильно, Фиона, – просиял Роберт. – Нет ничего важнее семьи. – Он предупреждающе поднял руку. – Но сейчас отойдите немного назад. Боюсь, это будет непросто.

Он повернулся лицом к нарисованной двери и взялся за ручку.

Краска на кирпичах потрескалась, как ледяная корка. Неровные линии, нарисованные маркером, стали ровнее. Одни кирпичи выпятились, другие ушли вглубь. Крошечные острые осколки полетели в разные стороны, некоторые вонзились в руки Элиота.

Лампа погасла. По краям двери появилось тусклое свечение.

Роберт дергал дверную ручку, пытаясь открыть дверь. Он уперся ногой в стену и потянул ручку на себя.

Элиот почувствовал изменение перспективы. Кладовая словно качнулась вниз, к двери. Давление тоже изменилось. Вестибулярный аппарат среагировал на это, и у Элиота возникло ощущение, что он стоит перед входом в огромное подземелье.

Фиона подошла ближе к брату, сжимая в кулаке резинку.

Элиот почувствовал вибрацию. Ему казалось, что в воздухе вокруг них с сестрой натянуты тысячи тончайших струн. Пространство подернулось рябью.

– Нити, – шепнула ему Фиона. – Ты их видишь?

– Нет, – прошептал в ответ Элиот. – Но я их чувствую.

Роберт застонал от усилия. Швы на его кожаной куртке лопнули.

Из-за двери донеслось негромкое шипение, быстро сменившееся громоподобным ревом бушующего ветра. Роберт рывком распахнул дверь.

Вихрь снега и тумана завертелся вокруг них, но вскоре улегся. Воздух стал неподвижным и морозным. С губ Элиота слетали облачка пара.

Они с Фионой шагнули ближе к двери, чтобы посмотреть, что за ней находится.

Она вела вовсе не на задворки бара «Последний закат». И вообще не в солнечную Калифорнию.

За дверным проемом лежали сугробы и стоял заснеженный лес. Была ночь. Между мерцающими звездами полыхало северное сияние, окрашивающее небо фиолетовым и серебристым светом. Посреди леса стояла деревушка. Шпиль церкви и крыши домов были украшены рождественской иллюминацией, японскими бумажными фонариками и тысячами свечей. Элиот услышал пение и смех, звуки охотничьих рогов, радостные и возмущенные крики, звон бьющегося стекла. В небо взмыли огни фейерверка, в воздухе расцвели пламенные цветы.

Элиот почувствовал запах яблочного сидра и свежеиспеченных имбирных пряников. Он поежился от холода.

Фиона тоже дрожала.

Роберт снял куртку и набросил на плечи Фионы.

– Новогодняя долина, – объяснил Роберт, – в ней идет нескончаемая вечеринка. Для тех, кто сюда попадает, время навсегда остается одним и тем же: несколько секунд до полуночи тридцать первого декабря.

– Кто же тут застрял? – шепотом спросил Элиот – шепотом, потому что боялся, что его услышат люди в деревне. Внутреннее чувство подсказывало ему, что тогда ничего хорошего не произойдет.

– Это люди, которые заблудились и выпали из времени, – прошептал в ответ Роберт. – Здесь собираются все забытые тиканья часов и время колеблется, но никогда не бывает истинного будущего и настоящего.

– А как здесь оказался Луи? – спросила Фиона.

Она шагнула к дверному проему, протянула руку и поймала несколько снежинок.

– Луи побывал здесь очень давно. Ему тут понравилось, и он всегда хотел снова найти дорогу сюда. Тут всем нравится. – Роберт облизнул пересохшие губы и обвел кладовую взглядом. – Ну что, дети? Не хотите заглянуть туда и сами посмотреть?

Элиот был готов. Ему вдруг ужасно захотелось слепить снежок и швырнуть в затылок Фионе. Он представил, как они бегают по снегу, катаются с горки. Они могли бы сходить на вечеринку. Наверное, там вкусный сидр. Здорово было бы расслабиться хоть на несколько минут.

Но сколько могут длиться несколько минут там, где время не движется?

Фиона шагнула к двери. Элиот удержал ее, взяв за руку.

– Осторожно, – прошептал он.

Фиона потрясла головой. Ее мысли стали яснее.

– Было очень странно, – призналась она. – Я хотела туда войти… или выйти – даже не знаю, как лучше выразиться, – и все увидеть самой.

Они посмотрели друг на друга, вложив в этот взгляд все свои опасения.

Что-то было не так. Не что-то, а все. Эта странная долина и то, что там находился их отец. Машина дяди Генри и даже сам Роберт… то, как он себя вел и как разговаривал.

Они повернулись к Роберту. Но его не было там, где он только что стоял.

Теперь он оказался позади них. Элиот видел его нечетко. Лампа погасла, и свет лился из дверного проема. По идее, этого должно было хватить, чтобы осветить комнату, но Роберт, как ни странно, оставался в тени.

Элиоту вдруг показалось, что Роберт одет в пальто. Ничего удивительного – ведь здесь так холодно. Вот только Элиот не помнил, чтобы у Роберта было с собой пальто, и уж точно он не мог надеть кожаную куртку поверх пальто.

– Ты назвал нас «дети», – проговорила Фиона, не скрывая подозрительности.

– Ну, – отозвался Роберт, кашлянув, – ты все-таки немного младше меня, дорогая.

– Почему ты хочешь, чтобы мы помогли Луи? – спросил Элиот. – Только вчера вечером ты советовал мне держаться от него подальше, потому что все, что он говорит, – ложь.

Дверь, через которую они вошли в кладовую, задребезжала.

– Твой отец всегда будет говорить тебе только правду, мой мальчик. Всегда. – Роберт быстро развернулся и подошел к двери, в которую кто-то явно ломился. – Но пожалуй, время разговоров истекло.

В дверь забарабанили кулаком.

– Открывай! – прокричал кто-то с другой стороны. – Да побыстрей, приятель!

Роберт шагнул ближе к Фионе, и тут Элиот увидел, что на нем действительно пальто из верблюжьей шерсти – точно такое же, какое вчера вечером было на Луи.

Дверь слетела с петель и упала внутрь кладовой. В кладовую вбежали трое мужчин в кожаных жилетках. Один держал в руке бейсбольную биту, второй – нож с зазубренным лезвием, а третий – пистолет.

– Мы должны проследить, что никто не одурачит мистера Буана, – прорычал мужчина с битой.

– Момент для появления наемников выбран на редкость удачно, – процедил сквозь зубы Роберт.

Трое мужчин озадаченно переглянулись. Роберт торопливо прошептал Элиоту и Фионе:

– Я с ними разберусь.

Он бросил взгляд на штабели ящиков и пивных бочонков и театрально взмахнул рукой. Полы его пальто взметнулись. Он не прикоснулся ни к чему, но лавина алюминиевых бочонков, стеклянных бутылок и картонных коробок дрогнула и обрушилась на незваную троицу, похоронила их под собой и забаррикадировала дверь, ведущую в бар.

Роберт развернулся к Элиоту и Фионе.

– Времени у нас совсем мало. Слушайте внимательно, что вы должны сделать.

Фиона растянула резинку обеими руками. Когда Роберт шагнул к ней, она ослабила натяжение, но совсем чуть-чуть.

– Что происходит? – требовательно спросила она. – Прежде чем мы сделаем хоть шаг, нам нужен ответ.

Роберт примирительно поднял руки.

– Будет тебе ответ, дорогая.

Он подошел ближе и с улыбкой положил руку Фионе на плечо. Он прикрывался этой улыбкой, как щитом… Элиот уже видел такую улыбку.

– Луи?

Роберт обернулся. Его улыбка стала теплее.

– Ты внимателен к мелочам, как я вижу. Это тебе на пользу.

Затем он отвернулся, грубо схватил Фиону за плечи и толкнул ее – с такой силой, что она взлетела в воздух, пролетела через дверной проем и упала в сугроб.

Отплевываясь и яростно крича, она попыталась встать.

Элиот бросился к ней.

Роберт схватил его за ворот и отшвырнул, после чего резко захлопнул дверь. Медная дверная ручка упала на бетонный пол.