Текст книги "Слуги света, воины тьмы"

Автор книги: Эрик Ниланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

Или все это было отчаянной попыткой воссоединиться с семьей, с настоящей семьей… и спасти их всех?

Но любил ли он их? Знал ли он вообще, что означает это слово? Или к Фионе и Элиоту его влекли только их таланты, их невероятная сила?

Любовь и желание использовать… могут ли они существовать одновременно?

Луи нахмурился и перестал гладить Амберфлаксуса.

Кот боднул макушкой его руку и замурлыкал.

Для всего остального мира Луи мог оставаться Великим Обманщиком, но самому себе он лгать не мог, и, возможно, это было самой большой его слабостью. Выбор неизбежен. В один прекрасный день ему придется выбирать между любовью к Элиоту и Фионе и использованием их для обретения полной власти над инфернальными кланами.

Но прямо сейчас ему ничего не нужно было решать.

Луи подошел к столику, на котором стоял серебряный поднос с бокалами, наполненными искрящимся шампанским. Он приветственно поднял бокал и попросил у своей звезды – Венеры, взошедшей над потемневшим горизонтом, чтобы его сын и дочь были счастливы, хотя бы какое-то время.

Пусть наслаждаются радостями жизни… пока Ад не вырвется на волю.

81
Приговор

Одри сидела на складном стуле. Вокруг нее разместились члены ее семейства. Еще никогда она не чувствовала себя такой несчастной.

Даже после расставания с Луи, когда она узнала о том, что он обманул ее, что его любовь к ней все эти месяцы была всего-навсего игрой… Сегодняшняя боль была в тысячу раз сильнее. Безусловно, он виноват во всем. Но она-то должна обречь на гибель невинных… собственных детей.

– Мне это далось нелегко, – прошептала она.

Она даже не могла смотреть на своих родственников. Как же это было тяжело.

– Когда они заняли место среди нас, – продолжала Одри, – мы с Корнелием изучили все древние кодексы – от Сотворения мира до «Pactum Pax Immortalis». И выводы таковы: нам грозит полное уничтожение.

Одри ненавидела себя за слабость. Столько было поставлено на карту, что жалость к себе стала непозволительной роскошью.

Она наконец подняла голову, расправила плечи и почувствовала, что к ней возвращается сила.

Сенат собрался на заседание в комнате «Серый лотос» в особняке Генри.

Бетонные стены без обоев, низкий потолок, лампы без абажуров – все должно было скрывать истинное назначение этого помещения. Генри значительно усовершенствовал командный бункер центра испытаний ядерного оружия, находившийся глубоко под землей в самой середине Америки. Усовершенствовал и превратил в личную комнату для медитации. За бетонными стенами находилось несколько слоев аппаратуры, предназначенной для противодействия любой электронике, любым эфирным воздействиям. К тому же от подслушивания комнату защищали тонны скальной породы.

Самое подходящее место для тайного заседания Сената, собравшегося, чтобы решить судьбу мира.

Сенаторы сидели в абсолютно пустой комнате на складных стульях. Генри, Кино, Аарон, Корнелий, Гилберт и сестры Одри – Лючия и Даллас. Все они собрались здесь, чтобы слушать и судить.

– Полное уничтожение, – проговорил Генри, выдохнув облачко голубоватого дыма. – А я еще упрекаю себя за излишний драматизм.

Однако его голос прозвучал глухо и сдавленно, как он ни старался хоть немного поднять настроение всем собравшимся.

Генри не слишком хорошо выглядел. На нем был помятый фрак, который он носил уже три дня. Его пожелтевшие от никотина пальцы дрожали.

Даллас поднялась со стула, дошла до угла комнаты и остановилась, сердито сложив руки на груди.

– Не пытайтесь сменить тему, – требовательно проговорила она и топнула ногой. – Просто не могу поверить, что ты делаешь это, Одри. Я – твоя сестра – не понимаю тебя!

Даллас выглядела очень глупо в костюме с мини-юбкой, сшитом на манер военной формы, и в зеленом берете. На кого она хотела произвести впечатление, вырядившись подобным образом?

– Никто и не думает, что ты поверишь, – холодно сказала ей Одри. – В этом нет ничего личного.

– Здесь все личное, – почти крикнула Даллас. – Я люблю их, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы их защитить.

– Увы, – прошептала Лючия, – в том-то и беда. – Она разгладила складки на юбке своего делового костюма. – На этом заседании Сената нам требуется ясное, четкое, непредвзятое мышление.

Лючия сидела рядом с Одри, и они представляли собой единый фронт, что было величайшей редкостью. Две сестры никогда и ни в чем не соглашались друг с другом, но даже Лючия осознавала серьезность ситуации, а может быть, эту серьезность наконец осознала Одри.

– Давайте приступим к голосованию и покончим с этим, – продолжала Лючия. – Все, кто за то, чтобы оставить Даллас в составе Сената с правом решающего голоса, прошу поднять руки.

Руки подняли Даллас и Аарон.

Аарон оделся по-боевому: он был в джинсах, ковбойских сапогах и футболке с девизом «VIVA LUCHA LIBRE». [105]105
  «Да здравствует честная борьба» (исп.)– в испаноязычных странах лозунг борцов-профессионалов, обычно надевающих перед боем маски. (Прим. перев.)


[Закрыть]

– Кто против?

Руки подняли Кино, Лючия, Гилберт и – что удивительно – Корнелий, который во всех семейных вопросах упорно придерживался нейтралитета.

– Я воздерживаюсь, – сказал Генри, опустив глаза.

– Это ошибка, – заявила Даллас, возмущенно вздернув подбородок.

– Решение принято, – сказала Лючия. – Оставайся и слушай, если желаешь, но не смей обращаться к Сенату, если тебя не попросят.

Даллас разжала губы, но промолчала и устремила на сестер взгляд, полный ненависти.

Одри жалела ее. Даллас не виновата в том, что испытывала слишком сильные чувства. Да и кто мог удержаться от них в сложившихся обстоятельствах? Виновата Даллас была только в одном: она позволила чувствам ослепить себя.

Вот так было покончено с оппозицией. Легко и просто.

Одри посмотрела на Аарона. Тот ответил ей непроницаемым взглядом. Теперь вопрос состоял в том, удастся ли убедить Повелителя Войны стать выше его страстей? Решение должно быть принято единогласно.

Одри перевела взгляд на Кино. Он понимающе кивнул.

Кино встал, возвышаясь над всеми остальными. Хранитель Врат Смерти сделал глубокий вдох и повернулся лицом к Аарону.

– Нам требуется стратегия. Друг мой, сделанное заключение нравится мне не больше, чем тебе. – Маска бесстрастности на лице Кино едва заметно дрогнула. – Дети и на меня произвели большое впечатление, они тронули мое сердце, которое, как я думал, уже ничто не сможет смягчить.

Гилберт положил руку на плечо Аарона.

– Но нельзя игнорировать факты, – сказал он.

Аарон сердито стряхнул руку Гилберта.

– Факты… – процедил он сквозь зубы. – Правила. Вы извращаете их, как хотите, приспосабливаете для своих нужд.

Тут встал Корнелий. Он был ростом вдвое ниже Кино, но сейчас выглядел более впечатляюще. Корнелий чаще молчал, все время справлялся со своими таблицами и линиями времени, он был почти незаметен среди более ярких личностей. Но он был старше их всех, и, вероятно, Создатель Времени был наделен особым, самым великим могуществом.

– Ты прав, – сказал он Аарону. – Они часто поступают именно так, как ты говоришь. Но в данном случае мы говорим о логике – о чистой, механической логике, а не о политике, и эта логика приводит меня к такому заключению.

Аарон закрыл глаза и качнулся назад на стуле. Он старался унять гнев.

– Хорошо, повтори еще раз, о Древний.

– Два субъекта… – начал Корнелий.

– Элиот и Фиона, – резко поправил его Аарон. – Никакие они не «субъекты». У них есть имена.

Корнелий на миг смутился, но быстро овладел собой.

– Конечно. Прошу прощения за ошибку. Мы сделали Фионе предложение вступить в орден Небесной Розы, а Элиоту – в не менее славное Братство бессмертных героев. Они приняли эти предложения, а следовательно, с ними заключен юридически обязывающий контракт.

– Это просто слова, – пробормотал Аарон.

– Нет, – возразил Гилберт. – Принятие символов при вступлении в подобные сообщества – это акт, предписанный древним законом. Ни один смертный, ни один инфернал не имеет права прикасаться к этим предметам… Только бессмертным это дано.

– Следовательно, они бессмертные. – Аарон уставился в одну точку. В его голосе прозвучало понимание – безрадостное понимание.

Кино сел рядом с ним и наклонился вперед.

– Однако есть еще вопрос, касающийся инфернала – Вельзевула.

– Я своими глазами видела, как они стояли около его трупа, – сказала Одри. – Он был только что убит, и Фиона держала в руке орудие убийства.

– Они не смогли бы сделать этого, будь они одни из нас, – добавила Лючия. – Мирный договор касается всех бессмертных – состоят они в Лиге или нет. Условия договора должны исполняться буквально и беспрекословно.

– Следовательно, они не могли сделать и то и другое, – с надеждой проговорил Генри.

– Если только они не являются, – прошептал Аарон, – и бессмертными, и инферналами.

Корнелий сел.

Последовала долгая пауза – самая долгая за всю историю заседаний Сената Лиги бессмертных. В герметично закрытой комнате тишина просто сводила с ума. Одри хотелось закричать. Ей казалось, что это молчание предшествует Армагеддону.

Наконец тягостную тишину нарушил Генри.

– Итак, они представляют собой нечто новое. Как боги стали новыми для Титанов, которые жили до них. – Он виновато посмотрел на Корнелия. – Прости, что напоминаю. Я знаю, как больно тебе это слышать.

Корнелий поднял руки и отвел взгляд, но кивнул, дав тем самым Генри знак продолжать.

– Титанов пришлось уничтожить, – сказал Генри. – У нас был только один выбор: убить или быть убитыми. Но тогда было иное время.

– Иное, верно, – кивнул Кино. – Теперь нам грозит гораздо более страшная опасность. Нам нужно не только сохранить перемирие с инферналами, но и предотвратить потенциальный раскол внутри собственного семейства.

Война с падшими ангелами могла стать жутким катаклизмом. Шансы Лиги на победу сохранялись при единственном условии: они должны были действовать единодушно. Но Одри знала: если они не достигнут согласия, даже по такому благородному вопросу, это начало их конца.

Лючия достала из кармана пиджака два алебастровых пенала, вытряхнула из них листки пергамента и расправила на коленях.

Аарон бросил взгляд на заголовки документов и побледнел.

Генри тоже посмотрел на документы, закрыл глаза и тяжело вздохнул.

– Аарон, дружище, – сказал Кино, – ты совершенно прав, испытывая отвращение к нашей политике. Она всегда была самой большой слабостью Сената. Именно из-за этой политики мы медлим с нашими действиями. – А это упреждающее решение отвергает всякую политику и дает нам возможность принять окончательное решение… если оно понадобится.

– Или ты хочешь, чтобы мы снова устроили дебаты, когда наступит критический момент? – спросила Лючия.

– Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известна мощь войск инферналов, – прошептала Одри. – Какие у нас останутся шансы, если мы не будем едины?

– Ты, именно ты, – прошептал Аарон. – Как ты могла предложить такое?

Одри просто разрывалась на части.

– Как я могу остаться в стороне и ничего не предпринять?

Лючия вытащила из другого кармана маленькую серебряную авторучку, немного помедлила и подписала оба документа.

– Ну вот, – сказала она. – Я первой сделала это. Мы все должны подписать эти документы, иначе в Лиге наступит раскол.

– Нет! – умоляюще воскликнула Даллас. – Пожалуйста, сестра, не нужно!

– Тебя предупредили, – сказала Лючия, устремив на Даллас убийственный взгляд. – За нарушение протокола…

– Не надо, Лючия. Нам всем жаль детей, – вмешался Генри.

Он взял документы, отвернулся и прочел все, что было написано на пергаменте. Слезы залили его глаза, потекли по щекам. Он пошевелил губами, пытаясь что-то сказать… но не смог.

Затем взял ручку и подписал оба документа, после чего вернулся на свое место, закрыл лицо руками и беззвучно разрыдался.

Корнелий, не вымолвив ни слова, подписал документы следующим.

Гилберт бросил взгляд на Аарона и тоже поставил подписи на листках пергамента.

Затем документы подписал Кино и протянул листки пергамента и серебряную авторучку Аарону.

Аарон внимательно прочел каждое слово, яростно моргая, чтобы слезы не застилали глаза. Наконец он положил документы на колени.

– Одри, если ты этого хочешь, я это сделаю. Я понимаю, как важна единодушная стратегия, но мое сердце… Я тоже всегда старался защищать тех, кого люблю. Но это… этого я понять не в силах.

– Сделай это, – мягко сказала Одри.

Крепко сжав в пальцах авторучку, Аарон наконец подписал оба листка.

С тяжким вздохом он положил документы на колени Одри, неровной походкой приблизился к Даллас и обнял ее. Взгляды всех устремились к Одри. Она дрожащей рукой взяла ручку.

Чаши весов могли качнуться в обе стороны. На одной чаше лежало полное уничтожение в схватке с заклятыми врагами. На другой – гражданская война, из-за которой могла распасться Лига.

В сложившейся ситуации была виновата она, и теперь ее долг состоял в том, чтобы все исправить. Это она принесла в этот мир Фиону и Элиота.

Как странно… Всего неделю назад она бы убила любого, кто угрожал бы ее детям. Да, она отсекла любовную привязанность к ним, но оставались еще материнский долг и бдительность – самые древние из семейных инстинктов.

Что же так радикально изменило ее чувства?

Элиот и Фиона. Когда она увидела их стоящими рядом с отцом – презренным, трусливым Луи Пайпером, Великим Обманщиком, – она наконец осознала, что они не только ее, но и его дети, что в них течет часть дьявольской крови, а если так, то они являются законными наследниками инфернальных владений Князя тьмы.

Но не могли ли они быть чем-то большим, нежели богами или ангелами? Кем-то другим, вестниками новой эры? Эры Просвещения или эры начала Конца Света?

Лига должна быть готова к любому варианту.

Так почему же она никак не может заставить себя подписать эти бумаги?

Как горько Одри жалела о том, что ее дети – не просто Элиот и Фиона Пост, по-прежнему живущие в той квартире, где она могла обучать их, быть рядом с ними, оберегать их, наблюдать за тем, как они растут и взрослеют… как обычные дети.

Но эта мечта была тщетной. Она всегда была тщетной.

Если существовала хоть какая-то возможность для них остаться в живых, она была готова сделать все, что только было в ее силах, чтобы дать им такую возможность. Но она понимала, что для этого ее детям придется постоянно балансировать на тончайшей грани между двумя семействами.

Она более не могла этого отрицать. Она прижала перо авторучки к листку с контрактом Фионы. Капелька чернил упала на пергамент.

– Только если это станет необходимо, – прошептала она. – Только если это станет абсолютно необходимо.

Она поставила свою подпись – знак бесконечности и линию, проведенную сквозь него.

Затем отложила подписанный документ и взяла листок с контрактом Элиота.

И услышала где-то далеко-далеко его музыку, дрожащие, умоляющие ноты, но музыка стихла. Наверное, ей просто померещилось, а может быть, во всем повинны были муки совести.

– Мне так жаль…

Горько вздохнув, она подписала и этот документ.

Оставалось только вписать дату, и тогда оба документа приобрели бы официальный статус, стали бы непререкаемым решением Лиги бессмертных.

Это время могло не наступить никогда. Но если им понадобится это ужасное решение, они должны быть к нему готовы.

Впервые за несколько тысяч лет слезы затуманили глаза Одри, у нее закружилась голова. Но она сдержалась, заморгала, и ее взгляд упал на страшное заглавие обоих документов, которые она только что подписала:

СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР

82
Последний сюрприз

Фиона подняла картонную коробку и швырнула ее на подножку грузового фургона.

– Просто сил нет, – сказала она брату.

– У меня тоже, – признался Элиот, утирая пот со лба. – Но Си сказала: никаких грузчиков. Она им не доверяет.

– Сколько еще всего… – пробормотала Фиона.

Элиот встретил ее на автовокзале. К этому времени он уже перетащил немало коробок, а на стоянке перед мотелем их еще было несколько сотен. Шесть грузовых фургонов стояли с открытыми дверцами в ожидании загрузки.

Больше никого не было, поэтому Фионе – хотела она этого или нет – пришлось помогать брату. У нее даже не было возможности переодеться, и она взялась за работу, оставшись в красивом платье, в котором вернулась из поездки.

Ее не было всего пять дней, но Элиот показался ей сильно изменившимся. И дело не только в новых очках, делавших его старше и симпатичнее. Он был неразговорчив, будто у него накопилось множество новых тайн.

Как бы то ни было, он по-прежнему вызывал у Фионы раздражение. Это осталось неизменным. Оттого, что он находился рядом, последний день лета казался еще более жарким и душным.

– Где же моя одежда? – спросила Фиона, сорвав скотч с очередной коробки.

– Не здесь, – раздраженно отозвался Элиот. – Си снабдила все коробки цветными ярлычками. Все, что было в твоей комнате, помечено зелеными кружками.

Зеленые кружки, красные звездочки, черные квадратики… Почему бы просто не написать ее имя на коробках?

Элиот спустился с подножки и протянул Фионе руку.

Фиона, делая вид, что не видит ее, спрыгнула на асфальт.

Она отряхнула пыль с нового платья, купленного ей Робертом, но только размазала грязь по красивому бантику. Она вздохнула. Си с ее самодельным мылом обязательно испортит это платье.

Роберт. Как жаль, что его здесь не было.

Он не бросил ее. Он сказал, что ему нужно на какое-то время «залечь». Фиона знала, что Сенат по-прежнему зол на него, поэтому ни в чем его не Винила.

Роберт сказал, что свяжется с ней через несколько дней, но Фиона не знала, увидятся ли они вообще когда-нибудь.

Элиот походил между коробками и понес одну из них к сестре.

И как только Си ухитрилась спасти столько книг из квартиры в Дубовом доме, прежде чем он сгорел дотла? Об этом Фиона могла только гадать.

– Эта твоя, – сообщил Элиот и опустил коробку на тротуар.

Фиона оторвала скотч. Между несколькими пыльными книгами лежал ее старинный глобус. Она провела рукой по сморщенной поверхности и улыбнулась.

Фиона была рада, что ее глобус уцелел. Она бы скучала по нему. Этот глобус отражал ее мечту о путешествиях по новым местам. И эта мечта исполнилась… правда, с неожиданными последствиями, о которых она и думать не могла.

– Вот, погляди. – Элиот вытащил из коробки «Практическое руководство по оказанию первой помощи». – Круто, да?

Вид у него был такой, будто он нашел пиратский клад.

Ничего тут не было крутого. Их прежнее жилище сгорело дотла. Теперь они переезжали. И как только ее брат мог быть таким ребячливым.

– В чем дело? – язвительно поинтересовался Элиот. – Дизеидетика?

Дразнилка была изысканная. Дизеидетика – зрительная форма дислексии. Иными словами, Элиот спросил у Фионы: нет ли у нее трудностей с чтением из-за повреждения головного мозга. Спросил таким тоном, словно умел читать вдвое быстрее.

Фиона сжала кулаки и скрипнула зубами.

Гнев нахлынул приливной волной. Она почувствовала, как злость нарастает… и угасает. Она научилась сдерживаться. С той ночи, когда она сразилась с Вельзевулом, эти приливы первобытной злобы посещали ее с растущей регулярностью.

Но она поняла, что если подождать несколько секунд, злость отступит.

Она вовсе не сердилась на Элиота. Он просто был ее братом, хотя это раздражало ее само по себе. Так что же тогда так разозлило ее?

Может быть, «Практическое руководство по оказанию первой помощи». Они перевозили на новое место целую библиотеку и послушно выполняли все указания Одри и Си – совсем как хорошие мальчик и девочка.

Неужели ничего не изменилось?

Фиона взяла у брата тоненькую книжку и провела ладонью по потертой кожаной обложке. Она прочла эту книгу трижды. Она выучила все методы оказания первой помощи, какие только мог знать медик восемнадцатого века. Несколько недель назад она думала, что эта книга ей никогда не понадобится.

– Насчет дизеидетики ты ошибаешься, – сказала она Элиоту. – Правда, когда ты рядом, мне очень даже может грозить 1,4-диаминобутановый токсикоз.

Элиот склонил голову к плечу и задумался. Фиона почувствовала себя в своей стихии. Обмен «словарными дразнилками» был словно возвращением в давно забытое детство (хотя еще несколько дней назад они с братом то и дело так подзуживали друг дружку). Вербальный спарринг разбил лед между ними, и Фиона почти ощутила, что вернулась домой. Она убрала книгу в коробку, закрыла ее и заклеила скотчем.

– Ладно, – вздохнул Элиот, – сдаюсь. Что такое 1,4-диаминобутан?

– Тебе стоит перечитать «Руководство по аутопсии» Мармата. 1,4-диаминобутан также называют путресцином. Это вещество выделяют разлагающиеся ткани… и еще из-за него возникает галитоз.

Элиот поджал губы. Он расстроился. Этого термина он тоже не знал.

– Галитоз… это гнилостный запах изо рта.

– Я знаю, что такое галитоз, – пробормотал Элиот.

«Словарные дразнилки» были обычной глупой детской игрой, но все равно так приятно было побеждать.

Элиот молча отцепил с одной из коробок клипборд, к которому был прикреплен листок с реестром перевозимых вещей. Он всеми силами старался показать сестре, что не расстроен, проиграв первый раунд.

– Этот фургон заполнен наполовину, – сказал он Фионе. – Мы должны оставить немного места. По пути предстоит купить новую мебель.

– По пути куда? – с нескрываемым интересом спросила Фиона.

– Тут адрес, – ответил Элиот, указав в конец странички.

Название улицы ничего не сказало Фионе, но название города… Сан-Франциско!

– Мы переезжаем в Сан-Франциско?

Там будет не так, как в Дель-Сомбре. Там будут тысячи, сотни тысяч людей, экзотические рестораны, библиотеки, музеи! Однако энтузиазм Фионы быстро угас. Сотни тысяч людей? И все незнакомые?

– Может быть, мы едем не туда, – сказал Элиот. – Сан-Франциско – портовый город. На корабле наш багаж могут доставить в любую точку земного шара.

– Почему у нас никто не спросил, куда мы хотим поехать?

Из четвертого номера мотеля вышла Си.

– Элиот! – позвала она, щурясь от яркого солнца. – О… Фиона, ты вернулась! – Она помахала кружевным платочком, чтобы они ее увидели. – Идите сюда, дети. Все уже почти готово.

Си выглядела точно так же, как прежде, в своем старомодном платье чернильного цвета. Да, кое-чему никогда не суждено измениться, и это радовало Фиону.

Они с братом пошли к двери номера Си. Неожиданно Элиот попытался обогнать сестру, и тогда Фиона побежала вперед и оставила его позади, окутанного облаком пыли и лишившегося всякой надежды добраться до номера Си первым.

Она остановилась, тяжело дыша.

В номере было темно, она ничего не увидела внутри.

– А что почти готово?

Си прошла в ванную и прикрыла за собой дверь. Фиона наконец разглядела красивые фарфоровые тарелки и столовое серебро на тумбочке.

– О нет, – простонал Элиот у нее за спиной.

– Она же не будет готовить еду, правда? – шепотом спросила Фиона у брата.

Си вышла из ванной, старательно закрыв за собой дверь. Она, шаркая подошвами туфель, подошла к Фионе и обняла ее дрожащими руками.

– О, голубка моя, как же я по тебе соскучилась. Пять дней показались мне вечностью. Как ты загорела! Выглядишь… великолепно. И новое платье? – Она придирчиво осмотрела Фиону. – Что ж, вот тут и тут можно будет немного распустить… и закрыть этот скандальный вырез.

Си взяла Фиону за руку и повела в номер.

– Входи, входи. И ты, Элиот, иди сюда.

Элиот открыл занавески, чтобы в номере стало светлее.

Фиона была не на шутку удивлена. Кровать из номера вынесли. На ее месте стояли четыре стула и стол, накрытый их старой домашней скатертью, на которой лежали кружевные салфетки. Комод был придвинут ближе к окну и почти до потолка завален книгами.

Си очень постаралась, чтобы номер в мотеле стал похож на их гостиную.

– Как… как хорошо, как красиво! – воскликнула Фиона.

– Я подумала, что вам захочется еще раз это увидеть, – прошептала Си. – Чтобы попрощаться, как полагается.

Фиона обняла ее.

– О, спасибо тебе, Си. Спасибо!

До этого момента Фиона даже не думала о том, как сильно она будет скучать по квартире в Дубовом доме, по прежней жизни. Ведь она не знала ничего другого. И теперь, отправляясь в неизведанное, она чувствовала, что у нее словно почву выбили из-под ног. И хотя до сих пор она об этом не задумывалась, ей вдруг стало страшно.

– Просто здорово, – сказал Элиот, провел рукой по корешкам книг, сложенных на комоде, и стал читать названия.

– Эй, да тут же и те книги, которые мы получили в подарок на день рождения!

Он вытащил из стопки «Машину времени» Герберта Уэллса и протянул Фионе ее томик Жюля Верна.

– А я чуть не забыла, – прошептала Фиона, почтительно взяв книгу под названием «С Земли на Луну».

– Лучшее еще впереди, – заверила их Си.

– Что ты имеешь в виду?

Фиона обернулась как раз в тот момент, когда кто-то поднялся по ступенькам к открытой двери номера. Ей даже не нужно было видеть лица той, кто вошел в номер.

– Здравствуй, мама, – сказала Фиона.

– С днем рождения, дети, – ответила Одри.

На Одри было простое белое платье из хлопка. Элиот ни разу не видел ее в белом, и почему-то ему стало немного страшновато. Бледная кожа, серебряная седина… Одри выглядела так, словно сошла со старинного гобелена.

Элиоту на ум пришло единственное слово: «царственная». Совсем как богиня.

Она вошла в комнату, и иллюзия отчасти развеялась.

Одри могла быть царицей и богиней, но была ли она его матерью?

Да, была.

Элиот бросился к ней навстречу, раскинув руки, но вдруг растерялся, потому что она стояла, не двигаясь с места, озадаченная его эмоциональностью.

А потом протянула к нему руки и обняла его.

Это было почти настоящим объятием. Если закрыть глаза, то можно представить, что в нем есть тепло и любовь.

Одри нежно покачала Элиота из стороны в сторону и бережно отстранила. Она подошла к Фионе и обняла ее.

Она сделала это с нежностью, но все же не так, как обнимала Элиота. Между Фионой и Одри все еще существовала некая преграда, но в этом не было ничего плохого. Нечто вроде прослойки взаимного уважения, которого раньше не существовало.

– Где ты была? – спросил Элиот.

– Занималась приготовлениями к переезду, – ответила Одри. – Не можем же мы до конца жизни ютиться в мотеле, правда? Спасибо вам, и тебе тоже спасибо, Сесилия. Очень хорошо, что вы все рассортировали и уложили в фургоны.

– Так куда же мы едем? – спросил Элиот.

Си кашлянула.

– Ах да, – сказала Одри. – Кажется, у Сесилии что-то для вас приготовлено. А потом мы все обсудим.

Си просияла и поспешила в ванную, откуда вернулась с коробкой для торта.

– С днем рождения, мои дорогие!

Стоило Фионе увидеть коробку, как в ее глазах сразу отразилось отчаяние, но Си быстро открыла коробку и показала, что внутри. Это был морковный торт.

– Не бойся, – прошептала Си, – никакого шоколада.

Фиона не сумела скрыть облегчения.

Си поставила торт на стол, вытащила из кармана коробочку с тридцатью маленькими свечками и воткнула их в сливочно-сырный крем, которым был покрыт торт.

– Мы ведь так и не закончили ваш праздник, – объяснила детям Одри. – А я не могу допустить, чтобы ваш день рождения не был подобающим образом отмечен.

Элиот не мог поверить, что Одри и Си вспомнили о прерванном празднике.

– А теперь зажжем. – Си открыла коробок спичек, достала одну спичку дрожащей рукой и чиркнула. В ее темных глазах отразился огонек.

– Может быть, лучше… – начал Элиот.

– Позволь мне, – с улыбкой сказала Одри и добавила: – Пожалуйста, позволь мне зажечь свечи, Сесилия.

Си кивнула и протянула ей горящую спичку.

Одри быстро прикоснулась огоньком ко всем свечкам. Спичка догорела почти до кончиков ее пальцев, но она успела погасить ее.

– А теперь, – сказала Одри, повернувшись к Элиоту и Фионе, – пора загадать желания.

Элиот и Фиона шагнули к столу. Элиот посмотрел на сестру. Что она загадает? Проводить больше времени с Робертом? Новые наряды?

Нет. Он был почти уверен, что они загадают одно и то же.

Фиона понимающе кивнула, они наклонились к торту и дружно подули на свечки.

Элиот пожелал, чтобы у него была мать, которая его обожает, и отец, который им гордится, и сестра, которая над ним подшучивает и с которой они вместе переживают разные приключения, а еще – дюжина тетушек и дядюшек, кузин и кузенов… словом – семья, настоящая семья.

Конечно, эта семья никогда не будет идеальной. Но есть ли на свете идеальные семьи?

Огоньки качнулись и погасли – кроме одного, который замерцал и загорелся снова. Фиона и Элиот поспешно дунули на него снова и погасили.

Почти получилось.

– Давайте поедим, – предложила Фиона. – Ужасно хочется есть. Впервые за несколько недель!

– Прекрасно! – Си радостно хлопнула в ладоши. – Сейчас принесу тарелки.

– Погодите, – вмешалась Одри. – Это еще не все.

– Ох, какая же я глупая, – спохватилась Си. – И как я могла забыть о самом главном?

Она выдвинула ящик комода и достала два больших свертка, обернутых коричневой бумагой.

– Остальные подарки, – объяснила Одри.

Си положила свертки на стол – один перед Элиотом, другой перед Фионой. Конечно, с подарочными упаковками у Си было не очень. Обычные бумажные пакеты для продуктов, закрытые скрепками.

От волнения у Элиота засосало под ложечкой. Он поднял сверток. Он оказался не слишком тяжелым и мягким. Одежда. Наверняка. Пакет был почти полным – значит, целая смена одежды.

Может быть, наконец он получит в подарок одежду, купленную в магазине? Может быть, даже джинсы, в которых он будет выглядеть как все его ровесники – то есть, может быть, он будет выглядеть… круто?

– Ну, давайте! – поторопила их Си. – Просто не терпится увидеть, какие у вас станут лица.

Элиот попытался осторожно разогнуть скрепки, чтобы пакет остался целым.

Фиона мучиться не стала. Она оторвала верхний край и сунула руку в пакет.

– Ой, какое все мягкое! – воскликнула она в восторге, заглянула в пакет, и на лице у нее отразилось изумление.

Элиот перестал сражаться со скрепками и разорвал свой пакет.

Как он и думал: одежда из магазина.

Все было аккуратно отглажено и сложено: две пары брюк – одни легкие, в клеточку, вторые темно-синие, шерстяные. Джинсов, правда, в пакете не оказалось. И все равно эти брюки были в миллион раз лучше тех, которые для него шила Си.

От этой мысли ему стало немножко стыдно. Ведь Си старалась изо всех сил…

– Ничего не понимаю, – пробормотала Фиона и вытащила из пакета чулки, туфли, две клетчатые юбки и две белые блузки.

В пакете Элиота кроме брюк лежали две белые рубашки – одна с длинными рукавами, вторая – с короткими, а также кожаные туфли и даже новые носки. А на самом дне пакета – темно-синий пиджак-блейзер.

Первым делом Элиот вытащил блейзер. На нагрудном кармане он увидел нашивку в виде герба. Посреди красивых завитушек красовался щит, а над щитом – шлем и меч. Под щитом – спящий дракон. Посередине щита оскалившаяся волчья голова, крылатый шеврон и золотой скарабей.

А под всем этим были вышиты слова: «ПАКСИНГТОНСКИЙ ИНСТИТУТ, ОСН. 1642».

У Элиота словно пол ушел из-под ног. Новая одежда вызвала у него восторг, но что-то в ней было не так.