Текст книги "Долина забвения"

Автор книги: Эми Тан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

На следующий день я получила письмо:

@

Дражайшее отражение души моей!

В деревне Лунный Пруд тебя больше не побеспокоит разложение Шанхая. Тебе не придется выносить ежедневные толпы надменных иностранцев с их грубыми обычаями, большими кусками мяса, требованиями и оскорблениями. Тебе не придется больше развлекать аморальных мужчин.

Не будет ни коварной мадам, ни жестоких соперниц. Моя родная деревня – средоточие покоя. Ты будешь в окружении близких по духу людей. Каждый вечер ты сможешь наслаждаться закатом, его пламенеющим сиянием на фоне розового неба, не загороженного высотными зданиями, построенными чужеземцами.

Представь себе, моя дорогая, у нас будут все необходимые нам богатства: красота гор, чистая озерная вода и небо, которое вдохновило меня на посвященные тебе стихи. Тебя будут уважать как жену в доме потомственных ученых, с пятью поколениями семьи под одной дружной крышей.

Следует признать, что мы будем вести простую жизнь. Ты привыкла к более насыщенным событиями дням. Но я чувствую, что во всем этом таится гораздо больше, чем я тебе рассказал. Я дам тебе все это, я дам тебе гораздо больше того, чем ты пожертвовала ради меня, когда избавила от горя и одарила радостью. Я осыплю тебя поэмами в твою честь, которые стану читать тебе перед сном и после пробуждения, когда мы будем встречать каждый новый день как зарю нашей любви.

@

Волшебная Горлянка приподняла бровь.

– Да, он умеет красиво говорить. И так естественно. А как он расписывает прелести тихой деревни – эй-я! – никогда не думала, что в скучной жизни в глуши столько преимуществ! Но будь уверена, все эти пять поколений не дадут тебе расслабиться. Так много людей нужно будет ублажить, так много споров – в точности как в цветочном доме. А ты будешь весь день занята, воскуряя благовония и отбивая поклоны, чтобы почтить все десять поколений сплошных ученых мужей. Их семейный алтарь, должно быть, метров десять в длину. Не давай ему ответ.

– Я уже дала ответ. И я согласилась.

– Тогда тебе стоит вернуться к нему и сказать, что ты не согласна.

– Почему ты думаешь, что можешь распоряжаться моей жизнью?

– Потому что сегодня я говорила с Большим Домом. Спрашивала его, что за бизнес у Вековечного. Он сказал, что не знает, есть ли у него свое дело, потому что он никогда о нем не заговаривал. Я спросила, что он знает о его семье. Он ответил, что вообще никого из них не знает, знает только, что Вековечный – его троюродный брат по линии брата его матери, чья жена была сестрой одной из тетушек Вековечного. Большой Дом сказал еще, что его мать наверняка знала больше об их семье, но она умерла задолго до того, как он познакомился с Вековечным. Я спросила, что он знает об умершей жене Вековечного. Он был очень удивлен – он вообще не знал, что Вековечный был женат, тот никогда не упоминал о жене. Большой Дом сказал, что мужчинам обычно в голову не приходит задавать такие вопросы родным. Они могли бы счесть их оскорбительными, ведь вопрос подразумевает, что они что-то скрывают. А я думаю, что Вековечный как раз таки что-то скрывает.

Но она не смогла меня переубедить. Кем я стану, если не ухвачусь за эту возможность? Что останется от моего самоуважения? Ожидание лучших вариантов – привилегия юных девушек. У меня появилась возможность сохранить самоуважение и заработать уважение окружающих. Я могла спокойно жить день за днем и не беспокоиться, будет ли у меня крыша над головой в следующем месяце, году или когда я постарею. В свободное время я смогу сидеть в саду и размышлять о своей жизни, характере, вспоминать об Эдварде и Флоре. Я смогу высказывать свое мнение и общаться на равных со своим мужем. Идеальных мужчин не существует. Я тоже не идеальна. Мы примем друг друга со всеми своими ошибками и вместе научимся прощать себя и другого и принимать свои недостатки. Мы поделимся своей болью и утешим друг друга. У каждого из нас будут свои надежды, порой несбыточные, порой сентиментальные, и мы найдем те, которыми сможем поделиться друг с другом, осуществить их, возможно, даже заведем ребенка. Пусть у нас не будет большого богатства, но у нас общность взглядов, которую нельзя купить. И у нас будет любовь – не страстное увлечение и не глубокое чувство, которое было у нас с Эдвардом, но любовь, которая согреет обоих. Любовь поможет нам выдержать все испытания и поддерживать друг друга.

Я была очень благодарна Волшебной Горлянке за все, что она делала для меня все эти годы. Она стала мне матерью. Но теперь мне не требовалось ее одобрение. И пусть она пригрозила мне, что не поедет со мной в дом моего мужа, – все ее угрозы за прошедшие годы обычно оказывались ложными. Хотя на этот раз она может сдержать свое обещание, когда узнает, как и я только что узнала, что семья Вековечного живет в маленькой деревне под названием Лунный Пруд, в трехстах милях отсюда.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ДЕРЕВНЯ ЛУННЫЙ ПРУД

Из Шанхая в деревню Лунный Пруд, 1925 год

Вайолет

Летняя жара, растопив мое тело, изливалась влагой, стекающей по лицу и превращающей пыль в грязные слезы. И только начавшийся дождь смыл эти серые потеки на моих щеках, смягчил дороги и углубил колеи, позволив нам двигаться дальше.

Мы начали путешествие в деревню Лунный Пруд три недели назад. Вековечный сказал, что поедет с нами и позаботится о нашей безопасности и комфорте. Но за несколько дней до поездки его срочно вызвали из Шанхая. У него были дела где-то на юге. Очень важные – так он сказал. Ему придется добираться в Лунный Пруд другой дорогой, и, если ему повезет, он прибудет туда раньше нас. Он заверил, что наше путешествие будет совершенно безопасным. Путь до деревни не опасный, и он ни разу не слышал, чтобы путешественники повстречались с бандитами или их подстерегали другие беды.

– Худшее, что с вами может случиться в дороге, – сказал он, – это страшная скука.

Он оказался прав. Я уже была основательно измотана путешествием и гадала, сколько еще смогу продержаться. Мы все время двигались на запад, в глубь страны, по извилистому пути, по которому сам черт не решился бы поехать, – сначала мимо городов, потом мимо небольших провинциальных центров и торговых поселений, которые становились все меньше и меньше и располагались все в более пустынных местах, где не было ни поездов, ни машин, ни пароходов или почтовых судов, ни барж, ни даже рыбацких лодок, которые могли бы перевезти нас от одной речной развилки до другой. У последнего городка, стоящего у реки, Волшебная Горлянка нашла возчика, который ожидал на причале прибывших туда чудаков. У него было честное лицо. Называл он себя Старым Скакуном, видимо, чтобы имя свидетельствовало о значительном опыте в профессии. Он заявил, что у него лучшая повозка в пяти провинциях, которая когда-то принадлежала военачальнику. Старый Скакун просил за нее как за дорогой экипаж, к которому прилагались два осла, дополнительная тележка, услуги возницы и могучие плечи двух крепких мужчин, которые оказались его недоумками-сыновьями. В результате сделки нам пришлось трястись на сломанном сиденье с торчащими пружинами, которое, может, когда-то и принадлежало экипажу богача, но было вырвано из него и водружено на влекомую мулами тележку, с навесом из потрепанной клеенки и побитого молью шелка. Возница все еще настаивал, что конструкция тележки была лучшей в своем роде и что если он врет, то Волшебной Горлянке стоит пешком пройти через все пять провинций.

Каждый день она снова и снова проклинала Старого Скакуна и двух его сыновей, которые только и делали, что ухмылялись, видимо, чтобы еще больше ее разозлить.

– Вот такие идиоты и живут в месте, которое названо в честь пруда, – говорила она. – Ты понятия не имеешь, что такое деревня, малышка Вайолет. Ты можешь изменить образ мыслей… но это все, что ты вообще сможешь там поменять. В подобных местах женщины кончают с собой, потому что не видят другого способа оттуда сбежать.

Поднялся сильный ветер, и Горлянка обернула шею и голову платком, чтобы защититься от пыли. Видны были только ее прищуренные глаза, и она напоминала живого мертвеца, замотанного в бинты, как мумия. Но ветер оказался такой силы, что сорвал с ее лица платок. Всего несколько мгновений назад по небу мирно плыли кудрявые облачка, напоминающие соцветия цветной капусты. А теперь там зловеще темнело море из набухших туч. Я думала, что мы оставили позади свои беды, но, возможно, они только начинались. Мы уже встретили немало знаков, говорящих о том, что нам лучше повернуть назад. Два дня назад у повозки отлетело колесо, и мы два часа прождали, пока его поставят на место. Потом была еще одна задержка: нам показалось, что один из ослов совсем ослабел. Несколько часов он отказывался двинуться с места. Ветер растрепал мои волосы и разметал их по лицу, а потом нам на головы стали падать капли размером с лист. Мы даже не успели спрыгнуть с повозки, чтобы спрятаться под ней от дождя, как в желто-зеленые рисовые поля ударила молния. Густая трава начала колыхаться то в одну сторону, то в другую, будто поле было живым существом, которое тяжело дышало, меняя цвет с желтого на зеленый. Еще одна яркая вспышка – и внезапно пролился дождь. Он смыл грязь с моего лица и насквозь промочил одежду. За считанные минуты поток воды с неба так размягчил и углубил колею, что когда мы попытались тронуться с места, колеса увязли в грязи, и мы застряли. Эдвард в своих путевых заметках писал о подобном происшествии. Он взял доски и стал поворачивать их, будто стрелки часов, а потом упал лицом в грязь. Я громко засмеялась, вспомнив об этом, из-за чего Старый Скакун, видно, решил, что я смеюсь над его усилиями по нашему спасению.

Волшебная Горлянка вытащила ногу из туфли, а потом вытянула и саму туфлю из грязи.

– Возможно, это твоя судьба. Но почему моя судьба должна быть связана с твоей? Что я сделала тебе плохого в нашей прошлой жизни? Скажи мне, чтобы я могла отдать тебе долг и пойти своим путем. Я не хочу в будущей жизни стать твоим ослом, чтобы ты, уставившись на мою задницу, погоняла меня.

Когда же мы наконец снова тронулись в путь, она сказала:

– Почему мы вообще туда торопимся? Чтобы встретиться с кучкой деревенщины с претензиями на фамильную ученость?

@@

Перед тем как покинуть Шанхай, Волшебная Горлянка вывалила на меня все свои опасения, чтобы заставить меня передумать.

– Они окажутся конфуцианцами до кончиков пальцев, – говорила она. – Теми самыми, которые станут рвать тебе волосы, если ты будешь недостаточно расторопно повиноваться. Тебе придется почитать каждого из членов семьи, от старого до самого юного, кланяясь ему соответственно его возрасту. А твое место в семье будет в самом низу, рядом с курами. Думаешь, Матушка Ма была жестокой? Погоди, у свекрови ты в полной мере узнаешь, что такое рабство! Ты себе даже представить этого не можешь. Я это прочувствовала, пусть и недолго все это продолжалось. Мой сладкоголосый обманщик говорил, что в старости я не буду знать забот и попаду на небеса. Он не сказал, что сперва мне придется пройти через ад в деревне его предков. Я даже одного месяца выдержать не смогла. Я сказала себе: почему я должна умирать ради матери этого идиота? Лучше стану уличной проституткой, чем его наложницей.

– Но я буду женой, а не наложницей.

– Эй-я! Ты думаешь, что к тебе, модной красотке из Шанхая с американским лицом, отнесутся лучше? Посмотри-ка на свои огромные хлюпающие ступни. Люди в деревне будут в ужасе, увидев их. А зеленые, будто ящерицы, глаза! Они подумают, что ты лисица-оборотень. Станут тыкать тебя носом в каждую твою ошибку. Тебе придется проглатывать несправедливые обвинения, говорить очень редко и никогда не жаловаться, стоически выносить сплетни о себе и не выказывать гнев и со всем пылом соглашаться, что в прежние времена было лучше, – притворно жеманным голосом она произнесла: – Да, матушка, спасибо вам за то, что побили меня, это будет мне наукой, – и она изобразила руками мелкую семенящую походку. – Тебе лучше начать тренироваться с этого дня.

Разумеется, в мире существует немало идиоток-свекровей. И даже если мать Вековечного и правда окажется жестокой, со временем я смогу изменить все, что мне не нравится, – я же умная. Просто на это понадобится больше времени. Кроме того, свекровь не будет жить вечно. Что меня волновало больше всего – так это то, что там будет скучно.

Для новой жизни в роли жены Вековечного я решила заказать у портного подходящий для супруги образованного аристократа и учтивой невестки наряд.

– Ого! Для жены! – воскликнул он, – Должно быть, у каждой куртизанки в округе уже завелся в животе червяк зависти. Немногие из моих клиенток доросли до такого уровня.

– Я буду жить в их резиденции в провинции Аньхой – фамильном доме семьи ученых, десяти поколений. Знаешь ли ты, что много знаменитых образованных людей произошли из Аньхоя? Возможно, там не так роскошно, как в Шанхае, но там будут уют и культура. Дом, думаю, похож на прибежище ученого-философа, поэтому одежда не должна быть слишком модной или современной. Никаких западных деталей, как в одежде прошлого сезона. Наверное, они там склонны к традиционному образу жизни. Конечно, это не значит, что одежда должна быть ужасающе старомодной.

– Я сделаю так, что она будет немного в историческом стиле – как платья героинь в любовных романах.

– Только не используй платья трагических героинь, – предупредила я. – Мне не хочется носить наряды, напоминающие об их жалкой судьбе.

Портной сшил для меня четыре шикарных жакета – по одному на каждый сезон. Как и всегда, работа его была безупречна, а шелк – лучшим: гладкий, но не скользкий, глянцевый, но не ослепительно сияющий. Но, как мне показалось, ничего исторического в них не было. Они были старомодными, словно одежда верной вдовы, которая ни в коем случае не стремится возбудить похоть, и такими объемными, что в них влезло бы еще две меня. Портной заверил, что в этой одежде я – истинное воплощение благородной дамы. Он также сшил три простых костюма на каждый день, без вышивки. У зимних жакетов на подкладке вместо плотного хлопка был шелк. Летние наряды он сшил из хлопкового полотна не толще детского волоса, а сорочка под ними была из той же легкой ткани. Разрез на юбке был совсем не заметен. Форма жакета напоминала ту, которую я придумала несколько лет назад (тогда Волшебная Горлянка назвала ее «свежей»). Жакет плотно облегал фигуру сверху и расширялся книзу. Прорези по бокам спускались ниже талии и свободно соединялись небольшими китайскими застежками. Хотя выглядела одежда вполне респектабельно, она должна была подойти для тихой жизни и отдыха в саду. В последнюю минуту я упаковала еще и несколько платьев-ципао, выбирая те, у которых не было слишком высокого воротника или слишком большого разреза на боку. Возможно, Лунный Пруд совсем не такое захолустье, как я о нем думала.

Вековечный выбрал мне новое имя в ночь перед тем, как отправиться в свою деловую поездку: Си Юй – морось, мелкий дождь. Имя было взято из знаменитых строк стихотворения поэта эпохи Тан Ли Шанъиня, которого мы оба обожали. Его выбор должен был обозначить, что я из семьи образованных людей. Это в некотором отношении было правдой. Моя мать-американка получила образование на родине, и она вместе с учителями обучала меня и английскому, и китайскому. Однако мы не станем объяснять это его родным. И только потом я вспомнила, что Ли Шанъинь был известен тем, что прославлял запретную любовь. Если все в его семье получили должное образование, они сразу узнают, откуда это имя. Но слишком поздно было просить Вековечного выбрать что-то другое.

Кроме неподходящего имени меня еще беспокоила реакция его семьи на мою немного западную внешность. Вековечный сказал мне, что подумает, как представить ее в выгодном свете, чтобы они меня приняли. Если у них будут возражения, я, без сомнения, смогу их переубедить. Я предоставила ему вымышленную родословную, согласно которой происходила из маньчжурской семьи, живущей в северной части Китая и связанной дальним родством с императорской семьей. На севере тысячи лет назад вовсю хозяйничали захватчики с иных земель. Чтобы поддержать эту легенду, Волшебная Горлянка снова выкрасила мои волосы в черный цвет.

Но как только я решила одну проблему, Волшебная Горлянка вспомнила о другой:

– Его мать спросит, почему ты такая старая, но ни разу не была замужем.

Мне будет легко ответить. Я скажу, что я – вдова почтенного чиновника, который никогда не брал взяток, и поэтому, как женщина скромного достатка, привыкла вести жизнь тихую, традиционную и печальную. И как того требует добродетель, я никогда не уступала мужчинам, желающим жениться на мне.

– Тебе будет тяжело убедить их в том, что это правда, если ты не возьмешь под контроль свой характер и дурной язык.

– А тебе лучше не говорить, что ты вдова. И еще тебе придется объяснять, кем мы друг другу приходимся. Мать и дочь?

Я застыла в ожидании, какой же возраст она выберет сегодня.

– Ха! Как я могу быть твоей матерью? Разве я такая старая? У нас разница всего в двенадцать лет! Я буду твоей старшей сестрой, – она быстро добавила: – Это в том случае, если я еду с тобой. Я не помню, чтобы ты меня об этом просила.

Она постоянно меня в этом обвиняла, и все из-за того, что я по глупости сказала ей: «А куда тебе еще идти?»

Волшебная Горлянка обвинила меня в том, что я жалею ее, как бедную попрошайку. Но я возразила ей, сказав, что уже предупредила Вековечного, что не могу поехать в его деревню одна и поеду только с компаньонкой. Компаньонкой, а не попрошайкой! Она возразила, что компаньоном может быть кто угодно, даже кот. Возможно, в новом доме я найду себе много компаньонок.

– Ты будешь женой Вековечного. У твоей поездки есть цель. А если у меня нет цели – то и ехать мне незачем. Я не хочу преодолевать такой путь и там обнаружить, что я никому не нужна. Я могу выбрать собственный путь. И ты не должна меня жалеть.

Несколько минут спустя она добавила:

– Но если такая причина найдется и я решу поехать, мне тоже нужно новое имя.

Она начала вслух перечислять варианты. Некоторые были слишком игривы, другие – слишком высокопарны для ее уровня образования. Наконец она выбрала имя Вань Ся – Сияние Заката, что, по-моему мнению, звучало нелепо. Сияющего в ней ничего не было и в помине. Ей бы больше подошло Молния или Гроза.

Волшебная Горлянка дождалась последнего дня перед отъездом и тогда сообщила мне достойную причину, для того чтобы поехать со мной:

– Малышка Вайолет, я услышала от одной из служанок ужасную историю. Примерно двадцать пять лет назад она работала на одну семью китайских ученых. И наложницей старшего сына стала девушка-американка. Он привел ее в дом – и мать стала относиться к ней как к рабыне. Что бы ни сделала американка, она не могла угодить никому из семьи, включая своего мужа. Вскоре после переезда в дом мужа свекровь забила ее до смерти, и никто ничего им за это не сделал. Американская сторона сказала, что не может вмешиваться в дела китайской семьи и что именно по этой причине они не советуют заключать смешанные браки. Китайская сторона объяснила, что она получила по заслугам за свою дерзость. И это правда! Она умерла из-за американской дерзости, которая у нее в крови, и у нее не было никого, чтобы ее защитить.

Она замолчала, ожидая моей реакции. Я помню, что сама много лет назад рассказала ей эту историю. Я подслушала, как об этом говорили мать и Золотая Голубка. Но я знала, что она хочет услышать: «Эй-я! Как я рада, что ты едешь со мной! Ты должна защитить меня от подобной участи. Ты ведь не оставишь меня одну, правда?»

@@

Во время поездки Волшебная Горлянка часто по-сестрински делилась со мной мудрыми советами, которые должны были пригодиться мне в новой жизни.

– Скоро тебе не понадобится эта твоя книга. Ты все время будешь занята – станешь вышивать носовые платки, пока глаза твои не высохнут и не ослепнут. И забудь о том, что можешь есть что хочешь и когда хочешь. В такой глуши нет ресторанов, и никто не доставит тебе пищу по твоему вкусу. Ты не сможешь отослать суп образно на кухню только из-за того, что там многовато жира. Тебе будут доставаться вчерашние объедки, которые никто не тронул, потому что они уже были подпорчены. Но ужаснее всего то, что каждое утро тебе придется просыпаться с рассветом. Раньше ты видела рассвет только тогда, когда еще не уснула с вечера. Такова жизнь в деревне. Я хорошо ее помню.

Ее прервал хохот двух сыновей возчика, которые рассказывали друг другу анекдоты:

– …и тогда этот идиот из Деревни Собачьего Хвоста поверил мошеннику, заплатил два цента за летающие перья и прыгнул со скалы. Он сказал, что сомневается в том, что перья и в самом деле летающие, но не хочет, чтобы два цента пропали зря.

Старый возчик подбежал к сыновьям и огрел их хлыстом.

– Я вам сейчас головы расшибу и вылью из них всю мочу и дерьмо, что там вместо мозгов! Может, тогда вы, дураки, поумнеете и поймете, что значит работать!

– Видишь?! – спросила Волшебная Горлянка. – Вот такие плебейские речи ты отныне всегда будешь слышать.

Казалось, что Волшебная Горлянка сошла с ума. Ее будто мучил непрерывный зуд, она не могла перестать придумывать всё новые и новые опасности, вспоминать истории о самоубийственном побеге, и в какой-то момент мне стало казаться, что я тоже схожу с ума.

– В Шанхае у нас было столько свободы, – задумчиво заметила Волшебная Горлянка. Она снова начала с доводов, которые приводила мне в Шанхае. Она повторяла их теми же словами: – Ты должна была внять моему совету и с помощью своих сбережений основать свой дом. Мы могли уехать в другой город, где аренда дешевле и где не такая большая конкуренция. Но вместо этого ты решила стать почтенной женой. Ты все свои деньги ему отдала? А что насчет украшений? И за что, спрашивается? Чтобы стать уважаемым человеком в месте, куда отшельники уходят умирать! С нашими-то мозгами мы могли придумать что-нибудь получше…

– С нашими мозгами? Твои идеи не умнее, чем моя мечта о замужестве. Что бы произошло, последуй мы твоему плану? Если бы мы потерпели поражение, что бы с нами стало? Мы слишком старые, чтобы основывать собственный дом. Тебе уже почти пятьдесят.

– Хэй! Пятьдесят?! Зачем ты прибавляешь мне возраст? Хочешь меня оскорбить?

– Если бы я осталась в Шанхае, мне пришлось бы вскоре перебираться в дешевый бордель в Японской концессии, где я бы раздвигала ноги сразу же, как клиент назовет мое имя. Именно туда и ты отправилась бы, если бы я не позволила тебе стать своей наставницей.

Волшебная Горлянка отпрянула:

– Эй-я! Ты позволила мне стать своей наставницей?! – она фыркнула и отвернулась, свесившись из повозки. – Никакой благодарности! Если не хочешь меня слушать – что ж, отлично! Я никогда больше не заговорю об этом. Я за всю оставшуюся жизнь тебе больше ни слова не скажу! Буду считать тебя призраком. Как только мы доберемся до следующего города, я отправлюсь в обратный путь и исчезну из твоей жизни. Клянусь! Исчезну навсегда! Слышишь? И тогда мы обе будем счастливы!

За эти годы она часто устраивала мне дни полного молчания. К несчастью, на этот раз она нарушила свое обещание уже через два часа и продолжила изводить меня разговорами.

– Однажды ты будешь рыдать на моей могиле и говорить: «Волшебная Горлянка, ты была права, а я такая дура! Если бы я тебя послушала, я бы не лежала сейчас в дешевой лачуге в Лунном Пруду, где меня имеют крестьяне за два цента за сношение! Я все еще была бы человеком, у которого есть имя и разум, который помнит, кем я могла бы стать…»

Я перестала вслушиваться в ее слова. Мне и самой уже было плохо от всех опасений – и от тех, что она мне высказала, и от множеством своих. Мне так часто приходилось кардинально менять свою жизнь, так часто выходить на сцену, чтобы создать иллюзию любви, что я уже не помнила, что такое настоящая любовь. Я посмотрела на кольцо, которое мне дал Вековечный: с тонким ободком, который так легко сломать. Я отправилась в дорогу длиной в три сотни миль только для того, чтобы изображать человека, которым не являюсь, чтобы жить с мужчиной, которого я обязана полюбить. Я гналась за счастьем, за мнимым избавлением и оказалась на дороге к безлюдным местам. Но, возможно, я не найду там того, что ищу. А если даже найду, счастье может стать всего лишь иллюзией, игрой воображения, и если я ухвачусь за него, я буду существовать среди грез.

Когда-то я боялась, что такое может произойти с малышкой Флорой. Я привыкла каждый вечер смотреть на ее фотографию и на фотографию Эдварда, пока Вековечный не сказал, что его это беспокоит. Он боялся, что я могу думать об Эдварде, пока он занимается со мной любовью, что я могу сравнивать его с ним или мечтать о том, что гуляю с малышкой Флорой. Так что я отложила фотографии в сторону. Но я все же снова повторила моему ребенку слова, которые, как я надеялась, будут поддерживать ее до тех пор, пока я ее не найду: «Всегда сопротивляйся, никогда не подчиняйся».

@@

Дни тянулись один за другим, а я жалела, что не взяла с собой одежду, которая бы спасла меня от палящего солнца и проливного дождя. Среди моих простых летних жакетов для путешествия я выбрала лучший – из зеленого воздушного шелка. И мне было больно видеть, как на рукавах появляются первые пятна грязи, а полы жакета, когда их раздувал ветер, становятся похожими на похоронные флаги.

Волшебная Горлянка пришла в сентиментальное расположение духа и вслух размышляла об удобствах и удовольствиях, которые мы оставили в Шанхае: о залах, где читали стихи и пели, где звучали музыка и смех, о соблазнительных платьях, которые притягивали завистливые взгляды женщин, считающих себя «добропорядочными». А что насчет ставок, которые мы за игральным столом делали за наших клиентов, и денег, которые мы получали, если наша ставка выигрывала?

– Помнишь прогулки в экипажах с клиентами? – спросила она. – Как весело было мчаться через весь город и махать благочестивым женщинам, делающим подношения в храмах! Помнишь, как мы смеялись, когда иностранки хмурились, а их мужья искоса поглядывали на нас? Подумай обо всех своих поклонниках, как они замирали от восторга перед тобой, как заваливали тебя подарками! Какие славные были времена, но теперь их не вернуть…

Я прикрыла веки и притворилась, что задремала.

Повозка остановилась, я открыла глаза и поняла, что и вправду задремала. Справа от дороги был крутой горный склон. Слева возвышались скалы. В сотне футов впереди дорогу перекрыл оползень, заваливший другую повозку – всего десять минут назад, как сказал подбежавший к нам мальчишка. Погибла целая семья из шести человек, повозка стала их кораблем, на котором они уплыли в загробный мир по водопаду грязи.

– Их даже не видно, – сказал он, – только чья-то рука и еще макушка. Рука некоторое время назад перестала шевелиться.

Он поманил нас ближе. Все пошли к завалу, даже Волшебная Горлянка, но я осталась у повозки. Зачем мне смотреть на чужую несчастную судьбу? Чтобы порадоваться, что это случилось не со мной? Чтобы испугаться и изводить себя мыслью, что со мной может произойти то же самое?

Старый Скакун заявил, что по дороге проехать нельзя. Нам придется повернуть обратно, но он знает, где сократить путь, чтобы сэкономить время. Вскоре мы выяснили, что «короткий путь» – это даже не дорога, а просто тропинка через рапсовое поле, такая узкая, что на ней едва помещаются колеса повозки. Мы тащились вперед, а Старый Скакун все хвастался:

– Видите? Какие книги расскажут вам о том, где проехать?

Через несколько часов он выругался, и мулы остановились. Дорожку наискось пересекали несколько канав, в которые неизбежно попали бы либо нога животного, либо колесо повозки. Мы повернули назад и поехали по тропинке через другое поле, пока нам не преградила путь груда больших валунов, сдвинуть которые могли бы только десять человек. Мы снова сменили маршрут. На этот раз хозяин поля выкопал целый лабиринт из ям, на дне которых лежали глиняные черепки, дожидаясь, пока кто-нибудь не упадет на них.

– Ненависть делает людей умнее, – пробормотал Старый Скакун.

Мы опаздывали уже на три дня, а теперь еще пришлось ехать обратно, так как нам не удавалось объехать препятствия. Если так будет продолжаться, Вековечный вернется домой раньше, чем мы приедем. Меня бы это больше устроило.

– Хорошие новости, – объявил нам Старый Скакун спустя несколько дней. – Скоро мы доберемся до Великого канала. Затем пересечем реку на пароме, и нам останется лишь два дня пути до деревни Лунный Пруд.

Городок, как он нам сказал, был оживленным портом и уездным центром. Реку заполоняли суда и сампаны, привозившие туда разнообразные продукты. Мы сможем выбирать из десятка отелей.

– Таких чистых, что они понравятся даже вам, – произнес он, глядя на Волшебную Горлянку. – Я не был там со времен своей молодости, но так ясно все помню, будто это было вчера. Уличный театр и акробаты, маленькие мальчики, выполняющие разные трюки. Девушки там такие красивые, каких я больше нигде не видел. Милые, да еще и застенчивые. О, а острые закуски! С тех пор как я их попробовал, я не могу забыть их вкус…

Что бы он там ни пробовал, вкус этих блюд останется только в его памяти. Великий канал оказался вовсе не каналом. Там не было ни реки, ни даже крошечного ручейка – только ровный слой ила. Старый Скакун с руганью метался то в одну, то в другую сторону.

– Должно быть, я поехал не по той дороге!

Но мужчина, стоящий в темном дверном проеме, крикнул:

– Это то самое место!

Мы узнали от него, что двадцать лет назад река, которая питала канал, разлилась и сменила русло, затопив при этом множество деревень. Когда вода схлынула, на месте оживленного порта остался бесцветный город-призрак. Единственными его обитателями были старики, которые хотели, чтобы их похоронили в доме их семьи, рядом с родственниками, которые утонули при наводнении.

– Что за судьба привела меня сюда, чтобы это увидеть? – спросила Волшебная Горлянка. – Почему именно это место?

– Я не виноват! – огрызнулся Старый Скакун. – Думаешь, я знаю про все беды, которые тут произошли за последние двадцать лет?

От городка остался лишь один переулок с закопченными зданиями, из-за чего это место напоминало пепелище. Третьесортный чайный домик подпирала потрескавшаяся деревянная балка. Зайдешь в него – и оно может стать твоей могилой. Сцена, где некогда выступали акробаты, провалилась, и наводнением туда нанесло всякий хлам – поломанные ведра, серпы и табуретки. Я вздрогнула при мысли, что люди, которым принадлежала вся эта утварь, могут покоиться под кучей хлама.