Текст книги "Слуги света, воины тьмы"

Автор книги: Эрик Ниланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 44 страниц)

Дверца со стороны водителя открылась. Из машины выскочил Роберт, но дальше не пошел. Лимузин разделял их.

– Отойди от этого урода, – тоном приказа произнес Роберт.

Элиот оторопело моргал. Он был напуган – ведь машина чуть не наехала на него.

– Что ты делаешь? Ты нас чуть не задавил!

Роберт покачал головой, но ничего не ответил Элиоту. Он не сводил глаз с Луи.

Луи смотрел на Роберта. Он поднял руку, но другой рукой все еще обнимал Элиота.

– Отойди от этого человека, – повторил Роберт. – Он в черной шляпе.

Элиот не понял намека. Никакой шляпы на Луи не было. Может быть, это какое-то образное выражение, которое должен понимать любой нормальный современный человек?

– В этой пьесе, – сказал Луи, – я не ношу ни черную, ни белую шляпу. – Он убрал руку с плеча Элиота и сделал шаг в сторону. – Но мне есть чем заняться, поэтому пока я прощаюсь.

– Подождите, – взмолился Элиот. – Мы собирались поговорить.

– И поговорим. Скоро. Обещаю.

– Не слушай его, – вмешался Роберт. – Он способен только лгать. Садись в машину.

– Нет, – заявил Элиот с такой злостью, что сам изумился.

Он пережил уже два героических испытания и не желал выполнять приказы Роберта.

– Иди, – прошептал Луи. – Не забывай, о чем мы говорили.

– Думаю, я достаточно взрослый и могу сам решать, что мне делать, – буркнул Элиот.

– Так и есть, – кивнул Луи. – Но мне кажется, что твой юный друг водитель еще не все тебе сказал.

Роберт взволнованно облизнул губы.

– Ты должен поехать со мной, Элиот, – прошептал он. – Фиона в больнице. Она… умирает.

59
Смертельный диагноз

Элиот стоял у кровати Фионы и держал ее за правую руку. По другую сторону кровати сидела Си и держала Фиону за левую руку – осторожно, чтобы не задеть трубочки, тянущиеся от капельниц.

Сестра Элиота выглядела так, словно из нее вытекла вся кровь. Ее рука была вялой, холодной как лед и казалась намного легче, чем обычно. Даже в самых страшных снах Элиоту не могло присниться, что Фиона, такая сильная и подвижная, может выглядеть настолько хрупкой.

Элиот огляделся по сторонам в надежде, что кто-нибудь скажет ему, что случилось с Фионой.

В углу палаты частной клиники стоял Роберт, скрестив руки на груди. Он не отводил глаз от Фионы. Всю его холодность и браваду как ветром сдуло.

У изножья кровати стояла бабушка и читала историю болезни.

Если бы Элиот сегодня утром не бросил сестру – сегодня, когда он, наверное, был нужен ей больше, чем когда-либо, может быть, он сумел бы этому помешать.

Бабушка оторвала взгляд от истории болезни.

– Это не твоя вина, – сказала она ему сухо и тут же вернулась к записям врача. – Клинический диагноз твоей сестры: тяжелое истощение и обезвоживание.

– Но как это произошло? – промямлил Элиот. – Ведь она же ела…

Она ела конфеты. Тонны конфет.

Может быть, они были отравлены? Элиот все время подозревал, что с конфетами что-то не так.

Бабушка проигнорировала его вопрос и продолжала читать историю болезни.

– Была применена внутривенная гидратация и введение питательных растворов, но все это не дало эффекта. Ее организм отторгает пищу и воду.

Невозможно. Элиот понимал, что речь идет о химии на клеточном уровне, а не о сознательном решении Фионы.

– Тут не просто медицина, – прошептал он, – верно?

Си наклонилась к нему и утешающе погладила его руку.

– Лучше постарайся сосредоточиться на хороших мыслях о сестре, мой милый.

Бабушка посмотрела на дверь палаты, бросила историю болезни на кровать – и в ее руке появился скальпель.

Дверь открылась. Вошли тетя Лючия и дядя Генри. Они резко остановились, увидев скальпель в руке бабушки.

Элиот тоже испугался. Вид у бабушки был (если такое вообще возможно) еще более угрожающим, чем он мог предположить.

Несколько мгновений никто не двигался, и все молчали.

– Успокойся, Одри. На этот раз мы пришли, чтобы помочь, – наконец прошептал дядя Генри.

– Как это на тебя похоже, – прищурившись, проговорила Лючия. – Убивать всех, кто тебя любит.

Бабушка вздохнула. Скальпель исчез.

А Элиот и глазом моргнуть не успел. Куда же девался скальпель?

Лючия подошла к Одри и обняла ее. Бабушка не слишком радостно обняла ее в ответ.

Дядя Генри кивком поприветствовал Роберта, подошел к Элиоту и положил руки ему на плечи.

– Мы поняли, что случилось, – сказал он, обращаясь ко всем, кто находился в палате, – и приехали так быстро, как только смогли.

– Удушила бы Даллас, – пробормотала Лючия, – за то, что она так рано показала им нити судьбы.

– У Фионы не было выбора, – сказала бабушка. – Имело место внешнее воздействие. Если бы девочка не перерезала нить, она бы и столько не протянула.

– Может быть, кто-нибудь мне все-таки объяснит, что тут происходит? – требовательно спросил Элиот.

Бабушка сердито посмотрела на него, но Элиот набрался мужества и ответил ей храбрым взглядом.

– Все произошло у тебя на глазах, – сказала бабушка. – В тот вечер, когда Даллас показала вам нити судьбы, мы увидели конец жизни Фионы. Ей осталось жить несколько часов, и никто не может это предотвратить.

Элиот окаменел. Он не мог представить себе жизни без сестры.

– Возможно, это не совсем так. – Лючия отодвинула в сторону историю болезни и заставила бабушку встретиться с ней взглядом. – Мы думаем, что есть способ спасти ее.

Бабушка вопросительно подняла брови. Впервые с момента появления в палате Лючии и Генри она проявила хоть какой-то интерес.

– Да, – кивнул Генри. – Помочь сможет третье героическое испытание.

60
По яблоку в день

Фиона была воздухом. Она была пылью и светом, она стала такой тонкой, что ее мысли расплывались.

А потом ее сознание сосредоточилось на тяжести, давившей на нее с такой силой, что каждый вдох давался с трудом.

Фиона открыла глаза.

Она лежала на незнакомой кровати. По одну сторону в темноте стояла бабушка. По другую – тетя Лючия, озаренная лунным светом, струившимся в открытое окно.

Руки бабушки и тети Лючии двигались над одеялом. Посреди смятых простыней Фиона увидела хитросплетение разноцветных хлопковых волокон, пластиковых нитей, кожаных шнурков, блестящих шелковых лент и золотой тесьмы. Увидела она и нечто еще более странное: полосы дыма и теней, а также острую колючую проволоку.

Фиона попыталась приподняться и осознала, что все это как бы вынуто из нее.

Бабушка и Лючия вскрыли ее, и все, что находилось у нее внутри, лежало грудами на простынях. Две женщины вытягивали из этой спутанной массы одну нить за другой и завязывали на них узелки. Каждое их движение приносило Фионе боль.

Тошнота накатывала волнами. Она сделала глубокий вдох, чтобы вскрикнуть.

А потом хитросплетение нитей исчезло, остались только бабушка и Лючия. Они поправляли простыни, умело разглаживали складки на одеяле.

Страшный сон?

Она так не думала. Именно такой клубок нитей она видела в стеклянном лабиринте. Это была та самая ткань жизни, которую она уже рассматривала перед тем, как… лишиться чувств?

Она помнила, что не ожидала, что очнется.

Фиона прижала руку ко лбу.

– Я упала? – спросила она, с трудом обводя взглядом палату.

Рядом с бабушкой стоял взволнованный Элиот. Он попытался подойти ближе к Фионе.

Фиона была сердита на брата за то, что он появился так поздно. И все же она потянулась к нему, и он взял ее за руку.

За спиной Элиота стояла Си. Заламывая руки, она проговорила:

– Мы уже думали, что потеряли тебя, моя голубка.

Бабушка свирепо глянула на нее, и Си попятилась назад. Сердце Фионы забилось чаще, когда она заметила в углу палаты Роберта.

Он явно чувствовал себя неловко. Стоял, сложив руки на груди. Он помахал ей, будто все было нормально и в больнице она оказалась из-за заусеницы. Но Роберта выдавали красные глаза и то, как нервно он посматривал на дядю Генри.

Дядя Генри сидел у изножья кровати, положив ногу на ногу, и чувствовал себя, похоже, совершенно непринужденно.

Оттого, что в палате находились и дядя Генри, и тетя Лючия, у Фионы мурашки побежали по коже. Означало ли это, что Сенат что-то собрался сделать с ней и Элиотом?

– Что происходит? – спросила Фиона.

– Если девочка в состоянии задать такой вопрос, – проговорил дядя Генри, – я полагаю, можно ей ответить.

– Мы восстановили твои силы, – осторожно ответила Лючия.

– Я… Кажется, я видела это. Сплетение нитей.

Лючия с бабушкой переглянулись.

– Очень хорошо, – сказала бабушка. – Значит, ты понимаешь, что когда ты кое-что разрезала внутри себя, то повредила ткань своей жизни.

Фиона кивнула.

– Ты лишила себя аппетита, – добавила Лючия, – освободившись от… внешнего воздействия.

Конфеты. Вот о чем они говорили. Рука Фионы потянулась к шее.

– Я должна была это сделать, – прошептала она.

– Конечно должна, – согласилась бабушка. – Никто не оспаривает твоего решения. Но у него были последствия.

– Повышенный аппетит – это катастрофа, – вздохнула Лючия. – Но его полное отсутствие – это…

– …смертельно опасно, – бесстрастно завершила начатую Лючией фразу бабушка. – И теперь твое тело отказывается принимать пищу и воду.

Элиот крепче сжал руку сестры. Фиона заметила, что он напуган.

– Все будет хорошо, – сказала она ему.

Хотя положение дел явно было неутешительным, Фиона решила не показывать, как ей страшно. Она инстинктивно догадывалась, что не стоит выглядеть слабой перед родственниками.

– Вот что мне на днях пыталась показать Даллас, – сказала она. – Нить моей жизни. Та, которая вела в будущее, была очень короткой. Мне осталось меньше дня.

Фиона обвела палату взглядом в поисках Даллас – той женщины, которая была ее теткой, но весьма возможно – матерью. Ее ждало разочарование. Даллас в палате не было.

– Еще меньше, – сказала бабушка. – Не более шести часов.

– По крайней мере, мы вернули тебе силы, – добавила Лючия, – и в оставшееся время ты сможешь держаться на ногах.

– Не так уж весело, – вздохнула Фиона.

– Очень верно сказано, – кивнул дядя Генри и улыбнулся. – Но ты не бойся. У нас есть план.

Генри сложил ладони так, словно держал невидимый шарик внутри их. Он повел руками вперед и назад, делая вид, будто сосредотачивается. А потом разыграл изумление. Разжав ладони, он протянул Фионе яблоко сорта Грэнни Смит.

– Спасибо, дядя Генри, но я совсем не хочу есть.

– Честное слово, Генри, – укоризненно проворчала Лючия. – Хоть бы раз воздержался от бестактности.

Генри вздохнул и откусил кусочек яблока.

– Они пришли помочь нам, – прошептал Элиот. – А поможет нам третье испытание.

Голос Элиота звучал встревоженно. Он словно пытался предупредить ее о том, что предстоит нечто гораздо более сложное, чем поедание яблока, появившегося в результате фокуса.

– Тебе нужно не обычное яблоко, – объяснила Лючия. – Тебе нужно Золотое яблоко.

Фиона вопросительно посмотрела на брата, но тот только пожал плечами. Поэтому она перевела взгляд на Лючию.

– Золотое? Вроде сорта голден?

– Ты и вправду держала их в полном неведении, Одри? – вздохнула Лючия.

Бабушка запрокинула голову. Создалось такое впечатление, будто она смотрит на сестру сверху вниз.

– По всей видимости, неведение все же было не полным… иначе они бы так не вляпались.

– Дамы, прошу вас, оставьте ваши ссоры на потом. – Генри многозначительно постучал кончиком пальца по стеклышку наручных часов. – Песок времени сыпется.

– В кои-то веки ты прав, Генри. – Лючия одернула платье и повернулась к Фионе. – Золотые яблоки, которые тебе нужны, не найти на местном рынке. Эти яблоки наделены величайшей жизненной силой. Они так высоко ценились, что из-за них разгорались войны. [87]87
  Так называемые золотые яблоки фигурируют во многих мифах. Скандинавские эзиры обрели бессмертие, поедая эти плоды. Богиня раздора, обладавшая яблоком, на котором было начертано «Самой красивой», поссорила между собой Геру, Афину и Афродиту, и в результате из-за этого вспыхнула Троянская война. У кельтов повествуется о том, что таким яблоком человек мог питаться целый год. Среди мифоисториков бытует мнение о том, что легендарные Золотые яблоки на самом деле являлись апельсинами, которые в Средиземноморье были редкостью вплоть до одиннадцатого века. Во многих языках слово «апельсин» этимологически восходит к словам «золотое яблоко». (Боги первого и двадцать первого века. Том 4. Древние мифы. Часть 1. Изд. 8: Zypheron Press Ltd.)


[Закрыть]

Фиона с трудом сглотнула подступивший к горлу ком. При мысли о том, что нужно что-то съесть, ее сразу начинало тошнить.

– В чем тут загвоздка?

– Ну, прекрасно! Ума ты не лишилась, несмотря ни на что. – Дядя Генри похлопал Фиону по колену, но тут же отдернул руку, заметив гневный взор бабушки. – Да, загвоздка есть.

Роберт, стоявший в углу, нервно переступил с ноги на ногу.

– Несколько лет назад, – сказала Лючия, – кусочки одного яблока попали в нехорошие руки. [88]88
  Одно малоизвестное городское предание повествует о том, что несколько волшебных яблок появились в конце шестидесятых – начале семидесятых годов двадцатого века и что некоторые люди съели эти плоды, после чего были основаны звукозаписывающие и компьютерные корпорации, взявшие этот плод в качестве эмблемы. Многие не верят в это предание, а другие утверждают, что молниеносный взлет этих корпораций, их власть и богатство носили исключительно волшебный характер. (Боги первого и двадцать первого века. Том 6. Современные мифы. Изд. 8: Zypheron Press Ltd.)


[Закрыть]

– Поэтому мы предприняли меры, чтобы отныне яблоки находились в безопасности. – Дядя Генри указал на потолок. – И мы поместили их между звезд.

– На орбитальном спутнике, – пояснила Лючия, – обнаружить который совершенно невозможно.

– Увы, – вздохнул дядя Генри, – мы не учли, что появилось огромное количество космического мусора. Из-за многочисленных столкновений наш спутник в конце концов был сбит с орбиты и упал на Землю.

– Значит, он где-то лежит? – спросил Элиот. – В каком-нибудь кратере? И мы должны его найти?

– Его уже нашли, – ответил ему Генри. – Мы даже не пытались его забрать, потому что никто не сумеет вскрыть его даже за тысячу лет, а хранится он в очень надежном месте: на базе учебного центра ВВС в Неваде. [89]89
  Это место называют также Грум-Лейк, ранчо «Парадиз» и Территория 51.


[Закрыть]

– ВВС? – переспросила Фиона. – ВВС США?

Дядя Генри кивнул.

– Значит, база охраняется, – сказал Элиот.

Генри небрежно махнул рукой и вздохнул.

– Ну да… бункеры, охранники, специально обученные служебные собаки, а возможно, даже вертолеты-«невидимки».

– Итак, это ваше третье героическое испытание, – сказала Лючия Фионе. – Проникнуть на базу, выкрасть яблоко и съесть хотя бы кусочек, чтобы спасти себе жизнь.

– Или нас там пристрелят, – пробормотала Фиона.

– Мы сможем это сделать, – прошептал Элиот.

Фиона кивнула.

Она ни секунды не сомневалась, что у них нет даже малейшего шанса. Речь шла не о каком-то психе в парке аттракционов и не о говорящем крокодиле. Их ожидала встреча с сотнями охранников. Вооруженных до зубов, на военной базе, где все напичкано электронными системами сигнализации, где трудятся специалисты высшего класса, задача которых состоит в том, чтобы на базу не проникли люди вроде нее и Элиота.

Или может быть, совсем крошечный шанс все-таки был?

Ведь она могла перерезать что угодно: заграждение из колючей проволоки, прочнейшую стену и даже, наверное, дверь бункера, изготовленную из бронированной стали. А чего только Элиот не мог сотворить своей музыкой?

И все же Фиона не поверила в объяснение дяди Генри насчет того, что яблоки хранятся там только потому, что это безопасно. Она догадывалась: Сенат оставил яблоки там потому, что не мог к ним подобраться.

Роберт расправил плечи и шагнул к Фионе.

– Позвольте мне… – Он кашлянул и начал еще раз: – Позвольте мне сделать это вместо нее. Вы же позволяли такое другим.

– Нет, – холодно проговорила Лючия и сердито посмотрела на Роберта.

Роберт замер на месте.

– А он мне нравится, – сказала бабушка дяде Генри. – Храбрый и добрый. Вот только твои водители наделены достойной сожаления склонностью погибать из-за своей бравады.

Роберт побледнел.

Генри улыбнулся ему. Он смотрел на него как на щенка, готового броситься на взрослого бульмастифа.

– Спасибо тебе, Роберт, но, боюсь, ничего не получится. Такое позволяется только членам Лиги, а не ее потенциальным членам.

Роберт кивнул и отошел назад.

– Я должна уйти, меня ждут дела, – сказала бабушка. – Дети, я хочу, чтобы вы были готовы к отъезду через тридцать минут.

– Хорошо, бабушка, – ответили Фиона и Элиот в унисон.

Фиона недовольно сдвинула брови. Ею по-прежнему командовали. Она проводила бабушку сердитым взглядом. Та вышла из палаты.

– Мы будем умирать, а она нам даже не попытается помочь, верно? – проговорила Фиона. – Никто из вас не поможет.

– Существуют правила, дорогая, – сказал дядя Генри и посмотрел на Лючию. – И все мы их придерживаемся.

Лючия вздохнула.

– Ты можешь подвезти их до периметра базы, – сказала она, не глядя на Генри. – О большем не проси.

Фиона понимала Лючию и дядю Генри, немного понимала. Сенат хотел доказать что-то, касающееся ее и Элиота, используя жестокие традиции. Но почему бабушка вела себя с ними так холодно и язвительно?

– Я ее ненавижу, – сказала Фиона.

Си села на кровать рядом с ней.

– Милая моя, ты не должна так говорить.

– Но это правда.

– Другие тоже чем-то жертвовали и совершали ужасные поступки, – дрожащими губами прошептала Си. – Ты не единственная, кому пришлось что-то отсечь от себя. – Глаза Си наполнились слезами. – Быть может, ты никогда до конца не поймешь свою бабушку, но ты должна верить: она делала так, как лучше для тебя. Всегда.

Фиона кивнула. Но как можно доверять бабушке после пятнадцати лет лжи? Хотя, конечно, не стоит спорить с бедной, любящей старушкой Си.

Кроме того, теперь Фионе было о чем задуматься. Бабушка, оказывается, тоже что-то отсекла от себя.

Чего же она лишилась? Чувства юмора? Сострадания?

– Вам следовало бы рассказать им о других, – сказал Роберт дяде Генри. – Они близко. Один из них стоял рядом с Элиотом, когда я подъехал, чтобы его забрать.

Лючия шагнула к Роберту.

– Ступай к машине, водитель, пока у тебя еще есть такая возможность.

– Да, мэм, – прошептал Роберт, облизнув пересохшие губы.

Он бросил последний взгляд на Фиону и поспешно вышел из палаты.

– Какие еще «другие»? – спросила Фиона. – Другое семейство?

Тетя Лючия вытаращила глаза.

– Кто был с тобой? – спросила Фиона у брата.

Элиот насупился.

– Луи. И возможно, Роберт прав. Луи может иметь какое-то отношение к другому семейству.

Фиона расхохоталась, хотя смеяться ей было больно.

– Не может быть! Луи! Этот бродяга? Грязный, вонючий псих, ворующий объедки пиццы?

– Тсс, детка, – проговорил дядя Генри и покачал головой. – Даже если все это правда… не стоит так говорить о своем родном отце.

61
Песок и туман

Элиот, Фиона и дядя Генри сидели на заднем сиденье лимузина. Роберт провез их по побережью Калифорнии, и теперь они мчались по пустыне Мохава.

В больничной палате Элиот хотел расспросить дядю Генри насчет Луи, но его опередила тетя Лючия. Она быстро заговорила с Генри по-итальянски. Элиот итальянского не знал, но смысл все же уловил: больше никаких разговоров о семействе отца.

Как же это было типично…

Снова от него и Фионы скрыли то, о чем ему больше всего хотелось узнать. Словно знания об отце и его родне могли как-то ранить их, в то время как им предстояло уже в третий раз за неделю лицом к лицу столкнуться со смертью.

Элиот выглянул в окошко. Вдалеке мерцали огни Лас-Вегаса. Это было похоже на парк аттракционов, и у мальчика по спине побежали мурашки. Еще и суток не прошло с той ночи, когда они с Фионой находились на объятой пожаром свалке металлолома. Там он спас Аманду Лейн, а Фиона убила мистера Миллхауса.

Неужели это было прошлой ночью? Элиот чувствовал себя другим человеком.

Рев мотора лимузина сменился урчанием.

– Я немного сбросил скорость, сэр, – сообщил Роберт. – Мы уже недалеко от базы, и я боюсь, как бы нас не засек тамошний радар.

– Правильно, – отозвался дядя Генри, ненадолго задумался и спросил: – На чем я остановился?

– Вы рассказывали нам о системе безопасности базы, – напомнила ему Фиона.

Сестра Элиота сидела неестественно прямо. Она была бледна и явно слаба, но в глазах ее светилась решимость.

– Начну сначала, – сказал дядя Генри и покачал стакан с толстым дном, наполненный льдом и какой-то пахучей жидкостью, запах которой заставил Элиота поморщиться. – Во-первых, весь периметр базы патрулируется. Охранники снабжены приборами ночного видения. Следующим препятствием на вашем пути являются датчики, регистрирующие движение и тепло человеческого тела. Они установлены на небольшом расстоянии от земли, и изображение с них передается на мониторы. Обойти их очень сложно.

Элиот гадал, не пришлось ли дяде Генри лично познакомиться с устройством системы безопасности базы. Уж слишком много он о ней знал.

– Если вас обнаружат, – продолжал Генри, – реакция будет массированная. В ход пустят все наземные транспортные средства, а если понадобится, и воздушные.

– А мы не могли бы спрятаться в каком-нибудь грузовике, который будет въезжать на территорию базы? – спросил Элиот.

Дядя Генри взглянул на него с искренним сожалением.

– Все машины взвешивают. А в районах, где уровень безопасности еще выше – именно туда вам предстоит пробраться, – машины просвечивают рентгеновскими лучами. Кроме того, есть еще служебные собаки, которых обмануть труднее, чем аппаратуру.

– Да, еще там стоят несколько высоких заборов, – небрежно махнул рукой дядя Генри. – Некоторые участки заминированы. Еще есть камеры наружного наблюдения. Ах да, чуть не забыл. У них имеется отряд быстрого реагирования на случай проникновения диверсантов. Они стреляют на поражение.

Элиота на миг охватила паника, но это чувство быстро растаяло. Он осознавал потенциально смертельную опасность всего того, что перечислял дядя Генри, но почему-то подобные вещи больше не вызывали у него парализующего страха.

Бесстрашие и спокойствие наполняли его душу – а всего несколько дней назад такие чувства рождались только в его фантазиях. Теперь же они стали реальными.

– А где находятся яблоки? – спросил Элиот.

– Как это глупо с моей стороны. Конечно, это ведь самая главная деталь. – Дядя Генри задумчиво посмотрел на свой стакан и поставил его на столик. – Здание номер двести одиннадцать. Выглядит как самое обычное офисное здание, но на самом деле это бункер. Подземное хранилище.

Он сунул руку в карман и вытащил небольшой листок бумаги с чертежом. На чертеже был изображен предмет, похожий на яйцо Фаберже. По всей поверхности «яйца» располагались «украшения», на самом деле являвшиеся сложными электронными устройствами.

– Это спутник, – пояснил дядя Генри.

Фиона указала на толстую наружную оболочку.

– Из чего она сделана?

– Из прочного керамического сплава, который невозможно разрезать лазером, взорвать бомбой или рассечь каким бы то ни было лезвием.

– А я смогу разрезать эту оболочку? – спросила Фиона.

– Честно говоря, не знаю. Но придется попытаться, поскольку спутник довольно тяжелый и вы вдвоем просто не сможете вынести его с базы.

– Осталось пять минут, – сообщил Роберт.

Огни Лас-Вегаса давно остались позади. Они ехали по проселочной дороге, и свет фар выхватывал из темноты колючие кусты и облака пыли.

– Думаю, о базе мы поговорили достаточно, – сказал Элиот. – А теперь мне хотелось бы побольше узнать о нашем отце.

Дядя Генри нашел в кармане носовой платок и вытер рот.

– О, это у меня так… сорвалось. Не стоило вообще заводить речь об этом. Честное слово, рассказывать вам о нем имеет право только ваша бабушка.

– А где она сейчас? – спросила Фиона.

– Занята кое-какими делами, – ответил Генри. – За вами следили… нехорошие люди, и мы не можем этого позволить.

– Они не «нехорошие люди», – процедил сквозь зубы Элиот, с трудом сдерживая гнев. – Хватит говорить с нами как с маленькими. Мы знаем, что это наши родственники со стороны отца. И я хочу, чтобы вы больше рассказали мне о Луи Пайпере.

Дядя Генри устремил взгляд за окошко.

– Думаю, для вас это уже не новость, – тихо сказал он. – Луи познакомился с вашей матерью на карнавале в Венеции. Я ведь вам рассказывал про карнавал. Там все ходят в масках…

– Да, об этом вы нам уже рассказывали, – прервал его Элиот. – Перестаньте уходить от темы. Все говорили, что наш отец умер. А он, оказывается, какой-то бездомный старик? Как это случилось?

Дядя Генри откинулся на спинку сиденья. Кожаная обивка скрипнула.

– Элиот, мальчик мой дорогой, – прошептал он, – ты знаешь, что со мной сделают ваша бабушка и тетя Лючия, если я стану говорить с вами об этом?

Элиот и Фиона, не сговариваясь, свирепо уставились на дядю Генри.

Он смущенно заморгал, тяжело вздохнул и сказал:

– Ладно, что поделаешь? Жизнь слишком коротка, чтобы хранить такие тайны. – Он наклонился вперед. – Ваша мать чувствовала, что Луи представляет для вас угрозу, но все же она любила его и поэтому не могла заставить себя убить его. Весьма глупая чувствительность, должен заметить. – Дядя Генри допил виски. – И она просто лишила его силы – вышвырнула его на более низкий уровень, в мир смертных.

– А почему нам никто такого не предложил вместо героических испытаний? – спросила Фиона. – Я предпочла бы стать нормальной смертной, но остаться в живых.

От слов сестры у Элиота неприятно засосало под ложечкой. Он так любил свою музыку. Но был ли его талант естественным? Или все же сверхъестественным? Стоило ли ради этого рисковать жизнью?

– Увы, – проговорил дядя Генри с каменным лицом, – это умела делать только ваша мать. А как она это делала – не известно никому из Лиги. И вообще никому.

– Значит, Луи теперь просто человек? – спросила Фиона.

– Человек, но далеко не «просто». Он наделен глубочайшими познаниями и связан со своими родственниками, что делает его опасным. Заклинаю вас, сторонитесь его. И уж конечно, не доверяйте ему.

– Почему? Потому что он не заботится о нашем благополучии? – язвительно осведомился Элиот. – Потому что не назначает нам смертельно опасных испытаний, чтобы узнать, к какому семейству мы принадлежим?

Дядя Генри опустил глаза. Вид у него был самый что ни на есть несчастный.

– Разве я не нарушил все правила, пытаясь вам помочь?

Язвительность Элиота отступила. Он был готов извиниться перед дядей Генри за то, что усомнился в нем, но вспомнил совет Луи: не просить прощения слишком часто. К тому же он не был уверен, действительно ли дядя Генри заботится о них с Фионой или просто манипулирует ими.

Роберт выключил фары лимузина, сбавил скорость и съехал с проселочной дороги.

– Приехали, – сказал он. – Ближайшая дорога до Пятьдесят первой территории – на юго-запад отсюда. Примерно шесть миль пешком. Простите, но ближе я вас подвезти не могу.

Роберт вышел из машины и подошел к дверце с той стороны, где сидела Фиона.

Элиот выскользнул из машины следом за сестрой.

Было холодно. Дядя Генри подал им обоим плащи с флисовой подкладкой.

– Спасибо, – поблагодарил Элиот и надел плащ.

Фиона обняла Роберта.

– Спасибо тебе за все, – шепнула она ему. – Если я тебя больше не увижу, я просто… я просто хотела сказать… – Она прижалась лбом к его лбу.

Роберт что-то прошептал в ответ. Элиот не расслышал что, но Фиона покачала головой.

Элиот смущенно отвернулся. Ему странно было видеть сестру такой сентиментальной, но он ее понимал. Если бы сейчас здесь была Джулия, он повел бы себя точно так же.

Элиот задумался о том, где сейчас может быть Джулия. Он устремил взгляд на юг, надеясь, что она добралась до Лос-Анджелеса и что с ней все в порядке.

– Не мешкайте, – сказал дядя Генри. – Помните о ваших предыдущих успехах. Я знаю, что у вас все получится.

Элиот кивнул и забросил за спину рюкзак, предварительно проверив, на месте ли Леди Заря и фонарик.

Фиона оторвалась от Роберта и зашагала вперед. Элиот растерялся. Он в последний раз посмотрел на дядю Генри и Роберта. Роберт поднял вверх оба больших пальца. Элиот отвернулся и поспешил за сестрой.

– Эй! – прошептал он. – Подожди.

Фиона и не подумала остановиться. Наоборот, зашагала быстрее. Преодолев полосу песка, они оказались на глинистом дне высохшего озера.

– Мне бы не пришлось тебя дожидаться, – буркнула Фиона, – если бы ты не был такой partula turgida.

Этот термин Элиот знал. Partula turgida – так называлась маленькая, невероятно медленно ползающая улитка. Очень красивая, но, судя по всему, уже вымершая, может быть, как раз из-за своей медлительности. Неплохой намек.

Он был не в настроении, чтобы ответить сестре достойной «дразнилкой», поэтому спросил Фиону о том, что у него на самом деле было на уме.

– Как ты себя чувствуешь?

Фиона некоторое время шла вперед молча, потом ответила:

– Нормально, пожалуй. Просто внутри у меня как-то… странно. Трудно объяснить. Просто злюсь.

– На кого?

– Сама не знаю. – Фиона вздохнула. – На всех. На бабушку – за то, что она даже не удосужилась хоть раз показать, что любит нас. На Генри, Лючию и на весь Сенат за то, что они заставляют нас пройти через все это. На Луи. Я даже не знаю, жалеть его или злиться на него за то, что он так и не сказал нам, кто он на самом деле.

Что-то зашуршало в кустах.

Элиот вытащил из кармана рюкзака фонарик и включил.

Из-за куста выбежал кролик и исчез в темноте.

Элиот облегченно вздохнул и выключил фонарик, надеясь, что никто не заметил свет.

– Как ты думаешь, – спросила Фиона, – Луи все это время торчал в подворотне только для того, чтобы следить за нами? Тебе не кажется, что это как-то… ненормально?

– Я думаю, он о нас заботился. И в этом ничего ненормального нет.

Ему хотелось рассказать сестре о том, каким он увидел Луи вечером – преобразившимся, могущественным, – но он не знал, с чего начать, и ему казалось, что у него и его предполагаемого отца появилась какая-то общая тайна.

– Если он падший ангел, я уверен: он тот, кого называют Люцифером, – сказал Элиот. – Это одно из имен, которые я нашел в «Mythica Improbiba».

– Луи Пайпер, – прошептала Фиона. – Люцифер… Да, в этом что-то есть.

– Это одно из тринадцати названий кланов инферналов. Есть и другие: Левиафан, Асмодей, Вельзевул и Мефистофель. Возможно, это наши кузены.

– Звучит дико, – призналась Фиона. – Ты… – Она пару секунд беззвучно шевелила губами и наконец выговорила: – Это звучит ужасно глупо.

– Что именно?

– Ты себя богом чувствуешь? Или ангелом?

Они какое-то время шли молча. Элиот задумался над вопросом сестры.

Взошла луна и залила пустыню серебристым светом. Окрестности выглядели вполне мирно. Даже не верилось, что где-то поблизости находится военная база, напичканная всякими секретами. Что-то похожее Элиот ощущал, думая о своей жизни. Еще несколько дней назад она выглядела такой обычной, такой банальной, но оказалось, что в ней существуют ограды, охранники и минные поля, на которые можно было в любой момент напороться.

А что было бы, если бы дядя Генри их не разыскал? Тогда они с Фионой и дальше жили бы с бабушкой? Получали бы образование на дому, подрабатывали где-нибудь. А что потом?

– Нет, – признался он наконец. – Ничего такого я не чувствую.

– Значит, ты чувствуешь себя самым обычным, заурядным Элиотом Постом и ничуть не изменился?

– «Обычный» – это сильно сказано, – вздохнул Элиот. – Я знаю много чего из книг, но это не имеет никакого отношения к реальности. У меня нет друзей. Я бы с такой радостью пошел в школу, чтобы почувствовать то, что чувствуют все мои ровесники.

Вероятность нормальной жизни сейчас казалась астрономически далекой. Элиот представил, что они с Фионой шагают по поверхности Луны. Пожалуй, этот образ вполне адекватно передавал их связь с реальным миром.

– А ты как – в этом смысле?

– Я не знаю, что я должна ощущать, когда все, о чем мне говорили раньше, сплошное вранье. Наша бабушка – вправду наша бабушка? А Генри – действительно наш дядя? Наш отец, оказывается, жив, и он падший ангел, воплощение зла. Может быть, наша мать тоже жива? А я? Та ли я, кем всю жизнь себя считала?

– Даже то, что мы с тобой – брат и сестра, у тебя вызывает сомнения?

– Нет, в этом я уверена, – пробормотала Фиона. – Тут мне сильно не повезло. – Она резко остановилась. – Тсс. Слушай.