Текст книги "Шагай вперед, мой караван... (СИ)"

Автор книги: Элеонора Мандалян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

– Завтра не получится. Завтра утром я еду обратно, – охладила ее пыл Вика.

– Как!?. Да что же это с тобой происходит? – вконец расстроилась мать. – Ты стала прямо-таки неуловимой.

– Потерпите еще немного. Скоро все это кончится, и я буду целиком ваша.

Лана внимательно посмотрела на дочь.

– Давай– ка я тебя покормлю. Ты, наверняка, с дороги голодная.

Вика отрицательно замотала головой:

– Даже думать о еде не хочу. А вот стаканчик сока выпила бы.

Давид в этот вечер пришел один, так как у Карины было ночное дежурство в больнице. После ужина, вся семья расположилась на диванах и креслах в living room, слушая болтавшую без умолку Ингу. Дождавшись паузы, Вика сказала:

– Folk! У меня к вам серьезное предложение.– И когда все выжидательно повернули к ней головы, безо всякого вступления, с места в карьер брякнула: – Как вы смотрите на то, чтобы всем вместе вернуться на Родину?

Над комнатой повисла глухая тишина.Четыре пары глаз, не мигая, смотрели на Вику.

– Да чем же я вас так поразила? – невольно растерялась она, не рассчитывав– шая на такую реакцию. – Давайте устроим семейный совет и вместе обсудим мое предложение.

– Вика! – качая головой, проговорил отец. – По-моему, ты никогда не отличачалась жестокостью. Разве так шутят?

– А я и не думаю шутить, папа. Лично я приняла решение вернуться и хотела бы узнать, что думаете вы по этому поводу.

– Нет, ты что, серьезно? – дрогнувшим голосом осторожно переспросил Левон, все еще не веря своим ушам.

– Серьезнее не бывает.

– Но почему, Вика? Ты столького здесь достигла. Тебя знают в этой стране, как model, и даже как киноактрису.

– Не это главное, папа. И потом, мои приобретения везде со мной.

– Ты только что окончила престижнейший университет Америки. Перед тобой открыты теперь все двери.

– Разве у себя на Родине я не могу использовать полученное образование?

– И ты действительно надумала вернуться?

– Да, папа. Да. Человек должен жить и трудиться на той земле, которая его породила.

– Коль не шутишь, ни секунды не раздумывая, отвечаю: Еду с тобой!

Лана уловила лихорадочный блеск в глазах мужа, будто кто-то, большой и невидимый, взял его в руки и встряхнул – всего, до самого основания.

Часто моргая, Инга переводила взгляд с отца на сестру, пытаясь осмыслить происходящее, и вдруг завопила: – Yes!!! – сопроводив возглас соответствующим американским жестом. Вскочив, она начала вприпрыжку носиться по комнате, размахивая руками и распевая: – Прямо завтра! Прямо щас! А лучше – еще вчера.

– Инга! Утихомирься! – осадил ее Левон. – Дай до конца разобраться, что тут происходит.

– А чего разбираться-то! – подал голос Давид. – Если помните, с меня все начиналось. Я, в свое время, заварил эту кашу. И только я один знаю, как я потом казнился. Особенно – глядя на тебя, отец. Но мне не хватало смелости и честности признаться в этом. Если мы примем решение вернуться, честное слово, я, как мальчишка, рвану первым, впереди вас всех.

– Ты не забыл, сынок, что той страны, в которой мы жили, уже нет и в помине? Там сейчас тот же капитализм, и даже те же “Wow!”, “Yes!” и “Okay”.

– Ну, капитализмом нас уже не испугаешь, как ни как восьмилетняя практика. Еще и других поучить можем.

– Ты еще кое что забыл, Давид, – напомнил отец. – Как отнесется к этому твоя жена?

Давид ненадолго умолк, пытаясь представить себе реакцию Карины. Под впечатлением момента он действительно не подумал об этом. Просто не успел. Но ведь они любят друг друга. Значит, какие могут быть сомнения. Да она пойдет за ним хоть на край света.

– Я беру ее на себя. Это моя забота... Виктория! – Он взял наблюдавшую за ним сестру за руку. – Откуда пришла такая гениальная мысль в твою головку?

– Ты уже сам ответил,откуда. Богиня Победы на крыльях принесла, – улыбнулась Вика.

Наступила пауза. Все взгляды обратились к Лане, не проронившей до сих пор ни единого слова. А она слушала своих детей, смотрела на мужа, пытаясь осмыслить, что сейчас с ними со всеми происходит. Неожиданное предложение Вики будто волшебным ключиком отомкнуло наглухо запертые дверцы в тайники их сердец, выпустив на волю плененные мысли и чувства. И это поразило ее. Настро ения Левона, разумеется, не были для нее секретом.Но, получалось, что она совсем не знала своих детей, поскольку даже предположить не могла бы, что Вика, победным маршем шествующая по жизни, может пожелать покинуть страну, покорявшуюся ей с такой готовностью. Не могла она поверить и в то, что Инга с Давидом, не раздумывая, подхватят ее идею.

А что же она сама, хвастливо величавшая себя женщиной-облаком, для которой в понятие “Родина” входит весь мир? Набравшись смелости, Лана рискнула тоже заглянуть вглубь себя. И там, на дне души, затеплилось вдруг, пробуждаясь, безумное желание ощутить босыми ступнями тепло родной земли, с ее шелковыми травами и росами, потонуть в вишнево-яблоневом дурмане, вдохнуть аромат ландышей и сирени. Желание погрузиться в бархатные кресла зрительного зала и слушать Свою оперу, Свой любимый спектакль, Своих любимых певцов. Желание кутаться в шубу или плащ, натягивать постылые сапоги и чертыхаться на мокрый снег, разъезжающийся под ногами на Своей улице, в Своем городе. Желание испить глазами прелесть мокрых московских площадей с отраженной в них музыкой ночных огней. Просто почувствовать себя снова своей среди своих. Не быть залетной птицей на чьем-то насесте, в чужом пиру – непонятой и косноязычной. UCLA? Жалко, конечно. Даже очень. Но если апеллировать к сердцу... да Бог с ним, с UCLA! Ее дочь жертвует большим...

– Когда? – спросила она тихо.

– Еще вчера, – повторила за Ингой Вика.

Снова наступила тишина. Но на этот раз все молчали как-то иначе. Молчали, как заговорщики, объединенные единой затеей, ищущие поддержки и одобрения в глазах друг друга. Одна только Вика была абсолютно спокойна. Как показалось Лане, даже печально– или равнодушно-спокойна. А может она не хотела оказывать на них давление? Пытаясь подавить зевок, Вика выбралась из кресла и почти виновато сказала:

– Налетела я на вас, как метеор. Sorry. Знаю, что такие решения с бухты барахты не принимаются. Столько у каждого из нас тут ниточек протянулось – скрытых и видимых. Иные обрывать болезненно будет. Поэтому не торопитесь. Пусть каждый сам для себя решение примет, а потом уже окончательно все обсудим. Не обидитесь, если я пойду лягу? Ужасно спать хочется.

Вика ушла в кабинет. А взбудораженные ее внезапным предложением родители, Инга и Давид просидели до глубокой ночи, обсуждая все “за” и “против”, вспоминая все хорошее и плохое, что случилось с ними за годы пребывания в Америке. А ведь это совсем не маленький отрезок жизни. И на страну, принявшую и обогревшую их, жаловаться не приходилось. Она предоставляла всем и каждому одинаковые возможности. (Забавно, в самом слове “возможности” заключен принцип “можешь – возьми”) Даже сделала их равноправными гражданами. И если им не пришлись по душе правила, по которым она живет, так это, видимо, просто дело привычки. Каждый волен иметь свои предпочтения, свой набор ценностей. Америка не звала их – они пришли сами. А теперь не станет и удерживать. Низкий поклон ей за гостеприимство и радушие.

Много было разговоров о новой России, которую они, по сути, совсем не знали. Давид даже высказал опасение, не обернется ли для них возврат на Родину еще одной “иммиграцией” – со своим периодом адаптации и привыкания.

Лана ходила кругами вокруг кабинета. Ей было совершенно необходимо поговорить с глазу на глаз с Викой, но та, как нарочно, отправилась рано спать. С ее дочерью явно что-то происходило. Помня их последний откровенный разговор, Лана почти была уверена, что у Вики бурный роман. Но тогда почему же, почему она бежит из Америки?

Наутро, так и оставив потребность матери в общении с ней неудовлетворенной, Вика сразу после завтрака уехала, сказав, что будет держать с ними связь по телефону. Но прежде чем покинуть город, ей нужно было еще нанести один визит.

Она легко нашла дом и квартиру Ника. На этот раз никто не подглядывал за ней из коридора, когда она стучалась в квартиру с табличкой “213”. Ей открыла Дороти. Наверное, перед тем как подойти к двери она улыбалась. Но при виде Вики улыбка мгновенно угасла, уступив место напряжению и тревоге.

– Зачем ты сюда пришла? Ведь ты обещала... – шипящим шепотом упрекнула она, испытывая непреодолимое желание захлопнуть на непрошенную гостью дверь.

– Я уезжаю. Насовсем. И пришла попрощаться.

Вика обратила внимание, что с лица Дороти исчезла вульгарная косметика, а волосы, обычно всклокоченные, были аккуратно причесаны. Смерив бывшую одноклассницу недоверчиво-колючим взглядом, она нехотя посторонилась:

– Проходи. Мы как раз только что с прогулки.

Кресло стояло посреди комнаты, спиной к двери. Ник не мог не слышать их разговора, не мог не понять, кто к нему пожаловал, но не спешил повернуться, хотя Вика уже видела, как лихо он может крутиться на месте. Это сделала за него Дороти, развернув его на 180 градусов.

– Мне выйти? – нарочито небрежным тоном спросила она.

– Нет-нет, Дороти! – поспешила заверить ее Вика. – Я забежала всего на минутку. Привет, Ник. Как твои дела?

– Привет. Далеко собралась?

– Очень далеко. Возвращаюсь на Родину.

Он присвистнул. Только сейчас Вика заметила, как чисто и опрятно выгля– дела комната, какой ухоженный вид был у самого Ника. Ее фотографии бесследно исчезли со стен. Их заменили несколько репродукций с картин в дешевых рамках.

– Что так? Не понравилась Америка?

– Очень понравилась. Я буду скучать по ней. И по всем своим друзьям тоже. Но Родина есть Родина. Я так решила.

– Правильно решила. Я всегда удивлялся, и чего это людям не сидится на месте, среди своих. Что за удовольствие лезть копытами в чужой cake. Это все рав– но что врываться к соседу в дом и хозяйничать в нем.– Заметив тень, пробежавшую по лицу Вики, он поспешил добавить: – Я не про тебя. К тебе это не относится. Я вообще. Счастливого тебе пути.

Вика помахала ему на прощание, так и не приблизившись – не поцеловав, не подав руки. Она не сделала этого ради него самого, чтобы он потом не хранил память о ее прикосновении годами, как фотографии, которые убрал только со стен. Она понимала, что останется в его душе навсегда, как сказка детства, с которой в его теперешним положении ему будет труднее жить, а в старости легче умирать. В нерешительности потоптавшись у двери, Вика поспешно вышла. Дороти последовала за ней. В коридоре они остановились.

– Собственно, пришла я больше к тебе, – сказала Вика виновато. – Понимаешь, я ведь, наверное, не смогу уже...

– Платить мне за уход? – закончила за нее Дороти жестко. – Дело в том, что я сама хотела увидеться с тобой, только не знала, где тебя найти. Платить мне, в любом случае, больше не надо. Ник, когда узнал об этом, был взбешен. Он кричал, что если бы мог подняться на ноги, вышвырнул бы меня в окно.

– Зачем же ты ему сказала!? Ведь мы с тобой договорились.

– Я не считаю, что если он теперь инвалид, его надо обманывать. Он имеет право знать все, что касается его... что касается нас. И я дала ему слово, что найду тебя и откажусь от твоих денег. Хорошо, что ты пришла сама.

– Но... Дороти, извини, что спрашиваю... Сумеешь ли ты ухаживать и дальше за ним, нигде не работая?

– А я буду работать. Я найду себе работу на дому, скажем, телефонного агента.

– А он?

– Он будет рядом. Я забираю его к себе. Я ведь живу одна. Мы решили пожениться.

Вика просияла:

– Правда?! Дороти, солнышко! Какая же ты умница! Я поздравляю тебя. Ты даже не представляешь, как я за вас рада.

Почувствовав, что Вика не лукавит, что радость ее искренна, она наконец расслабилась и тоже улыбнулась, отчего сразу похорошела. Порывисто обняв ее, Дороти прошептала:

– Спасибо тебе за все. От нас обоих. Храни тебя Бог.

Глава 78

Давиду понадобилось запастись трудно дававшимся ему терпением, чтобы дождаться не только когда Карина придет с дежурства, но и когда она выспится после него. Для такого важного разговора нужна была свежая голова.

– Приготовь на обед что-нибудь праздничное, – сказал он ей по телефону, когда она, наконец, пробудилась. – Я буду дома к шести часам.

– С чего вдруг? – насторожилась Карина. – Случилось что-то из ряда вон выходящее?

– Может быть, – загадочно отозвался он. – Дома поговорим.

–...Ты жутко вкусно готовишь, – похвалил жену Давид, вычищая свою тарелку. Он явно подмазывался к ней, пытаясь поднять ее настроение прежде, чем приступить к главному.

– Ну так чего случилось-то? Ты весь, как на шарнирах. По-моему я впервые вижу тебя таким взбудораженным.

– Есть от чего. Когда узнаешь, и ты будешь такой...

– Так говори же. Не тяни. Ты выиграл в лотерею миллион, и мы теперь богаты? – подтрунивала над ним Карина. – Нет?.. Будем угадывать дальше. Ты купил шикарный дом на самом берегу океана. Что, опять мимо? Ну тогда яхту. Под алыми парусами. Всё! Моя фантазия иссякла. Говори сам.

– Каринка, отнесись к этому серьезно, прошу тебя. – Давид взял ее руку в обе ладони и, поцеловав, прижал к своей груди. – Моя семья... все мы приняли решение вернуться обратно на Родину. В Москву.

Огромные глаза Карины смотрели на него, не мигая.

– Почему ты молчишь? Почему так странно смотришь на меня? – растерялся Давид.

Она выдернула свою руку.

– Твоя семья, говоришь? Все вы? А кто же я? Чья я?

– Только пожалуйста не вздумай обижаться, – взмолился Давид. – Так получилось. Нагрянула из Беркли Вика и огорошила вчера нас всех своим предложением вернуться. Поверь, никто ничего не затевал за твоей спиной. Просто нам всем вдруг эта идея пришлась по душе. И мы не принимали еще окончательного решения. Мы договорились подумать, все взвесить. Вот я и выношу эту идею на наш с тобой семейный совет.

– Значит, твое решение как-то связано с решением моим?

– Ну конечно! – горячо воскликнул Давид. – Разве может быть иначе?

– Тогда мой ответ однозначен: НЕТ.

– Но почему, Карина!?

– Я не поняла, неужели ты ждал другого ответа? У тебя есть семья, родители? И у меня они есть. Оставлять их здесь я не собираюсь. Или их тоже ты попытаешься уговорить? Мы не для того, всё бросив, сюда приехали, чтобы по прихоти взбалмошной и не лишенной странностей девчонки, ни с того, ни с сего срываться с места.

– Ты сестру мою не трогай, – ощетинился Давид. – Я был бы счастлив, если бы у тебя была хотя бы половина ее “странностей”.

– Ах значит такая, как есть, я тебя уже не устраиваю.Ну вот и договорились, любимый.

– Ты хочешь, чтобы мы поругались?

– Да мы уже поругались. А если я чего и хочу, так это чтобы ты одумался. При чем тут вообще твоя Виктория? У тебя, что, своей головы нет?

– Есть. И именно ею я принял решение вернуться.

– Все-таки принял! Без меня. А только что говорил, будем решать вместе. Отлично. Счастливого пути.

Она собрала со стола грязную посуду, выложила ее в мойке и, громыхая, принялась ожесточенно мыть. Одна тарелка выскользнула из ее рук и, ударившись о кафельный пол, со звоном разлетелась по всей кухне.

– Дьявол! – выругалась Карина, хватаясь за веник.

Весь вечер они просидели по разным углам комнаты, не замечая друг друга. Когда пришло время ложиться спать, Карина демонстративно повернулась к нему спиной, натянув на себя одеяло до самого подбородка. Давид обошел кровать кругом и, насильно заставив ее подвинуться, лег с ее стороны. Чтобы не видеть его, она закрыла глаза.

– Ты любишь меня? Нет, ты посмотри на меня и скажи, ты любишь меня.

– Какое это имеет значение, – не открывая глаз, отозвалась она.

– Я должен знать, ты любишь меня или нет.

– Ты это и так знаешь. Конечно, люблю.

Он отшвырнул одеяло и, преодолевая ее сопротивление, стал покрывать поцелуями ее тело. На какое-то время они забыли обо всех своих разногласиях. Но когда Давид откинулся на подушки, Карина отрезвляюще холодно спросила:

– И ты думаешь, что это может что-то изменить? Я не уеду отсюда. Мы живем в великолепной стране. Мы спокойно спим и ходим по улицам, не боясь, что нас подкараулят и убьют. Ужас, пережитый в Баку, я никогда не забуду. Я только что окончила учебу. Получила хорошо оплачиваемую работу, которой не успела даже как следует порадоваться. Твои дела идут великолепно. Твоя фирма на глазах растет. И мы любим друг друга.Что еще нам нужно для полного счастья? Скажи.

– Я задыхаюсь здесь, Карина. Мне не хватает воздуха. Мне не хватает жизни. У меня такое ощущение, что я ежедневно, ежеминутно убиваю себя. Я хочу назад. Домой.

– Ну еще скажи: к мамочке на ручки. Ты ведешь себя, как ребенок. Я хочу спать. Уже поздно.

Глава 79

Вика вернулась в свою квартирку в Беркли. Ей не нужно было ждать, пока каждый член семьи выскажет свое окончательное решение. Ее интуиция подсказывала, что они уедут, и уедут все вместе. Для обрубания собственных нитей ей отнюдь не требовалось много времени, хотя у нее их, возможно, было гораздо больше, чем у любого из членов ее семьи.Конечно же она любила всех, с кем общалась, любила всё, чем занималась, любила свою работу, даже если считала ее временной. Но эта любовь, независимо ни от чего, оставалась при ней, а потому перемены и расставания не угнетали и не обременяли ее. За исключением предстоящей разлуки со Стивом, ставшим частью ее самой.

За то время, что ее семья готовилась в Лос-Анджелесе к отъезду, она упивалась каждой минутой, подаренной судьбой и разделенной с любимым. Они проводили дивные дни, уезжая вдвоем в горы, поближе к скрывавшемуся за тонким слоем атмосферы бескрайнему Космосу. Они подолгу бродили босиком по самой кромке залива. Вика познакомила Стива с Бэмби. Но ее ластоногий друг устроил ей настоящую сцену ревности к другу двуногому, и Вике пришлось отказаться от прогулок втроем. А когда наступала ночь, в целом мире не существовало уже ни– кого, кроме них двоих. Стив периодически исчезал на два-три дня, не объясняя ку– да и зачем, и возвращался снова.

Теперь он был уже не таким неразговорчивым, как прежде. У них появилось столько тем для бесед, столько идей для обсуждений. Лишь одну тему они, не сговариваясь, не затрагивали – тему их будущего. По безмолвному обоюдному соглашению, это стало для них табу.Порой ей казалось, что они совершают что-то недозволенное, так безоглядно и всецело отдаваясь друг другу. И тогда Вика говорила самой себе в оправдание, что ее кратковременное счастье очень скоро кончится, что это будет последней слабостью, которую она позволила себе в жизни. Она по доброй воле приняла, как единственно верное, напутствие Аватара – напутствие, ставшее как бы ее личным обязательством перед собой. Вика понимала, что к Стиву, как непосредственному ученику Саи Бабы, это относится вдвойне. На их беду, так уж распорядилась Судьба, что у них не одна и та же Родина. Понимал это и он, обходя болезненную тему молчанием.

Прошло несколько месяцев.Все необходимые приготовления были закончены. Тяжелее всего далось Лане увольнение из UCLA. Ей казалось, что никогда в жизни у нее не будет уже такой интересной творческой работы, которую она так любила бы и так ею гордилась. На что Левон глубокомысленно возразил: “Не зарекайся. Неисповедимы пути Господни”.

Самому Левону пришлось изрядно потрудиться, подолгу “не слезая” с телефона, чтобы заочно утрясти дела с их московской квартирой. Он объяснил проживавшей там супружеской паре, что они всей семьей возвращаются в Москву. Супругам понадобилось время, чтобы найти себе новое жилье и освободить квартиру.

Давид так и не смог уговорить Карину, но ему удалось добиться с ней компромисса.Он обещал ей, что не будет сжигать за собой мосты, не закроет и не продаст фирму, а лишь оставит в ней, в качестве доверенного лица, одного из своих сотрудников.Его поездка в Москву будет своего рода разведкой, цель которой присмотреться, можно ли там открыть свое дело и можно ли там вообще жить. В случае неудачи он вернется назад, и все будет, как прежде. А если повезет, он приедет за женой и заберет ее.(Карина не сомневалась, что разведка окончится провалом и он очень скоро примчится обратно. Не зря говорят, что кто однажды попробует удобства и сервис американской жизни, уже нигде больше не сможет жить.)

– Ты должен был предвидеть ее отказ, – сказала Лана. – И я ее вполне понимаю. Не думаешь ли ты, сынок, что и тебе следует быть там, где твоя жена? Ведь вы одна семья.

Нет. Давид так не думал. Всеми своими помыслами и чувствами он уже был Дома. А что из этого выйдет, покажет время. Он верил в то, что встав перед выбором – он или Америка, Карина предпочтет его. Так или иначе, уезжал он отнюдь не с легким сердцем. Тем более что сидела в нем и еще одна заноза – его маленькая дочь, которую он, если не вернется, не сможет уже больше видеть, даже изредка. “Вроде бы я человек, – размышлял Давид. – А стоит где задержаться на год-другой, и корни пускаю не хуже дерева. Поди ж теперь, вырви их – да так, чтоб никому больно не было.”

В ночь перед отлетом Вика, упорно избегавшая последнее время разговоров по душам, сама позвала мать.Усадив ее напротив, долго молчала. Ее чувства, ее тщательно скрываемая боль были настолько глубоки, что очень трудно было извлечь их на поверхность и разделить с кем-либо. Даже с матерью. Но Вике и не потребовалось ничего объяснять. Лана давно все поняла сама.

– Ты ждешь от него ребенка, – сказала она.

И Вика, до краев наполнившись любовью и благодарностью к матери, так же просто ответила:

– Да.

Лана понимающе кивнула:

– Значит, мы возвращаемся на Родину вшестером... Или всемером?

– Нет. Его место здесь.

– Тогда может тебе...

– А мое место там.

На этом их разговор и закончился. Хорошо было бы выспаться перед дорогой, но ни Вика, ни Лана не сомкнули глаз всю ночь. Вике мешали мысли о Стиве, так легко и спокойно распрощавшемся с ней накануне,будто она улетала не навсегсегда, а к родителям на weekend.А Лане – мысли о детях. Сначала ее обманутая Инга пережила сильнейшую травму, от которой чуть не лишилась здоровья, а то и рассудка. Потом Давид, намаившийся с Пегги, нашедший, казалось, свое счастье с другой, а теперь вот улетавший один. Одна лишь Вика неизменно была ее единственной отдушиной, несущей только радость и свет. Но жизненные перипетии не обошли и ее. Впервые Лана видела свою горячо любимую девочку такой несчастной, так мужественно скрывавшей свою боль. Они с Левоном оставляли здесь первую внучку, к которой, в любом случае, почти не имели доступа, но, как выяснилось, увозили с собой другую (или другого), еще не рожденную. И, увы, опять без отца. Вот и усни со всеми этими мыслями.

Глава 80

Утром за ними пришла машина. Работник Давида, которому он оставил свой бизнес, приехал все на том же, уже изрядно потрепанном, но очень удобном своей вместительностью, вене. Левона было не узнать. Казалось, он помолодел лет на десять. Помогал таскать чемоданы, суетился, шутил. Инга тоже сияла. Вика, внешне спокойная и улыбчивая, ушла в себя. Лана то и дело тайком бросала на нее сочувственно-тревожные взгляды. Больше всего ее беспокоило сейчас, как дочь, в ее положении, перенесет дорогу.

Помня о новых таможенных правилах, они прибыли в аэропорт заблаговре– менно. Но оказались едва ли не в самом конце длиннющей очереди. Ожидание не показалось им тягостным. Инга вспоминала Загорянку и Шайтана, сокрушаясь, что у них этого больше не будет. Левон предсказывал, что они не узнают Москву, так она преобразилась. Планировал сразу же по возвращении слетать на недельку в Ереван. Вика не принимала участия в разговоре. Она его просто не слышала.

Очередь уже продвинулась больше, чем на половину, когда Вика вдруг насторожилась, резко повернула голову и увидела Стива, стоявшего в непринужденной позе у большого витринного окна. Улыбаясь, он смотрел на нее. С трудом передвигая разом ослабевшие ноги, Вика подошла к нему. Заглянула в глаза, будто погрузившись в живительный родник, и тоже улыбнулась.

– Ты пришел проводить меня? Спасибо. Мне так этого хотелось.

– Нет. Я приехал на свой рейс.

– Тоже улетаешь? Куда?

– На Родину. По завету Учителя.

– В другой штат?

– В другую страну.

– Разве не Америка твоя Родина? – удивилась Вика.

– Знаешь, Стивом ведь я стал уже здесь. – Продолжая улыбаться, он взял ее за руку. – Так короче. Мое полное имя Станислав. Папа с мамой до сих пор зовут меня Стасиком.

Вика слушала и не верила, боясь ошибиться в своих догадках, куда он клонит.

– Мои родители родом из Петербурга. Когда они сюда эмигрировали, мне было пять лет. Я привык считать себя американцем. Но теперь понял, что это не так.

– И что же? – Забыв перевести дыхание, Вика почти задыхадась.

– Да вот, выполняю рекомендацию Саи Бабы. Буду служить своей, а не чужой Родине. Ты прости, что я помучил тебя. Все время исчезал. Сама понимаешь, столько надо было всего сделать, чтобы успеть на один с тобой рейс...

– Ты... ты хочешь сказать, что мы летим вместе в Москву?! – От волнения у нее дрожала нижняя губа.

– А разве мог я допустить, чтобы моя жена и сын полетели одни, – лукаво улыбнулся он.

– Что? Что ты сказал?

– Через шесть месяцев у нас родится сын. И нам с тобой надо хорошенько к этому подготовиться.

Не выпуская его руки, она повлекла его за собой, к очереди.

– Папа, мама! Познакомьтесь. Это мой муж. Он летит с нами.

– Как! Опять муж?!. – опешил Левон.

Лана обняла Стива и, сияя от счастья, прижала его к груди, как самого родного, любимого сына.

Чудо свершилось. Самолет оторвался от земли и взмыл в небо, взяв курс на Восток. Прикованные ремнями к своим местам, пассажиры молчали. Вика со Стивом, так и не разняв рук, устроились рядом. Давид был светел, но задумчив. Инга ерзала на месте в ожидании, когда наконец можно будет отстегнуть ремни. Лана снова смотрела в иллюминатор – на вздыбленную горами землю Америки, которой она недавно присягнула, и которую теперь покидала с такой несолидной для ее возраста легкостью. Левон, беззвучно шевеля губами, рассеянно смотрел куда-то в потолок.

– О чем думаешь, Левушка? – спросила его Лана.

– Я не думаю. Я пою! – отозвался он.

– Поешь? – удивилась она. – А можно послушать?

– Отчего нет. Можно. – Он прокашлялся, прочищая горло, и неожиданно в полную силу запел: – Шагай вперед, мой караван.

Огни мерцают сквозь туман.

– Ой, Левон! Ну ты даешь! – рассмеялась Лана, скользнув извиняющимся взглядом по лицам пассажиров, как по команде повернувшихся к ним. – Оскандалил на весь самолет. А нам с ними еще лететь да лететь.

Но тут из-за высокой спинки переднего кресла появилась черноглазая, черноволосая голова мужчины. Облокотясь о спинку, он хорошо поставленным тенором подхватил:

– Шагай, без отдыха, без сна,

Туда, где ждет тебя весна.

Откинув ремень, Левон встал с ним рядом, положил руку ему на плечо, и теперь уже в два голоса они продолжили:

– Любимый край! О ласкай мои глаза.

Пускай бежит по ресницам слеза,

Мой караван...

Пассажиры с соседних рядов дружно зааплодировали. А кто-то даже выкрикнул “Браво!”

– Граждане пассажиры! – раздался недовольный голос в динамике. – Прошу с концертами повременить. Самолет еще не закончил набор высоты. Немедленно займите свои места и пристегнитесь ремнями.

– Папка! Класс! – крикнула через проход Инга.

Стив посмотрел на Вику и понимающе подмигнул ей. Давид откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Счастливая улыбка озаряла его лицо. Только ради одного этого момента стоило вернуться, подумалось ему.

...Ровный гул двигателей казался райской музыкой. Вышколенные стюардессы – небесными ангелами. Крылатый лайнер – сказочным ковром-самолетом. Они летели над океаном, над всей планетой, раскручивавшей время вспять, с каждой минутой сокращая расстояние между двумя материками, двумя мирами, между прошлым и будущим, между чужим и своим. Они летели навстречу новой неизвестности, имя которой Жизнь.

© Copyright: Элеонора Мандалян, 2014

Свидетельство о публикации №214091700124