Текст книги "Шагай вперед, мой караван... (СИ)"

Автор книги: Элеонора Мандалян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Снова заиграл телефон.

– Мама! Где вы? Куда вы пропали? – взволнованно вопрошал Давид. – С вами ничего не случилось?

– Ну конечно нет, сынок. А чего ты так всполошился?

– На улице хлещет дождь. Звоню вам узнать, не заливает ли, а Инга говорит, пришла из колледжа, дома никого. Здесь дождь это конец света. Машины бьются на каждом шагу.Ньюсы целый день одни аварии показывают. Вы не настолько уверенно чувствуете себя за рулем, чтобы выезжать в такую погоду.

– В городе мы. Скоро дома будем.

– А где именно?

– Мы?.. В Молле. Кое-что надо было купить. Зашли в кафе на третьем этаже, в Chinese.

– Господи, ну слава Богу. Ладно. Буду ждать вас дома.

Отключившись, Лана бросила виноватый взгляд на мужа:

– Ну вот. Пришлось соврать. Скажи я ему правду, с ума бы сошел. И угораздило же тебя в такой день придумать это чертово казино.

Он обиженно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Когда фривей наконец пустили, Лана с Левоном оказались во главе этакой огненной змеи, голова которой только начинала просыпаться, а тело, протянувшееся во тьме до бесконечности, оставалось скованным неподвижностью. Впереди фривей был абсолютно пуст, но ни у кого даже желания не возникало развивать большие скорости или идти на обгон.

– М-да... – сказал Левон, сосредоточенно глядя на дорогу. – Получилось и впрямь боевое крещение.

Глава 41

Давид открыл своим ключом двери родительского дома. Инга с Гарри за кухонной стойкой уплетали пиццу.

– О! Dave! Как раз во-время, – с полным ртом приветствовал его Гарри. – Присоединяйся. Еще горячая.

– Братишка, что пить будешь? – спросила Инга. – Минералку? Соду?

– Пиво, если есть. – Давид подцепил кусок пиццы от общего, разделенного на порции блина, пытаясь справиться с тянущимися следом упругими жгутами расплавленного сыра.

– Ну что, родителей нашел?

– Я-то нашел. А ты? Ты им хоть раз звонила?

– А зачем. Чего зря их дергать. Я знаю, что они далеко не уедут. Где-нибудь в магазине или у друзей. Это ты у нас такой... беспокойный.

Некоторое время все ели молча.

– Пойдем на патио покурим, – предложил Давид Гарри, когда тот дожевал последний кусок.

– Пойдем, – не слишком охотно согласился Гарри, почувствовав настораживающие нотки в тоне Давида.

Пропустив его вперед, Давид задвинул за собой стеклянную дверь.

– А это зачем?

– Чтоб дым в дом не шел. Садись. Разговор есть.

– Валяй.

Дождь поутих, взяв, видно, time-out. Но с крыши и с деревьев капало.

– Ты с сестрой моей где познакомился?

– Разве она тебе не говорила?

– Я от тебя услышать хочу.

– В колледже.

– Вы там вместе учились?

– Ну, не совсем вместе. Я на этом... как его... ESL, а она...

– Тогда почему сейчас не учишься?

– Бросил.

– Врешь.

– Что!?

– Не учился ты в колледже. Ни единого дня. Я списки проверял. Не было в них Гарегина Юрьевича Акопова.

Никаких списков Давид, разумеется, не проверял, он просто брал собеседника, что называется, на испуг. Некоторое время они враждебно смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Наконец, Давид продолжил свой допрос:

– Возникает естественный вопрос, тогда что ты в этом колледже делал.

– Ответ не менее естественный: пытался устроиться на учебу.

– Да? Разве тебе твой приятель не объяснил, что без Social Security Number тебя никто никуда не возьмет? А может ты выискивал там наивную дурочку, с помощью которой можно было бы на халяву закрепиться в Штатах?

– Ну, если вы с отцом на пару считаете Ингу наивной дурочкой, тогда ко мне какие претензии? – дерзко парировал Гарри.

– Ты хочешь сказать, что признаешь мое обвинение? – Прищурясь, Давид сверлил его взглядом.

– Ни коем разом, – нагловато улыбнулся Гарри. – Все было так, как я сказал. Я хотел изучать в колледже английский. Случайно встретился там с Ингой. Мы познакомились и влюбились друг в друга. Не веришь, спроси у нее. Разве я обманул твою сестру? Я на ней женился. В этом есть что-то предосудительное?

– Что-то “предосудительное” есть в тебе. Только я пока не пойму, что именно. Но, будь уверен, рано или поздно докопаюсь. И если выяснится, что ты ее используешь в своих целях, берегись... Ладно. Перейдем к следующему пункту. Ты пришел в этот дом на все готовое. Но ты ведь не девица, а мужик. Ты не можешь сидеть на шее у моим родителей.

– Конечно, не могу. Твои родители сами ничего не зарабатывают.

– Ах, уж извини покорно, что они оказались не миллионеры. Не там, ты, видно, невесту искал.

– Мальчики, кофе хотите? – отодвигая дверь, спросила Инга.

– Попозже, сестренка. Вот закончим мужской разговор.

– Ну как знаете. Только мне здесь одной скучно. – Она вернулась в комнату.

– Dave, приятель! Ты что, ссориться со мной пришел? Или задумал выпереть меня отсюда? – Гарри сменил тон на примирительный.

– К сожалению, не имею на это морального права. Пока моя сестра любит тебя. Но родителей околпачивать не позволю.

– Ты о работе что ли? Так я ее каждый день ищу. И, кстати, нашел. Сегодня первый день отработал.

– Да? Что ж ты молчал! И где, если не секрет?

– Фиговая работенка. Даже сказать стыдно. Но ничего другого пока найти не смог. Пиццу развозить буду.

– Понятно. – Давид забарабанил пальцами по столу.– Если ты действительно ищешь работу, могу взять тебя в свою бригаду.

– Чернорабочим что ли?

– А хотя бы и чернорабочим.

– Я, между прочим, имею высшее образование.

– Здесь ты не имеешь ничего. Здесь ты всего лишь руки и ноги.

– Спасибо, просвятил.

– Кушай на здоровье. Я сам целых два года на коленях проползал – паркет, кафель клал – прежде чем свое дело открыл. И ничего, как видишь, лица не поте– рял. Здесь редко кто легко начинает.

– Я подумаю. Хочу прежде кое-какие варианты проверить. А вдруг подфартит.

– Думай, брат. Думай. А про сестренку уговор в силе. Обидишь – пеняй на себя.

Выпив на ходу кофе, Давид ушел. А часом позже вернулись родители. Имтаки удалось благополучно добраться до дома. Молодожены сидели перед телевизором.

– Мама! Папа! Где вы загуляли? – подбежала к ним Инга. – В такую-то погоду. Давид обзвонился. Сюда приезжал. Ведь мы же беспокоимся.

– А чего беспокоиться. Мы давно уже не дети.

– Кушать будете? Гарик пиццу принес.

– Нет, спасибо, – за двоих ответила Лана. – Мы не голодные.

– Кстати, поздравьте Гарика. Он работу нашел. С сегодняшнего дня.

– Да? – заинтересовалась Лана.– И что за работа?

– Будет пиццу клиентам развозить, – нервно пожала плечиком Инга.

– Не Бог весть что, – подключился к разговору зять. – Пока на большее рассчитывать не приходится. Ну да хоть что-то. На первое время.

– Не возражаете, если мы ньюсы посмотрим? – сказал Левон, будто и не слыша его, и переключил телевизор на новостной канал.

Дикторша телевидения, стоя в плаще под дождем, возбужденно вещала о ливнях, обрушившихся на штат. Позади нее виднелась машина, по капот засевшая в луже. И впервые ни у Ланы, ни у Левона это не вызвало иронически– снисходительной улыбки. Потом начали показывать аварии, произошедшие за день на дорогах Калифорнии. И, как самую крупную за последние годы – массовое столкновение пяти десятков машин на 15-ом фривее.

Левон тихонько толкнул Лану локтем, указывая на лежащие на боку трейле– ры, снятые с вертолета. Диктор сообщил, что в аварии погибло 8 человек, включая одного из водителей трейлера, и 37 госпитализировано в тяжелом состоянии.

Всего за один неполный день дождей в нескольких районах штата возникла опасность наводнения. По прогнозам циклон, шедший с океана, должен был бушевать над Западным побережьем от 3 до 5 дней, а это уже грозило настоящим стихийным бедствием. Жителям низин срочно раздавали мешки с песком, которыми те обкладывали свои дома.

– Чего делать будем? – растерянно проговорила Лана. – Пол у нас в ровень с землей, а весь дом стоит ниже уровня улицы. Затопит ведь.

– Да пугают они,– отмахнулась Инга. – Журналистские штучки страсти нагнетать, чтоб зрителям интереснее было.

Снаружи раздался длинный гудок.

– Это Давид! – сразу узнала Лана и поспешила к двери.

Давид подогнал свой вен к самому подъезду и, не выходя из машины, крикнул:

– Добрый вечер, Mother. Где там наш принц? Давай его сюда.

– Зачем он тебе? Что-нибудь случилось?

– Я здесь, Dave, – отозвался Гарри, появляясь на пороге.

Спустившись, Давид пошел открывать задние дверцы вена.

– Иди сюда. Помощь нужна. Вот это мешки с песком. Будем выгружать и по одному выкладывать бордюром перед входной дверью и перед патио. Надо спешить, а то дождь вот-вот опять хлынет.

– Ты что, тоже поверил в телевизионный ажиотаж? – ухмыльнулся Гарри.

– Ты здесь сколько живешь? Месяц? Два? Три? А я уже пять лет. И климат здешний немного знаю.

Скептически хмыкнув, Гарри подхватил первый мешок.

– Ого! Тяжеловат. Куда класть? Командуй.

Была уже полночь. Родители давно ушли к себе. Инга забралась под одеяло в ожидании супруга. А он все никак не мог расстаться с газетой, устроившись в кресле под торшером. Монотонно барабанил по крыше дождь, перемежаясь с завыванием ветра, который то утихал, то налетал шквалом. От его порывов ветви дерева ударялись о крышу или царапались, будто дикие звери.

– Гарик, – не выдержала Инга. – Мне страшно. Почему ты не ложишься?

– Спина разболелась после этих дурацких мешков, – ворчливо отозвался он.

– А ты иди сюда, я согрею тебе спину и все пройдет.

– Спи лучше. Поздно уже. Тебе рано вставать.

– А тебе?

– Моя смена с 10.

– Я без тебя не усну,– заупрямилась Инга. – Я боюсь.

– Ну хорошо. Сейчас умоюсь и приду.

Он вышел из комнаты, но в следующую минуту снова появился в дверях:

– Инга! Вставай! Буди родителей.

– Зачем? Что случилось?

Она не слишком охотно вылезла из-под одеяла и, набросив халат, вышла в коридор. Но тут же, вскрикнув, отпрянула, ступив босыми ногами в холодную воду. Гарри включил свет. Вся передняя и половина гостиной были залиты водой, успевшей пропитать уже весь карпет.

– Мама! Папа! Проснитесь! Нас заливает! – закричала Инга.

Теперь уже Гарри было не до болей в спине. Все четверо, выскочив в чем были под дождь, принялись перекладывать мешки с песком, выстраивая из них заграждения в тех местах, где резво бегущие по drive way потоки атаковали вход в дом. А потом, переодевшись в сухое и включив отопление на полную мощность, вооружились совками, ведрами и тряпками, пытаясь собрать воду с пола, что было практически невозможно, так как, помимо самого карпета с густым ворсом, под ним был еще проложен толстый слой губки.И теперь все это насквозь пропиталось водой. В эту ночь они легли спать только под утро, решив, что Инга в колледж не пойдет и останется дома.

Несколько дней не переставая лил дождь. Несколько дней штормил океан, размывая берега с Запада. Несколько дней все четверо не отходили от телевизора.

Реки, переполнившись водой, мчались к океану, сметая все и всех на своем пути. Службы спасателей трудились круглосуточно. На глазах у телезрителей – с помощью вертолетов, канатов и человеческого бесстрашия – они вытаскивали из бурлящей стремнины полуживого подростка, холеного скакового жеребца, снимали с телеграфного столба насквозь промокшую кошку.

Несколько графств оказались затопленными наводнением. Жителей спешно эвакуировали. Иных, опять же с помощью вертолетов, снимали, вместе с домашними животными, прямо с крыш их собственных домов. Появились и первые жертвы. Но самое страшное началось на третий день. Селиться на склонах гор считается здесь особым шиком, чтобы иметь чистый воздух, а главное view – вид на город, на горы, на океан, и чтоб обязательно сверху. И вот теперь раскисшие от воды склоны начали давать оползни. Десятки особняков рушились на глазах, распадаясь, как карточные домики. Те, что были построены на высоких берегах, сползали прямо в океан, и волны разбивали их в щепы. Губернатор штата объявил Калифорнию зоной бедствия. Убытки исчислялись миллиардами долларов.

Глава 42

Всему, как известно, бывает конец. Кончилась и полоса дождей. В небе вновь ослепительно сияло солнце. Пострадавшие зализывали раны. Страховые компании трещали от убытков. Многие из них поспешили объявить банкротство.

Буйство стихии нанесло урон не только человеку. Длительный шторм заставил рыбу уйти далеко в океан, и у берегов начали гибнуть с голоду морские львы – десятками тысяч.(По крайней мере, так объяснили это явление ученые.) Их гниющие туши были повсюду – на пляжах, на прибрежных островах, в океане.

Американцы – народ своеобразный. Они с удовольствием смотрят на экране кровавые сцены насилия над себе подобными, но совершенно не переносят жестокости по отношению к животным. Издеваться над животным, мучить его и тем более убивать, даже в кино – это табу. За подстреленную дикую утку, за случайно сбитого машиной оленя, за избиение собственной собаки здесь отдают под суд и отправляют в тюрьму. А однажды взрослого мужчину, в сердцах пнувшего ногой – не животное даже, а – дерево, полиция заставила перед этим деревом... извиниться. Принародно. Los Angeles Times поместила фотографию: кающийся обидчик обнимает ствол дерева, замаливая перед ним свои грехи.

На сей раз сердобольные калифорнийцы бросили все силы на спасение гибнущей популяции тюленей. Группу спасателей от университета Беркли возглавила Виктория Мелик. В желающих оказать помощь терпящим бедствие животным недостатка не было, но брала Вика в группу не каждого, а лишь тех, кто обладал необходимыми, с ее точки зрения, качествами – быстротой реакции, выносливостью, инициативностью, а главное – позитивным настроем души. Инструкциями, медикаментами и питательными смесями группу обеспечивал факультет биологии университета под руководством Marine Mammal Center (Центр Морских Млекопитающих). Нашлись и спонсоры.

На берегу океана спешно возводились shelters (приюты), куда помещали ослабевших, полуживых животных. Самки из последних сил бросались в воду в надежде раздобыть пищу, и, не найдя ее, погибали. Не дождавшихся своих матерей детенышей спасатели подбирали в первую очередь. В тюленьих детских садах их лечили антибиотиками и другими лекарственными средствами, разработанными ветеринарами, кормили из соски витаминизированными рыбными коктейлями. За ними ухаживали с любовью и самоотверженностью сотни добровольцев.

Каждый день, сразу после занятий Вика собирала в условленном месте кампуса свою бригаду и на университетом автобусе везла их на дикий берег Залива – в места лежбищ морских животных. Быть ее партнером и помощником вызвался высокий сильный парень с биологического факультета, Sam Foster.

Прикрывшись от жгучего калифорнийского солнца кепками с длинным козырьком, Вика с Сэмом выходили на “охоту”. Осторожно ступая между тюленьими тушами, они выискивали тех, кто еще подавал признаки жизни. Если это была самка или взрослый самец, многие из которых достигали трех метров в длину и весили до 400 кг, Сэм, с помощью свистка, подзывал спасателей с тележками или специальными пляжными машинами, способными ездить по песку. Если же это был детеныш, он подхватывал его на руки и сам относил в приют.

В приюте специалисты принимали ластоногого пациента, укладывали его на медицинский стол, прослушивали сердце и легкие, обследовали, не повреждена ли шкурка. Убедившись, что животное жизнеспособно, ему давали лекарства и долгожданную еду.

В этот день Вика с Сэмом спасли от гибели 9 тюленей. Последний был маленький и очень забавный. Распластавшись на пузе посреди приюта, он неотступно следил за Викой круглыми блестящими глазищами, умильно моргая. Вика присела перед ним на корточки.

– Ну что, кроха? Плохо тебе без мамы? Одиноко? – Она погладила его по голове.

Мордочка детеныша была удивительно похожа на щенячью. Сходство усиливала черная пуговка носа и маленькие, торчащие в стороны уши – отличительная особенность морских львов. Густая светло-серая шерсть с темными подпалинами на макушке и вдоль спины, на нижней части туловища была почти белой.

Львенок приподнялся и, смешно шлепая ластами, подобрался к Вике поближе. А потом вдруг положил ощетинившуюся длинными белыми усами голову ей на колено и блаженно зажмурился.

– Маленький ты мой,– растрогалась Вика. – Ты со мной такое не делай. А то мне уже уходить пора, а я ведь не смогу.

Она взяла наполненную молоком соску и пощекотала ею нос детеныша. Но он не променял тепло ее колен на предложенный корм, даже глаз не открыл. Вика гладила его, чесала за круглым ушком. От этой ласки малыш совсем расквасился, засопел, а на носу повисла прозрачная капелька.

– Ну что мне с ним делать, а? – обратилась она за помощью к Сэму. – Я на съемки опаздываю. А он меня не отпускает.

Сэм присел рядом и потянул к себе голову малыша. Сопротивляясь, тот напряг шею, часто, сердито задышал и вдруг смешно и хрипло рявкнул на Сэма. Так взрослые самцы отгоняют от своего гарема чужаков.Все вокруг покатились со смеху.

– Ну-у, леди, кажется это серьезно. Вы покорили сердце морского льва! – прокомментировал ситуацию Сэм.

– Он по матери скучает. Ему хочется зарыться носом в теплой шерсти ее брюшка и уснуть...

– Так за чем дело стало? Подставь своё.

– Скольким сразу? – оценив юмор, не обиделась Вика.– Их тут тысячи – беззащитных, брошенных сирот.

– Вот мы их сейчас пытаемся спасти, – задумчиво проговорил Сэм.– Смотри, сколько нас. От волонтеров отбоя нет. Из соски кормим, сюсюкаем. А в начале прошлого века на этих самых берегах люди убивали их тысячами, чтобы приготовить из их кожи масло и клей. Ты, например, знаешь, что морские львы – одни из самых умных животных на Земле? У них феноменальная память. Про самку Рио слышала?

Вика отрицательно покачала головой, продолжая поглаживать уснувшего на ее колене малыша.

– В 1991 году в Калифорнийском университете Санта-Круз с этой самкой проводились довольно сложные эксперименты. Ей показывали карточки с разными изображениями. Рио должна была выбрать из них две одинаковые, за что тут же получала вознаграждение. Очень скоро она научилась делать это безошибочно. Она даже отличала букву от цифры. Но, знаешь, что самое удивительное? Когда 10 лет спустя решили повторить с ней тот же эксперимент, оказалось, что она ничего не забыла.

– Вот это да! – поразилась Вика. – По-моему даже человек на такое не способен.

– В том-то и дело. Мы явно недооцениваем наших соседей по планете, считая, что умнее и лучше нас нет и не может быть никого.

– А главное – добрее. – Вика мрачно усмехнулась.– Показать бы этим жалостливым спасателям, ну хотя бы по телевидению, как на бойнях, ради их стола, ежедневно тысячами забивают животных. Показать бы крупным планом их умные, потрясающе красивые, кроткие глаза. И как они, чувствуя вокруг себя запах смерти, теряют голову от страха прежде, чем потерять ее от ножа.

– А сама-то ты ешь мясо? – поинтересовался Сэм.

– С тринадцати лет не брала в рот ни кусочка.

– А я ем, – виновато признался Сэм.

– Ты просто еще не созрел. Но ты обязательно откажешься от него, – убежденно заверила его Вика и, бросив взгляд на часы, заторопилась. – Ну все. Я побежала. Будь другом, проследи, чтобы все наши сели в автобус. А я возьму такси. Опаздываю по-черному.

Глава 43

Если раньше Давиду удавалось быть с Пегги неизмено ровным и доброжелательным, закрывать глаза на то, что ему не нравилось, то теперь их отношения окончательно зашли в тупик.Он не мог простить ей ее полного безразличия к быту, отсутствия женской руки в их по-прежнему – несмотря на новые стены и новую мебель – неуютном, холодном доме, куда он каждый раз насильно заставлял себя возвращаться. Он не мог простить ей, что она нарушила их договор – не заводить ребенка без обоюдного согласия. И он не мог простить ей главного – своего разрыва с Кариной, вносившей тепло и смысл в его, заполненную лишь скучными обязанностями, жизнь.

Пегги конечно же чувствовала отношение Давида к себе, поскольку они теперь почти не виделись. Он приходил домой только спать.Если раньше он находил отдушину в семье родителей, забегая к ним – с Пегги или в одиночку – при каждом удобном случае, то теперь, из-за стойкой неприязни к мужу сестры, который, казалось, постоянно там торчал, вынужден был отказывать себе и в этом, появляясь у родителей лишь по необходимости. И потому все свое время, а иными словами – всю свою жизнь, Давид отдавал работе, которая грела его карман, но и только. Ни о каком моральном удовлетворении от такой работы, разумеется, не могло быть и речи. Его окружали грубые материалы, грубые люди, грубые отношения, не требующие даже символического участия души. А что же делать с душой? С хиреющими в бездействии чувствами? С не реализованными духовными потребностями? Глядя на себя как бы со стороны, он видел, что с каждым прожитым днем все больше деградирует, превращаясь в робота, в раба своего бизнеса.

После той ночи, проведенной в вене, и финального разговора в кампусе университета он не сделал больше ни одной попытки увидеться с Кариной, приняв ее решение как данность, как неизбежность. Беременность Пегги становилась день ото дня заметнее, а это значило, что отцовство его не за горами, что он обязан был настроить себя на новый семейный лад. Более того, ему предстояло узаконить их отношения с Пегги, чтобы девочка (а они уже знали наверняка, что будет именно девочка), родившись, получила фамилию отца.

С этим последним шагом он все тянул и тянул, будучи не в силах пойти наперекор себе, заставить себя сделать то, против чего восставало все его естество.

Нет, дольше откладывать нельзя!– наконец, решился Давид. Выключил компьютер, запер ящики стола и, предупредив секретаршу, что сегодня уже не вернется, сел в свой новенький джип. Он не стал звонить Пегги и предупреждать ее заранее, зная, что в это время дня она всегда дома.

– Hey, Peggy! Where are you? – позвал он.

Ответа не последовало. Он обошел все три комнаты, обе ванные и балкон. Ее нигде не было. Давид тронул мышку оставленного на sleep компьютера на ее письменном столе. Экран осветился. На нем была отпечатана короткая записка, адресованная ему:

“Honey, я перехожу жить к маме. Мне так будет спокойнее в моем нынешнем положении. Она присмотрит за мной. Не скучай. Пегги.”

Что испытал Давид в этот момент, трудно сказать – облегчение? щемящее чувство вины? жалость? растерянность? Наверное, все сразу.

Свободного времени у Ланы теперь было много, и несколько месяцев назад она снова вспомнила свою, проснувшуюся в Загорянке, страсть к земле. Здесь можно было заняться тем же с минимальной затратой сил и энергии и с несоизмеримо большим эффектом. Она накупила саженцев фруктовых деревьев – по одному каждого вида, и, привлекая Давида и Гарри как “дешевую рабочую силу”, рассадила своих новых питомцев во дворе, вдоль забора. А под окнами и перед парадным входом в дом развела цветники и мини розарий.

С энтузиазмом ухаживая за розами и деревцами, она исправно удобряла их, защищала от тли и полчищ улиток, так и норовивших слизать молодые побеги. Климат в Калифорнии благодатный. Лишь дай корням воду, и все начинает расти, как на дрожжах. Если что цветет, то так, чтоб даже листьев видно не было, если плодоносит, то чтоб ветки от тяжести ломились. Весной, которая здесь начиналась уже в середине февраля, молодые саженцы зацвели, а к началу лета дали первые и потому особенно желанные плоды. В день несколько раз Лана выходила в сад полюбоваться ими.

– Делать тебе нечего, – скептически бросал Левон, видя, как жена увлеклась новой затеей. – Посмотри вокруг. Ни в одном дворе нет фруктовых деревьев. Люди же не дураки. Значит что-то их удерживает от этого.

– Да им просто лень или некогда, – возражала Лана. – В супермаркетах фрукты и овощи стоят копейки. Ясное дело, проще купить, чем самим возиться. Но свое ведь милее и дороже. К тому же экологически чище.

Встав как-то утром, она вышла по привычке на крыльцо, полюбоваться розами, и не увидела не только ни единого цветка или бутона, но и листьев. Вместо них угрюмо торчали голые, дочиста обглоданные стебли. В таком же плачевном состоянии был и остальной ее цветник. Она долго возмущалась и сокрушалась, не понимая, кому понадобилось сыграть с ней злую шутку. А несколькими днями позже ей-таки удалось выследить таинственных злоумышленников, поймав их на месте преступления. Ими оказалась семья оленей, очень, как выяснилось, уважающая в качестве завтрака бутоны роз и их молодые побеги. А заодно и любые другие цветы.

Не довелось Лане вкусить и ни единого плода со своих фруктовых деревьев. Белки, пронюхав о ее стараниях, восприняли саженцы как личную кормовую базу. Отныне эти пышнохвостые разбойники начинали утро с обхода “своих” владений. Не пропуская ни одной веточки, они проверяли каждый плод на степень зрелости, пробуя его на зуб. Готовые к употреблению плоды снимались с дерева прежде, чем обитатели дома успевали пробудиться – и уносились в гнездо или закапывались где-нибудь прозапас.Так Лана оказалась в роли добровольного, бесплатного садовника при белках и оленях. От затеи вырастить маленький фруктовый сад ей пришлось отказаться. Левон, видя ее переживания, лишь иронически ухмылялся.

Под вечер, уединившись в кабинете, Лана, как всегда в последнее время, осваивала на компьютере тонкости мультипликационной программы Flash. Инга, устроившаяся на вечерние часы официанткой в тот самый ресторанчик, где до нее была Карина, еще не пришла с работы. Левон просматривал статьи, присланные из Москвы и Еревана. Сзади неслышно подошел Гарри, некоторое время наблюдая за ним, и наконец окликнул:

– Левон Давидович, не возражаете, если я присяду на несколько минут? Разговор есть.

Левон нехотя оторвался от чтения статьи, неспеша поднял голову и довольно холодно ответил:

– Садись.

После такого откровенно-недружелюбного начала Гарри не легко было приступить к задуманному. Но он все же рискнул.

– Есть вариант заняться большим бизнесом, – начал он.– Очень большим. Может даже слишком большим. И возможность эта вполне реальная.

Левон смотрел на него выжидательно и в то же время скептически, всем своим видом показывая, что он – Гарри, и “большой бизнес” для него понятия не совместимые.

– В Лос-Анджелесе сейчас находится человек, – продолжал Гарри доверительно, – который несколько лет назад одним из первых открыл в Москве частный банк.

– Кто такой? – быстро спросил Левон.

– Вы вряд ли будете его знать. – Завьялов, Виктор Анатольевич. Доктор физико-математических наук. Профессор.Ушлый мужик и большая умница. Ситуацию схватывает на лету и прекрасно разбирается во всех тонкостях банковского бизнеса.

– Что дальше?

– Он задумал открыть в Лос-Анджелесе банк. И, узнав что вы здесь, а он о вас был наслышан еще в Москве, захотел с вами встретиться.

– Ты ведь знаешь, я ему не компаньон в таких делах.

– Ему не нужны от вас деньги. Ему нужны ваши прошлые связи.

Левон некоторое время в раздумье смотрел на Гарри, вернее, сквозь него, и наконец сказал:

– Пусть придет. Пообщаемся.

– Когда? – Гарри облегченно откинулся на спинку стула.

– Можно завтра. В это время. – Левон снова взял в руки статью, показывая тем самым, что беседу считает законченной.

Уйдя в свою супружескую спальню, Гарри по мобильному телефону набрал номер приятеля:

– Алекс, это я. Веди банкира. Завтра к двум.

В назначенное время Гарри вышел на перекресток встретить гостя. Алекс, представив их друг другу, предпочел остаться в машине.

– Доверительные беседы лучше всего вести с глазу на глаз, – сказал он. – Я был бы там только лишним. И тебе, Гарри, путаться у них под ногами не советую.

Окинув банкира взглядом, Гарри остался доволен. Высокий, осанистый мужик лет пятидесяти, интеллигентной, располагающей наружности. Банкир, в свою очередь, оценивающе оглядел неказистый маленький домик, к которому его вели, припаркованную под навесом (вместо гаража) не новую Infinity, и тут же составил себе представление о доходах и возможностях будущего собеседника.

Следуя совету приятеля, Гарри познакомил гостя с хозяином и, оставив их одних, вышел на улицу, к Алексу.

После обмена любезностями и эмоционального экскурса в прошлое общей – не существующей ныне – страны, гость перешел к делу.

– Банк в Америке это золотое дно,– сказал он.– Это обеспеченная роскошная жизнь для себя, своей семьи и внуков своих внуков.

– Чтобы открыть банк, нужен уставной фонд, – возразил Левон. – И не шуточный. Миллионы долларов!

– Совершенно верно, – жизнерадостно подтвердил Виктор Анатольевич. – Как верно то, что ни у вас, ни у меня таких денег нет. Банку нужны учредители – кредитоспособные и незапятнанные.

– Я не уверен, что в банковской сети Калифорнии есть хоть одна свободная ниша, – снова возразил Левон.

– Позволю себе с вами не согласиться, уважаемый Левон Давидович. Такая ниша есть. Именно поэтому я сейчас здесь, у вас. В Лос-Анджелесе есть, помимо чисто американских, национальные банки: мексиканский, китайский, японский, французский и так далее. А вот, скажем, русского или армянского банка до сих пор нет. А ведь армянская диаспора представлена здесь достаточно разветвленно. Это означает, что при умело составленной и финансово подкрепленной заявке отказа на открытие еще одного национального банка – русского или армянского, это решим мы с вами – быть не должно. И наша с вами задача будет заключаться в том, чтобы, используя свои знакомства и прежние связи, найти людей, которые пожелали бы вложить деньги в наш будущий банк.

– Но тогда это будет их банк, а не наш, – заметил Левон.

– Не совсем. Как люди, взявшие на себя всю организационную работу, собравшие и объединившие учредителей, мы с вами войдем в Совет директоров и будем иметь в деле свою долю. А что такое иметь свою долю в банковском бизнесе, думаю, не мне вам объяснять.

. – Звучит заманчиво, – улыбнулся Левон. И добавил: – Слишком заманчиво, чтобы иметь под собой почву.

– Экий вы Фома неверующий,– тоже улыбнулся Виктор Анатольевич. – А вы поверьте. Без веры ни одно дело с места не сдвинется. А я предлагаю вам, не мно– го, не мало, сдвинуть с места целые горы.

– Я все понял, – сказал Левон.– Мне нужно обдумать ваше предложение, составить для себя списки потенциальных участников, связаться с ними, чтобы проверить их настоящее финансовое положение и статус. За три года, что я здесь, в наших краях слишком много воды утекло.

– Прекрасно. А я прозондирую свою сторону. Давайте обменяемся координатами, чтобы иметь между собой прямую связь, а не через посредников.

Левон записал свой номер телефона, имя, фамилию на блокноте и, вырвав листок, протянул его собеседнику. Тот сделал то же самое, только листок отрывать не стал.

– Я слышал, вы балуетесь газетным делом, – уже в дверях сказал он. – Это не бизнес. Это уйма потраченного времени и ничего взамен. Газету можно выпускать для души, когда все остальные жизненно важные проблемы уже решены. И еще – для отмывания денег.