Текст книги "Шагай вперед, мой караван... (СИ)"

Автор книги: Элеонора Мандалян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Зазывно вихляющей походкой совсем близко к машинам прогуливалась высокая девица в мини-юбке, гордо несущая свой пышный бюст. Огненно рыжая копна волос, губы словно красное сердце на открытке, наклеенные ресницы, как опахала. Зная, что ее разглядывают, красотка явно рисовалась. Заметив уставившуюся на нее Ингу, она жеманно склонилась к окну машины, растянув в масляной улыбке огромный рот, и густым басом предложила:

– Let’s walk up and down, babe.

Что означало: “Пройдемся, бэйбэ.” Вскрикнув от неожиданности, Инга в ужасе отшатнулась, а Пегги и Давид зашлись от смеха.

Мимо, на самоходной инвалидной коляске, проехало странное существо – целая глыба бесформенного мяса с огромным голым бюстом из формованной пластмассы, и в необъятной широкополой шляпе из живых цветов.

– Обратите внимание на того инвалида, – сказал Давид.– Это Джим. Его все знают. Он действительно прикован к коляске. Но каждый год придумывает себе новый костюм и выезжает на Парад.

Обернувшись на громкое фырканье, Вика увидела двух всадников, двух старомодных ковбоев, гарцующих на потрясающей красоты скакунах – сером, в яблоках и иссиня-черном. Оба приподняли свои шляпы и галантно поклонились ей. То были переодетые лесбиянки.

– Просто здорово, ребята, что вы привезли нас сюда! – сказала Вика и умолкла. Некоторое время она сидела неподвижно, как бы прислушиваясь к чему-то или общаясь с кем-то невидимым. Разные выражения сменялись на ее лице. – Как странно, – наконец, проговорила она задумчиво. – Оказывается эти геи хорошие люди, вот уж никогда бы не подумала. Они добрые и даже... сентиментальные.

– Что ты такое говоришь! – опешила Инга. – Да и откуда ты можешь знать?

– Я чувствую, – пожала плечом Вика. – От них исходят волны доброжелательности и... безыскусности.

– Ты правильно чувствуешь,– поддержала ее Пегги.– Соседи моих родителей – пара геев. Они давно уже живут вместе, как муж и жена, и очень любят друг друга. Мама говорит, что лучших соседей у нее в жизни не было. Они тихие, мирные, очень приветливые, отзывчивые и гостеприимные. Она несколько раз была у них в гостях. Говорит, чистота в квартире идеальная. Много картин, книг...

Вика, слушавшая Пегги с большим вниманием, вдруг отвлеклась, устремив пристальный взгляд на одного из ряженых. По тротуару навстречу потоку машин, в числе прочих, шел парень в костюме монаха. Из-под накинутого на голову капю– шона на Вику полыхнули зеленым пламенем насмешливо-лукавые глаза.

– Oh, my God! Nic...– одними губами прошептала она.

Глава 12

На новоселие Давид привез телевизор, компьютер, да еще и принтер со сканером впридачу.

– Зачем ты так тратишься! – всплеснула руками Лана. – Тебе самому еще столько всего предстоит купить.

– Без компьютера в Америке все равно что без головы, – возразил он. – Ты вот книжки пишешь. Печатаешь по-старинке на машинке. Пегги научит тебя, и ты увидишь, насколько легче, быстрее и приятнее это делать на компьютере. После него ты к своей машинке даже близко не подойдешь. Сестренкам в школе без него тоже не обойтись. Там учителя требуют, чтобы домашние эссе студенты делали на компьютере. Так что осваивайте.

Поначалу сестры хотели иметь каждый свою комнату. Но потом решили, что будет правильнее одну из трех спален сделать кабинетом. Пегги не заставила себя долго ждать и за два вечера научила Лану основным навыкам пользования кибордом и мышкой. И вскоре Лана уже самозабвенно стучала по клавишам, стараясь приучить себя, по совету Пегги, едва касаться их подушечками пальцев, а не вдавливать до упора, как на пишущей машинке. Она даже стала пробовать самостоятельно выходить на интернет. Давид попытался заразить компьютером и отца. Но тот, после нескольких впустую потраченных вечеров, от этой затеи отказался – ему мешало незнание английского.

Стоял конец ноября. На улицах и в садах отцвели одни цветы и распустились другие. Домовладельцы не позволяли своим цветникам пустовать. Они попросту отправлялись в Nursery – место, где можно приобрести любые растения для своего сада, накупали горшки с уже цветущими сезонными цветами и высаживали их на свом участке. И так круглый год. Среди вечнозеленых кустов и деревьев, обрамлявших улицы, попадались и обитатели средней полосы, сохранявшие привычку с наступлением календарной осени сбрасывать листву. Эти деревья и являлись, пожалуй, единственными ориентирами в смене времен года. Да, разве что, ночи становились попрохладнее. Калифорнийцы же по-прежнему ходили в шортах и маечках. Впрочем, были и оригиналы, вроде тех деревьев, больше доверявшие календарю, чем погоде. С наступлением осени они облачались в теплые куртки и сапоги. А иные дамочки даже щеголяли по вечерам в мехах.

– У нас там, наверное, уже снег выпал, – вздохнула Вика, задумчиво разглядывая цветущий куст родадендрона. – Помните наши сказочные зимы в Загорянке? Все кругом белое-белое. Пушистый снег лежит повсюду – на крышах, на заборах. Ветки елей прогибаются под его тяжестью, будто их украсили игрушечными зайцами, а голые прутики все в серебристых иголках инея. И на этой сплошной белизне, как капли крови, ягоды калины да грудки снегирей. И еще – солнце на закате, как раскаленная деревенская печь.

– Не знаю, как вы, – тоже вздохнула Инга, – а я соскучилась по снегу и по зиме. Ну разве это правильно, чтобы в природе ничего не менялось? Живешь и не знаешь, зима сейчас или лето, весна или осень. Получается, вроде как и не живешь вовсе, если все стоит на месте.

Как интересно устроен человек, думала Лана, слушая дочерей. Всё плохое, все неудобства, связанные со слякотной осенью, с тревожной зимней порой, забыто. В памяти осталась лишь ностальгия по красоте, по тому, что сердцу было близко и дорого.

– Если вы так скучаете по снегу, – сказал Давид, – могу взять вас в горы. А еще лучше в Big Bear – зимний высокогорный курорт.Доедем минут за сорок. Носы там вы точно не отморозите, но в снежки поиграете, это я вам гарантирую.

Инга и Вика тотчас подскочили к нему, ловя брата на слове.

Неожиданно позвонила Натель и пригласила Лану на ланч. “Виталий на работе, – сказала она. – И нам никто не будет мешать.” Лана с радостью согласилась. Натель встретила ее радушно и, вводя в дом, обняла за плечи так тепло и естественно, будто они дружили уже много лет.

– В саду жарко. Я накрыла стол в маленькой столовой при кухне, если не возражаешь.

Пересекая белую гостиную, Лана попыталась обойти медвежью шкуру.

– Да брось ты. Он давно уже ничего не чувствует, – усмехнулась Натель.

Миновав трапезную для гостей с тортоподобным овальным столом, они оказались во второй, более скромной по габаритам и убранству, но более уютной комнате с небольшим, круглым столом, сервированным на двоих.

– Присаживайся. Что будем пить?

– Я ничего. Я за рулем.

– Знаю. К тому же чувствуешь себя на здешних дорогах пока не слишком уверенно. Я имела ввиду соки. Вишневый? Клубничный? Апельсиновый?

– Лучше апельсиновый.

Натель достала высокий фужер, нажав на холодильнике кнопку Ice Cube, на одну четверть наполнила его кубиками льда и залила их соком.

– Как ты относишься к омлету с сыром и беконом?

– С энтузиазмом! Но, заметь, я спешила сюда не чревоугодничать, а пообщаться с тобой, – ответила Лана, с наслаждением отпив через трубочку золотистый, густой, приятно освежающий после жары сок.

– Одно другому не помеха. Там легкие закуски на столе. Ты приступай. А я мигом. Все ингредиенты у меня наготове. Несколько минут, и я буду с тобой.

Лана впервые оценила преимущества американской планировки жилых домов. Это действительно очень удобно, когда между столовой и кухней нет ни двери, ни стены. Хозяйка, занятая стряпней, не изолирована от членов своей семьи или гостей. Она может общаться с ними, стоя у плиты или раковины. А поднося блюдо к столу, ей не нужно коленкой или локтем открывать себе двери. Натель ухаживала за гостьей с такой грацией и аристократизмом, с таким достоинством, что Лана чувствовала себя облагодетельствованной ее вниманием.

Натель принесла две тарелки со вкусно пахнущим омлетом и, наконец, заняла свое место за столом.

– Попробуй мою стряпню и дай оценку. Признаться, готовкой я не увлекаюсь. Мы больше обедаем вне дома или заказываем еду в ресторанах. Ты скоро сама оценишь преимущества такого образа жизни. Он очень удобен и высвобождает массу времени, которое можно употребить на куда более интересные и нужные вещи.

– Омлет объедение. По-моему ты прекрасная хозяйка, Натель. Я сама терпеть не могу готовку. Но разве можно сравнить домашнее с покупным.

– Советское мышление, – бесстрастно констатировала Натель. – Здесь можно без труда найти блюда любой кухни любой страны мира – от самой дешевой до баснословно дорогой, доставляемой на самолете из экзотических уголков земли прямо к твоему столу. Здесь вообще нет такой вещи, которую нельзя было бы достать. Ты только имей деньги, а об остальном за тебя позаботятся. Расскажи лучше, как протекает процесс ассимиляции?

– У каждого по-разному, – отозвалась Лана. – Тяжелее всех, по-моему, Левону. Он ничего не говорит, но я-то вижу. Девочкам трудно по-своему. Они начали посещать школу. Им там все непривычно. Все чуждо. И поведение учителей, и особенно взаимотношения с учениками. У них даже возникло ощущение, что их держат на дистанции, как чужаков.

– Это не ощущение, это здешняя реальность. Ну а ты?

– А что я. Мой девиз и жизненная установка: я везде дома. К тому же мне ужасно нравится Калифорния. Правда, мы еще мало что видели. Но и этого вполне достаточно, чтобы понять, что мы попали в рай, с райским климатом и райской растительностью.

– На рай действительно смахивает. Только рай этот не Богом данный, а рукотворный. Здесь ведь раньше все было голо и безжизненно. Горы да океан – вот это и есть Калифорния. Милях в ста на Восток залегла огнедышащая пустыня, а в ней – Долина Смерти. Слыхала про такую? Время от времени она посылает нам ветры по имени Санта Ана, которые приносят ее знойное дыхание. И температура сразу взлетает градусов на 20-30. Для аллергиков эти ветры сущее наказание. Я из– за них неделю пластом лежу. Дожди, случается, выпадают один или два раза в году. Все остальное время – ни капельки. Какая ж растительность выдержит. – Натель собрала посуду и засунула всё в посудомоечную машину. – Будем пить кофе. Ты как-нибудь определилась с работой?

– Ничего у меня с этим не получается. – Лана сразу помрачнела.

– Я слышала, ты занималась журналистикой. Не хочешь попробовать себя на этом поприще?

– Очень хочу. Но как?

– Хозяин и главный редактор одной из здешних русскоязычных газет, Нерецкий Павел Владимирович, друг и пациент Виталия. Как раз вчера он был у нас и рассказывал, что уволил своего литературного редактора из-за каких-то разногласий. Тебя устроила бы такая работа?

– И ты еще спрашиваешь! – вскричала Лана. – Да я по гроб жизни буду твоей должницей.

– Ну-ну, не горячись. Хозяин газеты, к сожалению, не я. Погоди... – Натель набрала номер телефона. – Павлик? Как жизнь, солнышко? Бурлит и пенится? – В ее голосе появились мурлыкающие интонации.– Я? Ты знаешь, у меня всегда все оки-доки. Ну что знаменательного могло произойти со вчерашнего вечера. Разве что Земля успела на пол оборота обернуться вокруг своей оси. Да, кстати, дружок, у меня для тебя хорошая новость. Я нашла тебе нового литературного редактора. Недавно прибывшая из столицы опытная журналистка. И моя близкая подруга, заметь. Опыт редакторской работы? Ну а как ты думаешь, стала бы я тебе ее рекомендовать... Хорошо. Когда будет удобно подскочить к тебе в редакцию? В четверг к полудню? Договорились. Все. Привет Лизочке. Пока.

Лана смотрела на Натель, как на икону, и не могла вымолвить ни слова.

– Видишь, как все просто, – без улыбки, уже своим обычным, слегка резковатым голосом сказала Натель. – Все да не все. Протекции, рекомендации, блат, к которым мы так у себя привыкли, здесь не проходят. То есть проходят, конечно, но только на определенной стадии. Они хороши для первого знакомства. А дальше все будет зависеть только от тебя. Работодателю не нужны твои прошлые заслуги и регалии. Ему нужно только то, что ты можешь дать ему на своем рабочем месте. Ведь он выдает своим служащим зарплату не из государственной казны, а из собственного кармана. А это, как говорит мой муж, две большие разницы.

– Спасибо, Натель. Огромное тебе спасибо. Тебя сам Бог мне послал.

– Конечно, Бог. Кто ж еще. Cлучайностей в жизни не бывает. Давай перейдем в гостиную и от души поболтаем. Там, на креслах нам будет удобнее.

Они устроились друг против друга. Лана блаженствовала. Мягкое кресло, обтянутое нежной кожей, приняв форму ее тела, обволакивало, ласкало снаружи. А волнующая мысль о том, что возможно уже на днях ее примут на работу, ласкала изнутри. Кажется, линия ее жизни решила сделать крутой вираж и взмыть в небо.

Глава 13

У Вики неожиданно открылись способности к языкам. Английский она теперь схватывала, что называется, на лету. Поначалу казавшийся странным, американский говор так понравился ей, что она начала копировать его, и вскоре ее произношение невозможно было отличить от местного. В Калифорнии проживает так много мексиканцев, легально и нелегально просачивающихся через мексиканскую границу, что все официальные анкеты штата выпускаются теперь на двух языках. Мексиканцы, в какой-то степени, успешно заменяют белым американцам черных рабов. За мизерную плату они выполняют здесь всю грубую, “непристижную” работу. Ну а поскольку народ этот к тому же необычайно плодовит, все Public Schools полны мексиканских школьников. Их речь – представляющая собой основательно исковерканный испанский, постоянно у всех на слуху. И Вика очень скоро осознала, что безошибочно улавливает ее смысл.

Она больше не чувствовала себя посторонней, чужой, не боялась попасть впросак. То, что вначале она принимала за преимущества своих одноклассников по части образованности, оказалось элементарной свободой общения на родном языке. Когда же дело доходило до демонстрации знаний, многие из них пасовали, путаясь в самых элементарных, на взгляд Вики, вещах. Ее это очень удивляло. Приученная родителями и школой с малых лет к трудолюбию, она добросовестно выполняла домашние задания, тем более, что ей больше и не на что было тратить свободное время. И постепенно, сама не заметив как, вышла в первые ученицы не только класса, но и школы.

В отличие от младшей сестры, английский давался Инге значительно хуже. С трудом улавливая речь учителя, она предельно напрягала внимание, чтобы ничего не упустить. А если случалось обратиться к соседу или соседке, ей либо не отвечали вовсе, либо бурчали что-то невнятное, отчего она лишь еще больше нервничала. Со звонком одноклассники разбивались на групки, оживленно обсуждая планы на вечер или на следующий день, договаривались о party у кого-нибудь на дому. Но как только Инга подходила к ним, замолкали, принимая равнодушно-отсутствующий вид. Это действовало на нее как пощечина, как плевок. Инга долго обдумывала, что бы такое ей сделать, чтобы снискать к себе расположение класса. Стать лучшей ученицей? Но именно это обычно вызывает неприязнь у одноклассников. Стать более развязной в манерах и на язык? Нет, этого она не могла себе позволить, это противоречило ее натуре. Может совершить какой-нибудь геройский поступок – спасти кому-нибудь жизнь, взять на себя чью-то вину? Но такого случая не подворачивалось, а искусственно придумать что-либо она не могла.

Инга почти возненавидела школу за те муки, что там испытывала. Она заставляла себя ходить на уроки, концентрировать все внимание на учителе и не замечать тех, кто не желал замечать ее. Впрочем одна девушка, по имени Лу, часто заговаривала с ней, спрашивала домашнее задание или сверяла с ней свои письменные ответы на тесты. Но Лу совсем не нравилась Инге, более того – раздражала. У нее было плоское, как блюдце, желто-коричневое лицо, узкие, щелочками глаза без век и кошачий, пискляво мяукающий голосок. По-английски она говорила с жутким акцентом, из-за чего с ней трудно было общаться. Инга понимала, что эта эмигрантка из Пхеньяна оказалась в таком же положении, как и она, и пытается найти в ней товарища по несчастью.

Бог, видно, сжалился над Ингой и с началом зимне-весеннего семестра послал ей подругу. У них в классе появилась бакинская армянка по имени Карина. Инга видела, что новенькая попадает в такую же ситуацию, в какой оказалась она сама. Для американцев она тоже была просто Russian, как все, кто прибыл из бывшего Советского Союза, просто беженкой, а следовательно неимущей. Ну а неимущие ни для кого здесь интереса, как правило, не представляли.

Девочка была очень приятная и интеллигентная. Инге представилась возможность не только обрести хорошую подругу, но и совершить благое дело, взяв шефство над новенькой, помочь ей внедриться в американскую среду, а главное – не почувствовать себя чужой и одинокой, как это случилось с ней самой.

Теперь они сидели на всех уроках вместе, на перемены и на ланч выходили вместе. Друг подле друга они смотрелись, как позитив с негативом – светлоглазая и светловолосая Инга и кареглазая брюнетка Карина. Вике, часто примыкавшей к ним на переменах, Карина тоже понравилась. Но Инга восприняла это с неожиданной ревнивостью. Впервые обретя в Америке подругу, она не желала ни с кем ею делиться, даже с сестрой, довольно резко заявив ей, что для их компании она еще слишком маленькая. Вика не обиделась.Она была искренне рада, что Инга наконец не одна. У самой у нее подруги не было, но ее это нисколько не угнетало. Нося в себе целый мир, она никогда не скучала.

В тот день после уроков викин класс устроил вечеринку в школе – с музыкой, fast-food, cake и beverages. Готовились заранее, с воодушевлением. Продумали игры и развлечения. Помещение кафетерия украсили двухцветными шарами, серпантином и блестками, на скорую руку написали несколько смешных воззваний и плакатов, сдвинули столы, подключили магнитофон к динамикам. Мистер Кейдж, изменив своим привычкам, облачился в нормальную одежду. Скорее всего, он просто надел не мнущуюся рубашку. Ребята организовали несколько игр. Одна заключалась в том, что добровольца сажали на стул, а другой доброволец с завязанными глазами пытался накормить его с ложки фруктовым пюре. Под общий хохот он, естественно, попадал ложкой то в волосы, то в нос, то в ухо. Во второй игре смельчак должен был съесть целиком сырую луковицу у всех на глазах, за что получил, в качестве приза, небольшую подушечку, которая издавала неприличные звуки, когда ее подкладывали под соседа на стул.

Было довольно весело и бесшабашно. Все разговаривали одновременно, перекрикивая музыку и друг друга, дурачились, шутили на американский, совершенно непостижимый для Вики, манер – кто-то кого-то вымазал с ног до головы “кейком”, кто-то выкупал приятеля в пепси-коле. Мистер Кейдж весело смеялся вместе со всеми, не забывая воздать должное угощению. Если он и был приставлен к ученикам в качестве старшего наставника и надзирателя, то внешне своих обязанностей ничем не проявлял.

Когда набор незамысловатых игр был исчерпан, перешли к танцам, сразу выдававшим тайные предпочтения каждого относительно друг друга. Вика, боясь, что Ник изъявит желание с ней танцевать, а отказать ему перед всем классом значило бы нанести ему смертельную обиду, поспешила сама пригласить Майкла. Одна мысль о том, что грубые лапы этого фигляра могут снова коснуться ее тела, заставляла ее содрогаться.

Исподлобья бросая на них насмешливо-злобные взгляды, Ник принялся выдрючиваться, всем мешая и выделывая немыслимые телодвижения, которые лишь с большой натяжкой можно было назвать танцем. Но, поняв, что никто на его выкрутасы не обращает внимания, решил сменить амплуа и пригласил на танец Келли, которого Вика про себя окрестила “Шариком”. Изогнувшись почти под прямым углом и прижавшись к Келли щекой, Ник закатывал глаза, делая вид, что млеет от удовольствия.

– Come on, Nich. Stop it, – не выдержал кто-то из ребят.

Ник прислонил к колонне своего партнера, наказав: – Wait here. Don’t move! – и, сжав кулаки, двинулся на смельчака. Все замерли на месте, забыв про танцы и затаив дыхание. Каждый понимал: сейчас будет драка. Мистер Кейдж, поглощенный доеданием второго куска cheese-cake, ничего не замечал. С маской презрительного равнодушия на лице между Ником и его “обидчиком” возникла Дороти.

– По-моему, Келли тебе не пара, sweet heart, – кривя губы, нараспев изрекла она. – Он слишком для тебя низенький. А я уже целых три недели и два дня мечтаю потанцевать с тобой. Ведь ты мне не откажешь?

Она сомкнула руки на шее Ника и уютно пристроила всклокоченную начесом голову на его плече. Первым побуждением Ника явно было сорвать с себя ее руки, оттолкнуть самозванку. Но, обведя взглядом, напряженно притихших одноклассников, он передумал и, ухмыльнувшись, начал нехотя передвигать ноги в такт музыке. Келли, вспотевший от волнения так, что стал похож на блестящего целлулоидного пупса, облегченно переведя дух, юркнул за спины товарищей.

Вике окончательно расхотелось принимать участие в party. Присутствие Ника не только портило настроение, но и держало ее в постоянном напряжении. Улучив момент, она незаметно покинула кафетерий. Хотя родители взяли с Вики слово, что она позвонит им перед выходом из школы, чтобы они успели за ней подъехать, звонить она не стала. Не захотела беспокоить, решив, что за каких– нибудь десять минут сама спокойно доберется до дома. Миновав непривычно пустынные коридоры, Вика вышла на улицу.

Воздух был свежий и приятно прохладный. Легкий ветерок раскачивал тяжелые ветки цветущих деревьев. Прохожие, как водится, отсутствовали вовсе. То есть они были, но только на колесах. Так сказать, не прохожие, а “проезжие”. Тишина и пустынность улиц действовали угнетающе. Вике стало не по себе, она даже пожалела, что не позвала родителей или брата. Может вернуться обратно в школу и позвонить, засомневалась она. Но тотчас поборола минутную слабость, решив, что устроит себе испытание на храбрость, и более уверенно зашагала вдоль улицы.

Вика заставила себя не оборачиваться, не смотреть по сторонам и думать только о том, что через несколько минут уже будет дома, среди своих. Она не увидела, как следом за нею выскользнул из школьного подъезда Ник и, сохраняя дистанцию, по-кошачьи неслышной походкой пошел следом.

Поблизости от школы располагались банки, крупные фирменные магазины, административные здания. Сейчас все они были закрыты, но ярко освещенные улицы не вызывали тревоги. Однако, когда Вика свернула в свой “спальный район”, оказавшись в густой тени развесистых деревьев, среди припаркованных на ночь машин и притихших в глубине полисадников частных домов, наглухо закрытых изнутри, она снова почувствовала себя неуютно. На абсолютно пустых улицах не было ни души, даже ночных бродяг – койотов.

В глаза ударил яркий свет – выехавшая из-за угла машина ослепила ее фарами и, не доехав до Вики нескольких метров, остановилась. С минуту ничего не происходило. Затем открылись сразу все дверцы, и из машины выпрыгнули пять рослых парней. Привалясь к корпусу машины, они молча разглядывали девушку, поджидая, когда она с ними поравняется. Вика поняла, это ловушка. Что делать? Бежать назад, в школу? Далеко. Не успеет. На машине или без машины, им ничего не стоит догнать ее. Пройти с независимым видом мимо – все равно, что прыгнуть со скалы в пропасть. Закричать, позвать на помощь? Оставалась совсем крохотная надежда, что машина торчит там не из-за нее, и парни эти ждут кого-то из своих. Она не стала рисковать и, резко изменив направление, пошла по диагонали через дорогу, решив, что, в случае чего, успеет добежать до ближайшего дома и постучаться в дверь. Даже если хозяева побоятся ей открыть, то наверняка позвонят 911, и парни, зная об этом, уберутся восвояси, не тронув ее.

Ее рассчеты не оправдались. Стоило Вике шагнуть на проезжую часть, как все пятеро, сорвавшись с места, бросились ей наперерез, живой стеной преградив дорогу.

– Куда ж ты так спешишь, sugar? – сказал один – худой и длинный, с едва пробившимися, не сбритыми усиками. – Составь нам компанию. Развлеки. А то мы тут совсем заскучали без женской ласки.

Вика оказалась в кольце, которое медленно сжималось. Лица желторотых подростков надвигались на нее со всех сторон. Их глаза сверкали. Так смотрит стая волков на загнанную в тупик добычу – с умильным, сладостным садизмом в предвкушении удовольствия, уверенная, что сколько бы жертва не трепыхалась, ей уже никуда не уйти. Ни в коем случае нельзя показать им свою слабость, думала Вика, пытаясь унять дрожь во всем теле.

– Привет, пацаны! – услышала она вдруг знакомый голос и, резко обернувшись, замерла от удивления.

– Ник! Дружище! Ты как раз вовремя, – приветствовал его один из парней. – Присоеди...

– У вас проблемы с моей girlfriend? – Ник подошел к Вике вплотную и по-хозяйски обнял ее за плечи. – Я ж говорил тебе, honey, не беги вперед, подожди меня. А ты не послушалась.

– Так она твоя girlfriend? – в голосе парня слышалось нескрываемое разочарование. – Извини, друг, не знали.

– Но ты не волнуйся, мы не успели ее даже пальцем тронуть, – поспешил заверить его другой

– Только попробовали бы. – Не снимая руки с плеча Вики, Ник свободно прошел вместе с ней мимо расступившихся парней и, когда те уже остались позади, не оборачиваясь помахал им рукой, небрежно бросив: – See you.

– Бывай, Ник! Привет брату, – донеслось в ответ.

Вика услышала, как хлопнули по очереди все четыре дверцы, как включился мотор. Обернувшись, она увидела пустую улицу. Машины уже и след простыл.

– Ну что? Ты больше не боишься меня? – покровительственно улыбнулся Ник.

– А ты меня? – нашлась Вика, осторожно, чтобы не обидеть парня, высвобождаясь из-под его руки.

– Я?!.– удивился он. – Я же, вроде как, твой спаситель. Отбей ты мне опять руку, кто бы тебя защитил?

– И то верно.

– Ты ведь не станешь возражать, чтобы я тебя проводил до дома? – спросил он лукаво.

– Напротив. Буду тебе очень признательна.

– Здорово струсила?

– Да нет. Просто не успела. Ты вовремя подоспел.

Какое-то время они шли молча.

– Я видела тебя на Холлоувин на Санта Монике. Ты гей? – без обиняков спросила Вика.

Ни чуточки не смутившись, он ответил:

– Я сам еще окончательно не решил, кто я. Но... – Его наглые, красиво– грешные глаза озорно сверкнули, – в какой-то степени мое решение может зависеть и от тебя. Ты на меня действуешь, Виктория. – Он впервые назвал ее по имени, а не этим омерзительным “бэйбэ”.

– Знаешь, – набрав полные легкие воздуха, неожиданно для себя самой выпалила Вика, – ты мне тоже нравишься, Ник. Но дело в том, что у меня уже есть girlfriend.

Он оторопело уставился на нее.

– Шутишь!.. – И, подумав, решил уточнить: – Это та круглолицая из старших классов, что ли, с которой ты встречаешься на переменах?

– Ага, – доверительно кивнула Вика. – Она самая.

– Дела... – Он почесал затылок. Ситуация неожиданно и резко менялась. – Никогда бы не подумал. Выходит, мы с тобой из одного эшелона.

– Выходит. – Вика старалась не смотреть на него, чтобы скрыть шальной блеск в глазах и нестерпимое желание расхохотаться.

– Ну что ж, – разочарованно пробормотал он. – Тогда нам остается быть только друзьями. А? Как ты считаешь?

Она не успела ответить. Перед ними резко затормозила машина.

– Что, опять? – нахмурился Ник.

Из машины торопливо вышли Лана с Левоном.

– Вика! Вот ты где! Почему не позвонила? Почему не подождала нас в школе? – напустилась на дочь Лана.

– Мои родители, – шепнула она Нику.

– Вижу, – отозвался тот.

– Папа, мама! Познакомьтесь, это мой одноклассник и друг, – сказала Вика по-английски, выделив последнее слово.

– Hi. How are you? – буркнул Ник, как звереныш пряча глаза.

Вика с улыбкой наблюдала за ним.

– Спасибо, что проводил. – И, не успел он опомниться, она встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Пока!

Глава 14

Главный редактор, он же хозяин “Авангарда” – объемистой, многостраничной газеты, принял Лану благосклонно и слегка высокомерно. Это был стареющий еврей, не лишенный мужского обаяния, с проницательными, умными глазами и скверными манерами. В процессе светской беседы, умело разбавляемой Натель, он выяснил для себя все, что его могло интересовать в биографии Ланы.

– Между прочим, она у нас кандидат наук, член Союза Писателей и Союза Журналистов, – подсказала Натель.

– Солнышко, не мне тебе объяснять. Все это осталось там, в прошлой жизни, – отмахнулся редактор. – А для здешней нет пока ничего – ни знания языка, ни диплома, ни лайсенса.– Выдержав многозначительную, намеренно затянутую паузу, он обратился к Лане со скучающе-равнодушным видом: – Вас не смущает, что в нашей газете вы сможете заработать себе разве что на орешки? Если нет, перейдем к следующему этапу.

Не зная как реагировать, она бросила взгляд на Натель.Та лишь пожала плечом, мол, данная тема не в моей компетенции. У Ланы выбора не было. А работа в редакции, по специальности, как бы низко она не оплачивалась, казалась ей манной небесной. И она поспешила дать свое согласие.

Павел Владимирович нажал на кнопочку, поручив явившейся на вызов секретарше проводить гостью к менеджеру.

Менеджер, очень приятная молодая особа по имени Софа, встретила Лану с дружелюбной улыбкой. Расспросив, как давно она здесь, как ей нравится Лос– Анджелес и чем она занималась в Союзе, Софа вытащила из стола пачку машинописных листов.

– Специфика нашей работы такова, – сказала она тоном избалованной маминой дочки, – что мы, в отличие от союзных редакций, имеем дело, в основном, с непрофессионалами. То есть настоящих журналистов здесь, конечно, хватает, но, увы, мало кто из них соглашается сотрудничать с нами на наших условиях. Разве что те, кто сходит с ума от безделия и попранных амбиций, для кого его имя на печатной странице дороже любых гонораров. Поэтому нам не приходится особенно играть в разборчивость. Материалы, которые нам присылают, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Вот один такой перл я вам и подсуну. Посмотрите, что вы сможете из него сотворить. Заберите это сокровище домой и, как закончите, перешлите мне его по факсу вместе с вашими координатами.

Статья, изложенная корявым, полуграмотным языком, оказалась интересной по содержанию. И Лана с удовольствием перекроила ее на свой страх и риск, а затем отправила в редакцию с помощью Давида, из его нового офиса. В тот же день с ней связались по телефону и предложили с понедельника выйти на работу. Лана была на седьмом небе от счастья. Левон искренне обрадовался ее удаче, тому, что хоть один из них, наконец, начнет работать.