Текст книги "Шагай вперед, мой караван... (СИ)"

Автор книги: Элеонора Мандалян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Когда судья вызвал Ингу для дачи показаний, Лане пришлось несколько раз встряхнуть ее за локоть, чтобы она поняла, что вызывают ее.

– Ты помнишь, что должна говорить? – шепнула Лана.

Судорожно сглотнув, Инга кивнула.Двигаясь как во сне, она подошла к сви– детельской кафедре, присягнула на Библии и героическим усилием воли заставила себя собраться. Ей это почти удалось. Она даже отважилась посмотреть на скамью подсудимых и обомлела, увидев, наконец, того, кто там сидел. Это был совсем другой, незнакомый ей человек. Куда делись его самоуверенность, обаяние и лоск. На его лице застыло выражение безнадежности и покорности судьбе.

Инга не могла знать, что вовсе не пребывание в лагере привело Гарри в та– кой вид, а непредвиденное появление в зале суда его настоящей жены, становившейся свидетельницей его разоблачения. Острое чувство жалости сдавило сердце Инги. Собственная боль и обиды были разом забыты. Ее обожаемый Гарри в беде! Мама сказала, что от нее одной зависит его дальнейшая судьба.

И когда ей задали вопрос, подтверждает ли она, что обвиняемый, Акопов Гарегин, обманом женился на ней, преследуя свои корыстные цели, Инга, бунтарски откинув голову, звонко отчеканила:

– Нет. Не подтверждаю. Мы поженились с Гарри по любви и счастливо прожили вместе два с половиной года.

– Инга! – в один голос ахнули ее отец и брат.

Судья тотчас призвал их к порядку. Гарри уставился на Ингу. В его взгляде застыли удивление и испуг одновременно.

– Свидетельница, вам было известно,что тот, кого вы назвали своим мужем, был уже женат?

– Конечно. А что тут такого? Люди женятся и выходят замуж иногда по несколько раз. Он оставил свою жену, и мы начали новую жизнь.

– Насколько суду известно, несколько месяцев назад вы расстались, – сказал прокурор.

– Это наши внутренние проблемы.

– Ваши показания на суде расходятся с вашим собственным письменным за– явлением, – напомнил прокурор.

– Во-первых, тогда я была зла на мужа. А во-вторых, у меня слабый английский. Я могла что-то напутать.

Американскую жену Гарри попросили сесть и вызвали следующую “свидетельницу” – жену армянскую. Инга увидела, как с задних рядов поднялась молодая, привлекательной наружности, но с каменным выражением на лице женщина и решительной походкой направилась... не к свидетельскому месту, а к скамье подсудимых. Приблизившись вплотную к Гарри, она смачно плюнула ему прямо в глаза и, развернувшись на каблуках, столь же стремительно покинула зал. Проходя мимо Инги, женщина обожгла ее полным ненависти и презрения взглядом.

Через несколько минут слушание дела было закончено. Суд вынес решение депортировать обвиняемого Акопова Гарегина из Соединенных Штатов Америки.

Глава 74

Натель позвонила Лане в офис и попросила после работы заскочить к ней на часок-другой поболтать.

– Записывай мой новый адрес, – сказала она.

– Как! Вы опять переехали!? – испугалась Лана. – Почему? Зачем?

– Не надейся, что я стану выкладывать тебе свои сенсационные новости по телефону. Приезжай. Жду..

Весь день Лана ломала голову, что случилось с Гофманами на этот раз. Их дела снова пошли down? А может наоборот? Ведь Натель сказала “сенсационные”. Может Виталий восстановил, наконец, свой лайсенс, снова открыл частную практику, и они смогли купить себе новый дом? Какой сюрприз она хочет преподнести ей на этот раз?

Отыскав через программу Maps нужные ей Driving Directions, Лана вывела их на принтер и с их помощью легко добралась до указанной в адресе улицы. Натель встретила ее со счастливой улыбкой на лице. Ступив в квартиру, Лана подозрительно огляделась.

– Идем-идем, я покажу тебе свои владения. Это гостиная. Здесь кухня и бар. Это спальня. Вся ее левая половина, как видишь, место для медитаций. Здесь ванная. С обоих комнат есть выход на балкон. Здорово?

Лана непонимающе покосилась на нее. Она узнала некоторые любимые вещи Натель. А главное книги. Все они были здесь, заняв две полных стены гостиной. В целом квартира была раза в два меньше их последнего пристанища.

– Что это значит, Натель? Объясни. Я ничего не понимаю, – сказала Лана почти жалобно, опускаясь в кресло.

Натель продолжала интриговать ее.

– Я сделала это, Лана! – торжествующе объявила она. – Я нашла в себе мужество это сделать. И я ужасно довольна собой.

– Что “это”? Что ты сделала, Натель?

– Я ушла от Виталия.

Лана только рот открыла от удивления.

– И теперь у меня есть мои книги.У меня есть работа. И у меня есть свобода.

– Ты с ума сошла. Зачем?.. Прости. Глупый вопрос. Но, по-моему, это не благородно бросать человека в беде.

– А кто тебе сказал, что он в беде? Он восстановил все свои права. Он снова на коне и вполне завидный жених. Я уверена, что мое место долго пустовать не будет. А с меня хватит. Одну свою жизнь я подарила ему. Моя вторая жизнь – пода– ренная мне твоей дочерью – отныне принадлежит мне одной. Ни Виталию, ни какому-либо другому мужчине нет больше места в моей жизни. Я построила внутри себя монастырь. Он так и называется: Монастырь Одной Монахини.

– Натель... Натель. Ну что ты такое говоришь!

– Ты меня не понимаешь! А странно. Мне казалось, что уж ты-то поймешь. Видимо, для этого действительно нужно оказаться на самом краю, когда на глубинном уровне – как озарение, как вспышка молнии – происходит тотальная переоценка ценностей.

Слушая ее, Лана лишь грустно усмехнулась про себя, вспомнив, что она, задолго до Натель, побывала на этом самом краю.

– Да, – продолжала та, – я попробовала на зуб двуликую монету Жизни и Смерти. Это помогло мне отмести со своего пути все наносное, все второстепен– ное.Я поняла, к чему мне следует стремиться, к чему себя готовить. И все оставшиеся годы я решила расти. Знаешь, есть такие нелепые деревья.Они как будто растут корнями вверх. Вот и я отныне ухожу вся в корни, которые растут в небо.

– Да... Тяжелый случай. А как же быть с твоим постулатом, помнишь – для женщины главное быть любимой.

– Я от него не отрекаюсь. Он справедлив, но для той, прошлой жизни. Имей ввиду, о моем Монастыре знаешь только ты и только тебе в нем всегда найдется местечко. Приходи в любое время, будем вместе расти корнями в небо.

Глава 75

Вика натянула на голову четырехугольный “блинчик” бакалавра, накинула на плечи черную атласную мантию, повертелась, принимая разные позы, перед зеркалом, поиграла с кисточкой, и, подмигнув своему отражению, вышла из дома. Она намеренно не стала уведомлять семью о дне Graduation – заключитель– ном аккорде своего пятилетнего обучения в Беркли. Конечно, все они сейчас были бы здесь. Но зачем снимать людей с места, заставлять их совершать утомительный переезд и сидеть потом четыре часа под солнцем на малоудобных раскладных стульях только ради того,чтобы увидеть, как ей торжественно вручают папку с сертифитификатом вместо диплома и делают пару дежурных снимков на память.

Подъехав к университету, Вика долго искала свободное место для парковки. Не только кампусовские паркинги – все соседние улицы были запружены машинами. На подступах к месту Graduation, прямо на аллеях были расставлены столы под зонтиками – университет устраивал прощальный завтрак для выпускников и их гостей. Просторная кампусовская лужайка, всегда так радовавшая глаз студента сочной зеленью газона, сейчас походила на пеструю цветочную плантацию из-за бесчисленного множества гостей, рассаженных на ней плотными рядами. На краю лужайки, под огромным тентом был сооружен деревянный помост-сцена. Все передние ряды перед ним были отданы дипломникам. Эти ряды резко отличались от разноцветного поля гостей, представляя собой монолитные квадраты – от прохода до прохода – из черного атласа.

– Виктория! Иди сюда! Я держу тебе место, – окликнул ее Сэм из середины левого монолитного квадрата.

Благодарная ему, Вика села рядом. Они с любопытством посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Ты выглядишь классно, мисс Бакалавр, в этой четырехуголке,– заметил он.

– И ты тоже. Что собираешься делать после Graduation?

– Сегодня или вообще?

– Вообще.

– Думаю продолжить учебу в Лондоне.У меня там дядя. Он лорд, очень влиятельный в политических кругах человек. Но одинокий. Усиленно зовет меня к себе. Есть только одна причина, по которой я не сдвинулся бы отсюда с места. – Сэм выразительно посмотрел на Вику. – Больше меня ничто здесь не держит. – Наклонившись к ее уху, он шепнул: – Скажи только слово, Виктория. Пол слова. И пусть все дядины особняки, парки, лошади и площадки для гольфа летят в тартарары. Мы все это построим с тобой здесь. Сами. А если пожелаешь, уедем вдвоем в Лондон. Дядя будет счастлив. Он примет тебя как дочь. Он в каждом письме спрашивает меня, не собираюсь ли я жениться. Ему так не хочется встречать старость в одиночку.

– Сэм... – Вика бросила на него укоризненный взгляд.

– Ты хочешь снова напомнить мне, что мы только друзья? Нет уж извини. Сегодня я имею право высказать тебе все, что столько времени держал под стопудовым замком. Потому что сегодня, скорее всего, мы видимся в последний раз, если ты снова отвергнешь меня.

– Сэм, милый, ты очень дорог мне, как друг. У тебя всегда есть постоянная прописка в моем сердце...

– Да-да, я понял. Рядом с Бэмби.

– Тсс, – шикнул на них кто-то из впереди сидящих. – Они начинают.

Сначала брали слово выпускники – не только нынешние, но и прежние, успевшие реализовать себя в жизни и даже состариться. Все они говорили добрые, окрашенные эмоциями слова в адрес университета и его преподавателей. Затем к микрофону выходили сами преподаватели. Под конец появился президент университета – седовласый, породистый, приятный человек. Ограничившись короткой речью, он лично приступил к церемонии вручения дипломов.

– Ну а подождать тебя после Graduation я могу? – снова шепнул Сэм. – Отметим на прощание это событие. Не волнуйся, как друзья, – поспешил добавить он.

– Ну конечно, Сэм. Конечно, отметим, – обнадежила его Вика.

Как только выкликали очередную фамилию, из какого-нибудь участка лужайки неслись в ответ вопли и радостное улюлюкание. Таким способом пришедшие на Graduation друзья и родственники дипломанта выражали ему свою поддержку и восторг. По интенсивности этих приветствий можно было судить о количестве приглашенных болельщиков. В среднем на каждого приходилось от пары голосов до дюжины. Сами студенты в шумовом оформлении участия не принимали. Они вели себя солидно и с достоинством, как и подобало дипломированным бакалаврам. “Как хорошо, что я пришла без шлейфа крикунов”, – подумала Вика. Подобное соревнование голосовых связок ее не вдохновляло.

Вызвали Сэма.

– Так я буду ждать тебя, – вставая, шепнул он. – Вон там, справа от сцены.

Услышав, наконец, свое имя, факультет и специализацию, Вика, как и все, кто был до нее, поднялась по ступенькам на помост... И тут произошло такое, что даже сама Вика, умевшая многое предвидеть наперед, никак не ожидала. Абсолют– но все ряды, занятые студентами и педагогами, встали на ноги и устроили ей овацию, дружно, в один голос скандируя:“Vic-tress! Vic-tress!” К ним присоедини– лась вся огромная поляна. Опешив, Вика стояла растерянная, озираясь по сторонам и глупо, беспомощно улыбалась. Президент подошел к ней, обнял за плечи и расчувствованно выкрикнул в микрофон:

– Спасибо! Спасибо всем от имени преподавательского состава и нашей лучшей ученицы, нашей гордости – Виктории Мелик... Виктория, скажи несколько слов, – шепнул он ей.

Она подошла к микрофону, пытаясь совладать с предательским комом, подступившим к горлу, обвела взглядом умолкнувшие ряды и тихо проговорила:

– Что мне сказать? Чем я это заслужила?Я люблю вас всех. Будьте благосло венны. Будьте счастливы.

Сэм, стоявший в толпе студентов, уже прошедших Graduation, не отрываясь, смотрел на Вику, и в глазах его дрожали слезы. Что скажет он ей сейчас? Какими словами выразит переполнявшие его чувства? Какая жалость, что у него не было при себе кинокамеры. Такой триумф, такое признание и любовь нужно было запечатлеть для нее на память.Он начал пробираться поближе к сцене, чтобы, не потерять ее в толпе, окружавшей поляну.

Спускаясь как пьяная с помоста, не видя ничего ни вокруг, ни впереди себя, Вика угодила в чью-то мускулистую, упругую грудь. Вздрогнув и приходя в себя, она подняла глаза, намереваясь извиниться. И разом расслабилась, как луч света, разлившийся по поверхности водной глади. Перед ней стоял Стив – живой, настоящий, одетый в плоть и летний костюм. Не произнеся ни слова, боясь обронить хоть единую лишнюю секунду, Вика схватила его за руку, увлекая за собой.Но вдруг остановилась, оглядываясь по сторонам, и встретилась взглядом с Сэмом, печально смотревшим им вслед.

– Стой здесь. Умоляю, не двигайся с места. Я сейчас, – сказала она Стиву и метнулась назад, в толпу студентов и родителей, наблюдавших за ней. Подойдя к Сэму, Вика крепко обняла его, прижавшись щекой к его щеке, и быстро проговорила:

– Пожалуйста, всегда знай, что бы с нами в жизни не происходило, у тебя есть друг, готовый оказаться рядом в трудную минуту. И в радостную тоже. Твой дядя уже присмотрел для тебя невесту. Ты будешь с ней счастлив. Поверь. Если пригласишь на свадьбу, обязательно приеду. А сейчас мне надо уйти. Не сердись.

Она опустила руки и заглянула ему в глаза.

– Это он? – спросил Сэм.

– Да. Это он.

Глава 76

Через несколько минут они уже были у ее дома. Выпрыгнув из машины, Вика снова поймала руку Стива, чтобы он не растаял вдруг, не растворился. Едва дверь ее квартиры захлопнулась за ними, она сорвала с себя шапочку и мантию, а заодно и все остальное, что могло отделять ее от него. Он сделал то же самое. И теперь они являли собой два совершенных творения Природы в их первозданном виде, созданные для взаимного обладания и любви.

Телефоны были отключены сразу же, а вместе с ними – любая связь с внешним миром. Часы им не понадобилось останавливать – время остановилось само. Солнце, передумав заглядывать в их комнату, раньше обычного скатилось за горизонт, понимая, что при всей своей незаменимости, ему иногда лучше просто не быть. Утомленные, но не пресытившиеся, они погружались в полудрему-полусон, а едва пробудившись, снова сплетались – телами, сердцами и душами – в одно, неразделимое существо, имя которому Страсть.

Вспомнить о том, что на свете есть кто-то третий, заставил их тривиальный Голод.

– Ты не вставай, – сказал Стив. – Если не возражаешь, я поколдую на кухне сам.

С блаженной улыбкой на не нуждавшихся в помаде губах Вика кивнула, откунулась на подушки и задремала. Поскольку времени по-прежнему не существовало, она не знала, долго ли длился ее сон. Легким поцелуем он разбудил ее, устроился рядом, поставив перед нею поднос. На нем была только одна тарелка с едой, одна большая чашка кофе, один фужер с соком и один бокал с вином.

– Не вздумай все это съесть и выпить без меня, – предостерег Стив. – Я старался ради, до смерти голодного и возмутительно прожорливого, мы.

Идея ей пришлась по душе. Они кормили и поили друг друга, прерывая это веселое занятие поцелуями. А потом снова провалились в Вечность. На целых три дня, по истечении которых Вика вышла из ванной комнаты одетая, аккуратно причесанная и подкрашенная.

– Этак можно навсегда выпасть из времени, – виновато сказала она.

– Понял. Пойду-ка и я его поищу, – улыбнулся Стив и тоже скрылся в ван– ной.

Пока он приводил себя в порядок, она включила телефоны, прослушала месседжи, позвонила домой и успокоила родителей, что у нее “все больше чем а порядке”.Покидать свое, ставшее вдруг таким родным и уютным, гнездышко не хотелось. Но съестные запасы были сметены подчистую. Они отправились вдвоем в ближайший супермаркет и накупили всевозможных продуктов и полуфабрикатов, как при угрозе войны или землетрясения.

– Я думала, что счастье это когда любишь всех, весь мир. – Вика откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. – А оказывается самое невыносимо-острое счастье – любить одного. Любить тебя, Стив. Любить в тебе весь мир.

– Признаться, со мной все было немного иначе. – Впервые со дня их знакомства у него возникло желание приоткрыть ей свою душу. – Уже в детстве я подметил, что не такой, как все, что способен делать и чувствовать больше,чем окружавшие меня люди, тем более – сверстники. Кажется, я возгордился. Мне захотелось измерить границы своих возможностей, познать себя. Я начал, так сказать, расти вглубь. Это было захватывающе интересно. Я даже решил, что мне не нужен никто, что весь мир, как ты только что опрометчиво заметила, сконцентрировался во мне. Я и к Саи Бабе-то отправился, чтобы научиться у него чудесам, которые он ежедневно, как рассказывали, творил. Многое мне действительно удалось перенять. Ведь я постигал его не глазами и ушами обыкновенного человека, а ухватывал суть. Но и Свами с ходу ухватил во мне суть. Он перевернул меня с головы на ноги, помог понять все мои заблуждения, ни разу при этом не упомянув о них. Он взял в руки сырье, из которого я был сделан, и вылепил меня заново, убив во мне эгоиста. По крайней мере, хочу надеяться, что это так.

Стив сидел, как Вика, откинувшись на спинку дивана – рядом с ней, но не видя ее глаз, выражения ее лица. Наверное ему так было легче.Он не привык никому исповедоваться. И сейчас говорил так, будто был один в комнате, возможно, впервые для себя самого расставляя по местам все акценты и ударения.

– И все же... – помолчав, продолжил он, – когда появилась ты, я испугался. Я не хотел расплескать свою целостность, свернуть с годами вынашиваемого пути. Ты знаешь, я долго сам себе сопротивлялся. Но ты победила, подарив мне то, чего у меня, оказывается, никогда по-настоящему не было.Я так оголтело, так по-глупому счастлив, что теперь совершенно не представляю, как мне следует жить.

Напрасно они с такой тщательностью приводили себя в порядок. Стив едва успел закончить свою исповедь, а наспех сдираемая друг с друга одежда уже летела в разные стороны, и волосы их снова смешались.

...Живописно разметавшись на измятых простынях, они долго лежали без движений, без слов, отдыхая или грезя наяву.Наконец, Вика, не меняя позы, задумчиво проговорила:

– Стив... А что будет с нами дальше?

– Что ты имеешь ввиду? – отозвался он.

– Напутствие Саи Бабы. – Она села на постели, подобрав колени к подбородку. – Я думаю об этом постоянно. С того дня, как мы вернулись.

– Выкладывай. Подумаем вместе. – Он тоже сел, накинув на плечо простыню, как тогу.

– Я еще была подростком, когда у меня впервые возникло не вполне осознанное ощущение, что я, и такие как я, должны находиться в Америке. Потому что именно в Америке зарождается новое человечество.

– И когда ты вполне осознала это ощущение, ты с ним согласилась.

В его тоне ей послышалась скрытая ирония.

– Думаю, что да. Не зря ведь Америку называют плавильным тигелем. Сюда стекаются люди со всего мира, всех национальностей, и переплавляются в единую нацию. Заметь, добровольно! Они мирно сосуществуют, уважая обычаи, религию и культуру друг друга. Каждый вкладывает свой посильный труд в процветание их общей страны. Все они очень разные – внешностью, уровнем развития, корнями, наследственностью. И все – представители единого государства, единого народа. Это же здорово! По-моему, это именно то, о чем говорил Саи Баба: Есть только одна нация – человеческая...

– Так это же в том случае, если ей ничего не противопоставляется, – поправил ее Стив. – А собирательная нация американцев сама себя противопоставляет всем другим нациям, странам, народам. Диктует свою волю. Причем не только словами, но и оружием. Нагнетает напряжение в мире, заставляя миллионы людей ненавидеть “идеального” американца. И ты усматриваешь в этом модель нового общества?

– А ее Конституция? Она была дана нарождающемуся содружеству Штатов Свыше – для последующего внедрения ее на всемирном уровне.

– Кажется, Советский Союз изначально тоже был задуман как модель идеального общества. А что из этого получилось?

– Получалось совсем неплохо. Формировалось общество образованных, вы– сокодуховных людей, а объединенные в Союз республики искренне считали себя членами единой семьи.

– Тогда почему они так легко распались? А распавшись, мгновенно превратились во врагов?

– Наверное, всем людям, в целом, для счастливой, спокойной жизни не хва– тает главного – любви. Любви к себе подобным, к Природе, к родной Земле.Это то, ради чего воплотился среди нас Саи Баба. Он пытается научить нас любить.Он пытается нас спасти. Но спросила тебя я не об этом. Мне предстоит принять решение. Причем вся сложность в том, что решение это будет касаться не одной меня – всей моей семьи.

Я должна сделать в жизни что-то важное, чтобы наша прекрасная, неповторимая планета могла выжить. И мы – вместе с ней. Мне казалось, что само провидение перебросило меня через океан в молодую, устремленную в будущее страну, открытую для всего нового, прогрессивного, позитивного – в страну, создающую новую расу.

– О да, эта страна объятиями раскрывает возможности для всего, что приносит доход, прибыль. Она притягивает прогрессивные умы со всего мира, а свой собственный народ воспитывает и обучает таким хитроумным способом, чтобы получались роботы-функционеры – узколобые, строго ограниченной ориентации. Знай свою ячейку, а остальное тебя не касается. А чтобы сидел смирно и чувствовал себя комфортно, вот тебе доступные, ширпотребные блага. Пользуйся. Наслаждайся. Потолок запросов для середнячка максимально занижен и сформулирован, как “американская мечта”. Свой дом, своя машина – вот единственное, к чему ему следует стремиться. Варьируй в этих пределах, сколько тебе влезет. Ну, скажем, у кинозвезд или известных спортсменов планка повыше, но ценности те же – машины, виллы, яхты, самолеты.

А когда “усредненного идеального американца” обманом заставляют вторгаться в чужую страну, прикрываясь, как фиговым листом, благими намерениями, в этом ты тоже усматриваешь перст Божий?

– Общество развивается не по божественным законам, а по своим собственным. А значит, не исключены ошибки и заблуждения. Вот тут-то, наверное, и нужны духовные Учителя, способные его направить, указать верный путь, научить как жить в мире и согласии – с самим собой, друг с другом и с матерью Природой.

– Да ты – готовый мессия! – улыбнулся Стив. – Не зря тебе там, в кампусе, аплодировала вся лужайка.

– Издеваешься. Но разве я не права? Я сказала что-то не так?

– Все так. Но знаешь сколько “разговаривающих” по всей земле? Миллионы. Действующих нет.

– Вот я и хочу действовать! – воодушевилась Вика.– Кто-нибудь ведь должен начать. Ты. Я. Другие. Чем больше нас будет, тем больше шансов что-то изменить.

Проблема, которую я пытаюсь для себя решить, не в том, какая страна правильнее – Соединенные Штаты или Россия, а в том, где лично мне следует находиться. Саи Баба говорит, долг каждого – служить своей Родине. Конечно, я знала это и сама, но к себе не прислушалась. А его не послушать не могу... – Она умолкла, стараясь не смотреть на Стива, хотя от него невозможно было скрыть душевных терзаний.

– Напрасно ты так долго, так мучительно настраивала себя на то, чтобы заговорить со мной об этом, – проговорил он задумчиво. – Я знал еще там, в Индии, что ты вернешься в Россию. Что это лишь вопрос времени.

Она метнулась к нему, спрятав лицо на его груди:

– Но я... Мне трудно представить теперь свою жизнь без тебя.

– Мне тоже.

Их разговор, казалось, зашел в тупик, из которого не было выхода. Но сейчас Вика переживала лучшие дни своей жизни и ей меньше всего хотелось омрачать их, в первую очередь – ему. Она проворно вскочила, накинув длинный шелковый халатик, и весело сказала:

– Теперь моя очередь подумать о наших желудках.

Целый месяц Вика не приезжала домой, а телефонные разговоры ее были торопливыми и лаконичными. Родители начали проявлять беспокойство.

– Я не понимаю, что происходит, – говорила Лана в трубку. – Ты окончила университет. Что тебя держит в Беркли? Работа?

– И работа тоже, – уклончиво отвечала дочь.

– Вика, девочка, мне никогда не приходилось нервничать из-за тебя. Если ты по каким-то причинам не можешь приехать сама, тогда мы приедем к тебе.

– Мама. Успокойся. У меня все в полном порядке. Я очень скоро появлюсь. Хотя бы потому, что нам есть о чем поговорить.

– Ты даже не спрашиваешь, чем закончилась история с замужеством твоей сестры, – не удержавшись, упрекнула Лана.

– И чем же она закончилась?

Лана почувствовала, что Вика действительно этого не знает.

– Был еще один суд. Их брак признали недействительным. Гарри депортиро– ван из страны, а его настоящая жена осталась с ребенком здесь.

– Я же говорила, каждый рано или поздно получает то, что заслуживает, – рассеянно, даже не вникая в суть их разговора, прокомментировала Вика. Лана почувствовала, что ни сам этот человек, ни его дальнейшая судьба ее нисколько не волнует. – Ждите меня на следующей неделе.

Глава 77

Левона, как всегда теперь, было не оторвать от телевизора. Он смотрел подряд практически все московские передачи, особенно – новости и ток шоу. А когда шел в постель, запасался русскими газетами. Если у них собирались гости, они либо все вместе уставлялись в экран, либо до одури обсуждали “тамошние” проблемы.

“Если вы такие рьяные патриоты, – думала про себя Лана, слушая их, – зачем было уезжать. А коли уехали, так найдите в себе силы отключиться от старого и начните все заново. Должно быть, вы пытаетесь таким путем заполнить умственный и духовный вакуум, в котором здесь оказались.” Сама она, благодаря интересной творческой работе, к счастью, этого вакуума не ощущала. Напротив, ей казалось, что она живет полнокровной, насыщенной жизнью, купаясь к тому же в удобствах до мелочей продуманного быта этой благополучной, самодостаточной, самой могущественной в мире страны. Страны, которой теперь уже никто не может сказать: “Ты прекрасна, спору нет. Но царевна все ж милее, все ж румяней и белее...” Поскольку “Царевне”, как это не прискорбно, скормили отравленное яблоко. Хотя...Как знать. Вот придет принц и оживит спящую красавицу назло надменному соседу. Кстати! В чем там была сила принца? В Любви! Саи Баба говорит, что Любовь – самое сильное оружие не только на Земле, но и в Космосе.

Раздался телефонный звонок. Подняв трубку, Лана услышала тягучее:

– Ал-ло-о.

– Аркадий! – Почти обрадовалась она и сама тому удивилась. Вопреки предостережениям Натель, он-таки сумел занять в ее сердце определенное место. Лана поймала себя на мысли, что воспринимает его как доверенного друга. Возможно, просто он слишком близко подошел к их семейным проблемам,не только разделив их, но и по-своему искренне пытаясь помочь. И даже если кто-то или что-то руководило им, сам он этого, наверняка не осознавал.– Что теперь вам для меня передали Оттуда? – смеясь, спросила она.

– Да, наверное, ничего особенного, если не считать, что это наш последний разговор, – чуть грустно отозвался он.

– Это почему же? С кем-то из нас двоих что-то должно случиться? – насторожилась Лана. – Вы в очередной раз пугаете меня, Господин Колдун!

– Нет-нет, – поспешил он успокоить ее. – Ничего плохого я не вижу. Навер– ное даже наоборот. Но говорить вам наперед не стану. Жизнь притягательна своей непредсказуемостью.

– Аркадий, мы знакомы уже не один год, а ведь я ничего не знаю о вас.

– Должно быть, потому, что вас это никогда не интересовало.

– Расскажите мне чуть-чуть о себе. Кто вы, откуда, есть ли у вас дети. Если, конечно, это не профессиональная тайна.

– Отчего не рассказать... – Он ненадолго умолк, прикуривая сигарету и собираясь с мыслями. Неожиданный интерес, проявленный к нему Ланой, застал его врасплох: – Я воронежский. Сын врача-знахаря, приобщавшего меня с детства к своему ремеслу. По образованию учитель. Сюда переехал один, бывшая жена и дочь остались в Воронеже. Бедствовал первые годы по черному. Собственно, бедствую и сейчас. Работу для себя подходящую не нашел. Если честно, не очень и искал. На физический труд меня как-то никогда не тянуло. Со временем пробил себе Disability. Так и живу на пособие, подрабатывая магией.

– Как вам это удалось? – удивилась Лана. – Пособие по нетрудоспособности назначает комиссия врачей. Для этого нужно быть ну очень тяжело больным. А у вас, насколько я успела заметить, вполне здоровый вид.

– Обижаете, Светлана, – усмехнулся он. – Мог бы я называть себя магом, если бы даже такая безделица оказалась мне не по плечу. Уж я им такого тяжелобольного изобразил, аж самому себя жалко стало. – Сердце у меня то стучало, как молот, то выбивало чечетку. Давление зашкалило аж за 220. Руки мои сделались холоднее льда, а голова пылала, как доменная печь. Язык стал сухой и синюшный, глаза задернулись мутной пеленой. Они так там перепугались, что хотели отправить меня прямиком в больницу.

– Да вы фальсификатор, Аркадий! – рассмеялась Лана.

– А что делать. Жить-то надо. Не идти ж хомлессом под мост. Полтергейст, к сожалению, не каждый день случается.

– Я не знаю, Аркадий, почему вы решили, что это наш последний разговор, но у меня нет оснований сомневаться. Я благодарна вам за все. За участие, за желание придти в трудную минуту на помощь. И вообще. Знакомство с вами было для меня не только интересным, но и полезным. Я искренне желаю, чтобы на этот раз вы ошибались и чтобы, по прошествии какого-то времени, я снова услышала в трубке ваше таинственное “Алло”.

Закончив разговор, Лана откинулась в шезлонге, рассеянно глядя на основательно подросшие фруктовые деревья, дочиста обобранные белками. Субботний день выдался ветренный и облачный, что давало редкую возможность посидеть в саду, не чувствуя себя запеканкой в горячей духовке.

Раздался короткий мелодичный гудок у дома. Лана вскочила. Приехала Вика! Она поспешила дочери навстречу и, увидев ее, насторожилась, уловив чутким сердцем матери, что с нею что-то неладное. После объятий и поцелуев Лана спросила:

– Ты нездорова, Викуля? Почему такая бледненькая?

– Ерунда, – отмахнулась Вика. – Это с дороги. На сей раз она показалась мне слегка утомительной. Полчасика отдохну и все пройдет. Папка! Hi! – приветствова– ла она вышедшего на крыльцо отца, прижавшись щекой к его щеке. – Вы одни дома?

– Да. А что?

– Хотелось бы повидать всех. Перерыв, на сей раз, получился уж очень большим.

– Конечно, повидаешь. Инга скоро придет. И Давид как раз собирался заскочить.

Они вошли в дом.

– Дай же, наконец, поздравить тебя с окончанием института, негодница! Не позвать нас на Graduation!Я тебе этого не прощу, – полушутя, полуобиженно упрекнул дочь Левон.

– Дело поправимое! – вступилась Лана. – Завтра же всей семьей пойдем в ресторан и отметим это событие, поздравив девочек. Я приглашаю.